Текст книги "Четки памяти. Станислав Мисаковский и его тайна. XX век в историях родственников поэта"

Ксения и Владимир. Голод в Гудермесе

В Гудермесе жили преимущественно русские, но вокруг – совсем не дружелюбные чеченцы, еще помнившие Кавказскую войну. Село, только в 1929 году преобразованное в рабочий поселок, окружал красивый пейзаж. Но в лес или в горы идти было опасно, вооруженные чеченцы могли зарезать чужака, вступившего на их землю.

Днем Гудермес выглядел тихим поселком, на улицах чеченцы и русские вели себя корректно, но, когда наступали сумерки, ситуация стремительно менялась, здесь и там слышались выстрелы, иногда раздавались страшные крики.

В поселке постоянно дислоцировалась воинская часть, кроме того, на железнодорожных путях круглосуточно дежурил бронепоезд. Иногда по ночам между чеченцами и красноармейцами начиналась перестрелка.

Машин у скорой помощи не было – на вызовы Борис и его коллеги ездили на лошадях. Иногда только так можно было добраться в удаленные аулы. Из-за неспокойной ситуации на скорой помощи работали только мужчины.

Время было тяжелое. Осенью 1929 года партия решила перейти к сплошной коллективизации. Под раскулачивание и ссылку попало более двух миллионов квалифицированных крестьян. Качество рабочей силы резко упало, некому было полоть и собирать даже уже выращенный на колхозных полях урожай. При этом за хищение колхозной собственности по так называемому «закону о трех колосках» можно было получить 10 лет или даже расстрел. В рамках «заготовки посевных материалов» для колхозов у жителей станиц отбирали не только посевное зерно, но и другие продукты питания, что обернулось массовой гибелью людей от голода.

Великий голод охватил Украину, Поволжье и Северный Кавказ. Бориса и Ксению спасала работа и положенные за нее продуктовые карточки. Так что Ксения смогла приютить приехавшего в 1931 году из разоренного гнезда в селе Нововознесенское младшего брата Володю.

На мальчика карточка не полагалась, так что медикам приходилось на всех растягивать свой паек – по 200 грамм хлеба на человека в сутки. Зато удалось пристроить Володю в школу, где учащимся выдавали горячую еду. Стало легче, хотя это и не решало проблему ухудшающегося снабжения продовольствием.

В Гудермес приезжали цепляющиеся за товарные поезда, бегущие от голода люди. Они спрыгивали и расходились по поселку. Одеты были в лохмотья, рваные и грязные куртки, брюки, рубашки. У них не было денег и ценных вещей. Самые сильные ехали дальше, вплоть до Каспийского моря, но и там их ждала смерть – голод охватил уже весь Северный Кавказ. Мучительные картины тех лет навсегда остались в памяти Станислава Мисаковского: в Гудермесе голодающие бродили по улочкам, рылись в мусорных баках. Некоторые больше не могли говорить, только смотрели умоляюще и стонали. Останавливались в придорожных канавах, ложились отдыхать, но силы не приходили, а под палящим солнцем люди ослабевали еще больше. Многие остались там навсегда.

Впервые Володя своими глазами увидел смерть от голода. Это было жуткое зрелище. Тела распухали, опухшие лица походили на огромные тыквы. Люди лежали без движения, смерть наступала медленно. Кружили мухи, насекомые садились на набухшие губы, заползали в глаза и уши. Умирающие не имели сил их отогнать, судорожно шевелили губами и тихо стонали. Вокруг царил жуткий запах.

Володю удивляло только одно: почему это никого не интересует? Почему не отдадут приказ помочь и спасти? Ведь они такие же люди, как и все остальные!

Впроголодь жила и семья Ксении. Володя тоже рылся в мусорных баках, но мало что мог там найти. Часто ходил по ярмарочной площади, пытаясь найти гнилой картофель или завалявшуюся морковку.

Однажды, бродя по рынку, Володя увидел вдавленную в песок надгрызенную грушу. Поднял, но не успел съесть – получил удар в правый глаз. Настолько сильный, что упал на землю без сознания. Когда очнулся, груши уже не было. Дома Ксения обработала рану и наложила повязку.

На талоны в школе Володя мог получить тарелку жидкого супа и ломтик хлеба. От голода стал их подделывать. Вставал в очередь по два раза и каждый раз боялся, что его разоблачат. Только потом понял, что выдававшая еду повариха все видела, но делала вид, что не замечает.

В 1933 году жизнь начала постепенно улучшаться. Прекратили прибывать волны голодающих с Украины и Кубани, улучшилось снабжение. Володя хорошо закончил седьмой класс.

