Текст книги "Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел"

Но вскоре после этого я был назначен министром иностранных дел[595]595
  Назначение это произошло 30 ноября 1916 г.


[Закрыть], и дальнейшее течение этого вопроса осталось мне неизвестным. Вероятно, он и дошел бы до Совета министров, если бы не революция. После же революции экстренные внебюджетные расходы начались в таких широких размерах, что практика Совета министров со ст[атьей] 18 Сметных правил должна казаться совершенно невинною.

Министром земледелия, преемником А.В. Кривошеина, был назначен А.Н. Наумов. Это был очень удачный выбор, имевший место еще при Горемыкине, но едва ли исходивший от него лично[596]596
  А.Н. Наумов был назначен 10 ноября 1915 г. управляющим Министерством земледелия по личному выбору Николая II и вопреки желанию И.Л. Горемыкина, имевшего своего кандидата в лице начальника Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей Министерства финансов С.С. Хрипунова.


[Закрыть]. А.Н. Наумов был в полном смысле прекрасный человек, общественный деятель в лучшем значении этого слова, он не принадлежал к кадетствующим, а скорее был правым, к чему его влекло его положение губернского предводителя, видного члена Объединенного дворянства[597]597
  Объединенное дворянство (Объединенные дворянские общества) – всероссийская сословная организация дворянства, существовавшая в 1906–1917 гг. и включавшая в себя уполномоченных дворянских обществ губерний с дворянским сословным самоуправлением. Уполномоченные губернских дворянских обществ образовывали съезд Объединенного дворянства – его распорядительный орган. Помимо уполномоченных, на съезды Объединенного дворянства приглашались члены Государственного совета по выборам от дворянских обществ и эксперты («сведущие люди») из числа представителей высшей бюрократии. Съезды Объединенного дворянства функционировали на основе принятого в 1906 г. Устава съездов уполномоченных губернских дворянских обществ. Согласно Уставу, исполнительным органом съездов являлся Постоянный совет Объединенного дворянства, председатель которого, два его товарища (заместителя) и члены избирались съездами. Председателями Постоянного совета Объединенного дворянства были граф А.А. Бобринский (1906–1912), А.П. Струков (1912–1916) и А.Д. Самарин (1916–1917). После Февральской революции 1917 г. Постоянный совет Объединенного дворянства признал Временное правительство. Объединенное дворянство, равно как и его съезды, фактически упразднены 10 ноября 1917 г. в связи с уничтожением, согласно декрету большевистского правительства, сословий и гражданских чинов.


[Закрыть]. Но он был совершенно вне зависимости от всякой исключительности, от убеждения, что можно остановить ход истории и вернуться безнаказанно к прежнему. Бюрократическая обстановка была ему не по душе и не по природе: в министры [он] пошел с большим колебанием. Его удерживал от этого, главным образом, тот состав министерства, в который он вступил. Он боялся потерять связь с общественными кругами, поддержкою которых особенно дорожил. Но, вместе с тем, А.Н. Наумов был искреннейший монархист, он не считал возможным не идти по зову, исходящему от самого Государя, считая службу царю первейшею обязанностью верноподданного[598]598
  Характер монархизма А.И. Наумова демонстрирует следующий эпизод. Вскоре после его выступления в Думе, состоявшегося 18 февраля 1916 г., «несколько человек», являвшиеся «заправилами Прогрессивного блока» (в т. ч. В.Н. Львов), которые «ранее принадлежали к лагерю стойких и убежденных монархистов», предложили А.Н. Наумову «вступить в Прогрессивный блок». Министр земледелия «поставил вопрос ребром» и спросил, намеревается ли Блок «учинить государственный переворот». Думцы ответили, что они «действительно задались целью свергнуть с престола “совершенно неспособного” для управления страной Николая II, и само собой отстранить вместе с ним “Александру Федоровну со всем ее распутинским окружением”». Свергнув монарха, заговорщики планировали сохранить монархию, однако считали, что выбор кандидата на престол – «вопрос будущего». А.Н. Наумов возражал заговорщикам, исходя не из принципиальных, а из чисто прагматических соображений, полагая, что они не должны «посягать на целость и неприкосновенность лица», занимающего престол, пока «не подысканы и определенно не намечены» его преемники (Наумов А.Н. Из уцелевших воспоминаний. 1868–1917: В 2 т. Нью-Йорк, 1954–1955. Т. 2. С. 448, 449). Николаю II об этом разговоре А.Н. Наумов не сообщил, несмотря на присягу на верность службе.


[Закрыть]. В силу этого также он видел свой первый долг в том, чтобы в Совете министров, да и, вероятно, на всеподданнейших докладах говорить правду с полной откровенностью. Можно себе представить, до чего ему было тяжело иметь общение с такими лицами, как Штюрмер и ему подобные. Он так раздражался, что выражал откровенно свое негодование в Совете: постом министра он вовсе не дорожил. Конечно, такой министр не мог быть ко двору в Совете. На него стали смотреть, как на оригинала, юродивого и, в конце концов, добились его отставки, что, разумеется, нисколько его не опечалило. Он вздохнул свободно[599]599
  Несмотря на политические расхождения А.Н. Наумова с Б.В. Штюрмером, министр земледелия пользовался полным доверием Николая II, который 15 июня 1916 г. предложил ему пост «верховного министра», однако Наумов отказался. 28 июня он поставил императора перед выбором: либо Б.В. Штюрмер, либо он, что и привело к увольнению его 21 июля и назначению членом Государственного совета (см.: Куликов С.В. Бюрократическая элита… С. 219–220, 224).


[Закрыть]. Глубоко уязвило его только отношение Государя, который отступился от него, а на прощальной аудиенции обнял, поцеловал и чуть не прослезился. Эта фальшивость больно задела бедного А.Н. Наумова, который не мог говорить об этом без слез[600]600
  Два последних предложения Покровский подчеркнул карандашом и взял в скобки. Ср. показания А.Н. Наумова: «По окончании прощальной аудиенции я встал, поклонился государю, хотел уходить совсем, потом предчувствие какое-то явилось, что я больше не увижу его, и мне хотелось дать ему несколько искренних советов: “Ваше императорское величество, разрешите мне высказать то, что я считаю своим долгом сказать перед уходом из министерства”. Он говорит: “Пожалуйста”. Я высказал ему свое мнение, что чем искреннее относиться ко всему тому, что составляет народное представительство, к общественности, тем сильнее будет само дело, тем сильнее будет родина, и его положение. И обратно, – искренность есть такое чувство, которое ничем не заменишь, и вместе с тем, это очень ясное чувство. Если эта искренность будет только показная, то это будет еще хуже, чем окончательный обман. Вот мои слова, то, что у меня накипело, то, что я сказал. Я поклонился и отошел. Слышу в зале шаги сзади, смотрю – идет государь. Я остановился, поклонился. Тогда государь подошел, взял за руку, приподнялся, он немного ниже меня ростом, и поцеловал. Был в слезах, такое чувство было у меня самого, что у меня спазмы сделались в горле» (Показания А.Н. Наумова. 8 апреля 1917 г. С. 347).


[Закрыть]. К своему делу Наумов относился горячо, с одушевлением, желая искренно добра, и, я думаю, просиди он дольше, время его управления было бы отмечено успехами нашего сельского хозяйства, которое он любил и хорошо знал. Но при тогдашней «министерской чехарде», как выражался Пуришкевич, это, конечно, было невозможно[601]601
  «Министерская чехарда» – частые перемены в составе Совета министров, которые происходили в период Первой мировой войны, преимущественно с сентября 1915 по февраль 1917 г. Выражение «министерская чехарда» впервые употребил В.М. Пуришкевич, выступая в Думе 12 февраля 1916 г. Всего с июля 1914 по февраль 1917 г., т. е. за 31 месяц, министрами перебывали 39 человек. О «министерской чехарде» см.: Куликов С.В. «Министерская чехарда» в России… С. 42–57; Он же. Камарилья и «министерская чехарда».


[Закрыть].

Преемником ему назначили упомянутого уже мною графа А.А. Бобринского. При всем своем уме граф Бобринский, по-видимому, совершенно растерялся перед той большой задачей, которую ему пришлось разрешать, – перед продовольственным вопросом[602]602
  О продовольственном вопросе в России периода Первой мировой войны см.: Китанина Т.М. Война, хлеб и революция: (Продовольственный вопрос в России. 1914 – октябрь 1917 г.). Л., 1985.


[Закрыть], который к этому времени стал очень остро. Я уже говорил о том, в существе своем неправильном пути, на который стал в этом деле А.Н. Наумов еще в начале 1916 года, распространив твердые цены на все вообще продовольственные хлеба, не различая, есть ли в них изобилие или недостаток в стране[603]603
  Имеются в виду утвержденные А.Н. Наумовым 12 февраля 1916 г. новые Правила перевозок продовольственных продуктов, которые наделяли уполномоченных Особого совещания по продовольствию правом ходатайствовать о заготовках продуктов по твердым ценам в случае необеспеченности рынка их подвозом (см.: Китанина Т.М. Указ. соч. С. 190).


