Текст книги "Хрупкие вещи. Истории и чудеса (сборник)"

Когда мы вышли из дома, на улице было темно, накрапывал мелкий дождик. Кое-как втиснувшись в спортивную машинку, мы поехали в Лондон. Мы с мисс Финч сидели сзади, неуютно прижимаясь друг к другу боками.

Джейн сказала мисс Финч, что я писатель, а мне – что мисс Финч биолог.

– Биогеолог на самом деле, – поправила ее мисс Финч. – Джонатан, мы действительно будем есть суши?

– Э… да. А что, ты не любишь суши?

– Я вообще сырого не ем, – заявила она и принялась перечислять глистов, червей и других паразитов, что буквально кишат в рыбе и погибают только при тепловой обработке. Она поведала нам об их жизненных циклах, пока мы ехали по городу под дождем, что размывал вечерний Лондон в разноцветье вспышек неона. Джейн сочувственно глянула на меня с переднего сиденья, после чего они с Джонатаном снова принялись изучать рукописный листок с указаниями, как добраться туда, куда уж мы там добирались. Мы переехали Темзу по Лондонскому мосту, а мисс Финч все рассказывала нам о слепоте, умственных расстройствах и печеночной недостаточности; она как раз перечисляла симптомы слоновой болезни, причем так гордо, будто лично их изобрела, когда Джонатан въехал в узенький переулок рядом с Саутворкским собором.

– А где цирк? – спросил я.

– Где-то здесь, – сказал Джонатан. – Они сами вышли на связь – хотят поучаствовать в рождественском спецвыпуске. Я честно хотел заплатить за билеты, но они настаивали, что мы гости.

– Наверное, будет забавно, – с надеждой сказала Джейн.

Мисс Финч шмыгнула носом.

Толстый лысый мужик, одетый средневековым монахом, вынырнул из темноты и подбежал к нам.

– Ну, хорошо, что доехали, – сказал он. – А то мы вас заждались. Вы опаздываете. Мы уже начинаем. – Он развернулся и поскакал обратно, а мы пошли следом. Дождь стучал по его лысой макушке, капли текли по лицу, и густой грим под Фестера Аддамса[23]23
  Фестер Аддамс, он же Дядюшка Фестер – член семейки Аддамс, безумный лысый горбун с глубоко запавшими глазами, старший брат Гомеса Аддамса; в художественных фильмах его играли Кристофер Ллойд и Патрик Томас, а в сериале 1964–1968 гг. – Джеки Куган.


[Закрыть] шел белыми и бурыми полосами. Дяденька распахнул дверь в стене.

– Нам сюда.

Мы вошли. Внутри собралось уже человек пятьдесят, они капали и дымились, а женщина, неумело накрашенная под вампира, ходила с фонариком и проверяла билеты, отрывала корешки и продавала билеты тем, у кого их не было. Коренастая тетенька прямо перед нами стряхнула с зонта капли и раздраженно огляделась.

– Бум надеяться, оно того стоит, – сказала она своему спутнику, совсем молодому парню. Наверное, сыну. Она заплатила за два билета.

Вампирская женщина подошла к нам, узнала Джонатана и сказала:

– Эти люди с вами? Всего четверо, значит? Да? Вы в списке приглашенных, – отчего коренастая тетенька подозрительно покосилась на нас.

Включилась запись: тиканье часов. Они пробили двенадцать (судя по моим, еще не было и восьми). Деревянные двойные двери в дальнем конце вестибюля распахнулись с натужным скрипом.

– Входите… по доброй воле! – прогрохотал глухой голос и разразился зловещим хохотом. Мы вошли в темноту.

В темноте пахло гнилью и сырым кирпичом. Я понял, где мы оказались: в Лондоне существует целая сеть старых подвалов, пролегающих под некоторыми наземными линиями метро, – огромных, пустых, связанных между собой. Кое-какие подвалы используются под винные склады или стоянки подержанных автомобилей; порой тут живут сквоттеры, пока недостаток света и удобств не выгоняет их наружу, но большинство пустует в ожидании неизбежного прибытия чугунной бабы, свежего воздуха и той минуты, когда откроются все их загадки и тайны.

Над нами прогрохотал поезд.

Мы прошаркали за дядюшкой Фестером и вампирской женщиной в какой-то тесный предбанник, где остановились в ожидании неизвестно чего.

