Текст книги "Наследники и оборотни Империй. Конспирологическая повесть"

– Помнится, во время осады Севастополя, 3,5-метровые бетонные своды батареи No.30 выдержали попадание 600-мм снаряда, выпущенного из немецкой мортиры «Карл». При этом бетон треснул, но не был пробит. Надо ли говорить, что ничего подобного «Карлу» у японцев не было, а своды Форта Драм были почти вдвое толще.

– Но пункт нашего назначения – Коррехидор – поразит вас ещё больше. Наряду с битвой за Батаан, здесь произошло одно из решающих сражений Филиппинской операции. Захват острова, который был превращён в крепость и преграждал вход в Манильский залив, стал завершающим этапом покорения японцами северных Филиппин. Коррехидор был укреплён ещё во время Первой мировой войны и оснащён мощной береговой артиллерией. Первые бомбардировки острова начались в декабре 1941 года. Остров был осаждён японской армией и подвергался атакам с моря и воздуха, которые продолжались до конца апреля 1942 года. После капитуляции американо-филиппинской армии на полуострове Батаан, японцы сосредоточили все силы на захвате острова. 5 мая, после недельной (!) артиллерийской подготовки, японские войска штурмовали Коррехидор. На следующий день гарнизон крепости капитулировал.

– Я слышал, что японцы никогда бы не взяли эту неприступную крепость, если бы не голод среди защитников. Почему-то так получилось, что американцы не догадались создать на Коррехидоре достаточные запасы провизии. Его 15-тысячный гарнизон страдал от недоедания и был морально подавлен. Вот когда я служил в российском императорском флоте, то помнится в Порт-Артуре 40-50-тысячный гарнизон (не считая по меньшей мере 30 тысяч гражданских) выдержал 8 месяцев осады, и к моменту капитуляции продовольствия оставалось еще как минимум на месяц.

– Японский командующий, генерал Хомма, подверг крепость артиллерийскому обстрелу и авиационной бомбардировке. Но что могла сделать полевая артиллерия и легкие самолеты против долговременных укреплений? Японцы пошли на отчаянный шаг – собрав импровизированные высадочные средства и погрузив на них пару тысяч солдат, они предприняли попытку высадки. Под шквальным огнем берега удалось достичь лишь шестиста атакующим. Все, что они смогли, так это создать и удержать на острове крошечный плацдарм. Как и следовало ожидать, авантюра закончилась неудачей. По крайней мере, так думал Хомма. В этот момент американский командующий объявил по радио, что крепость сдается. Вот это оборот! Хомма (оцените восточное коварство) не согласился! Он потребовал также и капитуляции всех американо-филиппинских войск на архипелаге, а ведь на второй по величине остров – Минданао, японцы еще даже и не высаживались. Американцы согласились и на это. 6 мая 1942 года кампания на Филиппинах закончилась. Так пала твердыня, к обороне которой американцы готовились 43 года, со всей своей энергией и предприимчивостью. Твердыня, которую назвали «Гибралтаром Востока» и объявили неприступной. Ну, вот мы и прибыли…

Мастер брёл мимо обугленных остовов казарм и покрытых ржавчиной монстров-орудий и думал, сколько же десятков тысяч людей сложили здесь головы. Какая аура смерти была за безмятежно буйной зеленью и открыточными пейзажами голубого моря. Находившись среди руин и фортификационных сооружений, они наконец присели у маяка.

– Спасибо, Александр Сергеевич, за эту поездку. Лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать в университетской библиотеке. А знаете, по пути сюда я сделал остановку в Гонолулу, и коллега рассказал мне, что Гавайи могли бы стать русской территорией. Думаю, и у Филиппин была бы тогда другая судьба, будь там сильная русская военно-морская и военно-воздушная база…

– Вы удивитесь, профессор, но у истории с Гавайями есть и манильская страница.

– Да что вы? Расскажите, сделайте милость.

