Текст книги "Меня охраняют призраки. Часть 2"

– Отлично! – она нахмурилась и с суровым страдальческим видом взялась за ложку, – раскладывайте произведение Вашего повара по тарелкам, девушка. Я попробую убедить себя, что за прошедшие годы у Бертрама появились намёки на хорошее кулинарное чутьё.

«Это вряд ли, – невольно улыбнувшись, подумала Мелисса, – он питается полуфабрикатами из холодильника, в точности как и я».

Люсинда, сохраняя каменное выражение лица, обошла стол по кругу, изящно выкладывая небольшие порции пудинга на тарелки. Первой пудинг отведала Мелисса – и даже зажмурилась от блаженства. Она крайне редко получала счастливый шанс вкусить настоящую пищу, которую готовили с любовью и тщанием живые человеческие руки, а не бесчувственные автоматы на фабриках по производству быстрого питания. Арчибальд с удовольствием орудовал ложкой, мистер Эстелл блаженно улыбался. Миссис Эстелл обвела их неприязненным взглядом и вздохнула. Покачав головой, она последней наклонилась к своей порции, но последней же от неё и отвернулась. Выражение её лица неожиданно сделалось более мягким и даже спокойным. Она с удивлением взглянула на Люсинду и протянула:

– Что ж, не могу сказать, чтобы таланты вашего повара меня поразили, но… однозначно… Бертрам стал более цивилизованным, чем в то время, когда мы с ним были знакомы. Говорите, повар работает тут с тех пор, как Вы появились в этом доме? – она обратила заинтересованный взгляд к Мелиссе.

Незаметно перемигнувшись с Люсиндой, она с совершенно серьёзным видом солгала:

– О да, мэм! Он очень хороший человек.

– Ну а Вы, девушка, – снова недовольно дёрнув верхней губой, проговорила Габриэла, обернувшись к Люсинде, – сколько времени Вы тут прислуживаете?

– Чуть больше года, – бодро ответила та, – с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать.

– Вы несовершеннолетняя?

– Вы так этим удивлены? – Люсинда чуть изогнула бровь.

Миссис Эстелл фыркнула:

– Я была уверена, что Вам за двадцать.

Люсинда, несомненно, этим оскорбилась, но её лицо не дрогнуло. Она чуть склонила голову и спокойно объяснила:

– Сейчас мне пятнадцать, мэм.

– И Бертрам берёт на подработку подростков, – миссис Эстелл закатила глаза и откинулась на спинку своего стула. – Именно таких глупостей от него и следовало ожидать. Неужели он не задумывается над тем, к каким последствиям это может привести? Хоть бы ты, Мелисса, – её имя миссис Эстелл выговорила с заметным отвращением, – сказала ему, что молодые люди приносят одни неприятности. Ты думаешь, что Арчибальд – прекрасный юноша? Нет, ни за что на свете я не назову его послушным ребёнком. Он осмеливается возражать своей матери, это во-первых. Во-вторых, он слишком тих и безволен, я не представляю, как он будет наследовать отцовское дело. Наконец, в-третьих, он смотрит на мир глазами овцы…

– То есть ничего не понимает? – осторожно поинтересовалась Мелисса.

Арчибальд сидел с отсутствующим лицом, словно всё то, что его мать говорила, относилось к кому угодно в этой комнате, но только не к нему. Миссис Эстелл вздохнула с мученическим видом:

– Можно объяснить это и так, Мелисса… И вот представь, что в твоём доме работают такие личности, как мой сын…

– Ваш сын кажется мне очень хорошим человеком, – вежливо соврала Мелисса.

– В любом случае, – скривившись, пробормотала миссис Эстелл, – в молодости люди совершают слишком много ошибок, о которых после думают и спрашивают себя: как можно было быть такими идиотами?..

– Габриэла, дорогая, – снова мягко вмешался мистер Эстелл, – ты зашла слишком далеко, может быть, тебе стоит взять ещё одну порцию пудинга?

– Не откажусь!

