Текст книги "История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6"

Порешив с талышинским ханом, Аббас-Мирза мог направить свои действия на Сальяны, занять это местечко и, переправившись через реку Куру в Ширванском ханстве, пройти в Нухинское. Путь этот был гораздо удобнее для персиян, чем идти через разоренный Карабаг и иметь дело с отрядом Котляревского. Конечно, не Аббас-Мирза избрал этот путь, а указан он был англичанами, бывшими в войсках, обучавшими персиян действию при орудиях и командовавшими артиллериею. Повинуясь их указаниям, персидский принц двинул к талышинским границам три отряда: главный – в 10 000 человек со стороны местечка Сары-Камыша, другой от Гиляни и третий – от Ардевиля. Мир-Мустафа-хан просил помощи и защиты.

Большая часть его подвластных и даже некоторые родственники, как только узнали о движении персиян, оставили своего хана и передались на сторону неприятеля, Мир-Мустафа отправил жену и имущество на остров Сару, а сам с сыновьями присоединился к нашему отряду, расположенному на косе Гамушаван и там укрепившемуся. Оставаясь при отряде, хан переносил всю нужду вместе с нашими солдатами[75]75
  Письмо Веселаго майору Швецову, 31 августа 1812 г.


[Закрыть].

Между тем 9 августа персияне, под предводительством сердаря Эмир-хана, в числе до 20 000 человек ворвались в Ленкорань, и талышинцы первые начали грабить и жечь дома своих соотечественников, оставшихся верными хану. Овладев городом, неприятель двинулся к крепости, с надеждою занять ее так же легко, как и город. Выдвинув вперед восемь орудий, бывших при отряде, персияне с музыкою и барабанным боем бросились на укрепление, но огонь с судов и с крепостных стен отразил наступавших с весьма значительною для них потерею.

На следующий день штурм был повторен, но так же безуспешно. Тогда английский майор Гаррис прислал к командовавшему нашим отрядом капитану 1-го ранга Веселаго предложение заключить перемирие на семь дней, под предлогом того, чтобы иметь время спросить свое посольство, следует ли англичанам действовать против русских, так как он слышал, что между Россиею и Англиею заключен мир и союз. Веселаго отказался исполнить предложение, и тогда Гаррис сам приехал к нему на корвет «Арианда» с тою же просьбою. Он сообщил, что Аббас-Мирза назначил уже своих чиновников для управления ханством, так как, по его мнению, оно должно остаться всегда во владении Персии. Веселаго удивился таким распоряжениям, отказался заключить перемирие, и персияне, расположившись по окружным лесам, заняли выгодные позиции. Один из отрядов занял укрепление Аркевань, а другой, окружавший Ленкорань, отступив от берега, стал укрепляться, «обсыпая себя кругом валом».

Под руководством англичан персияне открыли осадные работы, которые шли довольно успешно, несмотря на то что бомбардирский корабль «Громе» бомбардировал неприятельские укрепления.

Веселаго писал, что если ему не будет дана помощь, то он опасается, чтобы не вышло впоследствии «чего бедственного со мною, с войсками, с ханом и с остальным его народом, укрывшимся в Сен-герской крепости, которою стараются овладеть персияне» и узкий проход в которой охранял один корвет «Арианда».

Имея только 400 человек с одною трехфунтовою пушкою, командовавший сухопутными войсками майор Повалишин не мог сделать вылазки, чтобы прогнать неприятеля, должен был запереться в крепости и сознать, что с каждым днем положение его значительно ухудшалось. Продовольствия для отряда в запасе не было, и суда, его защищавшие, с наступлением бурного времени не могли оставаться в расстоянии пушечного выстрела от берега. «Если забрать на суда солдат из крепости, – писал Веселаго, – и орудия, коими она вооружена, в виду неприятеля, а после сего оставить в жертву до тысячи семейств талышинцев, кои вверили судьбу свою нашему покровительству, никак не можно, или по крайней мере сопряжено с опасностью и стыдом для нас. Сверх сего я должен отворить вольный проход в Сальяны и далее. Не знаю, что теперь предпринять».