– Последнюю попытку убедить царское правительство присоединить Гавайи предпринял русский консул в Маниле П. Добелл. Отправившись к месту назначения из Петропавловского порта в октябре 1819 года, Добелл был вынужден зайти на два месяца на Гавайи, чтобы произвести ремонт своего корабля. Во время пребывания на островах зимой 1819—1820 гг. консул обнаружил, что новый король Камеамеа II (его отец Камеамеа скончался в мае 1819 г.) «имел большие несогласия с непокорными вассалами». Вмешательство русского посланника содействовало провалу заговора непокорных князей, после чего Камеамеа II приказал своему секретарю написать Александру I письмо и отправить вместе с Добеллом специальные подарки. Камеамеа II просил Александра I оказать ему «помощь и покровительство… для поддержания власти и престола». Консул сообщал далее, что первоначально местные жители встретили русских очень доброжелательно, но «капитаны иностранных судов и англичане, поселившиеся на островах, завидуя этому предпочтению, начали интриговать с губернатором и вождями индейцев с тем, чтобы их изгнать». Изучив Гавайи, Добелл подтвердил выводы прежних русских посланников, изучавших острова, в частности Шеффера. «Климат Сандвичевых островов, – отмечал Добелл, – есть, может быть, самый умеренный и здоровый из всех мест Южного океана; почва столь плодородна, что три жатвы маиса или кукурузы бывают в один год». Внимательный консул оценил и исключительные выгоды стратегического положения островов, подчеркивая, что они «должны сделаться центральным складочным местом торговли европейской, индийской и китайской с северо-западными берегами Америки, Калифорнией и частью Южной Америки, равно с Алеутскими островами и Камчаткой». В Маниле Добелл провел около трех месяцев. Расчеты консула на необычайную выгодность торговли с Филиппинами не оправдались. Он выехал в Макао, где возобновил свое знакомство с агентом шведской Ост-Индской компании А. Лунгстедтом. Тот одно время жил в России и неоднократно оказывал содействие торговым интересам РАК в Кантоне. Именно Лунгстедт осенью 1817 года приютил доктора Шеффера, бежавшего с Гавайских островов. Он ознакомил Добелла с документом о Гавайских островах, который был оставлен на базе данных Шеффера. Полностью разделяя мнение Лунгстедта о выгодах присоединения Гавайев к России, Добелл переслал в ноябре 1820 года этот «мемуар» в Петербург, сопроводив его своими комментариями. Добелл предлагал план операции по захвату Гавайев. По его словам, необходимо сразу же занять четыре главных острова архипелага. Для этого, по его мнению, требовалось 5 тыс. солдат и моряков, а также 300 казаков. Экспедиция должна тайно отправиться на Гавайские острова с Камчатки на 2 линейных кораблях, 4 фрегатах и 2 бригантинах «под предлогом доставки колонистов и провианта». С учётом того, какие силы и средства царское правительство бездарно потратило в войнах с Наполеоном, это было не так уж и много, чтобы установить контроль над северной частью Тихого океана, заняв в центре практически целого полушария главную стратегическую позицию. Кстати, Добелл отметил стратегическое значение островов. Он понимал, что Россия не очень нуждается в расширении своих и без того огромных владений, но отстаивал «абсолютную необходимость» нового приобретения для существования старых русских владений в Америке. То есть Гавайи были необходимы, чтобы закрепить русские владения на Аляске, и усилить позиции на Камчатке и Дальнем Востоке. Консул отмечал, что под властью России острова будут средоточием всей тихоокеанской торговли. Однако никакого отклика в царском правительстве Добелл не дождался. Царю и Карлу Нессельроде, по-видимому, вообще было не до проектов, относящихся к Тихому океану. В течение некоторого времени Добелл продолжал посылать Нессельроде письма, в которых убеждал царское правительство одобрить проект, предложенный в донесении от 1 ноября 1820 года, и овладеть Гавайскими островами. «Мы неизменно надеемся, что Его Императорское Величество соблаговолит одобрить предложения г-на Лунгстедта о захвате этих островов русскими войсками, которые я имел честь переслать Вашему Превосходительству», – писал Добелл министру Нессельроде 28 декабря 1820 года из Макао. И на этот раз никакого ответа не последовало. Царское правительство не хотело даже обсуждать гавайский проект.

