Текст книги "Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел"

Из прочих членов Комитета министров того времени я остановлюсь только на виднейшем – на С.Ю. Витте. Характеристика остальных, по необходимой ее краткости, не представила бы особого интереса, о некоторых же министрах я говорил выше. Я увидал С.Ю. Витте впервые на одном молебне в 1889 или 1890 году, когда он был еще директором созданного им самим Департамента железнодорожных дел Министерства финансов[212]212
  Департамент железнодорожных дел – подразделение в составе Министерства финансов, созданное по инициативе С.Ю. Витте 8 марта 1889 г. Заведовал железнодорожным тарифным делом и вообще всеми делами по железнодорожной части, подлежащими ведению этого Министерства.


[Закрыть]. Уже тогда стали говорить о нем, как о чем-то новом и совершенно необычном. Рассказывали, что в свое время он начал службу с должности начальника маленькой станции, потом быстро выдвинулся и стал во главе Юго-Западных дорог[213]213
  В действительности С.Ю. Витте, назначенный 9 июня 1874 г. сверхштатным чиновником Департамента общих дел Министерства путей сообщения, одновременно служил в управлении казенной Одесской железной дороги, где прошел должности конторщика грузовой службы, помощника машиниста, начальника станции, контролера движения, заведующего конторой движения и помощника начальника эксплуатации дороги. Пребывание на этих должностях было необходимо для приобретения Витте служебного ценза (он окончил физико-математический факультет Новороссийского (Одесского) университета, а не Институт инженеров путей сообщения), и потому каждая из них была для него синекурой.


[Закрыть]. Там он и сблизился с И.А. Вышнеградским, который, оценив его огромные способности, вызвал его в Петербург сразу на должность директора департамента. В то время это считалось совсем поразительным. С необыкновенной энергией С.Ю. Витте организовал порученный ему департамент, собрав вокруг себя ряд талантливых людей с такой же необычной карьерой, как и он сам. И.А. Вышнеградский продолжал выдвигать С.Ю. Витте и, когда потребовался кандидат в министры путей сообщения, рекомендовал государю Александру III его же; опять произошло нечто необыкновенное – недавно сделанный директором департамента, едва только произведенный в действительные статские советники[214]214
  Действительный статский советник – гражданский чин 4-го класса, эквивалентный военному чину генерал-майора. Этот чин С.Ю. Витте получил от Александра III 10 марта 1889 г., имея ранее чин титулярного советника (9-го класса), т. е. «перескочив» сразу через четыре чина.


[Закрыть] и получивший первый орден – станиславскую звезду[215]215
  Орденом Св. Станислава 1-й степени С.Ю. Витте был награжден 30 августа 1890 г. До этого он уже имел германский, сербский и греческий ордена.


[Закрыть] – С.Ю. был прямо назначен министром[216]216
  С.Ю. Витте 15 февраля 1892 г. был назначен министром путей сообщения не сразу, а на пост «управляющего Министерством путей сообщения», что являлось своего рода кандидатским стажем. Точно так же и в случае с Министерством финансов он 30 августа 1892 г. становится «управляющим» этим министерством и только 1 января 1893 г. утверждается в должности министра финансов.


[Закрыть]. Чопорный круг высших сановников был очень шокирован этим назначением, да и не одним назначением: С.Ю. Витте находили грубым, неотесанным; в заседаниях он сидел, развалившись, с обоими локтями на стол и говорил каким-то совершенно необычным языком, с каким-то странным акцентом и необыкновенными ударениями. После многие так к этому привыкли, что, передразнивая, стали и постоянно говорить так, как говорил С.Ю.: «ходатáйство», «они говорять» и т. п. И вот, не прошло нескольких месяцев, и С.Ю. Витте был назначен на важнейший пост – министра финансов. Тут уже все окончательно растерялись, конечно, признали совершившийся факт и с ним постепенно примирились.

Характеристика С.Ю. Витте будет дана гораздо более полная его будущими биографами: слишком крупная это была личность, именем которой можно будет назвать целый период русской истории. Я сообщу, поэтому, только личные свои впечатления, которые, быть может, будут полезны этим биографам как материал.

Несомненно, прежде всего, что С.Ю. Витте был головою выше большинства своих современников. Как у всех больших государственных деятелей, у него, конечно, были крупнейшие ошибки, принесшие немало вреда. Но исправить их было почти невозможно, до того все действия его были глубоко жизненны. Чувство жизни и ее потребностей было нервом деятельности С.Ю. Витте. Эту деятельность нельзя ограничить какою-либо областью: она касалась всех сторон государственного нашего бытия, прежде всего, конечно, сторон экономической и финансовой. С.Ю. Витте был далек от всякой теории, потому что научно не был вовсе к ней подготовлен. Он брал жизнь, как она есть, и искал наиболее действительных решений для выдвигаемых ею практических вопросов. Так, в Комитете министров или, вернее, через его соединенное присутствие с Департаментом государственной экономии, он с необыкновенной энергией провел ряд дел по выкупу в казну крупных железнодорожных сетей, напр[имер], Главного общества[217]217
  Главное общество российских железных дорог – учрежденное в 1857 г. крупнейшее русско-французское акционерное общество, занимавшееся строительством железных дорог в России. Планировало построить Петербургско-Варшавскую, Московско-Нижегородскую, Московско-Феодосийскую и Курско-Либавскую железные дороги, имевшие как стратегическое, так и экономическое значение. Из-за финансового кризиса в Западной Европе общество не смогло справиться со своей первоначальной целью, а потому было преобразовано в 1861 г., получив новый Устав, по которому оно освобождалось от строительства двух последних железных дорог. В 1862 г. общество получило в аренду Николаевскую железную дорогу, однако и после этого, а также постройки и начала эксплуатации Петербургско-Варшавской и Московско-Нижегородской железных дорог оставалось должником казны, выкупившей в 1894 г. все принадлежавшие обществу линии.


[Закрыть], Юго-Западных[218]218
  Общество Юго-Западных железных дорог – акционерное железнодорожное общество, созданное в 1878 г. и объединившее Одесскую, Харьковско-Николаевскую, Фастовскую, Киево-Брестскую и Брестско-Граевскую железные дороги. Наряду с Главным обществом российских железных дорог являлось одним из крупнейших акционерных обществ такого рода. В 1894 г. было куплено казной.


[Закрыть] и т. п. Но это вовсе не означало, что он был принципиальным сторонником казенного железнодорожного хозяйства. Напротив, рядом с этим, при его поддержке создалось несколько новых крупнейших железнодорожных обществ – в зависимости от соображений целесообразности. В податном деле теория в особенности ему претила: вопреки ей он, опять-таки по соображениям целесообразности, отдавал решительное предпочтение косвенному обложению перед прямым: в бóльшую уравнительность последнего он не верил, а бóльшая простота и доходность первого казалась ему очевидной. В этой области осуществлена им громаднейшая реформа – введение казенной продажи питей[219]219
  Имеется в виду так называемая винная монополия, закрепляющая за государством право продажи крепких спиртных напитков. По инициативе С.Ю. Витте в целях увеличения государственных доходов согласно закону 6 июня 1894 г. вводилась с 1 января 1895 г. в Оренбургской, Пермской, Самарской и Уфимской губерниях. К началу XX в. охватывала 75 губерний. Винная монополия распространялась на очистку спирта и розничную и оптовую торговлю спиртными напитками и находилась в ведении Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей Министерства финансов и местных органов Главного управления. Со временем оказалась одной из главных статей доходного бюджета Российской империи.


[Закрыть]. На нее нападали очень много, упрекали С.Ю. за наш «пьяный» бюджет; мало того, он сам оказался неожиданным противником ее, когда задумал свергнуть В.Н. Коковцова, который с усердием, достойным лучшей участи, стал без всяких уступок отстаивать его же творение[220]220
  Обострение вопроса о «пьяном бюджете» стало одной из причин увольнения В.Н. Коковцова с постов председателя Совета министров и министра финансов, чему предшествовало происходившее 10 января 1914 г. обсуждение в Государственном совете подготовленного Министерством финансов по настоянию IV Государственной думы законопроекта «Об изменении и дополнении некоторых статей Свода законов относительно продажи спиртных напитков». Хотя Коковцов представлял эту меру как «закон о борьбе с пьянством», однако С.Ю. Витте, автор винной монополии, атаковал премьера в верхней палате, объявив, что «монополька» задумывалась как способ ограничения пьянства, а Коковцов-де превратил ее в «Мефистофеля-искусителя» (см.: Дякин В.С. Буржуазия, дворянство и царизм в 1911–1914 гг. Разложение третьеиюньской системы. Л., 1988. С. 172–173).


