Текст книги "Марк Шагал. «Библейское послание». Маленькие рассказы о большом успехе"

57. Нью-Йорк

А в Лиссабоне всё оказалось настолько плохо, что Шагал снова опустил руки. Оставаться здесь, в кишащем немецкими шпионами городе, было настоящим безумием. Каждый день по Лиссабону разносились страшные новости – тот был похищен и вывезен в Германию, этот вообще убит. Десятки, сотни случаев.

Шагал отстаивал гигантские очереди в американское посольство, протягивал листок с заявлением об эмиграции и… уходил ни с чем. Ему говорили – ждите. И Шагалы ждали…

И снова помогла Ида. Молодая, энергичная, предприимчивая девушка, очень смелая и очень… любящая отца и мать. Она пробилась на приём к консулу, показала ему альбом репродукции Шагал и спросила:

– Вы знаете, кто это такой?

– Конечно! – улыбнулся консул. – Это Марк Шагал.

– А я – его дочь! – воскликнула Ида.

Через несколько дней из консульства за Марком Захаровичем и Беллой пришла машина. Бумаги были оформлены в считанные минуты. В Америку Шагала и его семью приглашало руководство Музея Современного искусства в Нью-Йорке. Официально, как беженца от нацистского режима.

В середине июня 1941 года семья Шагалов поднялась на борт американского трансатлантического лайнера. Марк Захарович в этот момент молился.

Конечно, это было необыкновенное везение – Шагал уезжал в Америку вместе с Беллой и Идой. Более того, он смог даже вывезти практически весь свой архив. Чудо, настоящее чудо, сотворённое упрямой девушкой по имени Ида Шагал.

58. Картины и стихи

Ещё на борту парохода Шагалы узнали, что фашистская Германия напала на Советский Союз. В гавань Нью-Йорка лайнер вошёл 23 июня…

Всё быстро наладилось. Шагал получил от Музея Современного искусства деньги на обустройство. Продал несколько своих картин. Получил заказ на театральные декорации. И принялся за работу – ему снова приходилось думать об элементарном выживании семьи.

В своём дневнике Шагал с горечью записал: «Я живу и работаю в Америке, а человечество переживает всеобщую трагедию…». Эта мысль не давала ему покоя. И он взялся за большой цикл работ под общим названием «Деревня и война».

Пылающие крестьянские дома. Горящий снег. Распятый на углях деревни художник… До Шагала доходили известия о зверствах, чинимых фашистами в его родном Витебске и окрестных деревнях. С ужасом Марк Захарович думал о своих единоверцах, бывших местечковых евреях, которые уже веками жили на этой земле. Что с ними сталось? Живы ли? Ответа он не находил.

Америка приняла Шагала сразу и безоговорочно. Лёгкая на подъём, чуткая ко всему новому страна поняла живопись этого необыкновенного человека, пишущего летающих людей. А он вдруг увлёкся поэзией. И написал чудесные стихи – они были опубликованы в 1945 году в американском журнале «Идише культур».

«Лишь та страна моя —

Что в сердце у меня.

В которую как свой, без всяких виз и видов,

Вхожу. Моя печаль и горечь ей видна.

Она, моя страна,

Меня уложит спать, она меня укроет

Благоуханным камнем…».

59. Соломон Михоэлс

В Нью-Йорке Шагал преимущественно работал театральным художником-оформителем в «Метрополитен». В 1942 году он готовил декорации к балету «Алеко» по поэме Пушкина «Цыганы». Тремя годами позже оформил декорации к балету композитора и дирижера Игоря Федоровича Стравинского «Жар-птица». И, конечно, продолжал работу над своими картинами…

В 1943 году случилось необыкновенное – в Нью-Йорк из СССР приехал Соломон Михайлович Михоэлс. Председатель Еврейского антифашистского комитета, Михоэлс объезжал Соединённые Штаты, Канаду, Мексику и Великобританию с агитационными целями – собирал средства для финансовой поддержки военных действий Советского Союза.

Михоэлса Шагал знал с детства – они жили в соседних местечках, Михоэлс – в Двинске, а Марк Захарович – в Лиозно, в доме деда. Где-то их пути пересеклись, хотя оба ходили в разные школы и в разное время. К тому же их разделял возраст – Михоэлс был на три года младше, а три года в отрочестве – почти целое поколение… Потом судьба свела Михоэлса и Шагала в послереволюционные годы – в Москве, когда Шагал работал над декорациями для Еврейского театра.

