Текст книги "Не все переплывут реку"

– Отец, мы к дядьям сбегаем. Пусть дядя Митя свою жену попросит, нас на релейный завод устроить. Было бы неплохо.

– Бегите, я тоже скоро подгребу, дела у меня есть неотложные, – кивнул отец, собирая опустевшие бутылки в авоську. Друзья понимающе переглянулись и, быстро одевшись, выбежали на улицу.

– Отец у тебя мировой мужик, художник, – уважительно сообщил Николай другу. Тот кивнул в ответ, совсем как его отец недавно. – А мать где же твоя?

– Она с новым мужем и братом Вовкой в Мурманске теперь живет. Бусоргин Лев Игнатьевич, может, знаешь? Учитель физкультуры.

– Да знаю я его. Выпивоха еще тот, у него жена от рака умерла, тоже училка была.

Они пересекли центральную улицу Ленина, и вышли на Стрелецкую. Все свои долгие школьные годы Иван ходил этим маршрутом в школу, с первого класса.

– Я здесь учился, – кивнул он на школьное одноэтажное зданьице в глубине двора, – целых четыре класса, потом нас в главное здание перевели, на Комсомольской.

– А тут мой папашка живет с новой семьей, – показал Николай на прочный деревянный дом рядом со школой. – А вон там, на углу напротив, сестрица моя двоюродная, Валька, гнездится. Надо познакомить тебя с ней. Красивая девка, хоть и оторва, если бы не сестра мне, сам бы приударил за ней, – заржал Николай, по-приятельски похлопывая Ивана по плечу. По пути забежали в столовую, в буфете выпили по кружке пива, затем еще по одной. Все, хватит пока.

Друзья почти бегом спускались по Комсомольской улице вниз по уклону, к станции, не доходя до которой квартала два, на улице Куйбышева, 14, проживали Ванькины дядья. И этот маршрут был ему так же знаком: сколько раз он ездил на велике в гости к дядьям и бабушке, когда она была еще жива.

Они подошли к двухэтажному дому, поднялись на второй этаж по крутой скрипучей лестнице, и оказались в квартире дядей, где за круглым столом у окошек расположилась компания мужиков, сражающихся в шахматы на деньги: по рублю за партию, то есть на выигрыш.

Баталия была в самом разгаре.

– А, Ваня, проходите, – первым увидел их дядя Юра, он был в просторной вельветовой куртке, скрывающей горбы на груди и спине. Они сдавливали его, и дяде Юре было тяжело дышать, как рыбе, выброшенной на берег. Но он не сдавался, был весел и всегда смеялся громче всех, так как был еще и глуховат.

Иван с Николаем присели на диван, и оттуда наблюдали за ходом игры. Отец прибежал раньше друзей, он был скор на ногу, только еще больше разрумянился. Они с одобрением переглянулись, мол, вот это фронтовик, знай наших.

– Тебе шах и мат! – дядя Митя убрал с шахматной доски королеву противника, и водрузил на ее место свою, рядом с чужим королем. Все облегченно выдохнули. Игра им понравилась.

– Ну, ты и мастер на выдумки, Димитрий. Как ловко подкрался к его королю, я и не заметил, – восхитился Виктор Шереметьев, усмехаясь хитрым лицом. – Все, гони рубль и вылазь из-за стола, – хлопнул он по спине красного от переживаний здоровяка.

– Да, слон, проигрался ты в пух и прах, похудел на рубль, – подзуживали остальные, наблюдая, как здоровяк нехотя положил на стол мятый рубль.

– Ничего, в другой раз отыграюсь, – тряхнул он упрямой головой и встал, оказавшись высоченным детиной под потолок. Слон, одним словом.

– Теперь ты садись, твоя очередь, – предложил Виктору Ванькин отец, ухмыляясь. – Готовь рупь. Митя вчера весь вечер партии по книжке Кереса разбирал.

– Нашли дурака, – хохотнул Виктор. – Митя за рубль удавится, но не проиграет. Сам садись, а мы посмотрим пока, поучимся.

Отец не возражал, и сел напротив брата, подмигнув сыну с его приятелем, мол, я помню о вашей просьбе. Он тоже изучал Кереса и неплохо играл в шахматы. Битва гроссмейстеров началась, и это было надолго. В комнате воцарилась тишина…

Николаю невтерпеж бездельем маяться.

