Текст книги "Развитие науки финансового права в России"

Глава 7
Члены Временного правительства и развитие финансовой науки (1917 год и не только) (П. Н. Милюков, А. И. Шингарев, М. В. Бернацкий, Ф. Ф. Кокошкин, М. И. Фридман и др.)

Наличие определенного числа чиновников, видных специалистов в сфере финансов, во властных структурах сохранилось и в период Временного правительства. Отметим, что состав этого правительства в целом отличался высоким интеллектуальным уровнем, а число докторов наук и профессоров в нем было весьма представительным. В то же время там оказывались фигуры сугубо политические, представляющие преимущественно «левый фланг» политического спектра. Однако не они определяли финансовую составляющую политики Временного правительства, а представители интеллектуальной элиты, совмещавшие в себе черты государственных деятелей и ученых. Информация о министрах Временного правительства, в том числе министрах финансов, помимо справочной литературы, неплохо представлена и в мемуарах. Особенно это относится к воспоминаниям членов этого правительства и близких к ним деятелей[547]547
  См.: Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. М., 1990; Милюков П. Н. Воспоминания: В 2 т. М., 1990; Набоков В. Д. Временное правительство. М., 1991; Шульгин В. В. Годы. Дни. 1920 год. М., 1990 и др.


[Закрыть]. Именно эта литература мемуарного или полумемуарного характера позволяет более объективно оценить управленческие и интеллектуальные качества министров и иных чиновников Временного правительства, среди которых было немало специалистов в сфере финансов.

Сразу оговоримся, что многие министры этого правительства выделились на ниве финансово-правовых исследований. Это. в частности, Михаил Иванович Терещенко (1886–1956) и Николай Виссарионович Некрасов (1879–1940), министры финансов в составе Временного правительства. К видным финансистам можно отнести Александра Аполлоновича Мануйлова (Мануилова) (1861–1929), министра народного просвещения Временного правительства (март-июль 1917), Сергея Николаевича Прокоповича (1871–1955), министра торговли и промышленности Временного правительства с июля 1917 г., министра продовольствия с сентября по октябрь. Следует упомянуть еще о двух ученых, тесно сотрудничавших с Временным правительством. Это А. С. Посников (1846–1922) и П. Б. Струве (1870–1944)[548]548
  Подробнее о них см.: Лушникова М. В., Лушников A. M. Наука финансового права на службе государству. Ярославль, 2010. С. 302–352.


[Закрыть].

Ниже мы остановимся на научном наследии тех членов Временного правительства, которых можно отнести к числу наиболее активных теоретиков и практиков финансового права.

Начнем мы с Павла Николаевича Милюкова (1859–1943), который больше известен именно как политический деятель, один из основателей партии кадетов и первый министр иностранных дел Временного правительства. Его оценки в отечественной литературе варьировались от «ярого врага советской власти» и «ограниченного буржуазного историка» в советский период до «выдающегося политика» и «великого историка» в период постсоветский[549]549
  См.: Бирман М. А. К истории изучения жизненного и творческого пути П. Н. Милюкова // Отечественная история. 1997. № 1; Думова Н. Г. Либерал в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П. Н. Милюкова. Ч. 1. М., 1993 и др.


[Закрыть].

Он родился 15 января 1859 г. в Москве. Еще с гимназического периода стал принимать участие в общественной жизни. Летом 1877 г. в качестве добровольца участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг., был казначеем войскового хозяйства, уполномоченным московского санитарного отряда в Закавказье. С 1877 г. он обучался на историко-филологическом факультете Московского университета, занимался под руководством историков В. О. Ключевского и Ф. Ф. Фортунатова, историков и юристов П. Г. Виноградова и М. М. Ковалевского. В 1881 г. за участие в студенческом движении был арестован и исключен из университета, однако в следующем году окончил университет и был оставлен для подготовки к профессорскому званию по кафедре русской истории. Одновременно из-за недостатка средств Павел Николаевич учительствовал в женской гимназии и земледельческой школе.

