Текст книги "Анри Картье-Брессон. Момент истины. Маленькие рассказы о большом успехе"

28. Лучший объектив

В арсенале Картье-Брессона были лишь два объектива – «полтинник» (объектив с фокусным расстоянием 50 мм, имеющий угол зрения 45 градусов, в фотоделе такой объектив применительно к 35-мм пленке считается «нормальным») и 35-мм умеренно широкоугольный объектив для съёмки в стеснённом пространстве. При этом он обычно не переставлял объективы с камеры на камеру, а брал на фотосессию две «Лейки», одну с 50-мм штатным объективом, другую – с широкоугольным.

В этом самоограничении был глубокий смысл. Анри старался передать снимаемую им сцену так, как видит её любой человек. Именно в этом случае возникает эффект достоверности фотографии, её документальной точности.

По убеждению Картье-Брессона, технические трюки в фотографии нужны и важны. Но применить тот или иной можно лишь однажды. Или… крайне редко. Поэтому в архиве Анри нет фотографий, снятых с самой нижней точки, нет искажённых оптикой снимков. Нет фотографий, сделанных с применение светофильтров и масок. Только честное отображение реальности, которую видит человек… Тем удивительней эффект от некоторых снимков Картье-Брессона – снятых без каких-либо технических приспособлений и, тем не менее, оставляющих ощущение праздника и даже… чуда.

Картье-Брессон пользовался превосходной оптикой. Но предпочитал «холоднорисующие» объективы, которые в отличие от «теплорисующих» обладают повышенной резкостью в деталях.

29. Без «темной комнаты»

«Переболев» фотографическими экспериментами в юности, в зрелые годы Картье-Брессон крайне редко запирался в «темной комнате», чтобы повозиться с негативами и печатью. Он пользовался услугами редакционных и коммерческих фотолабораторий. И требовал лишь строгого соблюдения технологий проявки и печати.

По убеждению Картье-Брессона, кадрирование снимка при печати – это попытка устранения брака в работе фотографа. Анри снимал так, что никакого кадрирования при печати не требовалось. Не требовалось высветления участков или коррекции экспозиции всего кадра. Негативы, хранящиеся в архиве Картье-Брессона, в абсолютном большинстве обладают безупречным техническим качеством. И это заслуга Анри, который натренировал глазомер до такой степени, что не пользовался экспонометрическими таблицами, оптическими (были в свое время и такие) и электронными экспонометрами.

Вообще, его технология была предельно проста. Подготовка к съёмке занимала минимальное время. Картье-Брессон оценивал освещённость фотографируемой сцены, заранее выставлял на камере экспозиционные параметры, которые затем быстро корректировал в случае необходимости. Его главной технической задачей было достижение максимальной резкости, творческой – выстраивание композиции кадра. И то, и другое он выполнял мгновенно, ориентируясь на собственное чутьё. И не переставал делать множество дублей – плёнку он изводил в буквальном смысле километрами.

30. Незаметный наблюдатель

Умение Картье-Брессона смешаться с толпой, стать её частью вошло в легенды. Более того, одна из самых примечательных особенностей творческого метода Картье-Брессона – состояние его камеры. Роскошная «Лейка» Анри была обернута черной изоляционной лентой – чтобы скрыть блестящие серебристые поверхности верхней панели и нижней крышки камеры. В его руках был вовсе не фотоаппарат, а бесформенная непонятная вещь, имеющая, скорее, отталкивающий и уж точно ничем не привлекающий внимание вид. Фотоаппарат в его руках был подобен затрёпанному молескину (блокноту в дерматиновой или проклеенной тканевой обложке) репортёра.

Сам Анри одевался просто и скромно. Серое пальто, шляпа – если окружающие были одеты в пальто и шляпы. Или легкая ветровка в сочетании с джинсами. Смокинг он надевал лишь в том случае, если снимать нужно было в каком-нибудь высоком собрании или на приёме (а Картье-Брессон подобных мероприятий не любил).

Он никогда не использовал вспышку, призывая коллег (и фотолюбителей) бережно относиться к естественному освещению, даже если света явно недостаточно. И говорил, что снимать со вспышкой все равно, как «прийти в театр с пистолетом».

Простые истины, но это и есть путь к успеху. Картье-Брессон старался приучить людей к виду своей камеры, чтобы они забыли, кто он и зачем здесь находится. И у него это здорово получалось.