Когда Шагал увидел Михоэлса на трибуне, он всплеснул руками.

– Соломон! Вовси!

И Михоэлс (настоящая фамилия которого была Вовси) кое-как закончил выступление, спустился в зал и обнял старого приятеля. Они провели вместе весь вечер. Шагал угощал Михоэлса и всё расспрашивал – как там в России, как ведут себя люди.

– Ничего, держимся! – отвечал великий актёр. – А ты как тут живёшь?

И Шагал в ответ улыбался:

– Ничего, держусь…

60. Трагедия

Шагал любил работать по утрам. Вставал с первыми лучами солнца, облачался в старый бесформенный халат, засовывал ноги в стоптанные тапочки и шлёпал на кухню – выпить чашку чаю. Потом шёл в мастерскую. Несколько часов рисовал, пока домашние спали. Потом заваривал чай и возвращался в спальню – нёс ароматный дымящийся чай Белле…

Тем сентябрьским утром 1944 года всё было, как обычно. Шагал немного поработал. Но почувствовал непонятную тревогу – кисть валилась из рук. Марк Захарович покачал головой и поплёлся заваривать чай.

Когда он вошёл в спальню, было очень тихо. Шагал прислушался. Тихо. Он поставил чашку на ночной столик. Приблизился к кровати. Тихонько позвал:

– Беллочка, милая…

Тишина. Он взял её руку. И ощутил чудовищный холод. Белла была мертва…

Она скончалась во сне – внезапно, после, казалось бы, несерьёзного заражения гриппом.

Иду разбудил отчаянный хриплый крик отца. Когда она вбежала в спальню родителей, Шагал лежал ничком на кровати, обнимал Беллу и безутешно, в голос рыдал. Ида сразу поняла, в чём дело. Принялась отпаивать отца валерианой, но не выдержала – рухнула в обморок сама.

Тяжкие, проклятые дни. Масштабы утраты были просто непостижимы. В считанные часы голова Шагала покрылась сединой. Он никак не мог справиться с собой. Бедная Ида обошла всех американских друзей отца, чтобы они пришли и поддержали безутешного Шагала. И люди шли, шли… Похоронили Беллу Шагал на еврейском кладбище в Нью-Йорке.

61. Без Беллы

И снова отца вытащила дочь Ида. Поначалу всё было очень плохо. Шагал отказывался говорить о Белле, как об умершей. Ида пугалась его слов: «Беллочка сейчас придёт и всё сделает», «Белла сказала, что этого не нужно», «Белле эта картина не нравится». Она даже думала, что отец сходит с ума. Но потом привыкла – долгие годы, до самой смерти (а Шагал прожил ещё 41 год), уже будучи женатым во второй раз Марк Захарович говорил о Белле, как о живом человеке. Он просто вычеркнул из действительности факт её смерти. Белла для него была бессмертной.

После похорон жены Шагал заявил, что прекращает работу. Что живопись ему разонравилась и, вообще, он крайне разочарован в людях. Ида ожидала чего угодно, только не этого. Работа была смыслом жизни отца, его наслаждением, его добровольной схимой, его наркотиком.

Больших усилий ей стоило вернуть отца к нормальной жизни. В его мастерской Ида выставила портрет матери – чтобы отец каждое утро заходил сюда взглянуть на Беллу. Потом подхватила грустную игру отца, говоря о маме, как о живойя: «Мама хотела, чтобы ты написал то-то» или «Мама говорит, что ты должен работать». И он постепенно сдался. Не сразу, постепенно и лишь после хитрости Иды, которая стоила дочери Шагала слишком дорого. Дело в том, что Ида нашла для отца… замену скончавшейся матери.

Вскоре в доме Шагалов появилась молодая экономка.

62. Спасение в любви

Что может вытащить из лап отчаяния человека, потерявшего любимую женщину? Только новая любовь…

В 1945 году Марк Захарович познакомился с молодой красивой женщиной, дочерью бывшего консула Великобритании в Соединённых Штатах Вирджинией Макнилл-Хаггард. Шагалу в ту пору было 58 лет, Вирджинии – едва исполнилось 30. Она была замужем и растила пятилетнюю дочь. Супруг Вирджинии тоже театральный художник-оформитель страдал от затяжных депрессии и не мог работать. Вирджинии самой приходилось заботиться о заработке.