– Ладно, посидели, пора и честь знать. Побежали в парикмахерскую, там нас Машка Стародымова ждет, я с ней договорился. Покрасит нас басмой в черный цвет, будет полный улет, – шепнул Николай Ивану, и тот кивнул, вставая с дивана:

– Мы пошли, прогуляемся, – сообщил он отцу с дядьями, и те тоже кивнули ему, не возражая. Дядя Юра похлопал по радиоле, стоящей у окна на тумбочке:

– Заходите почаще, пластинки покрутим, а сейчас сами видите, матч века идет!..

Друзья мчались вверх по улице, к парикмахерской, которая находилась в самом центре города, напротив кинотеатра «АРС» и Горсада. Сколько любимых фильмов посмотрел Иван в этом кинотеатре, не перечесть. Николаю не до детских воспоминаний.

– Как раз перед Новым Годом и покрасимся, пофорсим перед телками.

– И в ДК, на танцы пойдем, – мечтал Иван, поспешая за своим резвым другом.

– Точно. Я им там такой концерт выдам, все девки алатырские наши будут, – Николай был более конкретен, и подмигнул другу плутоватым глазом: – Машка хороша, хочешь тоже попробовать, я мигом устрою. Не пожалеешь.

– Да ты что, она же со Славкой Фурманиным живет, вдруг он узнает. Неудобно, чай знакомые.

– Не узнает, ему лишь бы литр вина выхлебать каждый день, да поорать на всю улицу, – хохотнул Николай с брезгливой миной. – А мы в это время его Машутку потискаем, не дадим бабе пропасть.

Друзья взбежали по ступеням крыльца и распахнули двери парикмахерской:

– А вот и мы. Машуля, ну-ка сделай из нас брунетов. Помнишь, обещала вчера?

Они подошли к полной, молодящейся парикмахерше с пышной прической, которая обрабатывала клиента, ловко манипулируя расческой и ножницами. Увидев ребят, она радушно заулыбалась: – Садитесь пока, сейчас освобожусь, и за вас примусь.

Она была весела и энергична. За это ее и любили, так как люди в основном все скучные, нудные, только не Машка Стародымова. Мужики так и льнули к ней, словно мухи на мед, зато бабы терпеть ее не могли и за глаза называли прошмандовкой, прости господи, и прочими непотребными словами, которые никак нельзя обозначить на бумаге. Впрочем, можно сказать и вполне пристойно: слаба на передок.

Спустя некоторое время, они уже шагали брюнетами по центру города, и знакомые удивленно оглядывались на них: гуляют ребята после армии, выкаблучиваются. А ребята тем временем сбегали к Ивану домой, похлебали кислых щец, поели вареной картошки с огурцами, попили чайку с сахаром, передохнули малость, потрепались о том о сем, и снова в путь – гулять так гулять. На то она и свобода.

…………………………….

Москва, 2016 г.

Повести

Время несбывшихся надежд

Посвящаю бабушке, Надежде Николаевне Балабановой, уроженке города Ардатова, что на реке Суре.

Автор

«Ретро. 80-е годы 20 века»

Часть первая. Время надежд

В углу просторной, богато обставленной гостиной зарокотало, раздался мерный бой курантов, стрелка на циферблате старинных напольных часов дрогнула и утвердилась на цифре шесть.

В ажурной клетке у окна завозился яркий попугай, встрепенулся и хрипло гаркнул на всю квартиру:

– «Живи спроста, доживешь лет до ста!»

Сиамский кот изогнулся дугой на диване, на черной морде вспыхнули голубые глаза. Рядом чутко дремала собака породы «французский бульдог».

Послышались шаркающие шаги, и в гостиную вошла высокая, худощавая старуха в строгом, темного цвета одеянии, седые волосы аккуратно подвязаны платком. Щелкнув выключателем, она удовлетворенно оглядела осветившееся ярким светом благополучие, проснувшихся обитателей гостиной.

– О господи, пора на стол накрывать, – глянув на часы, всполошилась старуха и поспешила на кухню. За ней ринулись проголодавшиеся животные.

Мелодичная трель звонка нарушила тишину коридора.

– Сейчас-сейчас, обождите минутку, – громко и недовольно забормотала она, вновь появляясь в коридоре: ловко скинув цепочку, открыла дверь.