[Закрыть]. Правда, эти цены и, в зависимости от них, реквизиция продовольственных продуктов распространялись только на покупки по распоряжению казны, а не на сделки между частными лицами. Здесь оставлена была свободная конкуренция. Но, разумеется, и в этих границах твердые цены не могли не оказывать влияния на повышение цен в частных сделках и не расстраивать хлебной торговли. Одновременно шло повышение цен на рабочие руки, а, следовательно, и издержек производства сельскохозяйственных продуктов. Очень скоро назначенные твердые цены оказались поэтому слишком низкими, и от производителей со всех сторон неслись вопли об их повышении. С другой стороны, потребители стали громко жаловаться на все возраставшую дороговизну, так как в частной торговле твердых цен не было. Продовольственный вопрос признан был особо важным и, по высочайшему повелению, поставлен под непосредственное руководство Штюрмера, которому подчинены были в своих распоряжениях все председатели особых совещаний (по продовольствию[604]604
  Особое совещание по продовольствию (Особое совещание для обсуждения и объединения мероприятий по продовольственному делу) – высшее чрезвычайное государственное учреждение военного времени, образованное согласно Положению, утвержденному 17 августа 1915 г. Николаем II после одобрения его законодательными учреждениями. Председатель Особого совещания – главноуправляющий землеустройством и земледелием (26 октября 1915 г. переименованный в министра земледелия) – обладал решающим голосом, но исполнение санкционированных им постановлений могло приостанавливаться военным министром как председателем Особого совещания по обороне государства, в последней инстанции эти постановления при необходимости подлежали пересмотру в Совете министров. Председателями Особого совещания по продовольствию являлись: А.В. Кривошеин (17 августа – 26 октября 1915), А.Н. Наумов (10 ноября 1915 – 21 июля 1916), граф А.А. Бобринский (21 июля – 14 ноября 1916), А.А. Риттих (29 ноября 1916 – 28 февраля 1917), А.И. Шингарев (2–9 марта 1917). При Особом совещании состояли Управление делами (Канцелярия) (с 7 сентября 1915 г.) и несколько комиссий, главные из которых были созданы уже 31 августа 1915 г.: по снабжению армии и флота, а также сельского и городского населения хлебом и зерновым фуражом (председатель – главноуполномоченный по закупке хлеба для армии Г.В. Глинка), по снабжению армии и флота и городского населения мясом, маслом и сеном (председатель – главноуполномоченный по закупке мяса, масла и сена для армии С.Н. Ленин), по мерам борьбы с дороговизной предметов первой необходимости (председатель – Н.Н. Покровский), Статистическо-экономическая (председатель – член Государственного совета по выборам С.Е. Бразоль) и т. д. С 30 июня 1916 г. при Особом совещании действовало Центральное бюро по мукомолью, возглавлявшееся товарищем председателя совещания. Исполнительными органами Особого совещания по продовольствию в провинции с 25 октября 1915 г. являлись уполномоченные его председателя, при которых функционировали совещания, включавшие представителей Всероссийского земского союза и Всероссийского союза городов, местных военно-промышленных комитетов и лиц по усмотрению уполномоченных. Постановлением министра земледелия графа А.А. Бобринского 10 октября 1916 г. Особое совещание по продовольствию подверглось реорганизации. В результате нее прежние комиссии (за исключением Комиссии по мерам борьбы с дороговизной и Статистическо-экономической) были упразднены, созданы две новые комиссии – Финансовая и Транспортная (председатели, с 5 ноября 1916 г., первой – Б.И. Каразин, второй – товарищ министра путей сообщения Э.Б. Кригер-Войновский), руководство заготовительными операциями возлагалось на главноуполномоченных Министерства земледелия по закупке хлеба и других видов продовольствия. Упразднено 9 марта 1917 г.


[Закрыть], обороне[605]605
  Особое совещание по обороне государства (Особое совещание для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства) – высшее чрезвычайное государственное учреждение военного времени, имевшее целью обсуждение и объединение мероприятий по обороне государства и для обеспечения армии и флота предметами боевого и прочего материального снабжения. 17 августа 1915 г. Николай II утвердил ранее одобренные обеими палатами законы об учреждении четырех особых совещаний – по обороне государства, по продовольствию, по топливу и по перевозкам. Особое совещание по обороне играло ключевую роль, поскольку только оно (точнее – его председатель) было наделено правом приостановки (но не отмены) и пересмотра решений остальных совещаний, причем при разногласиях в Особом совещании по обороне для окончательного решения вопрос передавался в Совет министров. Председателями Особого совещания по обороне и единственными из его членов, обладавшими решающим голосом, являлись по своей должности военные министры: А.А. Поливанов (17 августа 1915 – 15 марта 1916), Д.С. Шуваев (15 марта 1916 – 3 января 1917), М.А. Беляев (3 января – 28 февраля 1917), А.И. Гучков (2 марта – 30 апреля 1917), П.И. Пальчинский (и.о., 27 марта – 1 июня 1917 (в отношении вопросов, касающихся металлов и топлива), в полном объеме – 1 июня – 25 октября 1917). При Особом совещании состояли подчиненные ему вспомогательные и исполнительные органы, в соответствующих случаях исполнявшие роль первой инстанции: Подготовительная комиссия по общим вопросам (26 августа 1915 – 21 марта 1918, председатель – А.А. Саткевич), Подготовительная комиссия по артиллерийским вопросам (26 августа 1915 – 21 марта 1918, председатель – С.И. Тимашев), Наблюдательная комиссия (26 августа 1915 – 25 мая 1917, председатель – А.Н. Куломзин), делившаяся на четыре отдела (Артиллерийский, Военно-технический, Интендантский и Военно-санитарный), Эвакуационная комиссия (26 августа 1915 – 21 марта 1918, председатель – М.В. Родзянко), Комиссия по пересмотру норм санитарного и медицинского снабжения армии (24 октября 1915 – 26 января 1918, председатель (до 25 октября 1917) – А.И. Гучков), Реквизиционная комиссия (5 ноября 1915 – 21 марта 1918, председатель – А.С. Якимович), Статистическое бюро (24 декабря 1915 – 21 марта 1918, заведующий – Л.Л. Никитин), Комиссия по обеспечению рабочей силой обслуживающих оборону предприятий (1 июня 1916 – 27 мая 1917, председатель – А.С. Стишинский), Подготовительная комиссия по авиационным вопросам (20 июля 1916 – 21 марта 1918, председатель – В.И. Гурко). Помимо постоянных комиссий и бюро, при Особом совещании образовывались и временные комиссии и комитеты. В качестве центрального специального органа при председателе Особого совещания с 25 ноября 1915 по 21 марта 1918 г. действовал уполномоченный по делам металлургической промышленности генерал А.З. Мышлаевский, председательствовавший в Комитете по делам металлургической промышленности (Металлургическом комитете) (17 декабря 1915 – 26 января 1918). Местными специальными органами председателя Особого совещания были его районные уполномоченные, обладавшие исполнительными функциями. Делопроизводство Особого совещания обеспечивалось Управлением его делами, работавшим на основе Канцелярии Военного министерства и состоявшим из пяти делопроизводств. Решения Особого совещания по размещению военных заказов за границей исполняли Комитет под председательством генерала А.В. Сапожникова по заготовлению в Америке предметов боевого и материального снабжения армии и Русский правительственный комитет в Лондоне (Англо-Русский комитет) под почетным председательством великого князя Михаила Михайловича и реальным – генерала Э.К. Гермониуса. Распределение иностранной валюты по директивам Особого совещания осуществляла Комиссия по учету и распределению иностранной валюты при Военном министерстве (26 октября 1915 – 6 апреля 1917). Постановлением СНК 19 декабря 1917 г. Особое совещание подчинено Всероссийскому совету народного хозяйства и 20 декабря того же года переименовано в Совещание по финансированию, которое было ликвидировано 26 января 1918 г.


[Закрыть], топливу[606]606
  Особое совещание по топливу (Особое совещание для обсуждения и объединения мероприятий по обеспечению топливом, Осотоп) было образовано в соответствии с утвержденным Николаем II 17 августа 1915 г. и одобренным обеими палатами Положением как высшее чрезвычайное государственное учреждение военного времени. В компетенцию Осотопа входили обсуждение и объединение мероприятий по обеспечению топливом путей сообщения, государственных и общественных учреждений и предприятий, работавших на государственную оборону. Председателем Осотопа являлся министр торговли и промышленности, чьи решения были окончательными, однако их исполнение могло приостанавливаться председателем Особого совещания по обороне государства (т. е. военным министром), который в случае необходимости имел также право передавать эти решения на суждение Совета министров. Председателями Осотопа были: князь В.Н. Шаховской (17 августа 1915 – 28 февраля 1917), А.И. Коновалов (2 марта – 27 мая 1917), В.А. Степанов (27 мая – 4 июля 1917), С.Н. Прокопович (25 июля – 25 сентября 1917), А.И. Коновалов (25 сентября – 25 октября 1917). С начала заседаний Осотопа при нем действовали Управление делами (Канцелярия) и, в качестве первых инстанций, секции Угольная, Нефтяная, Дровяная и торфяная, по перевозкам топлива, по распределению топлива и нормировке его потребления, позднее – Исполнительная секция (с 9 сентября 1915 г.), координировавшая деятельность других секций, Тепловая комиссия (17 мая 1916 – 18 сентября 1917), Керосиновый комитет (6 декабря 1916 – 28 апреля 1917), два главноуполномоченных – по снабжению нефтью и нефтяными остатками потребителей всей Империи (Главнефть) (с 4 мая 1916 г.) и по Донецкому минеральному топливу (с 9 мая 1916 г.). Упразднено 30 декабря 1917 г.


[Закрыть] и перевозкам[607]607
  Особое совещание по перевозкам (Особое совещание для обсуждения и объединения мероприятий по перевозке топлива, продовольствия и военных грузов) – высшее чрезвычайное государственное учреждение военного времени. Образовано по Положению, прошедшему через Государственную думу и Государственный совет и утвержденному Николаем II 17 августа 1915 г. Председателем Особого совещания являлся министр путей сообщения, который имел решающий голос, однако исполнение одобренных им постановлений военный министр как председатель Особого совещания по обороне мог приостанавливать, передавая эти постановления, если требовался их пересмотр, на обсуждение Совета министров. Особое совещание возглавляли: С.В. Рухлов (17 августа – 27 октября 1915), А.Ф. Трепов (30 октября 1915 – 27 декабря 1916), Э.Б. Кригер-Войновский (28 декабря 1916 – 28 февраля 1917), Н.В. Некрасов (2 марта – 4 июля 1917), Г.С. Тахтамышев (11–25 июля 1917), П.П. Юренев (25 июля – 27 августа 1917), А.В. Ливеровский (31 августа – 25 октября 1917). Потребности Особого совещания обслуживал Центральный комитет по регулированию массовых перевозок по железным дорогам при Управлении железных дорог МПС. В Центральный комитет поступали заявки на перевозки от Особого совещания по обороне, Особого совещания по топливу и Особого совещания по продовольствию. Центральный комитет заменил образованный 15 декабря 1915 г. также при Управлении железных дорог Временный распорядительный комитет по железнодорожным перевозкам (вне театра военных действий) (председатель – Э.Б. Кригер-Войновский). При МПС 17 января 1916 г. был образован Временный распорядительный комитет по водным перевозкам (председатель – начальник Управления внутренних водных путей и шоссейных дорог МПС Н.Д. Тяпкин, преемником которого на обоих постах 15 апреля 1916 г. стал И.П. Калинин). С образованием распорядительных комитетов заявки на перевозки поступали в них и рассматривались комитетами в первой инстанции, при сложности заявки она поступала в Особое совещание. Местными органами Особого совещания были назначавшиеся его председателем уполномоченные. Упразднено в конце 1917 г.


