Текст книги "Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел"

Перехожу к главнейшим вопросам, с которыми мне пришлось встретиться в Департаменте промышленности, наук и торговли. В общем, как показывает его название, компетенция этого департамента была чрезвычайно разнообразная: тут были вопросы и таможенные, и по специальному образованию, напр[имер], нормальный устав сельскохозяйственных школ, и штатные, и даже уставные. В каждой сессии было обыкновенно одно-два наиболее крупных дела, на которых сосредоточивалось преимущественное внимание и которые требовали наибольшей работы. В мое кратковременное пребывание в департаменте это были вопросы рабочего законодательства. Министерством финансов внесено было обширное представление об ответственности предпринимателей за увечья, полученные рабочими от работ в их заведениях. Являясь результатом очень большой подготовительной работы, представление это в окончательном виде составлено было управляющим Отделом промышленности[330]330
  Отдел промышленности Министерства финансов был создан 5 июня 1900 г. В его компетенцию входили заведование делами промышленности (кроме горной), проведение правительственной политики по рабочему вопросу и решение дел об устройстве и содержании промышленных заведений, о надзоре за благоустройством на фабриках и заводах, о таможенном тарифе, о художественно-промышленных выставках, об ограждении прав промышленной собственности. 27 октября 1905 г. переведен в состав Министерства торговли и промышленности, 26 октября 1917 г. – в ведение Наркомата торговли и промышленности.


[Закрыть] Н.П. Лан[г]овым, при ближайшем участии фабричного инспектора В.П. Литвинова-Фалинского; оба они и явились для объяснений в соединенные департаменты. Но главную защиту проекта взял на себя сам С.Ю. Витте, с необыкновенным остроумием отстаивавший основные его принципы. Конечно, проект вызвал энергическую оппозицию со стороны так называемых «молодых» членов Государственного совета. Дело доходило до такой страстности, что даже меня, как статс-секретаря, обвинили в умышленном искажении высказанных мнений в проекте журнала – обвинение, совершенно отпавшее при очной ставке в кабинете государственного секретаря. В конце концов, проект с многочисленными поправками все-таки прошел: слишком была ясна необходимость урегулирования этой насущной стороны в жизни промышленных предприятий[331]331
  Законопроект о личной ответственности предпринимателей за несчастные случаи на производстве мог бы стать законом еще в 1893 г., если бы не С.Ю. Витте. Хотя тогда законопроект и встретил сопротивление К.П. Победоносцева и А.А. Половцова на заседании Государственного совета 24 мая 1893 г., но, по воспоминаниям С.Ю. Витте, получил поддержку самого Александра III (Из архива С.Ю. Витте: Воспоминания: В 2 т. СПб., 2003. Т. 1. С. 329–331). Тем не менее, идя навстречу промышленникам, министр финансов отказался от проведения законопроекта под предлогом того, что страхование рабочих «дело очень сложное, требующее тщательной разработки и большой постепенности» (Представление Министерства финансов в Государственный совет «Об изменении штатов Департамента торговли и мануфактур» с изложением целей, принципов и мер торгово-промышленной политики. 30 октября 1893 г. // Судьбы России. Доклады и записки государственных деятелей императорам о проблемах экономического развития страны (вторая половина XIX в.) / Сост. Л.Е. Шепелев. СПб., 1999. С. 313). К законопроекту 1893 г. С.Ю. Витте вернулся только после того, как Николай II повелением от 15 марта 1899 г. счел «благовременным» поставить на повестку дня страхование рабочих за счет капиталистов, находя необходимым «путем законодательных мер удовлетворить, при денежном содействии самих предпринимателей, назревшей потребности ограждения нравственных и материальных интересов фабричного люда» (Об основах экономической политики царского правительства в конце XIX – начале XX в. // Документы по истории монополистического капитализма в России. М., 1959. С. 208). Закон (оформленный как Мнение Государственного совета) «О вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев рабочих и служащих, а равно членов их семейств в предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности» был утвержден императором 2 июня 1903 г. (ПСЗ-III. Т. XXIII. № 23060). В том же законе Николай II поручил министру финансов войти в установленном порядке в течение 5 лет, с 1 января 1904 г., с представлением о введении обязательного, т. е. государственного, страхования рабочих. Соответствующие законы были приняты в 1912 г.


[Закрыть].

Другое дело, в том же порядке мыслей, был проект учреждения старост из рабочих в промышленных заведениях. Этот проект, к рассмотрению которого были приглашены наиболее крупные представители московской промышленности, вызвал чрезвычайно интересные суждения. К слушанию его прибыл В.К. Плеве в сопровождении только что назначенного директором Департамента полиции А.А. Лопухина. Последнего я помнил еще по Московскому университету, хотя мы знакомы не были. Он быстро сделал блестящую служебную карьеру и был прокурором, кажется, Харьковской судебной палаты, когда В.К. Плеве пригласил его в Департамент полиции. Человек в то время молодой, очень красноречивый, он открыл перед Государственным советом, в обширной речи, яркую картину подготовлявшегося революционного движения среди рабочих: по его словам, опасность была близка и чрезвычайно грозна. Эта картина произвела на членов Совета настолько сильное впечатление, что самому В.К. Плеве пришлось внести ноту успокоения, указывая, что, быть может, по частным сведениям директора департамента картина кажется более опасною, нежели при обозрении ее с более общей точки зрения. Тогда члены Совета высказывали даже некоторую претензию на В.К. Плеве, который, не сговорившись предварительно со своим директором, предоставил последнему их терроризировать. Но, по-видимому, сведения А.А. Лопухина были близки к истине, как показали позднейшие события[332]332
  Ср. с описанием этого эпизода, данным В.Б. Лопухиным, другом и тогдашним сослуживцем Н.Н. Покровского по Государственной канцелярии: «Диверсию внес приглашенный в заседание для дачи объяснений мой двоюродный брат, директор Департамента полиции Алексей Александрович Лопухин. Свойственный ему мальчишеский темперамент, лишавший его сплошь и рядом чувства меры, занес его и на этот раз. Не испросив инструкций своего принципала В. К. Плеве, Алексей Лопухин стал болтать о том, что происходило на самом деле, но раскрывать что во всей обнаженности отнюдь не входило в виды Министерства внутренних дел. Слово “революция” не сходило с языка Алексея Лопухина. Он напугал старцев Государственного совета до полусмерти. Скука прошла. Старцы жадно ловили каждое его слово. Витте ликовал. Враждебное ему ведомство лило воду на его мельницу. Мало того, настаивая на наличии революции à outrance [в преувеличении (фр.)], сотрудник В.К. Плеве утверждал предпосылку к брошенному министру внутренних дел политическим его противником Сергеем Юльевичем Витте обвинению в том, что насаждаемый Плеве порядок хуже всякого беспорядка. Сенсация была произведена значительная. Перепуганные старцы ходили к председателю Государственного совета великому князю Михаилу Николаевичу. Решено было на следующее заседание пригласить В.К. Плеве. И великий князь, сам встревожившийся не на шутку, обещал, что и он придет на заседание соединенных департаментов послушать Плеве. Обычно великий князь присутствовал и председательствовал только в общих собраниях Государственного совета. Памятно мне это заседание. Большое стечение членов Государственного совета. Михаил Николаевич расположился в сторонке на одном из маленьких диванов, расставленных вдоль боковых стен зала заседаний. По левую руку от председателя Чихачева, рядом с ним, сел Плеве. Алексей Лопухин на этот раз вызван не был. “В предшествовавшем заседании, – начал Плеве, – соединенным департаментам были представлены объяснения о внутреннем положении в Империи директором Департамента полиции. Освещение им этого положения не воспроизводит действительной его картины и не отвечает тем совершенно точным сведениям, которыми я располагаю в исчерпывающей полноте. Как мне передавали, было произнесено слово, которое я лично не произношу за отсутствием к тому поводов. И не могу произнести иначе, как с чувством глубокого отвращения. Это слово – революция. Надо называть вещи своими именами. А в нашей действительности отсутствует то, что разумеется под этим понятием. Происходят, правда, время от времени бьющие по нервам возмутительные террористические акты. Убийство министра. Убийство губернатора. Но они не характеризуют того, что разумеется под тем неудачно произнесенным словом. Акты эти врываются в жизнь, мгновенно нарушая мирное ее течение. Но оно столь же мгновенно восстанавливается. Они не вносят глубоких потрясений. Не оставляют возмущенной стихии. Напрашивается сравнение с гладкою поверхностью пруда, мирно покоящегося в своих берегах. Брошен камень. Поверхность возмущена. От места падения камня разбегаются концентрические круги все меньшей волны по мере удаления от места возникновения и замирают у берегов. Перед нами вновь спокойное зеркало пруда. Так и в нашем положении. Нет элементов, способных не то, чтобы разрушить, но и поколебать наши освященные веками устои. Нет поводов для опасений. И мы лишь не гарантированы, по крайней мере на ближайшее время, от повторения единичных политических преступлений”. Так говорил В.К. Плеве всего примерно за год перед тем, как был в клочья разнесен бомбою Сазонова, и за два года перед лишь не опознанными в качестве подлинной революции революционными событиями 1905 г. Но Плеве не был искренен. Он знал, конечно, все и более того, что знал Алексей Лопухин. И выводы последнего были, конечно, выводами самого Плеве. Самые эти выводы, очевидно, делались по докладам и на докладах директора Департамента полиции министру внутренних дел. Но Алексей Лопухин по свойственному ему легкомыслию выболтал то, чего не хотел высказывать его начальник. Плеве же, ведя определенную политику и естественно желая, чтобы вести ее ему не мешали, за лучшее и испытанное к тому средство почитал трафаретные заверения: по вверенной мне части все обстоит благополучно. Плеве успокоил Государственный совет. Ему была тут же заявлена благодарность присутствовавших за “ценные и вполне убедительные” разъяснения, и соединенные департаменты перешли к обсуждению подробностей проекта. Великий князь Михаил Николаевич и Плеве удалились. Удивительным представляется, что Плеве, определенно дисквалифицировав Алексея Лопухина, притом в таком высоком собрании как Государственный совет, все-таки оставил его в должности» (Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел. СПб., 2008. С. 123–124).


