Текст книги "Охотовед"

* * *

Выспаться не дал брат. В четыре утра только уснувшего Алексея, он бесцеремонно растолкал:

– Собирайся быстро, поехали!

Уговаривать Алексея не пришлось. Он не только быстро вскочил и оделся, но на ходу успел собрать «собойку» на двоих. Рюкзак всегда в походном снаряжении: топорик, термос, веревки, нож, фонарь, бинокль, фотоаппарат и аптечка. Много? Да. Но это же не на себе носить. Уже в машине брат пояснил, что поступил звонок о том, что на одном из озер браконьеры установили больше километра сетей. По пути они захватили еще двоих егерей – им Виктор позвонил накануне. В кузове лежит уже накачанная воздухом резиновая лодка и специальные «кошки»2121
  «Кошки» (разг.) – Приспособление для поиска под водой установленных сетей – металлические пруты с приваренной к пруту гайкой, за которую привязывается шпагат.


[Закрыть]. Такого простого приспособления «кошку» легче тянуть на шнуре по дну, чем якорь: она не цепляется за все подряд, а тянется одним концом по дну, а вторым, приподнятым шнурком из лодки, легко цепляет любую установленную сеть.

Остановив машину в перелеске, Виктор залез в кабину и оттуда стал наблюдать за озером в танковый прибор ночного видения, смонтированный на танковом шлеме.

– Так, – полушепотом сообщал он, – на воде резиновая лодка. Два человека. По-моему, бомбят электроудочкой. На берегу – пять человек у костра. Пьют водку. Две легковых машины и резиновая накачанная лодка на берегу рядом с ними, – он спрыгнул с машины. Все закурили.

– Значит, делаем так. Леша, ты остаешься один в машине и, как услышишь выстрел, включаешь все фары и фароискатели2222
  Фароискатели (спец.) – мощные галогеновые фары, которыми можно оперативно управлять, перемещая свет по окружности вокруг машины.


[Закрыть] и на полном газу въезжаешь в лагерь, перекрывая машиной дорогу в перелесок. Они тебя по лесу так не объедут – молодняк густой. Приехав в лагерь, стоишь и из машины наблюдаешь за происходящим…

– Чего это опять я один?! А вы?

– Вопросы не вовремя, Леша. Мы пойдем пешком. Будем тихо подкрадываться и брать с поличным. Ясно? А машину предлагаешь здесь бросить? И кто ее пригонит? Я? Как только мы начнем захват, я из ружья выстрелю вверх – это сигнал для тебя и одновременное предупреждение браконьерам о нас. Теперь дальше. Мы втроем тихо подходим к лагерю. Приплывает лодка с рыбой – мы выскакиваем. Я сразу иду на контакт, а вы, – он указал на егерей, – быстро шмонаете: под машинами, под лодкой, на задних сидениях или под водительским сиденьем обязательно будет оружие. На все про все у нас секунд пятнадцать-двадцать, пока они опомнятся. А тут и Леша подкатит, всех ослепит. Если завяжется драка – заходить со стороны света. Всем ясно? Документы все взяли? Покажите мне, сам посмотрю, – Виктор, посветив фонариком, проверил документы, скривился возле Леши – от того попахивало спиртным – и незаметно показал ему кулак.

Расчехлив оружие, егеря и начальник охотхозяйства ушли в темень. Леша забрался в теплую кабину и чуть не уснул. Пришлось выйти и размяться. В прохладном весеннем сыром воздухе пахнет набухающими почками, а вокруг стоит неповторимая «ватная» тишина. Леша забрался на кабину и в бинокль стал наблюдать за сидящими у костра мужиками и за темным силуэтом плавающей лодки. Рассчитав, что егеря уже около стоянки браконьеров, решил похулиганить. Повесив бинокль на шею, сложил ладошки и завыл матерым волком долго и протяжно. Дыхания хватило секунд на двадцать. Выждав, опять повторил, поднял бинокль и рассмеялся. Пьяные браконьеры заметались по поляне. Один из них достал из-под резиновой лодки ружье, другой вытащил из дерева торчащий в нем топор. Они подбросили в костер веток-дров, и пламя осветило весь лагерь, переполошенный «воем волков».

