Текст книги "Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел"

Н.Н. Покровский
Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел

© С.В. Куликов. Сост., вступ. статья, комментарии, 2015

© Д.Н. Шилов. Статьи «Археографическое послесловие» и «От священника до министра: краткие заметки из семейной истории Покровских», 2015

© ООО «Новое литературное обозрение». Оформление, 2015

Ученый во власти. Н.Н. Покровский – государственный деятель и мемуарист

Некоторые государственные деятели Российской империи малоизвестны, а то и вовсе забыты лишь потому, что пик их карьеры пришелся на канун Февральской революции 1917 г., отбросившей густую тень на предыдущую эпоху. Один из них – Николай Николаевич Покровский, в 1916 – начале 1917 г. последовательно занимавший посты государственного контролера и последнего министра иностранных дел Российской империи[1]1
  Полный служебный формуляр Н.Н. Покровского см.: Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. Главы высших и центральных учреждений (1802–1917): Биобиблиографич. справочник. СПб., 2001. С. 529–531. Покровскому как министру иностранных дел посвящена только одна статья: Морозова И.М. Н.Н. Покровский (министр иностранных дел 30 ноября 1916 г. – 2 марта 1917 г.) // Дипломатический вестник. 2001. № 12. С. 192–197.


[Закрыть]. Личность Н.Н. Покровского, однако, интересна и даже уникальна прежде всего тем, что из всех министров предреволюционного периода, отмеченного проводившейся либеральной оппозицией кампанией по дискредитации царского правительства, он – едва ли не единственный, кто сумел тем не менее сохранить безупречную репутацию.

В отзывах о Н.Н. Покровском современников мы находим только положительные оценки его интеллектуальных, деловых и нравственных качеств. Покровский, по воспоминаниям его многолетнего друга В.Б. Лопухина, являл собой «личность исключительно светлую, редкую по сочетанию качеств ума, души и сердца, при выдающихся способностях и исключительной просвещенности». Лопухину Покровский запомнился как «большой умница и очень талантливый», «педантически честный человек»[2]2
  Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел. СПб., 2008. С. 48, 203, 288.


[Закрыть]. Журналист Е.Н. Шелькинг подчеркивал, что Покровский отличался «здравым смыслом и проницательностью», а также «честностью»[3]3
  Шелькинг Е.Н. Ключевые фигуры российской политики в канун войны и революции // Аринштейн Л.М. Во власти хаоса: Современники о войнах и революциях 1914–1920. М., 2007. С. 293.


[Закрыть]. В марте 1916 г. императрица Александра Федоровна называла Покровского «славным» и «самым симпатичным» из либеральных сановников[4]4
  Александра Федоровна – Николаю II. 17 марта 1916 г. // Переписка Николая и Александры. М., 2013. С. 537.


[Закрыть]. Министр торговли и промышленности князь В.Н. Шаховской был «высокого мнения» о Покровском, ибо знал «его тактичность, осторожность и высокий ум»[5]5
  Шаховской В.Н. Sic transit gloria mundi. 1893–1917 гг. Париж, 1952. С. 194.


[Закрыть]. «Покровский, – вспоминал его подчиненный по Министерству иностранных дел Г.Н. Михайловский, – имел репутацию человека умного и честного, опытного бюрократа»[6]6
  Михайловский Г.Н. Записки. М., 1993. Кн. 1. С. 213.


[Закрыть]. «Покровский, – сообщал супруге 1 декабря 1916 г. депутат IV Государственной думы октябрист А.Н. Аносов, – человек очень умный, честный»[7]7
  Перлюстрационная выписка из письма депутата IV Государственной думы А.Н. Аносова В.В. Аносовой. 1 декабря 1916 г. // РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 1983. Л. 24. См. также: Васильчиков И.С. То, что мне вспомнилось… М., 2002. С. 121.


[Закрыть]. В речи, произнесенной на заседании IV Думы 14 февраля 1917 г., В.М. Пуришкевич назвал Покровского «кристально чистым и благородным»[8]8
  Выступление В.М. Пуришкевича. 14 февраля 1917 г. // Государственная дума. 1906–1917. Стенографич. отчеты. М., 1995. Т. 4. С. 242.


[Закрыть]. Французский посол Ж.М. Палеолог характеризовал Покровского как «человека осторожного, умного и трудолюбивого»[9]9
  Палеолог Ж.М. Дневник посла. М., 2003. С. 649.Ср.: Бьюкенен Д.У. Моя миссия в России: Воспоминания английского дипломата. 1910–1918. М., 2006. С. 223.


[Закрыть].

