Текст книги "Мёртвая рука капитана Санчес. Книга 2. Достояние Англии"

****

Скалы северного побережья острова Эспаньола молчаливо смотрели на проходящую мимо них «Архистар» и ехидно скалились. Не хотели они отдавать никому свою тайну. Мистер Трелони и доктор Легг с большой тщательностью осматривали эти скалы в свои зрительные трубы, разыскивая нужные им очертания гор с гобелена, но через несколько часов им уже стало казаться, что все их труды тщетны. К тому же поднялся ветер, который с каждым часом свежел. На идущем впереди «Гордом» взяли рифы33
  Взять рифы – уменьшить площадь паруса: свёртывая его снизу и подвязывая свёрнутую часть риф-штертами (короткими тросами) у косых и шлюпочных парусов; подбирая парус кверху и прихватывая его риф-сезнями к лееру на рее у прямых парусов.


[Закрыть]. То же приказал сделать и капитан. Он стоял у штурвала и чувствовал дрожь «Архистар», которая передавалась ему через перо руля, слышал её взволнованный «голос» – всевозможные поскрипывания, гул корпуса и звон такелажа. Вскоре «Гордый» стал держаться мористее. Шхуна пошла за ним.

– Капитан, мы уходим от берега? – крикнул сквайр, он сложил трубу о живот и подошёл к капитану.

– Здесь по всему побережью тянутся рифовые отмели, они подходят близко к берегу… Сейчас идти вдоль берега становится опасно, – ответил ему капитан, стараясь перекричать ветер.

Он неотрывно смотрел за бригом, который как-то уж очень резво шёл в открытое море.

– Но и совсем уходить на север я бы не стал! – прокричал капитан. – Нас может вынести на банки44
  Банка – здесь: всякое возвышение морского дна; в тесном же значении банками называются только те возвышения, на которых глубина воды 30 футов и менее.


[Закрыть]…

– Куда? – не расслышал мистер Трелони.

– В двухстах милях к северо-востоку от Тортуги находится знаменитая Банка-Силвер. Её стали называть Серебряной, после того, как в 1643 году на ней погибли корабли испанского «серебряного флота»… Банка состоит из двух крупных рифов и множества отмелей. И нам туда совсем не надо… Вокруг Тортуги и так лежит целое кладбище затонувших кораблей: сотни галеонов, фрегатов, шлюпов с грузом золота и серебра, погибших на пути в Испанию из Нового Света, – стал рассказывать капитан, прерываясь и выкрикивая приказы – у штурвала его уже сменил рулевой.

Повинуясь приказам капитана, матросы бежали по палубе, лезли на верх, карабкались, спускались и снова лезли…

Это и называется полный аврал, дорогой читатель! Подтянулся, вскарабкался – и ты уже верхом на бушприте. Вниз смотреть некогда!.. Волна захлёстывает и норовит сбросить? А ноги на что?.. Ногами держись, а руками работай! Тяни на себя кливер, тяни, тяни и скручивай, скручивай! Руки – в кровь?.. Пустяки! Ерунда!.. Это же кливер, а кливер – это не парус, а парусочек! Давай-давай, поворачивайся, салага!..

Через какое-то время мистер Трелони взволнованно прокричал:

– Капитан! Это шторм?..

– Нет! Это просто шквалистый ветер! – кричал капитан в ответ, глаза его светились азартом. – Идите вниз, к доктору!

– Он пошёл к Дэниз! Успокоить её! – сквайр изо всех сил вцепился в поручни.

– Вот и вы идите! Сейчас ещё можно! Я приказываю! – голос капитана звенел яростью, он был непреклонен.

Мистер Трелони ушёл.