Собственно, это обстоятельство их и сблизило – обеспокоенная бездействием отца (Шагал целыми днями просиживал в мастерской, повернув холсты к стене и безучастно глядя в окно – это бездействие длилось год) Ида наняла экономку, посчитав, что молодая и очень красивая женщина пробудит в Шагале интерес к жизни.

А потом случилось то, на что Ида явно не рассчитывала. В опустошённом утратой супруги сердце Марка Шагала поселилась… любовь. Да, он без ума влюбился в Вирджинию Хаггард (это была её фамилия по мужу). Ида ужасно расстроилась, но предпринимать ничего не стала, мудро рассудив, что жизнь расставит всё по своим местам.

Ида была уязвлена тем, что Шагал так быстро забыл матушку… И ошибалась! Ничего он не забыл. Просто бывают ситуации, когда одиночество убивает, а любовь – спасает.

63. Вирджиния

История их любви, рассказанная Вирджинией много лет спустя в её книге, опубликованной в 1986 году, через год после кончины Шагала, показывает Марка Захаровича в несколько ином свете. И дело не в том, что в книжке Вирджинии полно разоблачающих Шагала откровений, вовсе нет – книга как раз написана очень корректно. В ней сквозит огромное уважение к мастеру и бывшему любовнику. Но некоторые вещи всё же выглядят достаточно… неожиданно.

Вирджиния Хаггарад, в частности, рассказала, что жизнь с Шагалом была для неё непростой. Оказывается, Шагал был очень богатым, но и очень скупым человеком. Уже в конце войны он был так богат, что мог не работать вообще – денег хватило бы и ему, и его потомкам. Но получить хоть немного на текущие расходы было для Вирджинии делом немыслимым.

С другой стороны, Шагал искренне любил свою экономку, постоянно просил составить ему компанию за обедом и ужином, что, собственно, их и сблизило. Любовь этой прелестной женщины вернула Марку Захаровичу силы. Он снова начал работать. Да как работать! В его картинах снова появились любовь и счастье. А послевоенный период творчества стал одним из самых плодотворных в его творческой карьере.

И всё же Вирджинию тяготило положение «замужней любовницы». Но прожив с Шагалом 7 лет, о браке она никогда не заговаривала. И тому были свои тайные причины…

64. Сын

В 1946 году у Шагала и Вирджинии Хаггард родился мальчик, которого назвали Дэвид, в честь умершего в юности младшего брата Шагала. Мать дала ему свою девичью фамилии – получился Дэвид Макнилл. Дело в том, что Вирджиния родила сына, ещё формально состоя в браке с прежним мужем. Она развелась с ним лишь в 1951 году и вовсе не ради брака с Шагалом.

До 1952 года Шагал охотно возился с сыном и принимал в его воспитании самое непосредственное участие. А потом всё закончилось. В 1952 году Марк Шагал женился во второй раз (хотя, по сути, в третий). И его супруга Валентина Бродецкая тут же начала с Вирджинией самую настоящую войну. Впрочем, самой Вирджинии в доме уже не было. Она ушла, забрав сына и вернув Шагалу 18 подаренных ей в разное время картин (целое состояние!), оставив себе на память лишь два рисунка.

Что же произошло? В 1948 году в доме Шагала появился бельгийский фотограф-портретист. Он сумел войти в доверие к Шагалу, но вовсе не ради уникальных снимков. Этот человек… влюбился в Вирджинию. И что самое ужасное для Марка Захаровича взаимно. Три года Вирджиния Хаггард вела двойную жизнь, изменяя мужу с Шагалом, а Шагалу с бельгийцем. В конце концов, в 1951 году она подала на развод. Шагал ждал, что она переселится к нему окончательно. Однако, Вирджиния поступила иначе. После бурного объяснения она оставила дом (Шагал жил уже во Франции на Лазурном берегу), забрала сына и переехала к своему настоящему возлюбленному.

Тем и закончился их необычный роман. После смерти художника свою часть наследства получил и Дэвид – вместе с вдовой Шагала Валентиной и дочерью Идой. Во взрослой жизни Дэвид Макнилл стал музыкантом и обосновался в Париже.

65. Возвращение во Францию

Сразу после окончания войны Шагал с Идой несколько раз выезжали во Францию, в некоторых поездках их сопровождала Вирджиния Хаггард, которую Ида по понятным причинам недолюбливала. В 1947 году Шагал и Ида присутствовали на открытии Музея современного искусства в Париже, где были выставлены в числе прочих и картины Шагала. Годом позже состоялось XXIV биеннале в Венеции, на котором офорты Шагала к изданию «Мёртвых душ» Гоголя принесли ему Гран-При.