– Надеюсь, там все-таки будет где сесть, – сказала мисс Финч.

Мы прошли в соседнее помещение, фонарики погасли, и зажглись прожекторы.

Зал наполнился людьми. Некоторые выехали на мотоциклах и дюноходах. Они скакали, бесились, махали руками и хохотали. Тот, кто придумывал им костюмы, подумал я, явно обчитался комиксов или обсмотрелся «Безумного Макса»[24]24
  «Безумный Макс» («Mad Max», 1979; «Mad Max 2», 1981; «Mad Max Beyond Thunderdome», 1985; «Mad Max: Fury Road», 2015) – постапокалиптические триллеры австралийского режиссера Джорджа Миллера. Все действие происходит в обстановке более или менее повсеместного развала, а персонажи зачастую выглядят как художественно переосмысленные панки.


[Закрыть]. Там были монашки и панки, вампиры и монстры, стриптизерши и зомби.

Они кривлялись, плясали и прыгали вокруг нас, а шпрехшталмейстер – опознаваемый по черному цилиндру – пел песню Элиса Купера «Добро пожаловать в мой кошмар»[25]25
  «Добро пожаловать в мой кошмар» («Welcome to My Nightmare») – центральная композиция с одноименного концептуального альбома (1975) глэм-рок-певца и музыканта Элиса Купера (Винсент Дэймон Фурнье, р. 1948), глэмовая баллада о нервном срыве, который, судя по манере оригинального исполнения, не пугает и не трогает даже самого исполнителя.


[Закрыть], причем пел на редкость погано.

– Я знаю Элиса Купера, – пробормотал я себе под нос, перефразируя какую-то полузабытую цитату. – А вы, сэр, не Элис Купер.

– Ага, как-то оно все убого, – согласился Джонатан.

Джейн шикнула на нас. Вскоре музыка смолкла, и шпрехшталмейстер остался один в луче прожектора. Он заговорил, обходя нашу группу по кругу:

– Добро пожаловать в Театр ночных сновидений.

– Кажется, твой фанат, – шепнул мне Джонатан.

– По-моему, это цитата из «Шоу Роки Хоррора»[26]26
  «Шоу Роки Хоррора» («The Rocky Horror Show») – мюзикл Ричарда О’Брайена, впервые поставленный в Лондоне в 1973 г. Мюзикл – псевдоготическая, отчасти пародийная фантазия, в которой, помимо прочего, фигурируют современное чудовище Франкенштейна по имени Роки Хоррор, пара недавно обручившихся влюбленных, которые пытаются разобраться в своих чувствах, безумный ученый, замок, прилетевший с планеты Транссексуал из галактики Трансильвания и т. д.


[Закрыть], – шепнул я в ответ.

– Сегодня вы встретитесь с чудовищами, какие вам и не снились, с монстрами и тварями ночи, что заставят вас содрогаться от ужаса – и смеяться от радости. Мы станем путешествовать, – сообщил он нам, – из комнаты в комнату, и в каждой из этих подземных пещер вас ждет еще один ночной кошмар, еще один исступленный восторг, еще одно чудо! Ради вашей безопасности… пожалуйста, слушайте меня внимательно… я особо подчеркиваю: ради вашей безопасности не покидайте пределы зрительской зоны, обозначенной в каждой комнате, – под страхом физических травм, запредельной боли и потери бессмертной души! Также должен вас предупредить, что в помещениях театра категорически запрещается фотографировать со вспышкой и вести видеозапись.

После чего девушки с электрическими фонариками повели нас в соседнюю комнату.

– Похоже, сесть не удастся, – невозмутимо отметила мисс Финч.

Первая комната

В первой комнате дядюшка Фестер и горбун цепями приковали к большому колесу улыбающуюся блондинку в блескучем бикини и с дорожками от иглы на обеих руках.

Колесо медленно вращалось. Толстяк, наряженный в красную кардинальскую мантию, бросал ножи, очерчивая плотный контур вокруг девушкиного тела. Потом горбун завязал кардиналу глаза, и последние три ножа тот бросал вслепую – все три вонзились прямо возле блондинкиной головы. Кардинал снял повязку. Девушку освободили и сняли с колеса. Все артисты поклонились. Мы зааплодировали.

