Текст книги "Фабрика отклонений"

– Ты там обстановку не нагнетай. Состояние останков?

– Скверное. Отпечатки с пальчиков, наверное, снять получится. А вот лицо собаки успели попортить.

– Стас!.. – Гуров покосился в сторону кухни, пытаясь сообразить, как задать вопрос, чтобы Лыжина не начала паниковать, даже услышав обрывки их разговора. – Опиши-ка растительность.

– Где? На лице? – не понял Крячко.

– Выше.

– Волосы, что ли? Понял, говорить не можешь. Давно не стрижен, да и слиплись они за все это время…

– Достаточно! – Гуров облегченно выдохнул. – Все, занимайся там, поторопи с результатами.

– Не тот? – догадался Крячко, имея в виду вопросы Гурова.

– Нет.

Лев Иванович вернулся на кухню. Женщина посмотрела на его лицо и сразу успокоилась.

– Вот что, Осипов, – Гуров похлопал участкового по плечу. – Вы тут займитесь гражданкой Лыжиной, опросите как следует, помогите обзвонить больницы, сделайте все, что там еще у вас положено. Потом отвезите женщину в отдел, чтобы она заявление о пропаже написала. Я уверен, что найдется непутевый Игорь Сергеевич. Как только появится, так вы его, Вера Ивановна, скалкой вдоль спины, чтобы нервы вам не мотал и нас не отвлекал от поиска преступников.

– Я его, паразита!.. – Женщина потрясла крепким кулаком, потом сникла и уже тихим тоскливым голосом добавила: – Только бы живым нашелся. Чего уж скалкой. Чай, не чужой. Столько лет прожили!..

Сыщики встретились через час в управлении внутренних дел и сразу отправились в столовую. Крячко за обе щеки уминал весьма солидный обед и рассказывал, как он надавил на экспертов и пригрозил министерскими санкциями. По его словам, сегодня никто из экспертов домой не уйдет, пока не выдадут результатов по дактилоскопии, физическим характеристикам останков, найденных на свалке, и сравнению их с параметрами самого трупа. Никаких признаков брезгливости, а следовательно, и пропажи аппетита Станислав не демонстрировал.

– Двое участковых мне отзвонились, сообщили, что с утра уже начали прочесывание лесных массивов и пустырей, – продолжал докладывать Крячко. – Так что по этой линии процесс пошел. По организациям, зданиям и сооружениям тоже работать начали, но это так, на всякий случай. В этот вариант я не верю.

– А в то, что найденные останки принадлежат нашему трупу?

– А фиг его знает. – Крячко пожал широкими плечами. – Не останавливать же процесс прочесывания. А вдруг не совпадет? Тогда людей уже не поднимешь. Нет уж, пусть каждый своим делом занимается, а крикнуть «стоп» мы всегда успеем. Глядишь, еще какая польза от прочесывания будет. Помнишь, как в восемьдесят втором году, когда Брежнев умер?

– Как мы по половине отделов сутками дежурили, контролировали по вечерам закрытие ресторанов и пивных?

– Ага. – Крячко усмехнулся. – Я уж не берусь судить, чего они там наверху боялись. Может, массовых волнений, государственного переворота, мятежа, прихода к власти военной хунты. Но мы все равно кое-какую пользу с того так называемого усиления поимели. Пятьдесят процентов личного состава отдела на работе, а чем заняться? Все бумаги еще вчера во время бдения дописали. Вот и айда по притонам и другим злачным местам. Я помню, что мы тогда за неделю вычистили столько точек, сколько за год не делали. Только тех, кто в розыске и в бегах с «химии» находился, помнится, человек десять выявили. А уж вещи, которые проходили по делам!..

– Умеешь ты, Стас, из всего извлекать пользу. – Гуров улыбнулся. – Как тебя ни поверни, а отовсюду оптимизм так и лезет.

– Это потому, что я жизнелюб! – Крячко наставительно поднял указательный палец. – А жизнь любить надо всякой. Иначе она тебя в самый неподходящий момент так шарахнет, что мало не покажется.

