Текст книги "Викинги. Заклятие волхвов"

3

– Сьевнар, погоди, чего скажу! – окликнул, догоняя, Риг Длиннорукий.

Скальд обернулся, остановился, дожидаясь его. Он шел к ноктаунам, корабельным сараям, помочь братьям смолить днища кораблей. Резкий дым от разогретой смолы и жира был ощутим издалека.

– Погоди, чего сказать хотел… Ярл Хаки велел передать… А чего он велел передать, не знаешь?

– Это ты мне скажи.

– Я? Скажу, да…

Сьевнар улыбнулся, слушая. И почему именно Длиннорукого на острове всегда посылают что-нибудь передать. Хотя все знают – половину забудет, а оставшуюся – переврет. Зато получается, Риг всегда при деле. Все время кого-то разыскивает, нарезая круги по всему ост рову.

– Погоди, Риг, давай вместе подумаем… – терпеливо начал он. – Ярл Хаки послал тебя…

– Далеко послал!

– Ко мне, – опять улыбнулся Сьевнар.

– Правильно, к тебе, – обрадовался Длиннорукий. – Так вот же ты!

– Именно, я. А что ты должен мне передать?

– Я?..

Скальд вздохнул.

– Именно, ты…

– Сьевнар, собирайся в Хильдсъяв, пойдешь с нами на «Лебеде Моря», будем сопровождать кнары, – сказал Косильщик, тоже появившийся неподалеку. С Гуннаром были Фроди Глазастый и Ингвар Крепкие Объятия.

– А… Точно. Ярл Хаки велел тебе передать, чтоб ты пойдешь в Хильдсъяв на «Лебеде Моря», – вспомнил Риг. – А ярлу что передать?

– Что пойду.

– А где я его найду?

– Далеко! – не выдержал Сьевнар.

– А… Понял. Так я пойду искать?

– Иди, иди, Риг…

Длиннорукий улыбнулся брату и остальным, показывая жестами, что рад бы остановиться, поговорить, но очень, очень занят… Умчался.

– Риг не всегда был таким, – сказал, словно извиняясь, остроносый, сухощавый Фроди. – Он был совсем ребенком, когда всю нашу семью сожгли у него на глазах. С тех пор так и не вырос, наверное.

– А кто это сделал? – спросил Сьевнар.

– Неважно. Их уже нет… К сожалению, я смог убить их только по одному разу.

– Пусть упадет мне на голову молот Тора, большего и не надо! – пробасил Ингвар. – Как ты любишь говорить, Косильщик, – излишество вредит… Кстати, Сьевнар, я же тебе обещал показать, что такое любовь… Вылечить твою тоску!

– Вот это новость! – ехидно ухмыльнулся Гуннар. – Вы о чем, братья?

– Ну, мы же в Хильдсъяв идем за мукой. А там есть такие рабыни!.. Погоди, а ты что подумал? – вдруг сообразил Ингвар, нахмурившись.

Фроди Глазастый уже откровенно смеялся, вздрагивая всем сухим, натянутым, как тетива, телом. Косильщик тоже посмеивался.

– А ну вас! – махнул рукой силач. Покрутил головой и тоже заулыбался.

Сьевнар не слушал их перепалку. Смотрел на море, мелко пенящееся барашками до самого горизонта, на небо, где далекая синева просвечивала сквозь рваные, лохматые тучи. Но уже по-другому смотрел. Как будто перед ним распахнули двери темницы. И хотя Миствельд темницей не назовешь, но он еще ни разу не выезжал с острова с той памятной осени своего бегства.

Странное ощущение, думал он. Вроде бы и хочется, и в то же время медлишь сделать шаг за порог…

4

Месть!

Нужно ли говорить о ней? Нужно ли говорить о том, что Соль-солнце дает тепло, что снег холодный, а вода мокрая? Отрада воинов и развлечение богов – вот что такое месть! – думал Рорик.

Теперь, когда прошло временя, конунг даже был готов согласиться с Якобом-скальдом, что брат погиб в честном поединке, как подобает воину. Теперь это уже не важно. Не так важно. Как не важна роль самого дядьки в истории бегства Сьевнара из Ранг-фиорда…

Размышляя об этом и о многом другом, ярл и конунг Рорик Неистовый шел по шумному торжищу гарда Хильдсъява, куда привез на продажу добытую за зиму пушнину, избыток свинины, забитой по первому холоду и засоленной в бочках, кое-какую кожу и прочие поделки из мастерских рабов.