– Володечка пришел, – совершенно другим, ласковым голосом запричитала, засуетилась: – заждалась вся, думаю, когда красавчик наш придет?

Пропустив внука, она нежно смотрела, как тот небрежно скинул с широких плеч модный плащ, ткнул на вешалку, швырнул в угол «дипломат», туда же полетели сброшенные с ног туфли фирмы «Саламандер».

– Бабулька, инспектор наш дома? – повернув к старухе породистое, с римским профилем лицо, он скупо улыбнулся ей, не глядя и не ожидая ответа, прошел в гостиную.

– Нет еще никого, – спохватилась старуха и заспешила за внуком, крепко захлопнув дверь. – Тапочки надень, – кряхтя, она нагнулась, подхватила тапочки, с трудом выпрямилась, – ноженьки-то простудишь.

И снова мелодичная трель звонка изменила ее маршрут. Старуха с тапочками в руках заторопилась к двери…

– Господи, как хорошо-то у нас, – высокая, довольно красивая женщина средних лет с гаком, устало опустилась на диван, достегивая на груди яркий японский халат.

– Народу, не протолкнешься. В метро, троллейбусе, так и прут, ужас какой-то, – возмущенно проговорила она в открытую дверь гостиной.

– Отдыхай, доченька, отдыхай, – вошедшая старуха соболезнующе глянула на дочь, сокрушенно покачивая головой, захлопотала у стола:

– Я на стол накрывать буду, а ты отдыхай пока, не изводись понапрасну, – их взгляды встретились, и сразу же отчетливо бросилось в глаза сходство женщин: дочь являла собой, более молодую копию старухи.

– Мама, это тебе, – женщина достала из сумочки, небрежно брошенной на журнальном столике, сверток, и, развернув блестящую обертку, протянула старухе красивый черепаховый гребень.

– Спасибо, доченька, – старуха бережно приняла подарок, глаза ее увлажнились от умиления: – давно мне хотелось такой-то…

– Желаю тебе здоровья, – потянувшись вперед, дочь приобняла старуху и чмокнула ее в сухую морщинистую щеку.

– Маман, сигареты купила? У меня кончились, – стремительно вошедший Володя бросился на диван рядом с матерью.

– Целуетесь?! – удивленно оглядев их, он заметил гребень в руках старухи. – Бабулька, я и забыл совсем, извини.

Торжественно встав, он басом громко возгласил:

– Желаю тебе, бабулька, здоровья! Живи лет до ста без старости. На радость всем нам.

Поцеловав сияющую от счастья старушку, он вновь обратил свои взоры на мать, элегантно щелкнув невесть откуда появившейся у него в руках зажигалкой, фирмы «Ронсон».

Улыбнувшись, та извлекла из сумочки пачку «Мальборо», и они закурили, на мгновение отрешившись от действительности.

В гостиную нетерпеливо вбежала собака и бросилась к курящим, повизгивая от радости. Следом за ней неспешно шествовал кот.

– Дэззи, Кузя, красавчики мои, – захлопала в ладоши женщина, улыбаясь животным, – как я соскучилась по вас!

Радостную встречу прервал звонок в дверь. Все, включая животных, прислушались.

– Это она, – вскочил, было, с дивана Володя.

– Сиди, – одернула его сразу посуровевшая мать.

– Ох, что же это я стою, – спохватилась старуха, и торопливо зашаркала из гостиной, – я открою…

Кот важно и спокойно угнездился на диване рядом с хозяйкой.

– Красавчик ты мой, – затеребила его женщина. Кот с неудовольствием поморщился, терпеливо снося ласки и зорко поглядывая в сторону клетки, где возился недовольный шумом попугай.

«Проходите-проходите, – послышался из коридора ласковый голос старухи, – мы уж заждались, думаем, когда это гости наши дорогие явятся?»

Мать и сын со вниманием прислушивались.

«А мы вот пораньше нагрянули, – зарокотал в ответ мужской бас, – вы уж извините, что этикет нарушили».

Встревоженно переглянувшись, они быстро поднялись с дивана.

– Еще только семь, – удивленно пожал плечами Володя, с неудовольствием глянув на часы.

– Иди-иди, встречай. Я сейчас, – подпихнула его к двери мать, торопливо охорашиваясь. Изобразив на лице долгожданную радость, она грациозно выступила из гостиной, распахивая объятия:

– Вадим Петрович, Зиночка, здравствуйте, дорогие мои, а мы еще не совсем готовы, только с работы…

– Я анекдотец новый сегодня слышал, хотите? – Володя придвинул к себе поближе красиво разделанную селедку в селедочнице и усмехнулся.