Николай Николаевич Покровский родился 27 января 1865 г. в Петербурге. Он был сыном действительного статского советника Николая Николаевича Покровского и Марии Александровны, урожденной Кушинниковой (подробнее о родословии Покровского см. с. 425–432 настоящего издания). Дед Покровского, Николай Гаврилович Покровский, служил офицером конной артиллерии и женился на Наталии Антоновне Эрдман, дочери отставного полковника армии Царства Польского, очевидно польке, во всяком случае с тех пор Покровские имели многочисленную польскую родню. Возможно, в этом одна из причин той особенности общения Покровского с окружающими, которая нашла свое выражение в поговорке «мягко стелет, да жестко спать» и которую современники, в зависимости от степени близости с ним, оценивали кто положительно, кто отрицательно. «Что было особенно ценно в Николае Николаевиче, – вспоминал В.Б. Лопухин, – это проявлявшееся им исключительное уважение к человеческой личности. Предупредительно вежлив был он со всеми и каждым, безразлично к положению, полу и возрасту. И в равной мере ко всем был благожелателен. Все, что только от него зависело, он для ближнего делал, не жалея ни хлопот, ни усилий»[10]10
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 146. Ср.: Шаховской В.Н. Указ. соч. С. 170.


[Закрыть]. «Сквозь любезность его, – описывал Покровского журналист Ю.С. Карцов, – просвечивала ирония: “Видали мы таких, как ты”. “Хитрый хохол”, – отзывался о Покровском адмирал Е.И. Алексеев»[11]11
  Карцов Ю.С. Хроника распада // Новый журнал. 1982. Кн. 148. С. 186.


[Закрыть]. Особенности поведения Покровского имели, однако, и иные причины.

Отец деда Покровского по отцу происходил из духовного звания, и, таким образом, по своему сословному происхождению Николай Николаевич являлся потомственным разночинцем. «Разночинец, – указывал писатель С.Я. Елпатьевский, – это дворянин, ушедший из своего дворянства; поповский сын, не пожелавший надеть стихаря и рясы; купец, бросивший свой прилавок; мужик, ушедший от сохи и приобщившийся к образованию; генеральский сын, чиновничий сын»[12]12
  Елпатьевский С.Я. По поводу разговоров о русской интеллигенции // Русское богатство. 1905. № 3. С. 70.


[Закрыть]. Покровский, подчеркивал итальянский дипломат Л. Альдрованди-Марескотти, не имел «ни аристократического вида, ни претензий на аристократизм»[13]13
  Альдрованди-Марескотти Л. Дипломатическая война: Воспоминания и отрывки из дневника (1914–1919 гг.). М., 1944. С. 63.


[Закрыть]. Он, справедливо писал Г.Н. Михайловский, представлял собой «сановника не из придворных или светского общества, а из трудолюбивого и малозаметного чиновничества»[14]14
  Михайловский Г.Н. Указ. соч. С. 213.


[Закрыть]. Занимаясь государственной деятельностью, Покровский едва ли не горел на службе. «Служба, вопреки столь же распространенному, сколько глубоко неверному в обобщениях и несправедливому мнению о синекурах бюрократии, была для Николая Николаевича, – по наблюдениям В.Б. Лопухина, – отнюдь не синекурою, а упорным, подчас непосильным, надрывным трудом. И отдавал Николай Николаевич этой службе все свои силы, все свое разумение и способности»[15]15
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 145.


[Закрыть]. «Для всех нас, привыкших иметь дело с петроградским бюрократическим сановным и чиновным миром, – отмечал Г.Н. Михайловский, подразумевая своих сослуживцев по Министерству иностранных дел, – Покровский, как тип чиновника, после долгой выслуги получившего видное положение, не представлял ничего нового»[16]16
  Михайловский Г.Н. Указ. соч. С. 214.


[Закрыть]. Действительно, сановник-разночинец, достигший высокого статуса своими трудами, опиравшимися на труды его предков, являл собой достаточно типичное явление в России конца XIX – начала XX столетия[17]17
  Подробнее об итогах социальной эволюции высшей царской бюрократии к началу XX в. см.: Куликов С.В. Социальный облик высшей бюрократии России накануне Февральской революции // Из глубины времен. СПб., 1995. Вып. 5. С. 3 – 46.


[Закрыть].

Сравнительная скромность сословного происхождения Покровского подтверждается и его имущественным положением – какой-либо земли, полученной по наследству, он не имел, обладая лишь небольшой приобретенной недвижимостью, которую составляли: имение Борткунишки в Ковенском уезде, под Кейданами, а также общее с крестьянами пастбище в Поневежском уезде Ковенской губернии[18]18
  Формулярный список Н.Н. Покровского // РГИА. Ф. 560. Оп. 23 (1904 г.). Д. 639. Л. 3 об., 76 об.