С 1886 г. он избирается приват-доцентом Московского университета, ведет спецкурс по историографии, ряд других спецкурсов, преподает также на Высших женских курсах. В этот период он сблизился с В. А. Гольцевым и М. М. Ковалевским (последнего, наряду с В. О. Ключевским, можно считать его учителем по истории финансов), известными специалистами в сфере финансов А. И. Чупровым и И. И. Янжулом. Их влияние сказалось и на научных исследованиях молодого ученого, который был сторонником государственного направления русской историографии и «экономического материализма», считал себя позитивистом. Это способствовало тому, что Павел Николаевич особое внимание уделял истории финансов России. В этом ключе надо оценить его монографию «Государственное хозяйство России в первую четверть XVIII столетия и реформа Петра Великого», которую он защитил в качестве магистерской диссертации в Московском университете в 1892 г.

Он прямо указал на то, что историческая наука «ставит на очередь изучение материальной стороны исторического процесса, изучение истории экономической и финансовой, истории социальной, истории учреждений»[550]550
  Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первую четверть XVIII столетия и реформа Петра Великого. М., 1892. С. 3.


[Закрыть]. В этой работе автор подробно исследовал эволюцию податной системы, главным образом прямого обложения, проекты реформ 1719–1724 гг., введение подушной подати, меры удержания равновесия в бюджете. Материал излагался в хронологическом порядке, сопровождался массой цифр и таблиц. П. П. Гензель назвал это исследование капитальным, содержащим много оригинальных и интересных выводов. В частности, рецензент отметил, что в работе крупный общий интерес вызывает блестящая и вполне оригинальная характеристика деятельности Петра Великого в связи с политическими, историческими и социальными условиями того времени[551]551
  См.: Гензель П. П. Библиография финансовой науки // Юридическая библиография, издаваемая Демидовским юридическим лицеем. Ярославль, 1907. № 4. С. 21.


[Закрыть].

Данное исследование было удостоено премии им. С. М. Соловьева, и только из-за противодействия В. О. Ключевского Павел Николаевич не получил докторской степени. Ученый впервые исследовал петровские реформы в данном ракурсе и показал связь финансов России с государственными реформами Петра I. Это выдвинуло его не только в число ведущих историков России, но и видных специалистов по истории отечественных финансов.

В этом же ключе можно оценить его исследование «Очерки по истории русской культуры» (ч. 1–3, М., 1896–1903, неоднократно переиздавались). Значительная их часть была посвящена генезису российской финансовой системы. Эти «Очерки…» носили научно-популярный характер. П. П. Гензель писал, что «читатель не только выносит обстоятельные, хотя и краткие, сведения по истории финансовой системы русского государства, но и получает яркое освещение экономических, политических и социальных условий роста этой системы… Интересна также авторская разработка вопроса о влиянии финансовой системы России на различные стороны ее хозяйственного и политического быта. Правда, многие выводы сделаны без надлежащего, более или менее полного обоснования выводов»[552]552
  См.: Там же.


[Закрыть]. В самостоятельное развернутое историко-финансовое исследование объемом почти 200 страниц вылилась подготовленная по поручению Академии наук его рецензия на сочинение А. С. Лаппо-Данилевского «Организация прямого обложения в Московском государстве со времен Смуты до эпохи преобразований» (СПб., 1890). П. Н. Милюков в целом положительно оценил труд своего петербургского коллеги. Не обошлось и без замечаний, а также дискуссии по принципиальным вопросам об окладной единице – «сохе», о «книге сошного письма», о механизме податного обложения и расклада[553]553
  См.: Милюков П. Н. Спорные вопросы финансовой истории Московского государства. СПб., 1892. С. 4, 35–76, 103–131 и др.


[Закрыть].

Его научная деятельность тесно переплеталась с его общественной работой. В частности, несколько раз ему запрещалось вести преподавание в российских университетах, и он был вынужден выезжать для продолжения преподавательской деятельности в Болгарию и Македонию. После возвращения в Россию в 1899 г. он несколько раз подвергался аресту, после чего вновь выехал за рубеж и читал лекции в Великобритании, Франции, США, а также на Балканах. Поездки для чтения лекций за рубеж при запрете преподавания в России вскоре стали для него практически регулярными. Политическая активность стоила Павлу Николаевичу академической карьеры. В последние годы жизни он с грустью шутил, что в эмиграции только он один остался приват-доцентом, а все остальные – профессора. Профессорскую степень он получил в Высшем училище в Софии (будущий Софийский университет, Болгария), но не на своей родине. Это не мешало его всероссийской известности и напряженной духовной жизни. В частности, в юности он пытался переписываться с Ф. М. Достоевским, затем дискутировал с Л. Н. Толстым, что выявило их крайне различные точки зрения на актуальные проблемы современности. За границей он встречался с идеологом анархизма П. А. Кропоткиным, известным народником Н. В. Чайковским, начинающим социал-демократом В. И. Лениным, лидером британских лейбористов и будущим премьер-министром Великобритании Р. Макдональдом и др. Ряд публикаций русского историка были изданы на английском и французском языках. Впоследствии ряд иностранных университетов, в частности Кембриджский, присвоили ему звание почетного доктора.