[Закрыть]) в целях надлежащего снабжения всем необходимым и армии, и всей страны[608]608
  В результате функционирования особых совещаний, с Особым совещанием по обороне во главе, наметилось некоторое разделение исполнительной власти на две сферы – общеполитическую, находившуюся в ведении Совета министров, и военно-экономическую, подчинявшуюся, по законам 17 августа 1915 г., в значительной мере четырем особым совещаниям. Для координации деятельности Совета министров и особых совещаний осенью 1915 г. практиковались собрания четырех министров – председателей совещаний (военного, земледелия, путей сообщения и торговли и промышленности) под председательством военного министра, а также неформальные консультации председателя Совета министров с перечисленными министрами. С 21 декабря 1915 г. заседало Совещание министров – председателей особых совещаний с постоянным участием министра внутренних дел (как заведующего продовольственным делом в империи) и спорадическим – главами и представителями других ведомств («Совещание министров по обеспечению нуждающихся местностей империи продовольствием и топливом», в просторечии – Совещание пяти министров). Председателем Совещания пяти министров 6 января 1916 г. Николай II назначил министра путей сообщения А.Ф. Трепова, который занимал эту должность до 21 мая 1916 г., когда согласно всеподданнейшему докладу председателя Совета министров Б.В. Штюрмера (исполнившему в данном случае требование Особого совещания по обороне) Совещание пяти было упразднено, а его функции переданы Совету министров в целом. Однако уже 3 июля 1916 г. Николай II, наделив Б.В. Штюрмера чрезвычайными полномочиями (отныне премьер мог отдавать распоряжения, обязательные для исполнения, председателям особых совещаний, в т. ч. Особого совещания по обороне, и отменять их постановления), возложил на него объединение деятельности высших гражданских учреждений в сфере военно-экономического регулирования. При Б.В. Штюрмере было создано имевшее лишь консультативный характер Особое совещание для объединения всех мероприятий по снабжению армии и флота и организации тыла, постоянными членами которого стали министры – председатели четырех особых совещаний (военный, земледелия, торговли и промышленности и путей сообщения), внутренних дел, юстиции и морской. В это Особое совещание приглашались также министр финансов и государственный контролер. С назначением 10 ноября 1916 г. председателем Совета министров А.Ф. Трепова он, идя навстречу оппозиции, возмущенной предыдущей практикой умаления роли Особого совещания по обороне и прочих особых совещаний, использовал диктаторские полномочия при участии кабинета в целом на «особых заседаниях Совета министров по некоторым вопросам, касающимся объединения всех мероприятий по снабжению армии и флота и организации тыла». При последнем царском премьере князе Н.Д. Голицыне с 27 декабря 1916 г. перестали собираться и «особые» заседания Совета министров, а вопросы координации его деятельности с постановлениями собственно особых совещаний решались первоначально на обычных заседаниях Совета министров, затем, с середины января 1917 г., – под председательством премьера в «Совещании министров по продовольственному делу», которое посещали (из председателей особых совещаний) министры военный, земледелия и путей сообщения, а также морской. Подробнее см.: Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России в годы Первой мировой войны. (Совет министров в 1914–1917 гг.). Л., 1988. С. 103–153.


[Закрыть].

Наряду с особыми совещаниями, был создан при председателе Совета министров, хотя почему-то в составе Министерства внутренних дел, Особый комитет по дороговизне[609]609
  На заседании правительства 8 июля 1916 г., в присутствии Н.Н. Покровского, Б.В. Штюрмер представил Совету министров проект Положения об Особом комитете для борьбы с дороговизной, который образовывался под председательством лица по высочайшему назначению, облеченного правами товарища министра внутренних дел, из заведующего продовольственным делом в империи и представителей всех заинтересованных ведомств, Кавказского наместничества, Великого княжества Финляндского и председателей особых совещаний по обороне, по топливу, по продовольствию и по перевозкам. Однако Совет министров указал, что проект требует переработки в соответствии с возложением на председателя Совета министров 3 июля задачи по объединению руководства снабжением армии и флота и организацией тыла. Для решения подобной задачи, считали министры, необходимо наряду с согласованием, под руководством председателя Совета министров, деятельности председателей особых совещаний и Особого комитета по борьбе с немецким засильем также «ближайшее наблюдение» главы правительства и за деятельностью Особого комитета для борьбы с дороговизной. В связи с этим Особый комитет, по мнению кабинета, следовало сделать независимым от МВД, соответственно чему изменить и проект Положения об Особом комитете. Решение правительства Николай II утвердил 29 июля (см.: Особый журнал Совета министров 8 июля 1916 г. «По проекту Положения об Особом комитете для борьбы с дороговизной» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1916 год. М., 2008. С. 326–327).


[Закрыть] под председательством бывшего, кажется, ярославского губернатора князя Оболенского[610]610
  На заседании 17 июня 1916 г. правительство признало, что «вопрос борьбы со спекуляцией и возрастающей дороговизной всех продуктов первой необходимости имеет, бесспорно, первостепенное государственное значение», а потому представляется «совершенно неотложным» принятие решительных мер, направленных против неоправданного повышения цен на сырье и изделия и на рабочий труд. Выработку и проведение подобных мер Совет министров решил поручить особому органу, который бы объединил все дело борьбы с дороговизной. Таким органом, по его мнению, мог бы стать образованный при МВД Особый комитет для борьбы с дороговизной, с привлечением к участию в нем представителей всех заинтересованных ведомств и особых совещаний по обороне, по топливу, по продовольствию и по перевозкам. Председательствование в Комитете предполагалось возложить на лицо по высочайшему назначению, облеченное правами товарища министра внутренних дел. Круг дел, права и обязанности Комитета намечалось определить особым Положением о нем, а делопроизводство Комитета приурочить к МВД. Правительство предоставило министру внутренних дел, которым на тот момент являлся Б.В. Штюрмер, подготовить и внести на рассмотрение Совета министров проект Положения о Комитете. Решение кабинета Николай II утвердил 24 июня (см.: Особый журнал Совета министров 17 июня 1916 г. «Об учреждении Особого комитета для борьбы с дороговизной» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1916 год. М., 2008. С. 266–267).


[Закрыть]. Совершенно нельзя было понять, какова должна быть компетенция этого учреждения. По самому способу своего образования – в порядке верховного управления – этот Комитет не мог ограничивать полномочий особых совещаний, созданных в законодательном порядке. Между тем, снабжение продовольствием и борьба с дороговизной в этой области принадлежали Особому совещанию по продовольствию и, следовательно, Особый комитет по дороговизне не мог здесь распоряжаться. Но, с другой стороны, ясно было, что вздорожание всех прочих предметов потребления – обуви, платья, спичек и т. п. – зависит прямо от повышения хлебных цен. Сразу же начался спор о компетенции Особого совещания и Особого комитета, и последний, если вообще был бы при иных условиях способен что-либо сделать, тут сел на мель. Тем временем в области назначения твердых цен на хлеба граф Бобринский, под влиянием разных воплей и жалоб, решился, с одной стороны, на крупное повышение твердых цен и, с другой, на распространение их на частные сделки[611]611
  Состоявшееся 29–30 августа 1916 г. в Петрограде Общее собрание Съезда уполномоченных председателя Особого совещания по продовольственному делу установило твердые цены на хлеб нового урожая на местах производства. Затем 31 августа – 3 сентября вопрос о твердых ценах обсудило само Особое совещание. В результате этих обсуждений было выработано постановление министра земледелия А.А. Бобринского от 9 сентября 1916 г. за № 45 о введении твердых цен на хлеб и распространении их на частные сделки.


[Закрыть]. С этой минуты свободная торговля хлебом была по существу своему прекращена, и, конечно, продовольственный кризис чрезвычайно обострился.

Разумеется, это обострение не может быть даже сравниваемо с современным, но в то время это случилось впервые и казалось невыносимым. Впоследствии русский народ показал, что он способен и не [на] такую еще выносливость. С моей стороны, я стал самым решительным образом выступать против твердых цен и против стеснения свободной торговли.

В это время министром внутренних дел был назначен А.Д. Протопопов[612]612
  А.Д. Протопопов был назначен 16 сентября 1916 г. не министром, а управляющим Министерством внутренних дел.


[Закрыть], который, как человек коммерческий, посмотрел на вопрос совершенно правильно. Я ему передал тогда записку, где определенно указывал на необходимость полной отмены твердых цен в частной торговле, прекращение всяких препятствий в передвижении хлебных грузов из одной местности в другую, прекращение реквизиций продовольственных запасов, угоняющих их в подземелье, и т. д. Протопопов находил, что в руках графа Бобринского реформа продовольственного дела невозможна, и настаивал на передаче его в ведение Министерства внутренних дел, в чем я его поддерживал в Совете министров[613]613
  На заседании кабинета 15 октября 1916 г. против предложенной А.Д. Протопоповым передачи продовольственного снабжения из Министерства земледелия в МВД высказались только два члена кабинета – сам министр земледелия граф А.А. Бобринский и министр народного просвещения граф П.Н. Игнатьев. Но после того, как Бюджетная комиссия IV Думы в пику А.Д. Протопопову выступила за сохранение прежнего положения, на заседании правительства 22 октября министры провалили предложение А.Д. Протопопова. Его план поддержали Б.В. Штюрмер, три близких к нему министра (юстиции – А.А. Макаров, путей сообщения – А.Ф. Трепов и главноуправляющий государственным здравоохранением Г.Е. Рейн), а также Н.Н. Покровский, не приняли пять министров (военный – генерал Д.С. Шуваев, морской – адмирал И.К. Григорович, финансов – П.Л. Барк, народного просвещения – П.Н. Игнатьев и торговли и промышленности – князь В.Н. Шаховской). Не желая обострять отношения с нижней палатой, от передачи продовольственного дела в МВД отказался не только Б.В. Штюрмер, но и А.Д. Протопопов, хотя с ними, вопреки мнению большинства, согласился Николай II.