У Гурова зазвонил мобильник. Крячко сразу замер со стаканом чая в руке и уставился на напарника. Лев Иванович успел подумать, что у Станислава какое-то особое чутье на звонки. Он почти не ошибается в том, чего ждать от того или иного вызова. Они могут часами ждать вместе важного звонка. Станислав не будет реагировать на посторонние сигналы до тех пор, пока не прорежется нужный человек с важной информацией. Тут Крячко сразу насторожится, как будто уже знает, что это и есть тот самый звонок. Вот и сейчас он замер, глядя на Льва Ивановича серьезно и настороженно. Интересно, угадал или нет?

– Слушаю, – ответил Гуров, приложив телефон к уху.

– Лев Иванович, это Кулаков, – раздался спокойный голос старшего лейтенанта. – Участковый Сергушенко сообщил, что на его территории есть пропавший гражданин, который по своим нездоровым наклонностям совпадает с личностью убитого.

– А проще можно? Что вы все страдаете косноязычием, когда о работе говорите?! С девушками, наверное, не так общаетесь? Точнее, что за человек, что за совпадение?

– Виноват, извините, – пробубнил оперативник. – Некий Литвиненко. Алкаш, нигде не работает, возраст тридцать четыре года. Живет вдвоем с матерью. Исчез около трех суток назад.

– Вы где сейчас находитесь?

– В участковом пункте у Сергушенко. Мамаша как раз и пришла по наущению соседей заявление подавать о пропаже сына.

– Ждите нас. Мы выезжаем.

Когда Гуров прервал разговор, Крячко уже стоял на ногах с выражением азарта на лице. Кажется, старый друг не сомневался, что им наконец-то улыбнулась удача.

Хотя слово «удача» тут не совсем подходит. Чтобы она улыбнулась, они со Станиславом сделали тут многое. Полковники из главка разослали информацию по десяткам адресов, проинструктировали сотни людей, а те, в свою очередь, – тысячи своих помощников.

Все эти люди поработали с населением, со своими активными помощниками. Если сейчас какая-то женщина сидит в кабинете у капитана Сергушенко и рассказывает о пропаже сына, алкоголика и тунеядца, то только благодаря их усилиям, большой и правильно проделанной работе.

Наверняка сын-алкаш и раньше пропадал на несколько дней, впадая в запой. Мать волновалась, плакала, но знала, что он где-то со своими дружками-собутыльниками пьет и спит на какой-то квартире. Только теперь, когда распространилась информация из полиции, она заволновалась по-настоящему. Убили кого-то? Не моего ли?

Гуров и Крячко подъехали на дежурной машине УВД к участковому пункту через полчаса. Одноэтажное здание, своей архитектурой напоминавшее больше всего почему-то детский садик, терялось в тени вековых вязов. У входа стояли полицейский «уазик» и две легковушки с гражданскими номерами. Гуров узнал синюю «семерку» Кулакова.

Когда они вошли в кабинет, Сергушенко вскочил со своего места и кивнул на пожилую женщину, сидевшую перед его столом на стуле для посетителей. В кабинете откровенно пахло лекарствами, а Рязанцев суетился с графином, стаканом и пузырьком корвалола.

Женщине было лет семьдесят, если приглядеться. Но выглядела она очень плохо даже для этого возраста. Дело было вовсе не в застиранной старенькой блузке и старомодной, потерявшей форму юбке.

Ее сморщенное лицо хранило следы тяжелой, горькой и безрадостной жизни. Нетрудно было угадать, что пил и муж, может, и второй сын, если таковой был. Не исключено, что он уже умер вслед за мужем от пьянства.

Пенсия у нее маленькая, а сын вытягивал деньги на алкоголь. Вероятно, как и большинство ему подобных, он давно пропил все ценное, что было в квартире. Сын вконец замучил старушку-мать.

Сейчас она плачет и хватается за сердце. Нет, не потому, что ей жаль непутевого сына. Она плачет по своей загубленной жизни, в которой не видела ничего, кроме пьянства, нищеты, стыда, а то и побоев.