– Ох, озорник, всегда чего-нибудь да расскажет, – с гордостью за внука оглядела гостей старуха, расставляя перед ними тарелки.

– Мама, не мешайте, – одернула старуху дочь, нежно улыбаясь гостям.

– Водитель автобуса, распахивая двери на остановке, рядом с магазином «вино», у которого столпилась огромная очередь, объявляет пассажирам: винный магазин. Следующая остановка – конец очереди!

Довольный собой, Володя весело хохочет, смеются и гости: полный, лысый мужчина с самодовольным выражением лица, сидящая рядом с ним худощавая черноокая женщина, унизанная драгоценностями.

По другую сторону стола, вежливо улыбается другая пара гостей: молодой человек в строгом, черном костюме, очках, и белокурая, миловидная девушка, чувствующая себя не совсем уютно за этим, празднично накрытым столом, рядом с этими людьми.

Разливая по рюмкам, Володя весело глянул на них:

– Хорошему настроению способствует допинг: армянский коньяк. Забудем на время свои научные изыскания. Выпьем, друзья мои!

Девушка с укором взглянула на торопливо взявшего рюмку молодого человека. Блеснув в ответ стеклами очков, тот замешкался и даже собрался, было, поставить рюмку обратно на стол…

– Слышу слова не мальчика, но мужа, – одобрительно зарокотал полный мужчина, насмешливо взглядывая на молодую пару.

– За нашу именинницу!

Все с готовностью обратили взоры на забытую, было, виновницу торжества. Старуха, обрадованная вниманием, замахала рукой в ответ:

– Будет вам, обо мне-то, веселитесь, гости дорогие.

– Просим, просим, – настаивал мужчина, сверкая лысиной.

Старуха пригубила рюмку и сморщилась, отыскивая, чем бы закусить.

Гости засмеялись, и громче всех рокотал басистый хохот развеселившегося мужчины…

– Элеонора Аркадьевна, а где ваш кулон, помните, вы были у нас на торжестве, когда Вадика в министерство перевели, я потом всю ночь не спала, так мне понравилось, – проговорив все это, черноокая женщина любезно улыбнулась, ожидая ответной речи хозяйки дома.

Элеонора Аркадьевна машинально потрогала рукой то место, где должен был находиться кулон, и горько усмехнулась в ответ.

– Не хочется и говорить об этом, Зиночка. Мелкие затруднения. Гарнитур молодым купила, невестку приодела, Володечка ведь ее прямо из общежития привел, – она махнула рукой, ища сочувствия.

– Мама, – укоризненно одернул ее сын.

– А что мама, разве я неправду говорю? – вскинулась, было, Элеонора Аркадьевна, но вовремя спохватилась, заулыбалась вновь.

Вадик с Зиночкой сочувственно изучали ее состояние, «озабоченно» нахмурившись…

– Толик, Люда, пошли ко мне, музыку послушаем, – Володя вышел из-за стола, молодая пара замялась, нерешительно поглядывая на хозяйку дома.

– Конечно, идите, а мы поговорим, пока суть, да дело, – милостиво разрешила им Элеонора Аркадьевна, возвращаясь к прерванному разговору:

– И так каждый вечер, приходит поздно, а Володечка мой сиди и жди, работа, видите ли, у нее такая, – она сокрушенно покачала головой, ища сочувствия у гостей. Сочувствия у тех было, хоть отбавляй.

– Ладно, мама, скоро придет, – Володя миролюбиво обнял за плечи обидчиво насупившуюся мать, и в это время раздался звонок в дверь.

– Ну вот, я же говорил, – Володя весело встрепенулся, – музыка отменяется, прошу по местам.

– Я открою, – старуха торопливо вышла из гостиной.

Гости снова расселись, с любопытством поглядывая на дверь.

«Наконец-то, мы уж заждались все, думаем, когда это Ирочка наша придет?» – доносился из коридора взволнованный голос старухи.

В гостиную, слегка улыбаясь, вошла стройная, симпатичная девушка в милицейской форме. На плечах блеснули серебром офицерские погоны.

Изумленные гости смотрели во все глаза!