[Закрыть].

У Штюрмера на квартире стали в это время собираться совещания заинтересованных министров для разрешения всех не терпящих отлагательства вопросов снабжения. Здесь я не раз и настоятельно выступал против твердых цен и, по-видимому, даже убедил в правильности этой мысли. Но Совет министров все-таки не осмелился сделать в этом деле решительный шаг: ему казалось, что от уже установленных твердых цен отступить нельзя, поздно, не следует лишь распространять эту систему на другие виды товаров. Поэтому проект Особого комитета князя Оболенского (который вполне логично пришел к тому выводу, что раз есть твердые цены на хлеба, то необходимо придется их назначить и на все прочие предметы потребления, несмотря на все их необыкновенное разнообразие) был отвергнут, и с этих пор самый Комитет этот, кажется, прекратил свое существование, оставив на память о себе целый том своих журналов и работ и том интересных диаграмм, но без всякого практического результата[614]614
  Деятельность Особого комитета для борьбы с дороговизной, несмотря на свою кратковременность, имела реальные результаты. На заседании 9 августа 1916 г., на котором присутствовал в т. ч. и Н.Н. Покровский, не заявивший разногласия, правительство решило провести, в порядке ст. 87 Основных законов 1906 г., инициированный Особым комитетом еще 14 июля 1916 г. законопроект об уголовной ответственности торговцев и промышленников за повышение или понижение цен на предметы продовольствия или первой необходимости. Николай II утвердил это решение 8 сентября, написав на соответствующем Особом журнале Совета министров: «Согласен. Наконец!» (Особый журнал Совета министров 9 августа 1916 г. «Об уголовной ответственности торговцев и промышленников за возвышение или понижение цен на предметы продовольствия или необходимой потребности» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1916 год. М., 2008. С. 377–379). На заседании 23 августа 1916 г., также в присутствии Н.Н. Покровского, кабинет одобрил и внесенные председателем Особого комитета князем Н.Л. Оболенским проекты наказов членам Государственного совета В.Ф. Дейтриху и Н.П. Муратову, на которых 27 июля царь возложил обследование сахарной и кожевенной промышленности и торговли. Проекты наказов определяли объем обязанностей и полномочий упомянутых лиц по выполнению возложенных на них задач. Николай II утвердил наказы 10 сентября (см.: Особый журнал Совета министров 23 августа 1916 г. «По проектам наказов членам Государственного совета действительному тайному советнику Дейтриху и в звании камергера Муратову» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1916 год. М., 2008. С. 408–409).


[Закрыть].

Только уже с назначением министром земледелия А.А. Риттиха[615]615
  А.А. Риттих был назначен управляющим Министерством земледелия 29 ноября 1916 г.


[Закрыть] дело стало поворачиваться на более правильный путь, но это было уже не при Штюрмере, а при его преемнике А.Ф. Трепове. А.А. Риттиха я знал давно: это был очень способный, чрезвычайно трудолюбивый и энергический человек. В эпоху землеустроительной столыпинской реформы он был одним из главных ее деятелей, неустанно наблюдавшим за этим делом на местах. Когда после увольнения Кривошеина его заменил Наумов, Риттих как будто стушевался, точно обиделся на то, что его обошли. Но на посту министра сразу опять одушевился, обратив главное внимание на продовольственный вопрос. Он тотчас же взял в свои руки непосредственное руководство делами Особого совещания[616]616
  Имеется в виду Особое совещание по продовольствию.


[Закрыть], не допуская его до излишних разговоров. Потом поехал на места для выяснения наличности продовольственных запасов. Твердых цен он сразу не отменил, но подготовил отмену их, с тем, чтобы затем влиять на цены путем выпуска хлеба из правительственных запасов, – мысль, заключавшаяся в моей записке и в заявлениях. Объяснения Риттиха в Государственной думе, несмотря на резкую оппозицию Шингарева, имели очень большой успех[617]617
  А.А. Риттих выступал с объяснениями по поводу его плана решения продовольственного вопроса 14, 17, 23 и 25 февраля 1917 г. в Общем собрании IV Государственной думы (см.: Государственная дума. 1906–1917. Стенографич. отчеты: В 4 т. М., 1995. Т. 4. С. 226–233, 273–276, 309–310, 341–344), А.И. Шингарев выступал 23, 24 и 25 февраля (Там же. С. 322–324, 332–334, 346–347).


[Закрыть], и, не будь революции, продовольственное положение стало бы, может быть, улучшаться. Но революция и министр земледелия Шингарев окончательно разбили последние надежды на улучшение уже открытым введением хлебной монополии, уничтожившей последние остатки свободной торговли[618]618
  Временное правительство ввело хлебную монополию, опубликовав 25 марта 1917 г. постановление «О передаче хлеба в распоряжение государства и о местных продовольственных органах». Постановление декларировало: «Все количество хлеба, продовольственного и кормового, урожая прошлых лет, 1916 г. и будущего урожая 1917 г., за вычетом запаса <…> необходимого для продовольствия и хозяйственных нужд владельца, поступает <…> в распоряжение государства и может быть отчуждаемо лишь при посредстве государственных продовольственных органов». Это предусматривало принудительное отчуждение государством всех свободных запасов хлеба по твердой цене. Подробнее см.: Китанина Т.М. Указ. соч. С. 308–319.


[Закрыть]. При блестящих результатах этой системы мы теперь и присутствуем.

На посту министра юстиции я застал А.А. Хвостова, о котором говорил выше.

Когда Штюрмеру вздумалось, после смены Сазонова, сделаться министром иностранных дел, он пригласил Хвостова на пост министра внутренних дел, а министром юстиции был назначен А.А. Макаров. Эта должность, требующая беспристрастия, порядочности, спокойствия, как нельзя больше подходила к характеру Макарова[619]619
  Замена С.Д. Сазонова Б.В. Штюрмером, переход А.А. Хвостова с поста министра юстиции на пост министра внутренних дел, освобожденный Б.В. Штюрмером, и назначение А.А. Макарова министром юстиции последовали 7 июля 1916 г. Замена С.Д. Сазонова Б.В. Штюрмером объяснялась не столько стремлением последнего к портфелю министра иностранных дел, сколько политическими разногласиями между ними, прежде всего по польскому вопросу (см.: Куликов С.В. Бюрократическая элита… С. 224–229).


[Закрыть]. Несколько суховатый и формальный для практического деятеля, Макаров как представитель Судебного ведомства в Совете министров был очень на своем месте и приобрел здесь большой авторитет.

Министром народного просвещения был граф П.Н. Игнатьев, который, наряду с Наумовым, составлял резкий контраст со всем составом Совета министров. Я не знаю, кто именно выдвинул его кандидатуру на место Л.А. Кассо[620]620
  После кончины министра народного просвещения Л.А. Кассо главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин, являвшийся фактическим премьером, рекомендовал формальному премьеру И.Л. Горемыкину назначить преемником Л.А. Кассо своего протеже графа П.Н. Игнатьева, занимавшего пост товарища главноуправляющего землеустройством, и И.Л. Горемыкин учел эту рекомендацию, попросив Николая II поставить графа во главе Ведомства народного просвещения (Игнатьев П.Н. Совет министров в 1915–1916 гг. (Из воспоминаний) // Новый журнал. 1944. Кн. 8. С. 303). Управляющим Министерством народного просвещения П.Н. Игнатьев стал 9 января 1915 г.


[Закрыть]. Руководились, по-видимому, желанием хоть единым назначением привлечь симпатии законодательных учреждений, особенно в таком ведомстве, которое до сих пор управлялось на началах совершенно противообщественных. Возможно, что в данном случае имели влияние и личные симпатии Государя к графу П.Н. Игнатьеву, которого он знал давно. Граф Игнатьев говорил Государю вещи, которых в то время никто себе безнаказанно позволять не мог. В Министерстве народного просвещения граф Игнатьев сразу же и довольно решительно начал менять систему, в некоторых отношениях даже излишне расшатывая строй школьной жизни. Но все же его действия, привлекавшие общественные симпатии, установившиеся благодаря нему превосходные отношения учебного ведомства с Государственной думой, – все это было в высшей степени желательно и полезно в то время полного разобщения. Зато, конечно, в Совете министров граф П.Н. Игнатьев был чужим человеком.

Совершенно иную фигуру представлял другой титулованный министр князь В.Н. Шаховской. Как попал он в министры торговли и промышленности, я, в сущности, не знаю[621]621
  Виновником возвышения В.Н. Шаховского был фактический премьер и главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин, который выдвинул В.Н. Шаховского как «человека, пользующегося симпатиями Думы» (Дневник А.В. Клюжевой, жены депутата IV Государственной думы И.С. Клюжева // РГИА. Ф. 669. Оп. 1. Д. 15. Л. 115). Проведению князя в министры содействовали великий князь Александр Михайлович и министр путей сообщения С.В. Рухлов, рекомендовавший В.Н. Шаховского вниманию И.Л. Горемыкина (см.: Шаховской В.Н. Sic transit gloria mundi. 1893–1917 гг. Париж, 1952. С. 22).


[Закрыть]. Не особенно способный, далеко не блестящий, он не имел и связей, принадлежа к довольно захудалой семье князей Шаховских: отец его, небогатый помещик, кажется, Новоладожского уезда, занимал должность члена Совета Государственного банка[622]622
  Совет Государственного банка – совещательный орган, председателем которого являлся управляющий Государственным банком, а членами были чины Министерства финансов и представители других ведомств. Создан 31 мая 1860 г., упразднен 26 октября 1917 г.


[Закрыть] от Государственного контроля. Это был очень почтенный человек, притом несравненно более приличный и благообразный, нежели его сын[623]623
  Часть предложения (после слов «почтенный человек») Покровский подчеркнул простым карандашом и взял в скобки.


