Текст книги "Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел"

Глава 5
ВОСПОМИНАНИЯ 1914–1917 ГГ

27 июня 1914 года окончилась фактически моя служба по Министерству финансов (я был назначен членом Государственного совета еще 1 февраля 1914 года, но продолжал исполнять обязанности товарища министра финансов до окончания сессии законодательных учреждений 27 июня того же года), и 1 июля я уже был в деревне. Первые полторы недели прошли совершенно спокойно, и я предавался полному отдыху. Но 12 июля получено было первое известие о конфликте между Сербией и Австрией[473]473
  25 июля по н. ст. (т. е. 12 июля по ст. ст.) 1914 г. Сербия и Австро-Венгрия оказались в состоянии войны, поводом для которой стал отказ сербского правительства удовлетворить лишь один пункт австро-венгерского ультиматума, предъявленного славянскому государству в связи с произошедшим 28 июня в Сараево убийством наследника габсбургского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его морганатической супруги графини С. Гогенберг. Поскольку их убийцей был серб Г. Принцип, являвшийся членом тайного общества «Млада Босна», и имелись основания для предположений, что покушение готовилось на территории Сербии, Австро-Венгрия предъявила ей 23 июля ультиматум, который требовал от сербского правительства осудить антиавстрийскую пропаганду, ведущуюся в Сербии чиновниками и офицерами; заявить о неодобрении самой мысли о каком-либо вмешательстве во внутреннюю жизнь любой части территории Австро-Венгрии; запретить публикации, враждебные Австро-Венгрии; немедленно закрыть общество «Народная оборона» и другие общества, враждебные Австро-Венгрии, и конфисковать их средства пропаганды; удалить преподавателей, агитирующих против нее, и искоренить в народном образовании все, что могло бы служить этой агитации; начать судебное расследование обстоятельств убийства Франца Фердинанда, с тем чтобы представители Австро-Венгрии участвовали в следствии на территории Сербии; наказать офицеров и чиновников, оказывавших помощь участникам убийства, и т. д. Под давлением России Сербия согласилась выполнить все условия, кроме одного – об участии австро-венгерских представителей в следствии на ее территории. Австро-Венгрия не удовлетворилась ответом Сербии и 28 июля начала бомбардировку ее столицы Белграда (см.: Тарле Е.В. Европа в эпоху империализма. 1871–1919 гг. М.; Л., 1928. С. 270–271, 273).


[Закрыть] и о русской интервенции[474]474
  Имеется в виду активная дипломатическая поддержка, которую Россия оказывала Сербии в дни июльского кризиса. См.: Писарев Ю.А. Тайны Первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914–1915 гг. М., 1990. С. 23–96.


[Закрыть]. Мне уже тогда стало ясно, что войны не избежать, хотя еще теплилась слабая надежда на возможность соглашения.

17 июля мы с женою ездили к родным и, когда возвращались оттуда мимо кейданского вокзала, то увидели его против обыкновения ярко освещенным. Мне надо было бросить письмо в ящик, и я зашел на вокзал, где узнал, что только что получено распоряжение об общей мобилизации[475]475
  Всеобщая мобилизация русской армии, подразумевающая выдвижение армии не только к австро-венгерской, но и к германской границе, была объявлена Николаем II 17 июля (30 июля по н. ст.) 1914 г. в качестве меры давления на Австро-Венгрию, напавшую на Сербию. Поскольку немецкая военная наука, в отличие от русской, трактовала момент объявления мобилизации как начало войны, кайзеровское правительство сочло действия России началом войны не только против Австро-Венгрии, но и против Германии, что и заставило ее предъявить России ультиматум, содержавший дилемму: либо отмена мобилизации, либо русско-германская война. Отказ царского правительства от отмены мобилизации привел 19 июля (1 августа) 1914 г. к объявлению Германией войны России.


[Закрыть]. Кейданы в 70 верстах от германской границы по прямой линии; поэтому неприятеля можно было ожидать через несколько дней, тем более что было совершенно известно, что никаких войск на дороге он пока не встретит. Ввиду сего мы решили уехать в Петроград на другой же день. Собирались и укладывались всю ночь и отбыли с вечерним поездом 18 июля. Впоследствии оказалось, что такая поспешность была напрасна: мы могли прожить все это лето в деревне, потому что немцы заняли Ковенскую губернию только в 1915 году[476]476
  Ковенская губерния была оккупирована германскими войсками в августе 1915 г.


[Закрыть]. Но кто ж мог знать это заранее?

Из Кейдан нагрузилось в поезд бесконечное множество народа: в вагонах стояли во всех коридорах. Тогда это было в диковину. Такая масса отъезжающих бросилась потому, что говорили, будто на следующий день поездов уже не будет. В Вильно прибыли мы поздно ночью. Нас, кейданцев, было очень много – всего более 30 человек. Сразу найти помещение для такой толпы было нелегко. Однако мы его все-таки добыли и разместились в гостинице. Весь следующий день прошел в ожидании и подготовке вечернего отъезда. Нам обещаны были отдельные купе в первом классе и выданы были билеты. На деле мы попали во второй класс и в общие с другой публикой помещения. Да счастливы были, что хоть так устроились: такая была давка. Вещи приходилось втискивать через окна. Наше положение усложнялось еще тем, что у нас на руках были больные и старики. Но все-таки кое-как устроились, не без столкновений. Ехали по тогдашнему бесконечно долго – кажется, около 25–30 часов. По дороге навстречу нам проходили поезда с войсками. Солдаты были бодры, пели песни. Но на некоторых станциях, главным образом в Пскове, шел форменный вой, бабы провожали запасных, призванных на войну. Этот вой и плач был какой-то нечеловеческий и производил ужасно тяжелое впечатление.

В Петербург мы приехали очень поздно ночью, чуть ли не в два часа, и тут выяснилось новое препятствие: не было не только карет, но даже извозчиков. Пришлось идти на извозчичьи дворы и будить. О получении вещей нечего было и думать: они отстали, а может быть даже не были отправлены из Вильны. Целую неделю пришлось за ними ездить на вокзал, но, в конце концов, все они все-таки были по частям получены, ни одна не пропала. Теперь это уж не прошло бы так удачно.

Проезжая по улицам Петербурга ночью, мы встретили остатки патриотических манифестаций[477]477
  Патриотические манифестации происходили в Петербурге в течение нескольких дней после 19 июля, когда Германия объявила войну России, и достигли своего апогея в ночь с 22 на 23 июля 1914 г., когда толпа разгромила здание германского посольства на Исаакиевской площади. Описывая обстоятельства разгрома, столичный городской голова граф И.И. Толстой записал 23 июля 1914 г.: «Ночью был в Петербурге безобразный скандал: толпа в несколько десятков тысяч смяла охрану германского посольства, оставленного его жителями, уехавшими два дня перед этим на родину, и разгромила все здание, выбросив картины, вещи, мебель и стащив с крыши две декоративные статуи. Это последствие допускавшихся все эти дни патриотических манифестаций, принявших несомненно хулиганский вид. Толпу с трудом удалось разогнать с помощью пожарных насосов. Сегодня запрещены всякие уличные демонстрации, чего нельзя не одобрить. Надо, впрочем, сказать, что немцы обращаются безобразно с русскими в Германии» (Толстой И.И. Дневник: В 2 т. СПб., 2010. Т. 2. С. 581).


[Закрыть]. Между тем, еще недавно, когда мы были в деревне и война не была объявлена, были сильные рабочие беспорядки, которые дошли до переворачивания трамваев. Их тогда приписывали влиянию немецких и австрийских агентов. С объявлением войны все эти явления совершенно прекратились[478]478
  Летом 1914 г. политическая обстановка в Петербурге предельно обострилась, особенно после разгона 3 июля митинга солидарности рабочих Путиловского завода с бастовавшими рабочими Баку, что вызвало массовую политическую стачку. Она сопровождалась митингами и демонстрациями, столкновениями демонстрантов с полицией, сооружением баррикад. Однако после начала войны волнения столичного пролетариата действительно прекратились (см.: Санкт-Петербург. 300 лет истории. СПб., 2003. С. 349).


