Текст книги "Меня охраняют призраки. Часть 2"

Глава вторая. Неожиданный поворот

Скоро и незаметно пролетели, окончившись, школьные каникулы. Мелисса не чувствовала себя окончательно готовой к возвращению в круговерть учёбы и встреч с неприятными одноклассниками, длинный список которых возглавляла Барбара, однако она была уверена, что этот год пройдёт гораздо лучше предыдущего. Теперь с ней неотлучно были её преданные друзья, и в их окружении она ощущала в себе силу и уверенность, которую не сумели бы сломить все её недоброжелатели, как они ни старались бы.

В конце августа ей удалось увидеться с Питером. Эта встреча была совершенно случайной и состоялась только потому, что в холодильнике перевелись абсолютно все продукты. Это обстоятельство подвигло Мелиссу отправиться в магазин по беспощадному палящему зною. Питер сидел в сотне метров от здания на на невысокой решётке, огораживавшей газон и клумбы, которые принадлежали жителям одной из многочисленных городских многоэтажек. В пальцах одной руки он с задумчивой скорбью вертел сигарету, другой рукой поглаживал свой ободранный старый бумажник.

– Привет, Питер! – радостно закричала Мелисса и издали помахала ему рукой.

Он откликнулся на её приветствие не сразу. Вначале он проворно затушил сигарету о бок мусорного бака, а затем спрятал бумажник в пузырящийся карман поношенных джинсов. Выражение его лица продолжало оставаться хмурым, как будто он не был рад встрече. Чувствуя, как исходящий от него холод добирается до её кожи даже сквозь толстую пелену летней жары, она невольно затормозила, и улыбка медленно сползла с её вытянувшегося лица.

– Что-то… не так?

– Да нет, всё нормально, – обыденным тоном отозвался Питер, упорно пряча от неё лицо и похлопывая по решётке рядом с собой, – садись, Эстелл, поговорим…

Мелисса опасливо присела рядом, и Питер искоса взглянул на неё, словно замеряя пролёгшее между ними расстояние. Она отодвинулась от него на несколько дюймов, и только тогда странная неприязненная искра в его насторожившихся глазах погасла.

– Ну… как жизнь? – спросила она осторожно. – Всё так же? Ты поступил куда-нибудь?

– Поступил, – лаконично подтвердил Питер, – сюда, в Старый Университет. При нём есть общага, так что, думаю, смогу вскорости съехать от матери с отчимом. Думаю, они ждут не дождутся, когда это случится. Да и я всегда хотел самостоятельной жизни, – он отвернулся и вздохнул – коротко и тяжело. – Ну, а тебе как, неплохо с новыми друзьями, Мелисса, или всё ещё подумываешь над тем, как стать неформалкой?

В его вопросе звучала странная, незнакомая нотка, и она поостереглась отвечать на его вопрос прямо.

– Ты говорил, мы сможем пообщаться на эту тему, когда мне исполнится пятнадцать, – уклончиво сказала она, и голова Питера вдруг дёрнулась: то ли раздражённо, то ли в подтверждение её слов. – Хотя ты, конечно, стал неформалом задолго до того, как тебе исполнилось пятнадцать.

– Всю жизнь им был, – сухо пробурчал Питер. – Ты же праздновала день рождения осенью, верно?

– Да, – подтвердила Мелисса посуровевшим голосом, – двадцать девятого ноября мне исполнилось пятнадцать. А ты меня даже не поздравил.

– Забыл, – глухо ответил Питер и ещё плотнее прижал голову к груди. – Прости…

– Это дело старое, Питер, – она попыталась улыбнуться, но уголки её губ, словно задеревеневшие, никак не пожелали подняться, даже из вежливости и уважения к их старой дружбе, которой, как ей начинало казаться всё упорнее, пришёл конец. – Хотя не стану скрывать, что я была немного этим расстроена.

– У тебя теперь есть утешение, – в голосе Питера прозвучали лающие хриплые нотки, – ведь, как я понял, ты неплохо сдружилась с девчонками Хаэн, Люсиндой, Стивеном и их компанией?