– Возмутительно, не правда ли?

– Главное управление РАК, где лучше понимали русские интересы на Тихом океане, ещё некоторое время лелеяло надежду утвердиться на Гавайях, хотя бы на одном из островов. В инструкциях, подписанных Булдаковым, Крамером и Севериным в августе 1819 г., правителю русских колоний в Америке предписывалось без промедления послать на остров Кауаи «нарочитую экспедицию», чтобы «ласковым» обхождением и богатыми, подарками склонить Каумуалии к установлению дружественных связей. Планировалось создать факторию на острове Ниихау, а также склонить гавайского короля к его продаже русским. Однако вскоре и руководство компании в Петербурге, по сути дела, признало Гавайские острова сферой преобладающего влияния американских интересов. Поскольку американцы «оказали большие успехи в своих интригах в единую свою пользу, то, кажется, нам нет надежды иметь от сих островов пользы, тем паче, что воля государя есть, чтобы мы пользовались на оных не иначе, как и прочие иностранцы». Таким образом, не было «воли государя», чтобы Гавайи стали русскими, иначе ситуация могла сложиться совсем иначе.

– А американцы не теряли времени даром?

– Да уж. В 1820 году на Гавайях появились американский консульский агент и первая партия миссионеров. Всё более активно действовали торговцы сандаловым деревом, а затем и американские китобои. Гавайское королевство быстро деградировало. «Политические отношения народа и короля, – доносил М. И. Муравьев в Петербург в начале 1822 г., – остаются те же: король мотает, народ страдает, а американцы наживаются…». Гавайское королевство сравнительно быстро прекратит своё существование, и архипелаг станет опорной стратегической базой США на Тихом океане.

Дальнейшие отношения РАК с Гавайскими о-вами ограничивались приобретением там при удобном случае продовольствия и соли. Время от времени тропический «рай» посещали русские кругосветные экспедиции. Русские мореплаватели неизменно отмечали благожелательное отношение местного населения. Коцебу, вновь побывавший на островах в 1824—1825 гг., указывал, что островитяне принимали русских мореходов «предпочтительно перед всеми жившими здесь европейцами, везде и все нас ласкали и мы не имели ни малейшей причины быть недовольными».

– Подведём неутешительные итоги, Александр Сергеевич. Таким образом, царское правительство, видимо, с подачи западника Нессельроде, упустило возможность получить стратегический форпост в центральной части Тихого океана, который бы обеспечил безопасность Русской Америки и её сохранение в составе Русской империи. Освоение Гавайев обеспечило бы безопасность, как военную, так и продовольственную, Аляски. Достаточно вспомнить, что проблема продовольственного снабжения Аляски была одной из самых острых с первого момента существования Русской Америки. Так, известная экспедиция Резанова в Калифорнию в 1806 г. была вызвана в первую очередь острой нехваткой хлеба в колониях. Весьма показательно также и мнение известного исследователя РАК, капитан-лейтенанта П. К. Головина, посетившего Америку (как тогда считали, колонии) в 1860 г.: «Сандвичевы острова представляют все удобства для содержания там постоянной станции: оттуда пути открыты и в Америку и в Японию, и в Китай, и командиры военных судов наших будут иметь полную возможность ознакомиться с плаванием в местностях, в которых, в случае войны, должна будет сосредоточиться вся их деятельность».