Характеристика

ученика VII класса Гудермесской десятилетней школы

Демьянок Владимир Феофанович, 15 лет, украинец. Живет у сестры-акушерки, которая зарабатывает 130 рублей в месяц. Ее семья состоит из 3 человек. Жилищные условия нормальные. Материально незащищен.

Выполняет ряд общественных работ: является руководителем учебно-производственного отдела студенческого комитета, членом редакционной коллегии. Лидер в науке. В комсомоле не состоит.

Академическая успеваемость за 1932/33 учебный год: поведение – очень хорошо, история – очень хорошо, русский язык устный – очень хорошо, русский язык письменный – очень хорошо, алгебра – хорошо, геометрия – хорошо, физика – хорошо, химия – хорошо, природоведение – хорошо, география – хорошо, немецкий язык – хорошо, чеченский язык – хорошо, музыка – достаточно, практические занятия – хорошо.

Отсутствовал – 3 дня (18 часов), опозданий – 2.

Хорошо развит, много читает, способный и прилежный.

Решение руководства школы: перевести в VIII класс.

Круглый штамп с надписью: «Северо-Кавказские железные дороги Государственная Гудермесская школа им. Маркова, СССР, Народный Комиссариат просвещения».

Начальник железнодорожной школы на станции Гудермес

(подпись)

После окончания восьмого класса в 1934 году Владимир отправился в Ставрополь к отцу.

Чечня. Похищение ребенка

Несмотря на трудности, жизнь продолжалась. В 1931 году у Бориса и Ксении родился сын Игорь, который через год умер от дизентерии. 1 мая 1933 года родилась дочь Ия.

Семья жила на окраине Гудермеса, снимая комнату в частном доме. Однажды Борис пришёл домой и сел обедать. Ия играла на виду в песке у крыльца и вдруг неожиданно пропала. Борис выскочил во двор – девочки нет. Прохожая сказала, что видела, как мужчина в бурке понёс в горы светловолосого ребёнка. Отец бросился бежать за похитителем босиком. Сбив в кровь ноги, дед догнал тяжелогруженого преступника. Тот остановился и закричал: «Всё, теперь ребёнок мой. Не отдам». Посадил Ию на землю и выхватил кинжал.

Силы были неравны, у Бориса не было никакого оружия. Но чеченец неожиданно узнал соперника и вопросительно сказал: «Доктор? Забирай скорее ребёнка и уходи. Иначе прирежу».

Спас случай. Как-то Бориса вызвали в аул к женщине, которая не могла разродиться. Дорог не было, захватив медицинскую сумку, поехал на лошади. Хотел осмотреть больную, но муж закричал: «Нельзя! Зарежу!» Борис позвал за отцом роженицы. Пришли отец и брат. Объяснил, что без медицинской помощи женщина протянет недолго – истечёт кровью. Предложил отогнать жителей и запереть мужа в хлеву – иначе работать не будет.

Успешно помог – родился мальчик. Борис стал лучшим другом, его неделю не отпускали – пили и гуляли на радостях, что все обошлось. Это был уже десятый ребёнок в семье, но мужу было мало. Он решил еще украсть русскую девочку, чтобы разбавить кровь.

… Первым же поездом освобожденную Ию с матерью отправили к дедушке в Ставрополь. А отец подал заявление об увольнении. Специалистов не хватало, отпускать не хотели. В конце концов, Борису удалось перевестись в Камышин, куда и забрал семью. В Камышине родились еще две дочери – Римма и Светлана.

В годы террора

Феофан Феофанович Демьянок учил детей – как можно дальше держаться от политики. Эти наставления помогли им выжить в годы Большого террора, обрушившегося на страну после коллективизации.

1 декабря 1934 года в Смольном был убит член политбюро ЦК ВКП(б), руководитель Ленинградской партийной организации Сергей Киров. Современные историки склоняются к версии убийцы-одиночки – проводивший коллективизацию в Западной Сибири и с тех пор имевший наган Николаев в своих дневниках писал, что таким образом хочет отомстить советской власти за предательство идеалов Октябрьской революции. Но Сталина такая версия не устроила, он возложил вину за подготовку убийства на своих недавних соратников: Зиновьева, Рыкова, Каменева и Бухарина – и начал массовые репрессии. Через несколько недель после убийства Кирова волна репрессий докатилась до Северного Кавказа.

Ничего не подозревая, студент первого курса Владимир Демьянок пошел на занятия в Ставропольский зоотехнический институт (ныне «Ставропольский государственный аграрный университет»). Студенты заняли свои места в аудитории в ожидании лектора, но вместо него в зал ворвались два вооруженных сотрудника НКВД. Приказали оставить вещи на месте, а самим перейти в актовый зал.