31. Друзья и учителя

В 1932 году (предположительно в начале ноября) Картье-Брессон полностью оправился от мучившей его тропической лихорадки и вернулся в Париж – в отчий дом. В его багаже была шикарная репортёрская камера «Лейка» и несколько удачных публикаций, суливших заманчивое будущее. Редакции газет, в которые обращался Ани, выразили готовность сотрудничать с молодым фотографом. И здесь же, в редакционных приёмных, произошло поистине эпохальное знакомство Картье-Брессона с двумя фотографами, ставшими его друзьями на всю жизнь. И не только друзьями – учителями фоторепортажа, ибо Картье-Брессон никогда не стеснялся учиться и ставить творчество своих коллег выше своего (иногда, впрочем, без ответного стремления признать первенство Анри, который был очень талантливым художником).

Речь об Андре Эрнё Фридмане, еврейском фотографе венгерского происхождения, который известен нам под псевдонимом Роберт Капа. И о польском фоторепортёре Дэвиде Сеймуре (Зимине – свою фамилию Дэвид изменил позже, при натурализации в США, поскольку никто не мог произнести её правильно). Оба были очень молоды, полны амбициозных планов. И оба только-только приехали «покорять Париж».

Капа, репортёр «без году неделя», занялся фоторепортажем лишь в 1931 году. но с робким застенчивым Картье-Брессоном, который был старше Капы на целых 5 лет, вел себя, словно усталый пожилой учитель с непонятливым учеником. Капа кричал на Анри: «Забудьте свой опыт художника-сюрреалиста! Будьте фотографом. Иначе вы впадёте в маньеризм. Работайте!» И Картье-Брессон, обмирая от страха, бежал на парижскую улицу, чтобы вернуться с десятком отснятых плёнок, на которых обязательно были два-три подлинных шедевра.

32. Картье-Брессон – путешественник

Они были безумно талантливы. И очень любили друг друга. Сеймур, которого все скоро прозвали Чимом – так он подписывал свои фотографии – не обладал темпераментом Каппы и был более сдержан в проявлении чувств. Но и он подпал под влияние своего «старшего» друга. В кавычках, поскольку Чим был на два года старше Капы, который во всей компании как раз был самым юным – в 1932 году Роберту исполнилось всего… 19 лет!

Все трое владели маленькими малоформатными «Лейками». Все трое обожали «нормальный» 50-мм объектив, который не искажал действительность. И все трое хотели снимать, снимать, снимать.

Вскоре они разъехались. Картье-Брессон отправился в Германию. Через неделю был уже в Бельгии. Потом – Польша, Чехия, Венгрия. В Париж он вернулся из Мадрида.

Профессия заставляла Картье-Брессона очень много разъезжать по миру. После Второй мировой войны он объездил весь Китай и многие страны Юго-восточной Азии. И это были не поездки праздного туриста с фотоаппаратом в руках, а смертельно опасные репортёрские экспедиции. Достаточно сказать, что Капа и Сеймур погибли на войнах в 50-е годы (об этом обязательно поговорим). А Картье-Брессона бог уберёг…

Анри говорил, что он не особенно любит ездить по миру. И прибыв в страну, обязательно некоторое время в неё вживается, «толкается» среди людей, ходит по рынкам и магазинам. Музеи и исторические руины его не интересуют. Интересуют люди, их повседневная жизнь, их беды и заботы.

Может… это тоже один из законов открытых Картье-Брессоном? Разве суть репортёрской профессии не в любви к людям?

33. По Европе и Америке

Маршруты его путешествий, особенно довоенные, когда Картье-Брессон был ещё молод и безвестен, отследить очень трудно. Дело в том, что это были и не путешествия вовсе, а стремительные наезды, даже «наскоки» – на день-два или на несколько часов. Репортёрские доходы зависят от количества опубликованных фотографий. И начинающий, самоутверждающийся фоторепортёр вынужден работать почти круглосуточно, заваливая редакции сотнями снимков, из которых отобраны и оплачены будут лишь единицы.

В первые три года репортёрской работы Анри объездил всю Европу, а в 1935 году по приглашению нью-йоркской галереи Жюльена Леви отправился за океан – в США. Но, судя по хронологии фоторабот Картье-Брессона, это была не первая поездка в Новый свет. В 1934 году, то есть за год до поездки в Нью-Йорк, он побывал в Мехико – тоже по приглашению владельца местной галереи.