– Здравствуйте, – громко сказал Гуров, пододвинул стул и уселся напротив женщины. – Меня зовут Лев Иванович. Я полковник полиции из Москвы, занимаюсь расследованием одного важного дела в вашем городе. Вас как зовут?

– Ольга Васильевна, – вместо женщины подсказал Сергушенко.

Та только кивнула и продолжала вытирать слезы. Надо было налаживать с ней контакт, успокаивать, но не врать. Сложная задача, но Лев Иванович, как ему показалось, точно понял состояние этой женщины, определил ее прошлое. Таких вот несчастных он повидал на своем веку очень много.

– Ольга Васильевна, – заговорил он снова, наклонившись к женщине. – Плачь или нет, а слезами горю не поможешь. Если ваш сын жив, то мы его найдем, вернем в дом. А если он умер, то ничего не поделаешь. Жалко его, но и вы хоть остаток своих лет проживете в покое. Неужели не заслужили тишины? Жизнь – такая штука, что часто подбрасывает нам неприятности, а то и горе. Но все равно вам надо жить, а нам – еще и работать, найти вашего сына. Хоть живого, хоть мертвого. Согласны?

Женщина судорожно вздохнула, кивнула и наконец-то внимательно посмотрела на полковника. А дальше пошел разговор.

Сергушенко оказался парнем догадливым и довольно опытным. Не зря его назначили старшим уполномоченным на участке. Он вовремя подсказывал нужную информацию, которую уже получил от этой женщины. Это было важно, потому что не стоило лишний раз заставлять мать повторять одно и то же, да еще такое неприятное.

Выяснилось, между прочим, что Литвиненок Павел Владимирович 1980 года рождения был ранее судим за кражу и отсидел пять лет. Значит, работа облегчается. В картотеке МВД, конечно же, остались его пальчики, потому что всех осужденных в обязательном порядке дактилоскопируют.

Гуров внимательно слушал рассказ о нелегком житье-бытье, о том, как Паша пропадал по нескольку дней, а потом заявлялся то избитый, то раздетый. «Скорая помощь» уже отказывалась к нему приезжать, она сама выхаживала сына, радовалась и надеялась, когда он не пил день, два, неделю. Ведь бывают чудеса у других людей, когда раз – и как отрезало. Будто просветление свыше нашло.

О собутыльниках сына Ольга Васильевна тоже все знала. Она называла их по именам или прозвищам, помнила адреса квартир, где они пили. Ведь сколько раз мать ходила своими старческими ногами до нужного дома. И все ради того, чтобы найти, убедиться, что сын там, а не в канаве, он живой. Может, ей удастся увести его.

Пока Гуров беседовал со старушкой, Сергушенко пододвинул к нему фотографию сына, которую мать принесла с собой. Когда сердобольные соседки советовали ей сходить к участковому, они особо отмечали, что без фотографии никак нельзя. Гуров глянул на троих заметно обрюзгших молодых мужчин, сфотографированных на берегу реки, на фоне мангала, особенно на того из них, по изображению которого постучал ноготь участкового.

Гуров передвинул фото Крячко и стал посматривать на напарника. Станислав разглядывал снимок с минуту, шевеля губами, потом вернул его старому товарищу. Рука Крячко легла на крышку стола сначала ладонью вниз, потом вверх. В словаре жестов Станислава это означало «пятьдесят на пятьдесят».

Гуров кивнул. Он понимал, что точнее сейчас сказать сложно. Ведь Крячко сразу предупредил его, что голова, найденная на свалке, сильно попорчена. Но по кое-каким признакам Стас сделал вывод, что это вполне могла быть голова Литвиненко. Тело, соответственно, могло принадлежать именно этому человеку.

Опера как могли успокоили Ольгу Васильевну и проводили к выходу.

Когда ее шаги затихли в коридоре, Гуров плотно прикрыл дверь, повернулся к офицерам и сказал:

– Коллеги, вы понимаете, что теперь все решает время. Станислав Васильевич, тебе и карты в руки. Никто быстрее и качественнее не сделает.

