Текст книги "В оковах страсти"

Ребенок не похож на него. Неудивительно, подумал Фокс. Она опять лжет и пытается выдать за его сына отпрыска другого мужчины, чтобы оправдать в его глазах свое коварство. Ее ложь едва не стоила ему жизни.

Николь снова заговорила. Ее голос стал решителен и настойчив, но Фокс старался ее не слушать, сознавая, что она опять стремится обольстить его и вернуть себе его расположение.

– В первый раз, когда ты пришел и предъявил права на Марбо, я предупредила Мортимера из-за Саймона. Я боялась, что в случае штурма он пострадает. Мне не приходило в голову, что Мортимер выедет тебе навстречу с целой армией. Я полагала, что он отправит в Марбо гонца или в крайнем случае пришлет несколько рыцарей. Я думала, что таким образом Хилари получит возможность спрятать Саймона в надежном месте.

Он слышал, как женщина всхлипнула и вытерла нос, после чего возобновила свое повествование.

– Все время она бережно за ним ухаживала. Растила его как собственного сына. Мне порой даже казалось, что она любит его больше Джоанн, своей дочери. Потому что Саймон очень добрый и славный. Клянусь, что все сложилось бы по-другому, будь у него темные волосы и глаза. С другой стороны, я ничуть не сожалею, что он родился с ангелоподобной внешностью. Его волосики сейчас уже немножко потемнели, а в самом начале были цвета льна, а глаза – такие голубые, что я сразу поняла, что они уже не изменятся. – Она вздохнула. – Мой дорогой сын. Я потеряла два года. – Николь опять исторгла вздох.

В памяти Фокса всплыла недавно виденная сцена. Проходя через комнату в замке Марбо, он видел двух маленьких спящих детей: девочку с рыжеватыми косичками и светловолосого мальчугана. Тогда он еще подумал, что мальчик внешне значительно отличается от других детей де Весси. Но с чего Николь взяла, что он признает двухлетнего малыша с льняными волосами своим сыном? Она, наверное, сошла с ума! Или считает его полным дураком.

– Гленнит! – позвал он. – Подойди сюда. Целительница подошла к кровати.

– Это касается только вас и Николь. Я не желаю вмешиваться, – твердо проговорила Гленнит.

– Нет, я хочу, чтобы ты ответила на некоторые вопросы, – возразил Фокс. Здоровой рукой он сделал ей знак подойти поближе. – Когда два месяца назад я спросил тебя, родила Николь живого или мертвого младенца, ты сказала, что мертвого. Теперь она утверждает, что ребенок живой и, хотя не похож на меня, он мой сын. С какой стати мне ей верить?

– Потому что она сказала правду. Я присутствовала в тот момент, когда малыш появился на свет. Я сама отвезла его в Марбо. Клянусь честью повитухи и целительницы, что говорю сущую правду.

– Но ты не можешь наверняка утверждать, что ребенок от меня, не так ли? – спросил Фокс. – Ты в момент зачатия не присутствовала. Ты не знаешь, может, отослав меня, Мортимер изнасиловал ее. Или, может, после меня прислал к ней другого мужчину.

– Нет, подобного я не могу утверждать. Но я верю Николь.

Фокс возмущенно фыркнул. Возможно, Николь удалось убедить Гленнит, но убедить его она не сможет. Для него ее объяснения стали еще одной ложью, глупым вымыслом, призванным оправдать содеянное предательство. Внезапно он почувствовал смертельную усталость. Он отвернулся и закрыл глаза. Тогда Гленнит поднесла к его губам чашу, и он с готовностью сделал глоток. Ему нужно забыться и забыть, заснуть и проснуться здоровым.

– Так ли необходимо давать ему питье? – спросила с беспокойством Николь, когда заметила, что Гленнит дала Фоксу снотворное. – Если он уснет, сможет ли он проснуться?

– Однажды ты уже вернула его с того света. Уверена, что и в другой раз сумеешь его снова вернуть.

Николь прерывисто вздохнула. Да, она вернула его к жизни, но она не была уверена, что не потеряет его снова.

Глава 23

Рейнар вошел в комнату, где лежал раненый, и метнул в Николь свирепый взгляд, словно собирался вцепиться женщине в горло и вышвырнуть за дверь.

