Текст книги "Повести в Белых Халатах"

Глава 5
Голд

Именно в такие дни Нинуля говорит:

– What а beautiful day![4]4
  Какой прекрасный день! (англ.)


[Закрыть]

И мы, не разумеющие английского, по тону её голоса понимаем: всё будет хорошо. Вот и я сегодня, не имея ни малейшего представления о правильном произношении, попытался воспроизвести немудрёную фразу. Судя по улыбкам Антонова и Лето, единственным в клинике, кто свободно владел иностранными языками, вышло не очень. Но зато от души. Мне вообще всегда хотелось выучить какой-нибудь язык. Я бы предпочёл испанский, потому как мечтал съездить в Испанию. Но дальше «hola»[5]5
  Привет (исп.).


[Закрыть] и «gracias»[6]6
  Спасибо (исп.).


[Закрыть] не продвинулся, оправдывая свою лень отсутствием практики.

По понедельникам врачебные линейки должны сопровождаться как минимум часовым перерывом, чтобы собравшиеся в ординаторской после планёрки доктора имели время обсудить, переварить, вдоволь раскритиковать услышанное и запить переживания кофе. Кофеварка работает буквально на износ, но страсти от этого не утихают.

Последние пару месяцев администрация настойчиво напоминает, что бюджет, а следовательно, и наша заработная плата складываются из услуг, предоставляемых клиникой. И чем больше мы назначаем обследований и процедур, тем положительнее это сказывается на финансовом благополучии предприятия.

Многие так и делают: выдают стандартный список анализов, исследований, консультаций и прочего, что можно пройти в нашей клинике, без учёта того, всё ли в этом списке необходимо данному пациенту.

Я, с точки зрения начальства, не самый хороший врач. С одной стороны, больные меня любят и уважают, приёмы ко мне расписаны на две недели вперёд. Но вот в плане назначений… Я выписываю исключительно то, что нужно в конкретном случае, назначаю то, что показано. Я давно и окончательно поставил администрацию перед выбором: если им нужен доктор Тёткин, то придётся с этим мириться. Если мои принципы кого-то не устраивают – увольняйте. По-видимому, присутствие доктора Тёткина приносит клинике больше дохода, чем его отсутствие, поэтому дёргать меня за мою принципиальность перестали.

– Коллеги, но ведь существует категория пациентов, которые хотят обследоваться, и чем больше, тем лучше! Почему, скажите, я не могу назначить максимум исследований, если это именно то, что они от меня ждут, а деньги для них вообще не вопрос? – размахивая руками, что было для него совершенно не типично, кричал доктор Сирин. – У меня сейчас наблюдается интересная дама, у неё план: в день пройти по крайней мере одно исследование и посетить одного специалиста. Она не вылезает из нашей клиники уже неделю, и за эту неделю, заметьте, я обеспечил вам всем премиальные в конце месяца!

– Молодец, Андрюша, возьми с полки пирожок, – сказала Лето. – А я, к сожалению, в ваших дебатах остаюсь лишь сторонним наблюдателем: назначений не делаю, на УЗИ смотрю только тех, кого вы присылаете. Но если вот от души – я на стороне Тёткина. Врачи должны оставаться врачами, а не превращаться в торгашей. – Нина налила себе очередную чашку кофе и, сделав глоток, снова обратилась к Сирину: – А ты, Андрей, только без обид, торгуешь медициной. В половине случаев ты просто делаешь на пациентах деньги, и в основном на том, что им совершенно не нужно.

– Да ладно, Нинуля, – вступился Антонов, – паллиативную медицину никто не отменял! На одном твоём летнем позитиве далеко не уедешь, – добавил он, усмехаясь. – Я вполне понимаю Андрея, у меня самого полно стариков, для которых сходить к доктору и на пару-тройку обследований – необходимый для жизнедеятельности ритуал. Если я скажу, что в этом нет необходимости, они решат, что их дела совсем плохи и даже нет смысла заниматься здоровьем, или пойдут к другому доктору, который назначит им всё, что они хотят, и направит, куда душа требует.

– В государственной медицине нас ругают за каждый дополнительный анализ, потому что в бюджете нет денег, а здесь – за недостаточные назначения, – вступил в разговор Малаков, нечасто участвующий в наших обсуждениях. – Это всё издержки системы здравоохранения, и однозначного ответа на ваши вопросы нет. Необходимо менять систему, но на данном этапе развития нашего социума это практически невозможно.