Однако в его творчестве политик и доктринер часто брал верх над ученым, что сказалось и на его историко-финансовых исследованиях. Его соратница по партии кадетов А. Тыркова-Вильямс так писала о нем: «Едва ли не самым большим его недостатком, мешавшим ему стать государственным деятелем, было то, что верность партийной программе заслоняла у него текущие государственные нужды, потребности сегодняшнего дня. У него не было перспективы, он не понимал значения постепенного осуществления определенной политической идеологии. В этом умеренном, сдержанном, рассудочном русском радикале сидел максимализм, так много сыгравший злых шуток с русской интеллигенцией»[554]554
  Тыркова-Вильямс А. На путях к свободе. Лондон, 1990. С. 413.


[Закрыть]. От себя заметим, что это сказывалось и на его научных исследованиях, попытках экстраполировать потребности современных его событий на анализ процессов прошлого. Л. Д. Троцкий был к своему политическому противнику безжалостен, но подметил, в сущности, тот же недостаток, но с обратной стороны: «Просвещенная ограниченность и обывательское лукавство, поднявшееся на высоту политической „мудрости“, – эти черты как нельзя более к лицу лидеру кадетской партии… мудрость Милюкова… состоит в органическом призрении к „утопии“. Он живет сегодняшним днем и еще немножко – завтрашним днем. Утопия же – это все то, что относится к послезавтрашнему или еще более далекому дню»[555]555
  Троцкий Л. Д. Милюков // Луначарский А., Радек К., Троцкий Л. Силуэты: политические портреты. М., 1991. С. 235–236.


[Закрыть].

В 1905 г. он выступил одним из организаторов партии кадетов, фактически был ее первым руководителем (председатель ЦК с 1907) и идеологом до 1917 г., избирался в 3 и 4-ю Государственную Думу, где слыл ведущим специалистом по международным отношениям и образованию. Известный ученый стал докладчиком от оппозиции при первом обсуждение государственного бюджета в 3-й Государственной Думе, а затем его в этой роли сменил товарищ по партии А. И. Шингарев. В 1915 г. Павел Николаевич стал инициатором создания в Думе и лидером оппозиционного царизму Прогрессивного блока. 1 ноября 1916 г. он выступил в Государственной Думе с резкой критикой правительства, завершая каждый пункт обвинения вопросом: «Что это – глупость или измена?» Она имела большой общественный резонанс. Вероятно, П. Н. Милюков многое в политике правительства считал глупостью, но большинство слушателей поняли это как обвинение в измене. Февральскую революцию ученый и государственный деятель воспринял как неизбежность, был избран во Временный комитет членов Государственной Думы, наделенный неограниченными полномочиями. Затем Павел Николаевич вошел в первый состав Временного правительства в качестве министра иностранных дел. Его последовательная позиция по выполнению союзнических обязательств и продолжению войны до победного конца вызвала первый кризис Временного правительства и его уход в отставку в начале мая 1917 г. После этого он остался одним из лидеров партии кадетов, выступал за наведение порядка в стране, был непримиримым оппонентом и критиком главы Временного правительства А. Ф. Керенского. Надо сказать, что А. Ф. Керенский платил ему той же монетой, упоминая его имя даже в мемуарах либо нейтрально вскользь, либо в негативном ключе[556]556
  См.: Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. М., 1990. С. 182, 249 и др.


[Закрыть].

Павел Николаевич был одним из самых ярких политиков России в начале XX в., а его аналитические способности и ораторское мастерство были общепризнанны. В политику он привнес свои манеры педагога-лектора и ученого. Говорил он всегда просто и спокойно, без излишнего пафоса, почти не прибегал к жестикуляции. Единственный характерный для него жест – выставленная вперед правая рука, как будто он что-то выкладывает перед слушателями на кафедре. Афористичность многих его высказываний сохранила их в памяти до настоящего времени. Чего стоит только его изречение о роли оппозиции: «Мы не оппозиция Его Величеству, мы – оппозиция Его Величества» или уже упомянутое: «Что это – глупость или измена?»