Николь крепко схватила Фокса за руку и умоляюще посмотрела на Гленнит в надежде получить поддержку.

– Так не подобает обращаться со своей госпожой, – промолвила та, обращаясь к Рейнару. – Тем более что только благодаря ее присутствию твой тяжело раненный друг возвратился из царства мертвых. Фоксу, несомненно, стало лучше, но он все еще может умереть. Он должен знать, что Николь здесь, тогда он сможет бороться за жизнь.

– Гм, – буркнул Рейнар. – Может быть, ее присутствие и вселит в него волю к жизни, чтобы в один прекрасный день заставить ее страдать так же сильно, как она заставила страдать его.

– Не стоит так говорить! – приказала Гленнит. – Это касается только их двоих!

– Неужели он поверил вашей небылице, что вы делали черное дело ради его сына? – Рейнар припечатал Николь взглядом, суровым, недружелюбным.

– Довольно! – Карие глаза Гленнит блеснули гневом. И Николь подумала, что, если Рейнар способен осадить ведунью, когда она грозно сверкает глазами, значит, он гораздо храбрее, чем она. – Придержи язык! – бросила Гленнит сердито. – Твое мнение никого не интересует.

Рейнар отошел от постели больного, но по тому, как на его скулах заиграли желваки, Николь поняла, что он страшно взбешен. Она подавила вздох. Неужели все ратники Фокса будут отныне вечно ее ненавидеть? Неужели никто не поверит, что Саймон – сын Фокса? Она перевела взгляд на Фокса. Главное, чтобы он поверил, все остальное не имело значения. Нет, самым важным для нее оставалось, чтобы он выжил. О большем она и не мечтала.

Она наклонилась над мужем и дотронулась до его лба. Он все еще пылал.

– Его по-прежнему лихорадит, – сообщила она Гленнит.

– Его организм борется с ядом. Я дала ему снадобье, чтобы уменьшить жар, но он продержится еще несколько дней.

– Но ведь ему лучше, правда? – чуть слышно спросила Николь и затаила дыхание.

– Да, ему лучше. Как я уже сказала, он молодой и сильный. А теперь, когда ты дала ему повод жить, он изо всех сил станет бороться, чтобы остаться здесь, в этом мире.

– Повод жить… – Николь горестно покачала головой. – Сомневаюсь. Он меня презирает. И он не поверил мне относительно Саймона. Он считает, что я снова лгу и изворачиваюсь.

Гленнит подошла к кровати.

– Знаешь, о чем я подумала? Может, есть смысл послать за мальчиком и привезти его сюда, чтобы Фокс мог его увидеть. Возможно, он скорее признает живое дитя из плоти и крови.

– Да, но тогда он воочию увидит, что Саймон на него не похож, и окончательно уверует, что я лгу.

– Неизвестно, – проронила Гленнит. – Во всяком случае, стоит попытаться.

– А как же Фитцрандольф? – Николь жестом указала на окно, подразумевая лагерь неприятеля, раскинувшийся едва ли не под самыми стенами замка. – Как сможем мы доставить сюда Саймона, не подвергая риску его жизнь?

– Фитцрандольф не знает, что он твой сын, тем более не может догадываться, что мальчик – сын Фокса, – заключила Гленнит. – И Фитцрандольфу невдомек, что Жильбер де Вес-си, сдавая Марбо, действовал по твоему приказу, а не из предательских побуждений. Таким образом, де Весси должен иметь возможность покинуть Марбо в любое удобное для себя время и вывезти Саймона. Когда он прибудет сюда, ему нужно только доставить мальчика в мой дом в деревне. Я встречу его и приведу Саймона в замок.

– А вдруг что-нибудь пойдет не по плану? – прошептала Николь. – Что, если солдаты Фитцрандольфа остановят Жильбера на дороге?

– Тогда он скажет им, что Саймон захворал и что он пришел показать ребенка целительнице, поскольку в Марбо ему никто не мог оказать помощь. Не думаю, что они способны причинить зло больному мальчику, даже если Жильбер вызовет у них подозрения.

– Но кто отправится в Марбо, чтобы поведать Жильберу о нашем плане? – осведомилась Николь.