Сбыл, конечно, продал все скопом двум знакомым купцам, и даже с приличной выгодой, хотя для долгого и упрямого торга Рорику никогда не хватало терпения. Раньше подобными мелочами занимался брат Альв, а он сам счастливо избегал нагружать себя путаными подсчетами убытков и прибылей, даже не подозревая, сколько на это требуется хлопот. И выгоду, кстати, приносит совсем не малую. Хотя, казалось бы, шкуры, свиньи, поделки рабов – чепуха, в общем… Вот и пойми – мелочи или не мелочи? Нет, младший брат Альв в чем-то был прав, когда истходил потом и нашивал подошвы в бесконечных хлопотах по хозяйству. И по поводу Сангриль он тоже оказался прав. Взял ее в жены, скорее, чтобы досадить врагу Сьевнару, и, как оказалось, не про гадал.

Хороша оказалась дочь лекаря! Она – нежная. Пусть ее светлая, белокурая красота северянки не сразу бросается в глаза, зато надолго остается в сердце сладкой истомой. А уж воспламенить его мужской корень, ласкать мужа нежными ручками и частыми, порхающими поцелуями по всему телу новая жена умеет так, как редко получалось у других женщин. Страстная! Про таких говорят – огонь внутри…

Первый раз Рорик женился совсем молодым, еще была жива мать, она и высватала за старшего сына знаменитую красавицу Ингрив, дочь ярла Багги. Он был не против, девушка ему сразу понравилась. Резвая, лучистая взглядом, насмешливо-острая на язык – лучшей матери не стоит желать для своих детей, будущих владетелей фиорда, решил он тогда. К тому же ярл богатый Багги давал за единственной дочерью такое приданое, что за одно это стоило жениться. Зачем искать лучшее, если хорошее само плывет к тебе в руки, так говорят.

Любовь? Рорик тогда о ней и не думал. Он по-мужски хотел эту резвую, молодую насмешницу, что еще? Потому что тогда, юным, неистовым, он куда больше хотел дальних дорог, диковинных стран, яростных битв и великой воинской славы. Это единственное, чего хотел он по-настоящему.

Они поженились, и Рорик, наигравшись телом, начал охладевать к молодой жене даже быстрее, чем сам этого ожидал. Впрочем, и она сама никогда не загоралась в постели. Это его не слишком заботило. Он ходил дорогами викинга, и сражался, и побеждал, и богатство его росло, и слава крепла. Для мужских утех всегда есть рабыни, а дело жены – рожать детей, продолжать род. И жена Ингрив родила ему подряд трех сыновей, два из которых выжили, росли здоровыми, смышлеными мальчишками и станут настоящими ярлами и воинами. Удачный брак, чего еще хотеть? Он и не хотел ничего большего.

Так было, пока Сангриль не стала ему женой.

Плохо, что обе жены никак не могут принять друг друга, все время собачатся исподтишка… После выкидыша мертвой девочки Ингрив перестала беременеть, теперь пусть Сангриль рожает ему здоровых и крепкий детей. Пусть ее дети тоже станут ярлами, у него хватит богатства позаботиться об их будущем…

* * *

Конунг шел, думал, смотрел на изобильную россыпь товаров, мелькание своих и чужеземных лиц и одежд, всю эту нескончаемую суету разноязыкой торговой толпы. Та предусмотрительно расступалась перед знатным ярлом, которого окружали рослые, провяленные всеми ветрами дружинники, разодетые в дорогое и украшенные драгоценными побрякушками.

Несколько зим назад тинг-совет Хильдсъява (да, у этих горожан, купцов и ремесленников уже образовался свой собственный тинг, кто бы мог подумать!) обнаглел окончательно, запретив ярлам и их дружинникам обнажать оружие на землях гарда, а нарушителям, мол, будет запрещено появляться в Хильдсъяве под страхом смерти. Мол, бесконечные свары вольных скитальцев морей вредят торговле и вносят смуту. Когда в прошлом году знатный ярл и морской конунг Энунд Большое Ухо в бешенстве хмеля сцепился с не менее знатным и уважаемым Дюри Толстым, когда к ссоре подключились их ратники и другие ярлы со своими ратниками, в Хильдсъяве словно война началась. Гард чуть было не выгорел от пожара. Так появился указ городского тинга, который многие ярлы осуждали, но многие и поддерживали.

Гард Хильдсъяв, пестрое торжище для всего побережья, перекресток дорог Мидгарда, был нужен ярлам и воинам не меньше, чем самим горожанам, ремесленникам, бондам и купцам из далеких стран. Куда, спрашивается, прибывает самый разный торговый люд, где сбывают и обменивают продукцию собственных хозяйств, добычу из набегов, продают красивых рабынь и крепких рабов, где куют оружие и доспехи, где строят новые остроносые корабли, драконы морей, и тупорылые баржи-кнары? В Хильдсъяве, конечно, где же еще!