Он писал Котляревскому о своем безвыходном положении и просил его помощи. Еще ранее этой просьбы Котляревский сам хотел переправиться через р. Араке и искать персиян, но приезд 10 августа Неджеф-Кули-хана остановил его. «Я посему, – доносил он, – не могу предпринять перейти Араке, дабы не прервать через то переговоры». Сообщив хану Ширванскому, чтобы он оберегал Сальяны, Котляревский объявил Неджеф-Кули-хану, что поступки Аббас-Мирзы и его движение в Талыши не показывают искреннего желания заключить мир с Россиею. Персиянин отвечал на это, что Аббас-Мирза не намерен действовать неприятельски против талышей, но некоторые беки, не принадлежавшие прежде к Талышинскому ханству, просили его защитить их от Мир-Мустафы[76]76
  Рапорт генерал-майора Котляревского главнокоманд., от 14 августа № 557.


[Закрыть].

В то время, заметил Котляревский, когда посылается посланник для переговоров, военные действия должны быть прекращены. Талышинское ханство находится под покровительством моего государя, охраняется русскими войсками, и если Аббас-Мирза поступит неприятельски с владением, покровительствуемым Россией, то не должен будет винить, если и с ним поступлено будет худо.

Персидский посланный по-прежнему опирался на просьбу беков, а Котляревский доносил Ртищеву, что если через пять дней не получит от него разрешения относительно Неджеф-Кули-хана, то отправит его в Шушу, а сам переправится через р. Араке и пойдет искать неприятеля.

Главнокомандующий торопился остановить смелый порыв пылкого генерала и сообщил Котляревскому, что сам едет в Карабаг для мирных переговоров и личного свидания с Аббас-Мирзою; что он потребовал от наследника Персии, чтобы тот прекратил военные действия, и заявил, что не примет ни переговоров, ни перемирия, если персияне не исполнят его требования.

Аббас-Мирза прислал сказать с нарочным, что им сделано соответствующее распоряжение, и главнокомандующий сообщил капитану 1-го ранга Веселаго, что при таких условиях не находит нужным подкреплять его, а поручает ему с отрядом и флотилиею оставаться в том положении, в котором он находится. «В случае же вероломного поступка персиян, – писал Ртищев[77]77
  Веселаго, от 4 сентября 1812 г., № 383.


[Закрыть], – всемерно удержать вверенный вам пост и защищать талышинского хана до последней возможности», а в случае крайности посадить весь отряд на суда, взять туда же артиллерию, талышинского хана с семейством и следовать в Баку.

21 августа Ртищев оставил Тифлис и с трехтысячным отрядом отправился в Карабаг[78]78
  В отряде его находились: четыре эскадрона Нижегородского драгунского полка, батальон Херсонского гренадерского полка, две роты 15-го егерского полка, 350 линейных, казаков и три орудия.


[Закрыть]. Столь сильный отряд он взял с собою для того, «чтобы, в случае несогласия в постановлении мира, присоединить оный к отряду генерал-майора Котляревского и, при открытии персиянами военных действий, противопоставить силу главным неприятельским войскам и действовать к славе оружие его величества»[79]79
  Отношение Ртищева графу Румянцеву, 20 августа 1812 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 813.


[Закрыть].

При приближении Ртищева к крепости Аскарани к нему выехал навстречу Неджеф-Кули-хан, и затем главнокомандующий, соединившись с отрядом генерала Котляревского, 9 сентября прибыл в урочище Каракепек, в одном переходе от р. Аракса. Не входя с персидским посланным в переговоры, Ртищев в тот же день отправил командира 19-й пехотной дивизии генерал-майора Ахвердова к Аббас-Мирзе с просьбою назначить место, определить число войск, долженствовавшее находиться с каждой стороны при свидании, и другие подробности.

Вместе с тем главнокомандующий писал Аббас-Мирзе[80]80
  В письме от 9 сентября 1812 г., № 58. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 818.


[Закрыть]:

«Исполнен будучи усерднейшего желания приблизиться к доброму согласию и вместе с сим увлекаемый чувствованиями истинного уважения к достоинствам, отличающим вашу светлость, я готов по мере моей возможности оказать вам всякую угодность. Однако же долг имею предварительно сообщить, что сколько бы также ни желал я избежать необходимости обеспокоить вас выбором места свидания нашего, которое должно быть непременно близ самого Аракса, но удалить сию необходимость мне невозможно, потому что ни звание, высочайше на меня возложенное, ни обязанности главнокомандующего не позволяют мне иметь место свидания в отдаленности от границ владений, начальству моему вверенных.

