Текст книги "Наполеон Великий. Том 1. Гражданин Бонапарт"

3. Жозефина!

Да, косвенным (сам Наполеон сказал бы: главным) следствием Вандемьера стало его сближение с Жозефиной Богарне. Наполеон впервые увидел ее в салоне Терезии Тальен еще до роялистского мятежа, но близко познакомились они после того, как он подавил мятеж и обязал жителей Парижа сдать все имевшееся у них оружие. Семья Богарне рассталась в те дни со своей реликвией – саблей покойного мужа Жозефины, отца двоих ее детей. А далее все происходило как в классической мелодраме.

Сам Наполеон вспоминал на острове Святой Елены, что к нему на прием напросился 14-летний мальчик. «Он стал умолять меня, чтобы ему вернули саблю его отца, который был генералом Республики. Я был так растроган его горячей просьбой, что приказал вернуть ему эту саблю. Мальчика звали Евгением Богарне. Увидев саблю, он зарыдал. Взволнованный его поведением, я уделил ему особое внимание и похвалил его. Через несколько дней его мать нанесла мне визит вежливости, чтобы поблагодарить меня. Я был поражен ее внешностью и еще более ее умом»[380]380
  О’Мира Б. Указ. соч. С. 118. О том же, со слов Наполеона, свидетельствовал его личный друг, величайший актер Франции Франсуа Жозеф Тальма (см.: Тальма Ф. Ж. Мемуары. М.; Л., 1931. С. 288).


[Закрыть].

Точно так же излагали историю «отцовской сабли» сам Евгений Богарне, Жозефина и ее дочь Гортензия. Поэтому Анри Жомини и Андре Кастело приняли на веру то, что «Баррас, не присутствовавший при этом, упрямо считает легендой»[381]381
  Кастело А. Жезефина. СПб., 1994. Кн. 1. С. 110. Ср.: Жомини А. А. Политическая и военная жизнь Наполеона. 3-е изд. СПб., 1844. Ч. 1. С. 21.


[Закрыть], как, впрочем, и доверившиеся почему-то Баррасу серьезные историки – супруги Фридрих и Гертруда Кирхейзен[382]382
  Кирхейзен Ф. Цит. соч. С. 281–282; Кирхейзен Гертруда. Цит. соч. С. 64.


[Закрыть].

Итак, Наполеон при первом же близком знакомстве с Жозефиной был поражен ее «внешностью и еще более ее умом». Что касается ума, то едва ли Жозефина могла поразить им Наполеона сразу или даже со временем. Но вот внешностью, грацией, манерами, артистическим умением подавать себя она разила мужчин наповал уже давно, и Наполеон в их ряду был далеко не первым (да и не последним).

Почти все, кто видел и знал Жозефину, навсегда запомнили ее «очарование женственности». Герцогиня Л. д^’Абрантес и придворная статс-дама К. де Ремюза не без чисто женской ревности признавали, что Жозефина, хотя и не выглядела красавицей в классическом смысле слова, «была полна неотразимой прелести», отличалась «необыкновенным изяществом манер»; «фигура ее была безукоризненна, все члены гибки и нежны»; «особенно пленительна была не только изящность ее талии, но и поступь ее», а «одевалась она с необыкновенным вкусом: все, что носила, выигрывало на ней»[383]383
  Д’Абрантес Л. Записки… Т. 5. С. 87; Т. 7. С. 244; Ремюза К. Мемуары (1802–1808 гг.). М., 1912. Т. 1. С. 67.


[Закрыть].

Наполеон вспоминал о ней на острове Святой Елены так: «Жозефина была олицетворением грации. Все, что бы она ни делала, отличалось особенным изяществом и изысканным вкусом. Я никогда не видел, чтобы она поступила неэлегантно в течение всего времени, что мы жили вместе. Даже спать она ложилась изящно»[384]384
  О’Мира Б. Указ. соч. С. 384.


[Закрыть]. Необычайно красивым, сладкозвучным, как у Сирены, был и ее голос, «чарующую музыку которого впоследствии прислуга в Тюильри приходила подслушивать у дверей»[385]385
  Кирхейзен Гертруда. Цит. соч. С. 67.


[Закрыть].

Согласно паспортным данным, Жозефина была ниже среднего роста (1 м 62 см[386]386
  Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 15.