– Да, Николай Илларионович, проект Русских Гавайев был в очередной раз «зарублен» прозападными кругами русской элиты и бюрократическим государственным аппаратом. Шеффера же, немца который отстаивал русские национальные интересы, представили как авантюриста, честолюбца, который хотел получить славу Кортеса и Писарро. Хотя, благодаря этому «авантюристу» Россия практически без усилий и серьёзных вложений получила бы колонию, продовольственную базу и возможный военно-стратегический форпост империи на Тихом океане. Очевидно, что при минимальных усилиях Россия наверняка утвердилась бы на Гавайском архипелаге. Причем без всякой «междоусобной войны», так как все можно было бы решить с помощью переговоров и традиционных в таких случаях «подарков». Также стоит отметить симпатии гавайцев к русским, что облегчило бы процесс освоения островов. Однако официальный Петербург, который практически всегда смотрел на «просвещённый Запад» в ущерб национальным интересам, фактически просто уступил Гавайи американцам. К сожалению, это будет не последняя потеря, также близорукий царизм совершенно спокойно отдаст часть Калифорнии, Аляску и Алеуты. А согласитесь, мир бы сейчас был совершенно другим…

8

Когда самолёт тайваньской авиакомпании приземлился в Тайбэе, там накрапывал дождь. «Как влажно», – подумал Мастер, выйдя из самолёта. Он быстро прошел все паспортно-таможенные формальности и сразу ощутил, что попал в атмосферу важного события. Всюду весели флаги стран-участниц конференции, суетились переводчики и сопровождающие с табличками, где были указаны имена ожидаемых гостей. Увидев аккуратную надпись «профессор Николас Черткофф», он подошёл к миловидной девушке, вертевшей головой по сторонам. «Нихао, уо ши Николай», – вспомнил Мастер заученную ещё в Харбине фразу. «Здравствуйте, добро пожаловать в Китайскую Республику! – на хорошем русском языке ответила девушка. – Я – ваша переводчица и сопровождающая Ли На. Пройдёмте, вас ожидает лимузин». Они вышли к большому чёрному «Кадиллаку» и девушка услужливо распахнула дверь. «А чемодан?» – спохватился Мастер, ошарашенный первыми впечатлениями. «Не беспокойтесь, дайте ваши багажные бирки, – Ли На быстро перепасовала их подскочившему парню. – Багаж доставят вам в номер». «Как у них всё чётко организовано, – подумал Николай Илларионович и уже в машине спросил: – А откуда у вас такой хороший русский язык?» «Отец учился в Советском Союзе, а потом отвечал за приём военных поставок русских Гоминьдану. Очень любит Россию, всех нас обучил говорить по-русски». «Чудеса! Да, когда-то у Гоминьдана были с Москвой даже дипломатические отношения. А сейчас, как я понимаю, «железный занавес». Девушка мило улыбнулась, дипломатично давая понять, что беседы о политике находятся за рамками её обязанностей.