Скоро волны, свирепея, превратились в белопенные холмы, а на океан обрушились потоки дождя. Молнии с треском, с яростным озлоблением рвали мрачные тучи на части, казалось, всё небо клубилось от вспышек далёкого огня. Ветер завывал, закручивая и прессуя воздух в упругие густые потоки. И среди этой бешеной стихии, качаясь и почти черпая бортами волны, шли «Архистар» и «Принцесса». «Гордый» уже давно скрылся из глаз в туманном морском просторе…

На следующее утро ветер стих, и небо очистилось от туч. В полдень капитан определил местонахождение шхуны – они были недалеко от мыса Святого Николая. «Принцесса» маячила неподалёку. «Гордого» нигде не было видно, но он, если его не унесло на банки Мушуар и Силвер, должен был подойти к мысу – так было договорено капитанами на случай, если корабли потеряют друг друга.

Когда с левого борта шхуны показалась суша, к капитану подошёл кок Пиррет и попросился на берег – наловить кокосовых крабов для пассажирки.

– Да, мистер Пиррет? – воскликнул удивлённый капитан. – Для меня вы крабов никогда не ловили!..

– Так сэр!.. – кок жалобно скривился, прижав руки к своей груди от смущения.

– Да ладно… Садитесь в шлюпку, – капитан махнул рукой. – И возьмите себе, кого вам надо, на подмогу…

И скоро по всему берегу бегали матросы с палками – они гонялись за крабами, которые со всех ног улепётывали от них. Угнаться за кокосовым крабом было довольно трудно, и даже страшновато, потому что краб стремительно бежал, держа наверху две свои раскрытые могучие клешни. А всем известно, что этими клешнями «кокосовый вор» запросто разгрызает кокосовый орех, чтобы съесть его мякоть: кокосовые крабы дышат с помощью лёгких, и не могут жить в воде, но они хорошо приспособились лазить по пальмам и срезать кокосы, которыми питаются.

Только кок Пиррет за крабами не бегал. Он, самый старый и самый ушлый, сидел возле крабьей норы и ждал. Как только краб выползал на поверхность, кок палкой оглушал его. Нор на берегу было множество, крабы были не пуганы, и скоро кок и матросы набили их целую гору. Некоторые крабы оживали и норовили уползти из кучи, тогда их били палкой снова.

Брига всё не было, и Пиррет попросил разрешения капитана наловить лангустов и омаров. Капитан фыркнул, но разрешил. Матросы охотно засели за изготовление ловушек из полосок пальмовых листьев на каркасе из гибких веток – длинных коробок с двумя входами, куда внутрь кладут куски протухшей рыбы или мяса. На морском дне в такую ловушку за ночь обычно заползает по нескольку особей этих огромных десятиногих ракообразных, и к утру кок обещал пополнить рацион команды обоих кораблей вкуснейшим мясом…

Западная часть острова Эспаньолы, как уже рассказывалось, дорогой читатель, принадлежала в то время Франции. Сейчас это Республика Гаити, и в состав этого государства также входят близлежащие острова Гонав, Тортю (Тортуга), Ваш, Кайемитес, Ла-Гранде-Кайе, Навассе и несколько мелких островов и рифов. И эта западная часть Эспаньолы представляет собой гористую возвышенность, сильно расчленённую крупными полуостровами. Да и само название Гаити произошло от слова «хайити», что на языке индейцев таино означает «гористая земля».

В отличие от многих других островов этого региона Гаити не испытывает недостатка в пресной воде – с гор здесь стекают многочисленные водотоки. До прихода европейцев остров был практически полностью покрыт густыми дождевыми лесами, причём на севере преобладали листопадные тропические леса, а на юге – вечнозелёная растительность. Сейчас на Гаити сохранилось лишь несколько лесных массивов, всё остальное отдано под сельскохозяйственные угодья, и в связи с исчезновением лесов Республика Гаити сильно страдает от опустынивания и эрозии почвы – здесь нередки оползни и сели. От смываемой с суши почвы страдают прибрежные рифы, которые находятся здесь близко к побережью.