[Закрыть]), но, как подмечено современниками, «благодаря замечательной пропорциональности сложения производила впечатление высокой и стройной дамы»[387]387
  Слоон В. Указ. соч. Т. 1. С. 229.


[Закрыть]. Кстати, рост Наполеона принято считать маленьким. Между тем кроме приблизительных (на глазок) данных об этом[388]388
  У В. Скотта в его цит. соч. (Т. 2. С. 645) – 165 см, у А. Сореля в кн. «Европа и французская революция» (СПб., 1906. Т. 5. С. 79) – 153,2 см.


[Закрыть], сохранились и результаты вполне авторитетных антропометрических измерений. Сразу после смерти Наполеона доктор Ф. Антоммарки с помощью камердинера Л.-Ж. Маршана измерил тело покойного и определил: «Его полный рост от верха головы до пяток равен 5 футам 2 инчам 4 линиям», т. е. 168,3 см[389]389
  Маршан Л.-Ж. Наполеон. Годы изгнания. Мемуары. М., 2003. С. 714. Эти данные приводили также Ф. Массон в кн. «Наполеон и женщины» (С. 274) и А. Леви в соч. «Душевные качества Наполеона» // Повседневная жизнь Наполеона. М., 2006. С. 265. Денис Давыдов, близко наблюдавший Наполеона в 1807 г., считал, что он был «малого роста, ровно двух аршин шести вершков» (т. е. 168,5 см): Давыдов Д. В. Соч. М., 1962. С. 253.


[Закрыть]. А Маршан оставил примечание: «Наполеон не был низкого роста по стандартам своего времени, но казался таким, когда стоял среди маршалов и офицеров императорской гвардии, всех – очень высокого роста (Мюрат, Мортье, Ланн, Ней и другие)».

Что касается характера Жозефины, то и в нем осведомленные современники отмечали своего рода изящество. По воспоминаниям мадам К. Ремюза, для Жозефины были характерны «необыкновенная доброта и притом удивительно ровное настроение, доброжелательность и способность легко забывать зло, которое ей желали причинить, <…> тонкий врожденный такт»[390]390
  Ремюза К. Мемуары… Т. 1. С. 84.


[Закрыть].

В общем, как только Наполеон присмотрелся к Жозефине, он был настолько пленен ее обворожительной женственностью и, как ему казалось, совершенством изысканности, что его невеста Дезире Клари как прелестная, но слишком обыкновенная и наивная простушка, в сравнении с Жозефиной, сразу отступила в тень. К тому же именно тогда Жозефину окружал и еще более возвышал нимб жертвенности, поскольку муж ее, генерал Республики, был казнен по ложному обвинению в измене и она сама едва избежала гильотины.

Мари Жозефина Роз Таше де ля Пажери – креолка с острова Мартиника в Карибском море – родилась 23 июня 1763 г., т. е. была на шесть лет старше Наполеона[391]391
  Из большого числа биографий Жозефины Богарне к лучшим можно отнести следующие: Кастело А. Жозефина. СПб., 1994. Кн. 1–2; тон Г. Н. Жозефина. М., 1994; Masson F. Madame Bonaparte. 1796–1804. Р., 1927; Driault E. Ľimperatrice Joséphine. Р., 1929.


[Закрыть]. Отец ее Жозеф Гаспар де Таше де ля Пажери – бывший паж Марии Йозефы Саксонской, матери трех королей Франции: Людовика XVI, Людовика XVIII и Карла X – теперь был плантатором на Мартинике, владельцем 150 чернокожих рабов, а мать, Роза Клер де Верже де Сануа, – заботливой женой и хозяйкой плантации. В детстве Жозефину звали Розой. Она привыкла к этому имени и к тому, что почти все называли ее так до знакомства с Наполеоном. Когда она была еще девочкой-подростком, местная ворожея нагадала ей: «Ты станешь больше, чем королевой!»