– Ты говоришь так, как будто ты меня ревнуешь, – заметила Мелисса, отодвигаясь от него ещё дальше: ей казалось, ледяная стена между ними стремительно приращивала к себе новые слои.

– Ревную? Я? – по-прежнему не поднимая головы, с иронией в голосе рассмеялся Питер. – Я никогда и никого в жизни не ревновал. Что само пришло – то само может и уйти.

– Если ты не будешь пытаться это удержать, – осторожно сказала она, и в голове у неё вдруг застучали десятки быстрых тоненьких молоточков.

– Иногда ничего и не нужно удерживать, – меланхолично пробурчал Питер. – Покажешься полным идиотом, только и всего. Это исчезнет, а ты будешь чувствовать, что твоя гордость позорно попрана и размазана. Ненавижу это ощущение, – и он резко передёрнул плечами.

– Поэтому ты со мной не общался всё это время?

По той красноте, которой покрылась видимая ей часть лица Питера, ей мгновенно стало ясно, что об этом не стоило спрашивать. Питер стремительно поднялся с решётки, сунув обе руки в карманы и отвернувшись от неё.

– С чего ты взяла? – наконец, спросил он ненатурально высоким для себя голосом. – Просто я был занят. Эти выпускные экзамены, поступление в университет… Пришлось попрощаться с парнями: они все уехали в Лондон, Хэмптшид или Стеджерсон-таун, один я остался здесь… и, честно говоря, теперь чувствую себя полным придурком из-за этого. – Он ожесточённо закусил губу, чтобы не оглушить воздух потоком неожиданно проснувшихся в голове ругательств.

Он не понимал, почему у него так быстро забилось сердце и почему ему вдруг так сильно захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, но не говорить с Мелиссой на ту тему, которая казалась ему слишком глупой и неважной. Говорить – особенно с нею – ему стоило величайших трудов. Все слова, что он сейчас произносил, казались ему слишком корявыми, а порою даже бессмысленными.

– Неужели же ты был действительно настолько занят? – Мелисса продолжала расспрашивать его с бесстрастной дотошностью. – Раньше, когда ты сдавал GSCE и AS-levels, ты всегда находил время для меня. Я сделала что-то не так?

– Ты всё делаешь прекрасно, Мел, просто… просто… – пробормотал Питер и нервно прокрутился вокруг своей оси несколько раз.

«Просто мне стыдно, что ты мне нравишься, – хотелось сказать ему. – Нравишься… как девушка. Мне стыдно сказать, что, кажется, я уже готов позвать тебя на свидание – и плевать, что из этого получится и что будут о нас говорить».

Мелисса с сожалением вздохнула и медленно поднялась с решётки.

– Я думала, мы друзья, Питер, – проронила она горько, – я думала, что ты тоже мне доверяешь. Но ты ведёшь себя так, как будто я недостойна знать, что с тобой происходит.

– Были проблемы, – солгал Питер. Дыхание у него заметно участилось, и сердце забилось быстрей. – Понимаешь же… опять семья, опять они недовольны мной, я недоволен ими – и так далее…

Эти слова были совершенной ложью. Ему было восемнадцать, он ушёл из дома и давно не общался с отчимом и матерью вживую. Он ограничивался редкими телефонными звонками, а они волновались, когда он в очередной раз не поднимал трубку, если они, забеспокоившись, набирали его номер. Его проблему представляла сама Мелисса, но он стыдился сказать ей об этом и потому предпочитал лгать – хотя даже ему самому его ложь казалась глупой и неубедительной.

Но Мелисса поверила и даже осторожно, по-дружески, прикоснулась к его плечу, как она делала это раньше. Раньше и сам Питер не стыдился дотронуться до её руки или даже, как её старший брат, взъерошить ей волосы, но сейчас ему казалось, что она обязательно поймёт и догадается, если он попытается вернуться к прошлому.

– Понимаю, – мягко сказала она, – ко мне тоже приезжали родственники: дядин кузен с семьёй. Они такие странные… особенно моя тётушка Габриэла – сущий кошмар! – и она звонко рассмеялась, но Питер не поддержал её, и она замолкла. Её брови приподнялись в удивлении: – Что с тобой такое, Пит? Эй? – и она несильно ткнула его кулаком в плечо, невольно снова раскатываясь в смехе. – Питер, ау, я тебя только что ударила, теперь ты должен догнать меня и поймать, и мы будем в расчёте!