Миссис Эстелл больше не поднимала никаких неприятных для разговора тем, но это не заставило Мелиссу относиться к ней лучше. Она чувствовала, что присутствие этой скандальной женщины вытягивает из неё силы и терпение медленно, но верно, что было особенно утомительно и подло. Она мечтала, чтобы перекус кончился как можно скорее, но Эстеллы ели медленно и величественно, а в промежутках между едой говорили на какие-то отвлечённые темы друг с другом и с Мелиссой, за которую чаще всего отвечала Люсинда. Голова Мелиссы была забит совершенно иными мыслями. Она напряжённо размышляла над тем, куда можно засунуть нежданных гостей так, чтобы они не слишком мозолили глаза, и как сообщить об этом дяде Бертраму, чья реакция, она не сомневалась, не стала бы восторженной. Эти проблемы, казалось, набрасывались на неё противным удушающим роем, она запуганно осматривала общество, убеждалась в том, что оно ей не снится, и с тихим вздохом склоняла голову к тарелке снова.

Но время перекуса окончилось, и Мелисса повела гостей наверх – осматривать комнаты. Люсинда показала ей большой палец и незаметно ускользнула вниз. Как только Люсинда исчезла, сам воздух сделался для Мелиссы холоднее и неприятнее, в нём отчётливо потянуло свербящей тоской. Она поднималась по лестнице первой, не спеша и внимательно оглядывая закрытые двери. Наконец, её выбор пал на три смежных комнаты, одна из которых была гостиной, вторая – комнатой для отдыха приезжающих в особняк родственников мистера Эстелла-старшего, и третья – чем-то вроде спальни, которой никто не пользовался уже много лет. Мелисса с гордостью указала на двери:

– Вот, пожалуйста, эти комнаты я могу предоставить в ваше распоряжение. Сейчас я схожу… попрошу горничную, чтобы она принесла комплекты постельного белья. Располагайтесь и выбирайте комнату, которая больше вам понравится.

Миссис Эстелл решительно распахнула настежь все три двери, коротко заглянула в них мрачными глазами и быстро втянула голову назад.

– Что ж, – пробурчала она, – уверена, это далеко не худший вариант из всех тех, с какими ты могла заставить меня согласиться. Арчибальд (при звуках стали, прозвеневшей в командном тоне матери, тот вздрогнул и усиленно захлопал длинными девичьими ресницами), ты расположишься в гостевой комнате. Ну а нам с тобой, Бальтазар, милый, придётся разлучиться, раз уж Бертрам соизволил сообщить девушке, что супругов селят в одной спальне, – миссис Эстелл говорила с отчётливым презрением, искоса следя, как краснеет и потупляется Мелисса. Убедительное доказательство того, что Мелисса пристыжена, кажется, доставляло миссис Эстелл дополнительное удовольствие. – Эта долгая и неблагодарная дорога меня утомила. Честно говоря, я мечтаю вытянуть ноги и забыться глубоким сном, а ты что скажешь, Бальтазар?

– Всецело разделяю твою точку зрения, – с готовностью отозвался он, выговаривая слова так, будто они были заучены им наизусть уже давным-давно.

– Стало быть, – миссис Эстелл упёрлась хмурым взглядом в сына, – ты остаёшься тут без нашего присмотра. Учти, что ты должен быть максимально вежлив с леди. Не опозорься!

– Не опозорюсь, мама, – механическим тоном подтвердил Арчибальд, не поднимая глаз.

Мелиссе захотелось рассмеяться миссис Эстелл в лицо за данный ею совет, однако она сумела удержать себя в узде. Гости разошлись по спальням, и только она и Арчибальд остались стоять друг напротив друга в коридоре. Мелисса искоса поглядела на него, Арчибальд тоже поднял взгляд. Несколько мгновений они настороженно изучали друг друга, пытаясь понять, как следует начать разговор и нужно ли это делать вообще.

– Слушай, – сказала Мелисса наконец, – может быть, тебе хочется посмотреть телевизор? Или мы можем сыграть партию в шахматы…

– Шахматы? – глаза Арчибальда радостно заблестели. – Ты тоже играешь?

– Немного, – коротко ответила Мелисса и скромно потупилась. – Моих знаний хватает ровно на то, чтобы правильно двигать фигуры и расставлять их на доске.

– Я состою в шахматном клубе в Стеджерсон-тауне, – пониженным восторженным голосом проговорил Арчибальд, и к его впалым щекам прилила возбуждённая краска, – скоро, говорят, что меня назначат его главой, но я не знаю, так ли это на самом деле…

– Тогда тебе будет со мной неинтересно, – облегчённо пробормотала Мелисса, – я позову Люсинду, это моя… моя горничная, ты её уже видел. Тебе не будет зазорно сыграть в шахматы с прислугой?