– Почему бы не послать Жильбера Фитцджильберта? – вклинился в разговор Рейнар, слушавший до сих пор женщин безмолвно. – Люди Фитцрандольфа его знают. К тому же он может сказать, что хочет вернуться в Марбо, потому что его волнует состояние матери. Молодой оруженосец ни у кого не вызовет тревоги. К тому же Фитцджильберт мог бы доставить Саймона в Вэлмар. Они как будто братья. Для матери естественно просить старшего сына позаботиться о младшем и доставить его к лекарю.

– Значит, ты согласен с планом Гленнит? – спросила Николь с удивлением.

Рейнар пожал плечами.

– Присутствие мальчика не помешает. Я и сам хотел бы на него взглянуть. – Он метнул в Николь еще один сердитый взгляд.

Гленнит вопросительно вскинула брови.

– А ты согласна, Николь? Можешь ты хотя бы раз отринуть свои страхи за Саймона и подумать о Фоксе?

– Да, хорошо, – согласилась Николь.

– Тогда я пойду переговорю с Жильбером, – произнес Рейнар. – Когда Саймон очутится с нами, я возглавлю наступление на армию Фитцрандольфа. Со строительством осадных машин они, похоже, не очень-то торопятся. Мне кажется, они не намерены всерьез сражаться за Вэлмар. Думаю, они ждут, когда Фокс умрет. Фитцрандольф полагает, что тогда мы охотно сдадимся.

– Глупый высокомерный человек, – бросила Николь. – Ему не приходит на ум, что у Фокса могут быть преданные солдаты, которые захотят отомстить за смерть своего командира.

Рейнар кивнул.

– Глупый и высокомерный. Что правда, то правда. К тому же он никудышный стратег и командующий. Поэтому я и рассчитываю застать его врасплох внезапной атакой. Уверен, что если мы предпримем наступление, то обратим его в бегство.

Тогда нам останется отвоевать Марбо. Николь задумчиво кивнула.

– А почему нельзя вернуть Марбо таким же способом, каким он был сдан – с помощью обмана и предательства? Слуги могли бы опоить сонным зельем солдат Фитцрандольфа, как они опоили Фитцера и его небольшой гарнизон. После того как воины неприятеля свалятся с ног, их можно будет вытащить за пределы крепости. Таким образом, Марбо снова окажется в руках рыцарей, преданных Фоксу.

– Иисусе Христе, да вы большая мастерица плести интриги такого сорта, – ахнул Рейнар. – Немудрено, что вам удавалось с такой легкостью водить Фокса за нос и столь часто дурить ему голову.

Испытав укол совести, Николь снова повернулась к раненому на постели. Их все еще разделяла стена лжи и предательства! Сумеет ли он когда-нибудь ее простить?

– Пожалуй, я пойду, – объявил Рейнар, – пора приводить план в действие. Если Джильбер успеет вернуться с Саймоном завтра к полудню, то мы проведем наступление после захода солнца. Фитцрандольф вряд ли будет готов к ночной атаке. Он слишком неопытный. Что касается наемников, которыми снабдил его принц Иоанн, то, какими бы отважными и закаленными они ни были, я сомневаюсь, что они станут рисковать собственными шкурами из-за человека, проявившего себя скулящим трусом.

Фокс снова погрузился в сон. В мрачную, зловещую тьму, наполненную неясными тенями и болью. Он опять находился в подземном коридоре под стенами Акра. Факелы сильно чадили и почти не давали света. В вонючем спертом воздухе стало трудно дышать. Длинный коридор изобиловал поворотами, и ему показалось, что он сбился с пути и никогда не сможет отыскать дорогу назад. Сердце отзывалось в груди тяжелыми глухими ударами. На теле выступил холодный пот. Он приблизился к тому месту, где коридор раздваивался. Потолок над ним вдруг затрещал и окатил градом камней. Он твердо знал, что если выберет неверный поворот, то затеряется в недрах земли навеки.

И тут он увидел ее. В сумрачном свете ее светлая кожа, – казалось, испускала сияние; темные волосы обвивали лицо неуемными прядями. Она поманила его за собой. Ее серые глаза были исполнены печали и нежности. Она что-то несла. Это был младенец. Одной рукой она прижимала его к груди, а второй манила за собой. Его сковал ужас. Место тьмы и удушья было преисподней. Если он сделает неверный выбор, то окажется навеки погребенным.