[Закрыть]. Жена Покровского, Екатерина Петровна Волкова, сочетавшаяся с ним браком в 1892 г. и подарившая мужу трех сыновей – Николая (1893 – не ранее 1917), Петра (1894 – не ранее 1917) и Георгия (1897 – не ранее 1917), не имела приданого в виде земли. Содержание, получаемое им на государственной службе, было для семьи Покровского единственным источником существования, более того, «служебный заработок для него являлся источником средств не только для существования его семьи в тесном смысле этого слова, т. е. жены и детей, – свидетельствовал В.Б. Лопухин, – но и для поддержания его родителей, а также матери жены, и для оказания посильной помощи, равным образом, другим близким людям. Небольшая земельная собственность в Ковенской губернии служила лишь подспорьем к заработку. Доход от нее преимущественно шел, как это обычно водилось в то время, на уплату процентов в земельный банк, в котором земля была заложена. Дело, в конце концов, сводилось к наличию собственной самоокупавшейся дачи на летнее время»[19]19
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 145.


[Закрыть].

Хотя в течение почти тридцатилетней службы Покровского главным источником существования его семьи было жалованье, он оставался абсолютно чуждым коррумпированности. Ж.М. Палеолог удивлялся тому, что за всю карьеру Покровского «его никогда не коснулась даже тень подозрения»[20]20
  Палеолог Ж.М. Указ. соч. С. 649.


[Закрыть]. Таким образом, еще одна черта, характерная для Покровского как типичного представителя бюрократической элиты Российской империи начала XX в., – принадлежность к «служилой интеллигенции» с ее культом бессребреничества[21]21
  О превращении бюрократической элиты Российской империи в «служилую интеллигенцию» см.: Куликов С.В. Российская интеллигенция и высшая царская бюрократия в нач. XX в. // Российская интеллигенция на историческом переломе. Первая треть XX в. СПб., 1996. С. 24–28.


[Закрыть].

Поведение Покровского, помимо его личных качеств, объяснялось и полученным им образованием. В августе 1884 г. он поступил на юридический факультет Московского университета (в то время семья Покровских жила в Варшаве), однако после назначения отца в Петербург, в декабре 1886 г., находясь на третьем курсе, Николай подал прошение о переводе в Петербургский университет. В отношении ректора Московского университета указывалось, что при «очень хорошем» поведении он на последних переводных экзаменах получил пятерки по всем предметам, кроме богословия (удовлетворительно), а по политэкономии – даже пять «с крестом», т. е. «с плюсом». Итак, уже на студенческой скамье определились научные приоритеты Покровского (экономические науки), повлиявшие на его дальнейшую карьеру. В мае 1888 г. Покровский получил диплом, из которого следует, что экзамены почти по всем предметам сданы им на отлично и лишь судебная медицина – на хорошо и богословие – на достаточно[22]22
  В этом абзаце приводятся сведения, почерпнутые Д.Н. Шиловым из студенческого личного дела Н.Н. Покровского (ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 25995).


[Закрыть].

За время обучения Покровского в университете был введен новый Университетский устав 1884 г., заменивший собой более либеральный Устав 1863 г., но соотношение между выпускными свидетельствами образца 1863 и 1884 гг. менялось очень медленно, поскольку новый Устав вводился постепенно, и Покровский выпускался еще по старой системе[23]23
  См.: Щетинина Г.И. Университеты в России и Устав 1884 г. М., 1976. С. 190–192.


[Закрыть]. Согласно Уставу 1863 г. выпускник обязывался в течение года представить кандидатское сочинение, в ином случае он кончал учебу лишь со званием действительного студента, а не кандидата соответствующих наук и мог поступить на государственную службу только с чином 12-го (а не 10-го) класса, что означало задержку в продвижении по лестнице чинов и в служебной карьере на несколько лет. Покровскому не потребовалось и полугода, и уже в ноябре 1888 г. он был утвержден Петербургским университетом в степени кандидата прав. Таким образом, в это время Покровский являлся молодым ученым, который, однако, отдал предпочтение не научной, а чиновничьей карьере – несомненно, по причине своей бедности. Тем не менее научная закваска, полученная Покровским в университете, проявляла себя на протяжении всей его государственной деятельности. «По каждому делу, – писал В.Б. Лопухин, – Николай Николаевич вел большую подготовительную работу, изучая прецеденты, историю вопроса, научную его трактовку, соответствующее иностранное законодательство, подбирая материал для согласования проводимой новой меры с системою соприкасавшихся с нею законоположений»[24]24
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 144.


[Закрыть].

Покровский как государственный деятель воплощал собой идеальный тип «ученого во власти», представители которого в конце XIX – начале XX в. активно завоевывали петербургские канцелярии[25]25
  Подробнее см.: Куликов С.В. Царская бюрократия и научное сообщество в нач. XX в.: закономерности и типы отношений // Власть и наука, ученые и власть: 1880-е – начало 1920-х гг. СПб., 2003. С. 54–71.


