Текст книги "Руал Амундсен. Южный полюс. Маленькие рассказы о большом успехе"

69. Схватка с медведицей

А 8 дней спустя, 8 ноября, случилась другая беда, едва ни стоившая Амундсену жизни. И снова отличился пёс Якоб.

Встав на ноги и ещё ощущая боль в сломанном плече, Амундсен возобновил свои утренние прогулки по льду. Вставал он всегда очень рано – до восхода солнца. Якоб, поняв, что хозяин сейчас отправится на прогулку, радостно сбежал по сходням на лёд и растворился в темноте. Амундсен осторожно сошёл по сходням и неспешно отправился по своему обычному маршруту. Как правило, он уходил от корабля на 3—4 километра. Но сейчас, ещё страдая от боли в плече (каждый шаг отдавался в руке болезненным толчком) лишь подошёл к носовой части «Мод» и остановился…

Внезапно сквозь вой ветра он почувствовал необычный звук – словно чьё-то приближающееся тяжёлое дыхание. Амундсен стал вглядываться в темноту. И увидел Якоба, со всех ног бегущего к кораблю, а за ним… огромного белого медведя, сопящего и старающегося не отстать от перепуганного пса.

Руал сразу понял, что произошло. Это была медведица с медвежонком. И глупый Якоб, подчиняясь охотничьему инстинкту и собственному любопытству, напал на малыша (или просто решил с ним поиграть). Мать, естественно, вступилась. Якоб разумно ретировался, чтобы спрятаться на корабле.

Дальше произошло ужасное. Медведица увидела человека. В два прыжка оказалась рядом с Руалом. Встала на задние ноги и… обхватила передними лапами обмершего от ужаса Амундсена. Позже он признался, что за секунду до гибели в голове возникло видение… рассыпанных по лондонской мостовой женских шпилек. Почему – неизвестно.

70. И снова экспедицию преследуют неприятности

Медведица выпустила Руала – её снова отвлёк Якоб, бросившийся спасать командира. Всё обошлось парой царапин. Уцелел и Якоб – медведица с медвежонком ушли в полярную ночь…

Но неприятности Руала на том не закончились. Эта экспедиция, вообще, приготовила Руалу массу неприятных сюрпризов.

Под новый 1919 год Амундсен работал в обсерватории, устроенной на берегу. В отличие от кают «Мод», которые были оснащены эффективной системой вентиляции, в скромном дощатом сарайчике, построенном руками полярников, никакой вентиляции не было вообще. Чтобы проветрить тесное помещение попросту распахивались двери. Но Амундсен был очень увлечён и о каком-то проветривании попросту забыл.

Тепло и свет давали керосиновые лампы, очень удобные и, как полагал Руал, совершенно безопасные. Они давали ровное пламя и хороший жар. Такими лампами отапливались каюты, такая же лампа стояла и в обсерватории. К слову – Амундсен всегда брал с собой в экспедиции отопительные лампы этой конструкции. И всё было нормально…

Вдруг он почувствовал дурноту. Поначалу не понял, в чём дело. А когда понял, едва успел распахнуть дверь. Это был угарный газ, почувствовать который очень трудно, а угореть – запросто.

Этот случай отозвался на сердце Руала. Несколько дней он страдал от дурноты и учащённого сердцебиения. И несколько месяцев не мог совершать мало-мальски интенсивной физической работы. Спустя полтора месяца после этого происшествия Амундсен попытался взобраться на 20-метровый холм рядом с «Мод». И… едва ни умер.

71. И снова беда

Наступило лето. Но лёд был настолько крепок, что о движении вперёд не стоило и помышлять. Амундсен был в отчаянии – прошёл целый год, а от точки старта экспедиции их отделяли сотни морских миль и непроходимые льды.

Надежда была на 12 сентября 1919 года, когда по всем наблюдениям вода должна была подняться и расколоть окружающий «Мод» льды. В ночь на 12 сентября вся команда высыпала на палубу шхуны. Зимовочный лагерь был свёрнут, всё имущество погружено на корабль. Вскоре после полуночи ледяное поле с глухим треском начало крошиться. Показалась открытая вода. Амундсен дал команду запустить двигатель и дать малый ход…

Не все члены команды перенесли эту зимовку легко. Молодой матрос Тессем мучился головными болями и просил капитана отпустить его домой. Он планировал спуститься к югу до селений и добраться до Норвегии через Сибирь. Матрос Кнутсен вызвался сопровождать Тессема в этом путешествии.