«Нет, – со странным облегчением и со странной болью подумал Питер, – нет, она не знает…»

И он покорно носился за нею, ловил её и отпускал снова, боясь, что каждое его прикосновение может выдать большее, чем он хотел. Он страшился подумать о будущем, когда таким неустроенным и туманным оставалось настоящее, но, глядя на Мелиссу, чувствовал, как ревность тихо пробуждается в нём и оскаливает свои клыки. Он боялся, что она найдёт себе парня и он потеряет её, даже если их дружба сохранится. Ему противно было думать, что вскоре Мелисса будет просить у него совета в отношениях с мальчиком, спрашивать, что стоит подарить на день рождения и как себя вести на первом свидании. Он чувствовал: всё это близко – и он злился оттого, что ему не хватит смелости (несмотря на весь свой опыт в отношениях с девчонками) прямо рассказать ей всю правду.

На этом их встреча и кончилась. Питер поспешил исчезнуть с её горизонта, как только вблизи магазина показалась фигура Габриэль. Габриэль спускалась осторожно, нагруженная огромными сумками, часть которых несла семенившая сзади Оона. Они шагали медленно, часто с величайшей предупредительностью ставили свою ношу рядом на землю и проверяли: всё ли в порядке внутри?

– Вот и твои подружки! – облегчённо воскликнул Питер. – Прости, Мел, но мне действительно надо бы… надо бы…

– Я понимаю, – оскорблённо ответила Мелисса и отвернулась от него, – пока, Питер! Когда там снова встретимся?..

На этот вопрос не последовало прямого и чёткого ответа, что убедило её: ему нет совершенно никакого дела до их дружбы. «Мама просила меня попробовать наладить с ним отношения, – с ядовитой неприязнью думала Мелисса, – но я не собираюсь играть в одни ворота! Почему только я должна звать его на прогулки и расспрашивать, почему он никогда – с тех пор, как у меня появились другие друзья – не общается со мной и не гуляет вместе? Боится, что над нами будут смеяться? Какой он тогда друг?!»

Мелисса честно постаралась стереть со своего лица признаки недовольства и разочарованности, чтобы не испортить настроение Габриэль и Ооне, однако это удалось ей плохо. Даже толстокожая Габри, которую крайне трудно было заставить уловить изменения в чужом настроении, изумлённо вскинула брови и спросила без приветствия:

– Что у вас опять такого стряслось с Питером?

– Ничего у нас не стряслось! – злобно ответила Мелисса, поджав губы. – Просто он, как всегда, отказывается признать, что мы с ним друзья!

– А ты в этом уверена? – бестактно поинтересовалась Габриэль.

– Честно говоря – нет! – рыкнула Мелисса. – Никогда не пойму этих мальчишек! Иногда они кажутся полными идиотами!..

– Успокойся… – мягким примирительным тоном промолвила Оона и осторожно сжала её плечо своей тёплой ладонью, – раньше же вы превосходно общались, верно? – не дождавшись от Мелиссы ответа, Оона вздохнула и продолжила: – Наверняка он не стал бы прекращать вашу дружбу вот так, без объяснения причин. Некоторым людям нужно немного побыть в одиночестве, когда им плохо. Поэтому он пока не общается с тобой, но, когда все его проблемы исчезнут, я уверена, что он вернётся, и вы снова станете друзьями – как прежде!

– Ничего уже не будет, как прежде… – тяжело вздохнула Мелисса, отворачиваясь. – Понимаешь, Оона, он же не прогнал своих приятелей, хотя, на мой взгляд, у абсолютного большинства из них мозгов меньше, чем у улитки, он перестал общаться именно со мной! Выходит, что я либо слишком маленькая для него, либо слишком глупая, чтобы понять, почему это происходит! – и она бессильно топнула ногой.

– Ну, – Оона постаралась успокаивающе улыбнуться, – может быть, у него возникли какие-то такие проблемы, о которых нельзя рассказать подруге-девочке, и не потому, что она глупая или маленькая, – Оона заговорила быстрее, предупреждая рвущиеся из горла Мелиссы возражения, – а потому, что у нас и у парней разное мышление. Правда, Габри?