Впрочем, хотя строгие правила, наблюдаемые в подобных случаях всеми державами, требовали бы, чтобы место съезда нашего было на самой границе, не удаляясь от оной ни шагу, и чтоб оное назначено было по взаимному согласию обеих сторон, но я, в доказательство искреннего расположения моего к восстановлению мира, не отклонюсь единственно из уважения к вам перейти за Араке и иметь свидание с вашею светлостью в земле, персидскому правительству принадлежащей, но не далее одной или много уже двух верст от Аракса.

Место же к сему способное и для вас угодное я предоставляю единственному вашему выбору, лишь бы оное было в расстоянии от Аракса выше мною объясненном и на которое я буду согласен, если ваша светлость изволите об оном уведомить меня через письмо ваше, долженствующее служить мне в сем деле настоящим актом.

Притом, как срок, назначенный вами перемирию по 10-е число сего месяца, который я с моей стороны сохранил во всей ненарушимости, невзирая на то, что оный был определен вами, без взаимного между нами соглашения, и каковой поступок со стороны моей, я надеюсь, ваша светлость изволите признать также знаком моего особливого к вам уважения, – при получении сего письма должен окончиться, съезд же наш и все время продолжения переговоров, по правилам всеобщего употребления, должен быть обеспечен постановлением с обеих сторон перемирия и превращением во всех местах неприятельских действий, то я и прошу вашу светлость определить срок новому перемирию, какой вам заблагорассудится, и почтить меня вашим о том уведомлением, для отдания со стороны моей предписания во все пограничные места о продолжении перемирия. Между тем, настоящий акт сроку постановляемого вновь перемирия может быть для вящей прочности взаимно утвержден и подписан при нашем свидании.

Угождая таким образом вашей светлости, в том предположении, чтобы всемерно приблизиться к доброму согласию, которое может потом повести к важнейшим успехам в постановлении мира, я ласкаю себя приятною надеждою, что ваша светлость, руководимые истинным благоразумием и желанием счастья народам, коими мы по промыслу Всевышнего предназначены управлять, не найдете более никаких препятствий в избрании места съезду нашему близ самого Аракса и, в соответствие моих искренних намерений, удостоите изъявить согласие ваше на тот порядок, с каковым должно быть учреждено наше свидание и о котором будет иметь честь лично доложить вашей светлости генерал-майор Ахвердов, имеющий от меня полную доверенность».

По прибытии Ахвердова в персидский лагерь Мирза-Безюрг потребовал, чтобы письмо главнокомандующего к наследнику Персии было вручено ему для предварительного прочтения; чтобы прежде своего представления Ахвердов имел личное свидание с английским посланником и, наконец, чтобы он явился к принцу в персидском платье и красных чулках[81]81
  Рапорты генерал-майора Ахвердова Ртищеву, от 10, 13 и 26 сентября 1812 г., без нумеров.


[Закрыть].

Ахвердов отказался исполнить эти требования, и тогда Мирза-Безюрг объявил ему, что одно только искреннее желание персидского правительства заключить мир может склонить наследника принять его без халата. Во время представления Мирза-Безюрг, недовольный нарушением обычаев, приказал одному из своих чиновников доложить Аббас-Мирзе, чтобы он в своем присутствии не сажал русского чиновника, «так как сей не согласился следовать их обыкновениям и надеть их платье». Наследник престола не послушал своего наставника и принял Ахвердова весьма ласково, прочел письмо и обещал дать ответ через Мирза-Безюрга. По совещании с последним и с сиром Гором Узелеем принц объявил Ахвердову, что, не имея позволения от своего отца, он не может оставить лагеря и просит, чтобы Ртищев выехал к нему на ту сторону Аракса, внутрь Персии, за восемьдесят верст от границы.

«Относительно назначения пункта свидания, – писал Аббас-Мирза Ртищеву[82]82
  Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 819.