В Большом зале, из которого заранее вынесли всю мебель, собрали студентов, сотрудников и преподавателей. Вооруженные солдаты блокировали все выходы. В зале, где собрались несколько тысяч человек, стояла тишина, все ожидали худшего, некоторые молились.

Вошли два офицера. Один объявил, что в Советском Союзе обнаружили разветвленную сеть заговорщиков, поддерживаемых из-за рубежа. Враги проводят разведку, осуществляют диверсии, стремятся свергнуть советскую власть, готовят покушения на жизнь видных активистов, партийных и государственных деятелей. «Партия и правительство не колеблясь используют насилие, чтобы предотвратить дальнейшую враждебную деятельность предателей. Ряды строителей социалистического государства должны быть чисты!» – заявил офицер.

Ставропольский государственный аграрный университет. 2022 г.

Второй достал из полевой сумки список и стал вызывать людей. Обреченные проталкивались сквозь плотно стоящую толпу и их выводили в коридор. Оставшиеся, чувствуя себя ни живыми, ни мертвыми, ожидали своей очереди. Затаив дыхание, Владимир считал жертв и тут услышал фамилию своего друга: «Сергей Яковлев!». Стоявший рядом с ним Сергей машинально сжал руку Володи и шатающейся походкой старика вышел в коридор. Показалось, что за эти секунды друг постарел на тридцать лет. Владимир Демьянок, ставший впоследствии польским поэтом Станиславом Мисаковским, в своей последней книге писал: «Ужас, который испытал, сопровождал еще долго. А в самые трудные моменты жизни ощущал прощальное пожатие Яковлева на своей руке».

Около двадцати студентов и два профессора покинули зал, и больше о них не слышали. После ухода сотрудников НКВД из группы профессоров вышел директор Ян Янович Вирс и дрожащим голосом сказал: «В связи со сложившимися обстоятельствами уроков сегодня не будет. Пожалуйста, возвращайтесь домой. Завтра занятия пройдут нормально».

Аналогичные мероприятия прошли в Ставропольском педагогическом институте, где училась Нина, и Горно-металлургическом институте во Владикавказе, где получал образование Борис. Но тему арестов не обсуждали ни в семье, ни в институте. Про исчезнувших никто вслух не вспоминал. Володя и до этого был осторожен в разговорах, не сомневался в невиновности друга, который никогда не говорил с ним на политические темы, но все равно боялся второй волны арестов. Сергей под пытками мог сказать о нем что-то не то. А Владимир и так боялся, так как при поступлении скрыл, что он сын спецпереселенца.

Впрочем, о его происхождении в НКВД и так знали. Как и все о нем самом, в чем Владимир смог лично убедиться. В 1938 году, учась на четвертом курсе, познакомился на танцах с симпатичной девушкой Аллой. Однажды она пригласила его зайти к ней в семь вечера домой. Смелые эротические ожидания обманули Владимира – Алла открыла дверь, но в квартире его ждал сорокалетний сотрудник НКВД, предложивший подписать бумаги о сотрудничестве. Владимир отказался доносить на друзей, хотя сотрудник намекал, что у сына спецпереселенца могут появиться проблемы, и рассказывал детали, которые знали только близкие товарищи. Стало ясно, что с ними тоже проводят тайные встречи.

Ставрополь. Здание НКВД (Гестапо во время оккупации). 1942 г. Фото из краеведческого музея..

Ситуация сложная, выгнать из института могут не только его, но и Бориса с Ниной, которые тоже скрыли наличие отца «спецпереселенца». И посоветоваться не с кем – сотрудник строго предупредил о суровых последствиях огласки встречи. На беседы в эту квартиру его вызывали еще пару раз, что-то отвечать приходилось, но бумаги Владимир так и не подписал. А Алла сразу исчезла из его жизни – видимо, стала искать другого кандидата.

Станислав Мисаковский – первые стихи

После попытки похищения ребенка Ксения с Ией приехали к Феофану Феофановичу в Ставрополь. Там уже находился и самый младший брат Ксении Владимир, который стал Ие любимым старшим братом. Ия вспоминала, как дядя Володя укладывал ее спать, читал сказки и стихи, под которые маленькая девочка засыпала. Носил ее на плечах через весь город в парк на танцы, там развлекал девочку и возился с ней, как со своим ребенком.

Отмечала его доброту, любознательность и любовь к книгам. Будущий поэт отлично рисовал, где-то до сих пор хранятся его почти профессиональные зарисовки, сделанные карандашом.