Потом кардинал выхватил из-за пояса припрятанный нож и сделал вид, будто перерезает девушке горло. Из-под лезвия хлынула кровь. Кто-то из зрителей испуганно ахнул, одна впечатлительная девица тихонько вскрикнула, а ее подружки нервно захихикали.

Кардинал и блондинка раскланялись в последний раз. Свет погас. Мы прошли по кирпичному коридору следом за фонариками.

Вторая комната

Здесь еще сильнее пахло сыростью – плесневелым заброшенным погребом. Где-то капал дождь. Шпрехшталмейстер представил нам Существо, «сшитое в лаборатории ночи из кусков мертвой плоти и наделенное нечеловеческой силой». Детище доктора Франкенштейна загримировано было неубедительно, однако без труда подняло каменный блок, на котором восседал дядюшка Фестер, и на полном ходу остановило дюноход, которым управляла вампирская женщина. Под конец он надул грелку, сдавил ее пальцами, и она лопнула.

– Несите суши, – шепнул я Джонатану.

Мисс Финч так же тихо заметила, что, помимо серьезного риска подхватить паразитов, следует принять во внимание, что голубой тунец, меч-рыба и патагонский клыкач в скором времени могут исчезнуть с лица земли ввиду чрезмерного промысла, поскольку их вылавливают быстрее, чем они успевают размножаться.

Третья комната тянулась далеко-далеко в темноту. Потолок давно сняли, и теперь его заменяла крыша пустующего складского ангара в вышине. На краю зрения все мерцало приглушенным сине-лиловым светом ультрафиолетовых ламп. Зубы, белые рубашки и хлопья пыли засветились в темноте. Запульсировала негромкая музыка. Мы запрокинули головы – в вышине парили скелет, инопланетянин, оборотень и ангел. Их костюмы светились в ультрафиолете, и все четверо сияли на трапециях, точно давние сны. Они раскачивались туда-сюда под музыку, а потом разом сорвались и рухнули к нам.

Мы ахнули, но акробаты, не долетев, вновь взлетели четверкой живых йо-йо и взобрались на трапеции. Артисты, сообразили мы, работали на невидимых в темноте резиновых тросах, закрепленных на потолке; они бросались вниз и взмывали, они летали над нами, а мы хлопали, и ахали, и смотрели в блаженном безмолвии.

Четвертая комната больше походила на сумрачный коридор с низким потолком. Шпрехшталмейстер побродил меж зрителей, выбрал двух – коренастую тетеньку и высокого чернокожего парня в дубленке и желтовато-коричневых перчатках – и вытащил их вперед. После чего объявил, что сейчас состоится показательный сеанс гипноза. Сделал пассы в воздухе и сказал, что женщина ему не подходит. Затем попросил чернокожего парня взойти на дощатый помост.

– Наверняка подсадной, – пробормотала Джейн.

На помост выкатили гильотину. Шпрехшталмейстер разрубил арбуз – показал, какое острое лезвие. Потом велел чернокожему парню положить руку под гильотину и дернул рычаг. Кисть в перчатке упала в корзину, а из обрубка хлынула кровь.

Мисс Финч взвизгнула.

Чернокожий парень достал из корзины отрубленную руку и погнался за шпрехшталмейстером вокруг площадки для зрителей под музыкальную тему из «Шоу Бенни Хилла».

– Искусственная рука, – сказал Джонатан.

– Я так и думала, – сказала Джейн.

Мисс Финч высморкалась в бумажный платок.

– Развлечение на очень сомнительный вкус, – заявила она.

И нас отвели в

Пятую комнату,

где вспыхнул свет. За грубо сколоченным деревянным столом у дальней стены молодой лысый парень продавал пиво, апельсиновый сок и минеральную воду. Над столом висела табличка со стрелкой «Туалет», указывающей в соседнюю комнату. Джейн пошла купить минералки, Джонатан отправился в туалет, а мне пришлось неловко развлекать мисс Финч светской беседой. Честно сказать, я не знал, о чем с ней говорить.

– Я так понял, – сказал я, – вы вернулись в Англию совсем недавно.

– Я была на Комодо, – сказала она. – Изучала комодских драконов. Знаете, почему они стали такими большими?

– Э…

– В ходе естественного отбора они приспособились охотиться на карликовых слонов.

– А были такие слоны? – заинтересовался я. Гораздо веселее, чем слушать лекцию о глистах в суши.