[Закрыть], – согласно прежнему моему извещению, ныне же сообщаю вам, что хотя первоначально назначено было место, называемое Султан-Хасари, вблизи Аракса, но ныне, в угоду вашему высокопревосходительству, я переменил место и назначаю более близкий пункт к Араксу, именно Ак-Тепе, в 2 фарсахах[83]83
  Ф а р с а х – персидская мера длины; обычно расстояние, которое проходит караван до очередного отдыха, привала, или, иначе, расстояние, которое можно пройти пешком за час. 1 фарсах = 5549 м.


[Закрыть] расстояния от этой реки, и уверен, что вы более этого не сочтете сообразным с моим саном придвинуться к вам ближе.

Что же касается продолжения перемирия, то, согласно вашему желанию, мы от 20-го числа сего рамазана еще на 20 дней решились таковое продлить. Оно может кончиться к 10-му числу шеваля. На этом основании дано повеление пограничным начальствам и отрядным командирам впредь до нашего особого повеления не начинать военных действий».

Уклонение Аббас-Мирзы от личного свидания с главнокомандующим не указывало искреннего желания вступать на мирный путь. Конечно, при меньшей доверчивости, Ртищев с самого начала переговоров мог уже видеть, что персидское правительство не имеет намерения заключить мир. Вторжение в Карабаг и разорение Талышей были довольно вескими тому доказательствами.

В то время когда Ахвердов находился в лагере Аббас-Мирзы, персиянам было уже известно, что Наполеон вступил в Москву и занял первопрестольную столицу России. Вслед за тем в Тегеран прибыл французский агент, которому поручено было добиться удаления английского посольства из Персии и замены его французским посольством. Заявляя, что Наполеон вступил уже в Россию с многочисленными войсками и покорил большую часть ее провинций, французский агент обещал, с удалением английского посольства, возвратить Баба-хану не только мусульманские провинции, но и всю Грузию[84]84
  Письмо английского посла в Персии лорду Каткарту, 22 марта 1813 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1802—1816, № 3.


[Закрыть]. Хотя сиру Гору Узелею и удалось убедить тегеранский двор в неисполнимости подобных обещаний, тем не менее большинство лиц, окружавших Баба-хана, было убеждено, что если русское правительство с уступкою столицы и не признает себя побежденным, то все-таки принуждено будет употребить свои последние боевые силы на изгнание неприятеля; что мировые, европейские события отвлекут наше внимание от Кавказа, и персияне будут иметь возможность поправить свои обстоятельства и вернуть потерянное. Поддерживаемый в этом мнении, Аббас-Мирза желал только протянуть время и выждать.

Котляревский видел всю хитрость персидской политики и просил позволения Ртищева переправиться вместо него через р. Араке и взамен мирных предложений дать знать о своем прибытии пулями и штыками, но главнокомандующий не согласился и предложил персидскому принцу начать переговоры через уполномоченных. Аббас-Мирза принял предложение, избрал местом для совещаний укрепление Асландуз, находившееся на правом персидском берегу р. Аракса, и назначил уполномоченными «приближенного к государю, бесподобного визиря» Мирза-Абуль-Касима[85]85
  Сын Мирза-Безюрга, каймакала и дядьки Аббас-Мирзы.


[Закрыть] и второго секретаря английского посольства Мориера. С нашей стороны были назначены генерал-майор Ахвердов и правитель канцелярии главнокомандующего Могилевский. В сопровождении летучего отряда, составленного из казаков, черкес и грузин, наши уполномоченные отправились за р. Араке. По предварительному соглашению, персидский уполномоченный сделал первый визит Ахвердову, и переговоры начались.

Русские уполномоченные требовали, чтобы тегеранский двор признал за Россиею все ханства и владения, занятые русскими войсками; чтобы все оставалось status quo и чтобы Талышинское ханство считалось под покровительством России. Персидские уполномоченные, напротив того, настаивали на том, чтобы Россия уступила Персии все присоединенные провинции: Дербентскую, Кубинскую, Бакинскую; ханства: Карабахское, Ширванское, Шекинское, области Елисаветпольскую и Шурагельскую[86]86
  Ртищев Румянцеву, от 31 октября 1812 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 844.