Действительно, кроме того, что сама Жозефина станет императрицей Франции и королевой Италии, А. Кастело подсчитал: «…дочь ее будет королевой Голландской, сын – вице-королем Италии; один из ее внуков станет Наполеоном III, а шестеро остальных внуков и внучек[392]392
  Дочь Жозефины – Гортензия Богарне, сын – Евгений Богарне. Император Франции Наполеон III – это Луи Наполеон, сын Гортензии Богарне и Людовика Бонапарта (брата Наполеона I). Шестеро остальных внуков и внучек – дети Евгения Богарне и принцессы Августы Амалии Баварской: Огюст Шарль, женатый на королеве Португальской; Жозефина – супруга наследного принца и будущего короля Швеции и Норвегии Оскара Бернадота; Амалия Августа – супруга императора Бразилии Педро I; Евгения Гортензия – супруга принца Гогенцоллерн-Хегингена; Максимилиан Иосиф, герцог Лейхтенбергский, – муж великой княгини Марии Николаевны (дочери императора Николая I); Теодолина Луиза – супруга герцога Вюртембергского.


[Закрыть] вступят в брак с королевой Португалии, наследным принцем шведским и норвежским, императором Бразилии, принцем Гогенцоллерном, русской великой княжной Марией Николаевной (дочерью императора Николая I. – Н. Т.) и герцогом Вюртембергским. Сегодня (в 70-е годы XX века! – Н. Т.) кровь Жозефины течет в жилах почти всех коронованных и владетельных семей Европы»[393]393
  Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 8.


[Закрыть].

13 декабря 1779 г. 16-летняя Жозефина вышла замуж за виконта Александра де Богарне, отец которого был губернатором всех французских Антил, включавших в себя, кроме Мартиники, еще десять территорий. Александр был на три года старше Жозефины (родился 28 мая 1760 г.). Красивый и очень состоятельный жених понравился родителям Жозефины, а в ней самой пробудил искреннее чувство первой, глубокой и верной любви. Жозефина была счастлива, когда Александр привез ее за месяц до свадьбы в Париж, где они поселились в комфортном особняке Богарне. Однако очень скоро любимый муж раскрылся перед ней в своей нравственной неприглядности, которую Гертруда Кирхейзен обрисовала так: «Прожигатель жизни, тщеславный, расточительный, деспотичный и капризный, настоящий баловень придворного общества, он всякую другую женщину любил больше, чем свою собственную жену»[394]394
  Кирхейзен Г. Цит. соч. С. 60.


[Закрыть].

Первый брак Жозефины оказался несчастливым. Изменяя ей и налево и направо, Богарне ревновал и без всяких оснований упрекал ее, тогда еще юную, непорочную, в неверности и даже отказывался признать себя отцом их дочери Гортензии, родившейся 10 апреля 1783 г. Между супругами начались серьезные размолвки, и в марте 1785 г. они фактически разошлись, хотя оформить развод так и не успели. Фридрих Кирхейзен резонно предположил, что именно фривольность и донжуанство первого мужа «были виновны в том, что впоследствии Жозефина так мало заботилась о святости брака»[395]395
  Кирхейзен Ф. Цит. соч. С. 274.


[Закрыть].

Следующие девять лет супруги Богарне жили врозь (хотя и следили за жизнью друг друга), пока судьба не соединила их вновь в тюрьме. За это время Жозефина побывала (с августа 1788 до октября 1790 г.) на родине, простилась с ней и со своими родителями навсегда, вернулась во Францию и жила то в Париже, то в Фонтенбло с дочерью и сыном, вращаясь в светских кругах на средства, которые оставил ей муж и доставляли ее первые любовники (из них один морской офицер Сипион дю Рур – был «несомненным» в этом качестве, тогда как другие – а среди них члены Комитета общественного спасения Республики Б. Барер и Ж. Л. Тальен, прокурор П. Ф. Реаль, военный министр Ж. Серван – только предполагаются). Александр же, кроме того, что он теперь то и дело менял любовниц, сделал по ходу революции головокружительную карьеру: бывший капитан королевских войск, он с июня 1792 г. – председатель Учредительного собрания, с марта 1793 г. – генерал и с 23 мая того года командующий Рейнской армией. Конвент предлагал ему даже пост военного министра, но Богарне его не принял. И вот 14 марта 1794 г. он был арестован за бездействие на рейнском фронте и водворен в тюрьму бывшего монастыря кармелитов. Через пять недель, 21 апреля, в той же тюрьме оказалась (по статье действующего закона, как «подозрительная»!) и Жозефина.