[Закрыть]. В конце 1914 г. винная монополия, под влиянием увлечения идеею трезвости, была уничтожена, к великому восторгу нашей интеллигенции[221]221
  Со вступлением России в Первую мировую войну для предотвращения беспорядков во время сбора призывников и отправки их на фронт последовало временное запрещение продажи спиртных напитков. Согласно Особому журналу Совета министров от 9 августа 1914 г. «По вопросу о разрешении торговли спиртными напитками», с 16 августа разрешалась торговля только виноградными винами и денатурированным спиртом «с соблюдением указанных в Особом журнале ограничений». Тем же порядком до 1 сентября 1914 г. продлевалось воспрещение продажи на вынос всех прочих крепких напитков. По результатам обсуждения вопроса о сухом законе 22 августа последовало повеление Николая II «О продлении воспрещения продажи спирта, вина и водочных изделий для местного потребления в Империи до окончания военного времени». 27 сентября 1914 г. царь утвердил Положение Совета министров «О сроках прекращения торговли крепкими напитками по ходатайствам о том сельских и городских общественных управлений» (Важнейшие законы, указы и распоряжения военного времени: В 2 т. Пг., 1915. Т. 1. С. 170–171, 238–239). См. также: Мак-Ки А. Сухой закон в годы Первой мировой войны: причины, концепция и последствия введения сухого закона в России 1914–1917 гг. // Россия и Первая мировая война. СПб., 1999. С. 147–159.


[Закрыть]. И что же? По всей вероятности, ее придется рано или поздно восстановить, как единственно целесообразный способ получения питейного налога. Но, относясь с известного рода пренебрежением к прямым налогам, как источнику государственных доходов, С.Ю. Витте идет очень решительно по пути реформы промыслового налога, преднамеченной Н.Х. Бунге, на началах окладного обложения[222]222
  Новое Положение о государственном промысловом налоге было подготовлено Министерством финансов под руководством С.Ю. Витте, рассмотрено в Государственном совете, утверждено Николаем II 8 июня 1898 г. и введено в действие с 1 января 1899 г. Согласно Положению, обложению промысловым налогом подлежали: 1) торговые предприятия, в т. ч. кредитные и страховые, торговое посредничество, подряды и поставки, 2) промышленные предприятия, 3) личные промысловые занятия. Промысловый налог распадался на основной и дополнительный. Основной налог, патентный сбор, уплачивался предприятиями при выборке промысловых свидетельств (патентов), причем размер оклада определялся в зависимости от размера предприятия, а не от социального положения его владельца (принадлежность к той или иной купеческой гильдии), как это наблюдалось ранее. Для определения размера основного налога местности Российской империи делились на 4 класса (Петербург и Москва находились вне классов), торговые предприятия – на 5 разрядов, промышленные предприятия – на 8 разрядов. Дополнительный налог с предприятий, не обязанных публичной отчетностью, разделялся на раскладочный и процентный сбор с прибыли (из расчета некой средней прибыли для разных типов предприятий) и взимался со всех предприятий, подлежавших основному налогу, а также с личных промысловых занятий (с экспедиторов на таможнях, не содержавших особых контор, и приказчиков, с биржевых маклеров и биржевых нотариусов). Дополнительный налог с предприятий, обязанных публичной отчетностью (акционерные компании), разделялся на налог с капитала и процентный сбор с прибыли, который взимался только в случае, если она превышала 3 % на основной капитал, и устанавливался на началах умеренной прогрессивности.


[Закрыть]. Вполне сознавая политическое значение прямых налогов, он, в особенности в области крестьянского обложения, является с энергичной поддержкой таких преобразований, как отмена круговой поруки и изменение порядка взимания окладных сборов[223]223
  Круговая порука – социально-экономический институт, который был установлен в связи с реформой 1861 г. и подразумевал солидарную ответственность крестьянской общины при внесении крестьянами прямых (окладных) налогов государству. В конце 1896 г., исполняя повеление Николая II, С.Ю. Витте и министр внутренних дел И.Л. Горемыкин начали готовить законопроект о частичной отмене круговой поруки, официальной целью которого объявлялось улучшение порядка взимания с крестьян податей и сборов. С.Ю. Витте настаивал, чтобы согласно новому порядку их взимание перешло от полицейских чинов к податным инспекторам, т. е. органам Министерства финансов, И.Л. Горемыкин же планировал передать эту функцию земским начальникам. Подготовка законопроекта была завершена к весне 1899 г., когда он поступил на рассмотрение Государственного совета, большинство которого встало на сторону министра финансов. Министр внутренних дел остался при своем мнении, однако компромисса в этом деле обе стороны достигли благодаря вмешательству председателя Департамента государственной экономии Д.М. Сольского. «Временные правила о порядке взыскания окладных сборов», утвержденные Николаем II 23 июня 1899 г., установили двойное подчинение крестьян – земскому начальнику и податному инспектору, а также отменили круговую поруку для крестьян в мелких селениях (с числом ревизских душ до 60) и для подворных владельцев. Через год, 12 июня 1900 г., царь утвердил «Временные правила по обеспечению продовольственных потребностей сельских обывателей», упразднившие круговую поруку при уплате продовольственных сборов. В апреле 1902 г. законопроект о полной отмене круговой поруки рассматривался в Государственном совете, на заседании Соединенных департаментов которого С.Ю. Витте заявил 25 апреля, что намечаемая реформа «не подрывает» общинного землевладения, чем содействовал объединению противников и сторонников общины, подписавших соответствующий журнал Соединенных департаментов. Николай II поддержал реформу и Манифестом 26 февраля 1903 г. «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» повелел «принять безотлагательно меры к отмене стеснительной для крестьян круговой поруки». Решение Соединенных департаментов было одобрено Общим собранием Государственного совета 10 марта 1903 г. и 12 марта утверждено царем. Подробнее об этом см.: Симонова М.С. Отмена круговой поруки // Исторические записки. 1969. Т. 83. С. 159–195.


[Закрыть]. Противник подоходного налога, и противник очень убежденный, он переходит на его сторону, когда начинает видеть в нем серьезный способ для поддержания наших финансов во время войны[224]224
  Имеется в виду Первая мировая война 1914–1918 гг.


[Закрыть]. Не говорю о блестяще выполненной им реформе денежного обращения, выполненной вопреки довольно яростной оппозиции многих членов Государственного совета; чтобы побороть ее, С.Ю. Витте не стесняется испрошением высочайшего указа, не опасаясь нарушения этим путем нормального порядка и принимая всю ответственность на себя.

Вообще, как настоящий государственный человек, С.Ю. Витте не боялся никогда ответственности, потому что именно этот страх всегда тормозил у нас всякие реформы. К формам он относился с пренебрежением, особенно в начале своей государственной работы; впоследствии он, мне кажется, стал придавать им бóльшую цену, усвоив их значение для поддержания государственного строя.

Не меньшее значение имела экономическая политика С.Ю. Витте. Здесь он явился энергичнейшим поборником всякой промышленной инициативы, которая за его время сделала больший шаг вперед, чем за 50 предшествующих лет. Когда я поступал в Канцелярию Комитета министров, число акционерных уставов, проходивших через Комитет, не превышало 12 в год, а до меня уставы считались еще большею редкостью. В последние же годы моей там службы, следовательно, через 5–6 лет, в год проходило свыше 400 уставов. Конечно, в числе этих предприятий были и дутые, но, в общем, русская промышленность сделала при содействии С.Ю. Витте громаднейший шаг вперед. Не в одном, однако, крупном капиталистическом производстве видел он спасение: он отлично понимал, что база экономической жизни России есть благосостояние сельского населения, основанное на его самодеятельности и на определенности его прав. Вопрос о пересмотре законодательства о крестьянах был поставлен С.Ю. Витте еще в 1898 или 1899 г. в Комитете министров[225]225
  Вопрос о пересмотре законодательства о крестьянах поставил на повестку дня не С.Ю. Витте, а Николай II, который на отчете государственного контролера Т.И. Филиппова за 1896 г. против слов о том, что «платежные силы сельского населения находятся в чрезвычайном напряжении», написал: «Мне то же кажется». В апреле – мае 1898 г. Комитет министров рассматривал отчет Т.И. Филиппова и, реагируя на царскую резолюцию, поддержал предложение С.Ю. Витте об образовании Особой комиссии по крестьянскому вопросу. Царь повелел «оставить ныне» соответствующий журнал Комитета «без движения» и испросить его председателю И.Н. Дурново «высочайших указаний относительно дальнейшего направления этого дела» осенью 1898 г. (Из архива С.Ю. Витте: Воспоминания: В 2 т. СПб., 2003. Т. 2. С. 535–536). Решение Николая II не означало, что он не согласен с предложением С.Ю. Витте, поскольку уже в декабре 1898 г. монарх утвердил отчетный доклад министра финансов, в котором упоминалось «о необходимости урегулировать положение крестьян», и сделал на полях отметку «о полном согласии со взглядами, высказанными относительно крестьянского дела». С образованием Особой комиссии царь, однако, полагал необходимым «повременить», поскольку, как выражал его точку зрения член Государственного совета А.А. Половцов, «множество возбужденных вопросов волнует ныне общество» (Половцов А.А. Указ. соч. С. 224). Николай II имел в виду студенческие волнения 1899 г., отвлекшие его от аграрной реформы. Либеральный корреспондент императора А.А. Клопов напоминал августейшему адресату 12 января 1902 г., что в 1899 г. он предполагал «образовать нечто вроде Главного комитета предшествовавшей реформы 19 февраля [1861 г.]» и «всей душой» отдался «этому делу, но затем возникшие студенческие волнения отодвинули этот вопрос на 3 года» (цит. по: Тайный советник императора / Сост. В.М. Крылов, Н.А. Малеванов и В.И. Травин. СПб., 2002. С. 64).