[Закрыть].

В Петербурге мы встретились с новыми страхами и слухами: здесь также боялись внезапного появления немцев и с суши, и с моря и гоняли народ рыть окопы где-то у Ораниенбаума и Парголова. Все эти опасения вскоре рассеялись, а первоначальные успехи русских войск в Восточной Пруссии внесли значительное успокоение[479]479
  Речь идет о первом этапе Восточно-Прусской операции, начавшейся 4 августа 1914 г.


[Закрыть]. Условия жизни в Петербурге почти не изменились против мирного времени. Тяжело было только жить в жаркую погоду в городе.

Вскоре после приезда моего состоялся в Зимнем дворце торжественный молебен и прием членов Думы и Государственного совета по случаю войны. Речи к Государю произнесли Родзянко и Голубев. Государь отвечал. Этим прием и окончился[480]480
  Перед открытием 26 июля 1914 г. чрезвычайной сессии законодательных учреждений Николай II принял депутатов IV Государственной думы и членов Государственного совета в Зимнем дворце. В ответ на речи исправлявшего должность председателя Государственного совета И.Я. Голубева и председателя Думы М.В. Родзянко Николай II сказал: «Сердечно благодарю вас, господа, за проявленные вами патриотические чувства, в которых я никогда не сомневался и проявленные в такую минуту на деле. От всей души желаю вам всякого успеха. С нами Бог» (цит. по: Родзянко М.В. Крушение империи // Архив русской революции. 1926. Т. 17. С. 80–81).


[Закрыть]. Настроение было очень бодрое и твердое.

Первое время пребывания в Петербурге мне почти нечего было делать. Стал читать Соловьева, а затем принялся усердно за статьи о подоходном налоге, впоследствии составившие особую книжку. Официальные мои занятия сводились пока к участию в Романовском комитете[481]481
  Романовский комитет для призрения сирот сельского состояния – благотворительное учреждение, созданное 21 февраля 1913 г. в ознаменование 300-летия со дня избрания на царство первого государя из Дома Романовых и состоявшее под покровительством императора Николая II. Председателем комитета являлся А.Н. Куломзин, товарищами председателя были А.А. Макаров и Н.Н. Покровский. Комитет имел целью оказание помощи детям сельского населения без различия национальностей, состояний и вероисповеданий и объединение в этом направлении правительственной, общественной и частной деятельности. Комитет участвовал также в призрении некоторых категорий инвалидов (глухонемых, слепых, душевнобольных и идиотов). После Февральской революции был передан Министерству государственного призрения.


[Закрыть] в качестве товарища председателя. Этот комитет был учрежден под председательством А.Н. Куломзина еще весною 191[4] г.[482]482
  Романовский комитет был учрежден 21 февраля 1913 г., Куломзин был назначен его председателем 2 марта 1914 г., но положение о комитете, прошедшее через Думу и Государственный совет, император утвердил лишь 29 июня 1914 г. Н.Н. Покровский оставил место для последней цифры, решив уточнить дату, однако сделать это не успел.


[Закрыть] для призрения сирот сельского состояния. В первоначальной его организации я принимал довольно большое участие при проведении дела в комиссиях Государственной думы. Этот комитет, учреждение чисто благотворительное, благодаря свойственной А.Н. Куломзину инициативе собрал большие средства и успел открыть много приютов по всей России, развив и местную сеть комитетов. Кроме меня, товарищем председателя был еще А.А. Макаров, а членами были назначены разные лица из состава Думы, [Государственного] cовета, Сената и благотворительных учреждений.

В обществе к Романовскому комитету относились вообще очень сочувственно.

Другая область благотворительной деятельности открылась для меня с назначением членом Верховного совета[483]483
  Верховный совет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов – чрезвычайное учреждение военного времени, созданное 11 августа 1914 г. Осуществляло объединение правительственной, общественной и частной деятельности по оказанию помощи семьям офицеров, солдат, раненых и погибших на фронте, а также общее руководство деятельностью Особого петроградского комитета великой княжны Ольги Николаевны, московского Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну, Комитета великой княгини Марии Павловны по снабжению одеждой солдат, отправляемых из лечебных заведений на родину, Главного кавказского комитета помощи пострадавшим от войны и других учреждений. Председательницей Верховного совета была императрица Александра Федоровна, по повелению которой на рассмотрение Верховного совета вносились наиболее сложные вопросы, вице-председательницами – великая княжна Ольга Николаевна и великая княгиня Елизавета Федоровна, председательствующим в нем (по должности) являлся председатель Совета министров (первоначально – И.Л. Горемыкин, затем – Б.В. Штюрмер, А.Ф. Трепов и князь Н.Д. Голицын). Верховный совет 21 марта 1917 г. был передан в ведение Военного министерства, 14 мая – включен в состав Министерства государственного призрения, 25 июля – упразднен.


[Закрыть] и Попечительства о материнстве и младенчестве[484]484
  Попечительство об охране материнства и младенчества было учреждено 31 мая 1913 г. под покровительством императрицы Александры Федоровны. Согласно Положению о попечительстве, призванном объединить под своей эгидой существовавшие и вновь создаваемые благотворительные заведения, оно имело целью «путем охраны здоровья женщин во время их беременности и родов и непосредственно после таковых, а равно путем охраны здоровья детей младшего возраста и особенно грудных младенцев, способствовать уменьшению детской смертности и нарастанию здорового поколения в России». Попечительство имело право устраивать приюты для матерей и детей и, в частности, приюты-ясли, консультации для матерей и детей, молочные кухни, детские лечебницы, родильные приюты и т. п., а также распространять «здравые понятия» и способствовать «усвоению правильных навыков в деле ухода за младенцами и их питания». После Февральской революции 1917 г. перешло к Министерству государственного призрения (см.: Ульянова Г.Н. Благотворительность в Российской империи. XIX – начало XX в. М., 2005. С. 179–180).


[Закрыть]. В эти оба учреждения меня привлек мой старший друг и товарищ по гимназии Г.Г. фон Витте[485]485
  Н.Н. Покровский не упомянул, что Г.Г. вон Витте являлся его двоюродным братом (см.: Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел. СПб., 2008. С. 265).


[Закрыть]. После непродолжительной службы в прокуратуре Г.Г. фон Витте перешел в Хозяйственный департамент Министерства внутренних дел[486]486
  Хозяйственный департамент – подразделение в составе Министерства внутренних дел, в компетенцию которого входили руководство городским хозяйством, организация снабжения населения продовольствием, усовершенствование земледелия и других отраслей сельского хозяйства, организация переселений и устройство колоний.


[Закрыть], где сосредоточился на вопросах санитарии и общественного призрения и сделался настоящим специалистом этого дела. Когда Хозяйственный департамент был превращен в Главное управление[487]487
  Главное управление по делам местного хозяйства было образовано 22 марта 1904 г. на основе Хозяйственного департамента в составе Министерства внутренних дел. Руководило деятельностью местных административных учреждений и курировало деятельность органов земского и городского самоуправления. Было передано 16 декабря 1917 г. Наркомату по местному самоуправлению.


[Закрыть], Г.Г. получил должность управляющего Отделом народного здравия и общественного призрения[488]488
  Отдел народного здравия и общественного призрения ведал делами по оказанию врачебной помощи населению, принятию санитарных мер и заведованию подведомственными МВД больницами и другими лечебными заведениями, а также занимался устройством общественного призрения, осуществлял контроль за деятельностью благотворительных заведений и утверждал уставы обществ благотворительных и взаимопомощи.


[Закрыть]. Здесь ему часто приходилось ездить на международные конгрессы, и результатом его работ была записка о призрении материнства и младенчества[489]489
  См.: Витте Г.Г. фон. Охрана материнства и грудных младенцев в Германии и Венгрии. СПб., 1912. См. также: Он же. Подготовка добровольных деятелей по благотворительности (По работам Миланского конгресса 1906 г.). СПб., 1908.