[Закрыть]. «Большая эрудиция, начитанность Николая Николаевича и усвоенные им знания в области политической экономии и финансового права, – подчеркивал друг Покровского, – были поистине изумительные. Ему могли в этом отношении позавидовать квалифицированные академики и профессора»[26]26
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 144, 145–146.


[Закрыть]. Свидетельство В.Б. Лопухина подтверждает отмеченную выше тенденцию, затронувшую на рубеже XIX–XX вв. личный состав столичных канцелярий, где, вспоминал младший современник Покровского, И.И. Тхоржевский, который также окончил юридический факультет Петербургского университета со степенью кандидата прав, «кроме представителей русской знати, было уже немало и людей моего типа, т. е. прошедших высшую научную школу и приобретших в ней, кроме знаний, привычку быстро и объективно разбираться в сложных вопросах. Служилый Петербург, как бы предчувствуя предстоящую ему преобразовательную работу, уже запасался людьми: стягивал к себе, обирая профессуру, свежие умственные силы»[27]27
  Тхоржевский И.И. Последний Петербург: Воспоминания камергера. СПб., 1999. С. 32.


[Закрыть]. Впрочем, и ранее высокий уровень образования являлся в России одной из основных предпосылок карьеры.

Современники видели в Покровском едва ли не крупнейшего в предреволюционной России специалиста в области финансовой науки, причем не только в практическом, но и в теоретическом аспекте. А.Н. Аносов считал, что Покровский – человек, «самый сведущий в финансовых вопросах», выступающий в качестве «единственного знатока русских финансов»[28]28
  Перлюстрационная выписка… // РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 1983. Л. 24.


[Закрыть]. Покровский, вспоминал его коллега, министр торговли и промышленности князь В.Н. Шаховской, был известен как «большой знаток финансовых и экономических вопросов»[29]29
  Шаховской В.Н. Указ. соч. С. 170; см. другие аналогичные свидетельства: Поливанов А.А. Девять месяцев во главе Военного министерства (13 июня 1915 – 15 марта 1916 г. // Вопросы истории. 1994. № 9. С. 132; Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 213–214. См. также: Бьюкенен Д.У. Указ. соч. С. 223.


[Закрыть]. Покровский, констатировал Г.Н. Михайловский, «заслуженно считался одним из лучших финансистов». Научные интересы Покровского определили его первые шаги на поприще государственной службы.

В июле 1889 г. с чином коллежского секретаря Покровский поступил в Министерство финансов и начал исправлять должность помощника бухгалтера Департамента окладных сборов, в декабре того же года получив утверждение в этой должности. Способности Покровского были замечены довольно быстро – уже в июле 1890 г. он получил чин титулярного советника, а в сентябре 1891 г. – должность столоначальника Департамента окладных сборов. Здесь непосредственным начальником Покровского с февраля 1892 г. являлся вице-директор Н.Н. Кутлер, с которым впоследствии Покровского связывали «прекрасные личные отношения»[30]30
  Коковцов В.Н. Из моего прошлого: Воспоминания 1903–1919 гг. М., 1992. Т. 1. С. 224.


[Закрыть]. Впрочем, эти отношения отразились на карьере последнего несколько позже, поскольку в январе 1893 г. Покровский перешел из Министерства финансов в Канцелярию Комитета министров, став поначалу сверхштатным помощником начальника отделения Канцелярии, в июне указанного года заняв штатную вакансию, а в июле получив чин коллежского асессора.

Канцелярия Комитета министров, председателем которого был выдающийся представитель правительственного либерализма Н.Х. Бунге, тоже «ученый во власти», являлась одним из самых элитарных ведомств Российской империи. Личный состав Канцелярии, отличавшийся крайней малочисленностью, «очень замкнутый, пополнялся людьми, – вспоминал И.И. Тхоржевский, – не нуждавшимися ни в жаловании, ни в быстрой карьере. Приманки там были другие: 1) сравнительно легко было получить придворное звание и 2) так как все министры, проводившие свои дела через Канцелярию, быстро становились знакомыми, то через несколько лет иным из Канцелярии удавалось попадать в то или другое министерство уже на видное положение». В петербургском обществе чинов Канцелярии за их элитарность полушутя называли «штатскими гусарами»[31]31
  Тхоржевский И.И. Указ. соч. С. 32.


[Закрыть]. Школу Канцелярии прошли, помимо Покровского, такие будущие министры царствования Николая II, как министр земледелия граф А.А. Бобринский, министр народного просвещения П.М. фон Кауфман-Туркестанский, министр финансов (позднее – торговли и промышленности) И.П. Шипов. К Покровскому, однако, прозвище «штатского гусара» явно не шло – для него на первом месте стояло не придворное звание (так им и не полученное), а ревностное исполнение своих обязанностей, что способствовало дальнейшему развитию карьеры молодого чиновника. В октябре 1893 г. «за трудолюбие и способности»[32]32
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 48.