Амундсен согласился. Ребята молодые, сильные. И переход не обещал быть слишком трудным – оба матроса имели опыт длительных лыжных переходов и к тому же были отлично оснащены. Руал даже обрадовался – появилась возможность предать на родину почту. Он не учёл лишь одного – в России в это время шла жестокая братоубийственная война.

Тессем и Кнутсен погибли. Их останки были обнаружены через несколько лет. В 1921 году у мыса Приметного был обнаружен Кнутсен, в 1922 году, в 4 километрах от Диксона, Тессем. Одной из возможных причин их гибели считается ограбление. Но есть и другие версии – оба матроса не знали ни слова по-русски. Для новых властей они были подозрительными личностями.

72. Чукчи

«Мод» шла полным ходом всего несколько дней. 20 сентября экспедиция наткнулась на плотный лёд. 23 сентября 1919 года возле острова Айон (на северо-западе Чаунской губы) пришлось встать на вторую зимовку.

Они продвинулись совсем недалеко от места первой зимовки, но зато эти места были обитаемы. Познакомившись с чукчами острова Айон, Амундсен нашёл их очень похожими на эскимосов Гренландии и Северной Америки. Вероятно, это был один народ, но говорящий на разных языках. Во всяком случае в районе Берингова пролива Руал нашёл селения, в которых говорили и на чукотском, и на эскимосском языках.

Доктор Свердруп отпросился у Амундсена в пешее путешествие с чукчами. Руал возражать не стал – Свердруп был настоящим учёным и очень опытным полярником. Свердруп ушёл с кочевым племенем на юг и вернулся на «Мод» лишь в середине мая 1920 года, собрав бесценный этнографический материал.

В целом вторая зимовка прошла без серьёзных происшествий. В июле лёд вскрылся, и «Мод» спокойно дошла до Номе на Аляске. В августе Амундсен поставил «Мод» на прикол в Номе. Он хотел подремонтировать судно (ему крепко досталось от льдов, хотя заметных повреждений обнаружено не было), подлечиться сам (Руала доставало сердце), пополнить запасы и просто отдохнуть.

В Номе на берег сошли ещё четыре члена экипажа, которые решили прекратить своё участие в экспедиции. На судне остались лишь Амундсен, Свердруп, Вистинг и Олонкин – маловато даже для такого небольшого корабля, как исследовательская шхуна «Мод».

73. Четвёрка отважных

Команда сократилась более чем вдвое, но Амундсен не переживал – все, кто остался, были людьми опытными и смелыми. В случае необходимости они бы справились с любой неприятностью.

А неприятности не заставили себя ждать. Дойдя до мыса Сердце-Камень, «Мод» напоролась на подводную скалу и повредила ходовой винт. Пришлось здесь зазимовать в третий раз. Льдом судно выдавило на берег. Амундсен переживал, что команда из четырёх человек не сможет снять «Мод» с мели весной, но снова обошлось. Тающий лёд сам вынес шхуну на воду.

Всю зиму рядом с кораблём стояли три чукотские яранги. С их обитателями Амундсен и его команда подружились настолько, что чукчи, планировавшие переселиться в другие, более богатые рыбой и тюленем места, отказались это делать. Более того, когда зимовка закончилась, Амундсен вдруг подумал – а почему бы ни пополнить команду этими славными людьми. Предложил пятерым чукчам войти в состав экспедиции. И в ответ услышал тронувшие его слова: «Куда пойдёшь ты, туда пойдём и мы».

Когда третья зимовка закончилась, Амундсен объявил, что намерен отвести «Мод» в Сиэтл на ремонт. И предложил чукчам – уже членам команды отправиться с ними в Америку. Все тут же согласились. Но один из них по имени Какот попросил разрешения навестить маленькую дочь, которую после смерти матери воспитывали родственники из соседнего племени. Руал, конечно, отпустил мужчину. И тот через некоторое время принёс на «Мод» крохотный сверток – полумёртвую от голода пятилетнюю девочку. По дороге в Сиэтл «Мод» зашла в факторию австралийского промышленника Карпендаля. И на борт «Мод» взяли ещё одну девятилетнюю девочку-чукчу.

74. Сиэтл

Огромный Сиэтл оказал на чукчей ошеломляющее впечатление. Все пятеро оказались отличными работниками – исполнительными, обязательными и очень трудолюбивыми. Амундсена они просто боготворили. Но прошло некоторое время и двое из пяти запросились обратно домой. Сиэтл угнетал их. Они умоляли Амундсена посадить их на пароход, идущий к берегам Сибири, откуда они могли бы добраться до своего племени.

Амундсен вошёл в их положение, выплатил зарплату и договорился с капитаном парохода, чтобы этих двоих забрали в рейс. Трое чукчей остались возле «Мод», которая была поставлена в док на ремонт.