– Здравствуйте. Задержалась на дежурстве, прошу прощенья, – она обняла старуху и расцеловала ее в обе щеки.

– Поздравляю, бабуля, желаю вам крепкого здоровья, долгих лет жизни. На радость всем нам.

Старуха прослезилась в ответ, крепко прижимая к груди букет цветов.

– Ирочка, цветы-то зачем, дорого небось, – она боязливо глянула на дочь, с неодобрением наблюдавшую эту сцену.

Зиночка недоуменно взглянула на мужа, тот неопределенно пожал плечами, с любопытством разглядывая пришедшую молодую хозяйку.

Володя весело расхохотался, довольный произведенным на гостей эффектом появления жены.

– Не ожидали? Моя жена – инспектор уголовного розыска! – торжественно объявил он, вставая.

– Ирочка, прошу, – указал он жене на стул рядом с собой.

– Володя шутит, я работаю с детьми, – девушка прошла к мужу и присела, приветливо улыбаясь гостям.

– Ирэночка, надо было переодеться вначале, – устремила на нее недовольный взгляд Элеонора Аркадьевна.

– Да, конечно, – девушка встала, виновато улыбаясь, – извините.

– Ничего, пустяки, это даже интересно, – зарокотал в ответ Вадик, переглядываясь с супругой.

– Потом переоденешься, – усадил ее вновь Володя. – Бабулька, разноси, – дал он команду, и старуха засуетилась у стола, раскладывая по тарелкам жаркое.

– Отлично, – потер руки Вадик, поглядывая на Володю. Тот понимающе усмехнулся, быстро разлил коньяк по рюмкам.

– Так за именинницу, – вновь провозгласил Вадик, оглядывая присутствующих. – Вы позволите? – с оттенком иронии спросил он, обращаясь к девушке.

– Здесь хозяйка Элеонора Аркадьевна, – улыбнулась она в ответ.

«Пьянству – бой!» – заорал из своей клетки попугай, привлекая к себе всеобщее внимание.

– А говорят, глуп как попугай, – засомневалась старуха, уважительно глядя на птицу.

– Чирик проснулся, – Володя пристально посмотрел на жену. – Ирочка, зачем Чирика лозунгам учишь?

Девушка ласково улыбнулась мужу:

– Чирик радио слушает, как все.

– Ирэночка, не лукавьте, – досадливо прервала ее успокоившаяся, было, свекровь.

– Что вы, Элеонора Аркадьевна, ни в коем случае.

– Да, сегодня лекцию читала, – заговорила хозяйка дома, привлекая к себе внимание гостей. – Аудитория полупустая, говоришь как в вату, никто не слушает, а кто слушает – не понимает. Потом зачеты принимала. Это же надо слышать и видеть! Как я устаю от этих людей, особенно в последнее время. Сил нет.

Вадик с Зиночкой сочувственно кивали в ответ, пробуя осетрину.

– Вы читали Станюковича? – Володя весело оглядел гостей. – Есть такой русский писатель. Так вот, один из его героев говорит умные слова: после первой надо срочно выпить вторительно, и так далее, – схватив бутылку коньяка, он долил из нее в рюмки.

– Браво, Владимир, ты как всегда мудр и справедлив, – одобрительно пророкотал слегка захмелевший Вадик, принимая рюмку.

– Володя, ты же обещал, – девушка укоризненно смотрела на своего возбужденного супруга. Затем глянула на опустевшую бутылку и покачала головой: по лицу ее пробежала тень.

– Ирэночка, завтра выходной. К тому же наша бабуля – именинница. А коньяк расширяет сосуды, врачи рекомендуют, правда, Зиночка? – и Элеонора Аркадьевна вновь обратила свой взор на подругу.

Та молча улыбнулась в ответ, с любопытством разглядывая невестку Элеоноры Аркадьевны.

Поставив пустую рюмку, Володя вскочил:

– Толик, Люда, пошлите к нам. Музыку послушаем, с Ирочкой поближе познакомитесь.

Молодая пара с готовностью встала из-за стола.

– Володечка, Ирочка с работы, ей покушать надо, – старуха жалостливо взглянула на девушку.

– Конечно, дорогая бабуля, – Володя приобнял жену за плечи, – она обязательно покушает.