– О да. Типичная островная биогеология: животные естественным образом тяготеют либо к гигантизму, либо к компактности. Существуют специальные уравнения… – И мисс Финч принялась объяснять, как и почему одни животные становятся больше, а другие, наоборот, меньше. Лицо ее оживилось, и я, в общем, несколько к ней потеплел.

Джейн принесла минералку. Джонатан вернулся из туалета, радостный и смущенный: пока он мочился, у него попросили автограф.

– Слушай, – обратилась Джейн к мисс Финч, – я сейчас читаю много криптозоологических журналов, собираю материал для следующего выпуска «Путеводителя по необъяснимому». Вот ты биолог…

– Биогеолог, – поправила мисс Финч.

– Ну да. Как ты думаешь, каковы шансы, что доисторические животные не вымерли полностью и живут до сих пор в каких-нибудь потаенных уголках Земли, о которых мы даже не знаем?

– Это вряд ли, – сказала мисс Финч тоном строгой учительницы, которая отчитывает нерадивых учеников. – Во всяком случае, на Земле нет никаких «затерянных миров» на неоткрытых островах, где до сих пор обитают мамонты, саблезубые тигры и эпиорнисы…

– Похоже на ругательство, – сказал Джонатан. – Кто?

– Эпиорнисы. Гигантские нелетающие доисторические птицы, – пояснила Джейн.

– А, ну да, – кивнул Джонатан. – Я просто забыл.

– Только они никакие не доисторические, – сказала мисс Финч. – Последние эпиорнисы были истреблены португальскими моряками на острове Мадагаскар триста лет назад. Также существуют довольно надежные исторические свидетельства о том, что в шестнадцатом веке при дворе русских царей был карликовый мамонт и что римский император Веспасиан купил в Северной Африке несколько больших диких кошек, которые, судя по сохранившимся описаниям, вполне могли быть смилодонами – саблезубыми, то есть тиграми. Они потом умерли в цирке. Так что эти животные вовсе не доисторические, а вполне исторические.

– А зачем нужны саблеобразные зубы? – спросил я. – Наверное, охотиться неудобно?

– Что за вздор, – ответила мисс Финч. – Саблезубые тигры были очень умелыми охотниками, если судить по тому, что их окаменелости встречаются в геологических отложениях двух исторических периодов. Мне бы так хотелось, чтоб они сохранились по сей день. Но их нет. Мир изучен вдоль и поперек.

– Мир большой, – нерешительно заметила Джейн, а потом свет замигал, и призрачный голос сообщил из ниоткуда, что пора идти в следующую комнату, предупредил, что вторая половина спектакля не рекомендуется для просмотра людям со слабым сердцем, и прибавил, что только сегодня, единственный раз в сезоне, Театр ночных сновидений с гордостью представляет нам Кабинет исполнения желаний.

Мы выкинули пластиковые стаканчики и потянулись в

Шестую комнату

– Дамы и господа, представляю вам Творца боли! – объявил шпрехшталмейстер.

Луч прожектора метнулся вбок и высветил патологически худого молодого человека, одетого в плавки и подвешенного к потолку на крюках, продетых сквозь соски. Две девицы в панковских прикидах помогли ему спуститься на низкий помост и поднесли реквизит. Молодой человек вбил себе в нос шестидюймовый гвоздь, поднял гирю на тросе, прикрепленном к кольцу в проколотом языке, запустил себе в плавки нескольких хорьков и подставил голый живот вместо мишени для подкожных игл, которые метала та девица, что повыше ростом.

– Кажется, мы его видели в программе, – сказала Джейн. – Года два-три назад.

– Да, – сказал Джонатан. – Славный парнишка. Он тогда поджигал петарды, держа их в зубах.

– Помнится, вы говорили, что здесь нет дрессированных животных, – сказала мисс Финч. – Каково, по-вашему, бедным хорькам очутиться в исподнем у этого парня?

– Наверное, это во многом зависит от того, мальчики эти хорьки или девочки, – весело отозвался Джонатан.

Седьмая комната явила нам комедийную сценку под рок-н-ролл – неловкий такой фарс. У монашки обнажился бюст, а горбун потерял штаны.

Восьмая комната была погружена во мрак. Мы ждали в темноте, пока что-нибудь произойдет. Хотелось сесть. Ноги болели, я изрядно замерз, устал, и мне уже хватило.