Известный юрист и политический деятель, бывший управляющий делами Временного правительства В. Д. Набоков (отец известного впоследствии писателя В. В. Набокова) так писал о нем: «Милюков вообще был не соизмерим с прочими своими товарищами по кабинету как умственная сила, как человек огромных, почти неисчерпаемых знаний и широкого ума… В Милюкове не было никогда ни тени мелочности, тщеславия, – вообще, личные его чувства и отношения в ничтожной степени отражались на его политическом поведение; оно им никогда не определялось»[557]557
  Набоков В. Д. Временное правительство // Страна гибнет сегодня. Воспоминания о Февральской революции 1917 г. М., 1991. С. 391–392.


[Закрыть].

Октябрьскую революцию он не принял, участвовал в организации сопротивления большевикам в Москве и на Дону, автор Декларации о создание Добровольческой армии. В ноябре 1918 г. выехал в Западную Европу с целью организации поддержки антибольшевистской политики. Затем жил в Великобритании и Франции, преподавал во Франко-русском институте, редактировал выходящую в Париже газету на русском языке «Последние новости» (1921–1940). В 1922 г. во время выступления в Берлине на Павла Николаевича совершили покушение русские монархисты, но пуля попала в бросившегося защищать его В. Д. Набокова. С началом Великой Отечественной войны выступил в поддержку СССР. Умер ученый 31 марта 1943 г. во Франции.

Министром финансов во втором составе Временного правительства был Андрей Иванович Шингарев (1869–1918). Он родился 19 августа 1869 г. в Воронежской губернии, отец его происходил из мещан, а мать – из дворян. Окончил физико-математический (1891) и медицинский (1894) факультеты Московского университета, затем долгие годы занимался врачебной практикой, а также санитарно-экономическими исследованиями в Воронежской губернии[558]558
  См.: Шингарев А. И. Вымирающая деревня: Опыт санитарно-экономического исследования двух селений Воронежского уезда. Саратов, 1901 и др.


[Закрыть], получил опыт работы в органах местного самоуправления. Судьбой ему была уготовлена роль местного интеллигентного вождя, честного земского труженика, но бурные события начала XX в. опрокинули этот сценарий. Он вышел на всероссийскую арену, стал одним из видных деятелей партии кадетов, членом ее ЦК, депутатом 2, 3, 4-й Государственной Думы. А. И. Шингарев был одним из первых специалистов – депутатов Государственной Думы, кто активно занимался проблемами государственного бюджета[559]559
  См.: Шингарев А. И.: 1) Бюджетное право законодательных установлений и их работа в области бюджета. СПб., 1910; 2) Вопросы государственного хозяйства и бюджета в III Государственной Думе // Русская мысль. 1908. № 8–10; Речь члена Государственной Думы А. И. Шингарева//Новый экономист. 1913. № 21. С. 3 и др.


[Закрыть]. Андрей Иванович считался главным оратором кадетов в Думе 3 и 4-го созыва по финансовым вопросам, активно поддерживал позицию П. И. Милюкова, был его единомышленником. Его постоянный оппонент по думской трибуне, бывший глава правительства и министр финансов В. И. Коковцов отзывался об А. И. Шингареве с уважением, вспоминая его пламенные речи в пользу охранения народа от гнета и злоупотреблений власти. Вспомнил министр и о том, как народный трибун часто отравлял его существование «обычными его приемами бороться со своими противниками своеобразными аргументами, далекими от существа предмета и рассчитанными на сочувствие толпы, падкой на обличение власти, хотя бы и лишенное справедливости»[560]560
  Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903–1919: В 2 кн. Кн. 1. М., 1992. С. 257


[Закрыть].

Депутат Б. И. Карамзин вспоминал, что В. И. Коковцову не составляло большого труда отвечать на критику депутатов: «Сейчас Шингарев лезет на Коковцова. Эрудиция у Коковцова большая, и как-никак впечатление такое, что думцы слабее. Шингаревские же вопросы наивны, так как их разделывает Коковцов легко и спокойно»[561]561
  ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 921. Л. 516.


[Закрыть].