Слава Шагала во Франции и в Европе в целом была настолько грандиозной, что Марк Захарович и Ида чувствовали себя неловко. В конце концов Ида завела разговор о возвращении во Францию. Шагал поначалу сопротивлялся – дело было хлопотное. И ему уже не хотелось жить в Париже. Он устал и от Нью-Йорка. Его тянуло на природу, куда-нибудь на Лазурный берег, чтобы жить, как живёт старый приятель Матисс…

В 1948 году по настоянию Иды Шагалы переехали во Францию. Роскошный трансатлантический лайнер доставил их в порт Марселя. В багажном трюме парохода за ними следовал обширный архив Шагала – сотни бесценных полотен.

Возвращение во Францию было триумфальным. Шагала уже открыто называли лучшим художником современности и национальным достоянием Франции. И Марк Захарович принялся подыскивать место, где он собирался обосноваться.

Вместе с дочерью и Вирджинией, которая была рядом, Шагал съездил в Париж. Город показался ему чужим и бесприютным. К тому же он был полон печальных воспоминаний. И Шагалы вернулись в Ниццу.

66. Лазурный берег

Сердце Шагала пленила маленькая горная деревенька (мы бы назвали этот населённый пункт «посёлком городского типа», поскольку он застроен двух и трехэтажными каменными домами) Сен-Поль-де-Ванс недалеко от Ниццы. Очень красивое место, рядом с морем (но не в непосредственной близости). Чудесный воздух. Спокойная размеренная жизнь.

Шагалы остановились в отеле «Золотая голубка». Заказали завтрак. Шагал с удивлением рассматривал вывешенные на стенах отеля полотна. Модильяни, Кокто, Пикассо… И масса других знакомых имён (Утрилло, Боннар, Сутин). Марк Захарович попросил пригласить хозяина отеля. Вышел смущённо улыбающийся мсье Поль Руо.

– Что это за картины? – спросил Шагал. – Как они у вас оказались?

– Видите ли, мсье, это мои постояльцы – художники. А художники, сами знаете, народ небогатый. Некоторым из них нечем было расплатиться за постой. Вот они и расплатились своими картинами.

– И Пикассо? – удивился Шагал, зная о несметном богатстве своего старинного товарища.

– И Пикассо, – подтвердил хозяин отеля.

– Знаете что, – сказал Шагал, на мгновенье задумавшись, – тогда и я расплачусь с вами своей картиной.

Полотно, которое он передал Полю Руо, стоило больше, чем весь отель в целом…

Шагал выбрал виллу под названием «Коллин». Поселился в нём, а в 1966 году, убедившись, что дом просто превосходен, купил его. В этом доме Марк Захарович провёл остаток жизни. Здесь и закончил свои дни.

67. Валентина

Обеспокоенная многолетней связью отца с Вирджинией Хаггард и не зная всех деталей их отношений, Ида решила познакомить Марка Захаровича с более подходящей, на её взгляд, Шагалу женщиной. И развила в этом направлении титаническую деятельность. Она не ведала, что стало причиной уныния отца – его в этот момент как раз бросила Вирджиния, которая уехала из Сен-Поль-де-Ванса, забрав сына. Шагал переживал этот разрыв тяжело, считая, что Вирджиния его предала. Но вида старался не показывать – он ощущал себя виноватым перед дочерью за эту «нелегальную» любовь.

Весной 1952 года Ида свела отдыхающую в Ницце владелицу лондонского модного салона и дочь известного фабриканта Валентину Григорьевну Бродецкую (иногда её называют Бродской) с отцом, который частенько наезжал в соседнюю Ниццу поваляться на солнышке и навестить проживавших здесь друзей (особенно Матисса).

Валентину и Марка разделяли 25 лет разницы в возрасте: Шагалу было шёл 65 год, Бродецкой – 40-й. Валентина, женщина яркая, красивая, умная, очень понравилась Иде. Понравилась она и Шагалу. Между ними начался бурный роман. Спустя месяц Валентина продала лондонское предприятие и переехала в Ниццу. А 12 июля 1952 года, через неделю после празднования дня рождения Шагала, Марк и Валентина стали мужем и женой.

О, как горько потом пожалела Ида Шагал, что познакомила отца с этой… фурией.