«Вот и хорошо, – подумал Леша, – теперь не надо оружие искать». Вскоре к берегу причалила загруженная рыбой и сетями лодка. В бинокль Леша видел, как метнулись к лодке тени, услышал выстрел. Вскочив в машину, включил фары, фароискатели и на полной скорости устремился к стоянке, не жалея машину на ямах и ухабах. Выскочив на поляну, резко затормозил, не оставляя пространства для проезда между машиной и деревьями, подрегулировал фароискатели, установив яркий свет на поляну. А на поляне два человека разлеглись у костра, двое сидели, закинув руки за голову, а еще троих обыскивали Витя и егеря. Не выключая свет, Леша вышел из машины, подошел к сидящим и лежащим у костра мужчинам. Лежащие были прикованы друг к другу наручниками и, матерясь разбитыми губами, посылали проклятия всем и всему. Сидящие с руками за головой, угрюмые мужики злобно смотрели на досмотр. У одного из сидящих был разбит нос.

– Леша, осмотри бардачки, поищи документы, – крикнул брат, – заодно посмотри за козырьками!

Леша открыл первый джип. Крутая тачка! Залез, пощупал под сиденьем – пусто. За козырьками тоже. Зато в бардачке лежали права, техталон и служебное удостоверение сотрудника милиции. Глянув в багажник, Леша обнаружил там два полиэтиленовых контейнера, полных рыбы. Во второй машине под сиденьем водителя лежал огромный тесак, документы за козырьком, а в багажнике – мокрая лодка, пластиковые корыта с рыбой. Передавая брату, составляющему протоколы, документы, Леша поднял валяющееся у ног разложенное ружье «Зауер» 16-го калибра. Тонкие стволы, черное дерево – игрушка! Продиктовал брату номера. Браконьеры потихоньку стали приходить в себя. Посыпались жалобы, угрозы, уговоры, предложения. Но Виктор был настроен решительно. Куда ни шло – сетка, а тут – двенадцать сетей, две электроудочки и… старший лейтенант милиции. Участковый. «Крыша» браконьерская, мать его!

– Хреновая, мужики, у вас крыша! Он, – Витя показал на участкового, прикованного к другому браконьеру его же служебными наручниками, – уже не участковый. Это я обещаю. А сейчас, господа, посчитаем рыбу: и по головам, и по видам, и по весу. Я прикинул – уголовного дела вам не избежать. Тут ущерба на десять тонн. Баксов! Не нажретесь, суки! Весна. А вы электротоком все живое на озере выбиваете. Леша, вяжите им всем руки. Повезем в город вместе с милицейской «крышей» – пусть порадуются. Еще кинулся драться! Динамовец! Получил? Видать, тренировки прогуливаешь, старолей-дуралей.

– Не твое дело, Фомин! Ты уже одной ногой в тюрьме за беспредел. А с работы ты уже ушел сам, поверь, – милиционер, потирая затекающие кисти, сплюнул кровью. – Ты мне зубы прикладом выбил, Фомин. За что? За рыбешку? Тебе рыбы хочется? Забирайте и валите отсюда! Если отдашь протоколы, я не буду заяву писать. Накроешь поляну, посидим, покумекаем. Может, что и решим.

– Заткнись, енот вонючий, – Леша подошел к браконьеру, – сейчас я добавлю. Не так заскулишь.

– Ах ты, недострелянный сучонок, – участковый попытался встать, но Леша пнул его ногой:

– Ляг, говно, – воняешь!

Остальные браконьеры молча наблюдали, как егеря переложили рыбу из одной лодки в другую, пересчитав по видам, как они переписали сети: ячея, поплавки, грузы, цвет, длина. Все это Леша фотографировал, приспособив галогеновую фару вместо вспышки.