– Дожать экспертизу. – Крячко стал загибать пальцы. – Организовать запросы в судебный архив по обстоятельствам дела, по которому Литвиненко проходил, в колонию, где сидел, на предмет близких контактов.

– Совершенно верно. Только главное не в том, чтобы быстро запросить. Важно поскорее получить. И чтобы как можно меньше людей знали об этих запросах. Это, кстати, всех касается. То, что мы сейчас говорим в этом кабинете, должно до поры до времени умереть между нами. Наша задача успеть, пока не появился второй труп с аналогичными повреждениями, и не вспугнуть убийцу. Всем ясно?

– Так точно! – нестройно загалдели молодые офицеры.

– Второе, – продолжил Гуров. – Вам, Сергушенко, придется прощупать всех собутыльников Литвиненко. Только сделать это надо мягко, никого не пугая. Ваша легенда – официальное участие в розыске человека, пропавшего без вести. Делайте это лениво, как будто постылую служебную лямку тянете. Свою роль вам нужно сыграть точно и получить информацию, необходимую нам.

– Так точно! – проговорил капитан. – Обстоятельства последних дней, не боялся ли Литвиненко кого-то, не угрожал ли ему кто, не бывало ли между ними ссор и тому подобное.

– Да, и главное, точно установить время его исчезновения. Кто его видел последним, при каких обстоятельствах?.. Вам, опера, задача немного другая. Во-первых, пошустрить по своим каналам в этом районе. Какие еще тут есть группировки алкашей, бомжей? В каких они отношениях между собой, что в их среде слышно на интересующие нас темы? С местным опером поговорите, не раскрывая своего особого участия в этом деле. Придумайте повод сами, почему именно вам нужна информация по его зоне.

Оперативники закивали и принялись с готовностью делать пометки в своих ежедневниках. Гуров мысленно одобрил данный факт.

«А начальство у парней толковое, – подумал он. – Привило им правильный подход к делу. Сразу пометки, фиксация первых идей».

– Теперь вторая часть задания, ребятки. Тут ваша роль будет посложнее. Надо установить, какие машины привозили сегодня мусор на свалку, из каких районов. Отработать все места расположения баков, из которых они сегодня утром забирали мусор, побеседовать с водителями. Цель такова: установить, кто мог бросить в бак человеческие останки. Есть у меня подозрение, что их туда положили не загодя, а непосредственно перед вывозом. Не исключено, что водитель мусоровоза мог запомнить мужчину, который бросил в бак пакет в то время, когда он возился с подъемником.

Рязанцев сразу же встрепенулся и спросил:

– Товарищ полковник, почему вы решили, что водитель что-то запомнил и это был мужчина? Ведь преступник мог…

– А потому, сынки, – с отеческими интонациями ответил за Гурова Крячко. – В такие ранние часы мужики очень редко выходят выносить мусор. Обычно это делают женщины, пока мужья вытягиваются в кроватях. Или, опять же, милые дамы делают это, пробегая на утреннюю маршрутку. Советую убедиться самим, встав у окна с пяти до шести утра и понаблюдав. Уверяю вас, что вы сами невольно запомните этого странного мужика, который в такое время пришел к мусорным бакам. Теперь о том, почему убийца должен был это сделать сам. Скажите, кто же рискнет передавать столь своеобразный груз в другие руки? И в баках надолго такой сверток оставлять нельзя. Вездесущие собаки обязательно доберутся до него раньше, чем приедет мусоровоз. Убедил?

Молодые оперативники переглянулись и дружно кивнули.

Только Кулаков решил реабилитироваться за то, что долго молчал и не задавал умных вопросов.

– Так вы, Лев Иванович, уверены в том, что преступник бросил останки в мусорный бак в своем районе? – осведомился он.

– Думаю, что в чужом, но это особой роли в деле не играет. Нам нужно описание убийцы. Первое, пусть пока приблизительное, но пора бы его получить.

– Это приблизительно можно сделать и так, – уверенно заявил Рязанцев, переглянувшись с Кулаковым.

– В смысле? – не понял Гуров.