68. Ревнивая Вава

Для Шагала этот брак, ставший в его жизни последним, был очень счастливым. В первые годы Марк Захарович, буквально, светился – он искренне, всем сердцем любил эту милую женщину. И Валентина, которой Шагал дал ласковую домашнюю кличку Вава, очень любила его.

Её главным недостатком была чудовищная немотивированная ревность. А Шагал не давал ей повода для подозрений… И главными объектами ненависти Вавы стала Вирджиния и… дочь Шагала – Ида.

Поначалу всё шло хорошо. Но Валентина сразу сделала так, что все письма Вирджинии, в которых речь шла исключительно о сыне Дэвиде, перехватывались и уничтожались. К телефону в доме Шагала подходила только она. Она же ледяным голосом заявляла, что «господин Шагал не может принять кого бы то ни было» – а Вирджиния предлагала Марку встретиться с малолетним сыном.

Избитая истина – мужчина ревнует к настоящему, женщина к прошлому. Ревность Вавы не имела границ. Всё, что было связано с Вирджинией и её семилетним пребыванием в семье Шагала, было безжалостно выкорчевано. Сын Шагала Дэвид Макнилл признавался, что был очень обижен на отца. Но Шагал не сопротивлялся. И волю супруги выполнял беспрекословно. Нельзя, значит, нельзя. Не будет же великий живописец современности заниматься такими мелочами…

Потом наступила очередь Иды. Дочь Шагала уже давно жила своей жизнью и своим домом. И во время своих приездов в отцовский дом Ида стала слышать от Вавы, что Шагалу некогда – он работает…

69. Тихое счастье Марка Шагала

Была у отца и дочери общая традиция, превратившаяся в настоящий ритуал. Как только Шагал заканчивал большую работу, он дарил Иде один из своих рисунков или картин. С годами у Иды скопилось огромное количество работ отца, которые она после его смерти передала в Музей современного искусства в Париже.

И вдруг… он перестал делать ей эти роскошные подарки. А когда Ида спрашивала Валентину, что там с картиной, которую Шагал собирался ей подарить, жена художника отвечала:

– Ой, какая жалость. Именно эту картину Марк уже обещал, – и называла чьё-либо имя.

Это повторялось раз за разом. В конце концов, Ида перестала напоминать отцу об этих подарках.

Дальше – больше. Вава стала прозрачно намекать на то, что Ида в их доме лишняя. Что она уже взрослая женщина и не должна мешать отцу устраивать личную жизнь. И далее в таком же рода.

Одна ссора, другая. И Ида попросту прекратила свои посещения. С отцом она виделась от силы пару раз в год – на его день рождения и по большим праздникам. А Шагал словно и не замечал этих изменений – он всецело доверял супруге…

Но он и в самом деле был счастлив. Пережив одиночество и разочарование в любви, стареющий Шагал просто принимал Ваву такой, какой она была – со всеми её странностями и недостатками. Он не обращал никакого внимания на её расчётливость, ревность, скупость (было и такое). Он наслаждался покоем и женской заботой. И – работал.

70. Единственная муза

Удивительный факт – с Валентиной Бродецкой (она взяла фамилию мужа и стала Валентиной Шагал) Марк Шагал был очень счастлив. Он искренне любил её. И она его несомненно любила – тому есть масса свидетельств. Но за всю совместную жизнь с этой красивой женщиной Шагал написал всего один её портрет… Один! Всю жизнь он не мог забыть свою прекрасную Беллу.

Может, здесь и кроется причина её ревности? Может, Валентина всю стремилась стать единственной женщиной в жизни Шагала, пытаясь вытеснить всех остальных? Кто знает… Но так и было – Шагал рисовал только Беллу.

В своих послевоенных работах Шагал вновь и вновь мысленно уносился в пору молодости. Рисовал любовь, счастливых и несчастных людей, человеческие чувства. И получал за свои картины огромные деньги. В пятидесятые годы Шагал стал одним из самых высокооплачиваемых живописцев современности, соперничая в этом с Дали и Пикассо.

Однако, наибольшим спросом пользовались его ранние работы, особенно дореволюционного периода, когда Марк Захарович был беден и жил в общежитии «Ля Рюш» на стипендию Максима Винавера. Объяснить этот феномен Шагал не мог. Он что, стал хуже рисовать? А дело было в том, что с годами поменялся и характер Шагала, и он сам. Из скромного застенчивого человека Марк Захарович превратился в мэтра, в самоуверенного (и совершенно обоснованно) мастера, слово которого может и вознести, и уничтожить.