Конечно, запрет запретом, но все понимали, что не стоит становиться поперек дороги морскому конунгу. Такой, даже не обнажая меча, отхлещет ножнами, уйдет в свой далекий фиорд, иди потом, жалуйся – хоть в тинг, хоть куда. Поэтому конунг очень удивился, когда шедшие впереди дружинники вдруг остановились.

Забывшись мыслями, Рорик запнулся от неожиданности, чуть не воткнулся в широкую спину Гулли Медвежья Лапа, досадливо помянул волосатую задницу Черного Сурта, с которой впору целоваться тем колченогим, что спотыкаются на ровном месте, и только потом поднял взгляд.

Братья Миствельда, с десяток или чуть больше, шли навстречу, так же, как дружинники ярла, занимая почти весь проход между деревянными лавками с острым, щекочущим запахом южных пряностей. Их всегда сразу видно, островных ратников. Подчеркнутая простота одежд – грубое сукно, крепкая кожа, обычная валяная шерсть. И, вместе с тем, дорогое оружие, богатые рукояти мечей и кинжалов, увитые золотой-серебряной проволокой, расшитые ножны, расшитые узорами с вкраплениями драгоценных камней.

Нахмурясь, Рорик скользнул взглядом по глыбообразному Ингвару, долговязому Косильщику, сухощавому, остроносому лучнику Фроди, прочим знакомым, известным на побережье воинам. А потом увидел своего врага…

Он изменился, его бывший дружинник-скальд! Стал старше… Нет, не так! Стал мужчиной. Показался конунгу шире в плечах, у же в поясе, собраннее в движениях. Тугие, перекатывающиеся узлы мускулов проступают даже из-под одежды. И словно бы еще вырос. Ни за что не скажешь, что когда-то дренги прозывали его Сьевнар Нескладный. А вот лицо похудело, прежней юношеской пухлощекости как не бывало. Высокий лоб, твердо очерченные скулы, сжатая линия рта, пристальные темно-карие глаза. Каштановая грива волос отпущена ниже плеч, борода и усы (в подражание Гуннару Косильщику?) сбриты дочиста.

«Видимо, ему неплохо живется на острове, раз он выглядит таким крепким и гладким!» – мелькнуло у конунга.

Он все еще смотрел и молчал. Не от недостатка слов, скорее, – от переизбытка. Сам чувствовал, слишком многое крутилось в голове, поднимаясь воспоминаниями, как муть со дна. Альв, побег, остров, а теперь еще и Сангриль… Она тоже стоит между ними, как женщина может стоять между двумя мужчинами, отчетливо понимал Рорик.

«Нет, не нужно слов, ни к чему…» С первого взгляда, с того момента, когда ярл и скальд скрестились глазами, стало ясно – они будут драться. Пусть разговаривает оружие, только так!

Остальные тоже почувствовали это напряжение. И дружинники ярла, и братья острова одинаково примолкли, не торопясь с приветственными восклицаниями, обычными при встрече воинских кланов. Отставшие подтягивались к передним, словно образуя два плотных боевых строя. Рорик подумал, что одно его слово, одно движение, – и клинки выпрыгнут из ножен. Видят боги, как ему хотелось сказать это слово!

Он видел, как Гуннар Косильщик недвусмысленно опустил руку на рукоять Самосека, как нахально расправил необъятные плечи здоровяк Ингвар, как недобро прищурился, прицеливаясь в уме, остроносый Фроди Глазастый. Краем глаза ярл даже успел заметить, как быстро, разом, начала редеть окружающая толпа. Все в торговом ряду вдруг заторопились, будто вспомнив самое неотложное, хлынули прочь через узкие проходы, растоптанные до хлюпающей грязи. Услышал, что где-то рядом громко хлопнула закрывающаяся ставня лавки, потом – другая, третья. Усмехнулся про себя неприкрытой трусости горожан. Да, эти зажиревшие торгаши и сгорбленные над верстаками ремесленники еще помнят яростные сшибки захмелевших ратников, когда в сточных канавах по бокам улиц текло больше крови, чем воды. А ведь большинство из них тоже свеоны, если не по духу, то по рождению. И куда катится этот мир?

Рорик легко шагнул вперед и длинно плюнул под ноги Сьевнару. Больше ничего не нужно было объяснять – это вызов на бой до смерти.

Скальд коротко кивнул и вроде бы усмехнулся.

– Мы будем биться с тобой на мечах, Сьевнар! На одних мечах без щитов, без шлемов и без доспехов! – бросил, наконец, ярл. – Это – мое условие!