– С чего бы это? – с искренним удивлением поинтересовался Арчибальд. – Родители всегда говорили мне, что обслуживающий персонал – это такие же люди. Почему я должен был бы брезговать их обществом?

– Ну, понимаешь ли, – издалека начала Мелисса, – мне показалось, что твоя мама была бы против этого.

– Ты ошибаешься, – угрюмо возразил Арчибальд. Его глаза мгновенно потухли, снова сделавшись серыми, тупыми и безжизненными.

– Возможно.

В неприязненном молчании они проследовали вниз по лестнице. В гостиной их ожидала Люсинда, которая где-то успела найти старый белый передник и повязать его себе на пояс, чтобы максимально естественно смотреться в своём образе. Мелисса укоризненно покачала головой за плечом Арчибальда, Люсинда только хитро улыбнулась и подмигнула им обоим.

– Желаете чаю? – светским тоном поинтересовалась Люсинда.

– Нет, спасибо, – сбиваясь и часто краснея, пробормотала Мелисса. Представлять Люсинду своей горничной ей было совестно, и она стеснялась просить её о чём-то, а уж тем более – выслушивать из её уст вопросы, которые она вовсе не должна была бы задавать. – Люсинда… ты не могла бы… если тебя не затруднит, конечно…

Глаза Люсинды преисполнились преданным вниманием. Покраснев ещё гуще, Мелисса про себя прокляла Арчибальда, его родителей и ту таинственную причину, что притащила их сюда так несвоевременно, и промямлила, решительно поглощая окончания слов:

– Если тебя не затруднит… сыграть партию с Арчибальдом?

– Партию… во что? – вежливо спросила Люсинда. Её рука аккуратно скользнула в карман брюк и продемонстрировала Мелиссе телефон – зачем, осталось для неё загадкой.

– Партию в шахматы, – уверенным и слегка небрежным тоном пояснил Арчибальд. – Ты согласна?

– Конечно! – у Люсинды азартно загорелись глаза. – Я неплохо играю, скажу это сразу, хотя хвастать, конечно, некрасиво.

– Достань доску, пожалуйста, – чувствуя, как на глаза к ней наворачиваются стыдливые слёзы, попросила Мелисса, – она лежит на полке над камином.

Люсинда сделала намекающее выражение лица и снова аккуратно вытащила из кармана телефон. Она даже пару раз ткнула пальцем в его заблокированный чёрный экран и что-то шепнула краем губ (Арчибальд в это время заворожённо любовался картиной, повешенной над камином).

– Кто это нарисовал? – тихо спросил он, указав на картину пальцем.

– Это… – Мелисса пригляделась к картине и равнодушно пожала плечами: – Не знаю. Она здесь уже сто лет висит. Даже дядя Бертрам не в курсе, наверное, кто автор.

– Выглядит очень красиво, – восхищённо промолвил Арчибальд. – Это же чей-то дом… насколько могу судить, это здешний дом. Неужели ты не знаешь, чей он?

– Это дом одной моей хорошей знакомой, – недовольно скривилась Мелисса, – он тоже очень старый, я слышала, что его построили больше полувека тому назад.

Арчибальд раздражённо поджал губы и отвернулся от неё: её немногословность ему совсем не понравилась. Люсинда тем временем, в руках она сжимала шахматную доску. Её взгляд, направленный на Мелиссу, был практически умоляющим, а пальцы её побелели.

– Что ж, – улыбнулась она, – давай начнём партию, Арчибальд!

– Начинайте без меня, – попросила Мелисса. Краем глаза она посмотрела на свой телефон, выглядывавший из кармана джинсов, и Люсинда одобрительно склонила голову. – Я сейчас… подойду…

Люсинда и Арчибальд расположились у окна, раскрыли доску и деловито принялись расставлять фигурки привычными пальцами. Мелисса на цыпочках прокралась за дверь, прикрыла её и только тогда вынула телефон из кармана. Но она не успела даже снять блокировку с его экрана, как перед нею выросли, словно возникнув из воздуха, Стивен, Линда, Патрик, Блез, Джоанна и сёстры Хаэн. У всех них были взволнованные и напряжённые лица, словно это им пришлось, находясь этажом ниже миссис Эстелл, сносить её дурной характер и выслушивать оскорбления в свой адрес и адрес близких им людей.