А потом нам в лица ударил яркий луч света. Мы заморгали, прищурились и ладонями прикрыли глаза.

– Сегодня, – сказал странный голос, скрипучий и пыльный. Это был не шпрехшталмейстер, совершенно точно. – Сегодня у кого-то из вас сбудется заветное желание. Сегодня кто-то один обретет то, чего хочет, в Кабинете исполнения желаний. Кто это будет?

– У-у. Наверняка очередная подсадная утка, – шепнул я, вспомнив однорукого чернокожего парня в четвертой комнате.

– Тс-с-с, – шикнула Джейн.

– Кто это будет? Вы, сэр? Вы, мадам? – Человек выступил из темноты и приблизился к нам. Толком не разглядишь, потому что он светил на нас переносным прожектором. Мне почудилось, что на человеке обезьяний костюм – очень странная фигура, не совсем человеческая, и двигался он, точно горилла. Может, тот же артист, который играл Существо. – Кто же это будет?

Мы щурились на свет и жались подальше.

А потом он бросился в атаку.

– Ага! Вот он, наш доброволец! – закричал он и перепрыгнул веревочное ограждение, отделявшее зрителей от актерской площадки. Он подскочил к мисс Финч и схватил ее за руку.

– Нет, я думаю, это очень вряд ли, – возразила мисс Финч, но ее уже тащили прочь, и она уходила от нас – слишком нервная, слишком вежливая, слишком, по сути, англичанка, чтобы затеять скандал. Она растворилась во тьме и исчезла.

Джонатан чертыхнулся.

– Представляю, что она нам устроит. Мало не покажется.

Включился свет. Парень в костюме гигантской рыбы несколько раз объехал комнату на мотоцикле. Потом встал на сиденье ногами и сделал еще один круг. Потом снова сел и принялся гонять мотоцикл по стенам, вверх-вниз, а потом налетел на кирпич, заскользил и упал на пол, а мотоцикл рухнул сверху.

Откуда-то сбоку выбежали горбун и монашка с голым бюстом. Они подняли мотоцикл и поволокли прочь парня в костюме рыбы.

– Черт, я сломал ногу, – бормотал он глухо и заторможенно. – Я сломал ногу, черт. Черт, моя нога.

– Это так и задумано? – спросила девушка рядом с нами.

– Нет, – сказал ее спутник.

Слегка потрясенные, дядюшка Фестер и вампирская женщина провели нас в

Девятую комнату,

где нас ждала мисс Финч.

Помещение было огромным. Я это почувствовал даже в кромешной тьме. Может, в темноте, когда нет возможности полагаться на зрение, у нас обостряются все остальные чувства; а может, человеческий мозг всегда обрабатывает больше информации, чем мы думаем. Эхо наших шагов и кашля отражалось от стен, пролетая сотни футов.

А потом я вдруг преисполнился убежденности на грани безумия, что где-то там, в непроглядном сумраке, таятся огромные звери, наблюдают за нами голодным хищным взором.

Медленно наливаясь светом, прожектор высветил мисс Финч. До сих пор не пойму, где они взяли костюм.

Ее черные волосы были распущены. Очков не было. Костюм – то немногое, что было на ней надето, – сидел идеально. Она держала копье и смотрела на нас отрешенно. А потом к ней из темноты подошли две огромные кошки. Одна запрокинула голову и зарычала.

Кто-то завопил. Я чуял резкий животный запах мочи.

Звери походили на тигров, но без полос; цвета песка на вечернем пляже. Их глаза сверкали, словно топазы, а дыхание пахло кровью и свежим мясом.

Я смотрел на их пасти. Саблеобразные зубы – взаправду зубы, а никакие не бивни, длинные острые клыки, которым надлежало рвать, и терзать, и сдирать мясо с костей.

Огромные кошки принялись ходить вокруг нас, постепенно сужая круги. Мы сбились в тесную кучку, плотно прижавшись друг к другу, и в каждом пробудились глубинные воспоминания о тех временах, когда с наступлением темноты мы прятались по пещерам, спасаясь от хищников, выходивших на ночную охоту, – о тех временах, когда мы были добычей.

Смилодоны, если это и впрямь были они, беспокоились, нервничали. Хвосты нетерпеливыми кнутами бились по бокам. Мисс Финч молчала. Лишь смотрела на своих зверей.

А потом коренастая тетенька замахнулась зонтиком на ближайшего тигра.