Скальд снова кивнул, соглашаясь.

– Не здесь, в другом месте.

Опять – кивок. Он что там говорить разучился, на своем острове туманов?

– Я убью тебя, и сделаю это еще до полудня! – жестко добавил Рорик.

Сьевнар так ничего и не сказал. Смотрел на конунга спокойно и холодно.

Плохой взгляд. Слишком уверенный взгляд. Он действительно сильно изменился, мальчишка-скальд…

* * *

Тинг Хильдсъява запретил обнажать оружие на землях гарда? Пусть! На земле – запретил, а на воде? Про воду в указе ничего не сказано, поединок на воде – совсем другое. Такая хитрая мысль, достойная самого асса Форсети Рассудительного, пришла в голову ярлу Олафу Ясноглазому одну-две зимы назад, когда он не смог поделить прибыль от проданной добычи со старым ярлом Сьюри Скольдсоном. Можно построить плот, спустить его в воды реки Хильдсъяны, и сражаться на нем, это не будет нарушением указа и дополнительного договора между гардом и ярлами.

Рассказывали, пока дружинники вязали бревенчатый плот, ярлы чуть не помирились от восторга удачной выдумки. Но все-таки они сразились, и молодой Олаф убил Сьюри Скольдсона, и городской тинг не взялся его обвинять. На побережье потом долго смеялись над горожанами и хвалили ярла Олафа из Ролли-фиорда. Он вообще выдумщик! Кто, спрашивается, взяв в плен свирепого барона бургундов Савье, распорядился привязать того канатами за руки, за ноги, а потом устроил игру в перетягивание, пока воины не разорвали ревущего пленника на куски? А кто придумал выколоть глаза четырем монахам, привязать на одной веревке и отпустить, наблюдая, как те, ничего не понимая, тянут во все стороны разом? Кто запряг в повозку толстого аббата из Нотрхилля и погонял кнутом, пока не заездил до смерти?

Олаф Ясноглазый! Юный ярл с неправдоподобно-огромными, мечтательными, влажно-голубыми глазами. «И характером болотной гадюки!» – добавляли иные, кто знал его близко.

Словом, теперь все понимали, как можно обойти дурацкий указ. Смешавшись, дружинники Рорика и братья острова вышли за пределы улиц и остановились на берегу реки Хильдсъяны.

Связать широкий, прочный плот и столкнуть его в воду – дело недолгое, когда работает столько рук.

Ощутив под ногами покачивание связанных бревен, Рорик вдруг перестал торопиться. Нетерпеливая лихорадка, эта зудящая в кончиках пальцев дрожь, что овладела им при виде Сьевнара Складного наконец отпустила. Он здесь, его враг, и никуда больше не убежит! Некуда ему бежать с плывущего по течению плота, наскоро скатанного из не ошкуренных бревен! Время пришло…

Несмотря на многозначительное прозвище Неистовый, Рорик никогда не терял головы в бою. Белая ярость воина не ослепляла его, наоборот, делала все окружающее пронзительным и отчетливым до мельчайших деталей. В сущности, он не сомневался в своем превосходстве. Он, который взял в руки боевой меч, едва в детской руке хватило сил поднять его! Он – знаменитый Рорик Неистовый, убивший в поединках на равном оружии четырнадцать соперников и без счета – врагов в набегах!

Они сошлись все так же, молча.

Первые удары, эта пристрелочная сшибка мечей, насторожили Рорика. Ему показалось, что Сьевнар двигается как будто вполсилы, легко, даже небрежно парируя его удары. Слишком легко…

И эти темные, пристальные, изучающие глаза… «Значит, ты так, Сьевнар Складный…»

Одним из излюбленных обманных приемов Рорика была атака сверху. Держа рукоять меча двумя руками, обрушить его длинным, размашистым ударом на голову противника, а потом, тут же перехватив рукоять в одну руку, по-настоящему атаковать сбоку. Сейчас, проделав привычный прием, он почти не сомневался, что достанет соперника. Но Сьевнар легко отбил и сильный верхний удар, и хитрый боковой, и сам, в свою очередь, атаковал его настолько напористо, что Рорик с трудом успел отпрыгнуть назад. Забыв в горячке, что они на плоту, ярл чуть не свалился в воду, в последний момент ощутив под ногами концы бревен.

Но – извернулся, сумел переступить и устоять.