[Закрыть] управляющий делами (т. е. начальник Канцелярии) Комитета министров А.Н. Куломзин, еще один «ученый во власти», выдвинул Покровского на должность начальника отделения Канцелярии, в которой его утвердили в июне 1896 г. Должность начальника отделения вполне соответствовала работоспособности Покровского. «Несомненно, – описывал ситуацию конца XIX в. князь В.А. Оболенский, – в Петербурге было перепроизводство чиновников, и многие из них на низших должностях не имели достаточно работы. Работали по-настоящему высшие должностные лица, начиная с начальников отделений, а министры были перегружены работой»[33]33
  Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. Париж, 1988. С. 130.


[Закрыть].

В мае 1896 г., в честь коронации Николая II, в церемонии которой Покровский участвовал со своими сослуживцами, он получил чин надворного советника, а в июле 1898 г. – чин коллежского советника. Помимо исполнения своих прямых обязанностей Покровский занимался историко-статистическими исследованиями[34]34
  См.: Покровский Н.Н. Историко-статистический очерк современного положения России к концу царствования императора Александра III: В 2 т. СПб., 1896.


[Закрыть], что еще больше сблизило его с А.Н. Куломзиным (также не чуждавшимся историко-статистических штудий) – для него Покровский даже составлял важнейшие всеподданнейшие доклады[35]35
  См.: Куломзин А.Н. Всеподданнейший доклад о потребностях начального образования Сибири по поездкам в Сибирь в 1896 и 1897 гг. СПб., 1898.


[Закрыть]. Впрочем, на ход последующей карьеры молодого чиновника повлияли отношения не с А.Н. Куломзиным, а с Н.Н. Кутлером, поскольку в июне 1899 г. Покровский вернулся в Департамент окладных сборов Министерства финансов, став его вице-директором. Современники полагали, что в данном случае Покровского «выдвинул» всесильный министр финансов С.Ю. Витте[36]36
  См.: Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 213–214.


[Закрыть], но, учитывая, что Покровский сменил на этом посту Кутлера, одновременно назначенного директором Департамента окладных сборов, ходатаем за Покровского был, очевидно, именно Кутлер. Деловое сотрудничество с ним Покровского оценили по достоинству – в июле 1902 г. он получил чин статского советника. Впрочем, если Кутлер являлся другом Покровского, то непосредственный начальник обоих, товарищ министра финансов В.Н. Коковцов, «хорошо знавший Николая Николаевича по его службе в Министерстве финансов и правильно его оценивший»[37]37
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 120.


[Закрыть], стал новым, после Куломзина, покровителем Покровского, который с этого времени превращается в «человека Коковцова». А.А. Поливанов вспоминал, что Покровский был известен «как опытный и неутомимый сотрудник В.Н. Коковцова»[38]38
  Поливанов А.А. Указ. соч. С. 132.


[Закрыть]. «Мой друг и долголетний сотрудник по Министерству финансов» – так охарактеризовал Покровского сам Коковцов[39]39
  Коковцов В.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 330.


[Закрыть].

Новый виток карьеры Покровского был обусловлен его служебными связями именно с Коковцовым, который в апреле 1902 г. занял пост государственного секретаря, т. е. начальника Государственной канцелярии, ведавшей кодификацией и делопроизводством Государственного совета. По приглашению Коковцова в январе 1903 г. Покровский перешел в Государственную канцелярию на должность статс-секретаря Государственного совета по Департаменту промышленности, наук и торговли. «Это, – вспоминал В.Б. Лопухин, – был первый случай назначения вице-директора на статс-секретарскую должность, по рангу соответствовавшую должности товарища министра». Иными словами, с должности 5-го класса (вице-директора) Покровский сразу перешел на должность 3-го класса (статс-секретаря). Описывая реакцию чиновников на возвышение коковцовского протеже, В.Б. Лопухин отмечал: «Государственная канцелярия нахмурилась»[40]40
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 120.


[Закрыть]. И неудивительно – как и Канцелярия Комитета министров, Государственная канцелярия, хотя и более многочисленная, также являлась одним из самых элитарных ведомств Российской империи. «Государственная канцелярия, – вспоминал чиновник Министерства финансов, а затем Министерства торговли и промышленности А.И. Ивановский, – была нечто вроде чиновничьей гвардии, и лица, пользующиеся наибольшей протекцией, старались устроиться именно здесь на службу. Таким значением Государственная канцелярия пользовалась до думской эпохи, с которой она потеряла свой парадный характер»[41]41
  Ивановский А.В. Воспоминания инженера. Последняя эпоха царизма в России и заря коммунизма // СПбФА РАН. Разр. IV. Оп. 72. № 1. Л. 178.