[Закрыть]. На этом вопросе он очень сблизился со знаменитым доктором К.А. Раухфусом, человеком огромных знаний и большой инициативы. Раухфус пользовался большим доверием у императрицы Александры Федоровны, которая задумала учредить в Петрограде Институт материнства и младенчества. Она близко интересовалась этим делом еще в Германии. Для сооружения Института был путем пожертвований, кажется, банков составлен капитал чуть ли не в миллион рублей. Но к постройке так и не пришлось приступить: началась война, не было ни рабочих, ни строительных материалов, да и все цены возросли до чрезвычайности. Поэтому Попечительство занялось устройством, и не без успеха, целого ряда яслей и приютов. Председательницей Попечительства была императрица, а товарищем К.А. Раухфус, который фактически и председательствовал, а Г.Г. фон Витте управлял делами[490]490
  Это предложение в рукописи исправлено от руки (не Н.Н. Покровским) следующим образом: «Попечительницей была императрица, председателем К.А. Раухфус, а Г.Г. фон Витте был тов[арищем] пред[седате]ля».


[Закрыть]. В это Попечительство, в его Совет я и был назначен членом. В состав совета входили как лица близкие к императрице (ее секретарь граф Я.Н. Ростовцев, его помощник Б.К. Ордин), так и несколько профессоров, докторов и женщин-врачей. К.А. Раухфус чрезвычайно горячо относился к делу. Умилительно было видеть этого глубокого старика, несмотря на годы не терявшего энергии в задуманном им большом добром деле. Необыкновенно светлый ум, широкие взгляды, привлекательное обращение, не только формальное, но душевное, делали К.А. чрезвычайно симпатичным. К сожалению, ему так и не удалось увидеть осуществления заветной своей мечты – Института материнства и младенчества; но к этой идее, конечно, вернутся. К.А. угас просто от старости. Замечательно, что перед смертью он подумал о всех нас, своих сотрудниках, всем оставил по себе память. Даже мне, хотя я никогда много с ним не работал, прислали после его кончины изящную серебряную пепельницу, которую он мне предназначил. Всегда остроумный, он шутил, что ищет, как переменить фамилию (тогда многие немцы переменили свои фамилии на русский лад), и нашел: «Дымоногов». Мы все очень этому смеялись.

Императрица Александра Федоровна, хотя чрезвычайно редко председательствовала (даже и не помню такого случая), но по докладам К.А. Раухфуса постоянно интересовалась делами Попечительства и давала свои указания.

В начале войны под ее председательством возникло другое, гораздо более обширное и торжественно обставленное учреждение – Верховный совет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. Этот Совет был поставлен сразу на линию высших государственных учреждений. В состав его вошли все заинтересованные министры, председатель Совета министров, как товарищ августейшей председательницы, председатели Думы и Государственного совета и ряд членов Государственного совета и Думы, а также другие деятели. Кроме императрицы, членами Совета состояли великие княжны Ольга и Татьяна, затем великая княгиня Ксения Александровна и некоторые великие князья[491]491
  Великие князья в состав Верховного совета не входили.


[Закрыть]. Управляющим делами и личным докладчиком у императрицы по Верховному совету был по личному ее указанию назначен Г.Г. фон Витте. Очевидно, императрица успела ознакомиться с его работою в Попечительстве, и выбор ее, надо сказать, был чрезвычайно удачен: Витте был человек ловкий, умевший себя держать, красноречивый, но вместе с тем это был человек дела, специально знакомый с вопросами призрения. Я как-то высказал ему, что немного скучаю от безделья в такое серьезное время, и он устроил мне назначение членом Верховного совета. Я не могу сказать, чтобы в первое время у меня оказалось много дела по этому учреждению. Заседания Совета в полном составе под председательством императрицы были редки. Они происходили обычно в Малахитовом зале Зимнего дворца. Все являлись в вицмундирах, звездах и лентах. Императрица входила в сопровождении великих княжон и обходила стол, подавая всем руку, а с некоторыми – и останавливаясь для разговора.

В первом заседании императрица произнесла короткое приветствие по бумажке, на всех прочих ограничивалась молчанием и знаком головы указывала на свое согласие с докладами. Докладывал, чрезвычайно ясно и сжато, Г.Г. фон Витте. Горемыкин давал краткие пояснения. Редко когда говорил кто-нибудь из прочих членов. Обычно заседание тянулось полчаса, после чего императрица и великие княжны вновь обходили весь стол, подавали всем руку, не исключая и чинов канцелярии, и уходили во внутренние покои. Забыл упомянуть, что в числе членов была и статс-дама императрицы Е.А. Нарышкина. Великие княжны, конечно, молчали на заседаниях, и только Ольга Николаевна рисовала портреты присутствующих.

Вся работа шла вне общих собраний Совета, в специальных комиссиях, при нем образованных. Здесь разрабатывались и законодательные предположения, касавшиеся быта запасных, и финансовые меры. Я также участвовал и в комиссиях, которые собирались в Мариинском дворце; Финансовая была под председательством П.А. Харитонова, Законодательная под председательством А.С. Стишинского и Распорядительная под председательством С.Е. Крыжановского[492]492
  Финансовая комиссия ведала изысканием и распределением средств на оказание помощи инвалидам войны и их семьям, а также семьям погибших; Законодательная (Подготовительная) имела целью предварительное обсуждение наиболее сложных вопросов до внесения их в Совет; Распорядительная рассматривала текущие дела, не подлежавшие внесению в Совет, отчеты о деятельности подведомственных Совету учреждений и составляла общий отчет о его деятельности.


[Закрыть]. Помимо участия в заседаниях, мне лично было поручено нелегкое дело – устройство лотереи в пользу семей запасных, т. е. для усиления средств Верховного совета. Для обсуждения общего вопроса о способах осуществления этой лотереи собрались в Учетном банке[493]493
  Речь идет о Санкт-Петербургском (Петроградском) учетном и ссудном (учетно-ссудном) банке, основанном в 1869 г. Занимался кредитованием торговли, железнодорожных обществ, предоставлением ссуд под залог ценных бумаг, реализацией облигационных займов российских железных дорог в России и за границей, финансированием промышленности.


[Закрыть] представители всех коммерческих банков, которые высказались за удвоение предположенной суммы – с десяти до двадцати миллионов рублей – и приняли на себя обязанность содействовать распространению билетов лотереи. Было постановлено выпустить две серии, по десять миллионов каждую. Под моим председательством образован маленький лотерейный комитет, куда вошли представители Кредитной канцелярии[494]494
  Имеется в виду Особенная канцелярия по кредитной части Министерства финансов.


[Закрыть], Государственного банка, В.П. Семенов Тян-Шанский от Татьянинского комитета[495]495
  Имеется в виду Комитет великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных действий – благотворительное учреждение, созданное 14 сентября 1914 г. Почетной председательницей Комитета была великая княжна Татьяна Николаевна, его председателем являлся А.Б. Нейдгарт. В состав Комитета входили представители министерств военного, внутренних дел, путей сообщения и финансов, а также общественных организаций. Комитет пользовался правительственной поддержкой и широкими государственными субсидиями, небольшую часть поступлений давали всероссийские сборы пожертвований и частные взносы. В его ведении находились губернские отделения во главе с губернаторами не только на прифронтовой территории, но и по всей стране. Подробнее о Комитете см.: Очерк деятельности Комитета великой княжны Татьяны Николаевны. Пг., 1915; Курцев А.Н. Беженство // Россия и Первая мировая война. СПб., 1999. С. 129–146.