– М-м-м? – живо отозвалась Габриэль, копавшаяся в пакетах (как оказалось, те были набиты новой коллекцией тарелочек, аккуратно упакованных в прозрачные коробки). На лице Габриэль вдруг отобразилось понимание, и она даже подпрыгнула на корточках, старательно встряхивая головой: – Да-да, конечно! Слышала же, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры? Вот и понимай это буквально в том смысле, что мы с ними – с разных планет. Правда, каким-то чудом мы умудряемся относиться к одному и тому же биологическому виду, но это уже, как говорят, совсем другая песня…

– Всё твои шуточки! – раздражённо отмахнулась Оона. – Габриэль, пойми, что разговор у нас серьёзный!..

Девочки посторонились: мимо них прошла, неуверенно нащупывая дорогу костылём, хромоногая миссис Остел, родная сестра миссис Бритты Смит, которую за интриги и сплетничанье так не любила Джоанна. Миссис Остел что-то пробормотала в знак благодарности и проковыляла дальше, а Оона, повернувшись к Мелиссе, уверенным тоном психолога, нашедшего слабое место пациента, продолжила (при этом наставительно, как мать, обращающаяся к дочери, поднимая к небу указательный палец):

– Слушай, Мелисса, ведь действительно может быть так, что, допустим, у Питера возникла какая-то проблема: с техникой… или ещё с чем-нибудь другим, например, с девушкой, и он очень сильно из-за этого переживает… А ты не сможешь не только дать ему толковый совет, но и вообще даже не поймёшь, как можно напрягаться по такой глупой причине. Вот тебе и всё объяснение, – и Оона гордо расправила плечи, явно довольная своим заключением.

– А ещё есть более простой вариант, – пробурчала Мелисса, – ему всего лишь надоело со мной дружить.

– Нет, послушай же, – с горячностью заговорила Оона, – я уверена, что это не так! Габриэль, может, ты хоть что-нибудь скажешь?! – и она сердито встряхнула Габри, приникшую к пакетам, за плечо.

Габриэль недовольно повела головой назад, широко распахнула глаза и огрызнулась:

– Я не собираюсь лезть в чужие отношения! Они сами разберутся, Оона, а твои психоанализы, поверь, никакой пользы не приносят.

Оона, вопреки своим привычкам, не оставила своих попыток разобраться в дружбе Мелиссы и Питера после столь критической оценки своих действий. Она увязалась следом за Мелиссой в магазин и даже сопроводила её домой (скинув все сумки на Габри), чтобы предложить свою поддержку и ещё какое-нибудь объяснение происходящим странностям. Она была добра до навязчивости и даже не замечала, что её слова не только не нужны Мелиссе, но и постепенно вводят ту во всё в более глубокую степень уныния.

Это была её последняя встреча с Питером. Больше ей нигде не удалось его увидеть, хотя она с угасающей день ото дня надеждой пыталась различить его фигуру в плотной стайке студентов-первокурсников, когда те спускались по ступеням величественного крыльца Старого Университета. Питер словно растаял посреди городских просторов, как привидевшийся ей призрак. Она оставалась уверенной в том, что он ей не снился и не был плодом её воображения в течение всего того времени, что теплилась их дружба, поскольку до неё изредка доходили слухи о том, как он живёт теперь. О нём вспоминали и в школе – в основном это делала компания Барбары, когда пыталась нащупать у Мелиссы новое слабое место и направить на него весь заряд своего яда.

– Ну, – поинтересовалась Барбара своим противным протяжным голосом, как только впервые в новом учебном году увиделась с Мелиссой в школьных коридорах, – и где же твой приятель-придурок, этот Питер? Неужели же он понял, с кем связался, и сбежал, пока не поздно?

– Он всего лишь окончил школу, – холодно процедила Мелисса, – в точности как и твой драгоценный братец, Барбара. Вот он, по-моему, как раз и сбежал от такой, как ты, потому что долго терпеть тебя ни одна живая душа не сможет.