– В смысле описать человека, которого мы ищем. Его психологический портрет примерно ясен, а отсюда и некоторые характерные внешние признаки.

– Любопытно. – Гуров вскинул брови и опустился в кресло.

Крячко сидел в сторонке и тихо посмеивался в кулак.

– Смотрите, – с довольным видом начал декларировать лейтенант. – Я имею в виду человека, который с легкостью отделяет голову трупу, отпиливает ему руки. Потом тщательно это упаковывает и несет на мусорку. А перед этим, не будем забывать, он убил человека, притащил его в укромное место. Из всего изложенного понятно, что это угрюмого вида мужчина, у него насупленные брови, он прячет глаза от встречных людей. Наверное, держит руки в карманах. Я мог бы предположить, что у него давно не мытые волосы, обгрызенные ногти, да и вообще он неопрятен. Возраст… наверное, между тридцатью и пятьюдесятью.

– Меня вот эти точные возрастные рамки очень заинтересовали, – подал Крячко голос из угла.

– Так чаще всего психические отклонения проявляются после тридцати, а к пятидесяти их уже невозможно скрыть. В таком возрасте наш преступник уже находился бы на принудительном лечении в психушке. А остальное, значит, сомнений не вызывает, я прав?

– Ломброзо начитался, – проворчал Крячко.

– Да, я читал, – вдруг уперся Рязанцев. – Между прочим, и вам советую. Его книга «Типы преступников» актуальна и сегодня. Все те же четыре типа: «душегуб», «вор», «насильник», «жулик». А Ломброзо, кстати, прославился не только этим. Он был великим психологом. У него есть и другие интересные работы. Например, «Гениальность и помешательство».

– Я так понимаю, что за плечами у вас, Владислав, не полицейский вуз и не юридический, – сказал Гуров. – Иначе вы знали бы и другие теории, имели бы представление о так называемых организованных и дезорганизованных серийных убийцах.

Рязанцев нахмурился и вопросительно посмотрел на Кулакова. Тот хмыкнул с таким видом, как будто хотел заметить, мол, вот, я же тебе говорил!

– Видите ли, ребята, – со вздохом сказал Гуров и посмотрел на часы. – Все совсем не так просто, даже если опираться на науку. Так называемых организованных убийц – а этот термин, замечу, довольно условный – отличает способность контролировать себя, свое поведение, желания. Перед совершением преступления они создают четкий план по выслеживанию и установлению контакта с жертвой. Если план срывается, то организованный убийца вполне осмысленно откладывает его реализацию. Как правило, это человек с нормальным интеллектом или даже выше среднего. Внешне он ничем не отличается от других людей.

– То есть вы хотите сказать… – наконец включился в обсуждение Кулаков, но Гуров жестом остановил его:

– Если позволите, я закончу свою мысль. Так вот, в противоположность организованным серийным убийцам так называемые дезорганизованные неспособны контролировать свои эмоции. Они совершают преступления в состоянии аффекта. Их жертвами чаще всего становятся случайные люди, первые встречные. Интеллект этой категории преступников обычно низок, иногда вплоть до умственной отсталости. Часто это люди с психическим заболеванием. В отличие от организованных этот тип убийц социально дезадаптирован. Они не имеют работы, семьи, живут одни. Как раз это тот тип, о котором вы и говорили, Владислав. Они не ухаживают за собой и своим жильем, не выглядят вполне нормальными.

– Простите, Лев Иванович, но давайте-ка вспомним Чикатило!.. – Рязанцев явно обрадовался неким несоответствиям, найденным в словах полковника.

– Типун тебе на язык! – буркнул Крячко из угла.

– Чикатило имел техническое, даже педагогическое образование, опыт преподавания. Нельзя сказать, что он был умственно отсталым, а все равно совершал свои убийства в состоянии аффекта.

Крячко решительно поднялся со стула и заявил:

– Чикатило, чтобы вы знали, действовал сознательно, в большинстве случаев готовил условия для своих убийств. Были случаи, когда он входил в доверие к своим жертвам и шел с ними через лес несколько километров. Только потом, если обстановка была идеальной, он нападал. Кстати, если жертва отказывалась пойти с ним, то Чикатило никогда не угрожал, не уговаривал. Он вполне сознательно боялся привлечь внимание случайных свидетелей. Лев Иванович, о чем у нас там гласит учебник Образцова и Богомоловой по криминалистической психологии?..