Поскольку арестанты-кармелиты (как их называли) общались друг с другом в столовой и на прогулках, Жозефина, возможно, в первый же свой тюремный день встретилась с Александром, и он поцеловал ей руку. Потом они часто говорили друг с другом о своих детях и даже писали им из тюрьмы совместные письма. Но любил Александр в те последние четыре месяца своей жизни соседку Жозефины по камере Дельфину де Кюстин – вдову казненного летом 1793 г. генерала Республики Адама Филиппа де Кюстина. В утешение (своего рода, конечно) Жозефине Александр познакомил ее с прославленным генералом Лазаром Гошем, который содержался тогда в камере, соседней с камерой Жозефины.

Так вошел в жизнь Жозефины Богарне уже ярко воссиявший к тому времени в истории Франции Лазар Луи Гош (1768–1797) один из лучших полководцев Французской революции, командующий Мазельской и Рейнской армиями, победитель англичан при Дюнкерке и австрийцев в битвах у Верта и Фрешвиллера[396]396
  Подробно о нем см.: Bonnechоse F.-E. Biographies nationalеs. Lazare Hoche… Р., 1881.


[Закрыть]. Гош тогда только что, 11 марта 1794 г., женился на «ангельски прекрасной» Аделаиде, но, увидев Жозефину, забыл и молодую жену, и все на свете. Их роман, начавшись в тюрьме, обрел куда бóльшую страстность после освобождения и продолжался до отъезда Гоша на фронт в марте 1795 г. Самый серьезный биограф Жозефины Андре Кастело считает роман с Гошем «одним из двух ее больших романов»; «второй свяжет ее с капитаном Шарлем»[397]397
  Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 80.


[Закрыть].

Между тем 5 термидора (23 июля), т. е. за четыре дня до термидорианского переворота и свержения якобинской диктатуры, Александр де Богарне взошел на эшафот. Перед казнью он успел передать для Жозефины прощальное письмо с такими строками: «Прощай, мой друг! <…> Ты знаешь, кто мной любим. Будь же им утешением и продли своими заботами мою жизнь в их сердцах. Прощай! Я последний раз в жизни прижимаю к сердцу тебя и моих дорогих детей»[398]398
  Там же. С. 85.


[Закрыть].

Жозефина вышла из тюрьмы только 19 термидора (6 августа) и сразу оказалась желанной гостьей в салоне Терезии Тальен, с которой была близко знакома еще до ареста. Там на нее обратил внимание Поль Баррас. Хотя мадам Тальен к тому времени уже была, по выражению Гертруды Кирхейзен, «обладательницей его сердца и его кошелька», она не стала ревновать Барраса к Жозефине, поскольку нашла себе еще более богатого поклонника, да и как нашла! – «Баррас сам раздобыл своей возлюбленной» щедрого поставщика и первого банкира Франции Г. Ж. Уврара[399]399
  Кирхейзен Гертруда. Цит. соч. С. 63.


[Закрыть].

Так Жозефина попала в «гарем Барраса», где блистали самые модные женщины Парижа, но первыми среди них, по свидетельству современника, были «мадам Тальен, мадам Богарне и мадам Рекамье (жена парижского банкира. – Н. Т.), одетые “на радость творца”, настолько они казались раздетыми»[400]400
  Там же.


[Закрыть].

К тому моменту, когда Жозефина познакомилась с Наполеоном, она жила в красивом доме на улице Шантерен, держала экипаж и лошадей, кучера, привратника, повара и горничную, причем бóльшую часть ее расходов взял на себя Баррас. Любила ли она Барраса? По мнению Гертруды Кирхейзен, «об этом не может быть и речи»[401]401
  Там же.


[Закрыть]. Но Баррас едва ли нуждался в любви. Ему требовалось тело женщины, а не ее чувства. И в этом его требовании Жозефина, как, впрочем, и другие дамы (Тальен, Рекамье, Жанна Гамелен и т. д.), не могла ему отказать, поскольку он ее фактически содержал.

Наполеон, конечно, знал, что Жозефина была любовницей Барраса, а возможно, наслышан был и о большом ее романе с Гошем (роман с И. Шарлем еще впереди) и о каких-либо ее малых романах, как, например, с автором «Марсельезы» К. Ж. Руже де Лилем и маркизом Луи де Коленкуром (отцом будущего наполеоновского обер-шталмейстера, посла в России и министра иностранных дел Армана де Коленкура)[402]402
  См. об этом: Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 101, 265.


[Закрыть]. Он потому и стал звать ее Жозефиной, а не Розой то имя ласкательно произносили слишком много мужчин!