В январе 1922 года Амундсен узнал, что норвежский стортинг ассигновал его экспедиции на «Мод» полмиллиона крон. Этот дар стал для Руала неожиданностью – он ничего и ни у кого не просил. Амундсен отправился в Европу, захватив с собой обеих девочек-чукчей. Прибыв в Осло, он устроил их в школу-интернат, в которой они проучились два года. И потом Руал беспокоился об их судьбе, стараясь облегчить их адаптацию в непривычной для чукчей европейской стране…

Получив деньги, Амундсен с огорчением обнаружил, что послевоенная инфляция сократила ценность этого дара Норвегии более чем вдвое. Но всё же материальная помощь оказалась спасительной – «Мод» была отремонтирована, запасы продовольствия пополнены. Можно было продолжать экспедицию.

75. Экспедиция прервана

Весной 1922 года Амундсен вернулся в Сиэтл на свою «Мод». И вернулся не просто так, а с двумя самолётами – «Юнкерсом», способным продержаться в воздухе до 27 часов, и небольшим аэропланом «Ориоль» производства компании «Кэртис». Оба были куплены в Нью-Йорке, в котором Руал сделал короткую остановку по дороге в Сиэтл.

Он снова поменял планы. Северный полюс больше его не интересовал. Зато интересовали исследования полярных областей при помощи самолёта. И самый амбициозный проект – достичь Северного полюса по воздуху.

«Кэртис» был установлен в полуразобранном виде на палубе «Мод». И экспедиция возобновилась. 1 июня 1922 года шхуна вышла в открытое море. Её оснащение позволяло 9 членам экипажа провести без пополнения припасов… семь зимовок!

План был следующим. «Мод» надлежало дойти до Номе и вмёрзнуть там в лёд. И в течение дрейфа мимо полюса обследовать весь регион с самолёта – рядом с судном Амундсен планировал расчистить взлётную полосу.

«Мод» зазимовала в Номе, а Амундсен хлопотал над самолётом, который нужно было привести в надлежащее состояние (во время испытательного полёта вышло из строя шасси, которое нужно было заменить). Вернувшись в Номе, Амундсен провёл зиму со своей командой и в мае 1923 года покинул Аляску… Как оказалось позже, он фактически вышел из собственной экспедиции, которая продолжалась до 1925 года уже без Амундсена.

Что же произошло? Руал угодил в лапы мошенника.

76. Мошенничество и предательство

С голландским предпринимателем Хаммером Амундсен познакомился через норвежского консула ещё в конце 1921 года. Хаммер вызвался представлять интересы Руала перед авиационными компаниями – Амундсена как раз интересовали гидросамолёты для полярных исследований. Причём, Хаммер настолько вошёл в доверие Руала, что Амундсен, по сути, вручил ему все свои деньги, дав право распоряжаться ими без особых согласований.

Мало того, что Хаммер оказался мошенником, который прикарманил большую часть средств Амундсена. Он ещё оказался и неисправимым вруном. Руководству компаний он заявлял, что Амундсен давно совершает полёты над Северным Ледовитым океаном и даже побывал на Северном полюсе.

Хаммер фигура незаметная, на него никто не обратил внимания. А вот репутация Амундсена после таких заявлений была испорчена. С Хаммером пришлось расстаться…

Но затем полыхнул ещё один скандал, разоривший и ужасно огорчивший Амундсена. Против Руала выступил самый близкий ему человек – старший брат Леон Амундсен.

Много лет Леон полностью распоряжался всеми делами Руала. Он вёл учёт доходов и оплачивал долги, брал ссуды на имя брата, выплачивал налоги. И вдруг – заявление в суд. Руал должен Леону 100 тысяч крон.

И это было правдой – должен. Но с любой проблемой можно было разобраться. Леон же потребовал от Руала немедленной выплаты задолженности. И это было возможно только одним способом – продать дом в Бунне-фьорде, оставив Руала не только без гроша, но ещё и без своего гнезда.

77. Банкрот

Руал расценил действия Леона, как низкое и подлое предательство. А как ещё можно было расценить целый поток лжи, обрушившийся на Амундсена?

Дело дошло до суда. Скрывавший бухгалтерские книги Леон был вынужден представить их суду, а потом и конкурсной комиссии, назначенной после объявления Амундсена банкротом. Дом был сохранён, но на счетах Руала не осталось ни кроны. Он был полностью разорён. О возвращении на «Мод» не могло быть и речи. Более того, решением суда в августе 1925 года экспедиция была прервана, а судно продано за долги Компании Гудзонова залива.