Взяв со стола тарелку жены, он быстро накидал в нее всего понемногу и, прихватив бутылку с вином, устремился из гостиной, весело напевая…

Вадик встревоженно посмотрел на опустевший стол, но, заметив на нем графин, наполненный прозрачной жидкостью, успокоенно откинулся на спинку стула, прислушиваясь к разговору жены с хозяйкой дома:

– Платье ей новое купила, туфли, костюм брючный, все как полагается, в дорогом магазине, ты же понимаешь, – проникновенно сообщала подруге Элеонора Аркадьевна.

Зиночка вся внимание. Застолье продолжалось…

– Только что проводили гостей, папа… Вадим Петрович с супругой, ты же знаешь их, – раскрасневшийся, хмельной Володя постукивал о столик пачкой «Мальборо», вслушиваясь в трубку телефона:

«Иду сегодня по бульвару, подхожу к киоску, сигарет купить, – звучал заглушенный расстоянием хрипловатый мужской голос в мембране, – и что ты думаешь?..» – в трубке смолкло.

– Ну, говори же, – не выдержал первым сын.

«Сидит киоскер, и почитывает этак небрежненько «Фаворита», помнишь, ты просил достать роман «Фаворит» Валентина Пикуля?»

– Ну, и достал? – сразу сосредоточился сын, вслушиваясь.

«Конечно. Что ты думаешь, мы хуже того киоскера?»

– Молодец, папка! Это же на черном рынке полсотни стоит, – Володя кивнул вошедшей матери, – отец звонит, – и в трубку: – привет от мамы.

«Спасибо. Как ее здоровье?»

– Лучше не бывает. Коньяк расширяет сосуды, способствует повышению аппетита, так что полный ажур, тип-топ.

«Это точно. Как твоя благоверная? Обо мне не расспрашивает?» – обеспокоенно спросила трубка.

– Ей не до этого.

«Вот и прекрасно. Смотри, не выкладывай ей все, о чем говорим с тобой, понятно? Не все говори, что на ум приходит, ты понял?!»

– Как не понять.

«Я на днях деньжат вам подброшу, как ты на это смотришь?»

– Как ты учил меня, помнишь? Самая лучшая рыба – это колбаса, а самая лучшая колбаса – чулок с деньгами.

В трубке раздался довольный смешок:

«Умница, сын, так держать. На десерт расскажу тебе новый анекдотец, слушай. Эволюция бороды: бородища, борода, бороденка, усы, брови…» – многозначительная пауза.

– А как же быть с лысиной? – усмехнулся сын.

«Ха-ха-ха! Замнем для ясности. Целую вас всех. Пока».

Опустив трубку, Володя встал. Вновь ожившие часы в гостиной принялись мерно отсчитывать время, взбудоражив животных.

«Володечка, Дэззи гулять пора», – послышалось из коридора.

– Хоккей, мама. Ирка, пошли гулять, – оглянулся он на жену, убирающую со стола грязную посуду…

– О господи, и когда эти твари угомонятся? То корми их, то убирай, – ворчала старуха, подбирая объедки с собачьего стола.

– Брысь ты! – прикрикнула она на подошедшего, было, кота. Тот презрительно глянул на нее и пошел прочь, оскорбленно подрагивая хвостом.

– Житья нет с этими животными, – закряхтела старуха, выпрямляясь.

– Дэззи, – неожиданно ласково позвала она собаку, – гулять иди, а то Володечка ждет, – и следом за собакой устремилась к двери…

– Дэззи, ко мне! – взяв на поводок подбежавшую собаку, Володя догнал жену, ушедшую вперед.

– Ирочка, не сердись. Подумаешь, несколько рюмок коньяка…

Девушка молчала, задумчиво глядя, как по аллее гуляют люди, а над ними шумит ветер желтеющими листьями деревьев.

А еще выше, в сгущающейся синеве облачного неба мечутся стаи птиц, оглашая воздух резкими криками, создавая ту особую неповторимость момента, которая всегда ощущается поздней осенью при перелетах птиц, вызывая чувство какой-то тревоги, радостного возбуждения.

– Не получается у меня с ними, Володя. Я ведь мечтала работать с детьми, прививать им любовь к родному языку, литературе. Хотя и здесь дети, только трудные. Брошу все, вернусь на кафедру, – ожидая совета, она взглянула на мужа.

– И чем быстрее, тем лучше, – чиркнув «Ронсоном», Володя закурил, отпустил поводок, и собака помчалась по аллее, радостно визжа, навстречу другой, большой и лохматой.