[Закрыть], но встретил решительные возражения со стороны К.П. Победоносцева, который, как я уже упоминал, был против превращения мужика в «персону», наделенную одинаковыми с другими правами.

Затем С.Ю. Витте все-таки возобновил этот вопрос и добился учреждения под своим председательством Особого сельскохозяйственного совещания, которое открыло в губерниях местные комитеты[226]226
  Имеется в виду образованное Николаем II 23 января 1902 г. под председательством С.Ю. Витте Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Особое совещание ограничилось обсуждением проблем сельского хозяйства, так и не подготовив ни одного реального законопроекта для его подъема. См.: Симонова М.С. Кризис аграрной политики царизма накануне Первой российской революции. М., 1987. С. 10–39, 90 – 217.


[Закрыть]. Эти комитеты вскрыли ряд темных сторон в нашей местной жизни, вскрыли их настолько ярко, что вся работа совещания признана была небезопасною в политическом отношении, и оно было закрыто[227]227
  Закрытие Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности В.И. Гурко объяснял тем, что под влиянием директора Департамента полиции А.А. Лопухина, находившегося в очень тревожном настроении по поводу назревавших аграрных беспорядков, С.Ю. Витте 23 марта заявил на заседании совещания: «Не пройдет и года, как мы в этом зале или в каком-либо ином будем говорить о переделе земли». Фраза эта, по словам В.И. Гурко, не вошла в протокол, но повредила репутации С.Ю. Витте при Дворе (Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника. М., 2000. С. 401).


[Закрыть]. Но С.Ю. Витте, со своим инстинктом жизни, понимал, что именно здесь корень нашего неустройства и поле для тех преобразований, которые должны были вывести нас из этого неустройства. Дело, им начатое, было остановлено, его передали в Земельный комитет И.Л. Горемыкина[228]228
  Особое совещание под председательством С.Ю. Витте о нуждах сельскохозяйственной промышленности Николай II закрыл 30 марта 1905 г., тогда же образовав Особое совещание под председательством И.Л. Горемыкина по вопросам о мерах к укреплению крестьянского землевладения, работавшее до 30 августа 1906 г. Итогом деятельности Совещания И.Л. Горемыкина стали последовавшие 6 мая 1905 г. учреждение Комитета по земельным делам и преобразование Министерства земледелия и государственных имуществ в Главное управление землеустройства и земледелия. Кроме того, Совещание выработало Наказ этому Главному управлению по вопросам крестьянского землевладения и инструкцию Крестьянскому поземельному банку об основаниях и порядке его деятельности.


[Закрыть], а за пересмотр крестьянского законодательства взялось Министерство внутренних дел[229]229
  В действительности пересмотром крестьянского законодательства Министерство внутренних дел, возглавляемое В.К. Плеве, занималось в 1902–1904 гг., параллельно с деятельностью Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности, причем в отличие от Особого совещания заседавшая при министерстве Редакционная комиссия по пересмотру законодательства о крестьянах довольно быстро разработала соответствующие проекты, которые, по свидетельству В.И. Гурко (одного из их авторов), «дали толчок разрешению вопроса о крестьянской земельной общине и легли в основу разрубившего этот вопрос Высочайшего указа 9 ноября 1906 г.» (Гурко В.И. Указ. соч. С. 158–159). В.К. Плеве стал одним из авторов Манифеста 26 февраля 1903 г., объявившего о необходимости полной отмены круговой поруки, и инициатором издания Временных правил 6 июня 1904 г. о добровольном переселении крестьян в Сибирь и на Дальний Восток.


[Закрыть]. Но семена были брошены, и вместо того, чтобы расти нормально, они получили неестественное направление, которое и привело, в связи с другими обстоятельствами, к революции 1905 г.

С 1902 г. С.Ю. Витте был в опале: его уволили из министров и назначили на не отвечавшую его свойствам пассивную должность председателя Комитета министров[230]230
  С.Ю. Витте был уволен с поста министра финансов и назначен председателем Комитета министров 16 августа 1903 г.


[Закрыть]. Началась несчастная японская война[231]231
  Подразумевается Русско-японская война 1904–1905 гг.


[Закрыть]. Я не знаю роли С.Ю. Витте в этом деле. Его иногда обвиняют в том, что его дальневосточная политика – проведение Восточной Китайской железной дороги[232]232
  Одновременно с подписанием в Москве 22 мая (3 июня) 1896 г. соглашения между Россией и Китаем об образовании русско-китайского союза вступил в силу контракт правительства Китая с Русско-Китайским банком на постройку Китайской восточной железной дороги, которая должна была пройти по северо-восточной части Маньчжурии. Окончательный вариант контракта был подписан 27 августа 1896 г. и подразумевал срок концессии в 80 лет, причем территория Китайской восточной железной дороги, полоса отчуждения, признавалась экстерриториальной.


[Закрыть] и создание Порт-Артура[233]233
  По конвенции, заключенной 15 (27) марта 1898 г., Китай уступал России в аренду на 25 лет Квантунский полуостров (южная часть Ляодунского полуострова) с городами Порт-Артур (Люйшунь) и Даляньван (Талиенван). Заключению конвенции предшествовало вхождение 2 декабря 1897 г. русской эскадры в Порт-Артур, вызванное занятием Германией в ноябре этого года китайского города Циндао.


[Закрыть] – была основною причиною этой войны. Тут есть доля правды. Но мог ли он останавливаться на половине пути, мог ли удерживаться перед тем, чтобы довести до логических последствий начатое предприятие постройки Сибирской дороги и оживления всего нашего Востока? Войны же ему удалось бы, конечно, избегнуть своевременным разделением сфер влияния между Россией и Японией, чего именно и не было сделано. Мы переоценивали себя и недооценили Японии; однако тут С.Ю. Витте, по-видимому, не при чем. Когда после войны пришлось заключать мир с Японией, обратились не к дипломатам, а к С.Ю. Витте[234]234
  На самом деле, по свидетельству С.Ю. Витте, первоначально главой русской делегации на мирных переговорах с Японией Николай II предполагал назначить именно дипломатов – посла в Париже А.И. Нелидова, а затем посла в Риме Н.В. Муравьева, однако они отказались от этой миссии, сказавшись больными. Только после этого выбор императора пал на С.Ю. Витте (см.: Из архива С.Ю. Витте: Воспоминания. Т. 2. С. 694–696).


[Закрыть]. В Портсмуте, по рассказам его спутников (И.П. Шипова, И.Я. Коростовца и др.), он сыграл совершенно исключительную роль: не он, представитель побежденной стороны, а японские делегаты оказывались в роли слабейших, добивавшихся уступок. Стóит взглянуть на фотографию конференции, чтобы сразу убедиться, что ее главою и руководителем был С.Ю. Витте. Он сумел в самый короткий срок привлечь к себе такие симпатии американцев, что они явились его помощниками. И это все достигалось почти без всякого знания языков, исключительно личным его обаянием. С.Ю. Витте обвиняют в уступке половины Сахалина, с насмешкою называют графом Полусахалинским. Но пусть смеющиеся указали бы способ заключить мир на более приемлемых условиях[235]235
  Подробнее о роли С.Ю. Витте при подготовке мирного договора с Японией см.: Игнатьев А.В. С.Ю. Витте – дипломат. М., 1989. С. 218–238; Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 1999. С. 189–203.