[Закрыть]. «Государственная канцелярия, – по наблюдениям И.И. Тхоржевского, – пополнялась главным образом людьми с громкими русскими фамилиями, с высшим образованием, а иногда уже и с учеными именами и с наследственной прочной культурностью»[42]42
  Тхоржевский И.И. Указ. соч. С. 31.


[Закрыть]. Покровский весьма удачно вписался в личный состав элитарного ведомства, поскольку его «выдающиеся способности», равно как «исключительная образованность, ум и громадная трудоспособность снискали ему на первых же шагах службы в Государственной канцелярии всеобщее уважение. А его скромность, – отмечал В.Б. Лопухин, – приветливость и доброта завоевали ему и всеобщие симпатии». Этому способствовала и тактичность Покровского, «ни в малейшей степени не проявлявшего себя начальником не только по отношению к князю, но и к канцелярской молодежи»[43]43
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 120–121.


[Закрыть]. Несомненно, что благодаря общению с бюрократами, подобными Покровскому, чиновники Государственной канцелярии казались И.И. Тхоржевскому, выступавшему в данном случае в роли компетентного эксперта, вращавшегося и в правительственных, и в оппозиционных сферах, «самыми культурными, самыми дисциплинированными и наиболее европейскими изо всего, что было тогда в России»[44]44
  Тхоржевский И.И. Указ. соч. С. 31.


[Закрыть].

«Фаворитизма, продвижения по протекции, – характеризовал ситуацию в Государственной канцелярии служивший в ней В.И. Гурко, – по крайней мере, на ответственные должности, не было, да оно и было невозможно: работа Канцелярии требовала значительного умственного развития, большого навыка и немалого труда»[45]45
  Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника. М., 2000. С. 111–112.


[Закрыть]. И здесь опять в полной мере выявился стиль бюрократической деятельности Покровского. «Усидчивость и работоспособность его были изумительные, – восхищался другом В.Б. Лопухин, одновременно с Покровским служивший в Департаменте промышленности, наук и торговли. – Он мог писать, не отходя от стола днями и ночами. Как сейчас помню первые его шаги в Государственной канцелярии в должности статс-секретаря. После памятного одного заседания, на котором проходил особо спешный законопроект, Николай Николаевич безотлагательно принялся за составление журнала в служебном кабинете, не думая о возвращении домой, в Царское Село, где он в то время жил с семьею. Просидел за работою весь день и всю ночь до утра, пока не закончил объемистый обстоятельный журнал… Исключительная добросовестность Николая Николаевича сама по себе умножала и осложняла его работу. Он много и усидчиво работал в нашем Департаменте»[46]46
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 144.


[Закрыть]. Впрочем, с января 1904 г. Покровский стал статс-секретарем по другому департаменту – государственной экономии.

В феврале 1904 г. Коковцов был назначен министром финансов и «переманил» к себе Покровского, который перешел на более низкую по рангу должность 4-го класса. В апреле 1905 г., будучи еще сравнительно молодым, Покровский получил чин действительного статского советника.

В центре внимания Покровского как директора Департамента окладных сборов оказалось кардинальное реформирование налоговой системы с целью переноса центра тяжести с косвенных налогов, как менее справедливых, на прямые, более справедливые, и подготовка в связи с этим соответствующих законопроектов. Общая идея, объединявшая все эти предположения, состояла «в возможном сообразовании податной тяготы с доходностью облагаемых объектов и впоследствие сего в устранении неуравнительности обложения»[47]47
  Министерство финансов. 1904–1913. СПб., 1913. С. 103.


[Закрыть]. Итогом намечавшихся преобразований должно было стать введение прогрессивного подоходного налога, трактовавшегося как экономический аналог политической конституции[48]48
  Подробнее об этом см.: Коцонис Я. Подданный и гражданин: налогообложение в Российской империи и Советской России и его подтекст // Россия и Первая мировая война. СПб., 1999. С. 467–481.


[Закрыть]. Сам вопрос о введении подоходного налога неоднократно обсуждался в бюрократических верхах еще в XIX в.[49]49
  См.: Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978. С. 199–243.


[Закрыть], и постановка этого вопроса весной 1905 г. лишь отчасти объяснялась необходимостью поддержать устойчивость государственного бюджета, несколько поколебленную Русско-японской войной и начавшейся революцией 1905–1907 гг.