[Закрыть], который также имел получить долю в выручке, князь Н.Д. Голицын, будущий последний председатель Совета министров, от Комитета о военнопленных[496]496
  Комитет помощи русским военнопленным, находящимся во вражеских странах, был образован в мае 1915 г. под председательством императрицы Александры Федоровны. Помощником императрицы и вице-председателем Комитета являлся князь Н.Д. Голицын, его членами были представители министерств военного, иностранных и внутренних дел, Главного управления Российского общества Красного Креста и т. д. Члены Комитета вели переписку с русскими военнопленными через свое бюро в Копенгагене и обеспечивали их переписку с родственниками, занимались переговорами с германским правительством о пересылке денег на содержание военнопленных, посещали их лагеря в Германии и Австро-Венгрии. В конце 1918 г. ликвидирован.


[Закрыть] и Е.К. Ордина от лазарета Зимнего дворца. Но душою дела был, без сомнения, В.К. Скворцов, делопроизводитель комитета, чиновник Кредитной канцелярии. Необыкновенно энергичный и практичный, он умел прекрасно организовать и дело публикации, и дело продажи билетов. Надеялись первый выпуск продать почти полностью накануне Рождества, в три дня. Но результаты далеко не оправдали надежд. Пришлось очень много позаботиться о распространении билетов, особенно содействовать продаже их в провинции через посредство местных органов. Дело это испортило мне много крови. Когда пришлось давать первый отчет в Верховном совете, то проданными оказались билеты всего на одиннадцать миллионов рублей. Затем, однако, дело пошло бойчее, и в результате была выручена почти вся сумма – не хватало 200–300 тысяч рублей. Однако дело было настолько трудное, что его уже не повторяли. Как бы то ни было, а Верховный совет прожил на средства лотереи почти год: чистая выручка, за вычетом выигрышей и расходов, дала Совету около шестнадцати миллионов рублей.

Верховный совет был учрежден для призрения семей запасных, раненых и убитых, для призрения же самих раненых не существовало специального учреждения. Этот пробел был пополнен в начале 1915 года расширением компетенции Верховного совета, в ведении которого организована была Особая комиссия для призрения самих раненых[497]497
  Особая комиссия под председательством великой княгини Ксении Александровны по призрению воинских чинов и других лиц, пострадавших в продолжение войны, а также их семей была образована 10 января 1915 г. Позднее на нее возложили и призрение священнослужителей, гражданских чинов и служащих на железных дорогах в районах боевых действий и их семей (см.: Поливанов А.А. Девять месяцев во главе Военного министерства (13 июня 1915 – 15 марта 1916 г.) // Вопросы истории. 1994. № 9. С. 137). Особая комиссия занималась открытием специальных мастерских, развитием профессионального образования, устройством богаделен, приютов и организацией иной помощи инвалидам войны и семьям погибших, а также снабжением одеждой и деньгами солдат, выпускаемых из госпиталей.


[Закрыть]. Председательницею ее была сделана великая княгиня Ксения Александровна, а я был назначен товарищем, т. е. фактическим руководителем этого сложного дела. Оно очень затруднялось тем, что одновременно на непосредственное его ведение претендовал московский Комитет великой княгини Елизаветы Федоровны[498]498
  Имеется в виду находившийся в Москве Комитет великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну, который она возглавляла с августа 1914 по март 1917 г. Задачи Комитета состояли в развертывании и поддержании сети благотворительных учреждений, в обеспечении работой жен солдат, а также в помощи семьям призванных на войну в возделывании крестьянских полей и в приобретении семян (см.: Кучмаева И.К. Жизнь и подвиг великой княгини Елизаветы Федоровны. М., 2004. С. 224–232). Отделения Комитета Елизаветы Федоровны на местах являлись местными органами Особой комиссии под председательством Ксении Александровны (см.: Поливанов А.А. Указ. соч. С. 138).


[Закрыть]. Сама великая княгиня Ксения Александровна, хотя и сестра Государя, не пользовалась у императрицы никаким влиянием и авторитетом.

Местными органами Верховного совета были в Петрограде Комитет под председательством вел[икой] княжны Ольги Николаевны, так называемый Ольгинский комитет[499]499
  Имеется в виду Особый петроградский комитет великой княжны Ольги Николаевны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну, действовавший с августа 1914 по март 1917 г.


[Закрыть], а по всей остальной России – так называемые Елизаветинские комитеты, под руководством центрального московского Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны. Этот последний и считал, что забота о раненых на местах принадлежит ему. Но в Положении об Особой комиссии вел[икой] княгини Ксении Александровны было сказано, что Комиссия эта может иметь самостоятельные органы на местах[500]500
  Далее оставлено место для одного слова.


[Закрыть]. В Комиссию управляющим делами был, могу сказать, навязан великой княгине Ксении Александровне ее супругом капитан 1-го ранга П.В. Верховский, работавший с великим князем Александром Михайловичем в Комитете по сооружению воздушного флота[501]501
  Имеется в виду созданный в феврале 1910 г. Отдел воздушного флота Особого комитета по усилению военного флота, возглавлявшегося Александром Михайловичем и учрежденного в феврале 1904 г. на добровольные пожертвования.


[Закрыть]. Этот Верховский, чахоточный, необыкновенно желчный, считал себя почему-то большим авторитетом в канцелярском деле, где он ровно ничего не понимал. Докладывая великой княгине чуть не ежедневно, он все сводил к тому, чтобы, под видом ограждения интересов великой княгини, вести какую-то совершенно ненужную борьбу с великой княгиней Елизаветой Федоровной и ее комитетом. Да и не только с ним, а с канцелярией всего Верховного совета. Присосеживались тут и разнообразные дамы, окружавшие великую княгиню. Бедная Ксения Александровна, насколько я успел ее узнать, была вовсе не такою, как старались ее изобразить; она была только необыкновенно скромна и застенчива. Возложенную на нее задачу председательства в Особой комиссии она считала превосходящею свои силы и положительно была бы рада отказаться от нее совершенно и все дело передать великой княгине Елизавете Федоровне. Но окружающие ни за что не хотели на это согласиться. И борьба шла, глухая и упорная, не только с великой княгиней Елизаветой Федоровной, но, в конце концов, и с поддерживавшей ее императрицей. Теряло от этого дело. От нас требовали составления особого положения о Комиссии и инструкции. Приходилось это делать при помощи П.В. Верховского, совершенно к подобному делу не способного, но убежденного, что он должен все делать сам. А сам только запутывал все, нередко блуждая среди трех сосен. В результате получилось компромиссное положение, при котором за Особой комиссией была сохранена известная доля самостоятельности[502]502
  Ср.: «Покровский мне объяснил, что Верховный совет, состоявший под председательством императрицы Александры Федоровны, выделил в качестве исполнительного своего органа Особую комиссию под председательством сестры царя великой княгини Ксении Александровны, супруги великого князя Александра Михайловича. Товарищем председателя комиссии был А.А. Поливанов. Но в бытность военным министром напряженная работа по военному ведомству вынудила его сложить с себя должность товарища председателя Особой комиссии. Она была предложена Покровскому и принята им. Верховный совет имел своего управляющего делами – сенатора Георгия Георгиевича Витте, а Особая комиссия – своего управляющего, навязанного великим князем Александром Михайловичем моряка Петра Владимировича Верховского. Императорская фамилия находилась в оппозиции к гибельной политике царя и к оказывавшей на царя пагубное влияние виновнице этой политики императрице Александре Федоровне. Ксения Александровна в эту оппозицию входила. Верховский был не только малодеятельный и несведущий в организационной работе, какая от него требовалась, управляющий делами Особой комиссии, но еще внес в задачу быстрой и эффективной организации помощи больным и раненым воинам тормозившую выполнение этой задачи политику борьбы Особой комиссии, состоявшей под председательством Ксении Александровны, с Верховным советом, состоявшим под председательством Александры Федоровны. Это было, прежде всего, глупо. Последствием же своим имело, при неспособности Верховского развить большое дело в требовавшемся крупном масштабе, полнейший маразм деятельности Особой комиссии. Ксению Александровну убедили расстаться с Верховским, на что она оказалась вынужденною согласиться. Заменить Верховского приглашался я. Николай Николаевич Покровский <…> предрешил мое согласие» (Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 264–265).


[Закрыть].