Без сомнения, Наполеон ревновал ее к прошлому (с какой корсиканской страстью он будет ревновать после женитьбы, мы еще увидим), но влюбился он в Жозефину столь одержимо и был ею так, мало сказать, очарован – просто околдован, что сила его притяжения к ней помогала ему превозмочь и отбросить все, что бросало хоть малейшую тень на нее и омрачало его всепоглощающее чувство любви к ней. Что бы ни было с нею в прошлом, кому и как бы ни принадлежала она до него, – теперь он не мыслил себя без нее и готов был на все, только чтобы отныне и навсегда она стала его женщиной.

Буквально воспламененный и ослепленный Жозефиной, он пишет ей ранним декабрьским утром 1795 г., после того как накануне вечером она, по-видимому, впервые отдалась ему: «7 часов утра. Я просыпаюсь, весь полон тобой. Твой образ и воспоминания об упоительном вчерашнем вечере не дают мне покоя <…>. Но как я счастлив, когда черпаю из твоего сердца и пью с твоих губ пламя, которое меня сжигает <…>. Mio dolce amore[403]403
  Моя нежная любовь (итал.).


[Закрыть], прими тысячу поцелуев, но не возвращай их: они воспламеняют во мне всю кровь»[404]404
  Letters of Napoleon to Josephine. New York, 1928. Р. 21–22.


[Закрыть].

Его следующие письма к ней (особенно в разлуке после женитьбы – из Италии в Париж) будут, как мы увидим, еще более полными любви, настолько самозабвенными, что шокируют двух авторитетных, но, по-моему, уж очень черствых душевно историков – Жана Тюлара и Альбера Собуля. Первый из них усмотрел в нежнейших супружеских письмах Наполеона «удручающую пошлость»[405]405
  Тюлар Ж. Наполеон, или миф о «Спасителе». С. 68.


[Закрыть], а второй заключил, что их из-за этого «невозможно цитировать»[406]406
  Собуль А. Указ. соч. С. 315. Ранее Вальтер Скотт считал, что любовную лексику Наполеона «английская жена сочла бы непристойной для выражения супружеской любви» (Цит. соч. Т. 1. С. 145).


[Закрыть].

Жозефина, как зрелая, более чем искушенная в амурных хлопотах женщина, восприняла безудержную непосредственность и эротическое простодушие еще «необстрелянного» в любви Наполеона с любопытством, удовольствием, благодарностью, но без должной взаимности. Хорошо сказал об этом Ф. Массон: «Для нее этот пробуждающийся темперамент, пылкая страсть, жаркие, как на экваторе, поцелуи, сыплющиеся на все ее тело, это бешенство постоянного вожделения – не есть ли все это дань, наиболее способная ее тронуть, лучше всего доказывающая, что она еще прекрасна и всегда будет пленять? Но если он хорош как любовник, то годится ли он в мужья?»[407]407
  Массон Ф. Наполеон и женщины. С. 39.


[Закрыть]

Как только Наполеон предложил Жозефине руку и сердце (а сделал он это по-военному оперативно, не мешкая), она тщательно взвесила все за и против. Для нее он был всего лишь очередным (пусть самым горячим) любовником, и в брак с ним она решилась вступить по расчету. «Ей нужен был мужчина, на сильную руку которого она могла бы опереться, – читаем о ней у Гертруды Кирхейзен. – На Барраса нельзя было особенно рассчитывать. Он любил перемену впечатлений. А что тогда стало бы с ней и с ее детьми? Она была уже не первой молодости: любовников могла найти сколько угодно, но такого мужчину, который сделал бы ее своей законной женой, она могла не каждый день найти на улице»[408]408
  Кирхейзен Г. Цит. соч. С. 66.


[Закрыть].

В тот момент Жозефина, разумеется, учитывала, что генерал Буонапарте – герой Тулона и Вандемьера – уже известный в стране военачальник, и могла предполагать, что его ждет еще более светлое будущее. Не зря ей так запомнилось сказанное о Наполеоне ее знакомым грандом Л. Ф. де Сегюром: «Этот маленький генерал, похоже, станет большим человеком»[409]409
  Цит. по: Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 114.


[Закрыть].