[Закрыть]. Если к этому прибавить, что благодаря финансовой политике С.Ю. Витте и его денежной реформе экономическая жизнь России перенесла несчастную войну без особых потрясений, то заслуга С.Ю. Витте и в этом деле скажется несомненно.

После войны началась политическая разруха[236]236
  Судя по содержанию следующего абзаца, здесь Н.Н. Покровский имеет в виду события конца 1904 г., т. е. во время Русско-японской войны, а не после нее.


[Закрыть]. С.Ю. Витте, бесспорно, ее предвидел. Его мысль – поставить на очередь пересмотр крестьянского законодательства и мероприятия по усовершенствованию нашего сельского хозяйства и всего сельского быта в самом широком масштабе – свидетельствовала о ясном понимании тех основных причин, которые могли довести Россию до революции. Но, как я говорил, мысль эта была отстранена, признана опасною. Не мысль, однако, и не реформа была опасна. Опасно было положение, на которое закрывали глаза.

Когда начались первые признаки политической разрухи, С.Ю. Витте не мог оставаться в тени даже в пассивной роли председателя Комитета министров. Здесь, в Комитете министров, впервые разрабатываются положения 12 декабря 1904 г., давшие начало целому ряду актов в деле реформы нашего внутреннего уклада[237]237
  Имеется в виду Указ 12 декабря 1904 г. «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», у истоков которого находился не С.Ю. Витте, а министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский, который по повелению Николая II, в развитие Манифеста 26 февраля 1903 г. «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», подготовил и представил императору 24 ноября 1904 г. всеподданнейший доклад, содержавший программу либеральных реформ (Всеподданнейший доклад министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирского 24 ноября 1904 г. // Река времен. М., 1996. Кн. 5. С. 216–262). Именно этот доклад и лег в основу Указа 12 декабря 1904 г. Подробнее о подготовке Указа и его проведении см.: Ганелин Р.Ш. Российское самодержавие в 1905 г. С. 5 – 51.


[Закрыть]. Когда же в октябре 1905 г. началась революция[238]238
  Речь идет об Октябрьской всероссийской политической стачке 1905 г.


[Закрыть] – обратились опять к С.Ю. Витте, при участии которого и составлен был Манифест 17 октября 1905 г.[239]239
  В Манифесте 17 октября 1905 г. Николай II предписывал Совету министров подготовить дарование населению политических свобод, наделение Государственной думы законодательными полномочиями и расширение избирательного права. Сам С.Ю. Витте утверждал, что, кроме него, к составлению текста опубликованного Манифеста были причастны только помощник управляющего делами Комитета министров Н.И. Вуич и будущий обер-прокурор Синода князь А.Д. Оболенский. О подготовке Манифеста 17 октября см.: Островский А.В., Сафонов М.М. Манифест 17 октября 1905 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. М., 1981. Т. 12. С. 210–260; Ганелин Р.Ш. Российское самодержавие в 1905 г. С. 202–222. В действительности первоначально с просьбой о составлении проекта Манифеста Николай II обратился не к С.Ю. Витте, а к главноуправляющему Канцелярией по принятию прошений, на высочайшее имя приносимых, барону А.А. Будбергу. При участии члена Государственного совета И.Л. Горемыкина и государственного секретаря барона Ю.А. Икскуля фон Гильденбандта барон 14–15 октября составил проект Манифеста более радикальный, чем виттевский. Там говорилось о придании Думе законодательного характера, даровании свободы личности, веры, слова и собраний, всеобщего избирательного права, введении выборных представителей в Государственный совет, ответственности министров перед палатами и политической амнистии. По просьбе царя 15–16 октября А.А. Будберг на основе обоих проектов подготовил новый проект Манифеста, в котором объявлялось о даровании «права народного представительства», неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов и расширении избирательного права. Николай II одобрил этот проект, надеясь на согласие С.Ю. Витте, но он его отверг, настояв на издании своего проекта под угрозой отказа от премьерства. Подробнее см.: Будберг А.А. 15–17 октября 1905 г. в царской резиденции (из записок) / Публ. А.В. Островского и М.М. Сафонова // Английская набережная, 4: Ежегодник. СПб., 1997. С. 391–412.


[Закрыть], причем на него же, со званием председателя Совета министров, возложено было и проведение этого манифеста в жизнь. Здесь, в этой новой роли правителя государства, но правителя, навязанного обстоятельствами и уже не пользовавшегося полным доверием, С.Ю. Витте, по общему отзыву, растерялся и не сумел взять надлежащий тон. Революция была на ущербе, войска в громадной своей массе оставались не поколебленными, а при этих условиях не было основания играть двойную роль. Эта двойная роль, как рассказывают, довела почти до того, что неизвестно было, кто кого арестует: Витте Хрусталева или Хрусталев Витте. Поэтому министр внутренних дел П.Н. Дурново, вовремя понявший необходимость решительных действий, взял первый шаг и заслонил С.Ю. Витте[240]240
  Речь идет о противостоянии кабинета С.Ю. Витте и возглавляемого Г.С. Хрусталевым (Носарем) Петербургского Совета рабочих депутатов, образовавшегося 13 октября в ходе Всероссийской политической стачки 1905 г. и руководившего ею в столице. Совет рабочих депутатов был арестован 3 декабря 1905 г. по инициативе министра внутренних дел П.Н. Дурново после того, как накануне издал так называемый «финансовый манифест», в котором призывал население не платить налоги, требовать уплаты по всем сделкам золотом, изымать вклады из банков и сберегательных касс и не допускать уплаты по государственным займам. Согласно В.И. Гурко, П.Н. Дурново, ранее, в ноябре 1905 г., прекративший забастовку почтово-телеграфных служащих, решился на арест Совета вопреки С.Ю. Витте (Гурко В.И. Указ. соч. С. 518).


[Закрыть], которого вместе со всем его кабинетом уволили[241]241
  С.Ю. Витте получил отставку с поста председателя Совета министров 22 апреля 1906 г., причем одни члены его кабинета были уволены одновременно с ним либо вскоре после него, а другие (министры военный – генерал А.Ф. Редигер, морской – адмирал А.А. Бирилев и Императорского двора – барон В.Б. Фредерикс) вошли в следующий кабинет под председательством И.Л. Горемыкина, назначенного премьером 22 апреля.


[Закрыть] накануне открытия Первой Государственной думы[242]242
  I Государственная дума была открыта 27 апреля 1906 г.


[Закрыть]. С этого момента карьера его была окончена, и он сам стал мало-помалу ветшать. В роли члена Государственного совета он не раз привлекал к себе всеобщее внимание своими выступлениями по разнообразным вопросам. Казалось даже, что он ищет случая говорить по всякому поводу, напомнить о себе, но все это было тщетно: антипатия к нему в высших сферах была настолько сильна, что о возврате к активной работе, а он об этом, без сомнения, мечтал все время уже по свойству своей натуры, нечего было и думать.

Я старался в сравнительно коротком очерке дать общую характеристику С.Ю. Витте как государственного деятеля, в той мере, в какой мне это было известно. Как человека я наблюдал С.Ю. Витте сравнительно нечасто и никогда не был к нему близок. Мне кажется, что обычные мерки вообще неприменимы к такому характеру; масштабы должны быть совершенно другие. Его политические противники взводят на него самые резкие обвинения: упрекают его в безнравственности и фальшивости, даже в простой нечестности. Последнее представляется мне совершенно неосновательным. Никогда и ни от кого из лиц, близко знавших С.Ю. Витте, я не слышал, чтобы он в какой-либо мере был нечестным человеком. Средства у него были и помимо каких-либо неблаговидных путей: одними наградами за совершенные под его руководством кредитные операции он получил, как говорят знающие люди, свыше 700 000 рублей. Явными признаками его состоятельности были разве только прекрасный и отлично обставленный особняк и приданое, которое он дал за дочерью. Но и приданое это, и другие расходы так потрясли его средства, что он стал очень нуждаться в деньгах. Было время, что он хотел даже бросить службу и пойти в частное предприятие, и не сделал этого только потому, что Государь признал неудобным, чтобы его статс-секретарь[243]243
  Статс-секретарь Его величества (не путать с должностью статс-секретаря Государственного совета) – высшее почетное гражданское звание, которым награждались сановники, пользовавшиеся особым доверием императора. Статс-секретари имели право личного доклада монарху и передачи его устных повелений.