– Как тут не вспомнить наше счастливое детство при социалистическом режиме с обязательными диспансеризациями, бесплатными санаториями и профилакториями, – начал любимую тему Серёга Сиротин, ярый защитник прежнего порядка, существовавшего при Союзе.

– Бесплатное обучение в медицинском институте, между прочим! – поддержал Антонов.

– И зарплата врачей, на которую можно купить хлеба и колбасы на весь месяц, если достанете колбасы по блату, – Сирин был противником советской системы и мог спорить с Сиротиным часами, если никто не вмешивался и не разводил их в разные стороны.

– Господа, вопрос, конечно, интересный, – поднялся из кресла Рудик, – но пора начинать приём, – и уже на выходе из ординаторской, как и положено заведующему отделением, добавил: – И помните: бюджет клиники зависит от ваших назначений!

Как только за Рудиком закрылась дверь, Юра Антонов хлопнул в ладоши, призывая всех к вниманию.

– За денежными разговорами мы упустили главное, – начал он. – Тёткин так и не отчитался о сцене, произошедшей в пятницу на глазах удивлённой публики между его женой и Барби.

Я не любитель оказываться в центре всеобщего внимания, тем более когда речь идёт о личной жизни. Но, зная своих товарищей, понимал, что разговора не избежать.

– Кстати сказать, Тёткин отдежурил по стационару оба выходных, – подлил масла в огонь Сирин.

Все вопросительно посмотрели на меня.

– Марик, тебя что, Кира выгнала? – спросила Нинуля.

– Тёткинсон, если тебе негде бросить кости, можешь бросить у меня, – предложил Юра.

– Спасибо, конечно, – я замялся. – У нас, в самом деле, временная размолвка с Кирой.

– А что у тебя с Барби? – нетерпеливо перебил Сиротин. – Начинай с главного!

Я так и знал, что все считали это самым главным.

– Главное в том, – начал я, – что у меня нет ничего с Барби. Нет и быть не может.

Коллеги разочарованно загудели.

– Вот я сейчас скажу вам правду, и вы, конечно, не поверите, потому что правда не интересна, в ней нет интриги. А вам ведь интрига нужна.

– Марик, не переживай, в жизни столько всякого случается. Мы всегда на твоей стороне! – успокаивающим тоном заверила меня Нина.

– Я согласен с нашим Летом красным! Мы всегда на твоей стороне, Тёткинсон! – подхватил Антонов, с удовольствием обыгрывавший наши с Ниной фамилии.

– Вот я и говорю, что вы уже заранее придумали интригу. Если я не поддержу её своим рассказом, вы разочаруетесь и не поверите.

– Так что произошло на самом деле? – как всегда конкретно, без обиняков и намёков спросил Малаков.

– Я захлопнул ключи и телефон в машине, опаздывал на работу, ловил попутку и поймал Барби. Она меня довезла. Конец истории.

– Она везла тебя два часа, когда ходу здесь пятнадцать минут? За это время твоя жена, испугавшись, что с тобой что-то случилось, приехала в клинику, где и встретила вас с Барби, – продолжал уточнять детали Сирин.

– Да, Тёткинсон. Под вопросом эти злосчастные два часа. Или ты столько времени ловил попутку?

– Да не ловил я ничего два часа, я их проспал в машине у Барби!

– С Барби? – в один голос спросили все.

Я почувствовал, что разговор меня начинает напрягать.

– Я похож на идиота? Конечно нет. Она по пути заскочила к какой-то подруге и просидела там два часа.

Антонов подошёл ко мне и похлопал по плечу.

– Я как раз думаю, что ты идиот, потому что спал в машине без Барби.

– Ты о чём?

– Уж если иметь проблемы, то хоть было бы за что.

Я посмотрел на Юру с сомнением.

– Ты правда можешь представить меня с Барби?

Антонов оглядел меня с головы до пят.

– Пожалуй, Барби может найти кого-то поинтересней…

– Ну ты, конечно, извини за прямоту, – я был разочарован замечанием друга, – но это у меня не может быть ничего общего с какой-то куклой без мозгов!

– Минуточку! – вступил в разговор Сирин. – Кто сказал, что Барби – кукла без мозгов?

– А что, ты считаешь её высокоинтеллектуальной особой?

– Насчёт высокого интеллекта не скажу, – пожал плечами Андрей, – но экземпляр она очень даже оригинальный.