[Закрыть]. Князь В.Н. Шаховской, моряк по образованию и первоначальной карьере, выдвинулся в Главном управлении мореплавания и портов при великом князе Александре Михайловиче, вообще окружавшем себя очень неблестящим штатом. Этот, пожалуй, был лучше еще других. Поэтому тогдашний товарищ главноуправляющего С.В. Рухлов, будучи назначен министром путей сообщения, взял туда с собою и князя Шаховского в качестве начальника Управления водяных и шоссейных сообщений[624]624
  Управление внутренних водных путей и шоссейных дорог – подразделение в составе МПС, преобразованное 3 мая 1899 г. из Департамента шоссейных и водяных сообщений. До 7 ноября 1902 г., т. е. до создания Главного управления торгового мореплавания и портов и передачи в него заведования последними, называлось Управлением водяных и шоссейных сообщений и торговых портов. После этого в компетенцию Управления входило общее заведование водными путями и шоссейными дорогами. При Управлении состояли инспекторы водяных сообщений и инженеры для технических работ. Преобразовано 18 сентября 1916 г. в Управление внутренних водных путей, переданное 5 марта 1918 г. в ведение ВСНХ.


[Закрыть]. Здесь, как говорят, князь Шаховской вел дело хорошо, а потому, я думаю, Рухлов и выставил его кандидатом в министры торговли. Говорят, будто и лично Шаховской понравился Государю, сопровождая его по Волге[625]625
  В.Н. Шаховской по должности начальника Управления внутренних водных путей и шоссейных дорог сопровождал Николая II и его семью 18–21 мая 1913 г. во время их плавания по Волге на пароходе «Межень» в связи с празднованием 300-летия воцарения династии Романовых (см.: Шаховской В.Н. Указ. соч. С. 42–43).


[Закрыть].

В новом министерстве князь Шаховской проявил с первых же дней особую энергию в деле расправы с личным составом. Он удалил не только невменяемого Сибилева, но и Литвинова-Фалинского, довольно видного управляющего Отделом промышленности, который, правда, хотел поставить себя как-то совершенно независимо от министра и был за это уволен со службы в 24 часа, что по тем временам было довольно необычно[626]626
  После назначения В.Н. Шаховского 18 февраля 1915 г. управляющим Министерством торговли и промышленности военный министр генерал В.А. Сухомлинов и начальник Штаба верховного главнокомандующего генерал Н.Н. Янушкевич, полагая, что как министр В.Н. Шаховской не имеет необходимого опыта, стали готовить назначение В.П. Литвинова-Фалинского третьим товарищем министра торговли и промышленности «по обороне». Идею генералов поддержали Николай II и верховный главнокомандующий Николай Николаевич, который адресовал И.Л. Горемыкину рескрипт, зачитанный на заседании Совета министров 6 марта 1915 г. и предусматривавший создание третьей должности товарища министра «для объединения торговли и промышленности и частных заводов в целях обороны» с правом участия в заседаниях кабинета. В.Н. Шаховской расценил интригу Ставки как попытку установления в Министерстве торговли и промышленности двоевластия и покушение на свои права, а потому выступил перед Николаем II 12 марта не только против идеи создания нового поста, но и, в качестве наказания В.П. Литвинова, за увольнение подчиненного, присоединившегося к интриге против непосредственного начальника. Демарш В.Н. Шаховского закончился успехом – увольнение В.П. Литвинова последовало 16 марта (см.: Куликов С.В. Бюрократическая элита… С. 75).


[Закрыть]. Показав такую энергию, князь Шаховской в дальнейшем, однако, ничем, кроме балансирования между Штюрмером, Треповым и другими влиятельными министрами, не выделился. Говорят, не знаю, правда ли, будто он даже ездил и к Распутину[627]627
  Это предложение Н.Н. Покровский подчеркнул простым карандашом и взял в скобки. В.Н. Шаховской, будучи министром, несколько раз встречался с Г.Е. Распутиным в своем служебном кабинете, причем первый раз – в июне 1915 г. по инициативе последнего, при посредничестве князя М.М. Андроникова и по совету И.Л. Горемыкина. В дальнейшем встречи В.Н. Шаховского и старца происходили сравнительно редко – «в три-четыре месяца раз» – и реального значения не имели, поскольку прошения, которые Г.Е. Распутин приносил с собой, В.Н. Шаховской не исполнял и складывал «в архив» (Шаховской В.Н. Указ. соч. С. 115–118).


[Закрыть]. Во всяком случае, впечатления настоящего министра он не производил, хотя был трудолюбив и хлопотлив.

Итак, в общем счете Совет министров этого времени распадался на две крупные группы[628]628
  Ср. с показаниями Н.Н. Покровского, который в 1917 г. говорил, что в кабинете Б.В. Штюрмера «выдержанных группировок усмотреть было нельзя» (Показания Н.Н. Покровского. С. 338).


[Закрыть]. С одной стороны стоял Штюрмер и более близкие к нему лица, которым он особенно доверял или которых он боялся. Это были Трепов, А.А. Хвостов, А.А. Макаров, Барк и граф Бобринский. К ним присосеживался князь Шаховской. Другой лагерь составляли Сазонов, граф Игнатьев, Наумов и я. Шуваева и Григоровича я не знаю, куда причислить.

С первой группой Штюрмер совещался отдельно по всем делам, приглашая к себе на особые домашние совещания. Граф Бобринский и в качестве товарища министра внутренних дел был особенно к нему близок. Трепова он боялся, потому что Трепов сам на него давил и требовал исполнения своих предположений, а князь Шаховской хаживал к Штюрмеру сам по утрам спрашивать указаний. Он с удивлением узнал, что я этого не делаю.

Министры же оппозиционной группы сходились со Штюрмером и прочими членами Совета министров только в заседаниях Совета и, следовательно, встречались здесь с уже предрешенными в неофициальных заседаниях вопросами.

Я и до сих пор не могу сказать, в чем заключалось направление политики Штюрмера. На первый взгляд, он, что называется, занимал свое место, но ни в чем на деле не проявлял своей руководящей роли. Застрельщиком всегда и всюду был Трепов. Но я все-таки думаю, что за кулисами и Штюрмер имел известное и притом немалое влияние, выявлявшееся на частных совещаниях и всеподданнейших докладах. И в Совете министров заседания разделялись на две категории: сперва шли дела по повестке в присутствии всех чинов канцелярии; когда же повестка была исчерпана, начиналось секретное заседание, на котором сидел только управляющий делами Совета министров И.Н. Ладыженский. В этой части заседания министры уже вне повестки делали заявления по вопросам особо конфиденциальным и принимались экстренные меры, преимущественно политического характера: о воспрещении съездов, об отношении к тому или иному законопроекту, назначенному к рассмотрению в Думе или в Государственном совете, к тем или иным речам, произнесенным в Думе, об отношении к прессе. Так, например, одно время цензура принялась исключать газетные статьи из уже готового номера; получались белые полосы, производившие самое неблагоприятное впечатление. Со вступлением А.Ф. Трепова в должность председателя Совета министров эту практику решено было оставить[629]629
  В начале января 1916 г., накануне отставки, И.Л. Горемыкин «успел вырвать» у начальника Штаба верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева распоряжение, категорически воспрещавшее оставлять в газетах «белые места». «Независимо от морального вреда, – объяснял редактор кадетской “Речи” И.В. Гессен неприемлемость для прессы этого распоряжения, – и технически распоряжение убийственно отражалось на работе: чтобы выиграть время, мы обычно не ждали возвращения из цензуры корректурных гранок и вносили вынужденные поправки уже в сверстанный номер, а вычеркнутые строки изымали, оставляя пробелы. Запрещение пробелов требовало бы переверстки, что сопряжено с большой потерей времени и запаздыванием газеты». В конце января 1916 г. по просьбе представителя Общества редакторов ежедневных газет Петрограда И.В. Гессена Б.В. Штюрмер телеграфировал М.В. Алексееву о необходимости отменить запрет на оставление в газетах «белых мест», с чем генерал согласился, и с этого времени «белые места» снова стали появляться в газетах (Гессен И.В. В двух веках. Жизненный отчет // Архив русской революции. Берлин, 1937. Т. 22. С. 343).


[Закрыть]. Но, повторяю, и в этих секретных заседаниях, иногда очень продолжительных, не намечалось общего политического курса, к установлению которого допускались только близкие к Штюрмеру министры на домашних у него совещаниях. Эта практика домашних совещаний с несколькими только министрами была совершенно оставлена только уже при А.Ф. Трепове.

В сфере вопросов экономического характера у Штюрмера и не было, и не могло быть каких-либо взглядов, но надо же было Совету министров подумать и об этих вопросах. Я думаю даже, что Штюрмер не дошел бы до этого собственным умом, что такую необходимость ему объяснили другие. Уже в конце января в составе Совета министров было образовано Совещание по финансовым и экономическим вопросам, под председательством Штюрмера, из министров, имевших отношение к этим вопросам[630]630
  На заседании 29 декабря 1915 г., т. е. еще при И.Л. Горемыкине, Совет министров постановил в целях направления, согласования и объединения финансово-экономической политики государства образовать под председательством председателя Совета министров, замещаемого в случае отсутствия государственным контролером, из министров финансов, земледелия, торговли и промышленности и иностранных дел, а также государственного контролера Совещание по финансово-экономическим вопросам, при ближайшем в этом Совещании участии прочих министров и главных начальников отдельных ведомств, по принадлежности вопросов. Постановление кабинета Николай II утвердил 17 января 1916 г., также еще до назначения Б.В. Штюрмера (см.: Особый журнал Совета министров 29 декабря 1915 г. «Об образовании Совещания по финансово-экономическим вопросам» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1915 год. М., 2008. С. 605–608). Подробнее о создании Совещания по финансово-экономическим вопросам см.: Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России… С. 72–73.


[Закрыть].

Понятно, однако, что это Совещание не было бы в состоянии само по себе разработать ни одного из этих вопросов, так как министры заняты каждый своими делами и делопроизводства никакого не было. Штюрмер пригласил в качестве делопроизводителя некоего Фогеля, человека не без способностей, очевидно, еврейского происхождения[631]631
  По утверждению чиновника Департамента общих дел МВД С.Н. Палеолога, Е.С. Фогель был «сыном кременчугского врача-еврея» (Палеолог С.Н. Около власти: Очерки пережитого. М., 2004. С. 31).