Его образование, мировоззрение и карьера врача мало способствовали его финансовым изысканиям. Однако природные задатки вкупе с предварительной подготовкой вопросов ведущими думскими экспертами (Н. Н. Кутлер, Ф. Ф. Кокошкин и др.) и хорошая школа кадетских партийных собраний сделали свое дело. К тому же его предыдущая деятельность, открытость и доброжелательность снискали ему большой авторитет как в низовом кадетском активе, так и среди широких слоев населения. Этому способствовали и его простота, внешность типичного земского врача, которым он в душе и остался. К тому же еще в Воронежской губернии он активно занимался сметами на медицину, был хорошим полемистом, едким и настойчивым в проведении своих взглядов, решительным и убежденным в правоте избранной линии. При этом все отмечали его личное бескорыстие и идейную цельность. Его постоянной идеей было расширение бюджетных полномочий Думы в пересмотре смет и государственной росписи и обязательное вотирование всех новых налогов парламентом.

Будучи членом 3-й Государственной Думы, он выступал на заседании Вольного экономического общества в декабре 1909 г. с докладом «Бюджетные права законодательных установлений и их работа в области бюджета». В нем он дал практически постатейный критический разбор Правил о порядке рассмотрения государственной росписи (1862) и Указа от 8 марта 1906 г., проиллюстрировал это яркими примерами из практики Государственной Думы. Автор делает вывод о том, что эти законодательные положения и «практика текущей государственной жизни установили очень крупные принципиальные и материальные ограничения бюджетных прав. Причем эти ограничения такого рода, какие не имеются ни в одной конституционной стране… Неясность, пробелы и крайняя спутанность – вот краткая характеристика нашего бюджетного законодательства»[562]562
  Бюджетные права законодательных установлений и их работа в области бюджета. Доклад А. И. Шингарева. (В заседании III Отделения И. В.Э. О. 8 декабря 1909 г.). Стенографический отчет. СПб., 1910. С. 9–10.


[Закрыть]. А. И. Шингарев считал, что игнорирование бюджетного вопроса представляет серьезную опасность для государства, ибо бюджетный вопрос захватывает все государственные функции. В связи с этим он призывал в ближайшее время принять необходимые изменения и дополнения в законодательные положения. Однако не верил в реальную возможность реализации этих предложений, которые встретят, по его мнению, сопротивление со стороны ведомств.

Свой доклад он завершил весьма пессимистичной фразой о том, что «в этом непонимании насущных требований, в этом упорном непонимании, заключается трагизм русской государственности»[563]563
  Там же. С. 14.


[Закрыть]. Этот доклад вызвал широкую дискуссию, в которой приняли участие уже известный нам Н. Н. Кутлер и др. Так, М. И. Фридман в целом согласился с докладчиком, но обратил внимание на другую сторону проблемы. Он говорил о том, что существующие и действующие права недостаточно используются в Госдуме, в лице ее большинства. Кроме того, по словам М. И. Фридмана, широкая бюджетная реформа возможна только тогда, когда общество, пресса и общественное мнение внимательно следят за этим, когда они кровно заинтересованы в бюджете[564]564
  Там же. С. 17.


[Закрыть]. А. И. Шингареву принадлежит фраза, которая выражала в значительной степени его финансово-правовое кредо: «Скажите, какое у Вас бюджетное законодательство, и я скажу Вам, какая у Вас Конституция»[565]565
  Русские ведомости. 1909. 27 октября.


[Закрыть].

Другой не менее яркий и содержательный доклад был сделан А. И. Шингаревым на тему «Об улучшении финансов местных органов самоуправления» (12 февраля 1911 г.). С цифрами и фактами он доказывал, что «наш главный недуг современной русской государственной жизни» – слабое развитие культурно-хозяйственной деятельности на местах, финансовый кризис наших городов и земств. Он предложил развернутую программу расширения местных финансов. Эта программа включала целый ряд мероприятий. Среди этих мероприятий называлась передача местным органам самоуправления (земства и города) государственных реальных налогов (поземельные налоги, городской налог на недвижимые имущества) и основного промыслового налога. В качестве еще одной меры предлагалось установить субсидии со стороны Государственного Казначейства местным органам самоуправления по опыту Англии, Бельгии, Пруссии. Подчеркивалось, что там государство не только дает субсидии, но и устанавливает тот предмет, на который оно их предоставляет[566]566
  См.: Доклад члена Государственной Думы А. И. Шингарева «Об улучшении финансов местных органов самоуправления» // Известия Общества финансовых реформ. 1911. № 4. С. 1–12.