[Закрыть]. Ни та ни другая сторона не могла согласиться ни на какие уступки, и несговорчивость эта повела к тому, что после двух заседаний переговоры были прерваны и уполномоченные разъехались. Другого исхода и ожидать было нечего. Заранее убежденный в несостоятельности переговоров, Аббас-Мирза не прекращал военных приготовлений и содействовал царевичу Александру пробраться в Грузию, обещая помочь ему деньгами и войсками.

Глава 3

Прибытие в Кахетию царевича Александра. Новые волнения в Грузии. Действия против инсургентов отрядов полковника Тихоновского, генерал-майора князя Орбелиани и генерал-майора Симоновича. Бегство Александра к хевсурам. Письмо Ртищева царевичу Александру и ответ на него. Двуличие Александра. Просьба его эриванскому хану о присылке денег. Сношения царевича с персидским правительством и просьба о помощи

В первых числах сентября 1812 г. было получено в Тифлисе известие, что царевич Александр приближается к Дигому, с намерением переправиться через р. Куру у Авчал.

Командовавший войсками в Грузии, Имеретии и Дагестане генерал-майор князь Орбелиани, взяв 70 человек гренадеров и 25 линейных казаков, отправился с ними к Дигомской переправе. Простоявши там всю ночь, он не дождался царевича, и, полагая, что он избрал иной путь для переправы, князь Орбелиани приказал шефу 15-го егерского полка полковнику Печерскому занять все броды между г. Гори и Мцхетом. Печерский не успел исполнить приказания, когда в ночь на 6 сентября Александр со свитою около 100 человек переправился через р. Куру в этой дистанции и направился к селению Кавтисхеви[87]87
  Секретный рапорт Ртищева кн. Горчакову, 25 сентября 1812 г., № 69. Рапорт кн. Орбелиани главнокомандующему, 6 сентября 1812 г. № 52.


[Закрыть].

Разослав повсюду объявление о своем прибытии, царевич предлагал грузинам присоединиться к нему. Он уверял население, что значительная часть персидских войск будет прислана в его распоряжение, что персияне решились изгнать русских из ханств и непременно придут в Грузию, но не для того, чтобы овладеть ею, а с единственною целью восстановить его на прародительском престоле и провозгласить царем Грузии. Только что успокоившееся было волнение снова возгорелось, и грузины толпами спешили в лагерь царевича. Горцы и кахетинская чернь окружили Александра, и почти весь Телавский уезд присоединился к нему. Согореджинский моурав и некоторые дворяне, видя возрастающую силу царевича, также перешли на его сторону. Александр двинулся к селению Тионетам, где собралось наибольшее скопище его приверженцев. Отсюда он отправил открытое письмо кахетинцам, в котором обещал всем тем, кто окажет ему преданность, раздать в награду имения, села и деревни тех князей и дворян, которые останутся верными русскому правительству.

Между тем, по получении в Тифлисе известия о появлении царевича Александра в Кахетии, генерал-майор князь Орбелиани приказал полковнику Печерскому с батальоном 15-го егерского полка следовать к селению Балачаури, лежащему близ большой дороги, как для охранения его, так и для диверсии в Тионети в случае, если царевич будет там держаться. Для пересечения же пути Александру в Кизик (Сигнах) отправлен в Кахетию полковник Тихоновский с батальоном 46-го егерского полка.

Выступив из Кизика (Сигнаха) 8 сентября, полковник Тихоновский должен был присоединить в себе на пути роту Кабардинского полка из Загореджо, роту из Велис-Цихе, четыре роты Кабардинского полка из Телава и 18 сентября быть непременно у Алавердского монастыря. Это необходимо было потому, что на следующий день, 14 сентября, был храмовый праздник. В день Воздвижения Животворящего креста грузины, по обычаю, стекаются к монастырю на праздник, и так как в алавердском храме прежде хранилась царская корона, то, чтобы не дать возможности царевичу Александру, находившемуся всего в 35 верстах, явиться среди собравшихся и заставить их присягнуть себе, признано было необходимым, чтобы Тихоновский прибыл к монастырю непременно накануне праздника.