– Мистер и миссис Эстелл наконец-то отвязались от меня, – коротко пояснила Мелисса, – а Арчибальд сидит у меня в гостиной и играет с Люсиндой в шахматы. Удивительно, но оказалось, что он умеет разговаривать не хуже нас с вами.

– Нам придётся тебя оставить, – сказала Джоанна, – нам только что звонили родители, и они недовольны, что мы так задерживаемся.

Мелисса взглянула на напольные часы-ходики в углу. Было восемь-пятнадцать вечера.

– Вообще-то, нас требуют назад около получаса, – невесело пояснил Стивен, – но мы не могли уйти, не попрощавшись с тобой.

– Простите, простите, пожалуйста! – и Мелисса ощутила, что в очередной раз за этот день предательски краснеет. – Я должна была сразу вас отпустить, как только они приехали… извините… я обязательно позвоню к вам домой и всё объясню..

– Расслабься, Мелисса, – посоветовал Патрик, – уверен, что нас не убьют. Ну, а если даже и попытаются, то остановятся – всё-таки родительская любовь не позволит сделать из нас форшмаки за то, что мы решили помочь тебе.

– Да и нашим предкам, – задумчиво вмешалась Габриэль, – не слишком нужно знать, что к тебе приехали родственники, да ещё вот такие… Моим, во всяком случае, точно не нужно, – фыркнула она и почему-то крепко схватила покрасневшую Оону за руку. – Я с радостью вообще осталась бы ночевать у тебя, но я понимаю, что за такую выходку с меня точно снимут шкуру, и никакая родительская любовь этому не помешает. Так что, Мелисса, мы оставляем тебя наедине с этими монстрами в надежде на то, что они тебя всё-таки не съедят.

– Думаю, что они на это не осмелятся, – через силу улыбнулась Мелисса, – вы постарались хорошо накормить их…

– Мы позвоним утром, – пообещала Линда и первая начала спускаться по ступенькам лестницы, – узнаем, жива ли ты!

– Вас проводить? – крикнула Мелисса сверху.

– Не стоит, – отозвался Патрик, – тебе нужно быстро прибраться в столовой, пока Арчибальд с Люсиндой не закончили играть и не забрели туда или мистер и миссис Эстеллы не проснулись. Иначе они точно решат, что твой дядя держит безответственную прислугу.

«Прислуга…» – с болью подумала Мелисса.

Вдалеке хлопнула дверь, и холодные, молчаливые коридоры особняка сделались ещё холодней. Мелисса побрела обратно в столовую, которую она ненавидела больше всех комнат в доме. С чувством гадливости она собрала опустошённые тарелки и чашки со стола, принесла их в кухню и загрузила в посудомойку, а затем без сил хлопнулась на стул, подперев отяжелевшую голову руками. У неё было такое неприятное чувство, точно вокруг неё сейчас поплыл весь её прежний мир. Она мечтала, чтобы чьё-нибудь присутствие согрело её, прежде чем ей придётся возвращаться в гостиную и без особенного интереса следить за шахматным сражением между Люсиндой и Арчибальдом, и в ответ на её молчаливые призывы появилась Джинни. Она появилась беззвучно и незаметно, словно соединившись из невидимых крупинок воздуха, которые вдруг столкнулись друг с другом и приобрели цвет и форму частей человеческого тела. Мелисса быстро взглянула на неё и снова опустила голову.

– Джинни… – пожаловалась она тоскливым голосом, – что такое сейчас происходит, объясни мне? Почему, как только моя жизнь начинает налаживаться, тут же происходит нечто настолько ужасное, что я сразу теряю всякую надежду и желание двигаться дальше? Как же глупо я говорю… – простонала она.

– Всё нормально, – почти прошептала Джинни, присаживаясь на корточки с нею рядом, – слышишь, Мелисса? Это должно было случиться.

– Почему именно сейчас?