Климат Гаити тропический пассатный, с жаркий и влажный летом, причём температура воздуха сильнее изменяется в течение дня, чем от сезона к сезону. Периоды дождей: апрель – июнь, сентябрь – ноябрь. Здесь часто бывают разрушительные тропические ураганы, в основном в период с июня по сентябрь-октябрь. Также нередки и засухи…

Бриг «Гордый» пришёл на мыс Святого Николая к вечеру следующего дня – его только чудом не выбросило на банки у северо-востока Тортуги. Капитаны обговорил новый маршрут – кубинское побережье в районе Рио де Марес. И капитан приказал штурману Пендайсу рассчитать новый курс…

Остров Куба, на который сейчас направлялась «Архистар», лежит на севере Карибского моря западнее острова Эспаньола и входит в состав Больших Антильских островов. От Северной Америки остров Куба отделен Флоридским проливом на севере и Юкатанским проливом на западе.

В октябре 1492 года три каравеллы адмирала Христофора Колумба «Санта Мария», «Пинта» и «Нинья», на борту которых было всего 90 человек, впервые достигли острова в бухте Байа де Бариай (Bahia de Bariay), что находится на северо-восточном побережье нынешней провинции Ольгин (Holguín). Именно здесь, вступив на берег, адмирал произнёс свои знаменитые слова о земле, прекраснее которой не видели человеческие глаза.

Пройдя чуть западнее, Колумб увидел ещё один мыс, где в море впадали две реки (нынешние Какоягуин и Ябозон). Колумб назвал одну реку «Лунная река» (Rio de Luna), а вторую реку – «Морской рекой» (Rio de Mares). А потом, адмирал отправился от Рио де Марес на северо-запад и нашёл там мыс, на котором росло множество пальм, и назвал он его мысом Пальм (Cabo de las Palmas). А чтобы вы немного сориентировались, дорогой читатель, я добавлю, что теперь деревушка Рио де Марес превратилась в прекрасный, хоть и небольшой город, который с 1817 года носит название Хибара.

Упрямый Колумб был хорошо знаком с трудами Марко Поло и до конца своих дней был уверен, что открыл новый, западный путь в Индию. Поэтому адмирал присвоил этой области наименование Манго или Маго, сходное с тем, которым у Марко Поло обозначалась страна, сопредельная с Китаем. Все эти земли Колумб хотел сначала назвать Хуаной, но, в конце концов, оставил за ними первоначальное название, близкое к туземному, и назвал – Куба…

И вот, следуя за «Гордым», «Архистар» и «Принцесса» приблизились к прекрасному зелёному берегу и бросили якорь на полагающемся расстоянии от пиратского брига. На «Гордом» стали спускать шлюпку. На «Архистар» тоже зашевелились.

Капитан наблюдал за приготовлениями к спуску шлюпки, когда к нему подошёл доктор Легг и встал рядом, заложив руки за спину. Некоторое время они стояли молча, потом капитан сказал, скосив глаза:

– Ну, говорите, доктор, что вы от меня хотите…

Доктор Легг смутился и пробормотал:

– Капитан, как вы догадались?..

– Зная вас, это было не трудно… К тому же, с вами нет мистера Трелони, а значит он где-то прячется, выжидая, что я вам отвечу, чтобы потом выйти самому, – капитан улыбнулся. – Ну, говорите, говорите… Я уже догадался, что вы хотите что-то сообщить про нашу пассажирку.

– Да, капитан, – отозвался доктор замирающим голосом. – Я хочу попросить… То есть, я, конечно, знаю, что команда на берег не сходит… Но, может быть… В виде исключения… Дэниз уже столько времени никуда не выходит… Если бы ей хоть чуть-чуть постоять на берегу… Если возможно…

Доктор в конец сбился, покраснел и умолк.

– Ну что вы такое говорите, доктор?.. – спросил капитан беззлобно. – Мало того, что наши матросы знают, что на борту женщина – ходят, ухмыляются… Так вы ещё хотите, чтобы про это узнали и пираты?

– Так они не узнают! – вскричал доктор. – Не догадаются! Мы Дэниз переодели!..

– Во что?.. – удивился капитан.

– В мою одежду… А мистер Трелони одолжит ей свою треуголку!..