Приказание было в точности исполнено, и грузины были озадачены появлением русского отряда. Простоявши у Алавердского монастыря до 20 сентября и узнав, что царевич находится в селении Шильде, Тихоновский переправился вброд через р. Алазань, атаковал селение, сжег его, уничтожил завалы, засеки и разогнал толпу мятежников в 700 человек, состоявших преимущественно из кахетинцев, пшавов, хевсур и лезгин. Царевич бежал в селение Сабуе, а Тихоновский, уничтожив селение Турис-Цихе, направился к Кварельской крепости, с тем чтобы оставить там раненых и больных, число которых доходило до 32 человек.

Пробыв в Кварелях два дня, полковник Тихоновский намерен был перейти к селению Пашаанам, жители которого приняли поголовное участие в восстании. Узнав, что царевич испортил дороги и намерен устроить засаду, Тихоновский двинулся без дороги кратчайшим путем через лес. Партия Александра тщетно ожидала появления Тихоновского и успела напасть только на арьергард, состоявший из трех рот, под командою майора Борщова, и вела с ним перестрелку в течение целой ночи.

Остановившись близ этого селения, Тихоновский ожидал прибытия генерал-майора князя Орбелиани, который в 11 часов ночи 17 сентября выступил из Тифлиса с тремя ротами 9-го егерского полка, одним орудием и 70 казаками. Командование войсками в Тифлисе и его окрестностях было поручено генерал-майору Симоновичу, вызванному для этой цели из Имеретин.

Переночевав в Сартачалах и сделав на следующий день переход в 50 верст, князь Орбелиани на третий день, в пять часов пополудни, прибыл к Сигнаху, где узнал, что сообщение между этим городом и отрядом полковника Тихоновского было прервано. Дождавшись прибытия батальона Херсонского гренадерского полка и присоединив к себе роту Кабардинского полка и 75 человек линейных казаков, князь Орбелиани, 27 сентября, двинулся к селению Велис-Цихе на соединение с отрядом полковника Тихоновского. Встреченный на двенадцатой версте от Сигнаха огромною толпою мятежников, князь Орбелиани, среди жаркой и беспрерывной перестрелки, успел только 30-го числа дойти до селения Пашаан и, соединившись с Тихоновским, 1 октября остановился на р. Шилде.

В это время войска наши были расположены в следующих пунктах: в Коби находилась рота Суздальского полка; в Анануре – полковник Печерский с батальоном 15-го егерского полка; на р. Шилде – генерал-майор князь Орбелиани со своим отрядом. В Сигнахе было всего 200 человек пехоты и казаков с двумя орудиями; две роты 46-го егерского полка и рота Херсонского занимали Сартачалы. В Борчалинской дистанции находились три роты 46-го егерского полка, под начальством полковника Краббе.

Карталиния охранялась эскадроном Нижегородского драгунского полка, малолюдною ротою Грузинского гренадерского и выведенными из Имеретин двумя ротами 15-го егерского полков. В Тифлисе находились: батальон Херсонского гренадерского полка, в котором за разными командировками было налицо не более 400 человек, и рота Тифлисского полка. Из пяти орудий, бывших в столице Грузии, две 6-фунтовые пушки не имели снарядов, а все прочие орудия не могли быть двинуты, так как для запряжки не имелось ни одной лошади[88]88
  Рапорт генерал-майора Симоновича Ртищеву, 30 сентября 1812 г., № 176.


[Закрыть].

Таким образом, почти все войска были стянуты на север Грузии; южная же ее часть оставалась почти вовсе без защиты, если не считать нескольких мелких отрядов, расположенных в Памбаках и Шурагели.

Чтобы оттянуть часть наших сил от Кахетии, царевич Александр распускал слух, что из Эривани едет к нему посланный от Баба-хана с значительною суммою денег, по получении которых он направится в Карталинию на соединение с персиянами. Александр приглашал к себе лезгин, обещая им хорошее содержание, и в то же время отрядил хевсур для прервания сообщения в горах между Тифлисом и Моздоком. Они почти одновременно появились против селений Казбека, Степан-Цминды, Коби и Ананура, но были отброшены стоявшими в тех селениях небольшими нашими гарнизонами.

Попытка их уничтожить Дарьялский мост не удалась, но у Ананура они успели отогнать несколько казачьих лошадей, пасшихся около города. Обстоятельство это заставило на следующий день оставить лошадей на конюшне, и так как запаса фуража не было, то и пришлось послать казаков для рубки древесных ветвей. При возвращении с фуражировки казаки были атакованы толпою инсургентов, разогнанных высланною из Ананура командою. Отступив от города, мятежники устроили завалы и сожгли все мосты по дороге между Анануром, Пасанауром и Кайшауром. Сообщение по Гуд-горе было прервано, и в Кайтаурском ущелье собралась толпа вооруженных числом до 6000 человек.