Оставив одного егеря охранять машины браконьеров и рыбу, загрузив связанных веревками за оказание вооруженного сопротивления браконьеров в кузов, Виктор выстрелил два раза из «Зауера» по кустам, где в грязи были следы егерей, показав егерям знаком – «молчок». Ружье с патронташем и отстрелянными гильзами в патроннике бросил в кабину – вещдок вооруженного сопротивления. На гильзах есть отпечатки только хозяина или того, кто их в патронник дослал. Топор приказал своим не трогать – приедет милиция, снимет отпечатки. Как и с огромного тесака – тоже холодное оружие. Только сейчас Леша заметил, что уже рассвело и глаза слипаются от бессонницы и усталости. Но поспать ему не удалось еще долго. Узнав в РОВД, кого привезли в наручниках, сотрудники устроили перекрестный допрос егерей. Заставили сдать отпечатки пальцев, проверили документы, в том числе, осмотрели оружие. До обеда давали показания, пока Виктор не запротестовал, пообещав позвонить в прокуратуру. Пришлось еще раз ехать на берег озера, где провели следственный эксперимент со съемкой на камеру. Только к вечеру усталые и расстроенные братья приехали домой. Наскоро поужинали, и Алексей сразу же завалился спать.

Следующий день он объявил себе выходным. Отписал письма Вале и Лиде, почитал свои контрольные задания на семестр, что-то заложив в книжках подписанными закладками. Все домашние ушли на работу, в том числе и Виктор. После обеда часик поковырялся с трактором и мотоциклом. Поменял масла, подтянул гайки, затянул болты, помыл, почистил. Вернувшись в дом, почистил ружье брата, которое вот-вот станет его личным. Ближе к вечеру, решив постирать камуфлированный костюм, достал документы. Вместе ними выпал кусочек бумажки с номером домашнего телефона генерала. Сердце учащенно забилось, когда он набирал эти цифры. Телефон подняла Елена:

– Алексей? Следопыт-зверолов? Здравствуй. А я только что тебя вспоминала. Ты в порядке?

– Да, всю ночь браконьеров с братом и егерями ловили. У меня сегодня выходной.

– Выходной? Здорово! Собирайся и приезжай к нам.

– А Владимирович дома?

– Его нет, но он должен скоро прийти. Приедешь?

– Я даже не знаю. Как-то неудобно…

– Что значит неудобно? За тебя сам генерал тост поднимает, а ты «неудобно»! Собирайся, я тебя жду. И без фокусов, – категорично закончила Елена и положила трубку.

Леша надел джинсы, свитер, кожаную куртку, кроссовки. Глянул в зеркало – среднего роста, веселые, даже озорные глаза, русая кучерявая шевелюра, румяные щеки и редкие бурые усики. «Сойдет» – подумал сам себе и торопливо зашагал на остановку. По дороге купил торт и одну гвоздику…

Лена, хотя и сказала, что будет его ждать, к приходу Леши совсем не приготовилась, как это понял Леша. В коротеньком халатике, затянутым всего лишь одним пояском, в комнатных тапочках и без колготок – отметил Алексей. Шикарные волосы распущены и разливаются атласной волной по плечам. Из макияжа – только чуть-чуть подведенные глаза. Из комнаты, видимо спальни, доносится лирическая музыка в исполнении Джо Дассена.

– Леша! Проходи, – она приняла цветок, присела слегка картинно, в знак признательности. При этом распахнувшийся халатик показал красивые ноги с нежной, казалось неестественно прозрачной кожей, к которой хочется тут же прикоснуться.

Леша вспыхнул, зацепился, а Лена, как ни в чем не бывало, взяла у него куртку, повесила на вешалку и за руку повела его в зал, где усадила на диван, хотя Леша попытался бухнуться в просторное кресло. В прихожей на стене Леша узнал рога, которые он тащил в прошлом году. На шикарном медальоне мореного дерева дубовыми листьями, патронташем и охотничьим горном-рогом, искусно вырезанными на нем, они занимали чуть ли не полстены. Напротив, на стене этой огромной прихожей висит репродукция картины Шишкина «Медведи в сосновом бору», тоже размером в полстены. Больше в огромной квартире об охотничьих пристрастиях хозяина ничего не говорило. Но зато плоский телевизор на стене просто сразил Лешу. Он и не подумал, что это телевизор, пока Лена не включила его с помощью пульта управления, слегка улыбнувшись Лешиному изумлению.