В те годы в объектив «Лейки» Картье-Брессона попадали обычно самые простые люди, чаще безымянные. Его интересовали все проявления жизни, обыденность как таковая. Красоту он видел там, где взгляд художника равнодушно скользил по поверхности.

Рассматривая фотографии Анри, поражаешься его внимательности и фантазии. Он не изменял реальность (боже упаси!). Он менял отношение зрителя к реальности. И сплетённые ноги молодой женщины, читающей книгу лёжа на диване, превращались в удивительно эротичный, ирреальный рисунок, почти импрессионистское полотно. Всего лишь ноги. И… такая небесная красота. И любовь. И восхищение.

Волшебник!

34. Первая выставка

Если для начинающего писателя надеждой на будущее являются журнальные публикации, то для начинающего фотохудожника – выставки работ. В галереи, где выставлялись фотографы, редакторы журналов и газет посылали своих людей (или приходили сами), чтобы вовремя заметить истинный талант, успеть заключить с ним контракт и заполучить, таким образом, хорошего фоторепортёра.

Первый раз работы Картье-Брессона были выставлены (в числе работ других фотохудожников) в самом конце 1932 года в Нью-Йорке в галерее Жюльена Леви. В 1935 году Леви устроил ещё одну выставку работ Картье-Брессона, которая во многом стала для Анри определяющей его дальнейшую творческую судьбу.

Вторая в его жизни выставка состоялась в начале 1933 года в Мадриде – в Атанео клубе. В 1934 году во время приезда Анри в Мексику его фотографии появились в Мехико на выставке Мануэля Альвареса Браво. Браво сам предложил галеристу выставить снимки Анри вместе со своими, поскольку был поражен их красотой и необычайной глубиной.

В жизни Картье-Брессона было очень много выставок, в том числе и персональных. Придёт время, и Картье-Брессон станет первым в истории фотографом, снимки которого удостоятся чести быть выставленными в Лувре – в истинном храме изобразительного искусства. И то, что его работы будут соседствовать с «Джокондой» и работами средневековых мастеров живописи (не в одном зале, конечно, но в одном помещении), станет заслуженной наградой его таланту фотографа.

35. Фиаско «модного» фотографа

Галерею Жюльена Леви в 1935 году поделили между собой Картье-Брессон, его приятель, с которым Анри познакомился в Мехико, Мануэль Альварес Браво и замечательный американский фотограф Уокер Эванс.

Эванс работал с крупноформатными пластиночными камерами, но в схожей с Картье-Брессона манере фоторепортажа. Внимание Эванса привлекали простые американцы эпохи Великой депрессии, а в 1935 году страна лишь начала выходить из этого грандиозного экономического кризиса. Анри был потрясён этими фотографиями. Сколько боли, сколько невысказанного страдания было в спокойных глазах одинокой американской матери.

Все коллеги, с которыми Картье-Брессона сталкивала судьба, становились его друзьями. В фотоискусстве довольно сильно соперничество, но фотохудожников подкупало искреннее восхищение Анри, его скромность и бесконечная доброта. На него невозможно было сердиться, как невозможно было не заметить его необыкновенного дара.

Заметил его – талант Анри – и владелец дорогого модного журнала «Hasper`s Bazaar», издаваемого в Нью-Йорке, Кармель Сноу. Картье-Брессон получил заказ на серию фотографий фотомоделей, рекламирующих новую коллекцию одежды. Цена вопроса… 100 тысяч долларов! То есть около 2,5 миллионов в масштабе современных цен.

Картье-Брессон взялся за эту работу и… провалил задание. Оказалось, что он совершенно не способен снимать в постановочном режиме. Анри просто не знал, что сказать моделям. И снимки получились невыразительными и серыми.

Этот заказ ушёл к кумиру Анри Мартину Мункачи. И Мункачи выполнил задание Сноу блестяще, став одним из самых известных модных фотографов довоенного периода.

36. Кинематограф

И все же конфуз Анри с «Hasper`s Bazaar» был хоть и небезусловным, но… успехом. Дело в том, что Сноу был первым редактором журнала, который стал публиковать снимки Картье-Брессона (но не те, что были заказаны, не демонстрация мод). Лиха беда начало – следом за модным журналом фотоработы Анри стали появляться и в других «глянцевых» журналах.