Это был настоящий крах. Причём, крах не только коммерческий, но и личный – Амундсен лишился помощника, друга, ближайшего родственника. И переживал это, как катастрофу.

На Амундсена обрушилась вся норвежская пресса. Ещё недавно национальный герой в одночасье превратился едва ли ни в монстра. Сомнению было подвергнуто всё. Припомнили и двух девочек-чукчей, которых Руал привёз в Норвегию и заботился об их обучении и воспитании.

Его положение усугублялось тем, что, разобидевшись на весь мир, Амундсен заперся в своём доме и не пускал на порог никого, в том числе, разумеется, и журналистов. Эти тяжкие испытания изменили характер Руала. Он стал раздражительным, грубым, несносным. Его мучила мысль, что его экспедиция, отнявшая столько сил, по сути, им брошена. И Руал не может позаботиться о своих товарищах.

78. Линкольн Элсворт

Осенью 1924 года Амундсен отправился в Америку. Нужно было зарабатывать (хотя бы на жизнь). А его беспрестанно приглашали на чтение лекций.

Вынужденное безделье пошло на пользу. Амундсен задумал очередную полярную экспедицию… Да, на Северный полюс. Но не на самолёте – для этого самолёты слишком ненадёжны, и им требуется взлётно-посадочная полоса. На дирижабле. На аппарате легче воздуха, обладающем способностью взлетать и садиться вертикально. Очень надёжном, безопасном, хотя и тихоходном летательном аппарате, возможности которого для полярных исследований просто неоценимы. Отныне никаких длительных зимовок! Полёт к полюсу можно осуществить в считанные сутки…

Руал вернулся в Нью-Йорк из лекционной поездки по Штатам. Денег были жалкие крохи. На волне скандала Амундсена никто не хотел слушать. Газеты платили и того меньше. Руал сидел в номере отеля «Вильдорф Астория», в отчаянии обхватив голову… И тут зазвонил телефон.

– Мы знакомы, – сказал голос в трубке. – Мы встречались во время войны во Франции.

– И что? – буркнул Амундсен.

– Я – Элсворт. Очень интересуюсь полярными исследованиями и, полагаю, могу предоставить вам средства для новой экспедиции.

Сердце Амундсена оборвалось. Это был он – счастливый случай…

Случай, в самом деле, оказался очень счастливым. Судьба вывела Руала на нового друга, очень богатого человека, компаньона, мецената, соратника по будущей экспедиции. Линкольн Элсворт, баловень судьбы, который умел пристроить свои миллионы самым лучшим образом – так, чтобы деньги работали на благо всего человечества.

79. Полёт к Северному полюсу

Без лишних разговоров Элсворт перевёл на счёт Амундсена 85 тысяч долларов. Деньги баснословные и совершенно необходимые для реализации только что придуманного совместного проекта. Амундсен и Элсворт полетят к Северному полюсу на двух гидропланах. Не одни, разумеется, а в сопровождении надёжных людей.

Новый проект стал для Амундсена, что заряд доброго пороха для ракеты. Он развил такую бурную деятельность, что уже 4 мая 1925 года на Западном Шпицбергене, на небольшом островке архипелага Свальбард, у бухты Кингс-Бей на воде покачивались два полностью снаряжённых гидроплана «Дорнье». Вся экспедиция включала шесть человек – по трое на каждый самолёт. Командирами самолётов были Амундсен и Элсворт, пилотами Рисер-Ларсен и Дитриксон, механиками Омдаль и Фейхт.

На «большом совете» перед полётом Рисер-Ларсен сообщил сенсационную новость – правительство Италии намерено продать… один из дирижаблей Нобиле. Стоимость – 400 тысяч крон. Элсворт тут же заявил, что купит аппарат. И через год они полетят к полюсу уже на дирижабле. А пока… надо лететь самолётами.

Преисполненные оптимизма авиаторы 21 мая 1925 года завели моторы и взлетели. На борту каждой машины было на 2600 километров горючего. Плюс необходимое оснащение и продовольствие на случай аварии.

Как в воду глядели. Причём, в буквальном смысле – заметив в 1000 километрах от точки взлёта (на 88-м градусе северной широты, то есть всего в 2 градусах от полюса) чистую воду, гидропланы снизились, чтобы можно было осмотреться. При этом один из моторов гидроплана Элсворта (на машинах было по два двигателя – впереди и позади мотогондолы) стал чихать. Потребовалась срочная посадка на воду.

80. Авария

Обе машины сели благополучно, хотя самолёт Амундсена ударился носом о льдину, но при этом успел погасить скорость. Принялись осматривать гидропланы – мотор машины Элсворта был безнадёжно испорчен.