Для восстановления сообщения Грузии с Кавказскою линиею владикавказский комендант генерал-майор Дель Подо принужден был отправить батальон, составленный из двух рот 16-го егерского полка и двух рот Казанского полка, под общим начальством майора Гурлебума. Движение этого отряда вызвало лихорадочную деятельность царевича, и он торопился испортить путь, сделать засеки и уничтожить мосты между Казбеком и Ларсом. Александр предлагал владельцу ущелья, подполковнику Казбеку, соединиться с ним и действовать совокупно против русских. Казбек не принял предложения, уведомил главнокомандующего, и попытка царевича не увенчалась успехом. Он успел только занять проходы по южную сторону гор и окружить Пасанаур, на выручку которого спешил полковник Печерский с своим батальоном.

Выступив из Ананура 3 октября, полковник Печерский скоро наткнулся на огромную толпу инсургентов, занявших проходы и прилежащие к ним высоты. Они встретили наступавших выстрелами с гор, и отряд выдержал четырехчасовой упорный бой, прежде чем ему удалось пробиться в Пасанаур и занять его. Неприятель отошел к Кайшауру, и полковник Печерский, находя необходимым преследовать его по пятам, просил прислать ему подкрепление и провиант, в котором ощущал большой недостаток. Генерал-майор Симонович командировал полковника Краббе с тремя ротами 46-го егерского полка и приказал ему следовать в Мухрань, забрать там сколько можно провианта и оставить часть его в Душете, а другую в Анануре и Пасанауре. Соединившись с полковником Печерским, полковник Краббе должен был выгнать мятежников из Арагвского ущелья и очистить путь от Еайшаура до Коби[89]89
  Рапорт Симоновича главнокомандующему, 9 октября, № 255 и 256.


[Закрыть].

В это время Ртищев возвратился в Тифлис из Карабага и привел с собою часть войск, его конвоировавших. Признавая восстановление сообщения с Кавказскою линиею делом первостепенной важности, главнокомандующий не ограничился посылкою полковника Краббе в помощь Печерскому, но отправил по тому же направлению и генерал-майора Симоновича с тремя батальонами пехоты. Симонович двинулся из Тифлиса в Пасанаур, но пришел туда тогда, когда полковник Печерский, усиленный прибытием двух отрядов майора Гурлебума и полковника Краббе, очистил Арагвское ущелье от Ананура до Кайшаура и даже успел починить сломанные мосты. При содействии полковника Казбека были собраны нацвалы, священники и старшины мтиулетинского и гудомакарского племен. Повесив, по обычаю, сабли на шеи, они просили прощения, присягнули на верность, обещались оставаться спокойными и выдали аманатов[90]90
  Заложников.


[Закрыть] из почетнейших фамилий. Из Пассанаура Симонович пошел вниз по Арагве, с целью усмирить жителей и особенно население Тионетской волости, собрать контрибуцию и хлеб с деревень, принимавших участие в восстании, а главное, рассеять толпу пшавов, хевсур и тионет, собравшихся на горе Углисе и разорявших преданное нам население. С приближением отряда защитники горы отступили к Тионетам, а генерал Симонович, пройдя через Сагурам, Марткопи, Хашму, Патерзаул и Сагореджо, разогнал повсюду мятежников и привел жителей к присяге[91]91
  Рапорт Симоновича главнокомандующему, 23 октября, № 21, от 1 ноября, № 93. Рапорт Печерского Симоновичу, 18 октября, № 295.


[Закрыть].

Отсюда Симонович двинулся на соединение с отрядом генерал-майора князя Орбелиани, действовавшего против царевича Александра и его главного скопища.