Зато Наполеон стремился к женитьбе на Жозефине только потому, что любил ее: в этом не было никаких расчетов, исключительно любовная страсть с мыслью, что без этой женщины нет для него на Земле счастья. Порицатели Наполеона с тех пор утверждали, что он женился на виконтессе Богарне из расчета «получить через нее от Барраса командование Итальянской армией» (странно, что в наше время то же утверждает Ж. Тюлар[410]410
  Тюлар Ж. Наполеон… С. 67.


[Закрыть]). Полемизируя с ними, Гертруда Кирхейзен обоснованно ссылалась на сохранившиеся письма Наполеона. Среди них есть и такое – в ответ на высказанное Жозефиной сомнение в его чувствах: «Итак, вы могли подумать, что я люблю вас не ради вас самой? Так ради чего же, скажите? <…> И как могла такая низменная мысль найти доступ в такую чистую душу?»[411]411
  Кирхейзен Г. Цит. соч. С. 66.


[Закрыть]

После 13 вандемьера Наполеон уже сам по себе значил так много, что не нуждался в покровительстве Барраса. И вовсе не Баррас, как иногда пишут, а другой член Директории, ведавший военными делами, «организатор победы» Лазар Карно назвал именно Наполеона, когда встал вопрос о том, кем заменить на посту главкома Итальянской армией запросившегося в отставку Б. Шерера. Остальные директора просто согласились с Карно, «потому что никто из более важных и известных генералов этого назначения очень и не домогался»[412]412
  Тарле Е. В. Цит. соч. С. 39. О том же: Манфред А. З. Цит. соч. С. 116; Слоон В. Указ. соч. Т. 1. С. 230; Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 126.


[Закрыть].

Итак, Наполеон предложил Жозефине вступить с ним в брак. Она какое-то время раздумывала. Ее адвокат Рагидо был озадачен: «Что вы делаете?! У этого генерала ничего за душой – только плащ да шпага!»[413]413
  Levy A. Napoléon intime. Р. 102.


[Закрыть] Но Жозефина в тот момент, должно быть, вспомнила, с какой верой в себя говорил ей Наполеон: «Эти директора думают, что я нуждаюсь в их защите? Когда-нибудь они сами будут почитать себя счастливыми под моей защитой. Я добьюсь всего своей шпагой!»[414]414
  Цит. по: Людвиг Э. Наполеон. С. 50.


[Закрыть]

Обряд гражданского бракосочетания Наполеона Буонапарте и Жозефины де Богарне был оформлен вечером 9 марта 1796 г. в ратуше 2-го Парижского округа (бывшем дворце маркизов де Галле де Мондрагон) по адресу: улица д^’Антенн, особняк № 3[415]415
  В 1970-х годах комната, где сочетались браком Наполеон и Жозефина, служила кабинетом директору Парижско-Нидерландского банка.


[Закрыть]. Брачное свидетельство Наполеон в последний раз подписал как «Буонапарте»[416]416
  «Документ, подписанный уже 14 марта, имеет подпись: “Бонапарт” (Маршан Л.-Ж. Наполеон… С. 330).


[Закрыть] далее он будет называть себя Бонапартом, чтобы его солдаты в Италии не говорили, будто ими командует «какой-то итальянец». А с возрастом молодоженов в этом свидетельстве была проделана грациозная манипуляция: невеста «омолодила» себя на четыре года, записав, что она родилась 23 июня 1767 г., а жених, напротив, «состарился» на полтора года, обозначив датой своего рождения 5 января 1768 г. Таким образом, они были записаны почти как ровесники шестилетняя разница в возрасте (не в пользу невесты!) стала минимальной[417]417
  Кирхейзен Гертруда. Цит. соч. С. 68.


[Закрыть].

Наполеон не пожалел денег на свадебные подарки жене – дорогое обручальное кольцо и дивно красивый медальон с пафосной гравировкой: «Женщине моей судьбы»[418]418
  Там же. С. 69; Людвиг Э. Наполеон. С. 52.


[Закрыть].

Свидетелями на свадьбе со стороны жениха были двое главарей 9 термидора (можно сказать, убийц столь любимого ранее Наполеоном Огюстена Робеспьера) Поль Франсуа Баррас и Жан Ламбер Тальен – факт весьма показательный для изменений, происходивших за минувшие два года порядков и нравов в стране, а главное – убеждений самого Наполеона.