– Да что ты говоришь? – рассмеялась Барбара в ответ. – Я, по крайней мере, не страдаю шизофренией…

– А можешь, – злорадно фыркнула Мелисса, – если предрасположенность к шизофрении передаётся по наследству, ты в группе риска.

– Тогда посмотри лучше на свою подружку, – не осталась в долгу Барбара. Её расширившиеся от насыщения чувства мести глаза ярко блистали, словно разбрызгивая в стороны блики света. – У неё намного больше шансов, чем у меня – у неё всё окружение больно насквозь…

Габриэль вспыхнула, словно это оскорбление было нанесено лично ей, и замахнулась на Барбару кулаком. Только своевременное вмешательство Мелиссы помешало ей нанести удар. Мелисса схватила Габриэль за рукав школьной рубашки и потянула в свою сторону. Габриэль покачнулась, шагнула назад и – не без борьбы – опустила руку. Однако выражение её лица было настолько свирепым, что никто из присутствующих не посмел усомниться: от немедленной расправы её удержало лишь вмешательство подруг.

– Так и начался наш первый учебный день, – говорила после Люсинда, устроившись на ступеньках облюбованного ими заднего крыльца школы. – Стивен схватил «неудовлетворительно» по алгебре, а Габриэль едва не нарвалась на драку с Барбарой.

– Вообще-то, – хмуро поправила её Габриэль (до сих пор трясущаяся от гнева и презрения), – я и нарвалась бы на эту несчастную драку, если бы кое-кому чрезмерно высокоморальному не взбрело в голову удержать меня, – и она с осуждением вгляделась в лицо Мелиссы.

– А что? – спросила она в ответ. – Я должна была позволить тебе подраться с ней, чтобы вас обеих наказали в самом начале учебного года? А если бы это дошло до ушей мистера Мэллоя? Он не успокоился бы, пока с криками и угрозами не выгнал бы тебя из школы! И, уверяю, в нашем городе после такого скандала едва ли хоть один директор отважился бы взять тебя к себе – иначе он гарантированно потерял бы своё место.

У Ооны от тревоги позеленело лицо, Габриэль только безразлично махнула рукой:

– Посмотрим, как он на это отважится. Мой дед тоже не последний человек в городе, если он захочет, он раскатает этих Мэллоев по камушку, и они станут нищими в три дня.

– Габриэль, ты безрассудна, – сурово изрекла Люсинда.

– Знаешь, мне это даже нравится, – заговорщицким тоном сообщила Габриэль и, откинув голову назад, принялась весело высвистывать какой-то марш. – И исправляться я, предупреждаю сразу, не собираюсь ни в коем случае.

– Тогда мы займёмся исправлением Стивена, – бодро предложила Люсинда, поворачиваясь к нему (его лицо мгновенно приобрело притягательный зелёный оттенок). – Ведь тебе придётся как-то переправить это «неудовлетворительно» хотя бы на «плохо», раз уж ты не можешь лучше! – она скрестила руки на груди и утомлённо вздохнула. – Честно говоря, Стивен, я не понимаю, как ты умудрился при таких знаниях сдать экзамен на твёрдую «С».

– Чего ты спрашиваешь, сам этого не понимаю, – беспечно зевнув, Стивен развалился на ступенях, – маме и такой результат не пришёлся по душе. Она кричала на меня примерно три часа с перерывами после того, как вынула из почтового ящика лист с результатами моих экзаменов.

– А меня никто не ругал, – усмехнулась Люсинда, – скажи, Стивен, это потому, наверное, что я сдала всё исключительно на «А»? – в её голосе прозвучала совсем беззлобная насмешка, однако Стивен покраснел, как будто её слова его всерьёз задели. – Ты, уверена, смог бы сдать точно на таком же уровне, если бы ты был немного более ответственным и собранным!

– Словом, если бы он не был Стивеном, – фыркнула Джоанна, и лицо Стивена побурело.

– И ты туда же, – с добродушным упрёком проворчал он. – Не понимаю, почему вы обе так сходите с ума из-за этих дурацких экзаменов, которые прошли несколько месяцев назад. Я доволен и тем, что получил, ведь у меня были все шансы провалить даже биологию…

– Стивен, тебя действительно не переделать, – вздохнула Оона, – ты немало похож на Тэфа и Кумма… кстати, как они сумели сдать все экзамены исключительно на «А» и «В», я вообще себе не представляю.