Едва ли Коковцов мог найти лучшего разработчика проекта подоходного налога, нежели Покровский, которому было свойственно широкое понимание данной проблемы. В подоходном налоге он видел не просто техническое средство исправления дефектов налоговой системы, но и способ «облегчить бремя существующих налогов для менее состоятельных классов населения. В этом – социальное назначение данного налога, которое в настоящее время едва ли менее важно, нежели фискальное; только меры этого порядка, – подчеркивал Покровский, – способны и впредь поддержать на твердых основаниях те правовые и экономические устои, на которых зиждется современный общественный строй, основанный на признании неприкосновенности частной собственности и развитии индивидуального хозяйства». Следовательно, введение подоходного налога Покровский расценивал как едва ли не единственное средство сохранения капитализма в том виде, в каком он существовал в начале XX в. Покровский относился скептически к тотальному огосударствлению экономики посредством создания казенных монополий. Признавая, что «некоторые монополии ввести удастся», он подчеркивал: «Мы сомневаемся, однако, в возможности очень широко использовать этот способ обложения, связанный с отчуждением в пользу казны целых отраслей народного труда и производительности. Кроме того, введение монополий, особенно в значительном числе, без сомнения, вызовет у нас, как и везде, очень сильное сопротивление заинтересованных кругов, так что в результате на очень широкое распространение их рассчитывать едва ли возможно»[50]50
  Покровский Н.Н. О подоходном налоге. Пг., 1915. С. 107–108, 152.


[Закрыть].

Впервые проект закона о введении подоходного налога рассматривался в мае 1905 г. в Комиссии при Министерстве финансов под председательством Н.Н. Кутлера, причем, естественно, главную роль в ней играл Покровский. Разработка экономических реформ происходила параллельно с подготовкой и осуществлением политических реформ, главной из которых современники считали Манифест 17 октября 1905 г. В нем император Николай II предписывал правительству подготовить предоставление россиянам гражданских прав и свобод (личности, совести, слова, собраний и союзов), расширение избирательного права и преобразование законосовещательной Государственной думы, учрежденной Манифестом 6 августа 1905 г., в законодательную. Покровский, будучи сторонником и политических реформ, как и многие другие либеральные сановники, полагал, что «в том виде, в котором Манифест увидел свет, он удовлетворит широкую общественность и наступит успокоение». На следующий день, 18 октября, В.Б. Лопухин, служивший и в этот период под началом Покровского, явился на очередное заседание совещания по подоходному налогу. «Николай Николаевич, – вспоминал Лопухин, – встретил меня словами: “Ну, теперь беспорядкам конец. Теперь все успокоится”. Он не ожидал, что в тот же день “беспорядки” вспыхнут с новою силою»[51]51
  Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 151.


[Закрыть]. Между тем 14 марта Николай II утвердил Меморию Совета министров 7 марта 1906 г., содержавшую программу налоговых реформ[52]52
  Мемория Совета министров «Об итогах обсуждения программы деятельности Министерства финансов по вопросам финансовой политики». 7 марта 1906 г. // Совет министров Российской империи. 1905–1906 гг. Л., 1990. С. 323–327.


[Закрыть]. Покровский справедливо смотрел на эти реформы «не как на нечто неожиданное, не как на ответ запуганного правительства на требование левых партий, а как на естественный и необходимый вывод из всей предшествующей нашей податной истории»[53]53
  Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 140.


[Закрыть].

В конце мая – начале июня 1906 г. под председательством Покровского заседало Особое совещание по вопросу о сборе дополнительных сведений относительно доходов, подлежащих обложению подоходным налогом. Роль Покровского в деле реформирования налоговой системы была такова, что в июле 1906 г. Коковцов провел его в товарищи министра финансов, ведающего в том числе и Департаментом окладных сборов.

В должности товарища министра Покровский довел законопроект о подоходном налоге до окончательной редакции. На заседании Совета министров 24 октября 1906 г. Покровский лично доложил кабинету П.А. Столыпина содержание законопроекта, получившего, хотя и не единогласное, одобрение правительства[54]54
  См.: Гурко В.И. Указ. соч. С. 596.


[Закрыть]. Особый журнал Совета министров «По вопросу о введении в России подоходного налога» Николай II утвердил 26 января 1907 г.[55]55
  См.: Особый журнал Совета министров 24 октября 1906 г. «По вопросу о введении в России подоходного налога» // Особые журналы Совета министров царской России. 1906–1908 гг. 1906 год. М., 2011. С. 259–269.


[Закрыть], и уже 23 февраля, через три дня после открытия II Государственной думы, Коковцов внес законопроект о подоходном налоге в нижнюю палату[56]56
  Текст закона «О государственном подоходном налоге» см.: П.А. Столыпин: Программа реформ: Документы и материалы. М., 2003. Т. 1. С. 589–624.


[Закрыть]. Кроме того, правительство, с последовавшего 15 февраля 1907 г. одобрения монарха, внесло в Думу и два других, не менее важных в социально-экономическом смысле налоговых законопроекта, также разработанных под непосредственным руководством Покровского, – о преобразовании налогов с наследств и с недвижимых имуществ в городах, посадах и местечках[57]57
  Особый журнал Совета министров 12 января 1907 г. «По вопросу о законопроектах, подлежащих внесению в Государственную думу» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1906–1908 гг. 1907 год. М., 2011. С. 80.