– Всегда настаёт такое время, когда приходит пора чему-нибудь случиться, – слабо улыбнувшись, Джинни мягко убрала её руки от лица и заглянула ей в глаза своими светящимися сапфировыми глазами. – Если бы ничего не случалось, стало бы совсем скучно жить, как ты думаешь?

– Никак я не думаю, – обессиленно отозвалась Мелисса. – Ты знала эту… эту миссис Эстелл?

– Знала, – печально подтвердила Джинни, и её глаза на мгновение затуманились.

– Она всегда была… такой?

– Она была даже хуже. Бальтазар сумел исправить и изменить её… совсем на чуть-чуть, я согласна, но и такие изменения знаменательны. Ведь ты же прекрасно понимаешь: и самое грандиозное из кругосветных плаваний начиналось с одного взмаха весла, – и Джинни снова улыбнулась, теперь – намного увереннее, чем прежде.

– Ты хочешь сказать, что даже такую мегеру можно исправить? – недоверчиво спросила Мелисса.

– Всех можно исправить, Мелисса, всех, – подтвердила Джинни с особенным, возвышенным выражением лица, делавшимся у неё в те мгновения, когда она предавалась своим утопическим мечтаниям. – Плохих людей не бывает. Всем нужно давать второй шанс.

– А если они им не воспользуются? Сознательно не воспользуются? – спрашивала Мелисса с горячностью, думая в этот момент вовсе не об Эстеллах, а о Питере, которого она так долго не видела и по которому начинала скучать. – Что тогда?

– Это будет их осознанный выбор, – мягко пояснила Джинни, – когда-нибудь они сами поймут, что упустили и потеряли, и если эта потеря была для них действительно велика, ты почувствуешь их боль и даже пожалеешь их.

– Не хочу я никого жалеть, – угрюмо ответила Мелисса. – Ты не понимаешь, Джинни, но эти Эстеллы… они влезают в чужую жизнь! Зачем они приехали сюда? Они никогда не были близки с дядей Бертрамом, что им нужно от него теперь? А они ещё и в семью Джоанны собрались просочиться… зачем? Ты же знаешь!

– Увы, и на этот вопрос я не могу тебе ответить… Прости, – шепнула Джинни и исчезла.

Мелисса сердито соскочила со стула. В это мгновение ей хотелось всех презирать и всех ненавидеть.

– Не хочешь – ну и не надо! – обиженно отозвалась она и вышла из кухни. Ноги сами принесли её в гостиную – в то место, куда она ни за что не направилась бы, если бы подчинялась велению разума.

Но она попала туда ровно к тому времени, когда Арчибальд и Люсинда, обменявшись горящими взглядами поверх доски, воскликнули в унисон:

– Шах!

Мелисса проплелась к дивану и апатически рухнула на него, зарываясь лицом в подушки. Сияющие от удовольствия лица Арчибальда и Люсинды повернулись к ней.

– Всё, партия окончена! – радостно возвестила Люсинда. – И, кажется, мы сыграли вничью.

– Я просто плохо спал сегодня и потому допустил много вопиющих ошибок, – добродушно проворчал Арчибальд, улыбаясь.

– А я слишком старалась над пудингом, – передразнивая его, звонко рассмеялась Люсинда, – поэтому не воспользовалась ни одной из них. Ничего, – она деловито перевернула доску вверх дном и начала аккуратно складывать в неё фигурки, – завтра утром обещаю тебе такую блестящую игру, против которой ты ничего не сумеешь выставить…

– В свою очередь, я применю все свои таланты и познания, – ухмыльнулся Арчибальд, – так что неизвестно, на чьей стороне останется победа.

Мелисса, безжизненно сидевшая на диване, вдруг напружинилась и подскочила посреди подушек. Её взгляд, сделавшийся осмысленным, прикипел к фигурке изумлённо сжавшейся в комок Люсинды.

– Что ты сказала? – переспросила Мелисса. – Ты хочешь остаться… остаться тут на ночь? Но как же твои родители? Как же…

– Я им позвонила и сообщила, что останусь тут ночевать, – беспечным тоном, совершенно ей не свойственным, сообщила Люсинда. – И они согласились. Думаю, ты согласишься потерпеть моё присутствие в соседней спальне?