Затем другая напасть – полынья стала стремительно замерзать. Шесть часов члены экспедиции вытаскивали машину Амундсена из воды. И… справились. Самолёт Элсворта был освобождён от снаряжения и припасов и брошен.

Что было в активе? Один самолёт, минимум снаряжения и запасы продовольствия на три недели полноценного пайка. 1000 километров до Шпицбергена, причём, не исключены большие промоины, которые пешком не преодолеть. И один исправный самолёт, который может и не поднять шестерых.

Может или не может – рассуждать не стали. Обустроили ночлег. И принялись за расчистку взлётной полосы. По расчётам для вдвое перегруженного «Дорнье» нужна была полоса длиной в полтора километра. За 24 дня (!) каторжной работы удалось расчистить только полкилометра, перелопатив около 500 тонн льда. Дальше шёл присыпанный снегом наклонный торос, промоина, плоская льдина длиной в 150 метров и… четырёхметровая вертикальная стена, убрать которую полярники не могли.

Работали с раннего утра и до темноты. При этом экономили продовольствие. Выходило по 255 граммов на человека. Утром и вечером по кружке горячей воды с распущенным в нём «квадратиком» шоколада и по три галеты. В обед – жидкое варево из пеммикана. Не густо…

81. Он вернулся!

Во время коротких передышек команда производила замеры глубины, причем, делала это оригинальным способом – по эху от взорванной в лунке шашки, улавливаемому микрофоном в соседней лунке, и по секундомеру. Результат оказался впечатляющим – под ледяным полем, на котором стоял самолёт, было около 3 километров океанской глубины…

15 июня работы были закончены. Со вмёрзшего неисправного самолёта забрали остатки оборудования, которое могло пригодиться в обратном полёте. Набились в кабину рабочего «Дорнье». В последний раз посмотрели на брошенный гидроплан. Запустили и прогрели моторы. Затем пилот Рисер-Ларсен дал газ.

Самолёт тяжело пробежал первые 500 метров полосы, подпрыгнул на торосе и, перемахнув промоину, опустился на льдину. Приближалась вертикальная стена. Самолёт не взлетал. Все напряжённо смотрели вперёд. Если гидроплан разобьётся, то выживших ждёт мучительная смерть. Лучше уж сразу.

Самолёт тяжело взлетел, чиркнув по торосу поплавками-лыжами. Пилот медленно стал набирать высоту.

Сразу вопрос – правильно ли они летят? Вопрос второй – хватит ли горючего? Когда топлива в измерительной трубке осталось на полчаса, на горизонте показалась чистая вода и… очертания островов Свальбарда.

Но радоваться было ещё рано. Самолет не дотягивал до чистой воды. Посадка на лёд при таком перегрузе была сравни самоубийству. Моторы остановились, когда до кромки льда была добрая сотня метров. Но… приводнились. И уже тут, на воде, обнялись. Выжили…

А Америка и Норвегия уже простились с доблестным Амундсеном. Все были уверены, что он и Элсворт погибли.

82. Дирижабль

Возвращение в Осло 4 июля 1925 года было триумфальным. Какой банкрот, боже мой? Снова национальный герой! На улицы города вывалило всё население. Множество людей съехалось со всей Норвегии. Амундсена подхватили на руки, качали, обнимали, целовали (чего он, к слову, терпеть не мог). И Руал от нахлынувших чувств тихонько ругался и… плакал. В первый раз норвежцы видели слёзы на глазах этого сурового, мужественного человека. В первый и – в последний.

Когда Амундсен сообщил норвежцам, что собирается на следующий год лететь к полюсу на дирижабле, его слова были восприняты, как откровение. Уже никто не сомневался – сказал, значит полетит. И о деньгах никто не спрашивал. Амундсен снова был свободен от каких-либо финансовых обязательств перед норвежцами. У него был друг и меценат – Линкольн Элсворт.

Переговоры о приобретении дирижабля были начаты сразу по возвращению Амундсена и пяти его товарищей в Осло. По телеграмме из Рима в Норвегию приехал Умберто Нобиле. Оказалось, что он наделён полномочиями вести переговоры от имени правительства Италии.

И тут Нобиле передал неожиданное предложение Муссолини. Диктатор готов… подарить дирижабль, если экспедиция пройдёт под итальянским флагом. Амундсен и Элсворт отказались. Тогда Нобиле озвучил цену – 25 тысяч долларов, при том, что он был построен два года назад за 20 тысяч фунтов стерлингов и находился в хорошем состоянии.

Элсворт ликовал – дирижабль обходился вчетверо дешевле того, что он готов был за него заплатить.