– Конечно, ноги от коренных зубов, силиконовая грудь, появляющаяся из-за угла первой, и умопомрачительно синие глаза в цветных линзах, – чисто по-женски прокомментировала Нинуля.

– Грудь, кстати, без силикона, – улыбнувшись, заметил Сирин.

– Да ты что! – подскочил Антонов. – Не верю.

– Так чем она интересна? – вернул нас к теме Захар.

– А ты погугли в Интернете, посмотри на «Фейсбуке» – сейчас вся информация доступна в сетях, – предложил Сирин.

– Хочешь сказать, про нашу Барби что-то есть в Интернете? – удивилась Нина.

– Наивные вы мои коллеги, – Сирин обвёл собравшихся высокомерным взглядом, – семь лет наблюдаете больную и ни разу не задумались, кто она и чем занимается.

– Ну, во-первых, кроме тебя никто ею вплотную не занимался. Во-вторых, как-то до Тёткинсона интереса к ней вообще никакого не возникало, – заступился за всех Антонов.

– Кстати, как её зовут? – я внезапно сообразил, что знаю её только как Барби.

– Тони Голд, – объявил Сирин.

– Что? Это реальное имя? – удивился Юра. – Это ещё покруче, чем наша Лето!

– На самом деле она Антонина, но об этом мало кто знает, – уточнил Андрей.

– Откуда такая фамилия? – продолжал допытываться Антонов.

– Короткий брак с иностранцем, как шутит сама Барби, чтобы сменить фамилию на понравившуюся.

– Да, это сильно: выйти замуж, чтобы сменить фамилию! – усмехнулась Нина.

– Нинуля, а ты как до своего времени года докатилась? Тоже по замужеству? – поддел её Юра, знавший Лето ещё во времена её девичьей фамилии.

Сиротин, в это время изучавший что-то на компьютере, громко присвистнул:

– Ничего себе! Вы знаете, что наша Барби – владелица одной из крупнейших фармкомпаний?

– Ни много ни мало «Фарм Голд Корпорэйшн», – подсказал Сирин.

Я не поверил его словам и посмотрел на экран, стремясь убедиться, что меня не разыгрывают в очередной раз. С фотографии улыбалась Барби, а ниже мелким шрифтом сообщалось о предстоящей встрече главы компании «Фарм Голд» с зарубежными коллегами для обсуждения перспектив совместного бизнеса.

Я не мог поверить прочитанному. Все стояли вокруг компьютера, и только Сирин, довольный тем, что для него единственного это не новость, улыбаясь, наблюдал за нами из своего кресла.

В ординаторскую заглянула медсестра УЗИ-отделения.

– Нина Викторовна, у нас уже очередь волнуется. Мне что им говорить?

– Иду! – крикнула Лето и заторопилась вслед за медсестрой.

– Да, Тёткинсон, – одобрительно покачивая головой, заметил Юра. – Ты таки оправдываешь свою фамилию. Опять обошёл всех на повороте.

– Клянусь, я даже имени её не знал! – попытался оправдаться я, хотя оправдываться было не в чем.

– Я только не понимаю, почему ты ночуешь в клинике, – засмеялся Сиротин, выходя вместе с остальными из ординаторской, чтобы начать наконец приём.

Все разошлись, а у меня до первого пациента оставалось пятнадцать минут, поэтому я пересел за стол с компьютером, чтобы почитать ещё что-нибудь про Тони Голд.

Глава 6
Бизнес

Рабочий день подходил к концу. Из всех принятых сегодня пациентов больше всех беспокоил меня Епп. Биопсия подтвердила начальную стадию рака мочевого пузыря, и мы с Захаром предложили ему лечение противотуберкулёзной вакциной. Вакцина вводится в пузырь инстилляциями, живые бактерии попадают внутрь клеток, размножаются и начинают стимулировать иммунный ответ. Таким образом, организм сам борется с опухолевыми клетками. Данный метод лечения применяется давно и успешно, но мы переживали, как Епп отреагирует на наше предложение.

После долгих размышлений мы с Малаковым всё же не стали сообщать больному о диагностированной у него злокачественной опухоли. Внимательно выслушав объяснения по тактике лечения, Епп решил сначала посоветоваться с дочерью. Он ушёл, а я снова и снова возвращался к нашему разговору, вспоминая, вёл ли мужчина себя спокойно, была ли реакция на предложенную терапию положительной и достаточно ли он информирован, чтобы принять правильное решение.