Видя, что, в сущности, мы занимаемся почти исключительно бумажным делом, между тем, увечные и пленные начинают возвращаться из Германии и Австрии, я поднял вопрос об открытии в Петрограде хотя[503]503
  Далее в тексте отсутствуют страницы воспоминаний за конец 1914 и начало 1915 г.


[Закрыть]…

В поезде я прочитал в газетах, что И.Л. Горемыкин вышел в отставку и заменен Б.В. Штюрмером[504]504
  На посту председателя Совета министров И.Л. Горемыкин был заменен Б.В. Штюрмером 20 января 1916 г.


[Закрыть]. Это известие очень удивило меня своею неожиданностью. Горемыкин был стар и дряхл, его надо было, конечно, заменить. Но почему же Штюрмером? О последнем я слышал не много хорошего. Штюрмер был когда-то губернатором, затем – директором Департамента общих дел. С этого места он был прямо назначен членом Государственного совета. И тогда удивлялись этому назначению, так как репутация Штюрмера как директора была неважная[505]505
  Н.Н. Покровский пристрастен по отношению к Б.В. Штюрмеру. Когда в 1892 г. Б.В. Штюрмера назначили председателем Тверской губернской земской управы, являвшейся оплотом радикального либерализма, он тем не менее, по воспоминаниям октябриста Н.А. Хомякова, уже «в две недели сумел стать общим любимцем» (Н.А. Хомяков о Государственной думе, правительстве и стране // Биржевые ведомости. 1916. 22 янв.). В 1896–1902 гг., будучи ярославским губернатором, Б.В. Штюрмер также пользовался популярностью и при оставлении им в 1902 г. губернии местное дворянское собрание, склонное к либерализму, приобрело на имя Б.В. Штюрмера земельный ценз, дававший право на причисление к ярославскому дворянству, и после этого само, без ходатайства о том Б.В. Штюрмера, приняло его в свои ряды. Николай II считал Б.В. Штюрмера лучшим губернатором Российской империи. На отчете министра внутренних дел Д.С. Сипягина о посещении им в 1901 г. Ярославской губернии в том месте, где он свидетельствовал «об административном опыте и энергичной деятельности» Б.В. Штюрмера, создавших ему «положение действительного хозяина губернии», царь подчеркнул последние слова и сделал на полях беспрецедентную отметку: «Желал бы, чтобы все вообще губернаторы так сознательно и правильно смотрели на себя и на вверенное им мною дело» (В.К. Плеве – Б.В. Штюрмеру. 22 июня 1902 г. // РГИА. Ф. 1284. Оп. 46. 1894. Д. 50. Л. 123). По мнению П.Г. Курлова, в 1902–1904 гг. как директор Департамента общих дел Министерства внутренних дел Б.В. Штюрмер являлся «заметным деятелем» и «действительно руководил губернаторами, так как все указания его носили практический характер и невольно импонировали его подчиненным» (Курлов П.Г. Гибель императорской России. М., 1991. С. 153). В качестве члена Государственного совета Б.В. Штюрмер не отличался в качестве оратора, но его имя всплывало всякий раз, когда возникал вопрос о назначении нового министра внутренних дел (в 1904, 1905 и 1906 гг.) и даже премьера (в 1908, 1909 и 1911 гг.). Если учесть, что в течение предыдущих 12 лет Б.В. Штюрмер уже шесть раз оказывался близок к получению столь высоких должностей, странным должно показаться не то, что в январе 1916 г. Николай II назначил премьером именно его, а то, что царь не назначал его премьером так долго. О Б.В. Штюрмере как государственном деятеле см.: Куликов С.В. Непризнанный реформатор. Борис Владимирович Штюрмер (1848–1917) // Знаменитые и известные бежечане. М., 2005. Вып. 3. С. 27–97.


[Закрыть]. Назначение в Государственный совет приписывали церемониймейстерским талантам Штюрмера, который исправлял эти обязанности на коронации[506]506
  Имеется в виду состоявшаяся в мае 1896 г. в Москве коронация Николая II, при подготовке которой Б.В. Штюрмер был прикомандирован к Министерству Императорского двора «для ведения Церемониальной части», поскольку ранее, в 1883 г., при подготовке коронации Александра III, состоял делопроизводителем Церемониального отдела Коронационной комиссии, а затем – правителем дел Канцелярии верховного церемониймейстера графа К.И. Палена. Назначение Б.В. Штюрмера членом Государственного совета сразу из директоров департамента, что составляло «совершенно исключительный пример в истории русской бюрократии» (Курлов П.Г. Указ. соч. С. 153), объяснялось тем, что он пользовался авторитетом у Николая II, который после убийства в июле 1904 г. министра внутренних дел В.К. Плеве хотел поставить его ближайшего сотрудника во главе этого министерства. Монарх даже подписал соответствующий указ, однако практически состоявшееся назначение Б.В. Штюрмера предотвратила вдовствующая императрица Мария Федоровна (см.: Святополк-Мирская Е.А. Дневник за 1904–1905 гг. // Исторические записки. 1966. Т. 77. 1966. С. 252). Вместо Б.В. Штюрмера в августе 1904 г. управляющим МВД стал генерал князь П.Д. Святополк-Мирский, и Николай II назначил Б.В. Штюрмера членом Государственного совета, принимая во внимание, что у него имелся необходимый для такого высокого назначения формальный служебный ценз пребывания, хотя и неофициального, на посту министра внутренних дел.


[Закрыть]. По происхождению просто немец, он старался связать себя чуть ли не с Рюриковичами, доказывая свое происхождение или родство с княгиней Анной Кашинской, на открытии мощей которой он являлся в качестве ее родича[507]507
  Б.В. Штюрмер являлся сыном ротмистра В.В. Штюрмера, происходившего «от уроженца Остзейских губерний» и получившего потомственное дворянство в 1856 г. (см.: Куликов С.В. Политическая дифференциация членов Государственного совета в годы Первой мировой войны (август 1915 – февраль 1917) // Из глубины времен. 1997. Вып. 9. С. 11). По другим данным, отец Б.В. Штюрмера был «еврейского происхождения», воспитывался в Виленском раввинском училище, а потом крестился (см.: Симанович А.С. Распутин и евреи. М., 1991. С. 93). Имеются также сведения, что Б.В. Штюрмер – правнук консисторского советника и внук доктора медицины (Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. 1802–1917: Биобиблиогр. справочник. СПб., 2001. С. 757). Мать Б.В. Штюрмера принадлежала к нетитулованной ветви дворянского рода Паниных, через которых он и находился в дальнем родстве с Рюриковичами.


[Закрыть]. В Государственном совете Штюрмер ничем не выделялся и никогда не выступал, даже в Финансовой комиссии, где на него возложен был доклад какой-то маленькой сметы, он никогда не говорил[508]508
  Ср. показания Н.Н. Покровского о Б.В. Штюрмере, данные в 1917 г.: «Я его знал как члена Государственного совета. Встречал его в Финансовой комиссии Государственного совета, где он был членом и, кажется, докладчиком по каким-то сметам. Других отношений у меня с ним не было… Я видел его в качестве члена Государственного совета; по Финансовой комиссии несколько раз: он был докладчиком сметы Министерства иностранных дел, которая, конечно, не требовала никакого доклада» (Показания Н.Н. Покровского. 30 июня 1917 г. // Падение царского режима: Стенографич. отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в ЧСК Временного правительства: В 7 т. М.; Л., 1926. Т. 5. С. 337, 340). Однако как докладчик Финансовой комиссии Б.В. Штюрмер делал достаточно пространные доклады. См., например: Из протокола заседания 56 от 23 июня 1914 г. IX сессии Государственного совета // Министерская система в Российской империи. К 200-летию министерств в России. М., 2007. С. 344–348).