– Мне будет страшно одной, – улыбнулась Мелисса, – поэтому ты можешь поспать у меня. Ты можешь… если это, конечно, не так трудно… достать постельное бельё для себя и для меня и застелить нам кровать? И ещё принеси из кладовой себе раскладушку, ты же знаешь, где у нас кладовая… – она неловко улыбнулась, краснея и чувствуя, как пусты и глупы её вымученные слова.

– О, конечно! – легко согласилась Люсинда и вприпрыжку легко понеслась прочь.

Мелисса и Арчибальд снова остались вдвоём, чувствуя, как каждого из них напрягает присутствие другого. Арчибальд взял инициативу на себя и промолвил тихо:

– Знаешь, я всегда хотел узнать, какие они – мои родственники в Литтл-Мэе. Но мама и папа никогда не думали, что мне стоит с ними видеться. Я даже не представлял, что у вас тут есть какая-то своя жизнь…

– Мы же не динозавры, – устало отозвалась Мелисса. – Или ты думал, что в Литтл-Мэе живут круглые идиоты?

– Мама рассказывала мне много плохого о моих дедушках Эндрю и Эдварде…

– Я ничего о них не знаю, – коротко отрубила Мелисса, – мы не общаемся.

– И ты никогда этого не хотела? – с удивлением воззрился на неё Арчибальд, словно не в силах ей поверить.

– Никогда, – без малейших сомнений ответила она. – Я слышала слишком много интересных вещей о них для того, чтобы желать с ними встретиться.

– А я никогда не верил слухам, – сухим тоном обронил Арчибальд и отвернулся, видимо, сочтя её недостойной дальнейшей беседы.

Мелисса тоже молчала: Арчибальд представлялся ей настолько чужим, новым и странным, что она даже не знала, можно ли в разговоре с ним поднимать банальнейшие темы вроде погоды или обучения в школе. К тому же он был сыном Габриэлы Эстелл, и одно это обстоятельство было для Мелиссы похожим на тяжкое преступление, груз позорной тяжкой вины, которую он не брал на себя добровольно, но которую также и не мог сбросить со своих плеч. Демонстративно отвернувшись к окну, затянутому вечерним туманом, она ждала, когда ему надоест молчать и изучать чужую для него гостиную, в которой много лет назад собирались его родители и дедушки с бабушками, чтобы обсудить состояние погоды и своих отпрысков: больше они ни о чём не умели разговаривать мирно (по последней теме, впрочем, они любили спорить, чтобы неудачами детей больнее кольнуть их родителей). Прошло несколько тягостных минут, и Арчибальд медленно, с присущей всем Эстеллам врождённой грацией выбрался из кресла.

– Спокойной ночи, Мелисса, – подчёркнуто вежливо промолвил он.

– Спокойной ночи, Арчибальд, – отозвалась она.

Молчал спящий дом. Где-то несколькими комнатами дальше Люсинда старательно раздвигала раскладушку и стелила постель, словно вжившись в роль горничной, а этажом выше, через стенку друг от друга, спали гости. Мелисса вздохнула: ей недолго оставалось наслаждаться поколебленной тишиной. Она с трудом обуздала своё волнение, дрожащими пальцами вытащила из кармана телефон, с пятой попытки нарисовала графический ключ разблокировки и набрала номер дяди. Он ответил не сразу, лишь после длинной серии глухих, как будто раздражённых чем-то или простуженных, гудков. Его голос, отдававшийся в трубке, звучал утомлённо и встревоженно:

– Мелисса, что-то случилось?

– Случилось, – тяжело вздохнув, напрямик сказала она, – приехал твой кузен Бальтазар с женой Габриэлой и сыном Арчибальдом.

– Зачем? – резко похолодел голос Эстелла.

– Они хотят поговорить с тобой насчёт твоего отца, – промолвила Мелисса стеснительно и сделала паузу. Она ожидала, что он что-нибудь скажет, но он продолжал хранить молчание, поэтому она заговорила опять: – Я не хотела, чтобы они тут оставались, но мне не удалось их выпроводить. Словом, они сейчас спят на третьем этаже и дожидаются тебя.

– Ты дома одна? – жёстко спросил дядя Бертрам. – Подожди меня, не засыпай, я постараюсь приехать через полчаса…

– Не надо, – усмехнулась она, – со мной осталась ночевать Люсинда, Люсинда Кэчкарт, ты же её помнишь?