– Ведь мы так надеялись, что их отчислят! – взвыл Стивен и с размаха стукнул себя кулаком по коленке. – Ведь я уже предвкушал, как войду в школу и не услышу их омерзительных голосов, не увижу ни одного их клоунского движения и не смогу полюбоваться, как они перепрыгивают друг через друга, как через козла, в коридоре около столовой… – последние слова он протянул медленно, словно раздумывая над ними. – Да, от всего этого я так хотел избавиться, но… они… всё-таки пришли.

– Да ещё и с отметками за экзамен лучше, чем у тебя, – не преминула заметить Люсинда. – Если бы ты учился прилежнее, то ты наверняка бы…

Но тут она подозрительно оглянулась себе за спину, передёрнула плечами и поспешно вскочила, отряхивая юбку. Следом подпрыгнули все ребята, развалившиеся на ступенях крыльца и у дверей, в тени высокой крыши, а всё потому, что из дверей показался господин Мэнокс. У Люсинды на щеках выступил румянец, и её голова дёрнулась, склоняясь к груди в учтивом безмолвном приветствии. Только в этот момент Мелисса догадалась, что они с компанией на крыльце – единственные оставшиеся студенты (все прочие, расположившиеся на некотором расстоянии от них, поторопились деликатно исчезнуть). Обойдя взглядом опустевшее пространство и вздохнув, господин Мэнокс обратился именно к их компании, а конкретно – к Люсинде, которая тут же весомо закивала головой, хотя ей ничего не требовалось подтверждать.

– Как ощущается первый учебный день в новом году? – вежливо поинтересовался господин Мэнокс.

– Отлично, сэр! – браво выкрикнула Люсинда. Мелиссе показалось, что она готова вытянуться по стойке «смирно» и отдать честь.

– Неужели же никто из вас не скучает по летнему безделью и весёлому времяпрепровождению? – с лукавой улыбкой поинтересовался господин Мэнокс.

Расхрабрившись, Стивен вытянул шею из-за плеча предусмотрительно заслонявшей его собою Люсинды и начал говорить:

– Сэр, я с удовольствием бы провёл на каникулах ещё пару ме…

– Молчи! – шикнула на него Люсинда, толкая его локтем в живот и расплываясь в широкой извиняющейся улыбке. – Прошу прощения, сэр… Я, я, – с увлечением заговорила она, не давая никому из присутствующих вставить ни слова, – я так скучала по новым знаниям и по учителям… Но это лето, сэр, я провела его с пользой и начала изучать второй иностранный язык, помимо французског; я взялась за китайский… И к тому же, сэр, – продолжала она со значительным видом, – я открыла для себя немало полезных новых истин, ведь Вы говорили, что я нуждаюсь в расширении кругозора…

Господин Мэнокс размеренно кивал головой и улыбался, словно бесконечная горделивая болтовня Люсинды нисколько не надоедала ему, а, напротив, приносила великое удовольствие. Наконец, когда у Люсинды не осталось воздуха в лёгких и она вынужденно, с заметной мрачностью, замолкла, он мягко промолвил:

– Да, именно этого я и ожидал от тебя, Люсинда. Стивен, ведь мы говорили и с тобой, – его ясный взгляд обернулся к Стивену. Тот смущённо подавился печеньем, которое успел незаметно вытащить из кармана рюкзака и засунуть в рот, и закашлялся, выплёвывая на камень едва различимые крошки под неодобрительным взглядом Люсинды.

– Да, сэр… конечно, сэр, – неразборчиво забормотал он, – я прекрасно помню всё, что Вы мне тогда говорили…

– Не забывай об этом, Стивен, – промолвил господин Мэнокс с улыбкой, – когда-то, когда я был так же молод, как и ты, мне нередко доводилось совершать подобные ошибки и потом спрашивать себя, не легче ли было бы тогда от них воздержаться.

– Да… я всё понял, сэр, – проворчал Стивен. Он не отрывал глаз от кончиков своих туфлей, его щёки и шея делались всё краснее.