Ее губы зашевелились, но он не слышал ни звука. «Я люблю тебя», – прочитал он по ее губам. Потом ее образ начал таять. Времени оставалось мало. Ему нужно решаться. Он потянулся к ней… и провалился в небытие.

Он вскрикнул и проснулся. Стояла ночь, на сундуке у кровати горела свеча. Он уловил в комнате чье-то медленное и ровное дыхание. Николь. Она преследовала его во сне и наяву. Он оживил в памяти воспоминания о ее поцелуях, за которыми всплыли и другие. Тогда он напомнил себе о ее предательстве. Он тяжело вздохнул и уставился на дрожащие тени, отбрасываемые пламенем свечи. Измученный и слабый, он не мог заставить ее уйти. Он издал новый вздох и закрыл глаза.

Николь встала и потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. Она спала на полу на тюфяке у постели Фокса. Ночь прошла в непрестанной тревоге. Она то и дело просыпалась и прислушивалась, желая удостовериться, что ее муж все еще дышит. Рано утром, отчаявшись снова уснуть, Николь оттащила тюфяк в сторону и села на скамейку, чтобы продолжать дежурство у постели мужа. На рассвете в комнате появилась Гленнит. Удалив отвратительную припарку из отрубей, она зашила рану Фокса и накрыла ее сверху плесневелым хлебом. Она сказала, что с наступлением ночи они узнают, заживет ли рана. Если жар больного усилится и плечо начнет раздуваться, значит, ее усилия не принесли успеха и рана снова загноилась.

Николь подошла к окну и выглянула наружу, стараясь побороть подступившие к глазам слезы. Солнце еще стояло, низко, едва оторвавшись от линии горизонта и окрашивая небо в розово-золотистые тона. К тому времени, когда оно обойдет небосклон, она будет знать об уготованной ей судьбе: ждет ли ее горе и отчаяние или произойдет чудо и у нее появится надежда и смысл продолжать жить. Если Фокс пойдет на поправку… Если Саймона благополучно довезут до Вэлмара… Ее счастье целиком и полностью зависело от них двоих.

Обработав рану Фокса, Гленнит ушла в деревню ожидать приезда Жильбера и Саймона. Рейнар отправился готовить ратников Вэлмара к ночному наступлению на лагерь Фитцрандольфа. День обещал быть длинным и мучительным. Она должна провести его наедине с Фоксом.

Николь вернулась к постели и, усевшись на скамью, взяла правую руку Фокса в свою. Слава Богу, что он был ранен в левое плечо. Гленнит сказала, что после выздоровления сохранится некоторая ограниченность движений, но по крайней мере на боеспособности правой руки его рана не отразится.

Правда, ей совсем не хотелось, чтобы ему когда-либо снова пришлось воевать или подвергаться опасности. Однако она знала, что для него важно оставаться воином. Способность держать меч составляла неотъемлемую часть его существа, его представления о себе как о мужчине. Поэтому она рада, что, поправившись, он сможет в случае необходимости встать во главе армии.

Сегодня ночью вместо него его рыцарей поведет в атаку Рейнар. В вэлмарском гарнизоне не было ни одного человека, кто не» мечтал бы нанести удар по Фитцрандольфу и его воинству и превратить врага в собачий корм. Николь за вэлмарских ратников не волновалась. Фитцрандольф выбрал путь труса, и его солдаты, несомненно, осуждали его. Николь надеялась, что при первом же удобном случае они его бросят.

Фокс зашевелился, и она протянула руку, чтобы погладить его лицо и успокоить. Гленнит напоила его зельем, чтобы спокойно зашить рану, и теперь, по-видимому, действие снадобья заканчивалось. Она сказала Николь, что та может снова напоить его маковым отваром, но только если ему понадобится. А вообще для раненого лучше обходиться своими силами и оставаться в сознании. Держать кого-либо подолгу в царстве теней чревато опасностями.

Николь содрогнулась. Неужели Фокс в самом деле прошелся по краю гибельной пропасти и стоял на пороге рая? Или же он был совсем в другом месте, которое Гленнит назвала тем светом? Единственное, что имело значение, так это то, что судьба дала ей еще один шанс и муж возвратился к ней.