Доктор с надеждой смотрел на капитана во все глаза. Некоторое время капитан молча глядел на доктора, потом произнёс неожиданное:

– Лучше шляпу… С широкими полями…

Доктор почти что подскочил и прокричал радостно:

– Так значит можно?..

– Пусть садится в шлюпку пассажиром, – ответил капитан и спросил у доктора Легга. – Доктор, а вы грести умеете?

– Конечно, капитан, – ответил доктор и с обидой добавил. – Я же не мальчик…

– Тогда садитесь тоже – будете следить за нашей пассажиркой… Скорее, – поторопил его капитан.

Доктор Легг опрометью побежал в свою каюту. Вернулся он уже с Дэниз, которая действительно была одета в мужскую одежду и неловко шла за доктором в натянутой на самые брови широкополой шляпе. Одежда доктора сидела на ней несколько мешковато и полностью скрывала фигуру. Волосы девушки были убраны в кожаный кошель, на её ногах капитан заметил сапоги мистера Трелони. Сам сквайр шёл за доктором и Дэниз следом и поглядывал на капитана из-за их спин. Когда они подошли к капитану, тот спросил у мистера Трелони:

– Это вы всё придумали, сэр?..

Сквайр поморгал глазами, не зная, что ответить, и сказал односложно:

– Да…

– Я так и думал, – ответил капитан. – За это, сэр, я поручаю вам вахту возле двери моей каюты. Вы будете охранять драгоценную Руку… Берите все пистолеты, какие только найдёте… Я пошёл… Все уже сидят…

Капитан перелез через фальшборт и спрыгнул в шлюпку…

****

…каждая салага знает, что подход к берегу во время прибоя – один из самых трудных манёвров при управлении шлюпкой, и он должен производиться хорошо обученными гребцами под командованием офицера. А прибой, как известно, бывает при ветре с моря, но может возникнуть и при штилевой погоде от зыби. И тут самое неприятное то, что волны прибоя выше и круче волн открытого моря, и на них шлюпка зарывается, резко теряет ход, плохо слушается руля, заливается с кормы водой или, что самое опасное, развёртывается бортом (в морской терминологии именуемой «лаг») к волне и может вообще опрокинуться.

Каждая салага знает, что подходить к берегу во время прибоя следует только в случае крайней необходимости и в светлое время суток, выбирая пологий песчаный берег…

Сейчас прибоя почти не было. Берег, как прикинул капитан опытным глазом, был пологий, и зона прибоя ширилась большой полосой: светло-зелёная вода мерно кипела белой пеной у кромки песка странного оранжевого цвета. Это было даже красиво.

Шлюпка мчалась, рассекая воду, вёсла скрипели в руках гребцов, которые мерно ухали в такт. Капитан покосился на доктора Легга. Доктор не сбивался с общего ритма, стараясь изо всех сил. Он сидел на банке правильно: чуть согнутые ноги упирались в упорки, кисти согнутых в локтях рук находились на весле – одна на рукояти, другая на вальке. Лопасть его вёсла двигалась по воздуху, как и все остальные вёсла, на высоте планширя, развёрнутая параллельно поверхности воды, а вводилась в воду быстро, энергично и без удара.

У капитана потеплело в груди… Завтра у доктора будут болеть все мышцы, подумал он и, посмотрев на берег, вполголоса скомандовал:

– Табань!

Спустя несколько секунд шлюпка врезалась в рыжий песок.

Не успела шлюпка остановиться, как капитан, доктор и матросы выскочили в воду и вытащили шлюпку на берег. В шлюпке осталась одна Дэниз. Она, видимо, не знала, что ей делать, и в полной растерянности прижималась к борту шлюпки, вцепившись в планширь руками и сжавшись в комочек среди мушкетов и бочонков для воды, которыми загрузили шлюпку. Но Дэниз никто ничего не успел сказать, как капитан подошёл к ней, нагнулся и рывком взял её на руки…

Дэниз ахнула, схватилась за плечо и шею капитана, и вгляделась в его глаза. Капитан смотрел на неё всего лишь мгновение, потом он вынес её на берег, поставил на песок и сказал сурово в сторону доктора Легга:

– Доктор Легг, занимайтесь…

И не глядя ни на кого, капитан размашисто пошёл прочь, чувствуя всей своей спиной потрясённый взгляд Дэниз. Капитан подошёл к камню, на котором сидел капитан Авила, поджидавший его – шлюпка с «Гордого» причалила к берегу несколько ранее, и её гребцы уже ушли за водой.