[Закрыть]. Проект о старостах, с различными изменениями, получил силу закона, но, кажется, этот закон не имел у нас серьезного применения на практике[333]333
  Закон об учреждении института фабрично-заводских старост Николай II утвердил 10 июня 1903 г. (ПСЗ-III. Т. XXIII. № 23122), но петербургские и московские предприниматели, недовольные принятием этого закона, всячески затягивали его осуществление. На петербургских предприятиях старосты стали появляться только в конце февраля 1904 г. (см.: Кризис самодержавия в России. С. 89–90).


[Закрыть].

В исходе 1903 г. я был переведен статс-секретарем в Департамент государственной экономии. Этот департамент являл собою полную противоположность Департаменту промышленности, наук и торговли. Заседания его поражали своею краткостью. Председатель, граф Д.М. Сольский, о котором я подробно говорил в статье о Комитете министров, с неудовольствием относился к самостоятельному выражению мыслей и пресекал речи в самом их начале. Если Н.М. Чихачев допускал чрезмерные разговоры, то в Департаменте экономии индивидуальность отдельных членов была сведена почти к нулю. «Департамент экономии – это я», – мог по справедливости сказать граф Д.М. Сольский. Между тем, там были и знающие, видные члены, напр[имер], Д.Ф. Кобеко, В.В. Верховский, Ф.Г. Тернер, П.П. Дурново[334]334
  К последней фамилии Н.Н. Покровский сделал подстрочное примечание: «Проверить». Генерал П.П. Дурново был назначен членом Государственного совета 11 августа 1904 г., а 24 декабря того же года определен в Департамент государственной экономии. Так что в данном случае память Н.Н. Покровскому не изменила.


[Закрыть]. Но им большею частью приходилось молчать, так как все вопросы были заранее предрешены и почти всегда в смысле удовлетворения министерских представлений. Впрочем, и компетенция департамента не отличалась разнообразием: это были в большинстве мелкие финансовые дела, по крайней мере – за мое время. Главное дело департамента – составление государственной росписи – ко времени моего поступления туда было уже закончено. Но у гр[афа] Д.М. Сольского под его председательством состояли разные комиссии и комитеты, где делопроизводство было возложено на Государственную канцелярию. Эта внедепартаментская работа очень увеличилась со времени японской войны[335]335
  То есть Русско-японской войны 1904–1905 гг.


[Закрыть]. По закону военные расходы разрешались не в сметном порядке, а в путях верховного управления. Под председательством гр[афа] Д.М. Сольского образовано было Особое совещание для рассмотрения требований разных ведомств об отпуске сумм на военные надобности[336]336
  Имеется в виду Особое совещание об ассигновании кредитов, вызываемых военными обстоятельствами, действовавшее с начала Русско-японской войны до 19 мая 1906 г.


[Закрыть], заседания которого происходили по вечерам в квартире графа. Работа эта была большая и очень беспокойная.

Ближайшие поводы и виновники объявления войны Японии мне неизвестны[337]337
  Многие современники считали, вслед за С.Ю. Витте, виновниками Русско-японской войны представителей «безобразовской клики» – близкой к Николаю II группы лиц во главе со статс-секретарем Его величества А.М. Безобразовым. В группу, начавшую складываться в 1898 г., в разное время входили контр-адмирал А.М. Абаза, великий князь Александр Михайлович (до 1900 г.), адмирал Е.И. Алексеев (до 1903 г.), один из директоров Невского судостроительного завода М.О. Альберт, егермейстер И.П. Балашев, генерал К.И. Вогак, отставной гвардейский офицер В.М. Вонлярлярский, член Государственного совета граф И.И. Воронцов-Дашков (до 1900 г.), дворцовый комендант П.П. Гессе, отставной гвардейский офицер А.И. Звегинцев, член Государственного совета граф А.П. Игнатьев, полковник А.И. Мадритов, бывший генеральный консул России в Корее Н.Г. Матюнин, министр внутренних дел В.К. Плеве (с 1902 г.), отставной гвардейский офицер М.В. Родзянко, генерал князь Ф.Ф. Юсупов граф Сумароков-Эльстон и др. Непосредственная цель безобразовцев состояла в фактическом подчинении России Северной Кореи через организацию на ее территории фиктивных коммерческих предприятий, противником чего являлся С.Ю. Витте, полагавший, что усиление влияния России в Корее вызовет недовольство Японии и приведет к Русско-японской войне. Союзниками С.Ю. Витте в противостоянии безобразовской клике были военный министр А.Н. Куропаткин и министр иностранных дел граф В.Н. Ламздорф. Безобразовцы выступали за отставку Витте, причем сложность отношений между ними предопределялась тем, что организованные группой предприятия существовали на Дальнем Востоке наряду с предприятиями Министерства финансов и носили такой же мнимо коммерческий характер, как и виттевские. Спор между С.Ю. Витте и безобразовцами возник не по поводу разных методов дальневосточной политики, а по поводу того, кому должна принадлежать монополия в реализации этой политики – министр финансов хотел, чтобы предприятия конкурентов контролировал зависимый от него Русско-Китайский банк. Основным из предприятий безобразовцев стала лесопромышленная концессия на реке Ялу в Корее, с 1901 г. принадлежавшая Русскому лесопромышленному товариществу на Дальнем Востоке, в правление которого входили члены группы. В 1900 г. безобразовцы выдвинули проект создания Восточно-азиатской промышленной компании и внесли ее Устав в Комитет министров, однако С.Ю. Витте, сославшись на Боксерское восстание в Китае, добился разрешения Николая II «не вносить это дело в Комитет, покуда не успокоятся события на Дальнем Востоке». Впрочем, в апреле 1901 г. С.Ю. Витте отнесся «сочувственно» к идее образования компании и в январе 1903 г. открыл А.М. Безобразову кредит в 2 миллиона рублей (см.: Гурко В.И. Указ. соч. С. 320). Весной 1902 г. при поддержке С.Ю. Витте было создано Маньчжурское горное товарищество, с которым в 1903 г. объединилось Русское лесопромышленное товарищество. Неоднозначный характер отношений министра финансов и безобразовцев выразился на двух заседаниях Особого совещания под председательством Николая II по делам Дальнего Востока. На первом заседании, 26 марта 1903 г., рассматривался вопрос о превращении предприятия на Ялу в акционерное общество, причем С.Ю. Витте, как и другие министры, поддержал данную идею, в связи с чем В.И. Гурко отмечал: «…если признавать, что непосредственной причиной войны с Японией явилась эксплуатация нами лесов поблизости от устьев Ялу, то виновны в этом все министры, участвовавшие в совещании 26 марта 1903 г., а больше других тот же Витте, а отнюдь не Плеве, как это Витте впоследствии всюду утверждал» (Гурко В.И. Указ. соч. С. 331). Второе заседание Особого совещания, 7 мая 1903 г., обсуждало записку К.И. Вогака, содержавшую обоснование «нового курса». К.И. Вогак полагал, что русская «политика уступок» Японии в Корее «приведет к войне», а потому надо подобную политику «окончить». На заседании С.Ю. Витте и В.Н. Ламздорф, по сведениям А.Н. Куропаткина, подтверждаемым журналом заседания, «сдали» и «поклонились новым светилам – Безобразову и Вогаку, которые доминировали» (см.: Куропаткин А.Н. Пролог маньчжурской трагедии // Русско-японская война. Из дневников А.Н. Куропаткина и Н.П. Линевича. Л., 1925. С. 9, 20, 21, 22, 23, 33). Результатом победы безобразовского курса стали назначение дальневосточным наместником Е.И. Алексеева и создание Особого комитета под председательством Николая II по делам Дальнего Востока. А.М. Безобразов являлся его членом, А.М. Абаза – членом и управляющим делами Комитета, Н.Г. Матюнин – помощником управляющего делами. Еще одним итогом победы безобразовцев стало перемещение С.Ю. Витте в августе 1903 г. с поста министра финансов на пост председателя Комитета министров. Только выйдя из игры, он заявил себя открытым противником безобразовской группы, считая ее виновницей Русско-японской войны 1904–1905 гг. Между тем В.И. Гурко полагал, что «первым виновником» был С.Ю. Витте, поскольку «именно он втравил Россию во всю дальневосточную авантюру» (Гурко В.И. Указ. соч. С. 342, 343). Подробнее о причинах и виновниках Русско-японской войны см.: Романов Б.А. Очерки дипломатической истории Русско-японской войны. М.; Л., 1955; Лукоянов И.В. «Не отстать от держав…»: Россия на Дальнем Востоке в конце XIX – начале XX в. СПб., 2008; Схиммельпеннинк ванн дер Ойе Д. Навстречу Восходящему солнцу: как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией. М., 2009.