Пауза. Затем голос Эстелла решительно и холодно отрезал:

– Жди меня дома через полчаса. Не ложись спать, пока я не приеду.

– Хорошо… – простонала Мелисса и, попрощавшись, повесила трубку.

На душе у неё стало ещё тяжелее. Она ожидала от дяди Бертрама обычной словесной поддержки и объяснения, но он, как то входило в его привычки, не стал ничего ей сообщать, а всего лишь отдал приказ и отсоединился от линии. Мелисса горестно вздохнула и сунула телефон в карман, не глядя на него: ей было противно вызывать в себе воспоминания о недавнем разговоре. В тишине негромко простучали лёгкие шаги Люсинды. Она заглянула в дверь – и её лицо удивлённо вытянулось.

– Где же Арчибальд? И почему у тебя такое мрачное лицо? Вы поссорились?

– Нет, – отрезала Мелисса и поджала ноги под себя, – он ушёл спать, а я только что позвонила дяде. Он даже запретил мне ложиться спать, пока не приедет! Как всегда! Он боится оставить меня дома одну всего-то на единственную ночь! Неужели он настолько мне не доверяет?

– А он в курсе насчёт Эстеллов? – прагматично спросила Люсинда.

– Конечно, в курсе, – пробурчала Мелисса.

– Тогда естественно, что он волнуется, – со светлой и лёгкой улыбкой сообщила Люсинда, – ведь он совершенно их не знает. Я тоже волновалась бы, если бы моя дочь вдруг оказалась дома одна со своим троюродным братом и его родителями, которых я видела в последний раз больше двух десятков лет назад.

– Для тебя всё легко объясняется, Люсинда…

– Нужно всего лишь уметь искать объяснения, – мягко сказала Люсинда и села рядом с нею. – Что ж, раз нам велели ждать, давай подождём…

Так они и сидели вместе на диване, пока – через полчаса, как и было обещано, – не появился дядя Бертрам. Он казался усталым и взволнованным, но ничего не стал объяснять Мелиссе, даже когда Люсинда деликатно удалилась, и приказал ей сухим, так сильно надоевшим голосом:

– Теперь можешь ложиться, Мелисса. Спасибо, что предупредила меня, я поговорю с ними завтра.

– Спокойной ночи, – фыркнула она, – раз это всё, что ты можешь мне сказать!

Эстелл устало взглянул на неё.

– Давай не будем говорить об этом снова, – неожиданно мягким голосом попросил он её и, развернувшись, вышел из гостиной.

Мелисса сердито поплелась в свою спальню. Люсинда уже лежала на раскладушке подле её кровати и, наставив карманный фонарик на книгу, с увлечением читала. При появлении Мелиссы она отложила книгу в сторону, но Мелисса пробормотала раздражённо, махнув на неё рукой:

– Не напрягайся! – и рухнула в кровать, мгновенно заматываясь в кокон, который, казалось, мог и должен был оградить её от всего в её жизни, что вдруг, без всякого её согласия, появилось и напало на неё.

– Спокойной ночи, Мелисса, – пожав плечами, ровно и вежливо ответила Люсинда.

Мелисса пробурчала нечто несуразное, с размаху засунула голову под подушку и лежала так, пока дыхание её не успокоилось, сердце не застучало ровнее, и её не начало клонить в дрёму. Сквозь полуприкрытые, словно налитые свинцом, веки она смутно увидела, как три расплывчатые, сверкающие серебром фигуры склонились над ней, сняли с её головы тяжёлую подушку; и почувствовала, как знакомые ласковые пальцы стали поглаживать её по волосам. Мелисса приподняла руку, уложила её на холодную ладонь стоящей над собой женщины и умилённо прошептала:

– Мама…

– Спи, Мелисса, спи, – в унисон мягко велели ей три знакомых и родных голоса, и она, как будто по команде, мгновенно отключилась от реальности.