[Закрыть] переходил на частную службу. Тогда он стал просить через В. Н. Коковцова денежной поддержки, которая, в конце концов, и была ему оказана[244]244
  Летом 1911 г. С.Ю. Витте договорился с представителями Совета и Правления Русского для внешней торговли банка о предоставлении ему должности консультанта при Банке с определенным содержанием, сверх возможного его участия в прибылях. Желание Витте противоречило принятым в 1884 г. по инициативе Александра III «Правилам о порядке совмещения государственной службы с участием в торговых и промышленных товариществах, а равно и общественных и частных кредитных установлениях». Правилами 1884 г. запрещалось участвовать в учреждении акционерных обществ и в делах управления ими сановникам, состоявшим в высших должностях и званиях государственной службы, т. е. в должностях первых трех классов и в соответствующих придворных чинах (о последствиях действия правил см.: Куликов С.В. «Необычайно презрительное отношение к самой промышленности и торговле»: Придворные и предприниматели в начале ХХ в. // История глазами историков. СПб.; Пушкин, 2002. С. 218–235). Между тем Витте занимал должность назначенного члена Государственного совета, находившуюся во 2-м классе, и имел звание статс-секретаря его величества. По инициативе председателя Совета министров В.Н. Коковцова, с которым вели переговоры относительно улучшения материального положения Витте и жена графа, и он сам, Николай II согласился выдать Витте 200 000 руб., показав эту выдачу «на известное Его величеству употребление» (Коковцов В.Н. Из моего прошлого: Воспоминания 1903–1919 гг.: В 2 т. М., 1992. Т. 2. С. 76–81).


[Закрыть]. Упоминаю об этом, чтобы ответить на рассказы о громадном богатстве С.Ю. Витте. В политической деятельности его, действительно, трудно назвать образцом корректности. Весьма нередко приближал он к себе людей далеко не первой нравственности: он даже, пожалуй, предпочитал их, как людей, с которыми легче иметь дело, что не мешало ему в то же время отдавать должное людям честным и порядочным. Заявляя громко, даже в официальных бумагах, о своей солидарности с людьми совершенно сомнительными, С.Ю. Витте, не колеблясь, предает в 1906 г. своего долголетнего сотрудника Н.Н. Кутлера. По собственным указаниям С.Ю. Кутлер, будучи главноуправляющим земледелия в его кабинете, составил проект принудительного отчуждения помещичьих земель[245]245
  Проект решения аграрного вопроса, разработанный под руководством главноуправляющего землеустройством и земледелием Н.Н. Кутлера и предусматривавший принудительное отчуждение помещичьих земель, был готов к началу 1906 г. Придя к выводу о необходимости принудительного отчуждения, Н.Н. Кутлер, однако, понимал утопичность надежд на то, что при помощи него удастся удовлетворить земельный голод крестьян. По оценке Н.Н. Кутлера, даже такая «сравнительно скромная» задача, как доведение наделов всего крестьянского населения до норм Положений 19 февраля 1861 г., представлялась «практически неосуществимою», поскольку во многих губерниях землевладение крестьян, имевших земли меньше, чем следовало бы по этим нормам, увеличилось бы в среднем на душу «на ничтожные доли десятины», составив «увеличение, за которым вовсе не может быть признано какого-либо существенного значения». Целью принудительного отчуждения Н.Н. Кутлер поэтому считал «отнюдь не всеобщее дополнительное наделение, а лишь устранение случаев особо резкого малоземелья». В основу исчисления размеров вознаграждения помещиков, недвижимость которых подлежала отчуждению, Н.Н. Кутлер предлагал положить принцип не рыночных цен, а справедливого вознаграждения по капитализации чистой рентной доходности отчуждаемых земель, исчисленной согласно арендным ценам при предпринимательской аренде либо чистой доходности земель данной местности при хозяйстве за счет владельцев (Объяснительная записка к Проекту закона о мерах к расширению и улучшению крестьянского землевладения. Не позднее 13 февраля 1906 г. // Аграрный вопрос в Совете министров (1906 г.). М.; Л., 1924. С. 42, 43, 44, 46, 47, 48). Проект Н.Н. Кутлера встретил сопротивление со стороны Николая II как посягающий на принцип неприкосновенности частной собственности, а потому С.Ю. Витте согласился с требованием императора дать Н.Н. Кутлеру полную отставку, впрочем обеспечив ему достойную пенсию. Более того, граф представил Николаю II проект Манифеста, провозглашавшего от имени монарха недопустимость принудительного отчуждения земли, который, однако, царь не одобрил и публиковать отказался (Д.Ф. Трепов – С.Ю. Витте. 5 марта 1906 г. // Там же. С. 147).


[Закрыть]. Проект был просмотрен С.Ю. Витте и разослан, кому следует. По содержанию своему он не мог не вызвать самых решительных протестов. Дело могло принять опасный для самого С.Ю. Витте оборот. Тогда он решил свалить все дело на Н.Н. Кутлера: он-де, Витте, прочитал проект, будучи крайне утомленным, и не обратил поэтому на него должного внимания, иначе никогда не позволил бы его рассылать; самая же мысль, следовательно, принадлежала Н.Н. Кутлеру, а не ему. В результате Н.Н. Кутлер получил полную отставку.

Человек по природе своей страстный, С.Ю. Витте привязывался к людям, но затем так же окончательно забывал, если человека не было близко. Вообще, страстность была, несомненно, одной из отличительных черт характера С.Ю. Витте: он умел сильно желать и добиваться своих целей во что бы то ни стало, но если охладевал, то нередко уже совсем забывал о том, чего желал раньше.

Поэтому и в вопросах общего характера С.Ю. Витте также не церемонился переменять высказываемые им мысли в зависимости от обстоятельств[246]246
  По наблюдениям В.И. Гурко, способность С.Ю. Витте «изменять свои взгляды, и притом только что им высказанные» проявлялась особенно заметно в департаментах Государственного совета, где министр финансов поддерживал до перерыва заседания «одно мнение, а после перерыва переходил на другую сторону и защищал мнение обратное» (Гурко В.И. Указ. соч. С. 65). По воспоминаниям министра просвещения графа И.И. Толстого, С.Ю. Витте мог «подпадать под влияния и менять убеждения под впечатлением обстоятельств». При рассмотрении в Совете министров в ноябре 1905 г. проектов избирательного закона премьер «менял мнения, горячо в заседании доказывал одно, объявляя на следующий день, что он ошибся, и столь же убедительно доказывая противоположное» (Толстой И.И. Мемуары. М., 2002. С. 40, 219). «Я, – писал Николай II матери 12 января 1906 г., имея в виду С.Ю. Витте, – никогда не видал такого хамелеона или человека, меняющего свои убеждения, как он» (Переписка Николая II и Марии Федоровны (1905–1906 гг.) // Красный архив. 1927. Т. 22. С. 187).


[Закрыть]. Об одном таком случае с питейною монополией я уже упоминал. В другой раз он боролся против министра внутренних дел И.Л. Горемыкина и добивался замены его другим лицом. И.Л. Горемыкин в то время был сторонником распространения земских учреждений и широкой постановки местного самоуправления. Витте же выступил с запискою резко противоположного характера, высказываясь даже принципиально против земских учреждений, как противоречащих идее самодержавия[247]247
  В 1898–1899 гг. С.Ю. Витте полемизировал с министром внутренних дел И.Л. Горемыкиным, выступавшим за введение земства в Западном крае и Архангельской, Астраханской, Оренбургской и Ставропольской губерниях. Позиция С.Ю. Витте по данному вопросу была обоснована в двух записках (наибольшую известность получила вторая из них), содержавших принципиальную критику земства как института. Критическое отношение к земству С.Ю. Витте мотивировал как политическими соображениями, так и тем, что в деятельности земства появились «такие недостатки и такие темные стороны, отрицать которые не могут даже самые горячие его защитники». «Стесненное правительственною регламентациею, незаконченное в своей организации, – писал он, – земство, несомненно, стало весьма плохим средством управления». С.Ю. Витте признавал, что в этом виновато не только земство, но и государство, считая, что «спор попадал в заколдованный круг: земство стало плохим средством управления потому, что оно стеснено, его надо стеснить потому, что оно стало плохим средством управления». Между тем «выход из этого круга», т. е. приведение верховной власти в соответствие с началом самоуправления путем дарования конституции, был «очень прост». Однако одни его «не видели», а другие, составлявшие большинство, «не желали видеть или опасались указывать». «Земство, – полагал С.Ю. Витте, – пришло в упадок бесспорно потому, что поставлено было правительством в ненормальные условия, но изменить эти условия, дать ему свободу без последующего изменения самодержавного строя государства было нельзя» (Витте С.Ю. Самодержавие и земство. Конфиденциальная записка (1899 г.). Stuttgart, 1903. С. 91, 92). Несмотря на двусмысленность аргументации, в полемике с И.Л. Горемыкиным Витте позиционировал себя в роли приверженца неограниченной монархии. См. также: Куликов С.В. С.Ю. Витте и земство. Взаимодействие государства и гражданского общества в России конца XIX – начала XX в. // Правовые состояния и взаимодействия: историко-теоретический, отраслевой и межотраслевой анализ: В 2 ч. СПб., 2006. Ч. 2. С. 363–372.