– Брысь, животное! Не подходи! – велела она.

Зверь зарычал и присел на задние лапы, словно кошка, готовящаяся к прыжку.

Тетенька побледнела, но не опустила зонтик, который держала перед собой, как меч. Не пустилась бежать во тьму, расплескавшуюся под городом наподобие черного моря, испещренного светом факелов.

Тигр прыгнул и повалил тетку на землю одним ударом большой мягкой лапы. Встал над ее распростертым телом и зарычал так низко, что торжествующий этот рык отдался у меня в животе раскатистой дрожью. Тетка, похоже, лишилась чувств – наверное, оно и к лучшему: если ей повезет, она не почувствует, как острые зубы двумя кинжалами вонзятся в ее престарелую плоть.

Я огляделся в поисках путей к бегству, но второй тигр ходил вокруг веревочного ограждения – мы были как стадо испуганных овец в загоне.

Джонатан вновь и вновь бормотал себе под нос три матерных слова.

– Мы умрем? Мы сейчас умрем? – спросил я и сам не узнал свой голос.

– Похоже на то, – ответила Джейн.

А потом мисс Финч подошла, перегнулась через ограждение, схватила тигра за шкирку и потащила прочь. Зверь сопротивлялся, и мисс Финч ударила его по носу кончиком копья. Тигр испуганно поджал хвост и дал увести себя от упавшей женщины, послушный и тихий.

Крови я не увидел и понадеялся, что тетенька просто в обмороке.

В дальнем конце помещения забрезжил свет. Как будто занималась заря. Влажный туман тропических джунглей вился над гигантскими папоротниками и хостами; где-то вдали стрекотали сверчки, и птицы пели, приветствуя начало нового дня.

И частью сознания – писательской частью, той самой, что замечает причудливую игру света на осколках стекла в луже крови, когда я выбираюсь из разбитого автомобиля после аварии; той самой частью, что наблюдает, не упуская ни единой детали, как разбивается или не разбивается мое сердце, когда у меня в жизни случается подлинная, неподдельная, глубоко личная трагедия, – так вот, этой частью сознания я отметил: Все это делается очень просто – дымовая машина, искусственные растения и пленка с щебетом. И, разумеется, грамотный осветитель.

Мисс Финч без смущения почесала левую грудь, повернулась к нам спиной и пошла навстречу рассвету в туманных джунглях, а по бокам шли тигры, бесшумно ступая на мягких лапах.

Где-то скрежетала и верещала птица.

Рассвет померк, растворившись во тьме, туман рассеялся, и женщина с тиграми исчезли.

Сын коренастой тетки помог ей подняться. Она открыла глаза. Вид у нее был потрясенный, но сама она вроде бы не пострадала. И убедившись, что с ней все нормально, – она подняла зонтик, оперлась на него и злобно уставилась на нас исподлобья, – ну да, мы захлопали в ладоши.

Никто не пришел проводить нас дальше: ни дядюшка Фестер, ни вампирская женщина. И мы сами прошли в

Десятую комнату

Судя по всему, здесь должно было состояться грандиозное финальное шоу. Тут даже было где сесть. Мы уселись на пластиковые стулья и стали ждать, но никто из артистов не вышел, и тогда мы подождали еще, а через некоторое время нам всем стало ясно, что никто и не выйдет.

Люди потянулись в соседнюю комнату. Было слышно, как там открылась дверь, а за ней – шум машин и шелест дождя.

Я посмотрел на Джонатана и Джейн, мы молча поднялись и вышли. В последней комнате стоял одинокий стол без продавца, а на столе были разложены цирковые сувениры: значки, плакаты и диски, а еще стоял открытый сундучок для денег. Желтый свет уличных фонарей лился снаружи, и порывистый ветер нетерпеливо трепал уголки нераспроданных плакатов.

– А мы ее не подождем? – спросил кто-то из нас, и мне бы хотелось, чтобы это был я. Но остальные покачали головами, и мы вышли под дождь, притихший до промозглой серой мороси.

Слегка прогулявшись по мокрым переулкам, мы нашли машину. Я стоял на ветру, ждал, когда мне откроют заднюю дверцу, и вдруг сквозь шелест дождя и шум города я где-то поблизости, кажется, услышал тигра – низкий раскатистый рев, от которого вздрогнул весь мир. Хотя, может, это лишь проехал поезд.