– Это Саше подарили на день рождения. Японский. Только что изобрели. Нравится?

– Еще бы, – не соврал Леша, вспоминая свой домашний «Изумруд».

Тем временем Лена прикатила сервировочный столик, на котором в чашках дымился чай, а на блюде лежали куски принесенного торта. Поставив столик у дивана, Лена достала из бара, встроенного в стенку, бутылку ликера, а из самой стенки – бокалы на высоких тонких ножках. Все это поставила на столик, и сама присела на диван рядом с Лешей.

– Вот, Леша, спасибо, что пришел. Мы посидим, поговорим, ты же не торопишься?

– Нет, конечно. А когда Владимирович приедет?

– А он позвонил, сказал, что сегодня не приедет. У них сегодня начались какие-то внеплановые учения.

– Ох, блин. А как же… – начал было Леша, но Лена его остановила, положив руку ему на плечо:

– Я сказала ему, что жду тебя. Он передавал привет и просил передать, чтобы ты чувствовал себя у него дома, как у себя в лесу.

– Правда?

– Ле-е-е-еша, – укоризненно и капризно протянула Лена. – Ты в гостях? Вот и принимай мои ухаживания! А дамам нельзя отказывать. Открой, пожалуйста, ликер. Мой любимый миндальный, настоящий – из Италии.

Леша открыл бутылку, разлил ликер по бокалам.

– Ну, егерь, с меня тост, – Лена, раскрасневшись, подняла бокал, – работать с дикими зверями и любить диких зверей могут только настоящие мужчины. Я выпью с удовольствием за настоящего мужчину – за тебя…

Они выпили. Лена расспрашивала его о работе, о семье, о брате, об институте, и Леша не заметил, как их плечи оказались тесно прижатыми друг к другу. А обнаженная нога Лены буквально огнем жгла ему бедро. Они рассматривали фотоальбом, пили ликер, и Алексей, глядя в альбом, видел только прядь волос, касающуюся его щеки, тонкие изящные пальцы, листающие страницы альбома. Пряный легкий аромат ее духов кружил голову больше, чем ликер. Голос Лены задрожал, и Леша, опомнившись, глянул ей в глаза. А они… звали! Неудержимо. Призывно. Требовательно. Умоляюще. Вызывающе. Он перестал дышать. Взял ее за плечи, притянул к себе и прижал к губам. Она тут же отозвалась, провела руками по его лицу, груди…

– Леша, – прошептала жарко прямо в ухо, – пошли в спальню. Пошли! – Она встала, торопливо потянула его в другую комнату и толкнула на широкую кровать. – Раздевайся. Я мигом, – она виновато улыбнулась и упорхнула из комнаты.

Леша провел рукой по лицу, словно разгоняя наваждение. Быстро вскочил, запрыгнул в кроссовки и, схватив куртку, бесшумно вышел на площадку. На улице он глубоко вздохнул, оглянулся на светящиеся окна на третьем этаже.

– Эх! Какая женщина! Ка-акая! Мне б такую, – грустно прошептал, закурил и пошел к телефону-автомату. Лена долго не брала трубку, и лишь с третьей попытки он услышал ее усталый и, кажется, пьяный голос:

– Да!

– Лена? Ты только послушай меня, не бросай трубку…

– А, это ты, мальчишка? Что ж ты сбежал, как с поля боя?

– Лен, Это… не поле боя. Ты прости. Это был сон, Лена, хорошо?

– Сон?

– Да, Лена, сон. Иначе я больше не приду.

– Сон… Спасибо тебе, мой мальчик. Я поняла. Ничего не было?

– Да, Лена.

– Ты, Леша, не мальчишка! Ты… настоящий мужчина, знай это. Хорошо?