[Закрыть]. Известие о ней[338]338
  Манифест «Об открытии военных действий протия Японии» Николай II подписал 27 января 1904 г.


[Закрыть] вызвало в городе что-то вроде уличной манифестации, но довольно бледной. Война была далеко, никто ясно не представлял себе даже, что такое японцы, какими силами они располагают. Незадолго перед тем, в 1900 г., была предпринята карательная экспедиция против Китая, оконченная быстро и успешно[339]339
  Имеется в виду подавление Боксерского восстания (восстания ихэтуаней) – массового народного движения китайцев, имевшего антизападный и антихристианский характер. Символом восставших являлось изображение кулака, поэтому европейцы и называли их боксерами. Восстание происходило в 1898–1901 гг., причем его пик пришелся на лето 1900 г., когда боксеры осадили посольский квартал в Пекине, и было подавлено благодаря действиям интернационального военного отряда, сформированного Англией, Германией, Францией и другими западноевропейскими державами, а также Россией, США и Японией.


[Закрыть]. По-видимому, и на японскую войну смотрели под этим же углом зрения. Так, напр[имер], С.В. Рухлов, бывший в то время товарищем главноуправляющего мореплаванием и портами[340]340
  Главное управление торгового мореплавания и портов, на правах министерства, было учреждено 7 ноября 1902 г. В состав нового ведомства, которое возглавил великий князь Александр Михайлович, из Министерства финансов был передан Отдел торгового мореплавания, Совет по делам торгового мореплавания и Комитет по портовым делам, из Министерства путей сообщения – Отдел торговых портов. В октябре 1905 г. вошло в состав вновь образованного Министерства торговли и промышленности.


[Закрыть], лично выражал мне свое удивление, чего-де так занимаются этой войной, ведь это не более как колониальная военная экспедиция. Такая точка зрения, разделявшаяся, по-видимому, не им одним, отразилась вскоре на отношении его к вопросу о сокращении государственных расходов по случаю войны. Этот вопрос был возбужден государственным секретарем В.Н. Коковцовым, который выступил с очень простым, элементарным предложением – к нему вернулись и впоследствии, в начале войны 1914–1918 гг. – об исключении некоторых менее настоятельных расходов из уже утвержденной росписи на 1904 год. С.В. Рухлов, с поддержкою своего главноуправляющего, великого князя Александра Михайловича, явился решительным противником этого предложения: он всемерно старался доказать, что такое сокращение отразится крайне вредно на поступательном развитии страны: оно может коснуться, главным образом, расходов производительного характера, питающих народный труд и создающих ценности, а следовательно, и источники будущих государственных доходов. При этом С.В. Рухлов, конечно, имел в виду свой, приведенный мною выше взгляд на японскую войну как на простую колониальную экспедицию. Возражения В.Н. Коковцова были просты и всем понятны: война все-таки потребует массу расходов, надо сжаться в том, что не представляется крайне спешным: по одежке протягивай ножки. Заседание Департамента экономии, где происходило обсуждение этого вопроса, было очень продолжительное. Мнение В.Н. Коковцова взяло верх: роспись была тщательно пересмотрена под личным его руководством, причем было исключено расходов на сто с лишком миллионов рублей, сумма, которая теперь кажется смешною, а в то время была значительною, тем более, что на продолжительную кампанию все-таки не рассчитывали. Результатом этого спора было назначение В.Н. Коковцова министром финансов[341]341
  В.Н. Коковцов был назначен управляющим Министерством финансов 5 февраля 1904 г., утвержден в должности министра финансов 28 марта того же года.


[Закрыть]. С.В. Рухлов остался на этот раз за флагом и получил пост министра путей сообщения много позднее, в кабинете П.А. Столыпина[342]342
  С.В. Рухлов был назначен министром путей сообщения 29 января 1909 г.


[Закрыть]. И любопытно, что как министр путей сообщения он действовал в духе как раз противоположном тем принципам, из-за которых в свое время разошелся с В.Н. Коковцовым. До С.В. Рухлова наша казенная сеть не давала доходов, приносила даже дефициты; с его времени она сделалась крупнейшею статьею государственного дохода. Но по отзыву знающих людей, достигалось это в значительной мере чрезмерною экономиею в расходах: станции не ремонтировались, парк вагонов и паровозов не пополнялся. Благодаря всему этому наша железнодорожная сеть оказалась далеко не на высоте тех требований, которые были к ней предъявлены с начала войны 1914 г. в отношении передвижения войск и продовольственных грузов.

Грустные для России результаты войны с Японией стали обнаруживаться уже в 1904 году. Я должен отдать справедливость графу Д.М. Сольскому: он относился к этой войне с большим сомнением и опасением. Особенно волновал его вопрос о лице главнокомандующего. Ходили слухи, что предполагается назначение А.Н. Куропаткина, тогда военного министра. Граф просил меня съездить к нему и доподлинно узнать, так ли это. С трудом удалось мне добиться свидания с А.Н. Куропаткиным, который с присущим ему хладнокровием просил меня передать, что граф напрасно так волнуется и что, во всяком случае, главнокомандующим он, А.Н. Куропаткин, не будет. Однако через несколько дней он был все-таки назначен[343]343
  А.Н. Куропаткин с поста военного министра был назначен 7 февраля 1904 г. не главнокомандующим, каковым с 28 января являлся адмирал Е.И. Алексеев, а лишь командующим Маньчжурской армией. Назначение А.Н. Куропаткина главнокомандующим всеми вооруженными силами на Дальнем Востоке последовало только 13 октября 1904 г.


[Закрыть]. Серьезное отношение к войне я усматриваю и в том, что против великого князя Александра Михайловича, пользовавшегося тогда большим влиянием, граф Д.М. Сольский поддержал кандидатуру в министры финансов В.Н. Коковцова и его предположения о сокращении расходов. Впоследствии, когда возник проект отправки всего флота под командою адмирала Рожественского[344]344
  З.П. Рожественский в апреле 1904 г. был назначен командующим 2-й Тихоокеанской эскадрой, созданной на базе Балтийского флота. В октябре того же года эскадра была отправлена на Дальний Восток из Либавы.


[Закрыть], окончившийся Цусимским сражением[345]345
  Морское сражение, происходившее 14–15 мая 1905 г. в Цусимском проливе между русским (2-я и 3-я Тихоокеанские эскадры) и японским флотами и закончившееся победой последнего.


[Закрыть], граф Д.М. Сольский, как я слышал, подавал будто бы Государю записку, где решительно возражал против этого проекта. Он, умудренный большим опытом, не мог, очевидно, не видеть, при всем своем оппортунизме, гибельных последствий этого предприятия, не мог не возвысить своего голоса в такую крайнюю минуту. Но война шла все хуже и хуже. Уже с лета 1904 г. начались проекты реформирования нашего государственного строя[346]346
  Н.Н. Покровский имеет в виду назначение 26 августа 1904 г. министром внутренних дел князя П.Д. Святополк-Мирского, который объявил о начале эры «доверия» между властью и обществом и представил Николаю II всеподданнейший доклад, содержавший развернутую программу либеральных реформ и легший в основу императорского Указа 12 декабря 1904 г. «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка». Глава 4


[Закрыть], чувствовалось приближение революционного движения. Когда оно совершилось и повело к реформе наших законодательных учреждений, в частности, Государственного совета, граф Д.М. Сольский с присущим ему разумом понял, что время его кончилось, ушел совершенно на покой, а вскоре и скончался.