Сам же Картье-Брессон, человек сомневающийся, постоянно рефлексирующий (что является верным признаком интеллигентности), воспринял свой провал как… катастрофу. И решил сменить профессию. Не оказалось рядом с Анри человека, который сказал бы: «Брось, парень. Не переживай. Ты настоящий художник. Занимайся своим делом и ни на кого не обращай внимания».

В 1935 году в жизни Анри наступил непродолжительный «кинематографический период» – в кавычках, потому что на самом деле этот период продолжился и после войны. А Картье-Брессон сумел состояться не только как фоторепортёр, но и как режиссёр документального кино.

Первым опытом в кино стала работа в команде Поля Стренда, американского фотографа и кинорежиссёра, снимавшего документальный фильм о Великой депрессии в США. Анри работал со Стрендом в качестве ассистента режиссёра, учился сам и подсказал много дельного своему боссу. Интуиция у Картье-Брессона была феноменальная. Это признавал и Стренд, который очень тепло отзывался о молодом французском мастере.

37. Фильмы Анри

Вернувшись в Париж, Картье-Брессон не оставил своих попыток состояться в качестве кинематографиста. В 1936 году Анри познакомился с Жаном Ренуаром, одним из четырёх сыновей знаменитого живописца Пьера-Огюста Ренуара. Жан, уже признанный мастер немого кино, снимал очередную картину «Вечеринка с шампанским» и взял Картье-Брессона в свою команду в качестве второго помощника режиссёра.

В том же качестве Анри вошёл в съемочную группу Ренуара в начале 1939 года. Жан снимал фильм «Правила игры». И однажды в ходе съёмок предложил своему помощнику Картье-Брессону… небольшую роль английского слуги. Так Анри в первый и в последний раз снялся в художественной картине в качестве актёра. Любопытный, занимательный, но всего лишь опыт.

Кинематографом увлекались и друзья Картье-Брессона – тот же Роберт Капа. И Картье-Брессон своего увлечения не оставил, как не оставил (слава богу) и свою верную «Лейку». Капа, Сеймур и Картье-Брессон исповедовали левые идеи и симпатизировали коммунистам, хотя членами компартии Франции не были никогда. Поэтому, когда Жан Ренуар взялся за документальную ленту по заказу коммунистов о жизни двухсот рабочих семей, Картье-Брессон с готовностью согласился помогать ему в съёмках.

А последней довоенной работой Картье-Брессона в кинематографе стал антифашистский документальный фильм о Гражданской войне в Испании. Анри стал сопродюсером картины вместе с Гербертом Клайном. Весь доход от проката фильма был перечислен на нужды республиканских беженцев.

38. Первый репортаж

Анри по-прежнему работал в жанре документальной фотографии, предоставляя редакциям газет разрозненные, одиночные снимки-рассказы, которые ценились на вес золота, но… редакторам требовалось нечто иное. Что именно, знал Капа, который, ужасно раздражаясь и даже неистовствуя, выговаривал Картье-Брессону, что нужно переходить на репортаж, на съёмку серий. А Анри лишь разводил руками – мол, не умею…

В мае 1937 года парижский еженедельник «Регардс» заказал Картье-Брессону серию фотографий о грандиозном событии, намечающемуся в Лондоне. 12 мая должна была состояться коронация нового короля Великобритании Георга VI. Анри принял заказ и выехал в Англию, влившись в толпу репортёров, собравшихся в Лондоне со всех концов света.

В тот день он снял свой первый фоторепортаж… Да какой фоторепортаж! Шедевр, произведение искусства, самый необыкновенный репортаж за всю историю мировой журналистики!

Дело в том, что на фотографиях Картье-Брессона, снятых в тот памятный день, нет ни одной особы королевских кровей. Только люди – подданные Его Величества, простые (и не очень простые) англичане, ожидающие коронации своего монарха.

Этот репортаж был опубликован в еженедельнике за подписью «Картье» – Анри постеснялся подписаться полной фамилией, считая, что тем самым может «опозорить» родственников. Его репортаж признали лучшим из всех, снятых во время коронации, и отметили специальной английской премией.