– Ты же филолог. У тебя было прекрасное будущее, место на кафедре, научная работа. А ты – в милицию! Не понимаю, – он пожал плечами, поеживаясь, то ли от холода, то ли от раздражения.

– Декан говорил тогда: лучшей кандидатуры не найти. Комсорг факультета, общественница. А сам смотрит на меня с сожалением, будто просит остаться. А я, дуреха, возьми, да согласись. До сих пор не пойму, что произошло со мной в тот момент, – девушка задумчиво, не глядя по сторонам, шла по аллее.

– Представитель райисполкома пожал мне руку, пожелал успеха, и вот я милиционер, – она усмехнулась, взглянула на мужа. – Всех гостей перепугала. И мать твоя изменилась, видеть меня не может.

– Не преувеличивай, – Володя бережно обнял жену за плечи, поцеловав, заглянул в глаза.

– Да и какая из меня общественница, не знаю, – Ирина неопределенно пожала плечами. – И потом, я тебе еще не все рассказала… о своей прежней жизни.

– Не все?! Что же еще? – Володя удивленно смотрел на жену.

Подбежала, радостно повизгивая, Дэззи, и уткнулась хозяину в ноги. Он подхватил поводок, и супруги медленно пошли обратно, по направлению к дому, сверкающему в наступающей темноте ярко освещенными окнами.

– Так что же?..

Ирина молча подняла воротник плаща, прижалась к плечу мужа.

– Холодно становится. Скоро зима… и все же я попробую справиться, – в голосе Ирины послышались твердые нотки, – я обязана научиться работать с детьми.

– Ты окончательно решила?

– Не знаю. Я еще там… – она замолчала, запнувшись на мгновение, посмотрела на мужа. Подавив зевок, он поежился, оглядываясь.

– Я слушаю, говори.

– В общем, давно уже, не могу я спокойно смотреть на пьяных, разболтанных людей, особенно, если это родители, у которых не сладко приходится их детям, – она пристально посмотрела на римский профиль породистого лица мужа и словно споткнулась об него, замолчала.

– Тебе это не интересно, – уже без особого энтузиазма добавила она.

– Что с тобой, Ира? – он приостановился, было, но она потянула его вперед. – Пошли, поздно уже. Дэззи замерзла.

Собака резво бежала по направлению к знакомому подъезду…

………………..

На ходу расстегивая шубку, Ирина быстро проходит по коридору, и останавливается перед дверью с табличкой:

«Инспектор детской инспекции милиции по делам несовершеннолетних Романенко И. В.»

Открыв дверь ключом, входит в просторный, светлый кабинет.

Раздевшись, она подходит к письменному столу, улыбнувшись, смотрит в окно. А за окном, кружась в воздухе, падали и падали из белесого марева крупные, бесчисленные снежинки, покрывая землю первым, пушистым, белоснежным покрывалом.

Резко зазвонил телефон. Ирина сняла трубку:

– Инспектор Романенко у телефона… да, жду вас, – опустив трубку, села в кресло. Вынув из сумочки расческу, быстрым движением поправила короткую стрижку: каштановые волосы красиво обрамляли ее миловидное, с легкими ямочками на щеках, лицо.

В дверь постучали.

Ирина вскинула на вошедшего мужчину быстрые, карие глаза, приветливо улыбнулась ему.

– Здравствуйте, Ирина Владленовна, – высокий, худощавый молодой человек в форме младшего лейтенанта положил папку на стол совещаний, присел на скрипнувший под ним стул.

– Добрый день. Легки на помине, Сергей Владимирович. Я только что подумала: хорошо бы, и вы присутствовали. Сейчас подойдут двое ребят, братья…

– Хабаловы? – серые, с легким прищуром глаза младшего лейтенанта чуть улыбаются на строгом, внимательном лице.

– Вы всех ребят знаете, Сергей.

– Пять лет на участке.

– Без вас я, как без рук. Кстати, вы обещали познакомить меня со всем контингентом. Не забыли?

– Обязательно познакомлю. Я тоже поначалу не всех знал, – Сергей обвел взглядом кабинет. – Хорошо у вас стало. Цветы, самоварчик. Как дома. Не то, что раньше.

В приоткрывшуюся дверь просунулась ухмыляющаяся голова парнишки лет шестнадцати, выжидающе уставилась на них нагловатыми глазами, мол, вот он я, явился.