Этим я заканчиваю настоящие краткие мои воспоминания о Государственном совете начала 1900-х годов, где я пробыл тогда менее двух лет, а потому и не могу дать более всестороннего его изображения.

Глава 4
ПРОЕКТЫ ПОДАТНОЙ РЕФОРМЫ В 1905–1916 ГГ

Система нашего прямого обложения вырабатывалась очень постепенно и в 1904 – [19]05 гг. представляла собою объединение налогов, появившихся в разное время и находившихся, в смысле выработки форм, на очень различных ступенях развития. У нас были так называемые реальные налоги – поземельный[347]347
  Государственный поземельный налог был введен законом 10 декабря 1874 г. для 52 губерний Европейской России посредством реформирования существовавшего с 1853 г. государственного земского сбора. Налогу подлежали все земли, облагавшиеся местными сборами на основании Устава о земских повинностях.


[Закрыть] и с городских недвижимостей[348]348
  Введение налога на городские недвижимые имущества последовало по указу 1 января 1863 г. взамен отмененного подушного налога, взимавшегося с мещан.


[Закрыть], построенные очень примитивно и неуравнительно и выносимые только потому, что были весьма ничтожны. В основу их положена была раскладочная система[349]349
  При раскладочной системе заранее установленная сумма разверстывается между плательщиками в абсолютных цифрах.


[Закрыть], которую некоторые доморощенные финансисты считали национальною нашею особенностью и хотели применить чуть ли не к подоходному налогу. А вызывалось существование этой системы собственно тем, что на местах не было государственных органов, которые могли бы произвести правильную оценку предметов обложения. Удобнее было поэтому устанавливать на известное время контингенты налогов, разверстывая их между губерниями; а уже органы местного самоуправления производили разверстку между уездами, городами и отдельными недвижимостями по своим оценкам и совместно с местными сборами. Так как эти свои оценки были не только произвольны, но и совершенно различны, по основаниям своим, в разных местностях, то получалась крайняя неуравнительность обложения. С другой стороны, при такой неуравнительности государство не решалось повышать контингенты более или менее значительно, и, таким образом, раскладочная система была убыточна для казны.

Формы промыслового обложения были значительно развитее, и этот налог приносил казне почти втрое больше, чем поземельный и городской взятые вместе. Но и он был построен на различных началах, по нескольким системам, опять-таки вследствие недостатка оценочных возможностей[350]350
  Промысловое налогообложение, установленное законом 8 июня 1898 г., состояло из двух частей. Основной (патентный) налог колебался от 500 до 1500 руб. для промышленных предприятий и от 12 до 500 руб. для торговых. Дополнительный налог был различен для неакционерных и акционерных предприятий. Первые должны были уплачивать так называемый раскладочный сбор, сумма которого определялась на 3 года в законодательном порядке и затем разверстывалась по губерниям, уездам и отдельным предприятиям, исходя из местных условий и экономического состояния предприятий. Кроме того, неакционерные предприятия уплачивали процентный сбор в размере 3,3 % с той части прибыли, которая в 30 раз превышала сумму основного промыслового налога. Акционерные компании должны были уплачивать налог с основного капитала и с прибыли (процентный сбор). Налог с капитала составлял 0,15 %, т. е. 15 коп. с каждой сотни рублей капитала (в счет его засчитывалась уже уплаченная сумма основного промыслового налога). Сбор с прибыли взимался в размере от 3 % до 6 %, если прибыль была более 3 %, но менее 10 %; при большей прибыли уплачивались 6 % со всей суммы прибыли плюс 5 % с излишка прибыли сверх 10 %.


[Закрыть]. Так называемый патентный сбор, сравнительно легкий для крупных предприятий, был крайне обременителен для всех мелких. Дополнительный сбор с неотчетных предприятий взыскивался по старинной раскладочной системе, а с отчетных – это был настоящий и притом очень своеобразный подоходный налог. В то время как земля и городская недвижимость платили в казну немного, но зато были гораздо выше обложены на земские[351]351
  Земскими сборами, за счет которых формировались бюджеты органов земского самоуправления, облагались земли, строения, торговые и промышленные заведения и свидетельства на право торговли. Земства сами вырабатывали правила оценки облагаемых ими имуществ, причем эти правила иногда значительно отличались по губерниям и представляли собой весьма пеструю картину. Городская недвижимость облагалась земскими сборами в размере 25 % взимаемого с нее казенного налога, а промышленные и торговые здания – в размере, соответствующем сбору с городских имуществ. Торговые документы облагались земскими сборами в зависимости от купеческой гильдии.


[Закрыть], городские[352]352
  Городские сборы, пополнявшие бюджеты органов городского самоуправления, взимались с чистого дохода или стоимости городской недвижимости (наряду с земским сбором с этой недвижимости), с купеческих свидетельств и патентов, с трактирных заведений, а также с нотариальных актов, за клеймение мер и весов и с аукционных продаж. У городов было также право вводить иные формы обложения, например за пользование городскими имуществами.


[Закрыть] и мирские повинности[353]353
  Мирские повинности – повинности, отправлявшиеся с 1861 г. крестьянским обществом, сельским или волостным, для покрытия его внутренних потребностей. Мирские сборы, образовывавшие бюджеты органов крестьянского сословного самоуправления, взимались наряду с установленными земствами сборами за землю. Крестьяне уплачивали также сборы с паспортов, на плату пастухам и на прочие мирские нужды. Применявшаяся при взимании мирских сборов круговая порука была частично отменена законом 12 марта 1903 г., а окончательно – указом 5 октября 1906 г.


[Закрыть], промыслы и особенно торговля платили на эти повинности очень мало, но зато казенное их податное бремя постоянно увеличивалось. Наконец, налог с капитала был только казенный, в виде 5 % купонного сбора: это был также реальный налог, но не обнимавший всех видов доходов от денежных капиталов, а только доходы от процентных бумаг[354]354
  Налог в 5 % на доходы от денежных капиталов (банковских вкладов и ценных бумаг) был введен законом 20 мая 1885 г. Законами 12 января 1887 г. и 23 мая 1894 г. таким налогом обложили доходы от железнодорожных акций. Законом 13 июня 1905 г. были привлечены к обложению сбором в 5 % доходы от капиталов, ссуженных облагаемым промысловым налогом промышленным предприятием.


[Закрыть]. Доходы от других капиталов, напр[имер], помещенных под залог недвижимых имуществ, были от него изъяты. Лично-подоходных налогов у нас в то время не было, их заменял весьма несовершенный и распространявшийся только на городское население квартирный налог[355]355
  Государственный квартирный налог был введен указом 14 мая 1893 г. и взимался с квартиронанимателей в городах. По внесению этого налога все города Российской империи подразделялись на пять классов в зависимости от наемной цены квартир. Для квартиросъемщиков с разными доходами устанавливались соответствующие оклады этого налога.


[Закрыть]. Подушная подать была совсем отменена[356]356
  Подушная подать была введена в 1718 г. Отменена рядом законов: 18 мая 1882, 14 мая 1883 и 28 мая 1885 г., причем последний из них подразумевал отмену подушной подати практически для всех категорий крестьянского населения с 1 января 1886 г.


[Закрыть], отмена же выкупных платежей[357]357
  При освобождении крепостных крестьян в 1861 г. они получали от государства выкупную ссуду, которую должны были погасить в течение 49 лет по 6 % ежегодно (выкупной платеж), из них 0,5 % предназначались на покрытие расходов правительства, 5,5 % – на уплату процента и погашение долга. Выкупные ссуды и платежи устанавливались из расчета оброка, который крестьяне платили до реформы. Оброк капитализировался из 6 %, и от полученной суммы (выкупная оценка) помещику выдавались 75–80 %. Остальные 20–25 % составлял так называемый дополнительный платеж, который крестьяне вносили единовременно.


[Закрыть] последовала по Манифесту 3 ноября 1905 г.; с некоторых разрядов крестьян их оставалось менее миллиона рублей[358]358
  В изданном по личной инициативе Николая II Манифесте 3 ноября 1905 г. «Об улучшении благосостояния и облегчении положения крестьянского населения», сопровождавшемся соответствующими указами, говорилось об уменьшении выкупных платежей с 1 января 1906 г. наполовину и прекращении их с 1 января 1907 г.


[Закрыть]. Таким образом, громадная масса крестьянства была обложена в пользу казны только ничтожным поземельным налогом. Напротив, земские и мирские сборы с крестьянских земель были очень значительны. Система прямого обложения завершалась наследственным налогом, под названием пошлины с безмездного перехода имуществ, по существу крайне несовершенным, так как взимался он не финансовой администрацией, а судами по законной оценке имуществ и в размере, колебавшемся только в зависимости от степени родства наследника с наследодателем, а не от размера наследства[359]359
  Наследственный налог был введен по закону 15 июня 1882 г. и взимался при переходе имуществ от одного лица к другому путем наследования или дарения. Со стоимости имущества, переходящего к супругам и родственникам по нисходящей и восходящей линиям (1-я категория), взимался 1 %, к братьям, сестрам, падчерицам и пасынкам (2-я категория) – 4 %, к родственникам по боковой линии (3-я категория) – 6 %, к остальным лицам (4-я категория) – 8 %. Закон 13 апреля 1905 г. увеличил ставки налога, установленного 15 июня 1882 г., на 50 %.