Пока они ехали до города и Мастер наблюдал из окна местный пейзаж, ему бросились в глаза две вещи – природа и люди. Влажность, которую он ощутил в первые мгновения, давала жизнь буйной зелени, которая была повсюду. «Да, с сельским хозяйством здесь должно быть хорошо, они себя прокормят», – подумал он. По мере приближения к Тайбэю встречалось всё больше людей и все они были заняты делом: что-то строили, перевозили, доставляли, в общем работали, как муравьи, и Мастер отметил это истинно китайское трудолюбие. Наконец автомобиль въехал в город и, попетляв по развязкам, направился к горе, на которой возвышался огромных размеров красный дворец с золотой черепицей на крыше. «Здесь живёт генералиссимус Чан Кайши?» – гость не мог скрыть, что ошеломлён. «Что вы, – засмеялась Ли На, – президент живёт и работает в куда более скромных условиях. Но этот дворец построен по его личному указанию, чтобы любой заехавший туда мог ненадолго почувствовать себя императором. Это ваша гостиница на Круглой горе Чжуншань с потрясающим обзором – исторический Гранд Отель Тайбея. Здесь останавливались с 1952 года почти все гостившие в стране президенты иностранных государств и великие актеры, снимались художественные фильмы и заключались миллиардные сделки. Удивительно, что поселиться в нем стоит совсем не так дорого, как можно было бы представить. Основанный на месте нагорного храмового комплекса отель сохранил его узнаваемые черты, и теперь из тысячи с лишним вполне императорских номеров можно любоваться городом на 360 градусов». Войдя в гостиницу, Мастер поразился гигантских размеров холлу с огромными красными колоннами, белой мраморной лестницей и резным потолком с драконами. Ноги утопали в красном ковре, и повсюду были живые цветы. Естественно, и здесь были многочисленные флаги и большой транспарант с надписью на китайском и английском «Добро пожаловать, участники Учредительной конференции Всемирной антикоммунистической лиги!» Ли На проводила Николая Илларионовича в роскошный люкс на 12 этаже и ретировалась со словами: «Отдыхайте, ужин в стиле кантонской кухни в 18 часов. Если буду вам нужна, я в лобби». Номер тоже был стилизован под традиционные аристократические апартаменты, но вполне себе с современными удобствами в виде кондиционера и большого телевизора – международные пятизвёздочные требования обязывали. Мастер вышел на балкон и поразился сказочному виду Тайбэя. Слева виднелась взлётно-посадочная полоса старого аэропорта, который теперь обслуживал внутренние авиалинии и жил своей напряжённой жизнью – в воздух постоянно поднимались самолёты, но на удивление шума не доносилось. Николай Илларионович решил прилечь и прийти в себя (годы брали своё), потому что завтра предстоял трудный день.

Позавтракав в ресторане Юань Юань, который специализируется на блюдах Северного Китая, Мастер вышел в полюбившийся ему дворцовый холл и сразу почувствовал изменения по сравнению со вчерашним днём. Повсюду были люди в костюмах со строгими лицами, которые контролировали весь периметр и рентгеновским взглядом ощупывали каждого из присутствовавших. У Николая Илларионовича на груди была большая аккредитация, которую было видно издалека. «Секьюрити, – подумал он, – да они, наверно, каждого уже знают в лицо. Чувствуется, что скоро прибудет президент». Он переоделся в чёрный костюм и поднялся на верхний этаж, где располагался уже битком набитый зал торжественных заседаний, также украшенный крупными флагами Китайской Республики на Тайване и флагами других учредителей Лиги. Со сцены на всё это взирал с огромного портрета Сунь Ятсен. К Мастеру подскочила Ли На и прикрепила к лацкану пиджака букетик с живыми орхидеями. «Это ВИП-пропуск в первый ряд и президиум», – прощебетала она, – ваше выступление после приветствия Президента и торжественных речей».

Вскоре мероприятие началось: вышли знаменосцы в парадной форме, представители видов вооружённых сил Тайваня, почётные гости заняли места в президиуме, прозвучал гимн, появился генералиссимус, которого сразу же провели на трибуну. Перед Мастером пронеслась вся его жизнь в далёком Китае, и он затаил дыхание, потому что в нескольких метров от него стоял человек, в руках которого была история этой древней империи. Выступили представители Южной Кореи, Филиппин, соучредителя от Антикоммунистической лиги народов Азии. И вот наступил его черёд. Произнеся церемонные приветствия и преамбулу, Николай Илларионович, заметно волнуясь, перешёл к основной части:

«…Я выбрал, как тему настоящей презентации, «культ личности», о котором много говорят после ХХ съезда коммунистической партии в России. Связан ли он исключительно с именем Сталина, может ли быть объектом всеобщего поругания и что есть культ, как не логическая вершина любой автократии. На основании многолетних исследований я берусь утверждать, что на самом деле основой всей коммунистической идеологии является культ Ленина, возведённый в религию, где из него сделали бога на все времена и для всех народов. Сталин был лишь одним из четырёх преемников вождя – верховных жрецов нового культа и использовал дальнейшую сакрализацию Ленина для борьбы с конкурентами и упрочения собственного лидерства. Он вплотную подошёл к тому, чтобы быть «вторым после бога» и даже после смерти был помещён в мавзолей. Но ненадолго, потому что логика борьбы за власть требовала принижения его роли. А в более широком смысле хрущёвская «оттепель» стала началом и растянутой на десятилетия деленинизации. Но давайте по порядку.