Простояв несколько дней на р. Шилде, князь Орбелиани узнал, что царевич Александр для увеличения своих сил выставил в Велис-Цихе до 20 лезгинских знамен, под которыми и собирались толпы мятежников. Князь Орбелиани тотчас же атаковал селение, рассеял толпу, захватил восемь знамен, множество оружия и багажа. Александр бежал в Шилду, где и укрепился. К нему стекались рассеянные мятежники и спешили на помощь лезгины в числе до 200 человек. Не желая упускать времени и дать возможность царевичу еще более усилиться, князь Орбелиани, 12 октября, после упорного боя, вытеснил его из Шилды и заставил скрыться в самой вершине Шилдинского ущелья, среди гор и лесов. Селение Шилда было сожжено, и сады истреблены до самой крепости.

Недостаток продовольствия заставил генерал-майора князя Орбелиани отправить на фуражировку полковника князя Эрнстова с небольшим отрядом. Воспользовавшись отделением незначительных наших сил от главного отряда, царевич Александр окружил князя Эрнстова со всех сторон и стремительно атаковал его. Как атака, так и оборона были весьма упорны[92]92
  Рапорты генерал-майора кн. Орбелиани главнокомандующему, от 14 октября 1821 г., № 301, 302 и 312. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 435—437.


[Закрыть].

«Лезгины и грузины, – доносил князь Орбелиани, – до того были пьяны, что некоторые врывались в средину наших и там поколоты». В первое время положение князя Эрнстова было весьма затруднительно, но прибытие из главного отряда 200 человек 9-го егерского полка и 100 человек Кабардинского полка с двумя орудиями изменили дело. Совокупным ударом в штыки двух отрядов мятежники были разогнаны, и царевич Александр принужден был бежать в Велис-Цихе. Упорство, с которым дрались его сообщники, подало повод Александру провозгласить дело у Шилды как одержанную им победу.

«Пред сим, – писал царевич[93]93
  Горджаспи Натанисшвили и Папоа Абелашвили, от 17 октября 1812 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 438.


[Закрыть], – мы уже сообщили вам о том, как отряд Тахунева (Тихоновского) вошел в Шилду и какой божий гнев разразился над ним и сколько русских было побито; этот же самый шеф ушел было от нас тайком в Кварельскую крепость, а из Кизика (Сигнаха) двинулся князь Димитрий (Орбелиани); они дали друг другу слово и из орудий стреляли. Выйдя из Кварели, шеф (Тихоновский) прибыл к Пашаанскому броду; но с этой стороны его, а с той князя встретили наши войска; началась перестрелка; с утра до вечера продолжался непрерывный огонь. Да будет над нами столько божьих милостей, сколько солдат и офицеров мы убили при этом!

По случаю утомления и наступившей ночи наше войско отступило, и русские, пользуясь этим, соединились тайком в Пашаани и остановились ниже Шильды. Мы дали им дорогу, а сами расположились на прежней их стоянке, у Велис-Цихе. Когда русские вознамерились перейти по сю сторону – жители Санавардо и 400 лезгин встретили их у переправы и открыли стрельбу; с этой стороны на них ринулись кизикские и лезгинские войска; пальба была страшная и избиение русских всеобщее, так что они принуждены были даже всех своих раненых бросать в воду. Сражение это продолжалось до вечера; у нас убито два лезгина и четыре ранены, другого вреда наше войско не понесло. Теперь мы стоим по ту и по сю сторону; по милости Божией, к нам войска прибавляются, а русские слабеют.

Сегодня 7-е число этого месяца, понедельник, а на завтра ожидаем больших войск; число их должно дойти до 40 000, и затем мы сделаем наступление и при помощи Божией надеемся, что окончательно перевернем их вверх дном. Если спросите о других делах, то главноуправляющий Арташев (Ртищев) окружен шах-заде (Аббас-Мирзою); посланный Ртищевым авангард весь истреблен, так что из 1500 человек ни один не уцелел. Теперь он окружен так, что не может пойти ни сюда, ни туда; даже князь Цицианов под Эриванью не был в таком безвыходном положении. Не думай, чтобы он мог сюда прийти. К нам прибыл человек с письмом от сердаря из Эривани; сердарь пошел с 1200 человек в Гумри и Караклис. Он пишет, что ждет от меня вестей, говоря, что, если захочу, он прибудет в Казах или ко мне; но мы еще ответа не написали, хотя и намерены пригласить его в Казах. Письмо это объявите всем и каждому и растолкуйте».