[Закрыть]. Из сказанного ясно, что наша податная система была результатом постепенных наслоений и во многих своих частях была неудовлетворительна и притом малодоходна.

Было бы совершенно неправильно сказать, что на ее реформу не было обращаемо должного внимания. Не заходя далеко назад, не касаясь известной Податной комиссии[360]360
  Подразумевается Комиссия для пересмотра системы податей и сборов, заседавшая при Министерстве финансов с 10 июля 1859 г. по 9 июля 1882 г. и имевшая целью изыскание мер к увеличению государственных доходов путем пересмотра системы существовавших податей и сборов и введения новых налогов. Неоконченные дела Комиссии и собранные ею материалы были переданы в соответствующие департаменты Министерства финансов и в дальнейшем послужили основой для разработки ряда налоговых реформ.


[Закрыть], достаточно вспомнить министерство Н.Х. Бунге, когда в область промыслового налога внесены были начала обложения прибылей и введены налоги с денежных капиталов и с наследств. Не менее, если не более существенное значение имела постепенная отмена разного рода специально крестьянских платежей, на которых главным образом основывалась наша прежняя налоговая система: подушной подати и выкупных платежей. В этом большом деле во главе угла должны быть поставлены два имени, которыми обнимается деятельность Департамента окладных сборов[361]361
  Департамент окладных сборов – учреждение в составе Министерства финансов, образованное 15 апреля 1863 г. и ведавшее прямыми (окладными) налогами (податями), а также повинностями, ревизионной частью и сборами за свидетельства на право торговли. Был преобразован 15 июля 1919 г. в Главное налоговое управление Наркомфина РСФСР.


[Закрыть] с половины 80-х годов до 1905 г. Это А.А. Рихтер и Н.Н. Кутлер. Первый был правою рукою Н.Х. Бунге, при котором, в отличие от некоторых других министров, вопросы прямого обложения получили большое значение. Я застал А.А. Рихтера уже членом Совета министра финансов[362]362
  Совет министра финансов – коллегиальный совещательный орган, учрежденный 25 июня 1811 г. для рассмотрения наиболее важных вопросов деятельности министерства. Председателем Совета был (по должности) министр финансов, его членами являлись (также по должности) товарищи министра, директора департаментов и других подразделений Минфина, а также «особенные члены», назначавшиеся императором. Упразднен 25 ноября 1917 г.


[Закрыть], но память о нем живо сохранялась в Департаменте. Это был в высшей степени интересный и выдающийся человек, даже по внешности: высокий, худощавый, крайне изящный, он недаром прозывался кардиналом Рихтерлье[363]363
  Государственный деятель Франции первой половины XVII в. кардинал А. – Ж. дю Плесси, герцог де Ришелье отличался изяществом своего облика и манер.


[Закрыть]. Ему финансовое ведомство обязано блестящими страницами своей истории. Я не знаю в точности, что именно из задуманных и проведенных за его время реформ принадлежало лично его мысли, а что указаниям Н.Х. Бунге. Но такие преобразования, как создание податной инспекции, давшей впервые возможность провести ряд экономических и финансовых улучшений[364]364
  Инициатором создания при казенных палатах (губернских органах Министерства финансов) института податных инспекторов являлся Н.Х. Бунге, видевший в этом институте зародыш будущей единой системы податного управления. В законопроекте, который он внес в Государственный совет 6 ноября 1884 г., предлагалось поручить податным инспекторам выявление облагаемых налогами доходов, надзор за поступлением окладных сборов и ревизию уездных казначейств. Александр III встал на сторону министра финансов и утвердил законопроект 30 апреля 1885 г.


[Закрыть], как пересмотр промыслового налога, как переложение поземельного налога с душ на земли, должны считаться делом первостепенного значения. Оставив Департамент, А.А. Рихтер не был и не мог быть устранен от податного дела. В целом ряде комиссий – о пересмотре земского обложения, об изменении порядка взимания окладных сборов с надельных земель[365]365
  Комиссия по пересмотру узаконений о земском обложении работала с 1887 по 1893 г., а Комиссия по пересмотру узаконений о взимании с крестьян окладных сборов – в 1893 г.


[Закрыть] и пр[очих] – он был душою всего дела, а хороших сотрудников было у него очень немного. Благодаря этому, напр[имер], по Комиссии о земском обложении он сам писал почти все доклады, образовавшие целую кипу интереснейших записок. Чужие проекты, говорил он, нужны для того, чтобы видеть, как не следует писать. Конечно, это принцип ошибочный, ради него после А.А. Рихтера осталась в Департаменте масса нерешенных дел. Но погрешив против канцелярской исполнительности, он не погрешил против дела и открыл своим преемникам целые перспективы податных реформ, а многое начал осуществлять уже и сам.

Именем другого из упомянутых мною лиц, Н.Н. Кутлера, можно назвать более чем десятилетие работы нашего податного ведомства, которым он руководил сперва в роли вице-директора, а затем и директора Департамента окладных сборов. Я редко видел такого трудолюбивого человека, как Н.Н. Кутлер: он готов был и мог работать 24 часа в сутки. Свое большое трудолюбие Н.Н. Кутлер соединял с прекрасными способностями, исключительною памятью и основательным знанием практики нашего податного дела, так как он сам был и податным инспектором[366]366
  Законом 30 апреля 1885 г. была учреждена должность податных инспекторов, на которых вначале был возложен надзор за доходностью подлежавших обложению торгов и имуществ, а впоследствии надзор за исправностью платы налогов вообще. «Личный состав податной инспекции, представленный почти полностью, за редкими исключениями, лицами с высшим образованием, – вспоминал В.Б. Лопухин, – был повсеместно превосходный, даже на окраинах, куда люди отправлялись вообще неохотно и было неосмотрительно принято, особенно по другим ведомствам, “спускать для исправления” худшие элементы. Налоговое дело настолько тонкое, требует такой гибкости, широты взгляда, проницательности и такта, что его невозможно вверять людям недостаточно развитого интеллекта. Это было хорошо понято финансовым ведомством, и в результате институт податных инспекторов, благодаря соответствующему подбору, стоял высоко и внушал к себе вполне заслуженное уважение» (Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел. СПб., 2008. С. 169).


[Закрыть], и податным ревизором[367]367
  Податной ревизор (ревизор по податной части) – чиновник Департамента окладных сборов.


[Закрыть], и управляющим казенною палатою[368]368
  Казенная палата – местное учреждение Министерства финансов, имевшееся в каждой губернии и выполнявшее финансово-хозяйственные функции.


[Закрыть]. Кроме того, как коренной помещик, он знал деревню и крестьянский быт. Поэтому работу свою он сосредоточил по преимуществу на вопросах крестьянского обложения: за его время проведена была система льгот по взиманию крестьянских платежей, затем новый порядок взимания их, предоставивший широкую долю участия в этом деле податной инспекции. Работа эта, задуманная еще А.А. Рихтером, была выполнена при Н.Н. Кутлере, который посвятил ей массу труда и внимания. В этом же порядке осуществлена была и отмена круговой поруки, скорее формальная, так как на деле круговая порука применялась редко. Все эти меры, закончившиеся, как я упоминал, отменою выкупных платежей, в связи с расширением прав и деятельности податной инспекции, расчистили широкое поле для дальнейших податных реформ уже положительного характера.

Впрочем, при вступлении моем в управление Департаментом окладных сборов в конце 1904 г. пришлось, прежде всего, заняться повышением ставок существующих налогов: от всех департаментов министр, в то время В.Н. Коковцов, потребовал представления предположений, насколько можно вообще поднять доходы ввиду громадных расходов казны по случаю войны с Японией. Но уже весною 1905 г. было внезапно дано распоряжение приступить к обсуждению вопроса о введении у нас подоходного обложения[369]369
  Подробнее о судьбе подоходного налога в России начала ХХ в. см.: Беляев С.Г. П.Л. Барк и финансовая политика России 1914–1917 гг. СПб., 2002. С. 168–198.