Ленин находился у власти в стране, четыре пятых населения которой составляло крестьянство. Наиболее популярным чтением у русских крестьян начала XX века традиционно оставались жития святых. Публикация романтизированных биографий Ленина и других революционеров фактически имитировала их, и легла в этом отношении на благодатную почву. Также в 1923 году впервые появилось пропагандистское новшество: «ленинский уголок» или «ленинская комната». Он прямо имитировал традиционный для русских изб «красный угол», в котором размещались иконы. Редактор большевистской газеты «Беднота» пошёл ещё дальше, придав Ленину черты мученика, фактически проведя параллель между ним и Иисусом Христом: «Ленина нельзя убить. Он так сросся с восставшим и борющимся пролетариатом, что нужно истребить всех до одного рабочих всего мира, чтобы убить Ленина. Пока жив пролетариат – жив Ленин». Показательна также одна из публикаций этого периода, заявлявшая, что Ленин «чудом остался в живых», только благодаря вмешательству «воли пролетариата». Одновременно большевиками жёстко искореняются все традиционные для России религии, в первую очередь православие, чтобы расчистить почву для новой религии – ленинизма. Создаётся «Общество воинствующих безбожников», массовым репрессиям и физическому уничтожению подвергаются священнослужители, уничтожаются храмы (показательно взорван построенный на народные деньги Храм Христа Спасителя в Москве, построенный в честь победы в Отечественной войне с Наполеоном), варварски уничтожаются бесценные иконы и церковная утварь, официально провозглашается отделение школы от Церкви и Церкви от государства. Попираются все библейские заповеди, начиная с «Не убий», «Не укради» и «Не сотвори себе кумира» и кончая пропагандой разврата в движении «Долой стыд» и распоряжениями по обобществлению женщин.