Работа врача не прекращается с окончанием приёма. Мысли и переживания о пациентах остаются с нами, когда мы идём домой, встречаемся с друзьями, смотрим телевизор, готовим ужин… Мы говорим себе и домашним, что оставляем работу на работе, а сами продолжаем думать.

Я собирал бумаги со стола, рассуждая об издержках профессии, когда неожиданно дверь в кабинет распахнулась и, неся перед собой шуршащий пакет, зашла Барби.

Я был немало удивлён её появлением вообще, а заметив парадно-выходной вид, удивился ещё больше.

– Здравствуйте, доктор, Зайчик! – начала она. – Я к вам без приглашения, как всегда.

– Чем обязан? – спросил я, раздосадованный «зайчиком».

Разложив пакет на кушетке перед моим столом, Барби шагнула ко мне и окинула оценивающим взглядом.

– Вы должны мне помочь, – бесцеремонно заявила она, – в качестве благодарности за мою помощь вам.

Не совсем улавливая смысл происходящего, я заметил:

– Мне казалось, мы в расчёте в плане взаимопомощи.

– Последний раз услугу вам оказала я, – напомнила Барби, – теперь ваша очередь.

Я понял, что спорить бесполезно, и решил поскорее выяснить, в чём, собственно, заключается её просьба.

– Вы пойдёте со мной на бизнес-встречу, – объявила красотка. – Без вариантов! – пресекла она мою попытку отказа и, окинув меня взглядом с головы до ног, командирским тоном потребовала: – Раздевайтесь!

Подобный напор поверг меня в шок.

– Минуточку, давайте проясним ситуацию. Во-первых, никакая бизнес-встреча, тем более ваша, не входила в мои планы на сегодняшний вечер.

– Переходим к «во-вторых», – оборвала меня Барби.

– Что значит – переходим «к во-вторых»? Вы ещё не ответили на моё «во-первых»!

– А вы ждали ответа? – удивилась блондинка. – Мне кажется, всё предельно ясно: ваши планы поменялись, поэтому переходим к «во-вторых».

– Но я не собираюсь менять свои планы! – возмутился я.

– Хорошо, что у вас запланировано? – спокойно поинтересовалась Барби.

Я замялся с ответом, потому как, собственно говоря, планов у меня никаких не было.

– Я собирался ужинать, – не без труда я подобрал правдоподобный вариант вечернего времяпрепровождения.

– Замечательно! – обрадовалась красотка. – Ужин входит в обязательную программу, а это значит, ваш план остаётся в силе! Так что у нас «во-вторых»?

Я не мог прийти в себя от её бесцеремонности. Она стояла передо мной и основательно, по-деловому вела допрос. Ситуация казалась мне абсолютно абсурдной.

– Что за бизнес-встреча? – неожиданно для себя спросил я.

– Я встречаюсь с деловыми партнёрами, – оживилась Барби. – Так как обсуждается вопрос медицинского плана, а я в медицине не сильна, мне требуется доктор. Я хочу взять вас.

– Я вам не горшок с цветами, чтобы меня взять! – возразил я.

– Я приглашаю вас как доктора, – на полном серьёзе пояснила блондинка. – Мне нужен реальный доктор, не администратор. Раздевайтесь же! – скомандовала она опять и попыталась расстегнуть пуговицу на моём халате.

– Минуточку, Барби! – воскликнул я и в тот же момент испугался, что выдал её прозвище.

Запрокинув красивую голову, она звонко рассмеялась.

– Барби! Значит, вы зовёте меня Барби! – она взглянула на меня, прищурив глаза. – Потому что красивая или потому что глупая?

Я впервые посмотрел на неё не как на пациентку или взбалмошную девицу и отметил, что она, несомненно, очень красива.

– Простите, Антонина, – начал я…

– О нет! Лучше Барби, – снова засмеялась она. – Антониной меня звали родители, когда были чем-то недовольны. Все зовут меня Тони.

– Хорошо, тогда Тоня, – смущённо согласился я. – Простите, но не думаю, что могу быть полезным на вашей встрече: я не имею ни малейшего представления о бизнесе.

– А вам и не надо его иметь, – заметила беспардонная девица, расстёгивая-таки мой халат.

– Почему вы пытаетесь меня раздеть, в конце-то концов?! – попробовал защититься я.

– Потому что в этой одежде идти нельзя. Я принесла костюм.

– Вы принесли мне костюм?

Барби-Тони взяла с кушетки пакет и начала стягивать полиэтилен, под которым действительно оказался костюм.