Капитан Авила встал навстречу капитану, снял шляпу, быстро поклонился и насмешливо спросил:

– Носите своих матросов, капитан Веласко?

– Это пассажир… Мальчишка… Мне надо доставить его во Флориду, к родным, – ответил капитан и, уводя разговор в сторону от опасного предмета, спросил:

– А что это за бухта, капитан Авила?

Капитан Авила словно не заметил увёртку капитана и ответил охотно:

– Это бухта в окрестностях Рио де Марес. Я называю её «Апельсиновой бухтой»… И не потому, что здесь растут апельсины, а потому, что здесь песок необыкновенный, из оранжевых кораллов… Вы заметили?

– Да, обратил внимание, – сощурился капитан, оглядывая берег, и спросил. – А вода здесь, значит, выше по берегу?

– Да, там, в пальмовой роще есть небольшой ручеёк среди кустов хиба, – капитан Авила показал рукой направление.

Капитан повернулся к своим матросам и махнул им в сторону рощи. Матросы разобрали бочонки и мушкеты и пошли вглубь берега. Стройная длинноногая фигура доктора и бесформенная фигура Дэниз чётко выделялись на фоне рыжего песка: Дэниз пыталась ходить, её качало, и доктор, наконец, помог ей сесть и сел на песок рядом. Он что-то рассказывал девушке.

– Я хотел с вами поговорить, капитан Веласко … Пока наши команды заняты, – тихо произнёс капитан Авила.

Капитан отвёл глаза от шлюпки и посмотрел на него.

– Я всё думаю о наших совместных делах, капитан Веласко, – продолжил капитан Авила. – Мы с вами, два наших корабля – это же сила… Мы можем обогатиться до конца своих дней… Если придумать какой-нибудь поход, а вы, я чувствую это, мастер придумывать всякие штуки… Если подкараулить и напасть на какого-нибудь негоцианта, с трюмом, набитым товаром… Мы можем здорово обогатиться… Что вы мне скажете?

Капитан, который слушал капитана Авила, не перебивая, но и не поддерживая ничем, опять поднял на него глаза и ответил уклончиво:

– Мы можем разбогатеть… А можем сыграть в рундук Дэви Джонса55
  Рундук Дэви Джонса (англ. Davy Jones Locker) – идиома, на сленге британских моряков от XVIII в. до наших дней – иносказательное название могилы моряков. Дэви Джонс считается злым духом, живущим в море, а его рундук – это океан, принимающий мёртвых моряков.


[Закрыть]… А я не могу сейчас подвергать риску мой корабль…

Капитан смолк. Не дождавшись продолжения, капитан Авила вдруг спросил:

– А скажите, капитан Веласко… А вы – правда флибустьер, как о вас говорил капитан Санчес?..

Капитан молчал – он не знал, что ответить этому пирату, но и обманывать его почему-то тоже не хотелось. А пиратский капитан, словно осознав для себя что-то, залихватски улыбнулся и заговорил сам.

– На «Гордом» очень не спокойно, – сказал он. – Никто ничего не хочет делать… Все считают себя свободными людьми – зачем им драить палубу и чистить гальюн?.. Порядок держится только на чёрных, бывших рабах – они ещё что-то делают, а остальные… Особенно квартирмейстер Дарк… Я ему говорю: это сделать – надо… А он, ухмыляясь, отвечает мне, что – не надо… И делает это нарочно, назло, он сам метит в капитаны… Я его когда-нибудь пристрелю…

И он опять залихватски улыбнулся, потом зло сплюнул на песок, утёр губы рукой, посмотрел на капитана тревожными глазами и, приблизившись, зашептал почти на ухо, доверительно:

– А вот когда меня сместят – вам станет, ой, как худо… Я уже сейчас с трудом объясняю своим парням, почему им не стоит напасть на вас прямо сейчас и с боем захватить Руку, «Принцессу» и вашу шхуну…

Капитана пробил озноб от этого тревожного, горячечного бормотания, но на лице его не дрогнул ни один мускул. Он небрежно ответить:

– Скажите им, что Рука надёжно охраняется и при малейшей опасности для шхуны сразу пойдёт на дно, к рыбам…

– Вот что-то такое я им и говорю, – пират сделал шаг назад и заговорил громко, прежним ухарским тоном. – Что не такой дурак капитан Веласко, чтобы всё не предусмотреть… Что надо ждать… Но с каждым днём мне всё труднее выполнять наше с вами соглашение.

И он улыбнулся как-то невозможно горько, с видимым сожалением.

– Капитан Авила! – с жаром воскликнул капитан. – Я чувствую, что жизнь пирата – она не для вас… Переходите на мой корабль, я приму вас в свой экипаж!..

– Кем?.. Простым матросом? – капитан Авила презрительно скривился и исподлобья посмотрел на капитана.

– Да… Простым матросом, – сказал капитан, уже осознавая, что его предложение будет отвергнуто.

Пиратский капитан, казалось, задумался, но лишь на ничтожную долю мгновения, потом тряхнул головой, опять лихо ухмыльнулся и сказал:

– Нет… Я уже побыл матросом, хлебнул лиха… Уж лучше я пока покапитанствую… А там – будь, что будет…

Он напряжённо посмотрел на капитана, губы которого невольно растянулись в кривую улыбку.

– О, не думайте обо мне плохо! – вдруг вскричал пират, хватая капитана за руку и тут же отпуская её. – Я нападаю на богатых и граблю у них то, что эти негодяи отняли у бедняков, прикрываясь своим мошенническим законом! Проклятие и кровь – на богатстве этих мерзавцев!.. Я…

Тут он запнулся, словно уткнувшись на что-то с разбегу, и замолчал, и стоял так, отвернувшись, какое-то время. Капитан не знал, что ответить этому пирату и огляделся по сторонам.

На берег уже потянулись первые матросы со шхуны с бочонками воды, они стали грузить их в шлюпку. Капитан подошёл к ним и приказал:

– Отвезёте воду – и назад… Дик – старшиной шлюпки…

Капитан и доктор Легг оттолкнули тяжёлую шлюпку от берега, и капитан ещё раз удивился необычному цвету здешнего песка, и ему вдруг на мгновение захотелось стянусь с себя мокрые сапоги и походить босиком по прибою, но вместо этого, предостерегающе глянув на доктора, он опять пошёл к капитану Авила…

Вечером капитан, штурман Пендайс, мистер Трелони и доктор Легг стояли на квартердеке и неспешно разговаривали. Капитан посматривал на доктора, который был удивительно задумчив, в беседе участия почти не принимал, а всё больше отворачивался и смотрел в море. Потом, улучив паузу в разговоре, доктор повернулся и сказал неожиданно и, как показалось капитану, совсем не к месту:

– Женщины – это божественное чудо, джентльмены…

Вздохнув и прикрыв на миг мечтательно глаза, доктор продолжил с прежним пылом:

– Я более чем уверен, что когда-нибудь, в будущем, врачами будет установлен какой-нибудь замечательный факт… Ну, вроде того, что мужчины решают творческие задачи только одним полушарием мозга, а женщины – сразу двумя… Я даже более чем уверен в этом…

Доктор замолчал, и ему никто не посмел возразить.

****

На заре капитана разбудили звуки аврала, и он выбежал на палубу босой, на ходу заправляя рубашку.

– Парус на горизонте… В вестовом направлении, – сказал ему боцман Джонс и протянул подзорную трубу.

Но капитан не смотрел на парус.

– Где «Гордый»? – спросил он тревожно.