[Закрыть].

Сформированные по новому избирательному закону 3 июня 1907 г. III и IV Думы оказались намного более работоспособными, чем две первые, но законопроект о подоходном налоге рассматривался слишком медленно, в результате чего осуществление данной реформы затормозилось на 10 лет. Объясняя причины этого, Покровский писал: «Податные реформы, особенно такие, как подоходный налог, бьют по карману представителей состоятельных классов, к какой бы политической партии они ни принадлежали. Этот налог затронет интересы и землевладельцев, и фабрикантов, и капиталистов, и представителей свободных профессий, которые до сих пор, кроме ничтожного сравнительно квартирного налога, никаких прямых налогов не платили. Поэтому трудно с какой-либо стороны ожидать поддержки такому преобразованию, если нет для этого внешних и притом настоятельных побуждений»[58]58
  Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 142.


[Закрыть]. Для народного представительства Российской империи «внешними и настоятельными» побуждениями стали обстоятельства, порожденные Первой мировой войной.

Другим направлением деятельности Покровского как товарища министра финансов являлась подготовка бюджета. Подразумевая именно это, Коковцов вспоминал, что при окружавшем его «прекрасном личном составе Министерства» и при таких «выдающихся сотрудниках по бюджетному делу», как Покровский, «самое сложное дело спорилось у нас». Сам П.А. Столыпин «с завистью» говорил Коковцову: «Вот, если бы у меня были такие сотрудники, и я бы так же работал, как работают в Министерстве финансов»[59]59
  Коковцов В.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 244.


[Закрыть].

Помимо законопроектов о налоговых реформах и бюджетах, Покровский играл руководящую роль и при подготовке других реформаторских законопроектов, исходивших от финансового ведомства. «Все крупные законопроекты по Министерству финансов, – отмечал А.Н. Аносов, – выработаны им, когда он был товарищем Коковцова»[60]60
  Перлюстрационная выписка… // РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 1983. Л. 24.


[Закрыть].

С 1913 г. Покровский стал курировать еще одно направление экономической политики – внешнюю торговлю, возглавив Комиссию при Редакции периодических изданий Министерства финансов по пересмотру торговых договоров, срок которых близился к завершению. В апреле 1913 г. Покровский получил чин тайного советника.

Сотрудничество Покровского и Коковцова закончилось в январе 1914 г., в связи с увольнением министра финансов и премьера. Уход Коковцова явился для Покровского огромной потерей, не только служебной, но и человеческой: не случайно 6 февраля 1914 г., при прощании Коковцова с чинами Министерства финансов, именно Покровский произнес прощальную речь. «Мы расставались, – сказал Покровский, – не только с вами, кого мы так любили и почитали, но и с нашею ведомственною гордостью, со всем нашим прошлым, в котором было так много справедливости и в котором так ясно ценили всегда один труд и одни дарования и не допускали иных мотивов к возвышению»[61]61
  Коковцов В.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 250.


[Закрыть]. Покровский вместе с другими товарищами министра финансов – С.Ф. Вебером и И.И. Новицким – решил не служить при новом министре П.Л. Барке и просил Коковцова помочь ему стать членом Государственного совета. Во время последнего всеподданнейшего доклада Коковцов обратился к Николаю II с ходатайством об устройстве судьбы подчиненных, аттестовав их службу в «горячих выражениях» и рекомендовав назначить их членами Государственного совета, с чем соглашался его председатель М.Г. Акимов. В ответ на сомнение царя относительно того, «как же обойдется Барк без таких опытных сотрудников», Коковцов предложил назначить их членами верхней палаты, но «повелеть им продолжать свои занятия по Министерству финансов до тех пор, когда Барк найдет им достойных преемников»[62]62
  Там же. С. 238.


[Закрыть]. Николай II полностью учел совет Коковцова: в феврале 1914 г. Покровский стал членом Государственного совета, однако до июня этого года, пока заседали законодательные учреждения, временно исполнял обязанности товарища министра финансов. Как правило, товарищи министров (кроме высших чинов Военного и Морского министерств) назначались в верхнюю палату, уже имея звание сенатора, которое, по воспоминаниям Л.М. Клячко, «было обязательно для невоенных сановников перед назначением в Государственный совет»[63]63
  Клячко (Львов) Л.М. Повести прошлого. Л., 1929. С. 49.


[Закрыть]. Поскольку Покровский попал в верхнюю палату, не имея сенаторского звания, это было проявлением к нему особой царской милости. Следствием ее стало и назначение Покровского в марте 1914 г. товарищем председателя Романовского комитета для воспособления делу призрения сирот сельского населения без различия сословий и вероисповеданий.