Счастье первой брачной ночи с его dolce amorе отравил Наполеону Фортюне. Так (т. е. «счастливый, удачливый») звали мопса, комнатную собачку Жозефины. Фортюне был с Жозефиной в тюрьме, доставлял в своем ошейнике ее записки друзьям и в награду за это возымел привилегию разделять спальное ложе Жозефины. С тех пор мопс всегда спал в одной постели с хозяйкой и не захотел уступить своего места будущему императору Франции. Спустя какое-то время Наполеон рассказывал своему другу, писателю А. В. Арно, указывая на Фортюне: «Полюбуйтесь, пожалуйста, на этого господина. Он занимал постель мадам, когда я на ней женился. И мне было сказано коротко и ясно, что либо я должен спать в другом месте, либо помириться с ним. Это было не очень-то приятно. Приходилось или покориться, или отступить. И вот он оказался неуступчивее меня». Действительно, Фортюне в ту первую ночь даже укусил Наполеона за ногу. Но Наполеон стоически переносил такое неудобство, ибо так хотела Жозефина, а со временем он даже примирился с мопсом, о чем свидетельствует его письмо к жене от 17 июля 1796 г. с такими словами: «Шлю миллионы поцелуев тебе, а также и Фортюне, хоть он и гадкий!»[419]419
  Letters of Napoleon to Josephine. Р. 62.


[Закрыть]

Медовый месяц у супружеской четы Буонапарте не продлился и трех полных дней. За это время Наполеон успел привязаться к детям Жозефины. Евгений, вернувшийся из Шербурской армии, где он недолго служил в качестве «адъютанта-ученика» под начальством Л. Гоша, теперь получал дополнительное образование в «Ирландском колледже» Патрика Мак-Дермота. Гортензия же воспитывалась в элитном пансионе Жанны Луизы Компан (бывшей статс-дамы при королеве Марии-Антуанетте) в г. Сен-Жермен недалеко от Парижа. Собственно, к Евгению Наполеон проникся отеческим чувством еще при первой встрече с ним, когда тот выпросил у него саблю отца. Теперь, на следующий день после свадьбы, он отправился вместе с Жозефиной навестить Гортензию и был очень ласков с нею, хотя она, тогда еще 13-летняя девочка, «поглядывала на отчима без нежности и восхищения», с ревнивым холодком[420]420
  Кастело А. Жозефина. Кн. 1. С. 125, 128.


[Закрыть].

Мог Наполеон, если бы не был ослеплен любовью, увидеть за три дня после свадьбы, сколь расточительна его dolce amorе (даже близкие друзья называли ее «мотовкой»). К моменту женитьбы она была вся в долгах, но либо не успела, либо просто не захотела признаться в этом мужу, а ему тогда и в голову не приходило уличить и упрекнуть ее в чем бы то ни было. Вечером 11 марта 1796 г., нежно простившись с Жозефиной и взяв с нее слово, что она очень скоро приедет к нему в Италию, Наполеон с двумя адъютантами помчался в специально приготовленной для него почтовой карете на юг, в Ниццу, где его ждал штаб Итальянской армии.

По пути от Парижа до Ниццы он сделал одиннадцать остановок (чтобы менять лошадей) и отправил Жозефине одиннадцать любовных писем. «Тобою одной полны все мои мысли», – пишет он ей в первом из них. «Моя Жозефина, моя единственная, вдали от тебя для меня нет радости, – заверяет ее во втором. – Вдали от тебя весь мир – только пустыня <…>. Ты единственный смысл всей моей жизни, а жить для тебя – моя единственная цель!»[421]421
  Letters of Napoleon to Josephine. Р. 23, 25.


[Закрыть] Столь же страстны и нежны все его следующие письма к ней с дороги в Италию. А из Италии в коротких паузах между кровавыми битвами и ослепительными победами, которые прославят его на весь мир, он будет писать Жозефине, как мы увидим, письма еще более пылкие, буквально искрящиеся самозабвенным и неистощимым чувством любви к ней.

Возможно ли после всего сказанного о Наполеоне и Жозефине согласиться с Евгением Викторовичем Тарле и Жаном Тюларом в том, что «никто вообще из женщин, с которыми на своем веку интимно сближался Наполеон, никогда сколько-нибудь заметного влияния на него не только не имели, но и не домогались»[422]422
  Тарле Е. В. Цит. соч. С. 33; Тюлар Ж. Наполеон… С. 252.


[Закрыть]. Может быть, для Жозефины все-таки надо сделать исключение?