[Закрыть].

И этот доклад вызвал оживленные дебаты, в которых приняли участие ведущие ученые-финансисты – В. Н. Твердохлебов, И. М. Кулишер и др. Так, М. И. Фридман, поддержав идею о передаче поземельного и подомового налогов местным союзам, высказался категорически против передачи им промыслового налога, который, по его мнению, необходимо отменить. Вызвало у него сомнение и предложение в отношении субсидий органам местного самоуправления в силу слабой проработки этого вопроса[567]567
  Там же. С. 24–27.


[Закрыть]. Н. Н. Кутлер также высказал свои сомнения относительно субсидий и критериев их распределения[568]568
  Там же С. 52–53.


[Закрыть]. При этом Андрей Иванович и в дальнейшем не отрицал важной роли казенного сектора экономики, но с настороженностью относился к росту числа казенных заводов[569]569
  См.: Шингарев А. И. Казенное хозяйство // Финансовая газета. 1917. 19 января.


[Закрыть].

А. И. Шингарев сам активно участвовал в прениях по докладам на финансово-правовую тематику. Например, по докладу сенатора С. В. Иванова «Государственный контроль и законодательные учреждения» (1911) он отмечал полную хаотичность, неполноту и несовершенство российского законодательства о государственном контроле, что негативно сказывается как в отношении обсуждения бюджета, так и в отношении исполнения уже законно принятой росписи[570]570
  См.: Прения по докладу сенатора С. В. Иванова «Государственный контроль и законодательные учреждения» // Известия Общества финансовых реформ. 1911. № 3 (апрель). С. 41.


[Закрыть]. А. И. Шингарев писал о неприемлемости ситуации, когда государственный контролер является чиновником Совета министров. Этот чиновник не заинтересован предоставлять необходимую для бюджетного контроля информацию Государственной Думе, более того, без разрешения свыше он не может предоставить такую информацию. А. И. Шингарев делает неутешительный вывод о том, что «в России Контроля не существует, ни законодательных палат, ни ведомственного контроля, ни государственного…»[571]571
  Там же. С. 43.


[Закрыть]. К вопросу о реорганизации госконтроля он обращался и в дальнейшем[572]572
  См.: Шингарев А. И. К вопросу о реорганизации госконтроля // Новый экономист. 1913. № 15. С. 3.


[Закрыть].

Андрей Иванович входил в состав Временного комитета членов Государственной Думы, был наиболее очевидным кандидатом на посты министров либо земледелия, либо финансов. В составе первого Временного правительства он занимал пост министра земледелия (успел провести конфискацию кабинетных и удельных земель, ввести хлебную монополию), а в мае 1917 г. стал предпоследним министром финансов в этом правительстве. Сам он в тот момент оценивал состояние финансов как угрожающее. При этом он видел два пути погашения чрезвычайно выросших государственных расходов: 1) путь займов; 2) путь выпуска бумажных денег. Однако в качестве универсального рецепта он предложил всем русским партиям слиться в общий поток и сплотиться около своей Родины[573]573
  Торгово-промышленная газета. 1917. 26 мая.


[Закрыть]. Впрочем, это был рецепт политика, а не финансиста, а на практике печатный станок продолжал работать с нарастающими оборотами.

На этом посту министра финансов он активно пропагандировал так называемый «Займ Свободы», который был направлен на аккумулирование денежных средств для продолжения участия России в Первой мировой войне. Проведенные им налоговые законы от 12 июня 1917 г. предусматривали резкое увеличение прогрессивного подоходного налога, обложения прибылей, что встретило серьезный отпор среди промышленников и играло на руку социалистам.

Напомним, что подоходный налог в июне 1917 г. был увеличен в 2 раза, и на высоких ступенях дохода ставки налога были доведены до 30 % дохода. Был установлен и единовременный подоходный налог для доходов свыше 10 000 руб., увеличен налог на прирост прибыли в торгово-промышленных предприятиях, на личные промысловые занятия. В отдельных случаях предполагалось изъятие практически 100 % прибыли. Однако все это привело к тому, что предприниматели лишались стимула к работе, обострились их отношения с Временным правительством. Относительно косвенных налогов были увеличены ставки акциза на табак, проведена сахарная монополия, намечены монополии на чай, спички, махорку. Но косвенные налоги сначала боялись вводить по политическим соображениям как непопулярные, но когда их решили ввести, то было уже поздно, так как наступил октябрь 1917 г. В результате финансовые потребности государства удовлетворял в основном печатный станок, что еще более разгоняло маховик инфляции. Подчеркнем, что состояние наших финансов в то время он оценивал крайне пессимистично[574]574
  Шингарев А. И. Финансы России во время войны. Пг., 1917.