– О том, что Чикатило следует однозначно относить к дезорганизованному асоциальному типу, – ответил Гуров, снова с неудовольствием посмотрел на часы и продолжил: – Только на самом деле Чикатило не является стопроцентным представителем этого типа. Он более сложен. Посудите сами, согласно теории, дезорганизованный убийца обычно совершает свои преступления в том районе, где живет. А Чикатило гастролировал по всей Ростовской области и даже забирался дальше. С другой стороны, согласно теории, организованный убийца старается не оставлять на месте преступления улик, пытается избавиться от трупа. А вот Чикатило, наоборот, оставлял так называемую хаотичную картину преступления, не замечал множества улик и не старался спрятать тело. Ладно, все, парни, хватит на сегодня лекций. Поговорим потом, если вам интересно. Время!

Глава 4

Когда они возвращались в Москву, Гуров попросил высадить его в Чертаново. На город медленно опускались сумерки. Как это часто бывает весной, вместе с ними на улицы хлынул прохладный сырой воздух, напоенный свежей зеленью трав и листьев. Он был душистым, им хотелось дышать неторопливо, глубоко и со вкусом.

«Хорошо, – подумал Лев Иванович, – что клиника, куда я положил Машу, расположена в этом районе. Рядом Битцевский лес, море кислорода. Эх, махнуть бы рукой на все и завалиться на соседнюю койку к жене в палату. Пару недель слушать соловья, иволгу, дышать вкусным воздухом и млеть под умелыми руками массажистов».

Маша встретила Льва Ивановича в коридоре, прижалась к нему, недовольно повела носом и потащила на улицу.

– Где ты так провонял? – Она сморщила носик. – У вас со Станиславом в кабинете так не пахнет. По каким мусоркам ты лазил?

– По разным. – Лев Иванович вздохнул и попытался осторожно принюхаться к себе.

Чего это Маша уловила? Кажется, ничего особенного.

– Бедный!.. – пожалела его Маша. – Я тут, как в санатории, лежу, а ты там один дома. Питаешься всухомятку? Или только на столовской пище живешь? Ты готовые завтраки берешь для микроволновки? Хорошо, что умные люди стиральные машины изобрели, а то бы совсем…

– Маша, правда, все нормально, – заверил жену Лев Иванович. – Не забивай себе голову. У тебя взрослый опытный мужик дома остался. Неужели ты думаешь, что я пропаду или опущусь? Расскажи лучше, как ты тут время проводишь.

Мария оживилась:

– Ты знаешь, не так уж и плохо. Оказывается, я так соскучилась по безделью. Телевизор, хотя его я смотрю мало, книги. У них есть небольшая библиотека. Правда, в основном любовные романы, детективы и боевики для умственно отсталых, но для легкого чтения на ночь вполне годится. Да и днем в тенечке на свежем воздухе есть с чем посидеть. А еще девчонки по два раза в день звонят. Лелька там отрывается на моей роли. Мне по секрету рассказали, что главреж плюется и злится, но старается скрывать свое недовольство. А знаешь почему?

– Потому что это не ее роль, а он ей отказать не может, – наобум сказал Гуров.

– Откуда ты знаешь? – Маша подозрительно посмотрела на него.

– Допер своим умом. – Лев Иванович засмеялся. – По сюжету положено.

– Как бы да, – задумчиво ответила Маша. – Только ты главного не знаешь. Оказывается, Лелька четыре года назад была его любовницей. Во время гастролей залезла к нему в постель. Да, раза четыре. А теперь ему неудобно смотреть ей в глаза.

– Смешно, – заявил Гуров. – Это анекдот? Прима театра шантажирует известного режиссера, а он ничего с ней не может поделать. Болото!