39. Анри женится

В том же 1937 году Анри окончательно покинул родительский дом и снял квартиру на Рю Даниэль Казанова, 19. Четвёртый этаж. Большая студия – такие обустраивали себе художники из парижской богемы. Крохотная спальня, кухонька и ванная, в которой Картье-Брессон оборудовал тёмную комнату с проявочными кюветами и увеличителем. Ему ужасно не нравилась возня с проявителем и фиксирующим раствором, но… постоянной редакции, услугами лаборатории которой он мог пользоваться, у Анри не было. Приходилось проявлять и печатать снимки самому. Но когда речь шла о выставочной печати, Анри обращался в профессиональные фотоателье.

Причина, по которой Картье-Брессон снял квартиру, вполне объяснима. Он… влюбился. А потом и женился. Его избранницей стала яванская танцовщица, индонезийка Ратна Мохини. Псевдоним, скорее всего, сценический, настоящее имя – Каролин Жанни де Союза-Лайк.

Они познакомились случайно – возле парка Монко. Ратна искала свой отель. Она только что развелась с богатым голландским журналистом Домиником Виллемом Берретти и приехала в Париж, чтобы посвятить себя танцу.

Есть и другая версия развития событий. Согласно её, Анри и Ратна познакомились в Джакарте, куда Картье-Брессон приехал в творческую командировку.

Они прожили вместе 30 лет. И до войны были очень близки. Индуска по национальности, Ратна оказала огромное влияние на ранее творчество Картье-Брессона. Но их жизнь не была безоблачной – Анри, к примеру, много лет сопротивлялся попыткам Ратны сделать его вегетарианцем.

40. Война

О личной жизни Анри Картье-Брессона известно меньше, чем нам хотелось бы. Он был не только скромным, но и достаточно закрытым человеком. Сам фоторепортёр, он не подпускал к себе «чужих» и до поры не был объектом пристального внимания коллег. Впрочем, даже в зените славы отношение к Картье-Брессону было достаточно корректным и сдержанным. Он не воспринимался журналистами звездой. Великим мастером фоторепортажа – да. Но не знаменитостью, небожителем, невероятным богачом, который привлекает внимание прессы.

Ратна была на пять лет старше Анри. Женщина таких же свободных взглядов, как и сам Картье-Брессон. Индуистка, которая вряд ли разделяла французские взгляды на жизнь своего супруга. Они прожили 30 лет и развелись в 1967 году. Но в первый раз их развела война…

Мировая катастрофа грянула 1 сентября 1939 года, и Картье-Брессон тут же отправился на призывной пункт, чтобы записаться добровольцем. Его направили в специальное кинофотоподразделение французской армии в чине капрала.

Его главная битва состоялась при Вогёзах в июне 1940 года. В ходе этого сражения французские войска были разбиты. Много солдат погибло. Выжившие были взяты в плен. Вместе с ними и Анри Картье-Брессон. Понимая, что он будет схвачен и отправлен в лагерь для военнопленных, Анри поспешно выкопал в земле ямку под старым деревом, уложил туда свою верную «Лейку», завернув её в тряпицу. Присыпал землёй и прикрыл дёрном. А потом… поднял руки.

41. Плен

Война разбросала не только Анри и Ратну. Она перепахала и судьбы его друзей. В 1940 году Роберт Капа переехал в США. Ему, как еврею, немецкая оккупация Франции ничего хорошего не сулила. В годы войны он работал в Северной Африке и в Италии. В 1944 году снимал высадку союзнических войск в Нормандии.

Дэвид Сеймур встретил войну в Нью-Йорке. В 1942 году его родители, оказавшиеся в Варшавском гетто, погибли. А Чим получил гражданство США. До победы он служил в отделе фоторазведки армии США и в Париж вернулся только в 1947 году…

А что Картье-Брессон? Он хлебнул полной чашей – как и большинство его соотечественников. Ратна успела уехать в США, а оттуда на родину в Индонезию. Анри же угодил в лагерь для военнопленных и был задействован нацистами на принудительных работах. Как с печальной иронией Анри писал в своих воспоминаниях – в это время он выполнял «тридцать два вида грязной, неквалифицированной работы», но делал это «насколько возможно плохо и медленно».

Подробностей об этом трагическом периоде жизни Картье-Брессона очень мало. Подобно большинству ветеранов Сопротивления Анри не любил расписывать собственные подвиги, хвастаться истинными и мнимыми победами. А подвиги были – уже то, что он выжил, можно рассматривать как подвиг.

Одно осознание пережитого французами национального позора способно убить. А жить с этим годы и не сойти с ума… даже представить трудно.