[Закрыть].

Во время революции 1905 г. С.Ю. Витте, будучи председателем Совета министров, не стеснялся принимать у себя и вести переговоры с самыми темными представителями Совета рабочих депутатов[248]248
  Слухи о переговорах С.Ю. Витте с представителями Петербургского Совета рабочих депутатов появились по причине того, что 11 октября 1905 г. он принял делегатов от служащих Петербургского железнодорожного узла. В обращении к делегатам С.Ю. Витте сказал, что говорит с ними «не как председатель Комитета министров, а как частное лицо». Граф согласился, что военное положение на железных дорогах, против которого возражали делегаты, есть «анахронизм в настоящее время», выразив удивление, что «оно до сих пор не снято». Затем С.Ю. Витте заявил: «В этой борьбе может погибнуть правительство, но и вы, лучшие силы народа, погибнете тоже и сыграете в руку той буржуазии, против которой вы боретесь в настоящее время». Высказывания С.Ю. Витте В.И. Гурко трактовал как «чудовищные в устах председателя министерской коллегии». Считая, что слова графа характеризовали присутствие «грубой демагогии» и «отсутствие государственности», мемуарист писал: «…тут каждое слово – государственное преступление» (Гурко В.И. Указ. соч. С. 465). Приведенное мнение объяснялось тем, что Петербургский стачечный комитет, выслушав сообщение своих делегатов о сказанном им С.Ю. Витте, расценил его слова как проявление слабости государственной власти, а потому немедленно постановил превратить частичную забастовку во всеобщую. В результате 12 октября к стачке присоединились Петербургский железнодорожный узел и столичные фабрики и заводы. Петербургский Совет был создан 13 октября.


[Закрыть]; в то же время в Совете министров он шел рука об руку с П.Н. Дурново. Все эти шатания мысли и действий не внушали доверия наверху, а в обществе также вызывали основательные сомнения.

Оратор С.Ю. Витте был своеобразный: он говорил всегда очень страстно и увлекательно, но по форме далеко не изящно и тем своеобразным языком, о котором я упоминал выше. Речи его всегда обращали на себя внимание и приковывали, несмотря на то, что в последние годы он выступал слишком много и слишком часто, все в надежде опять быть призванным к делу; тут нередко старался он встать на точку зрения людей, далеких от него по своим убеждениям, стремился быть услышанным и наверху – но все напрасно: доверие было явно и окончательно им утрачено.

Писать С.Ю. Витте совершенно не умел, кроме разве резолюций на бумагах своим странным и трудно разборчивым почерком. Вообще, не любил он, по-видимому, и читать дел, ограничиваясь выслушиванием устных докладов. Только по самым важным вопросам требовал он к себе корректуры представлений и делал иногда пометки на полях. Большинство же представлений подписывал, совершенно не читая. Когда однажды в Комитете министров заметили ему, что между его словами и собственным его представлением – явное противоречие – он не постеснился ответить, что вовсе не отвечает за всякий вздор, какой чиновники министерства могли написать от его имени. На докладах С.Ю. Витте говорил немного, делал редкие замечания. Впрочем, мне лично приходилось очень редко бывать на этих докладах. Но помню, что два или три раза, когда мне пришлось докладывать С.Ю. Витте с глазу на глаз, отношение его становилось иным: если дело шло о каком-либо вопросе, могущем иметь более широкое значение, он ухватывал его с полуслова и немедленно давал мысли докладчика самое широкое развитие, рисуя целые перспективы будущих мероприятий и поручая выполнять целые программы работ. Выполнялась, конечно, десятая доля: по свойственной людям лени и за обремененностью другой работой – поручения прятались в долгий ящик, а сам он, отвлеченный уже другими мыслями, о них забывал.

В личных отношениях С.Ю. Витте был, скорее, резок и груб, особенно с постоянными своими сотрудниками; такова была уж его природа. Но когда хотел, он мог быть тем, что французы называют: «un charmeur»[249]249
  «очарователь» (фр.).


[Закрыть].

В последнее время я видел С.Ю. Витте ближе в 1914 и 1915 гг., т. е. накануне его смерти. Он не верил, не допускал возможности всемирной войны, считая ее гибелью для России. В этой мысли жил он в Биаррице, где весть о войне поразила его, как громом. Поспешно вернулся он в Россию через Италию и, кажется, Салоники[250]250
  В июле 1914 г. С.Ю. Витте говорил журналисту А.В. Руманову, что у России нет причин воевать с Германией, не считая таковыми защиту Сербии, «этой чепухи», и восстановление Польши, применительно к которому употребил слово «бедлам» (Руманов А.В. Штрихи к портретам: Витте, Распутин и другие // Время и мы. 1987. № 95. С. 219). Узнав о начале войны, С.Ю. Витте, возвращавшийся в Россию, заявил своим спутникам со слезами на глазах: «Война с немцами бессмысленна… Уничтожить Германию, как мечтают юнкера, невозможно… Это не лампа, какую можно бросить на пол, и она разобьется… Народ, с вековою культурою, впитавший в свою толщу наиболее высокие начала, не может погибнуть… Достояние культуры принадлежит всем, а не отдельным народам, и нельзя безнаказанно посягать на него» (Жевахов Н.Д. Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода: В 2 т. М., 1993. Т. 1. С. 43).


[Закрыть]. Но это был уже не прежний С.Ю. Витте: на нем лежала печать близкой кончины. Являлся он и на общественные собрания, например, в Совет съездов промышленности и торговли[251]251
  Совет съездов представителей промышленности и торговли – исполнительный (фактический – распорядительный) орган всероссийской профессиональной организации промышленников и торговцев. Учредительный съезд представителей промышленности и торговли состоялся 12–14 апреля 1906 г. в Петербурге. Совет собирался на краткие сессии по мере необходимости – всего до 1917 г. он имел 58 сессий (примерно по 5 в год). Реально постоянно действующим руководящим органом съездовской организации являлся Комитет Совета съездов, состоявший из председателя Совета (в 1906–1907 гг. – В.И. Тимирязев, в 1907–1915 гг. – Н.С. Авдаков), трех его товарищей (заместителей) и нескольких ординарных членов. Подробнее см.: Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия в 1904–1914 гг. Проблемы торгово-промышленной политики. Л., 1987. С. 88 – 117.


[Закрыть] – по вопросам о подоходном налоге, о золотопромышленности. Приглашался и в Особую комиссию государственного контролера П.А. Харитонова, образованную для обсуждения способов сведения росписи на 1915 г.[252]252
  После введения Николаем II 10 сентября 1914 г. сухого закона и отмены винной монополии Совет министров на заседании 13 сентября 1914 г. пришел к выводу, что царское решение налагает на правительство обязанность «беззамедлительно» войти в соображение вопроса о переустройстве бюджета Российской империи, поскольку из его доходной части отныне устранялась такая крупная статья, как прибыль, извлекавшаяся из казенной винной операции. Правительство поставило перед собой задачу изыскать новые источники доходов и затем окончательно пересмотреть сметные предположения на 1915 г. и установить условия сведения росписи доходов и расходов на предстоявший бюджетный год. Исходя из этого, Совет министров постановил образовать Особую комиссию под председательством государственного контролера П.А. Харитонова для предварительного обсуждения условий сведения государственной росписи доходов и расходов на 1915 г. и «всех вытекающих из сего вопросов».


[Закрыть] Речи его, довольно бледные, как будто убитые, выслушивались с почтением, но всеми чувствовалось, что это уже конченый человек. Скончался он после недолгой болезни весной 1915 г.[253]253
  С.Ю. Витте скончался 28 февраля 1915 г. в Петрограде.


[Закрыть] и к счастью своему не видел конца войны и крушения той государственности, которую тщетно пытался обновить.

На моем горизонте государственной и общественной жизни я не могу указать более выдающейся фигуры, как граф С.Ю. Витте: при всех его недостатках между ним и прочими деятелями этого времени – громадное расстояние. Оценка его принадлежит будущей истории и, конечно, не может быть сделана в такой заметке, как эта.