– Спасибо, Лена. Я еще перезвоню?

– В любое время, зверолов, звони. Я всегда буду ждать тебя в гости и приставать больше не буду.

– А ты и не приставала. Ты… ты… Самая красивая женщина в мире, Лена, ты…

– Сука я, Леша, самая настоящая. Извини. Потом, когда-нибудь позже, ты меня поймешь и простишь. А пока, ты замечательный, ты – умничка. И это был хороший сон. До свидания, Леша. Я всегда буду рада тебе. И спасибо.

– За что?

– За то, что есть в мире настоящие мужчины, а не кобели…

Леше показалось, что голос у нее снова задрожал, но она бросила трубку.

По дороге на остановку Леша зашел в кафе, выпил залпом стакан водки и, бросив в рот кусочек сыра, пошел пешком домой. До дома километров десять по пустынным улицам. Для него это не расстояние. Он шел, наслаждаясь весенней тишиной, весенней испариной, весенней непроглядной ночью, весенними запахами набухающих почек. Он шел по городу и думал о лесе. Как там хорошо, как там все правильно, как там все справедливо… А здесь? Сотни тысяч людей вокруг спят или ложатся спать. Где-то в кабаках заканчивается «съём» гулящих «ночных бабочек». Где-то вор прокрадывается, чтобы украсть. Где-то на производстве гремят машины. Где-то кто-то занимается любовью. Эх, любовью… Надо бы написать Вале, что их переписка исчерпала себя. Надо бы написать Лиде, чтобы не надеялась и не ждала. Это будет по-людски? Или это будет не по-людски? А вот у зверей все проще. Они письма не пишут: либо любят друг друга, либо не знают друг друга. Ну, не считая хищников. Они прокляты Создателем питаться чужой плотью. Непросто им, хищникам, но другого пути у них и нет. Видимо, чужая плоть – расплата всем за все. Остановившееся такси прервало ход размышлений. Леша поблагодарил и к удивлению водителя пошел дальше, хотя его путь по мосту через реку – далеко не близкий свет. На мосту Леша остановился. Где-то на разливе неугомонные птицы продолжают обсуждать свое путешествие на юг и приключения там. Они планируют дальнейший перелет: кое-кому лететь еще на север до тундры тысячи километров. Гогочут, крякают, свистят, щелкают, переливаются трелями птицы – у них все ясно и все понятно. А тут? Он вздохнул, глядя на черную воду под мостом. Пора идти домой. Завтра в лес, точнее, уже сегодня. Там все просто, там все ясно. Ах, черт, какая женщина! Леша бросил окурок в воду. Прочертив дугу, маленький «сверчок» упал в воду и исчез в холодной, бурной воде полноводной весенней реки. Дома на столе ожидала записка: «Разбуди в три. Едем на ток. Охота». Посмотрел на часы – почти два ночи. Переоделся, достал из сейфа оружие, приготовил «тормозок» на двоих. Заложив в термос чабреца и зверобоя, бросил большую ложку меда и залил горячей водой. Время потекло медленно, и стало клонить ко сну. Вышел на улицу – тишина. Только где-то далеко гогочет клин беспокойных гусей.

По дороге к токовищу успел кемарнуть. Две машины охотников ехали за ними до тех пор, пока можно было им проехать. Потом пересели в кузов и до тока доехали уже в кузове. На месте разделились: Витя с двумя охотниками пошел к глухарям, а Леше пришлось идти через болото на большущее поле, где некогда, до войны, была деревня. Теперь там все поле заросло бурьяном, а от леса еще и молодым самосевом2323
  Самосев (разг. лесн.) – подрост хвойных, а чаще лиственных пород деревьев, в пологе леса или на пустующих территориях путем природного осеменения этих участков.