Еще одна особенность – любовь Владимира к разбушевавшейся стихии. С детства его интересовали атмосферные явления. В селе Нововознесенское в грозовые ночи сидел у окна до рассвета, чтобы не пропустить ни одной молнии. Наблюдал за любой бурей, независимо от того, где находился: дома, в лесу, в поле или в дороге. Собирал народные приметы. Знал типы облаков – какие принесут грозу, проливные дожди или град, а какие сами без следа растворятся в небе.

Наблюдения продолжились в Ставрополе. Когда начиналась гроза, сверкали молнии, лил дождь, Владимир поднимался на крышу, чтобы любоваться буйством непогоды. Мать ругалась, на следующий день начинало болеть застуженное еще в детстве колено, которое, жалея любимого дядю, гладила маленькая Ия. Но в следующий раз, когда начиналась гроза, Володя опять лез на крышу.

Феофан Феофанович советовал после окончания школы пойти в медицинский, но Владимира тянуло к изучению погоды, и он подал документы в тогда единственный в СССР Институт метеорологии и океанологии в Москве. Экзамены сдал на пятерки, но в институт все равно не зачислили. Видимо, сказалось классовое происхождение. Пришлось поступать в Ставропольский зоотехнический институт – в регионах не так внимательно контролировали анкеты абитуриентов. Но любовь к метеорологии не прошла – в Ставрополе Владимир познакомился с сотрудниками метеостанции и даже готовил научную работу о факторах, влияющих на точность прогноза погоды.

Ставропольский НИИ животноводства и кормопроизводства. 2022 г.

Тогда же Владимир начал тайно писать прозу и стихи, но никому не показывал, опасаясь, что произведения попадут не туда, куда надо. Для публикации Володя написал несколько патриотических стихов и отправил в газету «Ростовская правда». Получил положительный отзыв из редакции, но с замечанием, что в строке «На полях родной России тарахтят тракторы» есть намек на национализм. Есть единый и неделимый Советский Союз, и нельзя прославлять одну из республик, так как это подрывает равенство народов.

В конце концов, одно из его произведений в 1936 году опубликовали, но это было совсем не то, что хотел Владимир. Поэт не обрадовался, не стал показывать публикацию даже родным и больше ничего не посылал в газету.

Стал писать для себя, «в стол», по ночам. Это замечала только мать Анастасия Васильевна, но в дела сына не лезла.

В 1939 году Владимир получил диплом с отличием об окончании института и как лучший выпускник курса смог выбрать место работы в Ставрополе, в отделе оперативной статистики Всероссийского НИИ овцеводства и козоводства (предшественник Государственного научного учреждения Ставропольского НИИ животноводства и кормопроизводства).

Чтобы скрыть связь с репрессированным отцом, старшая сестра Евгения изменила отчество на Федоровна, а выйдя замуж за Евгения Гомоза, – и фамилию. Вслед за мужем – военным ветеринаром – часто переезжала на его новые места службы. Первый сын Вячеслав родился в 1933 году в Каховке, второй, Вольдемар, – в 1937 году в Белоруссии.

Сестра Ксения с мужем Борисом перебрались в Камышин на Волге, где в 1937 году у них родилась дочь Римма, а в 1939-м – Света. Третья сестра Нина после окончания Ставропольского педагогического института получила работу в Комсомольске-на-Амуре, где вышла замуж за учителя Владимира Мартынова, выходца из старой казачьей семьи. Брат Борис после окончания учебы во Владикавказе остался там работать.

Началась Вторая мировая война. Международная обстановка становилась все сложней, будущее представлялось мрачным. Весной 1940 года на военную службу призвали старшего брата Анатолия. С сильно сдавшими родителями остался только младший сын Владимир.

Братья Демьянок: Владимир, Борис и Анатолий

Тревожная атмосфера нашла отражение в его новых, так никогда и не опубликованных стихах. Страна стояла на пороге большой войны. В воинских частях ощущалась острая нехватка офицерского состава, и многих выпускников ВУЗов стали призывать на офицерские курсы. Не избежал этой участи и Владимир Демьянок, которого призвали в 1940 году.

Стихи Владимир хранил на чердаке, а перед отъездом из Ставрополя свернул рукописи в рулон, засунул в трубу, закупорил для герметизации края и закопал в подвале. Возможно, первые стихи польского классика до сих пор лежат в ставропольской земле, но, скорее всего, их уничтожили при сносе дома Феофана Феофановича.