[Закрыть].

А. И. Шингарев считал необходимым расширить права земских учреждений в сфере обложения земскими сборами таких имуществ и доходов, которые пока не облагались. Он писал, что, в отличие от благоустроенных государств (Англия, Франция, Германия), «в России местные сборы и местные расходы на народные нужды очень малы, и поэтому у нас так плохо поставлено просвещение, так много болеет народ, так скверны дороги и так мало доходно наше сельское хозяйство». В связи с этим он полагал: «Для того чтобы и Россия стала государством просвещенным, сильным и богатым, помимо лучшего устройства государственной власти и государственного порядка, необходимо как можно лучше устроить и местные дела, упорядочить и местные финансы, повысить местные сборы и дать земствам новые источники доходов, чтобы они могли справиться со своим делом»[575]575
  См.: Шингарев А. И. Земские финансы (доходы и расходы земских учреждений). М, 1917. С. 24–25.


[Закрыть] Именно в этом ключе Временным правительством был издан закон, по которому губернским и уездным земствам предоставлялись права устанавливать новые сборы с грузов, привозимых в губернию или уезд и вывозимых из них, а также права по введению особых специальных сборов с недвижимых имуществ, устанавливать добавки к государственному подоходному налогу. По мнению автора, такие специальные сборы целесообразно вводить на осушение болот, или – наоборот, на орошение земель. Но, тем не менее, А. И. Шингарев не ограничивал источники доходов земств только налогами, он ратовал за оказание помощи земствам за счет государственных средств, за счет казны на дело народного образования, на медицину, на дорожное строительство и пр.

2 июля 1917 г. он добровольно вышел из состава Временного правительства, но продолжил активное участие в политической и общественной жизни. Работа по 15–18 часов в день и личная трагедия (смерть жены) надломили его, и после отставки он стал раздражительным, желчным и даже озлобленным.

По воспоминаниям видного меньшевика Н. Н. Суханова, «Шингарев был превосходным деловым министром – со знанием, с огромной энергией, с твердостью и авторитетом… был яростным врагом советской демократии»[576]576
  Суханов Н. Н. Воспоминания: В 3 т. Т. 1. Кн. 1–2. М., 1991. С. 305.


[Закрыть]. В. Д. Набоков так вспоминал о нем: «Шингарев всю свою жизнь оставался, по существу, тем, чем он должен был остаться при более нормальных условиях: русским провинциальным интеллигентом, представителем третьего элемента, очень способным, очень трудолюбивым, с горячим сердцем и высоким строем души, с кристально чистыми побуждениями, чрезвычайно обаятельным и симпатичным, как человек, но, в конце концов, „рассчитанным“ не на государственный, а на губернский или уездный масштаб. Совершенно случайно он сделался финансистом. Благодаря своему таланту и трудолюбию, он в этой области настолько освоился, что мог удачно выступать на думской трибуне в оппозиционном направлении и одерживать победы. Но настоящим знатокам – теоретикам и практикам, он совершенно не мог импонировать. Слишком очевиден был его дилетантизм, слабая подготовка, ограниченный кругозор… Но он говорил легко и свободно, ход его мыслей всегда был очень ясен и доступен, нередко его полемика была находчивой и остроумной, манера и голос очень подкупали. Если его можно было без всякого сожаления перестать слушать, то почти никогда не приходилось чувствовать, что его и не стоит слушать…»[577]577
  Набоков В. Д. Указ. соч. С. 410.


[Закрыть]

Андрей Иванович представляет редкий тип политика, о котором как его сторонники (в частности, товарищ министра финансов А. Г. Хрущев), так и политические противники (меньшевик Н. Н. Суханов и др.) отзывались, по меньшей мере, уважительно. Его высокие деловые качества и личная порядочность сомнений не вызывают.