Господин Мэнокс усмехнулся со стариковской добросердечностью и стал смотреть на нарядные клумбы, во всём своём пышном великолепии простёршиеся под окнами школы. Затем он поднял голову и всмотрелся в небо: оно было светло-голубым и нежным, словно грустящим о чём-то – наверное, о том, что лето кончилось и природа уж увядает, меняя прежнее беспечное очарование на таинственную грусть – об неузнанном и неугаданном, о днях, что ушли, не оставив неизгладимого впечатления в сердце. В эту минуту они все поняли, что их время любоваться последними оттенками зелёного на начинающей рыжеть траве и пышными шапками деревьев на исходе…

Господин Мэнокс вздохнул и отвёл взгляд. Прелесть молчащей минуты не увяла, но спряталась где-то глубоко внутри каждого из них, там, где её так легко было сохранить, не выдать на посмеяние непонимающим.

– Осень особенно прекрасна в первую пору своего расцвета, – сказал господин Мэнокс задумчиво. – Ты согласна, Мелисса?

– Что? Я? – она в замешательстве схватила ртом воздух и широко распахнула глаза. – Да, конечно, да, сэр!

– Хотя, несомненно, мнения у всех различаются, – задумчиво обронил он и, развернувшись, неслышно и плавно исчез снова в глубинах школьных коридоров.

* * *

– Я предупреждаю вас, юные леди и джентльмены! – настойчиво перекрикивая шум, созданный учениками при входе в класс, говорил мистер Сёрдж ещё более надломившимся за сезон, истончившимся голосом, который теперь походил на помесь между дискантом юноши и визгом истеричной женщины-сопрано. – Минутку внимания!

Гордон отпустил сумку Амелии, что он перетягивал на себя, Джим Поллес убрал стул с ноги Матильды, и в классе наконец-то зазвенела тишина. Не поднимаясь из-за стола, мистер Сёрдж изредка поднимал указку и шлёпал её кончиком по доске, чтобы чем-то подкрепить свои слова.

– Послушайте, – заговорил он уже более привычным голосом, – в этом году вам предстоит приложить все свои усилия к тому, чтобы сдать предстоящие экзамены, к которым все вы – более или менее усердно – готовились в течение предшествующих двух лет. Теперь вам предстоит показать, чему вы за это время научились. Предупреждаю вас, что этот экзамен будет принимать независимая экзаменационная комиссия, которую господин Мэнокс пригласит из Хэмптшида либо из Стеджерсон-тауна. Некоторые экзамены будут проходить в устной форме.

В воздух медленно поднялась рука Ооны.

– Да, мисс Хаэн?

– Сэр, а Ваш предмет тоже будет… устным? – испуганно закатывая глаза, прошептала она.

– Нет, мисс Хаэн, – слегка улыбнувшись, поспешил успокоить её мистер Сёрдж, – математика, английский язык и некоторые другие предметы будут проходить в письменной форме. Бланки для заполнения, черновые листы, ручки, карандаши, линейки и задания вам выдадут в аудитории.

– И… экзамен будет сложным, сэр? – с ноткой опасения в голосе поинтересовалась Оона.

Мистер Сёрдж с многозначительным видом развёл руками:

– Это зависит от того, насколько Вы подготовитесь к экзамену, мисс Хаэн… Но предупреждаю всех вас! – возвысил он голос, и облегчённые выражения на лицах студентов мгновенно заменились гримасами тревожного волнения. – Подготовку к экзамену необходимо начать с сегодняшнего же дня! Заданий различной степени сложности будет достаточно много, а выделят, если мне не изменяет память, ровно четыре астрономических часа…

– Четыре часа – для того, чтобы расправиться с такой легкотнёй? – хмыкнула Габриэль, наплевательски пожимая плечами. – Сэр, если все экзаменационные задания будут хоть вполовину сложнее заданий в последних частях нашей прошлой работы, я их перещёлкаю в два часа, если не меньше!