[Закрыть]. Но одного Фогеля было, конечно, мало. Поэтому при Совещании решено было образовать рабочий орган под названием Особой финансово-экономической комиссии, куда ввести представителей Государственной думы, Государственного совета и разных общественных учреждений, и председательство в этой Комиссии поручить мне[632]632
  На заседании 11 марта 1916 г. правительство решило для предварительного обсуждения вопросов финансово-экономической политики, как внутренней, так и международной, и связанных с ней законодательных предположений учредить Особую финансово-экономическую комиссию с привлечением к участию в ней, помимо правительственных чинов, также членов Государственного совета и Государственной думы, а также представителей сельского хозяйства, промышленности и торговли. Решение Совета министров об учреждении этой комиссии Николай II утвердил 22 марта (см.: Особый журнал Совета министров 26 октября 1916 г. «О Программе занятий Особой финансово-экономической комиссии (По журналу дел, разрешаемых собственной властью Совета министров)» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1916 год. М., 2008. С. 535, 647). Подробнее о создании и деятельности Особой финансово-экономической комиссии см.: Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России… С. 64–93.


[Закрыть]. Уже при самом своем учреждении Комиссия эта наткнулась на разные препятствия. Совет министров ни за что не хотел проводить ее законодательным путем, а непременно в порядке верховного управления. А законодательные учреждения, т. е., главным образом, Государственная дума, не желали в таком случае выбирать туда представителей. Совет министров упорствовал на своей точке зрения, потому что особые совещания, учрежденные в законодательном порядке, давали ему много забот, а в Финансово-экономической комиссии, которая, по мысли Совета, должна была явиться исключительно совещательным при нем учреждением, нельзя было создавать себе подобной оппозиции. В силу этого Положение о Комиссии прошло в порядке верховного управления и получило высочайшее утверждение 22 марта 1916 года. При редактировании этого Положения я принял, однако, все меры к тому, чтобы не отвратить членов Думы от участия в Комиссии[633]633
  На заседании 24 февраля 1916 г. Совещания при Совете министров по финансово-экономическим вопросам только Н.Н. Покровский признал желательным избрание представителей законодательных учреждений в Особую финансово-экономическую комиссию, однако его предложение не получило поддержки других министров (см.: Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России… С. 79).


[Закрыть]. Поэтому постановлено было, раз Дума отказалась официально избрать представителей в Комиссию, образованную не по ее собственному постановлению, что в эту Комиссию входят девять членов Государственного совета и девять членов Государственной думы, приглашенные по спискам, сообщенным председателю Совета министров председателями этих установлений. Вместе с тем, чтобы дать членам законодательных и общественных учреждений возможность прямого влияния на круг вопросов, рассматриваемых Комиссиею, было постановлено, что эти вопросы предлагаются не только Советом министров и ведомствами, но и по почину членов Комиссии, в случае согласия на их рассмотрение большинства Комиссии.

Надо было позаботиться и о том, чтобы правительственный элемент не имел преобладания в Комиссии. Поэтому на двадцать четыре члена с решающим голосом от законодательных и общественных учреждений было только шестнадцать членов от разных ведомств, считая и председателя. Было, однако, совершенно ясно, что Комиссия своими силами и силами своего делопроизводства не в состоянии будет разработать сама все безбрежное море вопросов финансово-экономического характера. С другой стороны, было бы совершенно недостаточно обсуждать эти вопросы в общей форме, а не конкретно, передавая ближайшую их разработку в ведомства: это сводилось бы к умножению бумагописания.

Надо было организовать дело так, чтобы проекты вырабатывались в Комиссии почти в окончательной форме и затем только формально проходили бы через Совет министров для дальнейшего их направления в Думу или на высочайшее утверждение. С этой целью было постановлено, что в делопроизводство Комиссии входят не только специальные ее делопроизводители, но и, по каждому данному вопросу, чины того ведомства, которого этот вопрос касается. Тогда, в порядке обсуждения, в Комиссии принимал бы участие подлежащий товарищ министра, ведающий данный вопрос, и тут же собственные его чины редактировали бы проект в окончательной форме. Избегнута была бы и излишняя волокита, и возможные споры в ведомстве против проекта, выработанного в Комиссии без его ближайшего участия. Этим путем я надеялся придать работе более практический и подвижный характер. Хотя таким образом Государственная дума была не вполне удовлетворена организацией Комиссии, тем не менее, членам ее была предоставлена довольно независимая роль, и список их был составлен если не в Общем собрании Думы, то по фракциям, что, в конце концов, отвечало понятию об их избрании.

От Государственного совета вошли в Комиссию четыре выборных члена (А.В. Васильев, кн[язь] А.Д. Голицын, В.И. Гурко и В.И. Тимирязев) и пятеро по назначению (С.Ф. Вебер, А. В. Кривошеин и трое правых[634]634
  То есть членов Правой группы Государственного совета. О группах в Государственном совете периода Первой мировой войны см.: Куликов С.В. Политическая дифференциация членов Государственного совета в годы Первой мировой войны (август 1915 – февраль 1917) // Из глубины времен. 1997. Вып. 9. С. 3 – 22.


[Закрыть] – И.Г. Щегловитов, А.А. Макаров и П.П. Кобылинский). Государственная дума дала трех октябристов (А.Д. Протопопова, Б.Н. Каразина и Г.И. Фирсова 1-го), двух националистов (Н.А. Жилина 2-го и К.Е. Сувчинского), члена Партии центра[635]635
  Имеется в виду Фракция центра Государственной думы, находившаяся между октябристами и правыми.


[Закрыть] А.Г. Ратькова-Рожнова, правого Н.Е. Маркова 2-го[636]636
  Подразумевается, что Н.Е. Марков 2-й являлся членом Фракции правых Государственной думы.


[Закрыть] и кадета А.И. Шингарева. К ним были избраны заместители: кадет С.В. Востротин, из центра П.Н. Крупенский и октябрист Н.И. Антонов. Я привожу этот список с такой подробностью для того, чтобы показать, что Дума все-таки откликнулась на зов, сделанный в этих условиях, и дала представителей от большинства своих фракций. Кроме того, по праву председателя я пригласил еще некоторых членов Думы и других лиц с правом совещательного голоса, между прочим, В.А. Маклакова, В.В. Шульгина, членов Государственного совета С.С. Крыма, Г.В. Калачева, далее Н.Н. Кутлера и профессоров П.И. Георгиевского, П.П. Мигулина, П.Б. Струве, И.М. Гольдштейна и представителей целого ряда торговых палат[637]637
  Торгово-промышленные (торговые) палаты – общественные организации, которые представляли интересы деловых кругов. В Российской империи существовали различные торгово-промышленные палаты: Славянская торговая палата (1908), Русско-английская торговая палата (1908), Российская экспортная палата (1910), Русско-итальянская торговая палата (1911), Русско-французская торговая палата (1912), Русско-американская торговая палата (1913), Всероссийская сельскохозяйственная палата (1913) и др. Все они занимались внешней торговлей и объединяли импортеров и экспортеров различных товаров, защищали интересы российских предпринимателей за границей и содействовали экономическому и политическому сближению Российской империи с другими государствами (см.: Торгово-промышленные палаты и биржевые комитеты России в годы Первой мировой войны. М., 2014. С. 24–25).


[Закрыть] и разного рода общественно-экономических учреждений.

Комиссия получилась очень громоздкая, но избежать этого было очень трудно, так как множество людей и учреждений выразили желание принять участие в ее работах. Заседания Комиссии начались в мае по специальному вопросу и при еще неполном ее составе – а именно об инструкции для отъезжавших на Парижскую экономическую конференцию[638]638
  Парижская экономическая конференция представителей стран Антанты проходила 14–17 июня (по н. ст.) 1916 г. и имела целью обсуждение принципов экономической войны с Германией и ее союзниками и послевоенного экономического устройства. На ней были представлены Франция, Великобритания, Россия, Бельгия, Италия, Португалия, Сербия и Япония. См. о ней: Николаев П.А. Отклики на Парижскую экономическую конференцию 1916 г. во Франции, Англии и России // Из истории империализма в России. М.; Л., 1959. С. 389–413; Бабичев Д.С. Россия на Парижской союзной конференции 1916 г. по экономическим вопросам // Исторические записки. 1969. Т. 83. С. 38–57.


[Закрыть] представителей русского правительства. Об этом я буду говорить подробнее впереди. Так как я был назначен старшим из этих представителей, то заседания Комиссии вследствие этого были прерваны[639]639
  Н.Н. Покровский уехал 15 мая 1916 г. (см.: Показания Н.Н. Покровского. С. 349).


[Закрыть].

Вернулся я из Парижа только 2 июля 1916 года, но открыть тотчас же заседание не представлялось возможным. Законодательные учреждения были распущены, и пополнение Комиссии могло произойти только после перерыва в их занятиях. Вообще, раньше наступления осени нельзя было дождаться достаточного состава Комиссии. Конечно, жаловались очень сильно на перерыв, но, в существе, никто все равно не явился бы. Но и после этого была очень существенная причина задержки: надо было к первому заседанию приготовить перечень компетенции Комиссии и внести хоть какие-либо конкретные вопросы на ее рассмотрение, которое иначе грозило обратиться в бесконечную болтовню.

В частности, многие члены Комиссии настаивали на том, чтобы программа ее работ была рассмотрена ею самою ранее приступа к этим работам. Логически это, казалось бы, совершенно правильно. Но можно себе представить, сколько времени было бы потрачено на обсуждение этой программы, хотя, в конце концов, было совершенно ясно, о чем в условиях времени должна говорить комиссия. Вместе с тем предложение готовой программы не ограничивало ни в чем прав комиссии ее расширить по предложению отдельных членов, поддержанному большинством.