Октябрьскую революцию в силу своих либеральных убеждений А. И. Шингарев не принял, стал активным участником кампании по созыву Учредительного собрания. В ноябре 1917 г. был арестован и доставлен в Петропавловскую крепость[578]578
  См.: Два народолюбца. А. И. Шингарев и Ф. Ф. Кокошкин. М., 1918; Тюков Н. А. Андрей Иванович Шингарев // Вопросы истории. 1995. № 5/6. С. 131–135; Хрущев А. А. И. Шингарев. Его жизнь и деятельность. М., 1918 и др.


[Закрыть]. Убит матросами и красногвардейцами 7 января 1918 г. вместе с Ф. Ф. Кокошкиным.

Последним министром финансов Временного правительства был Михаил Владимирович Бернацкий (1876–1943). Он родился 8 июля 1876 г. в Киеве, происходил из старинного дворянского рода. После окончания юридического факультета Киевского университета оставлен на кафедре политэкономии для подготовки к профессорскому званию, затем слушал лекции А. Вагнера в Берлинском университете. Этот германский ученый оказал на своего русского коллегу большое влияние, как и на выбор темы исследования – денежное обращение[579]579
  См.: Бернацкий М. В. Современный капитализм и его денежный аппарат. СПб., 1902 (оттиск).


[Закрыть]. По возвращению из командировки – приват-доцент кафедры политэкономии и статистики Киевского университета.

После переезда в Петербург с 1904 г. М. В. Бернацкий стал доцентом столичного Политехнического института, также вел занятия в Тенишевском училище. Впоследствии он вел занятия в Технологическом институте и на Высших коммерческих курсах М. В. Побединского, был редактором журнала «Коммерческая школа и жизнь». Это было следствием не только желания самореализации, но и элементарной потребности в денежных средствах. Ученый был в известной степени идеалистом, не участвовал в бизнесе, был поглощен научными исследованиями. При этом основным местом приложения его педагогического таланта стал Политехнический институт. С коллегами по институту у него сложились хорошие отношения, особенно с М. И. Фридманом. В 1913 г. он избирается профессором, а в 1914 г. получает чин статского советника (светского полковника).

Напомним, что экономическое отделение Политехнического института функционировало с 1903 г. и являлось важным, наряду с юридическим факультетом Петербургского университета, центром изучения финансовой науки[580]580
  Подробнее см.: Петров Е. Н. Очерки истории экономического факультета Политехнического института за 25 лет // Известия экономического факультета. Вып. 1 (XXV). Л., 1928. С. 26–71; Купейгородская А. П. Экономическая и финансовая школа в Петербургском-Ленинградском политехническом институте в первой четверти XX в. // История изучения общественных финансов в Санкт-Петербурге. Сб. ст. СПб., 1997. С. 32–42.


[Закрыть]. Здесь в разное время преподавали такие известные ученые-финансисты, как А. С. Посников, И. И. Иванюков, М. И. Фридман, П. Б. Струве, В. Н. Твердохлебов, М. И. Туган-Барановский, М. М. Ковалевский, Г. А. Вацуро, К. Я. Загорский. Среди его выпускников были Л. Н. Юровский, Н. Н. Ровинский, В. П. Дьяченко. С большинством из них мы встретимся на страницах этой книги.

Помимо курса политической экономии, Михаил Владимирович читал спецкурс по денежному обращению, который имел неизменный успех у студентов и собирал полные аудитории. При этом по виду он походил на уважаемых им европейских профессоров: всегда гладко выбритый, с аккуратными усами и модной прической, в пенсне и костюме «европейского» покроя. Его неизменная открытость, корректность и благожелательность привлекали к нему как коллег, так и студентов.

Первоначально М. В. Бернацкий стоял на позициях легального марксизма, увлекался «рабочим вопросом»[581]581
  См.: Бернацкий М. В. Английские рабочие союзы. Киев, 1902 и др.


[Закрыть], публиковался в марксистских изданиях, однако в 1906 г. опубликовал книгу «К аграрному вопросу», в которой выступил против национализации земли и безвозмездной экспроприации частных земель. Это означало определенный отход от распространенной в марксизме точки зрения. М. В. Бернацкий показал себя сторонником выкупа частновладельческих земель по рыночной цене посредством государственных займов и введения общего прогрессивного подоходного налога. В своей магистерской диссертации он стал на позиции, уже не согласующиеся с марксизмом. Ученого можно отчасти признать последователем учения германских катедер-социалистов, прежде всего А. Вагнера, в части перераспределения национального богатства от имущих классов к неимущим посредством справедливого налогообложения и государственного социального страхования.