– Если честно, то на самом деле болото. Не весь театр, конечно, а вот такие выходки и последующие дрязги все портят, если в них погружаться. А так у нас коллектив замечательный. Смотри, вон видишь дядечку, который развалился в одиночестве на лавке?

– Толстый? – Гуров кивнул в сторону упомянутого мужчины, обрадовавшись, что Маша сменила тему.

Он все еще подозревал, что она развлекается и играет роль театральной простушки. Наверное, осталось впечатление от последнего звонка подружек.

– Ага. Это писатель. Он целыми днями бродит по аллеям, а потом садится и минут пять что-то с остервенением царапает в блокноте. А иногда по целому дню не выходит из палаты. Или пишет, потому что вдохновение накатило, или мается от отсутствия такового.

– Я думаю, что он поэт, – подыграл жене Лев Иванович.

– Нет-нет! – запротестовала Маша. – У поэтов иной взор. Он у них устремлен вдаль, в пространство. А у прозаиков – в себя, внутрь. Запоминай, тебе пригодится.

– А нормальные люди тут есть? – осведомился Гуров.

– Что? Господь с тобой, полковник! В кардиологии таких не держат. Самая нормальная тут я.

– Кто бы сомневался. – Гуров улыбнулся, чувствуя, что из-за этого невинного щебетания Маши у него спадает нервное напряжение.

– А еще посмотри вон на ту женщину. Видишь мужчину возле нее? Пылинки сдувает. Изумительные отношения.

– Риелтор, что ли? – пошутил Гуров.

– Фу-у. Как можно? Это ее сын. Он очень любит свою мать. Изумительная старость, если рядом вот такой заботливый сын. Я, кстати, с ней познакомилась вчера. Настоящая русская женщина, каких осталось совсем мало.

– Что-то не создается впечатление, что она коня на скаку остановит, в горящую избу…

– Нет, я не о том типаже говорю. Эта женщина – олицетворение бесконечного, чисто русского терпения. Она все снесет, любую беду взвалит на свои плечи: и войну, и голод.

– Ладно, Маша, прости. – Гуров взял руку жены и поднес к губам. – Я просто пошутил. Я помню этого мужчину и его мать. Ты же мне уже рассказывала про них. Да и про писателя тоже. Я просто немного – как бы тебе это сказать?.. – да, из другой атмосферы сейчас вынырнул. Нужно время на адаптацию к нормальной человеческой среде. Я с тобой согласен, что такие вот отношения для нас становятся в диковинку. Отвыкли мы, разучились любить, жалеть, восхищаться, грустить, делать все это по-настоящему, не для показухи или потому, что модно, а искренне, от души, потому, что иначе не можем. Жалко, а ведь какой мир мог бы быть!..

– Сыщик-поэт. – Мария улыбнулась. – Впечатляющее зрелище.

Планерка шла своим чередом, как она проходила год назад и два, и три. Все привычно, рационально. Доклады, отчеты, обсуждения, задания, сводки по Москве и стране, выполнение плана методической помощи, проверок подразделений.

Главное управление уголовного розыска обязано не только учить, контролировать, помогать, направлять, но и возглавлять оперативный розыск, если надо. И не в одной точке, а по всей стране. Москва, конечно, особая статья внимания, это столица. Поэтому в МУРе работают лучшие специалисты, МВД уделяет особое внимание именно Москве.

– Гуров, что там у вас с этим расчлененным трупом? Подвижки есть какие-нибудь? Трое суток прошло, – наконец-то осведомился Орлов.

– Подвижки есть, – доложил Лев Иванович. – Установлена личность убитого…

– Да? – Орлов немного удивленно посмотрел на полковника. Он явно не ожидал этого так скоро, даже от Гурова. – Уверены?

– Результаты экспертизы готовы. Могу предъявить, если есть необходимость.

– Ладно-ладно. – Орлов улыбнулся одними глазами, встретив такую резкую реакцию Льва Ивановича.