[Закрыть]. На взгорках-холмах этого поля активно токовали тетерева. Леша сделал там восемь шалашей из еловых веток, застелил их соломой, которую пришлось привезти из колхоза и на себе таскать еще в снежном феврале. Возле каждого шалаша на расстоянии выстрела собиралось обычно пять-семь петухов. В полной темноте, ориентируясь по только ему одному известным приметам – лог, кладка, опять лог, гряда – он безошибочно развел по шалашам троих охотников, предварительно проведя инструктаж еще по ходу в кузове машины. Инструктаж простой: не стрелять, пока отчетливо не будет виден самый дальний на току петух, держать на мушке одного из петухов в ожидании неожиданного выстрела соседа, посчитавшего, что наступил рассвет. Если будет на току «молчун2424
  Молчун (разг. охотн.) – тетерев, который присутствует на току, но по различным причинам не принимает активного в нем участия, не токует. Такая птица подлежит добыче по селекционным соображениям в первую очередь.


[Закрыть]», стрелять в первую очередь. Сбор по сигналу – короткие гудки из стволов у шалашика, где будет сидеть Алексей. Оттуда и пойдут они к машине. Забравшись в свой шалаш, Леша, укутавшись, закемарил. Знал: затокуют тетерева, он, даже мертвый, проснется. А привиделась ему Елена. Такая роскошная, такая красивая, такая доступная, такая славная, такая… «Чуффф-шши. Чуф-шьшьи» – сонно и задиристо отозвался где-то первый косач, и Леша мгновенно проснулся. Запах духов Лены, казалось, еще витал в шалаше, а он уже всматривался и вслушивался в темноту собирающейся, раз запел тетерев, отвалить ночи. «Чуфыканье» стало разноситься и слева, и справа. Ток «набирал обороты». Кое-где послышалось задиристое «болботание», словно голуби воркуют, но нет – громче клокочет, звенит тетеревиное токовище.

На востоке ясно заалела полоска, предвещающая приближающееся солнце-рассвет. То бульканье, то звон, то «чуфыканье» разносятся со всех сторон, и уже непонятно, где токуют птицы – где-то в затылке! Вокруг шалаша Алексея прыгают, дерутся, взлетают на один скок и опять хлопают крыльями, распушив широкий веер хвоста, около десятка петухов. Иногда они подбегают в азарте к самому шалашу так, что до них можно дотянуться стволами. Красные брови над глазами от страсти и азарта стали пышными, яркими, заметными издали. Вот, наконец, два косача не выдержали и бросились в драку друг на друга. Подскакивая, они сбились грудью, клюют друг друга, даже пытаются ударить лапами. Другие тетерева, заметив драку, перестали «болботать», а еще громче стали возмущенно «чуфыкать». Три выстрела прозвучали один за другим, словно по команде. «Молодцы, – мысленно похвалил охотников егерь, – хорошо, что не разрешил «на ход ноги» и «глаз подвострить». Горьким опытом наученный, Алексей никому и никогда не разрешал ни выпить, ни опохмелиться перед охотой: то заснут в шалаше или на номере, то «гасить» начинают в белый свет по чем зря… Опять два выстрела. Тетерева же, услышав выстрелы, замолкают на некоторое время, но, увидев «безобразие» в виде соперника, распушившего хвост с белой «спадницей2525
  Спадніца (белоруксск.) – юбка


[Закрыть]», или самочек, обративших свой взор на соседний ток, вновь распускали крылья, надували грудь, шею и продолжали свой танец собственном музыкальном сопровождении. Уже рассвело, когда прозвучало еще два выстрела. Тетерева, и так уже собравшиеся слететь с токовища в лес и там ощутить результаты своего «ристалища», резко сложили свои хвосты, «сдулись» и стали похожи на простых грачей, только что с красными бровями. Повертев головами и убедившись, что в небе нет ястреба, они резко срываются с земли и на большой скорости улетают с поля в лес.

Леша вылез из шалаша, потянулся, открыл стволы и протрубил несколько раз. Зорко оценил результат: у двоих охотников – по тетереву, а у третьего – целых три. Что ж, охота удалась! Это уже десятая коммерческая охота в этом году, можно смело просить премию у шефа. Или лучше перепоручить это непростое занятие маме – так надежнее, да и так все деньги он отдает матери.