[Закрыть]. С виду совсем старый, еле говоривший, он производил впечатление ходячего склероза. Чем объяснялось поэтому назначение одной развалины вместо другой – мне было, да и до сих пор осталось, совершенно непонятным[509]509
  Замена И.Л. Горемыкина Б.В. Штюрмером объяснялась желанием Николая II добиться соглашения с Прогрессивным блоком, т. е. оппозицией в законодательных учреждениях, поскольку еще с первой половины 1890-х гг., когда Б.В. Штюрмер занимал пост назначенного председателя Тверской губернской земской управы, он приобрел репутацию «ловкого дипломата», мастера политического компромисса. Подробнее о причинах назначения Б.В. Штюрмера председателем Совета министров см.: Куликов С.В. Назначение Бориса Штюрмера председателем Совета министров: предыстория и механизм // Источник. Историк. История. СПб., 2001. Вып. 1. С. 387–428.


[Закрыть].

Вскоре по возвращении в Петроград я отправился к Барку по делам Особой комиссии великой княгини Ксении Александровны. Барк принял меня чрезвычайно любезно и сказал, что по его докладу я назначен членом Комитета финансов[510]510
  Комитет финансов – созданный 13 октября 1806 г. высший совещательный коллегиальный орган по вопросам финансовой политики, бюджета и кредита. Его председатель и члены назначались императором.


[Закрыть]. Эта благосклонность с его стороны меня очень удивила. Оттуда я пошел с обычным докладом к великой княгине, и вот, во время доклада (это было, кажется, 24 января) явился камердинер и сказал, что статс-секретарь Танеев просил меня немедленно к телефону. Я, тем не менее, окончил доклад и, откланявшись великой княгине, вызвал Танеева к телефону: оказалось, что Государь приказал мне явиться в Царское к шести или семи часам вечера[511]511
  Ср. с аналогичными показаниями Н.Н. Покровского Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (Показания Н.Н. Покровского. С. 337).


[Закрыть].

Так как в это время стали говорить об уходе П.А. Харитонова, то я понял, что Государю угодно предложить мне место государственного контролера. И раньше уже доходили до меня разговоры о возможности привлечения меня в состав кабинета при Горемыкине. Указывали на пост министра финансов. Это назначение в условиях войны и того расстройства, до которого были доведены наши финансы при Барке, мне совершенно не улыбалось. Но должность государственного контролера была много проще и менее ответственна. От великой княгини я поехал, поэтому, к графу В.Н. Коковцову и, посоветовавшись с ним, решил согласиться. Я знал притом, что мое назначение будет принято и в законодательных учреждениях, и в обществе благоприятно; и с этой точки зрения, равным образом, не считал возможным отказываться. Итак, вечером я поехал в Царское. Жена моя[512]512
  Екатерина Петровна.


[Закрыть] поехала со мною и ждала меня на вокзале в Царском Селе.

Государь принял меня в своем кабинете, в левом флигеле Александровского дворца[513]513
  Николай II записал 25 января 1916 г., что вечером принял «Покровского – будущего государственного контролера» (Дневники Николая II (1894–1918): В 2 т. М., 2013. Т. 2, ч. 2. С. 206).


[Закрыть]. Он был очень любезен и прост, разговор был совсем короткий и происходил стоя. Государь сказал мне, что предлагает мне должность государственного контролера и спрашивает, согласен ли я ее принять. Я на это ответил, что воля монарха есть закон для верноподданного, а потому я прошу лишь снисхождения к своей будущей работе. «Сегодня же указ будет подписан», – сказал Государь[514]514
  Указ о назначении Н.Н. Покровского Николай II действительно подписал 25 января 1916 г.


[Закрыть]. Тем, сколько помню, и ограничилась эта первая аудиенция. На следующий день я, как полагается, поехал к Штюрмеру и тут увидел, что назначением своим я обязан, очевидно, не ему: он был любезен, но совершенно холоден. От него поехал я к П.А. Харитонову, где выяснилось, что я был именно его кандидатом, что он меня рекомендовал Государю[515]515
  Ср.: Показания Н.Н. Покровского. С. 337.


[Закрыть]. Это, признаться, очень меня обрадовало. У Харитонова просидел я довольно долго, беседуя о предстоящей мне деятельности и о личном составе Контроля. Я не ошибся, полагая, что назначение мое произведет хорошее впечатление. Даже в ультраправых кругах были им довольны: А.С. Стишинский, поздравляя меня, сказал, что он очень-очень этому рад, так как это the right man in the right place[516]516
  подходящий человек на подходящем месте (англ.).


[Закрыть]. (Говорили, впрочем, что сам Стишинский выставлялся Штюрмером и правыми кандидатом в государственные контролеры. Тогда его слова – простая вежливость.)

В исполнение своих обязанностей я вступил немедленно, а вскоре переехали мы и в Дом государственного контролера, на Мойке 74. Время службы моей в [Государственном] контроле[517]517
  Государственный контроль – учрежденное 29 ноября 1811 г. центральное Ведомство финансового контроля, приравненное к министерствам. Это был ревизионный орган, обладавший правом документальной ревизии центральных и местных (за небольшими исключениями) государственных учреждений. После 25 октября 1917 г. реорганизован в Народный комиссариат государственного контроля. Подробнее см.: Коняев А.И. Финансовый контроль в дореволюционной России. М., 1959.


[Закрыть] в смысле чисто личном и семейном было едва ли не наиболее приятным. Мы жили в дивной, уютной, теплой квартире, при которой была даже прелестная церковь, это было так удобно для моих отца и матери.

Контроль мало менял своих начальников, все они сидели по много лет. Последний, П.А. Харитонов, пробыл государственным контролером почти девять лет. Не говорю о Сольском и Филиппове. Самое дело контрольное – не видное: внешние события имели на него мало влияния. Ведомство варилось, что называется, в своем соку, жило своими маленькими интересами. Отсюда довольно большое постоянство личного состава и патриархальность отношений.

О каждом государственном контролере ходили свои рассказы. Особенно много их было о Тертии Ивановиче Филиппове, который даже умер в служебном кабинете государственного контролера. Он построил и украсил в дивном стиле шатра церковь в Контроле. При нем создался хор этой церкви. В его столовой происходило пение старинных русских песен. Конечно, благодаря таким условиям создавался известный непотизм: много служащих было либо в родственных, либо в личных отношениях, кто – к Т.И. Филиппову, кто – к П.А. Харитонову. Я помню выражение Филиппова о каком-то неудачнике: «Наконец он нашел приют в Государственном контроле». Я этим вовсе не хочу бросить тени на состав служащих. Напротив, в общем, там было очень много совершенно дельных людей. Товарищем моим был Александр Иванович Маликов, питомец Контроля, прошедший здесь службу с младших должностей, в высшей степени опытный, знавший и дело, и людей. Он был прекрасно осведомлен о служебных и нравственных качествах всего состава не только в центральном управлении, но и на местах. Он знал историю каждого вопроса в Контроле и болел за так называемые «традиции» контрольного дела. А традиции эти заключались во всемерной охране казенного интереса и в соблюдении строгой законности в расходовании государственных средств. На этом пути ему приходилось нередко сталкиваться с противоположными тенденциями [в лице Барка], который своею угодливостью перед всеми ведомствами представлял полнейшую противоположность своему предшественнику графу В.Н. Коковцову. Несмотря на эти положительные качества, Маликова не терпели в Контроле. Считали его грубым, придирчивым, несправедливым и даже лицеприятным. У него были, будто бы, свои любимцы, которые двигались благодаря этому вперед. Говорили, что П.А. Харитонов занимался преимущественно общегосударственными вопросами, предоставив руководство Контролем Маликову.