[Закрыть]. Мне думается, что причины постановки этого вопроса на очередь имели чисто политический характер. В дальнейшем предположение это вполне подтвердилось. Товарищем министра, ведавшим дела нашего Департамента, был в то время Н.Н. Кутлер, и вот под его председательством была образована комиссия из представителей науки и практики для обсуждения общего вопроса, возможно ли и своевременно ли вообще у нас подоходное обложение. В эту комиссию вошло много профессоров: старик В.А. Лебедев, Ходский, Озеров, Свирщевский и П.П. Мигулин. Последний, зять М.М. Алексеенко, лично был наименее склонен к подоходному обложению. Между ним и Озеровым произошло даже довольно резкое пререкание. Прочие почти молчали. Вопрос был поставлен пока теоретически, хотя комиссия, ответив на него утвердительно, установила и общие основания для выработки проекта[370]370
  Вопрос о введении подоходного налога рассматривался в мае 1905 г. в образованной при Министерстве финансов Комиссии под председательством Н.Н. Кутлера по вопросу о введении подоходного налога в России. Членами Комиссии, кроме упомянутых Н.Н. Покровским, были он сам, А.И. Вышнеградский и М.М. Федоров (Беляев С.Г. Указ. соч. С. 174). Комиссия Н.Н. Кутлера пришла к заключению, что с точки зрения финансовой науки и практики «подоходное обложение при пропорциональных ставках не может считаться равномерным. Прогрессия же имеет основание только при общеподоходном личном налоге, взимаемом с совокупности всех доходов данного лица. Только такой доход, определенный за вычетом не только издержек производства, как в реальном обложении, но и платежей по долговым обязательствам, представляет собой имущественную личность плательщика. Поэтому все новейшие законодательства решительно вступили на почву установления не отдельных сборов с доходов от различных источников, а общеподоходного налога с прогрессивными ставками и с полным освобождением известного минимума от обложения» (Программа вопросов, вносимых на рассмотрение Государственной думы. Не позднее 23 апреля 1906 г. // Совет министров Российской империи 1905–1906 гг.: Документы и материалы. Л., 1990. С. 462).


[Закрыть], к чему Департамент тотчас же и приступил[371]371
  К подготовке законопроекта о введении подоходного налога Н.Н. Покровский, как директор Департамента окладных сборов, приступил, судя по всему, еще в конце мая 1905 г. «Николай Николаевич, – вспоминал В.Б. Лопухин, – еще до отъезда своего в отпуск успел собрать для этой цели обширный исторический, научный и справочный материал, включая иностранное законодательство о подоходном налоге с относящимися к нему инструкциями. Материал этот был сведен в отдельные обстоятельные записки, иностранные законы и инструкции переведены на русский язык, и все было отпечатано для обсуждения законопроекта в ведомственных комиссиях и для последующего законодательного рассмотрения проектируемой меры» (Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 147). Подробнее о ходе подготовки законопроекта см.: Там же. С. 147–149, 158.


[Закрыть]. Во всяком случае, эту комиссию и ее труды я считаю первым актом в деле выработки проектов податных преобразований в описываемое мною время.

После октябрьского переворота 1905 года[372]372
  Имеется в виду издание Манифеста 17 октября 1905 г.


[Закрыть] было образовано Министерство торговли[373]373
  Министерство торговли и промышленности – центральное ведомство по надзору за частной промышленностью и торговлей, управлению казенной промышленностью, проведению правительственной политики в области рабочего вопроса. Учреждено 27 октября 1905 г.


[Закрыть], причем заведование промысловым налогом было передано в Департамент окладных сборов; таким образом, в ведении этого департамента сосредоточены были с этих пор все прямые налоги. Это обстоятельство дало Департаменту основание, не ограничиваясь выработкою проекта подоходного налога, приступить к пересмотру системы нашего прямого обложения во всей ее совокупности. К счастью, в это время, вместе с промысловым налогом, перешел в Департамент начальником отделения Г.М. Курило, сделавшийся сразу неоценимым сотрудником в этом деле. Человек прекрасно, научно образованный, он постоянно следил за иностранной финансовой литературой и развитием податного законодательства. В этой области в нем, быть может, было слишком много преклонения перед иностранными образцами; но едва ли это было вредно, так как прочие были слишком далеко от этих образцов. Г.М. Курило сделался положительно центром департаментской работы в этой области. Общий план, составленный нами, покоился на следующих главных основаниях. Подоходное обложение в наших условиях не может быть единым государственным прямым налогом. Многие думали, что с введением подоходного налога будут отменены все прочие прямые налоги; другие проектировали передачу прямых реальных налогов местным самоуправлениям, земствам и городам. Первое предположение грешило большой наивностью, ожидая от подоходного налога таких громадных сумм, которые покрыли бы все остальные налоги. Высказывавшие его были люди, совершенно не знакомые со статистикою, окончательные дилетанты. Надо вообще заметить, что вопросы прямого обложения, пока оно крепко не хлопнуло плательщика по карману, были очень безразличны и чужды большинству нашего общества. Даже в Государственной думе, где члены обязаны были бы, по должности своей, знакомиться с этими вопросами, они смотрели на них удивительно безразлично.

Для того, чтобы провести податную реформу, надо, прежде всего, повысить существующее обложение настолько, чтобы оно стало очень чувствительным. Иначе плательщик будет спать.

Другие, которые предполагали одновременно с введением подоходного налога передать реальное обложение земствам и городам, были правы только в том отношении, что так было сделано в Пруссии в 1893 г., но совершенно упускали из виду, что там это было сделано в такое время, когда выяснилось, что подоходный налог дал столь крупные суммы, что от передачи прочих налогов казна не могла потерпеть никакого ущерба. У нас было как раз обратное. Наконец, еще соображение, которое говорило против передачи реальных налогов органам местного самоуправления, заключалось в том, что техническое усовершенствование этих налогов в смысле уравнительности их распределения могло быть произведено только силами государства: в руках земств и городов продолжала бы применяться прежняя доморощенная оценка предметов обложения. Между тем, только при правильной оценке их для реальных налогов могла получиться солидная база для поверки показаний плательщиков по подоходному налогу. Все эти соображения побуждали сохранить реальные налоги в руках государства, а подоходному отвести роль дополнительного обложения более состоятельных плательщиков.

Реформа реальных налогов должна была заключаться, по нашему плану, в переходе от раскладочной системы к окладному обложению, при котором каждый плательщик стоит лицом к лицу с фиском, оценивается на одинаковых основаниях со всеми другими, и сумма налога получается помножением общего числа единиц обложения на оклад, следовательно, растет или уменьшается в зависимости от этого числа, а не устанавливается вперед по общим соображениям и уже после того распределяется между облагаемыми предметами, сколько бы их не было. При этой последней системе доходность налога растет не автоматически, по мере роста числа его объектов, а увеличивается лишь при периодических пересмотрах его суммы на основании умозрительных исчислений, стоящих вне всякой связи с действительностью.

Итак, надо было подумать об установлении однообразной оценки предметов обложения. Прежде всего, это удалось проектировать для налога с городских имуществ. Здесь мы предложили произвести, при помощи показаний самих плательщиков о доходности их имуществ, одновременный кадастр недвижимости во всех городах империи по примеру того, который раньше был сделан в городах Царства Польского, согласно проекту Н.К. Бржеского[374]374
  Подразумевается реформа городского налогообложения в Царстве Польском, основанная на принципе соответствия нормы обложения доходности имущества. Утвержденное Николаем II 3 июня 1902 г. Мнение Государственного совета утвердило новое Положение о налоге с городских недвижимых имуществ (ПСЗ-III. Т. XII. Отд. I. № 21568). Основанием обложения городских недвижимых имуществ должна была служить их доходность, для определения которой предполагалось через каждые пять лет проводить общую перепись. Налог с городских недвижимых имуществ взимался в размере 10 % от чистой доходности имуществ. Общее управление сбором налога поручалось местной казенной палате и созданному при ней губернскому по налогу с городской недвижимости присутствию. Оно определяло оклад налога на основании заявлений, подававшихся владельцами объектов недвижимости. Новая система налогообложения городских недвижимых имуществ была введена 1 января 1904 г. Подробнее об этом см.: Правилова Е.А. Финансы Империи. Деньги и власть в политике России на национальных окраинах, 1801–1917. М., 2006. С. 189–190.


[Закрыть]. Не могу не сказать здесь два слова о последнем. Н.К. Бржеский, вице-директор Департамента окладных сборов при И.Д. Слободчикове и Н.Н. Кутлере, был одним из наиболее выдающихся ученых финансистов нашего времени: доктор финансового права, он носил это ученое звание не только по имени. Его блестящие труды в области податного дела, государственного кредита, крестьянского законодательства и быта могут быть названы классическими[375]375
  Имеются в виду следующие труды Н.К. Бржеского: Государственные долги России: Историко-статистическое исследование. СПб., 1884; Податная реформа. Французские теории XVIII столетия. СПб., 1888; По поводу предстоящего пересмотра Устава о земских повинностях. СПб., 1894; Недоимочность и круговая порука сельских обществ: Историко-критический обзор действующего законодательства, в связи с практикой крестьянского податного дела. СПб., 1897; Очерки юридического быта крестьян. СПб., 1902; Очерки аграрного быта крестьян. СПб., 1908 и др.