«Плот, будь он неладен… Значит так, Сьевнар…»

И снова ярл кинулся в атаку, и опять с трудом увернулся от свистящего клинка соперника. Это уже не просто настораживало, обеспокоило всерьез. Противник оказался совсем не тем мальчишкой, которого он знал в Ранг-фиорде. Далеко не тем…

В этот момент Сьевнар атаковал сам, его длинный клинок хитро, почти незаметно преодолевал все защитные удары, словно бы обтекал их, и Рорик спасся только тем, что начал петлять по плоту, как поднятый с лежки заяц. Сьевнар все-таки задел его концом меча, из рассеченного плеча закапала кровь, просто он не сразу это заметил.

«Значит так…»

Нет, не страх, словно бы тоска какая-то сжалась в груди ледяным кулаком. Рорик вдруг ясно почувствовал, что не сможет победить этого бойца. Он слишком быстр для него, слишком неуловим. «Как-то неуловимо стремителен! Словно птица в небе!» – мелькнуло в голове.

Но почему?! Откуда?! Боги знают, так просто не бывает, не может быть!

Еще одна сшибка – и кровь теперь капает из прорезанной скулы, словно огнем ее обожгло. Ярл увернулся быстро, но все же – недостаточно быстро.

Теперь Рорик совсем перестал атаковывать, только оборонялся, увертывался, и тоска все ощутимее сжимала сердце стылыми пальцами, и хотелось завыть, зарычать в полный голос от собственного бессилия.

Может быть, он и рычал, и выл, только не слышал себя в запаленном хрипе дыхания и громких, отдающихся в висках стуках сердца.

Предсмертная тоска – так это называется! – подумал он как-то очень отстраненно.

Все еще спокойные, внимательные глаза противника… Его губы… А почему шевелятся губы? Он что-то говорит?

Рорик, наконец, разобрал, что говорит враг. Ничего он не говорит! Он шепчет, бормочет какие-то строки, повторяет их, складывает в висы и опять проговаривает свои висы… И наступает, наступает, теснит противника молниеносными ударами, хотя будто и не видит его…

«Видят боги, это не внимательный взгляд, это – отсутствующий взгляд! Видел сумасшедших воинов, сам, бывало, исходил ядовитыми соками ярости, но такого еще никогда не видел – чтоб в схватке на мечах слагали стихи…»

Он что – совсем безумен?! – промелькнула догадка.

Уподобился в боевом безумии непобедимости небесных воинов-ассов?!

И в этот момент Рорик испугался по-настоящему. До дрожи и холодного пота на спине. Как боялся только в далеком, полузабытом детстве, когда на ночной дороге вдруг начинал оживать обычный валун, являя ему, маленькому, руки и ухмылку горного тролля, что крадут ребятню в вечное, подземное рабство.

Когда бревна дрогнули, опрокидывая их обоих, никто не успел понять, что случилось…

* * *

Никто из дружинников конунга и братьев острова, вместе наблюдавших с берега за поединком, не успел заметить, откуда подошло к плоту злополучное бревно-топляк.

Удар получился сильным и неожиданным, подмокшие, натянутые веревки лопнули, и наскоро связанный плот разошелся веером под ногами бойцов. А течение реки довершило остальное, быстро растащив бревна в разные стороны.

Холодная вода обожгла, но и остудила тут же. Рорик ощутимо ударился о бревно, но успел поднырнуть и, не всплывая, отгреб подальше от растопырившегося плота. Неторопливо, с опаской, вынырнул. Берег был не так уж и далеко.

Меч утонул, а вместе с ним и нарядные сапоги, расшитые бисером. Ярл подумал об этом, уже приближаясь к песчаному откосу. Меч жалко – крепкий клинок франкской работы, рукоять узорчато обвита золотой проволокой и украшена тремя крупными, зелеными лалами. Меч был красив и в то же время укладист в руке и надежен в бою, когда-то ярл не без юмора назвал его «Герцогом». Приберегал для торжественных случаев. В набеги он ходил с другим клинком, не худшей работы, но не таким разукрашенным.

Теперь «Герцог» на дне реки, это плохо. Зато хорошо, что он сам не на дне. Если бы плот так вовремя не разошелся – тонуть бы ему вслед за мечом с рассеченной башкой или распоротым животом, усмехался Рорик. Боги-ассы все-таки видят правду, не допустили явной несправедливости.

Пока плыл, конунг тешил себя надеждой, что его соперник ударился о бревна и утонул. Не прямо, так по-другому он все равно останется победителем. Отомстил за брата как мог.

Голову плывущего Сьевнара он заметил много ниже по течению, когда коснулся ногами илистого прибрежного дна.

Да, у богов-ассов своя, непонятная правда, но иногда бывает так трудно согласиться с их снисходительностью!

Значит, ярлу и скальду не судьба сразиться, боги не хотят этого поединка! – решили к тому времени на берегу…