С первых же дней своего назначения государственным контролером я стал получать анонимные письма, в которых выражалась твердая надежда, что Маликов будет сменен. А спустя несколько месяцев, когда этого не случилось, – новые анонимные письма, где выражалось уже негодование против меня за то, что я не оправдал надежд и не уволил Маликова. Я в принципе считал невозможным руководствоваться анонимными обвинениями, тем более еще и потому, что никаких определенных фактов в этих письмах указано не было. Тем не менее, я стал наблюдать за Маликовым. Действительно, в его обхождении с подчиненными была резкость, но до известной степени она была объяснима состоянием его здоровья: это был чрезвычайно нервный и желчный человек, страдавший, кроме того, какими-то непонятными желудочными болями, до того жестокими, что его приходилось лечить прижиганием каленым железом по спине. Поневоле тут испортится характер. После одного из таких припадков я уговорил его поехать в продолжительный отпуск на Кавказ. Но как работник это был неоценимый человек, чем и объясняется его карьера, хотя симпатичным он едва ли был кому-либо из моих предшественников.

Полную ему противоположность в смысле характера представлял генерал-контролер Департамента военной и морской отчетности[518]518
  Департамент военной и морской отчетности был учрежден в 1883 г. Он ведал поверкой отчетности по оборотам денежных и материальных капиталов всех учреждений Военного ведомства, получавших содержание из Главного казначейства, и аптечно-материальной отчетности того же ведомства и поверкой оборотов всех без исключения учреждений Морского ведомства. Упразднен 8 марта 1918 г.


[Закрыть] М.И. Скипетров. Как работник и знаток дела он не только не уступал Маликову, но, по моему мнению, стоял значительно выше его: трудолюбие М.И. Скипетрова было совершенно исключительное. Он, можно сказать, жил на службе. Я, право, не знаю, когда он спал и питался. Жил он на Выборгской стороне, но уже в 11 часов обязательно был в Контроле. Затем, после двух-трех часов работы здесь, начинались его путешествия по всевозможным комиссиям и совещаниям, где он был представителем от Контроля: все ведомства желали его видеть у себя, все полагались на его опытность и знания. Так шло до поздней ночи, причем он ел кое-что на перерывах и домой возвращался только спать. Было время, что он не ложился по несколько ночей подряд. В результате однажды после такой работы он поехал в отпуск и всю дорогу не мог заснуть, а когда приехал на место в деревню, то с ним сделался тяжелый тиф.

Скипетров был одним из лучших типов нашей бюрократии: глубоко порядочный, бессребреник, уклоняющийся даже от внеочередных наград, он жертвовал, можно сказать, жизнью своей невидной работе, от которой не мог ожидать ни лавров, ни материальных благ.

У нас, русских, есть такие беззаветные труженики, в полную противоположность иностранцам, которые умеют необыкновенно экономить свои усилия. Судя, однако, по результатам работы, они более правы. Наши труженики полагают массу усилий, но, к сожалению, без результатов.

Я проникся к М.И. Скипетрову особенным уважением, и не один я, а весь Контроль любил его за его прямоту, справедливость и добрые отношения к людям. В случае ухода Маликова у меня, в лице Скипетрова, был готовый его заместитель.

Генерал-контролером Департамента гражданской отчетности[519]519
  Департамент гражданской отчетности был создан в 1883 г. Проводил ревизию денежных и материальных оборотов всех центральных государственных учреждений гражданского ведомства, получавших содержание из Главного казначейства, и оборотов Главного казначейства и касс специальных сборщиков, состоявших при центральных учреждениях. Упразднен 8 марта 1918 г.


[Закрыть] был сравнительно не старый человек, С.А. Гадзяцкий. Человек знающий и не без способностей, он был не особенно симпатичен: в нем сквозил какой-то элемент угодливости и склонности написать и сделать все, что угодно будет начальству. Но, бесспорно, это был образцовый и опытный руководитель своего дела.

Весьма дельным был и генерал-контролер Департамента железнодорожной отчетности[520]520
  Департамент железнодорожной отчетности создан в 1891 г. Проводил ревизию отчетности по расходам на содержание всех центральных железнодорожных правительственных учреждений и по всем их операционным расходам, производившимся из Главного казначейства, и фактическую поверку операций Управления железных дорог Министерства путей собщения. Упразднен 6 марта 1918 г.


[Закрыть] А.С. Масловский, которого в деле отчетности железнодорожной дополнял глубоко симпатичный, очень культурный и до совершенства знающий свое дело председатель Комиссии для поверки отчетов частных железных дорог[521]521
  Комиссия для поверки годовых отчетов частных железных дорог при Государственном контроле – совещательная коллегия, которая функционировала с 1880 г. С 16 января 1895 г. кроме ревизии годовых отчетов проводила также выборочную документальную и фактическую ревизию железнодорожных обществ и администраций частных железных дорог. Председателем Комиссии являлся генерал-контролер Департамента железнодорожной отчетности или лицо по назначению императора, ее членами были представители Государственного контроля и министерств финансов и путей сообщения. Упразднена в 1918 г.


[Закрыть] И.В. Жарновский. И.В. Жарновского я хорошо знал и вне Контроля: он женился на вдове одного бывшего сослуживца и друга Н.К. Бржеского. В настоящее время И.В. Жарновский как поляк перешел в польское подданство и занимает в Польше должность государственного контролера. По личным его качествам могу сказать, что польское правительство не могло сделать лучшего выбора.

Директор Канцелярии[522]522
  Канцелярия Государственного контроля вела делопроизводство государственного контролера и общие дела по контрольному ведомству. Упразднена в 1918 г.


[Закрыть] Е.Н. Ларионов был очень добродушный, симпатичный, но совершенно незначительный человек.

Не могу, наконец, не упомянуть о знаменитом члене Совета Государственного контроля[523]523
  Совет Государственного контроля – совещательная административная и ревизионная коллегия при государственном контролере, существовавшая с 31 июля 1811 по 5 декабря 1917 г.


[Закрыть], известном славянофиле А.В. Васильеве. Знаменит он был преимущественно наружностью: с длинной, белой бородой, он одевался в какой-то им самим изобретенный русский костюм, что, однако, не мешало ему в царские дни надевать мундир и ленту Белого орла[524]524
  Орден Белого орла – орден Российской империи, учрежденный в Речи Посполитой в 1705 г. Причислен к российским орденам в 1831 г. как императорский и царский орден. Имел одну степень. С 1835 г. в иерархии российских орденов следовал за орденом Св. Александра Невского.


[Закрыть]. Говорил он тихо, не особенно внятно. Книгу же его, очень толстую, под заглавием «Миру-народу»[525]525
  См.: Васильев А.Ф. Миру-народу мой отчет за прожитое время: Сб. статей, докладов, речей, стихов и заметок по вопросам христианской нравственности, права, государственного управления и хозяйства. СПб., 1908.


[Закрыть], которую он мне подарил, я, каюсь, не прочитал. Как контрольный деятель он не представлял собою ровно ничего, хотя был прежде даже генерал-контролером. Держали же его в Совете из уважения к его возрасту и безобидности.

Отличительной внешней чертою высших чинов Государственного контроля, за исключением Жарновского, который был даже франтоват, было грязное платье[526]526
  Одна из причин этого – то, что, по наблюдениям А.В. Ивановского, в Государственный контроль «шел самый густой разночинец» (Ивановский А.В. Воспоминания инженера. Последняя эпоха царизма в России и заря коммунизма // СПбФА РАН. Разр. IV. Оп. 72. № 1. Л. 141).


[Закрыть]. Маликов был очень неопрятен, Гадзяцкий – тоже, но рекорд побивал Масловский. До такой степени грязно одетого чиновника я не видал, сюртук его всегда лоснился и был спереди залит пищею, швы были протерты и т. д., и т. д. Меня это смущало менее всего, так как я сам далеко не отличался опрятностью в костюме.

Я не буду останавливаться на прочем составе Контроля; особенно выдающихся людей я там не встретил и выделить не мог, но все они были чрезвычайно трудолюбивы и дисциплинированны. Видно было, что контрольная служба – хорошая школа. Впрочем, некоторые более молодые, как Кабачков, Марченков и др., подавали хорошие надежды на будущее.