Предпосылки культа Ленина были заложены задолго до революции, с основанием в 1903 году большевистской партии, как её фундаментальная идеологема. Сама партия, как творение Ленина, была неотделима от его личности. Большевики якобы поголовно начали попадать под «гипнотическое воздействие» Ленина, став людьми, поклоняющимися своему идеологическому лидеру, как «Святому Граалю», а самого Ленина воспринимающими как «прославляемого великого магистра ордена». Культ Ленина стал системно складываться с осени 1917 года. Вскоре после Октябрьского переворота вышла публикация в большевистской газете «Социал-демократ» с первой романтизированной биографией Ленина, в которой он изображён скромным аскетом, у которого «одна только забота – о партии». Первый стихотворный панегирик в адрес Ленина появился уже через 4 дня после переворота в газете «Правда», и тремя неделями позднее – в «Солдатской правде». К Первомаю 1918 года опубликовано напыщенное стихотворение «Вождю» пролетарского подхалима Демьяна Бедного, в котором он называет работы Ленина «святой Библией труда», а врагов большевизма «иудами». Беспрецедентный всплеск славословий в адрес Ленина, начался осенью 1918 года, после покушения на него Фанни Каплан (которое тоже вызывает много вопросов: как можно было не попасть с двух шагов; почему не подействовал яд, если пули были отравлены; сделано ли это было втёмную от вождя и кем и т.д.). Одним из последствий этого стали бесконечные дифирамбы, раздававшиеся как в печати, так и в речах партийных лидеров, в том числе Свердлова, Зиновьева и Троцкого. В этой связи обращает на себя внимание речь Зиновьева от 6 сентября 1918 года, опубликованная в количестве 200 тысяч экземпляров. В этой речи Зиновьев излагает заметно подкорректированную биографию Ленина, в которой отчётливо звучат религиозные нотки. Он упоминает, что Ленин «происходит из бедняков», «забыв» при этом упомянуть о его дворянстве. Личность Ленина больше напоминает описание христианского святого, а его работа «Что делать?» названа «евангелием искровцев». В 1918—1919 годах именем Ленина уже начали называть улицы, тогда же стали появляться первые бюсты Ленина. В 1920-е годы стало очень популярным давать детям имена, которые являлись аббревиатурой из букв имени Ленина. Например, Владлен, Владилен, Вилен или Вил – Владимир Ильич Ленин; Марлен – Маркс и Ленин; Вилор, Виленор, Вилеор, Вилорий – Владимир Ильич Ленин Организатор Революции и другие. Одной из форм славословий того времени стало регулярное избрание большевистских вождей, в первую очередь – Ленина и Троцкого – в почётные председатели и почётные президиумы разнообразных съездов (вплоть до шахматно-шашечных), присвоение иных почётных званий. Так, к моменту своей смерти Ленин был избран «почётным красноармейцем» в общей сложности двадцати военных частей. Новый резкий всплеск дифирамбов произошёл в 1920 году в честь 50-летнего юбилея Ленина. По этому поводу появились новые стихи Демьяна Бедного и Маяковского, Публикуется тиражом 200 тыс. экз. романтизированная биография Ленина, густо насыщенная славословиями в его адрес. Свои собственные панегирики опубликовали Зиновьев, Сталин, Бухарин, а Троцкий написал по этому поводу неожиданную статью «Национальное в Ленине», в которой изображает большевистского лидера подлинным национальным лидером русского народа и чуть ли не славянофилом. Ещё более неожиданным стало эссе «Владимир Ильич Ленин», написанное в честь юбилея Максимом Горьким, где под видом славословий писатель назвал Ленина «гильотиной, которая мыслит», также заявив: «я снова пою славу священному безумству храбрых. Из них же Владимир Ленин – первый и самый безумный».

Мастер оторвался от текста и взглянул в сторону президиума. Чан Кайши повернулся к нему в пол-оборота и внимательно слушал переводчика в наушники. За его спиной висел огромный портрет Сунь Ятсена, которого иногда называли «китайским Лениным».

«После третьего инсульта 10 марта 1923 года умирающий Ленин окончательно отошёл от политической деятельности. Началась ожесточённая борьба за власть между ближайшими соратниками Ленина, в которой враждующие стороны широко апеллировали к традиционному среди большевиков авторитету вождя. Бурный рост культа вокруг его имени с этого времени стал неудержимым: в совершенно сознательном раздувании культа в 1923—1924 годах участвовали как правящая в тот момент «тройка» Зиновьев-Каменев-Сталин, так и противостоявший им Троцкий. Все претенденты на роль преемника Ленина написали множество хвалебных статей о нём. Несколько особняком в этом ряду стояли статьи Троцкого, упорно изображавшего себя, как равную Ленину фигуру. Этим он фактически подписал себе приговор, потому что «двум богам не бывать». Сначала он был выслан Сталиным из страны, а затем и убит в Мексике, во имя чистоты религии ленинизма. Искренность большевистских вождей, с 1923 года активно начавших раздувать ленинский культ, представляется довольно сомнительной. Так, во время январской партконференции 1924 года Сталин предал гласности изъятый из официальных протоколов XI съезда (1922) фрагмент выступления «дециста» Тимофея Сапронова, в котором тот назвал Ленина «невеждой» и «олигархом». Годом позднее Сапронов уже публично заявлял о «гениальности» Ленина. Сам же Сталин, в 1922 году убедившись в серьёзности болезни Ленина, даже затребовал медицинскую литературу, изучив которую, радостно заметил в кругу своих соратников: «Ленину капут». В 1923 году впервые появилось понятие ленинизма, как цельного учения, идейно развивающего марксизм. Таким образом, советские власти окончательно поставили Ленина вровень с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. По сути, они приравняли их к сакральной троице христианства: Бог-отец (Маркс), Бог-дух (Энгельс, оплачивавший счета Маркса) и Бог-сын (Ленин, который и явлен, как Спаситель).