Закончив личные характеристики, обращаюсь к самой деятельности Комитета министров того времени. Граф М.М. Сперанский говорил в 1826–1827 гг., что Комитет министров обратился в присутственное место, где разбирались всякие дела, важные и неважные[254]254
  См.: Сперанский М.М. План государственного преобразования. М., 1905. С. 289.


[Закрыть]. Эта характеристика совершенно отвечает тому, чем был Комитет и в мое время, т. е. в конце 90-х гг. прошлого столетия. Созданный с целью объединения деятельности разных министерств, он вскоре перестал выполнять эту роль и сделался тем учреждением, куда министры стали вносить такие вопросы и предположения свои, за которые не желали брать ответственности исключительно на себя. К такой роли Комитет министров был приведен и самым существом тогдашнего нашего государственного строя. В монархии самодержавной, где вся полнота власти сосредотачивается в лице монарха, не должно быть места учреждению, конкурирующему с этой властью. Комитет, который объединял бы всю деятельность министерств, т. е. был бы фактически кабинетом, как его понимают в государствах конституционных, был бы в самодержавной монархии своего рода коллективным визиратом. Если бы председателем такого комитета было лицо особенно сильное и влиятельное, то оно превратилось бы силою вещей в великого визиря восточных деспотий, всецело заслоняя собой особу монарха. В подзаконной же самодержавной монархии, где источником права и власти должен быть только монарх, не должно быть места ни единоличному, ни коллективному визирату: все учреждения высшего государственного управления могут иметь только совещательный характер в пределах своей компетенции. Равным образом, ни один министр не может иметь всей полноты власти в делах управления: он может быть только докладчиком по своему ведомству и проявлять власть лишь в пределах данных ему верховной властью полномочий. Поэтому никакое учреждение или лицо, кроме самого монарха, не может быть призвано к объединению деятельности отдельных министров. Вот почему Комитет министров, задуманный, быть может, с целью такого объединения, не мог выполнить этой задачи: этого не желали ни министры, которым гораздо приятнее было идти со всеми более интимными вопросами непосредственно к Государю, ни Государь, который совершенно правильно видел бы в таком объединяющем Комитете ограничение своих прав. Только уже с образованием представительных учреждений создан был настоящий Совет министров, но и то не без очень серьезных трений. А тогда наша конституция, по меткому выражению, кажется, графа Валуева, заключалась в разногласиях министров[255]255
  Н.Х. Бунге вспоминал: «…эту истину я впервые услышал от Н.А. Милютина, который в шутку называл препирательства наших высших административных учреждений между собой “нашей конституцией”» (Бунге Н.Х. Загробные заметки. 1890–1894 гг. // Судьбы России. Доклады и записки государственных деятелей императорам о проблемах экономического развития страны (вторая половина XIX в.) / Сост. Л.Е. Шепелев. СПб., 1999. С. 238).


[Закрыть]: было бы очень опасно, если бы эти разногласия получали согласование не в лице монарха, а в лице которого-либо из них или даже учреждения, составленного из одних министров. Другая побудительная причина – создать из Комитета министров такое присутственное место, которое представляло бы Государю коллективные доклады по таким делам, где каждый отдельный министр не желал брать ответственности всецело на себя одного – создала постепенно известный круг дел, которые уже постоянно вносились в Комитет; так образовалась, мало-помалу, компетенция его, как совещательного при монархе органа по делам верховного управления. Естественно, что эта компетенция, по самому существу своему, не могла не быть чрезвычайно разнообразной: сюда стали поступать, как справедливо указывал уже граф М.М. Сперанский, и крупные, и совершенно мелкие дела.

В мое время эти дела могли быть подведены под следующие главные категории. На первом плане стояли дела железнодорожные, рассматривавшиеся в соединенном присутствии Комитета министров и Департамента государственной экономии Государственного совета[256]256
  Комитет министров рассматривал представления министра путей сообщения (до 29 января 1874 г. – Комитета железных дорог) о разрешении постройки железных дорог и по вопросам их эксплуатации с 18 декабря 1858 г. Позднее, 10 декабря 1883 г., железнодорожные вопросы, связанные с непосредственным расходованием сумм из Государственного казначейства, были переданы в Департамент государственной экономии Государственного совета. С 11 декабря 1891 г. железнодорожные дела, связанные с правительственными гарантиями, субсидиями и другими казенными расходами, рассматривались в Соединенном присутствии Комитета министров и Департамента государственной экономии, дела о сооружении и эксплуатации железных дорог частными предпринимателями или обществами без казенных гарантий, субсидий и других пособий из казны – прежним порядком.


[Закрыть]. Это были, в большинстве, очень крупные вопросы, связанные с многомиллионными интересами: о выкупе железнодорожных предприятий в казну, о разрешении новых железнодорожных обществ и т. д. Они сосредоточивали на себе и значительное общественное внимание. На них я подробно останавливаться не могу, так как ими я лично не занимался: они входили в компетенцию другого отделения Канцелярии.

К моему ведению относились дела менее видные, но более многочисленные: об учреждении акционерных компаний[257]257
  Уставы акционерных обществ, не предусматривавшие особых преимуществ или привилегий, Комитет министров рассматривал с 4 октября 1811 г. Позднее его рассмотрению подлежали и вопросы об учреждении акционерных компаний и изменениях их основного капитала и устава. Подробнее об акционерных компаниях в Российской империи см.: Шепелев Л.Е. Акционерные компании в России: XIX – начало XX в. СПб., 2006.


[Закрыть], по всеподданнейшим отчетам и др. Как я уже упоминал, в течение сравнительно немногих лет, что я был в Канцелярии, акционерное дело, благодаря политике С.Ю. Витте, развилось у нас чрезвычайно. Раньше акционерный устав был событием в Комитете; теперь их проходило по 12-ти и более в одно заседание. Так как в законе не было нормального устава, то он, естественно, был выработан практикой: уставы различались, в сущности, только первыми статьями, где излагалась цель компании, дальше шло трафаретное повторение одинаковых для всех обществ постановлений. На Канцелярии лежала обязанность считывать эти уставы, т. е. сверять их текст с ранее утвержденными и в случае отклонения докладывать об этом Комитету. Кроме первых статей, были, однако, и другие, в которых замечалось нередко разнообразие и около которых сосредоточивались споры. Это статьи политического характера, касавшиеся разного рода ограничений, преимущественно национального характера. Наше законодательство содержало в себе, как известно, множество ограничений в отношении производства промыслов и владения недвижимыми имуществами для евреев и иностранцев[258]258
  Евреи (точнее – лица иудейского вероисповедания) не имели права: 1) в губерниях, входивших в черту общей еврейской оседлости, – совершать купчие крепости и закладные на недвижимые имущества, находившиеся вне городов и местечек (по высочайше утвержденному 3 мая 1882 г. Положению Комитета министров); 2) в губерниях, не входивших в черту общей еврейской оседлости, – совершать крепостные акты, закреплявшие за ними права собственности, владения и пользования недвижимыми имуществами, расположенными вне городских поселений, и предоставлявшие им возможность выдавать под обеспечение этих имуществ денежные ссуды (по высочайше утвержденному 10 мая 1903 г. Положению Комитета министров); 3) в Области Войска Донского и Кубанской и Терской областях – приобретать в собственность и содержать в найме или аренде недвижимые имущества (Свод законов Российской империи (далее – СЗРИ). Изд. 1899 г. Т. IX (Законы о состояниях). Ст. 782 и 783); 4) в губерниях Царства Польского – приобретать в собственность крестьянские усадьбы и земли, содержать их в аренде и владеть ими иными способами, отдельными от права собственности, а также владеть, пользоваться и заведовать упомянутыми имуществами в качестве поверенных или управляющих (закон 11 июня 1891 г.); 5) в Туркестанском крае (СЗРИ. Изд. 1892 г. Т. II (Положение об управлении Туркестанского края). Ст. 262) и Степных областях (СЗРИ. Изд. 1892 г. Т. II (Положение об управлении Степных областей). Ст. 136) – приобретать земли (за исключением «туземных» евреев). Заниматься промыслами евреям запрещалось не прямо, а косвенно, через запрет обладать недвижимостями в определенных местностях.