Самолюбив стал Гуров с годами, требует уважения к своему слову. Генерал Орлов подумал, что зря он задал этот последний вопрос. Петр знал Гурова не один десяток лет, не сомневался в том, что Лев Иванович, не подумав, не имея на то основания, не озвучит ни одного своего утверждения. Если он сказал «да», то можно не сомневаться, быть уверенным, что все проверено нужное количество раз, подтверждено и задокументировано.

– Подтверждение получено экспертизой ДНК, двумя фрагментами узора папиллярных линий, внешним сходством, сопоставлением биологического возраста и антропологическим сличением фотографий с внешностью убитого. Это некий Литвиненко Павел Владимирович, восьмидесятого года рождения, проживал там же, в городе Видное, с матерью – Ольгой Васильевной Литвиненко. Несколько лет нигде не работал, сильно пьющий, опустившийся человек. Ранее судим, что и позволило сравнить дактилокарты. Причину смерти Литвиненко установить с полной уверенностью сложно. Очевидно, она наступила в результате нанесения удара в затылочную область твердым тупым предметом. Возможно, удар был лишь оглушающим, а смерть произошла в результате механической асфиксии, то бишь удушения. Отделение головы и кистей рук произведено острым предметом из хорошей стали. Медицинской или инструментальной. Мягкие ткани прорезались, кости и хрящи перепиливались. Сделано аккуратно, умело.

– Есть подозрения по профессиональной принадлежности убийцы?

– Я бы не стал брать за основу утверждение об убийце-хирурге, – возразил Гуров. – Если мы на данном этапе розыска замкнемся на этой гипотезе, то рискуем уйти далеко в сторону. Я считаю, что преступник – просто очень хладнокровный человек с непростой судьбой, который умеет обращаться с инструментом, хирургическим или специальным. Может, просто с холодным оружием. Список профессий будет довольно велик. Просто нужно помнить об этой стороне биографии убийцы.

Орлов перевел взгляд на Крячко, смирно сидевшего рядом с Гуровым. Лев Иванович это заметил и истолковал по-своему.

– Станислав со мной согласен, – тут же сказал он. – Розыск идет в трех основных направлениях, связанных с личностью самого убитого, образом его жизни и наклонностями. Первое, деятельность неизвестных «черных риелторов», намеренных завладеть квартирой Литвиненко. Эта версия оправдывает убийство как таковое, но способ несколько экстравагантен. С этим я согласен. Второе связано с нынешним образом жизни Литвиненко, средой его обитания. Третье, естественно, его связи по преступлению, совершенному много лет назад, и дружкам-сидельцам.

– А с головой и мусорной свалкой что?

– Установлено, что останки найдены даже не бомжами, а собаками, которые живут там. Тут есть один шанс. Сейчас оперативниками отрабатывается вариант с описанием возможного убийцы. Мы пытаемся найти свидетелей того момента, когда преступник бросил пакет с останками в мусорный контейнер, стоящий где-то в жилом секторе.

– Да ладно, – с усмешкой заявил кто-то из офицеров. – Он мог бросить пакет когда угодно. Даже не сам. Нечего не мешало ему попросить об этом пацана, пробегающего мимо. Дойди, мол, и брось…

– Этот пацан для нас очень ценный свидетель! – оборвал офицера Орлов, помолчал с минуту и спросил: – Есть предположения, касающиеся мотива убийства?

– На этой стадии судить сложно, – ответил Гуров. – Дружки-уголовники, которым задолжал когда-то, еще на зоне, стуканул на кого-то местному оперу, не поделил что-то с нынешними собутыльниками. Да хоть белая горячка! Будем методично все проверять, иначе…

– Что? – Орлов уловил в интонациях Льва Ивановича знакомые нотки.

В голове полковника Гурова опять рождалось что-то нестандартное. Он ухватил какую-то изюминку, незаметную другим. Теребить его сейчас бесполезно, потому что говорить о своих подозрениях раньше времени Лев Иванович не любит.

– Иначе запросто пропустим истинную причину, – закончил Гуров свою мысль. – А ведь она может лежать совсем в иной плоскости. Слишком хорошо он все продумал. Чересчур мало следов для психически ненормального человека, серийного убийцы. Это пока все, что я могу сказать. Будем работать.