– Времени на шопинг нет, так что давайте переодеваться, доктор-зайчик.

– Марк Давыдович! – потребовал я. – Или на бизнес-встрече вы будете называть меня зайчиком?

Барби передала мне костюм и, развернувшись, вышла из кабинета. Я, недолго поколебавшись, решил, что, пожалуй, могу сегодня пожертвовать кашей на ужин, и начал переодеваться. Костюм сидел как сшитый по заказу, рубашка была чуть узка в воротнике, и я оставил верхнюю пуговицу расстёгнутой.

В кабинет вошла Барби, держа в руках три коробки.

– С обувью сложнее, – посетовала она, – я взяла три размера.

«И биться сердце перестало!» – воскликнул я про себя, не веря, что действительно участвую во всём этом.

Барби достала из коробки ботинки: первая же пара оказалась мне впору.

– Шикарный доктор! – осмотрев меня, заключила блондинка.

Как волшебник из рукава, она вытянула откуда-то галстук и ловко повязала вокруг моей шеи.

– Perfect![7]7
  Превосходно! (англ.)


[Закрыть] – резюмировала красотка, и я, не желая отставать, произнёс единственную знакомую мне фразу на английском:

– What а beautiful day!

Барби улыбнулась. На самом деле я и не ожидал, что она поймёт, о чём я говорю.

Я смотрел, как женщина в спешке собирает пакеты, коробки и обёрточную бумагу, пытаясь запихать всё в маленькую корзину для мусора.

– Не беспокойтесь, – благосклонно заметил я, – в кабинете прибирают санитарки.

Барби снова взглянула на меня и улыбнулась так же, как после моей английской фразы. «Что ж, – подумал я, – при такой красоте мозги – дело второстепенное». И, довольный своим наблюдением, спросил:

– Куда едем?

Барби подхватила сумочку и застучала каблуками впереди меня, без остановки объясняя, куда мы направляемся и по какому поводу будет встреча. Информация показалась мне вполне приемлемой: речь шла о фармакологических препаратах, с которыми я был знаком и которые Барби, по её выражению, должна была «выиграть», чтобы стать эксклюзивным дистрибьютором по стране.

Бизнес-детали интересовали меня постольку-поскольку. Я перестал вслушиваться в её трескотню и задумался о том, что за последние пару месяцев со мной произошло больше неожиданных событий, чем за предыдущие двадцать лет.

Конференц-зал оказался знакомым: здесь проводились врачебные симпозиумы. Правда, обставлено всё было иначе: столы накрыты закусками, официанты сновали между группами беседующих людей. Большинство присутствующих говорили на иностранных языках, и, прислушавшись, я распознал английский и французский.

Барби подвела меня к одной из самых многочисленных групп и представила. Разговор шёл на не слишком понятные мне темы о трендах или брендах, и я, заскучав, переключился на закуски.

– И биться сердце перестало, – произнёс я вполголоса, рассматривая ближайший ко мне стол.

Такого разнообразия, несомненно, ни на одной врачебной конференции я не видел.

Подошёл официант и протянул блюдо, на котором лежали деликатесы, наколотые на шпажки. Я отказался, потому как не знал, как всё это есть, и стал наблюдать, что со шпажками делают остальные. Уже через пару минут я не пропускал ни одного официанта, оказывая должное внимание каждой предложенной тарелке.

К группе присоединилась пара новых людей, и разговор поменял русло. Теперь шло обсуждение медикаментов, которые я широко применял на практике, как говорится, ежедневно и ежечасно. Собравшиеся в основном обращались друг к другу с фразами: «хорошо было бы узнать» или «не мешало бы выяснить». Я давно уже выяснил для себя все детали, их интересовавшие, и счёл уместным поделиться.

Минут через пять вокруг меня столпилось столько народу, что я почувствовал себя лектором на небольшом фармакологическом симпозиуме. Было приятно оказаться в центре активного профессионального интереса, но я сожалел, что теперь находился в недосягаемости для официантов с их тарелками. Оглядываясь по сторонам, я заметил Барби, беседующую с другой группой гостей, и, дождавшись удобного момента, извинился, раскланялся и выскользнул из образовавшегося кольца слушателей.

Подойдя к Барби, я хотел было открыть рот и вступить в беседу, но вдруг понял, что ведётся она по-французски. Рот, однако, я всё-таки открыл, но от удивления. Красотка улыбнулась, глянув на меня, сказала что-то собеседникам и шагнула ко мне.