[Закрыть]. Прибавьте к этому живой, блестящий ум, неотразимую логику в контроверзах, которая быстро, что называется, «клала на лопатки» всех его оппонентов, его всесторонние знания, которые заметны были в каждой его фразе.

Все эти качества были быстро оценены С.Ю. Витте, который знал хорошо Н.К. Бржеского еще по Киеву и пригласил на должность своего секретаря во вновь созданный им Департамент железнодорожных дел, а затем назначил вице-директором в Департамент окладных сборов. Директором был тогда И.Д. Слободчиков, сразу почувствовавший опасность такого соседа. Но И.Д. Слободчиков понял хорошо характер своего министра: «с глаз долой – из сердца вон». Н.К. Бржескому перестали давать какие бы то ни было поручения по Департаменту, не пускали к министру с докладом, а последнему стали сначала понемногу, а затем все чаще и чаще внушать, что Н.К. Бржеский абсолютно ничего не делает и от всякой работы отказывается. Благодаря этому, в сущности, совершенно элементарному приему, Н.К. Бржеский был вскоре не только окончательно забыт С.Ю. Витте, но находился в самом Департаменте в каком-то загоне. Этот талантливейший и ученейший человек был сведен на нет способами чисто провинциальной интриги. При Н.Н. Кутлере положение его несколько облегчилось. Министр стал привлекать его к некоторым внедепартаментским работам. Так, напр[имер], им совместно с А.Н. Гурьевым написан был курс лекций, который С.Ю. Витте читал наследнику Михаилу Александровичу[376]376
  См.: Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве, читанных Его императорскому высочеству великому князю Михаилу Александровичу в 1900–1902 гг. СПб., 1912.


[Закрыть]. Далее, он редактировал и частью составлял юбилейную историю Министерства финансов[377]377
  См.: Министерство финансов. 1802–1902: В 2 ч. СПб., 1902.


[Закрыть]. Наконец, и сам Н.Н. Кутлер, унаследовавший, к сожалению, несколько недоверчивое отношение к Н.К. Бржескому, вынужден был именно ему поручить выработку ставшего затем законом проекта обложения городских имуществ в Царстве Польском. Продуманный таким компетентным человеком, этот закон, сообразованный притом с лучшими образцами в этой области, был готовым для нас примером для проведения однородной реформы и в прочих частях России. Мы были того убеждения, что кадастрация городской недвижимости, самой простой и однообразной в отношении исчисления ее доходности, при поверке показаний плательщиков податными инспекторами, которые, благодаря квартирному налогу и иным материалам, располагали для этого многими данными, не может встретить особенных затруднений[378]378
  Подготовленная под руководством Н.Н. Покровского программа налоговых реформ, которыми, по его мысли, должно было сопровождаться введение подоходного налога, поступила к министру финансов И.П. Шипову, который 7 марта 1906 г. внес ее на рассмотрение кабинета С.Ю. Витте. Программа предусматривала преобразование всей системы прямых налогов, поставив целью, с одной стороны, «достижение возможной равномерности обложения, а с другой – облегчение податного бремени, лежащего на широких массах неимущего населения». На первое место ставилось изменение погубернских окладов государственного поземельного налога, причем законодательное предположение о таком изменении могло быть «безотлагательно внесено на законодательное рассмотрение». Согласно программе Н.Н. Покровского, поддержанной И.П. Шиповым, в первую очередь подлежали внесению в Государственную думу: проект подоходного налога, переработанное Положение о пошлинах с наследств, проект реформы налога с городских недвижимых имуществ и пересмотренные погубернские оклады государственного поземельного налога. Во вторую очередь на рассмотрение Думы могли быть переданы проекты налогов промыслового, с внегородских строений и с дохода от капиталов, отданных под залог недвижимостей. Меморию Совета министров 7 марта 1906 г., содержавшую программу Н.Н. Покровского, Николай II утвердил 14 марта того же года (Мемория Совета министров «Об итогах обсуждения программы деятельности Министерства финансов по вопросам финансовой политики». 7 марта 1906 г. // Совет министров Российской империи. С. 323–327). Министерство финансов внесло в I Государственную думу законопроекты об изменении расписания средних, по губерниям, окладов государственного поземельного налога на десятину удобной земли и леса и о пересмотре положения о налогах с недвижимых имуществ в городах, посадах и местечках (Савич Г.Г. Новый государственный строй России: Справочная книга. СПб., 1907. С. 146). Однако I Дума рассматривать их не стала. На заседании правительства 12 января 1907 г. в числе реформ, законопроекты о которых министры запланировали внести во II Государственную думу, имелось и «преобразование налога с недвижимых имуществ в городах, посадах и местечках в целях перехода от раскладочной системы к окладной». Постановление Совета министров Николай II утвердил 15 февраля (Особый журнал Совета министров 12 января 1907 г. «По вопросу о законопроектах, подлежащих внесению в Государственную думу» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1906–1908 гг. 1907 год. М., 2011. С. 78–81). При окладной системе, в отличие от раскладочной, устанавливался процент, который взимался с каждой окладной единицы.


[Закрыть]. Проект поступил в Государственную думу в 1907 г.[379]379
  Законопроект о реформе налога с городских недвижимых имуществ был внесен министром финансов В.Н. Коковцовым во II Государственную думу 22 февраля 1907 г., откуда 29 марта попал в Финансовую комиссию. После роспуска II Думы и открытия III Думы В.Н. Коковцов 16 ноября 1907 г. внес тот же законопроект в нижнюю палату, которая тогда же передала его в Финансовую комиссию.


[Закрыть] и был сперва передан в особую подкомиссию при Финансовой комиссии[380]380
  Финансовая комиссия Государственной думы – постоянная комиссия, рассматривавшая законопроекты о налогах, пошлинах и др. государственных доходах, об отчуждении государственных имуществ, о земском и городском обложении.


[Закрыть]. Для очного представления о ходе податных проектов в Государственной думе необходимо сказать здесь несколько слов о работах Финансовой комиссии, куда прежде всего попадали эти проекты. Комиссия эта, довольно многочисленная, состояла сперва из 33, затем из 44 членов. Видных специалистов по податным вопросам до вступления Н.Н. Кутлера здесь совершенно не было. Были дельцы, были некоторые бывшие чиновники финансового ведомства. Но в массе, лишь за незначительными исключениями, это были дилетанты, только здесь знакомившиеся с теми вопросами, которые им предстояло решать. Некоторые, впрочем, были более трудолюбивы, готовились усердно и внимательно вчитывались в представления. Другие, избрав себе известную область, с течением времени приобретали в ней некоторые познания. Отсюда в значительной мере обывательский взгляд на работу, хотя нередко со стороны членов комиссии, специально интересовавшихся тем или иным делом, приходилось слышать основательные замечания. В общем, в комиссиях, несмотря на неаккуратность в посещении их членами и происходившей от этого для нас, представителей ведомства, большой потери времени, работать было можно. Но нельзя сказать, чтобы решения их предрешали и заключение Общего собрания Государственной думы. Бюджетная комиссия[381]381
  Бюджетная комиссия Государственной думы – постоянная комиссия, рассматривавшая вносившийся в нее правительством бюджет, обычно тратя на это 3–4 месяца.


[Закрыть], отчасти благодаря авторитету своего председателя М.М. Алексеенко, отчасти же потому, что вопросы по ассигнованию кредитов, после прохождения их в комиссии, редко могут вызывать очень принципиальные разногласия, была в этом отношении поставлена лучше: ее заключения принимались почти всегда. С Финансовой же комиссией дело обстояло иначе: здесь проекты рассматривались начерно, и решения Комиссии нисколько не гарантировали отношения Общего собрания. Я могу засвидетельствовать это в особенности по податным вопросам. Так, напр[имер], проект положения о налоге с городских недвижимых имуществ рассматривался в Финансовой комиссии, вместе с подкомиссией, с ноября 1907 г. по май 1909 г. Казалось бы, что это, сравнительно не столь уже сложное дело, в течение 1½ года могло быть разработано довольно основательно, и все члены Думы могли с ним ознакомиться. В комиссии проект прошел почти без всяких существенных изменений. Но когда уже в ноябре 1909 г. он был внесен при докладе комиссии в Общее собрание, то сразу же стало ясно, что для Государственной думы дело это совершенно незнакомое[382]382
  Первое обсуждение законопроекта в Общем собрании III Думы происходило 20 и 23 ноября 1909 г. Для получения заключения по внесенным в него поправкам законопроект передали на обсуждение соединенного заседания Комиссий финансовой и по городским делам. Второе обсуждение законопроекта состоялось 9, 11 и 14 декабря 1909 г., третье – 10 февраля 1910 г. Наконец, 27 марта 1910 г. он прошел через Редакционную комиссию и был одобрен Думой.