– О, Фокс, – прошептала она. – Я на все ради тебя готова. Я буду любить тебя всем сердцем. Обещаю.

Он застонал, и его веки дрогнули.

Она наклонилась и поцеловала его сухие губы. На нее пахнуло горьким запахом мака. Фокс был ей бесконечно дорог. Внезапно он пробудился.

– Николь? – Надтреснутый голос Фокса прозвучал слабо. Он открыл глаза. Они все еще были затуманены жаром, а зрачки – расширены и темны. Николь захотелось от радости расплакаться, когда она увидела, что он смотрит на нее. Но тут выражение его лица сменилось на холодное.

– Зачем ты здесь? Чтобы упиться моими муками?

У нее защемило сердце, и она встала, желая отойти прочь, но остановилась и решительно повернулась к нему лицом.

– Я люблю тебя, Фокс. Когда я узнала, что ты тяжело ранен и находишься при смерти, я поняла, что должна находиться у твоей постели. Я спустилась вниз по шахте старого нужника, пролезла по темному вонючему подземному ходу, чтобы убежать из Марбо и примчаться к тебе. Я боялась, что ты умрешь и никогда не узнаешь, что на самом деле я к тебе чувствовала.

– Ты опоздала, – промолвил он. – Когда-то я был готов на все, только бы услышать от тебя слова любви. Но я настрадался достаточно и слишком много терпел от тебя лжи. Я больше не верю ни единому твоему слову.

Она отвернулась. Ее сердце разрывалось от горя.

– Где Саймон? – спросила Николь первым делом, когда Гленнит вошла в комнату.

– По дороге в замок он уснул. Рейнар сейчас поднимается с ним по лестнице. – Гленнит подошла к постели и принялась обследовать больного.

– Как он?

– Гораздо лучше.

Николь тягостно вздохнула. Гленнит смерила ее внимательным взглядом.

– Ты должна бы радоваться, но у тебя совершенно удрученный вид.

– Он не собирается меня прощать. Пытаясь спасти сына, я потеряла человека, которого люблю.

– Дай ему время.

Николь покачала головой.

– Он ненавидит меня и говорит, что никогда не сможет мне верить.

– Он болен и очень страдает. Когда он поправится, то непременно вспомнит, что к тебе чувствовал.

В дверном проеме появился Рейнар со спящим Саймоном на руках. Николь подошла забрать сына.

– Мой сладкий, славный малыш, – пробормотала она.

– Не такой уж он и малыш, – поправил ее Рейнар. – Он оказался довольно тяжелым, когда мы поднялись на верхнюю ступеньку.

– Он вырастет высоким и здоровым мужчиной, как и его отец, – сказала Гленнит.

– Мортимер тоже был рослым, – заметил Рейнар.

– Ты все еще не веришь, что он сын Фокса? – спросила его Николь, забирая сына, и, держа мальчика на руках, присела на скамью.

– Нет. Фокс тоже не поверит, когда его увидит. Николь взглянула на спящего ребенка и вздохнула.

Фокс проснулся, почувствовав, что в постели рядом с ним кто-то лежит. Он протянул руку, ожидая ощутить шелковистую кожу и податливые формы Николь, но с удивлением обнаружил маленькое тельце, притулившееся к его боку подобно щенку. В комнате было еще совсем темно. Слабость не позволяла ему сесть, пришлось довольствоваться изучением своего соседа по кровати на ощупь. Он потрогал шелковые кудри, круглое личико с нежными, как лебяжий пух, щечками, упитанное детское тельце, слегка влажное от пота. Его сын? Так, во всяком случае, утверждает Николь. Но как мог он ей верить? Может, и она сама не знает правды?

Фокс вспомнил о маленьком могильном холмике, под которым покоился несчастный ребенок из деревенской семьи. Но мальчик, рожденный Николь – пусть даже без его участия, – остался жив. Разве не все дети заслуживали того, чтобы их любили и лелеяли?

А вдруг он сын Мортимера? Одно время мысль, что ему, возможно, придется растить отпрыска своего врага, переполняла его сердце глубоким отвращением. Однако сейчас, когда реальный ребенок лежал рядом, доверчиво к нему прижавшись, он осознал, что не сможет просто так перенести ненависть на невинного младенца. Маленькое тельце мальчика казалось крепким и здоровым. При должной тренировке из него получится доблестный и искусный рыцарь.