Поэтому я решил использовать тот пункт положения о комиссии, где сказано, что на рассмотрение комиссии поступают вопросы, предлагаемые Советом министров, и представил Совету министров лично от себя предположение о программе ближайших занятий Комиссии[640]640
  Совещание по финансово-экономическим вопросам при Совете министров 8 августа 1916 г. обсудило и утвердило программу занятий Особой финансово-экономической комиссии. В первую очередь она должна была выработать мероприятия, способные облегчить переход к условиям мирного времени, и во вторую очередь – меры, направленные к развитию производительных сил России и касающиеся таких областей экономической жизни, как внешнеторговая политика, привлечение иностранных капиталов, развитие путей сообщения и промышленности, упорядочение внутренней и внешней торговли, использование естественных богатств и развитие казенного хозяйства и промышленности на Севере Европейской России. Комиссии следовало также наметить мероприятия, связанные с решениями Парижской экономической конференции (см.: Бабичев Д.С. Указ. соч. С. 56; Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России… С. 86–87). На заседании 26 октября 1916 г. правительство одобрило рассмотренный 21 сентября Совещанием по финансово-экономическим вопросам «Перечень вопросов, по которым Совет министров признал желательным иметь заключение Особой финансово-экономической комиссии» и Объяснительную записку к Перечню. Кабинет согласился с предложением министра финансов П.Л. Барка о необходимости внесения в Перечень уточнения в том смысле, что «в задачи Комиссии входит, между прочим, выяснение, однако только с народнохозяйственной точки зрения, вопроса о целесообразности установления государственных монополий в отдельных отраслях промышленности и торговли». Правительство также признало желательность изложения «в несколько менее категорической форме указания, относящегося до внесения ведомствами на рассмотрение Комиссии всех без исключения предположений, касающихся общих начал намечаемых ими в финансово-экономической области мероприятий» (Особый журнал Совета министров 26 октября 1916 г. «О Программе занятий Особой финансово-экономической комиссии (По журналу дел, разрешаемых собственной властью Совета министров)» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1916 год. М., 2008. С. 535).


[Закрыть]. Эта программа, сопровождаемая довольно обширной Объяснительной запиской, охватывала как вопросы, связанные с переходом народного хозяйства к условиям мирного времени, так и мероприятия, направленные на развитие производительных сил страны вообще[641]641
  В Объяснительной записке Н.Н. Покровский писал, что война вскрыла экономическую отсталость России и ее зависимость от Германии. Поэтому ближайшей задачей после окончания войны он считал осуществление мер, направленных на развитие производительных сил России. В целях создания наиболее благоприятных условий для возвращения русской промышленности к выработке продукции мирного времени Покровский предлагал сохранить на первый период после войны особые совещания по обороне, по перевозкам, по продовольствию и по топливу, с тем чтобы не делать резкого перехода к свободному рынку. Государственный контролер указывал на вызванную войной благоприятную обстановку в области внешней торговли, что позволяло ликвидировать систему торговых договоров, заключенных с неприятельскими странами в довоенный период. Покровский полагал необходимым уточнить экспортные возможности России и изучить емкость рынков союзных и нейтральных стран относительно сбыта сельскохозяйственных продуктов, сырья, полуфабрикатов и леса. Для защиты русской промышленности он рекомендовал рассмотреть вопрос о таможенной защите и выработать регулирующие начала торговли с союзниками и нейтральными странами. «Здесь на первую очередь, – отмечал Покровский, – должны быть поставлены вопросы о таможенно-тарифной автономии или о закреплении конвенционных тарифов, о принципе наибольшего благоприятствования, о системе преимущественных тарифов (предоставление преимуществ одним союзным странам или и нейтральным), а также о средствах контроля за ее осуществлением» (цит. по: Бабичев Д.С. Указ. соч. С. 56).


[Закрыть]. Не вошло сюда только денежное обращение, так как П.Л. Барк настоял на том, что этот вопрос относится только к ведению Комитета финансов, что, конечно, не исключало бы возможности обсуждать его в Финансово-экономической комиссии. За этим исключением, на которое было, разумеется, тотчас же обращено внимание членами Комиссии, я думаю, трудно было бы найти такие вопросы, которые были бы в ней пропущены. Во всяком случае, члены Комиссии не были вовсе лишены возможности предложить свои дополнения. Но самая программа, внесенная в Комиссию, под заглавием «Перечень вопросов, по которым Совет министров признал желательным иметь заключение Финансово-экономической комиссии», не подлежала обсуждению, чем была избегнута масса совершенно излишних разговоров. Поэтому в первом же заседании, которое, благодаря всем приведенным обстоятельствам, удалось назначить только [на] 30 ноября 1916 года, возможно было поставить на очередь первый вопрос перечня «О переходе народного хозяйства к условиям мирного времени», по которому делопроизводством Комиссии была изготовлена обширная записка. Честь составления ее принадлежит Г.М. Курилло, которого я пригласил заведовать всем делопроизводством Комиссии.

Кроме того, внесен был для дальнейших работ Комиссии целый ряд записок по вопросам, касавшимся наших экономических отношений к Германии и вообще задач русской экономической политики после войны (записка М.П. Федорова), а равно записки Совета съездов представителей промышленности и торговли[642]642
  Совет съездов представителей промышленности и торговли – функционировавший в 1906–1918 гг. исполнительный орган Съездов представителей промышленности и торговли, центральной и самой влиятельной из общероссийских представительных организаций деловых кругов. Подробнее о Съездах см.: Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия в 1904–1914 гг. Проблемы торгово-промышленной политики. Л., 1987.


[Закрыть] о программе работ Комиссии на демобилизацию промышленности[643]643
  Анализ записки, принятой Комитетом Совета съездов 1 ноября 1916 г. и содержавшей обоснование программы деятельности Особой финансово-экономической комиссии, см.: Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России… С. 89–92.


[Закрыть].

Все эти записки исходили от президиума и делопроизводства Комиссии, но, кроме того, я считал необходимым, чтобы хоть какое-либо ведомство внесло свои конкретные предложения по одному из более важных вопросов перечня. Откликнулся товарищ министра земледелия А.А. Риттих, который, вместе с Н.В. Грудистовым, составил очень обстоятельную записку об очередных задачах казенного лесного управления после войны.

Комиссия в своем заседании 30 ноября остановилась, главным образом, на записке «О переходе народного хозяйства к условиям мирного времени». Уж один этот вопрос оказался настолько сложным, что Комиссия решила, прежде всего, остановиться на условиях перехода к мирному времени нашей промышленности. Однако и тут оказалась такая масса частных вопросов, что для их обсуждения было решено образовать особую подкомиссию под председательством министра торговли и промышленности, которая уже в феврале обсудила программу, очень подробную, о направлении своих работ по выяснению мер к облегчению демобилизации промышленности и по собиранию нужных для этого сведений. Предполагалось образовать еще подкомиссию по вопросу о переходе на мирные условия работы нашего сельского хозяйства, по вопросам о внешней и внутренней торговле и для рассмотрения записки А.А. Риттиха по лесному делу[644]644
  После двух общих заседаний Особая финансово-экономическая комиссия была разделена на четыре подкомиссии – промышленную, торговую, сельскохозяйственную и финансовую, причем председателем двух первых стал министр торговли и промышленности князь В.Н. Шаховской, а третьей и четвертой – соответственно министры земледелия и финансов А.А. Риттих и П.Л. Барк (см.: Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России… С. 92).


[Закрыть].

Не знаю, конечно, к чему бы привели все эти работы. 30 ноября состоялось мое назначение министром иностранных дел, и я, занявшись ознакомлением с делами нового ведомства, несколько отошел на время от работ Комиссии, однако в твердой надежде, что мне удастся к ним вернуться, как только подкомиссии дадут известные результаты своих работ. Но судьба решила иначе: уже с января месяца вопросы внутренней политики до крайности осложнились, а 27 февраля произошла революция, положившая конец деятельности старого правительства, а следовательно – и Финансово-экономической комиссии.

Наряду с председательством в этой Комиссии на меня было возложено еще и другое поручение – быть делегатом русского правительства на Экономической конференции союзников в Париже. Вопрос о созыве ее был решен еще на Парижской конференции, бывшей 28 марта нового стиля, и нам сначала был дан очень короткий срок для сборов и выезда[645]645
  При подготовке Парижской экономической конференции нетерпение проявляла Россия, между тем как Франция медлила с ответом. «Прошу Вас, – телеграфировал С.Д. Сазонов послу во Франции А.П. Извольскому 27 марта 1916 г., – ускорить ответ французского правительства касательно программы и срока экономической конференции. Обратите внимание Бриана, что, ввиду дальности пути и необходимости завершить выработку инструкций, указанные сведения нам нужны безотлагательно. Для Вашего сведения добавляю, что неполучение ответа может к тому же задержать и отъезд нашей парламентской делегации, которая желает иметь в виду окончательные инструкции тайного советника Покровского» (С.Д. Сазонов – А.П. Извольскому. 27 марта 1916 г. // Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878–1917 гг. Серия III. 1914–1917 гг. М., 1938. С. 255).