* * *

Ранним утром среды, на которую приходился второй день пребывания Бальтазара Эстелла с семьёй на Липовой аллее, Мелисса и Люсинда проснулись перед лицом необходимости немедленно отправиться на прогулку. На самом деле им обеим хотелось бы понежиться в постели, поболтать, накрыться журналами и расслабиться, чувствуя, как отдыхают тело и мозг на заслуженных летних каникулах, но им не дозволили выбирать самим. Бертрам Эстелл составил себе труд дождаться, пока девочки позавтракают и повеселятся, переключая каналы по телевизору (телевизор вернулся в гостиную на следующее утро после того, как Мелисса сдала последний экзамен). Но затем, когда стрелки часов неумолимо начали приближаться к отметке 10, он вызвал Мелиссу к себе и, наклонившись к ней, властным голосом предложил вытащить Люсинду куда-нибудь: например, в городскую библиотеку мистера Симплероя-Бита, частой посетительницей которой Люсинда была. Мелисса отступила на несколько шагов и с независимым видом приподняла голову так, чтобы у Бертрама не было шансов малодушно спрятать куда-нибудь взгляд, и сердито спросила:

– Мы тебе мешаем, верно? Скажи честно, ну хотя бы разочек?..

– Мягко говоря, я не хотел бы, чтобы вы это слышали, – со вздохом ответил Бертрам. – Побудь взрослой, Мелисса, и не противоречь мне – тоже хотя бы разочек.

– Но ведь ты никогда и ничего мне не рассказываешь! – покраснев, словно обваренная, рыкнула Мелисса. Глаза у неё грозно засверкали, и Эстеллу живо припомнилась миссис Смирзес в юности. – Ты разве никогда не задумывался над тем, что меня это… унижает?

– Мелисса, во-первых, я сам не знаю, чего именно хочет добиться от меня Бальтазар, а, во-вторых, тебе нужно немного подождать, чтобы…

– Чтобы что? Чтобы ты отважился, наконец, открыть мне хоть какой-то из своих секретов? Да неужели же они у тебя настолько ужасные, что я не имею права знать?

– Тихо!

Мелисса испуганно оглянулась себе за плечо. Через пару комнат от них сидела Люсинда, и ей совсем не хотелось, чтобы Люсинда услышала, как они ругаются. Эстелл перевёл на неё взгляд и раздельно проговорил смягчившимся голосом:

– Тихо, Мелисса. Обещаю, я расскажу тебе всё, когда вы вернётесь с прогулки, когда я буду уверен, что нас никто не подслушивает.

– Ты думаешь…

– Ты слишком плохо знаешь моих родственников.

Мелисса неохотно отвернулась снова и скрестила руки на груди. У неё вовсе не было желания верить словам дяди Бертрама, однако ему каким-то образом удалось заставить её вообразить, что за каждым углом действительно могут прятаться Габриэла, Бальтазар или Арчибальд Эстеллы или что они незаметно прилепили к какому-нибудь предмету мебели крошечное подслушивающее устройство, а теперь наслаждаются, лёжа в кровати и имея возможность разбирать каждое слово из их разговора. Мелисса буркнула с явной неприязнью:

– Ну ладно. Вроде бы Габриэль говорила, что Фред и Билл Вилли держат классный музыкальный магазин. Ты не будешь возражать, если я прикуплю себе пару дисков?..

– Деньги лежат на столе в моём кабинете, – милостиво разрешил Эстелл, – можешь забрать всю мою мелочь.

– А банкноты? – безнадёжным голосом спросила она.

– Ты собираешься покупать так много?

Снова растянулась неловкая пауза. Чувствуя, как в ней вновь разгорается злость, Мелисса отрезала гордым голосом:

– Да нет. И так сойдёт! Приятно провести время, дядя!

В её голосе звучала непреодолимая ирония. Она удалилась наверх, а Эстелл, измотанный их очередной перепалкой, устало обрушился в кресло. Он не чувствовал больше никакой готовности спорить с Бальтазаром и его крикливой женой, а он нисколько не сомневался в том, что спорить они будут. Через несколько минут с верхнего этажа спустились Мелисса и Люсинда, обе при сумках и в солнцезащитных очках. Люсинда вежливо попрощалась с Эстеллом, поблагодарив его за гостеприимство, Мелисса же гордо промолчала. Она даже не посмотрела на него, предпочитая глядеть в стену с недоступным презрительным видом. Эстелл проводил их долгим, печальным и самоуглублённым взором, словно он, наблюдая за ними, в это же самое время вспоминал что-то, относившееся к гораздо более отдалённому мигу, чем настоящий, и пытался понять, отчего этот миг вернулся в его память именно сейчас.