Но он, похоже, торопил события. Сначала Рейнару надлежало разбить Фитцрандольфа, а потом им необходимо отвоевать Марбо. Проклятие! Он не мог лежать здесь беспомощный и слабый, пока его люди будут сражаться. Хотя в исходе он не сомневался. Фитцрандольф показал себя глупым и трусливым. Из своего опыта Фокс знал, что подобные люди редко становятся на войне победителями. Фокс со стоном пошевелился. Тело пронзили иглы боли. Если им удастся захватить Фитцрандольфа в плен, он бы хотел пробить его плечо стрелой из арбалета!

Николь, должно быть, закрыла ставни. В комнате стояла непроглядная темень. Значит, ему будет трудно расслышать звуки победоносной армии, вернувшейся в крепость. Он напряг слух. Но только Тихое дыхание Николь и более отчетливое сопение спавшего рядом Саймона достигало его ушей. Еще некоторое время он лежал, вслушиваясь в тишину, но вскоре боль и усталость взяли верх, и он погрузился в сон.

– Миледи, проснитесь!

Николь молниеносно приняла сидячее положение и недоуменно огляделась. Что она делает здесь на полу? Старушка Эмма трясла ее за плечо.

– Гленнит просила привести тебя.

Николь, покачиваясь, поднялась и застыла на мгновение при виде спящих бок о бок Фокса и Саймона.

– Похоже, что ты свое желание осуществила, – заметила Старушка Эмма. – Твои муж и сын – вместе и вне опасности.

– Но это еще не значит, что Фокс примет Саймона, – возразила Николь. – Слава Богу, что он позволяет мне спать в одной комнате с ним, хотя и питает ко мне отвращение.

– Разве? – Старушка Эмма скептически изогнула бровь. – Когда твой муж поправится, посмотрим, сможет ли он сопротивляться тебе. Что касается меня, то утверждать подобное я бы не рискнула.

Слова служанки вселили в душу Николь надежду. Действительно, тот факт, что Фокс ее презирал, не означал, что он не желал ее как женщину. В конце концов, ей удалось вернуть его с того света, доставив плотское удовольствие.

– Рада тебе сообщить, что Фитцрандольф потерпел поражение, – объявила Старушка Эмма.

– А как вэлмарская армия? Они все вернулись целыми и невредимыми?

– Большей частью да. Несколько человек ранены. Ими занимается Гленнит. Главное, что войско Фитцрандольфа отступило. Они спасались бегством, поджав хвосты и побросав половину своего обоза и вооружения. Сэр Рейнар гнал их всю дорогу до самого Марбо. Там их ждал неприятный сюрприз, когда никто не отворил ворота и не впустил их в замок. Очень хитроумный план, миледи, – создать видимость, что Марбо пал, а потом закрыть ворота у Фитцрандольфа перед носом, когда тому понадобилось укрытие, – сработал.

– Видишь ли, все было не совсем так, как ты изобразила. Вынудив их сдаться, я пыталась защитить Саймона.

– Я знаю, но все говорят, что ты все нарочно придумала, чтобы унизить Фитцрандольфа. Боюсь, он сбежал. Рейнар хотел захватить его в плен и потребовать выкуп за его бесславную задницу или заставить его хотя бы немного помучиться. Но трусливый слизняк бросил своих людей и пустился наутек прямо через лес, что начинается под стенами Марбо. Понятное дело, что искать его там никто не собирается. Может, несчастный попадется в когти зверю или в руки разбойников. Будем надеяться. – Старушка Эмма улыбнулась беззубой улыбкой, представив злую участь врага.

– Пожалуй, я готова. Если только ты не считаешь, что мне необходимо переодеться.

– Нет, не нужно. Ты выглядишь чудесно. Тебе нужно спуститься во двор, выслушать доклад Рейнара и заверить всех, что Фокс поправляется. Им уже вынесли вино и эль, так что после твоих слов они знают, чем заняться.

Николь устремила взгляд на кровать.

– Мне страшно не хочется оставлять их даже на минуту. Последнее время я сходила с ума от страха потерять одного из них или сразу обоих.