– Входи, Сергей, не стесняйся. Брата тоже не забудь, – участковый с едва заметной иронией усмехнулся, однако лицо его осталось по-прежнему доброжелательным, спокойным.

За дверью негромко хохотнул кто-то, и вслед за парнишкой вошел другой, похожий на первого, но повыше и повзрослее.

Ребята привычно, нарочито небрежно развалились на стульях, выстроенных вдоль стены кабинета, скользя глазами по стендам на стенах.

С одного из них на ребят внимательно и дружелюбно устремил свой проницательный взор А. С. Макаренко.

«Воспитание детей – самая важная область нашей жизни!» – начертаны под портретом строки выдающегося педагога.

Брат постарше ухмыльнулся, отвел глаза в сторону и сделал задумчивый, серьезный вид, глядя в никуда. Сергей тоже помалкивает, улыбаясь, блуждая воспаленными глазами.

– Пора, ребята, устраиваться на работу, – Ирина взволнована, хотя тщательно скрывает это.

– Не пойду я на завод, – вскинулся вдруг Сергей, – и Сашка не пойдет, – он оглянулся на брата.

Тот утвердительно кивнул, небрежно постукивая об пол модными, стоптанными сапогами. Вид у него стал самоуверенный, даже вальяжный.

– У нас не принуждают работать, где не нравится. Нет такого закона, – пренебрежительно глядя на женщину-инспектора, весомо изрек он.

«Новенькая еще, невелика фигура, можно и покуражиться», – как бы говорил его взгляд, и Ирина чувствовала это, нервничала.

Участковый нахмурился, заиграл желваками на скулах.

Ребята тут же отметили это, переглянувшись, сели поскромнее.

– Мы хотим электриками, на линию, – уже более покладисто проговорил Сергей, уважительно, хотя и без особой симпатии поглядывая на грозного участкового.

Сашка молчаливым кивком подтвердил слова брата.

– Вы прекрасно знаете, что вас не возьмут электриками, то бишь электромонтерами, – поправил себя участковый.

– Ваньку ломаете. Лишь бы не работать.

Сделав виноватый вид, ребята потупились, ухмыляясь попрежнему.

– Вам хотят помочь, поймите это, – участковый спокоен, доброжелательно строг. – Поработайте пока на заводе, докажите трудом, что вы достойны быть людьми, которых можно уважать.

Ребята сидели, потупившись, с твердокаменными лицами, чувствуя слабину со стороны взрослых: еще бы, их уговаривают, а они не хотят, и все тут, баста.

Голос участкового становится суров и сух, как приговор:

– Вы состоите на учете в наркологическом диспансере, но мы вас вылечим и заставим трудиться. Метод убеждения с вами – уже пройденный этап. Пора почувствовать ответственность за себя перед другими, – он встал, взял свою папку.

– Пора осознать наконец-то, что с вами не шутят, иного пути, как трудиться на совесть, у вас нет, – он перевел взгляд на Ирину:

– Ирина Владленовна, если не возражаете, я пройду с ними к себе, – ободряюще ласково посмотрел на нее, желая помочь:

– Потолкуем по-мужски, – совсем по-иному глянул на подростков.

Явно приуныв, те нехотя поднялись.

– Хорошо, Сергей Владимирович, – Ирина тоже встала, хотела что-то сказать, но в это время в дверь постучали, появились дружинники с красными повязками на рукавах.

– Проходите, ребята, а мы пойдем, – и участковый, пропустив вперед братьев, вышел с ними из кабинета детской инспекции, прикрыв дверь.

Резко притормозив, у входа в отделение остановился милицейский «ГАЗик», потухнув фарами. Из распахнувшейся дверцы выскочили дружинники, высокий плечистый парень подал руку Ирине, она легко спрыгнула на снег.

– Спасибо, Олег. Послезавтра в восемнадцать жду вас на общественном пункте охраны порядка. А сейчас по домам, уже поздно.

– Ладно, Ирина Владленовна. Обязательно будем.

– А я не могу, во вторую смену заступаю, – невысокий, чернявый паренек в осеннем пальто и кепке зябко пристукивал ногами, безуспешно пытаясь согреться. Одет он был явно не по сезону.

– Вы, Ималеддин, в следующий раз оденьтесь теплее, не форсите.