Мистер Сёрдж взглянул на Габриэль с откровенным неодобрением и покачал седой головой, залысины на лбу которой заметно увеличились за время каникул:

– Мисс Хаэн, Вам стоило бы более серьёзно относиться к таким важным вещам, как получение сертификата о завершении среднего образования. Впрочем, если Вы считаете, что полученные Вами знания прочно закрепились у Вас в голове, Вы можете подать своим одноклассникам пример и первой проследовать к доске…

Мистер Сёрдж гостеприимно вытянул ладонь в сторону, и Габриэль, поднявшись, неохотно проплелась вперёд.

* * *

– Получение сертификата о завершении среднего образования, – ворчала Габри несколькими часами позже, когда они дружной компанией возвращались с занятий домой. – Да мне, может быть, вообще ко всем чертям не сдался этот идиотский сертификат!

– Ты так бесишься потому, что не смогла решить последнюю задачу, – заметила Джоанна, – хотя, Габриэль, её вообще никто не решил, так что я не понимаю, почему ты злишься.

– Потому что я должна была её решить! – возмущённо втянув носом воздух, заявила Габриэль и ударила кулаком по сумке Ооны (Оона с удивлением распахнула глаза). – Ты видела, как эта мокрая мелированная курица смеялась надо мной?

– Но она же вообще не понимала, что нужно было делать, – вздохнула Мелисса, – я видела, что она всё списывала с доски за тобой.

– Это все видели, вообще-то, – подтвердила Оона, поспешно прижимая к себе сумку из опасения, что Габриэль в порыве злобы может ударить по ней снова.

Но неожиданная вспышка ярости перегорела в Габри за мгновения. Тяжело дыша, та поплелась за спинами друзей, жалуясь оттуда придушенным дрожащим голосом:

– Вы же понимаете, что это значит? Все это видели, однако мистер Сёрдж ничего не заметил! Как он мог не обратить внимания, если Барбара сидит практически под его носом?!

– Слушай, Габриэль, ты слишком распускала перья на уроке, – примирительно заметила Мелисса, – может быть, ему захотелось поставить тебя на место.

– Но не таким же способом!

– А ты думаешь, спокойные увещевания на тебя подействовали бы? – впервые поинтересовалась Люсинда, которая, прижав к уху телефон и изредка с кем-то обмениваясь многозначительными замечаниями, шагала впереди них. Габриэль отчуждённо фыркнула:

– Нет… думаю, не подействовали бы.

– И ты спрашиваешь! – Люсинда закатила глаза и громогласно фыркнула. Глаза у неё зажглись деятельным огнём. – Ты хотя бы понимаешь – то есть мы помогли тебе понять, – за что мистер Сёрдж тебя так проучил. А вот мы со Стивеном уже давно гадаем, отчего госпожа Страйпер была сегодня такой вспыльчивой и отчего мой брат приуныл в последнее время.

– А по-моему, – рассмеялась Джоанна, – Алекс выглядит вполне довольным жизнью. Я с ним редко встречаюсь, но каждый раз, как он попадается мне на глаза дефилирующим по улице, точно модель, я думаю, что дела у него идут прекрасно.

– Это ты так думаешь, – проворчала Люсинда. – Я не знаю, отчего, но он стал срываться на меня ещё чаще, чем обычно. Вдобавок к этому, он практически никогда не бывает дома и даже ночует в каких-то… непонятных местах.

– Он почуял запах вольной жизни, – встрял Стивен, – с тобой, Люсинда, можно подумать, что ты – собачка, которую держат на слишком коротком поводке и в слишком узком ошейнике. Ты попробуй снять с него свой контроль – и, уверен, он станет чаще появляться дома.

– Что за чушь, – фыркнула Люсинда, – я и не думаю его контролировать. Если бы я попробовала надеть на него намордник, я вряд ли была бы сейчас жива. Нет, дело здесь определённо… в другом… – в её кармане снова завибрировал мобильник, и она, оперативно выхватив его, плотно прижала тускло светящийся экран к уху. – Да, дядя? Что? Ты сегодня раньше возвращаешься? Отлично! Я уже бегу! Родители?.. да какая разница, они знают, что я иногда к тебе захожу после уроков. Заодно мы с тобой постараемся вспомнить один такой приём… да-да, я тебе уже о нём говорила, никак не могу понять, в чём прячется соль фокуса… Хорошо, я бегу! Я помню, где ключ, помню… пока!