[Закрыть]. Предварительно мы собрались на совещание в составе всех лиц, ехавших в Париж. Это совещание должно было наметить решения по тем вопросам, которые могли быть нам поставлены на конференции. Этих вопросов мы не знали, мы могли их только предвидеть, благодаря чему и наша инструкция была чисто предположительная[646]646
  Вопрос об инструкции представителям России на Парижской экономической конференции возник еще 2 февраля 1916 г., когда на всеподданнейшем докладе Б.В. Штюрмера о назначении представителей русского правительства Николай II наложил резолюцию: «Согласен. Нужно обсудить инструкцию для наших представителей на этой конференции». На заседании 5 февраля Совет министров постановил предоставить Совещанию по финансово-экономическим вопросам выработать проект инструкции, с тем чтобы он поступил на рассмотрение кабинета. Для предварительной разработки соответствующих предположений кабинет образовал Межведомственную комиссию под председательством Н.Н. Покровского, подготовившую «Перечень вопросов, требующих обсуждения при составлении инструкции для представителей русского правительства на предстоящей в Париже экономической конференции союзных государств». «Перечень вопросов» 10 февраля получил одобрение Совещания по финансово-экономическим вопросам, а затем его разослали заинтересованным ведомствам для дальнейшей разработки с обязательством внести свои предположения в это Совещание не позднее 5 марта (см.: Журнал образованного в составе Совета министров Совещания по финансово-экономическим вопросам. 10 февраля 1916 г. // Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878–1917 гг. Серия III. 1914–1917 гг. М., 1938. С. 253–255). В результате подготовительных мероприятий и обсуждения в Совете министров материалов, поступивших от министерств и главных управлений, 16 апреля 1916 г. была выработана инструкция русским представителям на Парижской экономической конференции. В общем разделе инструкции подчеркивалось, что члены русской делегации командируются на конференцию исключительно с целью обмена мнениями. Они должны были воздерживаться от каких-либо определенных обещаний в отношении будущей экономической политики России. Первый раздел инструкции посвятили вопросам периода войны, второй – вопросам, относившимся к периоду заключения мирных договоров, третий – вопросам сотрудничества между союзными странами в послевоенный период. «Основным положением нашей будущей экономической политики, – говорилось в инструкции, – является настоятельная для нас необходимость всестороннего развития наших производительных сил и возможно полного использования наших огромных природных богатств. Только этим путем мы в состоянии будем сбросить тяготеющую теперь над нами зависимость от иностранных (особенно германских) рынков, обеспечить себе более значительный вывоз произведений нашего сельского хозяйства и других отраслей нашей добывающей промышленности, достигнуть превышения нашего вывоза над ввозом, а следовательно, и создания благоприятного для нас торгового баланса, являющегося активной статьей в наших расчетах с заграницей». Русской делегации ставилась задача по возможности избегать обсуждения по существу системы таможенных тарифов. Эта система могла быть окончательно определена только после войны в соответствии с той политической конъюнктурой, которая сложится на международной арене. Русское правительство соглашалось на участие иностранного капитала в железнодорожном строительстве, в машиностроении, в химической и горнодобывающей промышленности (с обязательной переработкой сырья на месте, не допуская его вывоз за границу в необработанном виде), в сельском хозяйстве, в строительстве судоходных каналов, ирригационных систем и в других отраслях народного хозяйства. Для увеличения притока иностранного капитала в экономику России предусматривалось предоставить ему ряд льгот: правительственная гарантия для облигационных капиталов, облегчение правил образования концессий, выпуск долгосрочных промышленных обязательств, уравнение в правах иностранных подданных с русскими подданными в строительстве предприятий, предоставление иностранцам прав землевладения в Туркестане, Сибири, Степном крае и на Кавказе. Кроме того, иностранный капитал мог принять более широкое участие в банковском кредите, в облигационном капитале и в других финансовых операциях. Предусмотренные преимущества, которые могли предоставляться иностранному капиталу союзных стран, оговаривались взаимностью и свободой экономического развития России. В качестве одной из насущных задач, поставленной перед русской делегацией, было получение кредитов от союзников для погашения заграничной задолженности русских банков и торгово-промышленных предприятий. Кроме того, следовало добиться коммерческого кредита для предприятий, не связанных с выполнением заказов государственной обороны (Бабичев Д.С. Указ. соч. С. 42–45). Инструкция была одобрена Совещанием при Совете министров по финансово-экономическим вопросам 1 мая 1916 г., а затем, согласно решению Совещания от 20 марта, обсуждена в Особой финансово-экономической комиссии (Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России… С. 85).


[Закрыть].

Так, мы много говорили о системе будущего таможенного тарифа; между тем, по этому предмету не происходило никаких суждений. Уже незадолго до нашего отъезда получены были некоторые сведения о предстоящих нам вопросах. Оказалось, что мы их до некоторой степени предвидели, но это, во-первых, были не все вопросы, а во-вторых, не наиболее важные вопросы.

За некоторое время до нашего выезда в Петроград приехали два француза – Вивиани и Тома[647]647
  Р. Вивиани и А. Тома прибыли в Петроград 22 апреля 1916 г. В телеграмме от 12 апреля 1916 г. посол во Франции А.П. Извольский сообщал, что поездка французских министров в Россию является ответным визитом на двукратный приезд в Париж министра финансов П.Л. Барка. «Здешний министр финансов Рибо, – уточнял А.П. Извольский, – слишком стар, чтобы предпринять длинное и трудное путешествие, а потому отдача визита возложена на Вивиани, наиболее значительного члена кабинета после г. Бриана. Что касается г. Альбера Тома, то поездка его в Петроград имеет целью лишь его ознакомление с положением у нас столь важного вопроса о снабжении нашей армии орудиями и снарядами в связи с помощью, которая может быть оказана нам в этом деле Францией. Имею основания думать, что вышесказанная командировка вызвана отчасти тревогою, возбужденною здесь полученными из различных источников сведениями о нашем внутреннем положении, и недоверием к донесениям Палеолога, которому здешние политические и парламентские круги ставят в вину исключительную близость к придворным и великосветским сферам и недостаточное осведомление своего правительства о внутренней политической жизни России». Французы были не только в Петрограде, но и, 27–28 апреля, в Могилеве, в Ставке верховного главнокомандующего, где совещались с начальником Штаба верховного главнокомандующего генералом М.В. Алексеевым и полевым генерал-инспектором артиллерии великим князем Сергеем Михайловичем. В центре переговоров были два вопроса: о посылке русских войск во Францию и о доставке в Россию из Франции артиллерии и предметов снабжения. М.В. Алексеев согласился отправить 7 бригад по 10 000 человек в каждой, т. е. 70 000 человек. По второму вопросу французы ограничились обязательством доставить в Россию уже ранее обещанные 24 крупных орудия. Р. Вивиани 28 апреля вернулся из Ставки в Петроград, а А. Тома поехал в провинцию осматривать заводы. Миссия покинула Петроград 4 мая (см.: Вокруг поездки Вивиани и Альбера Тома // Красный архив. 1926. Т. 15. С. 225, 227–228; Палеолог Ж.М. Дневник посла. М., 2003. С. 506–508, 514).


[Закрыть]. Последний был министром снабжения в военное время, а Вивиани был раньше председателем Совета министров. Впервые познакомился я с ними на завтраке у французского посла. Особенно характерен был Тома: он совершенно не был похож по наружности на француза, а, скорее всего, на русского учителя гимназии. Но энергия речи, живость были чисто французские. Социалист по убеждениям, и даже из более левых, он вошел в состав правительства на время войны и показал себя необыкновенным организатором. Говорят, благодаря его распорядительности и созданной им системе доставки грузов на десятке тысяч автомобилей, французская армия была все время снабжена снарядами, которые дали ей возможность создать в Вердене совершенно непреодолимый оплот против германской армии. Тома объехал все наши военные заводы и, говорят, дал очень много дельных указаний. Вивиани был также социалист, но уже много потершийся в высших государственных кругах. Он заезжал ко мне для беседы по общим вопросам о системе таможенных тарифов. Но здесь он, видимо, не имел никаких предуказаний. Главным же образом его интересовал вопрос об условиях поставки во Францию некоторого количества пшеницы. Я для этого вызвал представителя Министерства земледелия, и они в моем присутствии вели с ним торг, как настоящие купцы. Вообще, французы в этой области не имеют себе равных. Оба – и Вивиани, и Тома – были приняты очень любезно в Царском Селе[648]648
  На врученной С.Д. Сазонову Ж.М. Палеологом памятной записке французского посольства от 11 апреля 1916 г. по поводу предстоящего приезда двух представителей Франции, которые были лидерами социалистов, Николай II написал 14 апреля: «Согласен на приезд, но о приеме сказать ничего не могу» (Вокруг поездки Вивиани и Альбера Тома. С. 225). Президент Франции Р. Пуанкаре 12 (25) апреля 1916 г. адресовал императору послание с просьбой принять Р. Вивиани и А. Тома, дав им, особенно последнему, самые лестные характеристики (Р. Пуанкаре – Николаю II. 12 (25) апреля 1916 г. // Монархия перед крушением. С. 8 – 10). Аудиенция состоялась 23 апреля 1916 г. в Александровском дворце Царского Села в присутствии Ж.М. Палеолога. «Император, которого его министры не балуют таким красноречием, – описывал аудиенцию французский посол, – видимо, тронут, он обещает сделать все возможное для развития военных ресурсов России и принять еще более близкое участие в операциях союзников» (Палеолог Ж.М. Указ. соч. С. 503–505).


[Закрыть]; орденов как социалисты они не приняли, но им были сделаны очень ценные подарки. Вивиани получил богатейшее пресс-папье в виде колонны, жена его, которая его сопровождала – великолепный браслет с орлом, усыпанным бриллиантами, а Тома – уж не знаю что. Перед их отъездом мне еще пришлось с ними завтракать у министра иностранных дел и обедать у министра финансов. Все это было довольно официально и скучно. Гораздо интереснее был блестящий обед, данный французской колонией при участии представителей всех государственных и общественных учреждений, где собралось у Контана[649]649
  Имеется в виду петербургский (петроградский) ресторан, открытый 25 августа 1885 г. (Набережная р. Мойки, 58) и называемый обычно по фамилии владельца – А.С. Контана. Он славился великолепной кухней и оркестром румынской музыки под управлением Ж. Гулеско.


[Закрыть] около 300 человек, а может быть, и более[650]650
  Имеется в виду состоявшийся 3 мая 1916 г. банкет в честь Р. Вивиани и А. Тома, данный им не только «французской колонией», как пишет Н.Н. Покровский, но и IV Государственной думой и Петроградской городской думой. На банкете, непосредственным устройством которого занимался председатель Думы М.В. Родзянко, присутствовали около 400 человек. Банкет имел частный характер, однако «был встречен общим сочувствием и превратился в политическое событие». На нем присутствовали представители всех думских фракций – от правых до левых, все министры, в т. ч. Б.А. Штюрмер, а также английский, французский, итальянский и японский послы. Тосты произнесли М.В. Родзянко, Ж.М. Палеолог и С.Д. Сазонов, с более пространными речами выступили Р. Вивиани и В.А. Маклаков (Палеолог Ж.М. Указ. соч. С. 509–513).


[Закрыть]. Речи говорили Родзянко, кажется, Сазонов, и особенно великолепную речь сказал Маклаков, прямо поразительную по искусству владеть французским языком. Она была, пожалуй, лучше речи самого Вивиани, который считается одним из наиболее блестящих французских ораторов и говорил с необыкновенным подъемом. Разумеется, русский гимн и «Марсельеза», которую пел сам Шаляпин, еще более поднимали общее одушевление. Французы могли сказать, что их принимали с большим торжеством. В общем, однако, политическая цель их поездки осталась мне неизвестной[651]651
  По словам Р. Вивиани, сказанным Ж.М. Палеологу 22 апреля 1916 г., т. е. в день прибытия французов в Петроград, они приехали в Россию, чтобы, «во-первых, выяснить военные ресурсы России и постараться дать им большее развитие; во-вторых, настаивать на посылке 400 000 человек во Францию, партиями по 40 000 человек; в-третьих, повлиять на Сазонова в том смысле, чтобы русский Генеральный штаб больше шел бы навстречу Румынии; в-четвертых, постараться получить какие-либо обещания относительно Польши» (Палеолог Ж.М. Указ. соч. С. 503).


[Закрыть].