– Но как хозяйка Вэлмара ты обязана обратиться с приветственной речью к людям, возвратившимся домой после сражения. Я побуду с Фоксом и Саймоном. Он вырос в хорошенького маленького головастика. Правда, совсем непохож на своего отца.

– Господи! Неужели ты считаешь, что я не думаю об их непохожести! – воскликнула Николь в отчаянии. – Ладно, я пошла. Не спускай с них глаз, а я вернусь, как только смогу.

– Ты куда? – спросила Николь, столкнувшись с Фоксом на пороге его покоев. С обеих сторон его поддерживали Рей-нар и Генри.

– Я собираюсь спуститься на учебное поле, чтобы понаблюдать за тренировкой солдат, – бросил Фокс сердито. – Клянусь, если я останусь в душной комнате еще хотя бы час, то рехнусь.

– Но твое плечо…

– Заживает. Даже Гленнит считает, что небольшая прогулка мне не повредит. У меня болит плечо, а не ноги!

Николь бессильно покачала головой и позволила им пройти. Ох уж эти мужчины! Гленнит говорила, что хуже их пациентов нет, и Николь полностью с ней согласна.

Она вошла в опочивальню. Гленнит стояла у окна и с чем-то возилась. Джиллиан, менявшая постельное белье, присела в реверансе.

– Миледи, – пробормотала она.

– Я слышала твои слова, – сказала Гленнит, оторвавшись от своего занятия. – Ничего страшного нет в том, что Фокс поднялся и немного разомнется. Его рана заживает. Кроме того, ему даже надо больше двигаться, иначе его плечо утратит гибкость и ему будет сложнее восстановить его подвижность. Если он способен терпеть боль, то ускорит выздоровление, оставаясь активным.

– Он все еще страдает от боли – воскликнула Николь. – Но мне показалось, ты говорила, что перестала давать ему маковый отвар.

– Перестала, – подтвердила Гленнит. – Рука его еще долго будет беспокоить. Такие раны обычно заживают долго.

– Его страдания заставляют мучиться и меня.

– Но почему? Ты ведь в него не стреляла.

– Но я написала и отправила то злосчастное послание, которое в конечном счете и привело сюда Фитцрандольфа.

– Но ты послала письмо еще до прихода сюда Фокса. К тому же тебе и в голову не могло прийти, что он захочет предъявить права на Вэлмар и Марбо.

– Но я лгала Фоксу. И неоднократно.

– Чтобы защитить сына. Николь кивнула.

– А как обстоят дела у Фокса с Саймоном?

– Не знаю. Он относится к Саймону с нежностью. На это я даже не рассчитывала. Но, боюсь, он по-прежнему не верит, что Саймон его сын.

– Может, со временем поверит…

Николь снова кивнула и подошла к Гленнит. Корзина знахарки была битком набита баночками и мешочками с травами, которые она принесла в крепость некоторое время назад, чтобы лечить Фокса.

– Ты что же, собираешься возвращаться в деревню?

– Да, я совсем забросила свой сад и огород. К тому же в деревне есть и другие люди, которым нужна моя помощь.

– Рейнар регулярно заботился о твоем саде и ни дня не пропускал, чтобы не наведаться в деревню.

Гленнит приподняла брови.

– Но от него мало толку. Он не отличит базилик от петрушки или белладонну от собственной задницы. Кроме того, я просто хочу вернуться домой, где могу побыть наедине сама с собой. – Она состроила гримасу. – Здесь, в замке, слишком много людей. Куда бы я ни пошла, меня повсюду останавливают и задают дурацкие вопросы вроде того, как я умудрилась поднять на ноги Фокса.

Николь улыбнулась:

– Я не подозревала, что пребывание здесь вылилось для тебя в настоящее испытание. В любом случае спасибо за самопожертвование. Я всю жизнь буду тебе благодарна за все, что ты сделала.

Гленнит пожала плечами.

– Таково мое предназначение. А Фокс – он поместный лорд, справедливый и великодушный к тому же. Если бы он умер, в неразберихе многие могли бы пострадать.

– Иисусе Христе! – произнесла Николь. – Подумать только, я едва не потеряла его во второй раз.

– Но все обошлось. Слава Богу.