Тон официально публикуемых биографий Ленина с 1923 года всё сильнее отрывается от реальности. В этих биографиях зачастую муссировался тот факт, что дед Ленина по отцовской линии был «бедняком»; при этом обычно не упоминалось, что отец Ленина и, соответственно, сам Ленин, были потомственными дворянами. Молодому Ульянову начали приписывать совместное со своим братом Александром изучение «Капитала» Маркса; в действительности, Ленин впервые ознакомился с «Капиталом» гораздо позднее. В 1930-х годах сёла, улицы и площади городов, помещения учебных заведений, актовые залы заводов начали заполонять десятки тысяч бюстов и памятников Ленину, среди которых, наряду с произведениями советского искусства, были и лишённые художественной ценности типичные «предметы культа». Сочинения Ленина издавались огромными тиражами: в 1940—1950 годах вышло 4-е издание 35-томного собрания сочинений Ленина тиражом 800 тысяч экземпляров. Прошли массовые кампании переименования различных объектов и придания им, вопреки пожеланию его вдовы Н. Крупской, имени Ленина. Высшей государственной наградой стал орден Ленина. Иногда высказывается мнение, что подобные действия были скоординированы сталинским руководством в условиях становления культа личности Сталина с целью узурпации власти и объявлением Сталина преемником и достойным учеником Ленина. Однако это уже придумано Хрущёвым в рамках его кампании по десталинизации».

Николай Илларионович сделал паузу, чтобы выпить воды. В переполненном зале стояла гробовая тишина.

«После Второй мировой войны культ личности Ленина начал усиливаться. Связано это с тем, что влияние СССР стало распространяться на Восточную Европу и Восточную Азию. В странах Восточного блока Ленин начал воспеваться как Великий Вождь, положивший начало освобождению народов мира. Его труды изучались в социалистических странах, воздвигались памятники, его именем называли города. По данным ЮНЕСКО, произведения Ленина занимали первое место в мире среди переводной литературы всех авторов. С середины 1920-х годов до начала 1960-х культ личности Ленина шёл в СССР и в социалистических странах вместе со Сталиным, однако позже в них стала проводиться десталинизация, от которой отказались Китай и Албания. В этих странах фигура Сталина также продолжала оставаться одной из самых почитаемых. После Кубинской революции 1 января 1959 года культ личности Ленина распространился на Латинскую Америку, а до этого на Корею и Вьетнам в их северной части.

Помимо Ленина, многим объектам также присваивались имена его родственников. Одним из наиболее ярких примеров была его жена Надежда Крупская, имя которой присваивалось улицам, высшим учебным заведениям, школам, ей также воздвигались памятники. Имя Крупской с 1957 года носит Московский государственный областной университет, сейчас её имя также носит кондитерская фабрика. Сама Надежда Константиновна была похоронена у Кремлёвской стены. В ряде городов были установлены памятники и его родителям. В городе Ульяновске, где память о Ленине увековечивалась с особым размахом, установлен памятник «Мария Ульянова с сыном Володей». В городах Ульяновск и Астрахань расположены памятники Илье Николаевичу Ульянову. Повышенное внимание уделялось революционной деятельности террориста Александра Ульянова, старшего брата Ленина, бросившего бомбу в царя. Одна из улиц Ленинграда носит его имя. В ряде городов СССР существуют улицы Дмитрия Ульянова. В Москве одна из улиц носит имя Марии Ульяновой. Мария Ильинична – одна из двух (наряду с Крупской) родственниц Ленина, похороненных у Кремлёвской стены.