[Закрыть]. Против проекта выступил с чрезвычайною энергиею член Партии октябристов[383]383
  Союз 17 октября – политическая партия, названная в честь Манифеста 17 октября 1905 г. Руководствовалась идеологией либерализма, занимая центральный сегмент политического спектра.


[Закрыть] Еропкин, сам бывший когда-то податным инспектором. Чего только не было им приведено! И опасность произвола со стороны финансовой администрации, и ограничение прав местного самоуправления, и я не знаю, какие еще возражения. Речь произвела очень сильное впечатление. Опасались полного провала проекта; ко мне прибегали предупредить, что если я не выступлю со столь же энергическим контрвозражением, то делу грозит провал, тем более что думский докладчик, член Финансовой комиссии А.А. Мотовилов, очень симпатичный и почтенный человек, как оратор был довольно слаб. Мне пришлось говорить долго и подробно, и это было тем более тяжело, что я в это время был совсем болен. Но Бог помог: переход к постатейному чтению был все-таки принят довольно хорошим большинством[384]384
  Описывая этот случай, В.Б. Лопухин вспоминал: «Николай Николаевич Покровский расхворался. У него протекал какой-то процесс в легких при высокой температуре. Болезнь не поддавалась лечению из-за ослабления организма вследствие переутомления. Между тем, был назначен к рассмотрению в Общем собрании Государственной думы прошедший через Финансовую ее комиссию наш большой законопроект о реформе налога с городских недвижимых имуществ. Защищать проект должен был министр или его товарищ. Так как Коковцов был совершенно не в курсе налоговых реформ, полностью предоставив проведение их Н.Н. Покровскому, то последний, несмотря на болезнь, решил поехать в Думу. <…> После перерыва Государственная дума сразу приступила к нашему законопроекту. Выступали с трибуны многие и говорили много. Николай Николаевич слушал внимательно, отмечая карандашом на бумажке существо каждого возражения. Выступил и Н.Н. Кутлер с довольно бестактною критикою проекта, который сам выдвигал в недавнюю сравнительно бытность его директором Департамента окладных сборов. На это выступление Кутлера отвечал с трибуны В.М. Пуришкевич. Он заявил, что вынужден констатировать аналогию между атакою законопроекта Кутлером и поведением героя известной крыловской басни, подрывавшего корни дуба. Ведь Кутлер вышел в люди, работая над им же в настоящее время опорочиваемой системою обложения. Весьма еще недавно он считал ее и целесообразною, и правильною. После значительно затянувшихся речей других думских депутатов попросил слова Н.Н. Покровский и, взойдя на трибуну, совершенно больной, едва держась на ногах, в речи, продолжавшейся более часа, блестяще опроверг все высказанные возражения твердым, ясным голосом, крепнувшим по мере развития его соображений, убедительно и со спокойным достоинством отстаивая все подвергавшиеся критике положения законопроекта. И законопроект значительным большинством собрания был принят, за ничтожными поправками, не имевшими значения существа» (Лопухин В.Б. Указ. соч. С. 183–184).


[Закрыть]. Однако дело передали еще в особую комиссию, образованную из Финансовой и Городской[385]385
  Комиссия по городским делам III Государственной думы – комиссия, созданная в 1909 г. и обсуждавшая законопроекты, имевшие отношение к городскому самоуправлению.


[Закрыть]. Последняя добивалась передачи ей проекта еще до перехода к постатейному чтению. Но этого, к счастью, удалось избегнуть, потому что в этой комиссии, составленной из представителей городского домовладения, проект был бы, конечно, погребен по первому разряду. Соединенная же комиссия в значительной части своей заключала членов Финансовой, которые уже пропустили в свое время проект и не могли от него отказаться. Благодаря этому проект прошел и здесь, и в постатейном чтении в Общем собрании. В Государственном же совете он не вызвал уже никаких возражений[386]386
  Закон «О государственном налоге с недвижимых имуществ в городах, посадах и местечках, за исключением посадов губерний Царства Польского» 6 июня 1910 г. был утвержден царем. Текст закона см.: П.А. Столыпин: Программа реформ: Документы и материалы: В 2 т. М., 2003. Т. 1. С. 577–589.


[Закрыть]. Так как переоценки имуществ предполагалось производить каждые пять лет, то оклад налога в 6 % с чистого дохода предположен был на все это время или даже без определения срока. Но тут Дума, впервые усвоив, что дело может выразиться значительным увеличением обложения, проявила особую осторожность и назначила 6 %-ый оклад только на два года, 1912 и 1913[387]387
  Согласно Закону 6 июня 1910 г. об обложении городской недвижимости, с 1 января 1912 г. прежняя раскладочная системы заменялась окладной и размер обложения устанавливался на 2 года, 1912-й и 1913-й, в процентах от чистого дохода, приносимого городской недвижимостью.


[Закрыть]. Опасения ее оказались достаточно основательными. Оценка была произведена очень энергично и быстро, причем оказалось, что общая сумма налога увеличивается более чем в два раза. В чем же тут была беда? Раз оклад с каждой единицы был не больше прежнего, то повышению общей суммы налога, при возрастающем бюджете, можно было только радоваться: оценка обнаружила, что городские имущества дают много больший доход, чем это думали раньше. Но дело в том, что, значит, эти имущества в действительности уплачивали раньше гораздо меньше 6 % – inde iraе[388]388
  Inde irae [et lacrimae] (лат.) – отсюда гнев [и слезы] (Ювенал. Сатиры. I. 165).


[Закрыть]! Когда пришлось вносить представление о сохранении оклада в 6 % и на следующий после 1913 г. период, начался невероятный бой, какого не было при самом издании закона. Наконец поняли, что с налоговыми делами шутить нельзя, что они кусаются и больно. Уж я не помню теперь, до чего только хотели понизить оклад налога. В Финансовой комиссии, куда был передан законопроект, защитников у него не оказалось вовсе. Помню члена Думы прогрессиста[389]389
  Прогрессист – член Фракции прогрессистов в III Государственной думе, которая придерживалась «общей конституционности и прогрессивности взглядов» и блокировалась, как правило, с Конституционно-демократической фракцией Думы. Образование Партии прогрессистов произошло на учредительном съезде, заседавшем в ноябре 1912 г. в Петербурге, ее неофициальным рупором являлись газеты «Русская молва» и «Утро России». Программные положения партии базировались на идеологии умеренного радикализма: как и программа Кадетской партии, эти положения подразумевали введение парламентаризма, кабинета, ответственного перед нижней палатой, однако, подобно Программе октябристов, имели в виду осуществление национально ориентированной внешней и экономической политики.


[Закрыть] Масленникова, который с пеной у рта изображал несчастных саратовских мещанок-старух, являющихся к податному инспектору с показаниями о доходности своих лачуг, не понимая, чего от них собственно требуют. И вот эти же господа настаивали на введении подоходного налога, пока не было опасности, что он будет введен. Против сохранения прежнего оклада возражали и кадеты – представители городского домовладения столиц: в комиссии Н.Н. Щепкин, в Общем собрании Л.А. Велихов. Было предложение понизить оклад до 4 %; другие предлагали 5 %, из коих 1 % городам. Министерство настаивало на 6 %, но согласилось на отчисление 1 % в пользу городов. Борьба была чрезвычайно упорная, но, в конце концов, правительственное предложение было все-таки принято[390]390
  Законом 21 декабря 1913 г. ставка в 6 % от чистого дохода, приносимого городской недвижимостью, была сохранена, причем 1 % из 6 % казна уступила в пользу земств и городов (см.: Министерство финансов. 1904–1913. СПб., 1913. С. 104).


[Закрыть]. После, с объявлением войны, оклад этот был, как известно, повышен до 8 %[391]391
  Совет министров на заседании 2 сентября 1914 г. постановил, согласно ст. 87 Основных законов 1906 г., повысить на 1915 г. государственный налог с недвижимых имуществ в городах, посадах и местечках, кроме посадов губерний Царства Польского, с 6 % до 8 % со средней чистой доходности этих имуществ. Николай II утвердил постановление правительства 4 октября (Особый журнал Совета министров 2 сентября 1914 г. «О повышении ставок некоторых видов существующего обложения и о введении новых налогов» // Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909–1917 гг. 1914 год. М., 2006. С. 342–348). Впоследствии, в порядке ст. 87, согласно решению кабинета от 19 июня 1915 г., одобренному царем 4 июля, размер налога с городских недвижимостей был сохранен на уровне 8 % до 1 января 1918 г. (Особый журнал Совета министров 19 июня 1915 г. «О продлении срока взимания в повышенном размере некоторых налогов и пошлин» // Там же. 1915 год. М., 2008. С. 321–322).


[Закрыть].