Война

Дети Ксении и война

Когда началась война, моего деда Метлина Бориса Александровича назначили начальником госпиталя в Камышине, расположенного в здании школы из красного кирпича на берегу Волги. Как вспоминала его старшая дочь Ия Борисовна, он сутками не уходил с работы. Три раза в день Ия носила в госпиталь еду. Пока отец обедал, восьмилетняя девочка проходила в палаты, раздавала папиросы. Строго выполняла указание – ничего не брать у раненых, но однажды не заметила, как соскучившиеся по детям бойцы положили ей в карман кусочек сахара. За что и получила взбучку от отца.

Борис не хотел отсиживаться в тылу, подал заявление и добровольцем ушёл на фронт. Провожали всей семьей. Жена Ксения и дочери Ия и Римма, моя будущая мать, махали на пристани уходящему пароходу.

Фронт приближался к Камышину, начались бомбёжки. Как-то Ксения пошла на рынок за продуктами с детьми. Прилетел немецкий бомбардировщик. Хотя на рынке не было ни одного взрослого мужчины, самолет снизился, сбросил бомбу и на бреющем полёте стал стрелять из пулемёта. Мать толкнула детей под телегу и легла сверху. Ия получила небольшое ранение – до сих пор остался на бедре след от осколка. А в ночных кошмарах снятся глаза немецкого лётчика, которые она увидела в тот день.

Жить становилось всё труднее. Решили перебраться в Ставрополь, переименованный в 1935 году в Ворошиловск, где у родителей Ксении осталась младшая дочь Света. Это было нелегко – дороги постоянно бомбили. Ночью восстанавливали пути, проходила пара эшелонов, а потом опять начинался налёт. Вагоны были забиты – люди стояли даже в проходах между полками. Поезд шел так медленно, что можно было спрыгнуть, а потом догнать на ходу. Потом совсем встал – дальнейший путь был разбит.

На западе сплошное черно-огненное зарево. Началась паника – наши части отступают. Народ стал разбегаться, все ждали немецких танков. Прятаться негде – ни деревца, все как на ладони. Ксения сильно болела, дочери Римме было четыре года, так что далеко идти они не могли.

Появились три орудийных расчета – люди и лошади тащили пушки. Мама стала умолять о помощи. Первые два расчёта прошли мимо. Перед третьим она встала на колени. Молодой лейтенант, судя по акценту, белорус, явно нарушая устав, махнул рукой, и солдаты подняли Ию и Римму на повозки с орудием. Ксения побежала рядом.

Расчет остановился на небольшой возвышенности, где бойцы стали закапывать орудия и готовиться к бою. Лошадь сломала ногу, её пристрелили, что сильно расстроило детей. Через час появились немецкие танки, но семью успели пересадить в машину, которая привезла снаряды, и отправили обратно в Камышин.

В мае 1942 года под Харьковом без вести пропал на фронте отец, и о том, что он оказался в плену дети узнали только после войны. Летом немцы начали наступление на Сталинград. Камышин стал прифронтовым городом, его постоянно бомбили, но дети не понимали опасности. Самое яркое воспоминание детства у Риммы – вышла к калитке и смотрит на бегущего по другой стороне улицы мужчину. Взрыв бомбы – он продолжает бежать, но уже без головы.

Бомбежка переправы на Волге. 1942. Фото из архива ТАСС

Ия вспомнила случай, когда мать попросила присмотреть за сестрой, а сама пошла за продуктами на рынок. Квартира была недалеко от речного порта, девочки остались стоять на набережной. Было оживленно, у каждой пристани стояли пароходы с ранеными, рядом с девочками баржа с солдатами.

Пролетел немецкий самолет-разведчик, потом начался налет. В баржу попала бомба, люди посыпались в воду. Девочки ничего не понимали, не прятались, а просто смотрели на удивительную картину поднимавшихся после взрывов столбов воды, обнажающих дно реки.

Самолет отбомбился, развернулся и начал стрелять из пулемёта по пытающимся спастись людям. На берег вылез мокрый конопатый солдат и сказал на украинском: «Диты, где же ваша мата?». Затолкал под какие-то бочки, прикрыл и лёг сам. Когда самолет пролетел, вытащил детей, потряс: «Живи?» – и передал прибежавшей матери.

Вокруг трупы убитых, крики раненых, которых грузили на быстро появившиеся носилки. Девочки отделались легко – ободранным боком Риммы и потерянным школьным портфелем Ии.

Поздней осенью удалось эвакуироваться. Погрузились на плавучую пристань и поплыли в сторону Куйбышева. Тянувший пристань катер подорвался на мине, прислали новый. В итоге удалось добраться до Куйбышева, на грузовике доставили семью на железнодорожную станцию и отправили в Среднюю Азию.