[Закрыть]. Эти ограничения могли быть легко обойдены путем учреждения акционерного общества, особенно с акциями на предъявителя: стоило, напр[имер], евреям основать такое общество, формально не ограниченное в правах по землевладению, и они могли бы приобретать земли под его фирмою. Поэтому первоначальные ограничения в уставах заключались в том, что акции на предъявителя были совершенно запрещены. Это правило попало в X т[ом] Зак[онов] гражд[анских][259]259
  «Во всех без изъятия компаниях, которые учреждены после издания Положения 6 декабря 1836 г., дозволяется один только род акций, именно: с точным означением в них лица получателя, званием или чином, именем, отчеством и фамилиею. Акции безыменные запрещаются. Цена акций определяется для каждой компании особо в ее частном уставе» (СЗРИ. Изд. 1887 г. Т. X (Законы гражданские). Ч. 1. Ст. 2160).


[Закрыть]. Но жизнь очень скоро показала совершенную его непрактичность и нецелесообразность: именные акции создают крайние затруднения для развития акционерного дела, так как с большими трудностями могут переходить из рук в руки[260]260
  Постановления, связанные с обязательством акционерных компаний иметь только именные акции или паи, включались в их уставы в соответствии с практикой, принятой в 1880-х и в начале 1890-х гг. (Особый журнал Совета министров 2 января, 11 марта и 29 апреля 1916 г. «О предоставлении министру торговли и промышленности некоторых особых, в отношении акционерных компаний, полномочий» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1916 год. М., 2008. С. 181–182). В 1892–1894 гг. в уставы компаний, приобретавших недвижимости в запретных для еврейского землевладения местностях, включалось обычно требование, чтобы лица, не имеющие права владения и пользования этими недвижимостями, не допускались вовсе к владению акциями или паями. Вместе с тем ограничения состава администрации хотя и вводились в уставы, но, с точки зрения прав евреев-предпринимателей, имели тогда во многом формальное значение (Особый журнал Совета министров 3 января 1914 г. «По вопросам: 1) об условиях приобретения акционерными компаниями недвижимых имуществ и 2) об ограничении участия евреев в акционерных компаниях, получающих право приобретения сих имуществ в местностях, закрытых для еврейского землевладения» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1914 год. М., 2006. С. 21).


[Закрыть]. Акции предъявительские не нуждаются для этого ни в каких формальностях – достаточно простой их передачи. С именными акциями был крайне затруднен и кредит: в случае просрочки уплаты выданной под них ссуды банк или иной залогодержатель не мог произвести немедленной продажи залога.

Вот почему очень скоро начались в отдельных уставах исключения из общего запрещения акций на предъявителя, и к статье Х тома прибавили примечание о том, что в отдельных случаях допускаются и акции на предъявителя[261]261
  СЗРИ. Изд. 1900. Т. X (Законы гражданские). Ч. 1. Ст. 2160.


[Закрыть]. Жизнь, однако, шла своим чередом: вскоре исключение сделалось общим правилом, а общее правило – исключением. Но тогда естественно возник другой вопрос: как же быть с ограничениями, установленными в законе для производства разных промыслов и для землевладения. Здесь практика пошла с большими колебаниями: в местностях военного управления – в Туркестане, в казачьих областях – местные начальства, поддерживаемые Военным министерством, не желали делать никаких уступок и решительно отказывали в допущении обществ с акциями на предъявителя. Спорить с ними было трудно: уж очень далеко было для дополнительных сношений и переговоров. Здесь поэтому были почти исключительно компании с именными акциями, и, конечно, акционерное дело развивалось чрезвычайно вяло; должно быть, на этих далеких окраинах чувствовали меньшую в этом потребность и, напротив, крайне опасались проникновения евреев и иностранцев. Но в местностях общего управления дело стояло не так. Министерство финансов, заинтересованное экономическим развитием страны, очень решительно отстаивало свободу акционерного дела, а Министерство внутренних дел недостаточно энергично настаивало на противоположной точке зрения. Однако обход законов об ограничениях был все-таки явный, и надо было изобрести способы борьбы с ним. Способы были различные. Для некоторых видов промышленности, связанных с владением землею, сохранено было требование выпуска только именных акций. Впоследствии стали вносить во все уставы ограничение, сводившееся к воспрещению акционерным обществам владеть землями и арендовать их в местностях, где такое владение или аренда воспрещены евреям и иностранцам.

Такое ограничение было, несомненно, очень стеснительным: общества, в уставы которых были включены подобные ограничения, были ограничены в своих действиях только определенными местностями; они не могли производить операций в Западных губерниях, потому что там было запрещено иностранное землевладение; не могли они устраивать промышленных заведений и вне черты городов, так как там воспрещение земельного владения и пользования распространено было на евреев. При таких условиях не могли возникать акционерные компании сахарных заводов, существующих по преимуществу в Западных губерниях и в сельских местностях. Да и другие также. Тогда стали придумывать новые обходы: признано было, что владение известным количеством земли, напр[имер], 200 дес[ятинами], не представляется опасным, хотя бы в числе акционеров были евреи или иностранцы[262]262
  По статье 4 Приложения к статье 698 (Прим. 2) Законов гражданских (СЗРИ. Изд. 1900 г. Т. X (Законы гражданские). Ч. I) акционерные компании и паевые товарищества могли приобретать земельную собственность в 9 Западных губерниях в размере не свыше 200 десятин.


[Закрыть]. Но такое ограничение для многих производств, нуждавшихся в большем количестве земли, представляло также явные затруднения.

В конце концов, после очень продолжительной борьбы Министерства финансов, представлявшего интересы торговли и промышленности, с другими министерствами, охранявшими или государственный порядок, как Министерство внутренних дел, или интересы земледелия, как Министерство земледелия и государственных имуществ, пришли к следующему выводу, едва ли оправдываемому законами логики, но находившему основания в требованиях целесообразности: признано было, что опасность еврейского и иностранного землевладения и землепользования заключается вовсе не в правовом титуле, не в том, что тот или иной еврей или иностранец имеет право владения данным участком земли, а в том непосредственном отношении, которое, благодаря такому владению, создается между владельцем и окрестным населением. Акционер, хотя и владеющий, при посредстве своей акции, земельным имением или имеющий на него арендные права, фактически ни в каком отношении к этому имению не находится и влиять на соседних крестьян в опасном для государства смысле не может. Напротив, опасно будет, если фактические распорядители делами такой акционерной компании – члены правления, кандидаты к ним, директора-распорядители и заведующие ее недвижимыми имуществами – будут евреи или иностранцы: они, действительно, управляя непосредственно имениями, могут оказаться очень нежелательным элементом. На основании этих весьма натянутых соображений из уставов стали исключать запрещение владеть и арендовать недвижимости и начали заменять его ограничением состава администрации только русскими подданными христианских исповеданий. Допускались и разные другие комбинации: напр[имер], те общества, которые желали иметь какого-либо еврея в правлении, – лишались права приобретать и арендовать земли вне городов или получали это право только в ограниченном размере; другие, в состав администрации которых входили иностранные подданные, лишались права владения землями в Западной приграничной полосе и т. п. Вскоре, однако, началось подтачиванье и этой комбинации, не принципиальное, а, так сказать, количественное: признано было, что принцип не будет нарушен, если иностранцы и евреи будут допущены в правление только в меньшинстве; полное же их исключение было сохранено только для должностей директоров-распорядителей и управляющих и заведующих недвижимыми имуществами[263]263
  В 1895 г. Комитет министров признал, что участие в акционерных компаниях лиц иудейского вероисповедания только путем приобретения ими акций или паев предприятий, без ближайшего распоряжения его делами, не является обходом законов, воспрещавших приобретение ими недвижимых имуществ в известных местностях. Соответственно этому центр тяжести ограничений был перенесен с состава участников компаний на их администрацию, и в уставы предприятий, приобретавших землю, стало включаться лишь требование, чтобы евреи не допускались к занятию должностей членов правления, кандидатов к ним, директоров-распорядителей и заведующих и управляющих недвижимыми имуществами. Вместе с тем Комитет министров, осознавая необходимость открытия новых акционерных компаний для развития промышленности и торговли, разрешал в некоторых случаях, для отдельных компаний, изъятия из общего требования, дозволяя евреям занимать меньшинство должностей членов правления и кандидатов к ним. К началу XX в. создалась практика, согласно которой в предприятиях, имевших право приобретения недвижимых имуществ в местностях, закрытых для еврейского землевладения, евреи могли занимать лишь меньшинство должностей членов правления и кандидатов к ним и были вовсе устранены от занятия должностей директоров-распорядителей и заведующих и управляющих недвижимыми имуществами (Особый журнал Совета министров 3 января 1914 г. «По вопросам: 1) об условиях приобретения акционерными компаниями недвижимых имуществ и 2) об ограничении участия евреев в акционерных компаниях, получающих право приобретения сих имуществ в местностях, закрытых для еврейского землевладения» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1914 год. М., 2006. С. 21).


[Закрыть].