За краткостью моего пребывания в Контроле мне, к сожалению, не удалось использовать их силы, как бы следовало. Во время войны центральные учреждения Контроля чрезвычайно ослабли в своем личном составе: масса народа отправилась на фронт в Военный контроль[527]527
  Имеется в виду так называемый Полевой контроль, органы которого начали действовать с первых же дней Первой мировой войны согласно Положению о полевом управлении войск в военное время. Эти органы были сформированы из служащих центральных и местных учреждений контроля, назначенных в Полевой контроль по мобилизационным спискам, а также изъявивших добровольное желание служить в Полевом контроле. За все время войны в нем работали около 2500 человек. Подробнее см.: Коняев А.И. Указ. соч. С. 147–152. Согласно утвержденному Николаем II 13 августа 1914 г. Положению о предметах и порядке действий Полевого контроля, для окончательной ревизии отчетности за военное время по соглашению государственного контролера с военным министром учреждались временные ревизионные комиссии, в которые в течение войны должна была поступать вся отчетность денежных касс и вещевых складов, распорядительных и всех вообще отчетных учреждений, принадлежавших армии и находившихся в районе ее действий, а по окончании войны – дела и счета Полевого контроля. На комиссии возлагалась также окончательная ревизия отчетности, возникшей за военное время, как денежной, так и материальной, составление финансового отчета за военное время, выдача кассам квитанций и уведомление распорядительных управлений и частей войск о ревизии их отчетности (см.: Особый журнал Совета министров 12 декабря 1914 г. «Об учреждении Временной ревизионной комиссии в г. Петрограде для поверки отчетности в расходах, вызванных войной 1914 г.» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1914 год. М., 2006. С. 592–593).


[Закрыть]. Но еще более ослаблены были местные учреждения[528]528
  Реформа Государственного контроля привела к созданию в 1865 г. контрольных палат, осуществлявших ревизию казначейств, касс и всех местных оборотов. Каждой контрольной палате было подведомственно от одной до нескольких губерний.


[Закрыть]. Там и раньше было не густо, в это же время образовалась положительная пустыня. Мне довелось посетить одно из таких учреждений, Могилевскую контрольную палату, когда я летом 1916 года ездил в Ставку[529]529
  Ставка верховного главнокомандующего – высший орган руководства армией и флотом на театре военных действий, являвшийся местопребыванием верховного главнокомандующего. С июля 1914 по август 1915 г. располагалась в Барановичах, затем, до выхода России из Первой мировой войны, – в Могилеве.


[Закрыть]. Я застал там беспомощного управляющего, двух-трех инвалидного вида чиновников и несколько барышень. Таково было это губернское учреждение Государственного контроля. Очевидно, никаких запросов такому органу предъявлять было невозможно. И так, по-видимому, было в это время почти везде. Но этого мало: притоку каких-либо сил в Контрольное ведомство мешало прямо смешное материальное обеспечение. Я распорядился опросить палаты о том, какие содержания получают вольнонаемные служащие в разных местностях, и, к общему удивлению, обнаружилось, что в некоторых палатах существовали оклады в пять рублей в месяц, как при Екатерине II. Объяснить этот странный факт можно только тем, что на службу в Контроль шли жены, дети и сестры контрольных же чиновников, для которых даже пятирублевый заработок членов семьи мог иметь некоторое значение в общем котле.

Для меня стало совершенно ясно, что без коренного улучшения материальных условий служащих никакие серьезные реформы контрольной работы не могут иметь никакого практического значения. Проект новых штатов Контрольного ведомства был внесен в Думу еще при П.А. Харитонове[530]530
  До 1903 г. учреждения Контрольного ведомства не имели нормальных штатов. Личный состав и оклады содержания чинов центральных учреждений Государственного контроля (Канцелярии, департаментов военной и морской и гражданской отчетности) и контрольных палат были определены утвержденным Александром III 1 февраля 1883 г. расписанием должностей и окладов, имевшим временный характер. В центральных учреждениях, образованных после 1883 г., а именно в Центральной бухгалтерии и в департаментах железнодорожной и кредитной отчетности, расписаниями определялись только наименования должностей (без указания их числа) и присвоенные этим должностям оклады содержания. В целях повышения материального обеспечения служащих Государственного контроля государственный контролер генерал П.Л. Лобко вошел в 1902 г. в Государственный совет с представлением об усилении средств контрольных учреждений, с установлением для них, вместо расписания должностей и окладов, нормальных штатов. Предположения П.Л. Лобко, значительно сокращенные в их финансовой части Государственным советом, были утверждены Николаем II 3 марта 1903 г. В нормальных штатах число должностей устанавливалось только для высших чинов, т. е. для начальников учреждений, их помощников и ревизоров, которые и производили ревизии. Для низших чинов (помощников ревизора и счетных чиновников) по-прежнему устанавливались лишь оклады содержания, их же численный состав в том или другом контрольном учреждении определялся ежегодными расписаниями государственного контролера в пределах положенных по штатам общих сумм (см.: Государственный контроль. 1811–1911. СПб., 1911. С. 338–339). Проект новых штатов Контрольного ведомства, внесенный в Государственную думу П.А. Харитоновым, остался не рассмотренным ею вплоть до Февральской революции.


[Закрыть]. Но я счел невозможным дожидаться его утверждения, а потому и испросил из Военного фонда[531]531
  Военный фонд – вся сумма кредитов на удовлетворение потребностей военного времени, отличавшаяся от обыкновенного бюджета, который включал доходы и расходы в объеме, предназначавшемся для мирного времени, и пополнявшаяся за счет чрезвычайных сверхсметных ассигнований из Государственного казначейства, не подпадавших под контроль законодательных учреждений. Образование Военного фонда предусматривалось Правилами 26 февраля 1890 г. о порядке ассигнования Военному министерству средств на расходы военного времени. Военный министр генерал В.А. Сухомлинов 16 июля 1914 г. внес в Совет министров новые Правила о порядке испрошения, разрешения и ассигнования Военному министерству денежных средств на расходы, вызываемые военными обстоятельствами. Согласно Правилам, требования на кредиты за счет Военного фонда подавались управлениями начальников снабжений корпусов и армий главному начальнику снабжений соответствующего фронта, который направлял их в Управление дежурного генерала Ставки верховного главнокомандующего. Дежурному генералу предписывалось осуществлять учет отпускаемых кредитов и передавать представления в Канцелярию Военного министерства, она же вносила сметы на четырехмесячные кредиты из Военного фонда на рассмотрение Межведомственного совещания. Военный министр должен был представлять журналы этого Совещания в Совет министров, после чего соответствующие Особые журналы кабинета утверждал император. Сведения об отпускаемых кредитах Канцелярия Военного министерства обязывалась представлять также в Министерство финансов и Государственный контроль. Тот же порядок 19 июля 1914 г. Совет министров распространил и на Морское министерство. Николай II одобрил эти постановления правительства 9 августа. С учреждением в августе 1915 г. Особого совещания по обороне оно стало отдельной инстанцией при рассмотрении ассигнований на военные нужды (см.: Коняев А.И. Указ. соч. С. 131–138; Беляев С.Г. П.Л. Барк и финансовая политика России. 1914–1917 гг. СПб., 2002. С. 264–265).


[Закрыть] миллион четыреста тысяч рублей на усиление окладов служащих, дабы уничтожить самую возможность обнаруженных окладов, которые не должны падать ниже определенного минимума. Лучше иметь меньше хорошо оплачиваемых чинов, чем массу существующих впроголодь. Каюсь, что этот кредит был мною испрошен незаконно с точки зрения Контроля. К счастью, Маликов был в это время в отпуске и не мог возражать. Но что же было мне делать в столь тяжелых условиях? Я старался быть, по возможности, экономным, чтобы другим неповадно было. Теперь сумма в миллион четыреста тыс[яч] руб[лей] на целое ведомство могла бы вызвать только улыбку[532]532
  На заседании 13 сентября 1916 г. Совет министров удовлетворил представление государственного контролера об отпуске 1 400 000 руб. на расходы по выдаче средств чинам контрольных палат и местных контролей по эксплуатации казенных железных дорог (см.: Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1916 год. М., 2008. С. 709).


[Закрыть].