– Как себя чувствует Марк Давыдович? – осведомилась она.

– Готов к ужину, – честно признался я.

– Ужин через пятнадцать минут, мы можем занять наш столик, – ответила Барби и, взяв меня под руку, повела в другой зал, где всё выглядело подготовленным к настоящему празднику живота.

Мы устроились за столом, рассчитанным на шесть человек.

– С нами сядут ещё четверо, – сообщила Тони. – К сожалению, они очень плохо говорят по-русски, но я буду переводить.

– На каком языке будет проходить общение?

– В основном на английском, – Барби посмотрела на меня. – Но они говорят и на французском. Вы говорите по-французски?

– Нет, только по-испански, – вздохнул я.

– Замечательно! – воскликнула Барби и накрыла своей ладонью мою руку. – Мне как раз нужен человек, говорящий по-испански!

– И биться сердце перестало! – неожиданно вырвалось у меня. – Я знаю совсем немного, скорее всего, недостаточно, чтобы поддерживать беседу на должном уровне.

Барби махнула рукой:

– Да нет, я просто сама страшно хочу выучить испанский, но не с кем практиковаться.

Я закашлялся и взял стакан с водой, чтобы промочить горло. Выпив пару глотков, я спросил:

– А на скольких языках вы говорите?

– Только на английском и французском, – ответила она. – Я была ужасным подростком, – рассмеялась Барби, – родители боялись, что я слечу с катушек, и отправили меня учиться в Европу. С катушек я всё равно слетела, но не на глазах у родителей. К их радости, я окончила престижную школу и свободно владею двумя языками. А как прошёл мой подростковый период, им знать необязательно.

К столику подошёл официант – уточнить, нет ли каких-то ограничений в питании.

– Вы не вегетарианец? – спросила Барби.

– Нет, а вы?

– Нет. Я обожаю мясо, особенно с кровью! Но придерживаюсь здорового питания, – призналась она.

– А я ем абсолютно всё, – без колебаний заявил я. – Знаете, что я выяснил за годы работы врачом?

– Что? – Барби вся обратилась в слух.

– Чем тщательнее следишь за здоровьем, тем изобретательнее оно уходит от слежки.

Девушка залилась звонким смехом.

К нам присоединились две пары. Барби представила меня, и я, пожав каждому руку, отрапортовал:

– What а beautiful day!

Одна из новых знакомых начала говорить мне что-то на английском, и я попросил Барби сказать, что произнесенная мной фраза – единственная, которую я знаю. Барби перевела, и женщина, улыбаясь, похлопала в ладоши и на ломаном русском проговорила:

– Очень хорошо! – и что-то, смеясь, добавила по-английски.

Барби тут же перевела:

– Она говорит, это тоже единственная фраза, которую она знает по-русски.

Я был приятно удивлён непринуждённой атмосферой, царившей за столом. Тони оказалась отменной переводчицей. У меня даже появилось чувство, что я начинаю понимать и без перевода, настолько легко я себя ощущал.

К концу ужина я был абсолютно доволен собой и проведенным вечером.

Сев в машину, Барби спросила:

– Вас куда отвезти?

– В клинику, – ответил я.

– Разве вы не едете домой? – удивилась она.

– Я дежурю, – соврал я, не глядя ей в глаза. – Да и машина моя там осталась.

Барби включила двигатель, но не тронулась с места.

– Спасибо вам большое, доктор Марк Давыдович! Вы меня очень выручили сегодня.

– Мне кажется, вы прекрасно справились бы и без меня, – заметил я, хотя было крайне приятно слышать от неё слова благодарности.

– Нет, вы даже не представляете, как всё удачно прошло! – повторила она настойчиво. – Правда, спасибо!

– Не за что, – улыбнулся я.

Мы молча ехали до самой клиники. Поначалу я даже не понял, отчего возникло чувство неловкости. И вдруг осознал, что никогда раньше не видел Тони задумчивой и молчаливой. Вечно болтающая без остановки Барби не проронила за всю дорогу ни слова. Я безуспешно искал повод заговорить, но так ничего и не надумал.

Выходя из машины, я немного помедлил и спросил:

– Когда мне вернуть вам костюм?

Барби рассмеялась:

– Доктор! Зайчик! Он мне очень велик, оставьте его себе!

Я захлопнул дверку, и машина с места рванула вперёд. Я смотрел вслед улетавшей красной «бэхе» и думал: «И биться сердце перестало! Вот тебе и Барби!»