– С подветренного борта… Два-три румба от траверза66
  Траверз – направление на какой-либо предмет, перпендикулярное курсу корабля или к его диаметральной плоскости. В зависимости от положения предмета относительно корабля (с правого или левого борта) различают правый и левый траверз.


[Закрыть], – ответил боцман.

Капитан, отыскав «Гордый», стал следить за ним.

– «Гордый» помчался за парусом! – сказал капитан через некоторое время.

– А мы, сэр? – спросил боцман.

– А мы и «Принцесса» должны идти за ним, на два узла медленнее, но не выпуская его из виду, – ответил капитан и добавил. – Просигнальте штурману Пендайсу на «Принцессу»…

И «Архистар», до этого словно замершая в тяжёлом молчании, вдруг ожила: раздались пронзительные крики боцмана, матросы бросились по своим местам, поднялся гвалт. И до самого вечера «Архистар» и «Принцесса» догоняли пиратский бриг, преследовавший неизвестный парус, а капитан думал, что он не знает, чего больше он хочет сейчас – чтобы бриг капитана Авила догнал и захватил неизвестный корабль или чтобы этого не случилось.

Когда стемнело, и на шхуне зажгли бортовые огни, капитан угрюмо сказал мистеру Трелони, поднявшемуся на квартердек:

– Если пираты упустят этот корабль – они будут злые…

– Не слышно, чтобы они его догнали, – ответил мистер Трелони.

Он поднял свою трубу, посмотрел в неё в сторону бортовых огней «Гордого» и опустил, уже ничего не увидев из-за темноты. Всю ночь вахтенный следил за огнями «Гордого», который вернулся к «Архистар» и «Принцессе». Все корабли легли в дрейф77
  Лечь в дрейф – расположить паруса таким образом, чтобы от действия ветра на один из них судно шло вперёд, а от действия его на другие – пятилось назад, вследствие чего судно держится почти на месте.


[Закрыть]…

На утро с пиратского брига причалила шлюпка, и на борт шхуны поднялся хмурый и словно бы сонный пират. Боцман Джонс проводил его к капитану.

Приблизившись к капитану и как-то нехотя поклонившись ему после секундного замешательства, пират пробормотал, с трудом подбирая слова:

– Эта… Капитан Авила зовёт… Вас на борт…

– Сеньор, – с нажимом подсказал боцман пирату.

Пират оглянулся на боцмана, облизал губы и повторил с неохотой, снова поворачиваясь к капитану:

– Зовёт вас на борт, сеньор…

– Зачем? – спросил капитан.

Пират нагнулся, почесал ногу, зевнул во весь рот и, не выпрямляясь и не переставая чесать ногу, сказал:

– Эта… Он выбрал вас, эта… Исполнителем своей казни… Сегодня днём его казнят…

****

Поднявшись на палубу «Гордого», капитан ещё раз громко повторил пиратам:

– Если я и мои матросы не вернутся на шхуну через два часа – ваша Рука сразу пойдёт за борт… Что с капитаном Авила?.. Зачем он меня зовёт?..

Пираты тяжело молчали, они окружили капитана и Платона плотной толпой, прижав их к борту, среди них было много чернокожих и оливково-смуглых людей. Все они были вооружены и глядели озлобленно. И тут один из пиратов – здоровенный детина, возвышающийся за спинами остальных в заднем ряду, сказал веско:

– Кодекс Робертса… Он нарушил кодекс Робертса, запрещающий драки на борту!.. На берегу дерись – сколько влезет, но не на борту… А капитан Авила застрелил нашего квартирмейстера Дарка. За это ему полагается – смерть…

И он повернулся к грот-мачте. Пираты один за другим расступились, и капитан увидел капитана Авила, привязанного к колонне мачты. Кто-то маленький, оборванный и донельзя грязный возился перед ним на карачках с верёвкой в руках по заплёванной, замусоренной палубе, скаля в довольной улыбке редкие зубы.

Завязывает ему ноги потуже, понял капитан и шагнул ближе. Тут он встретился с капитаном Авила глазами и не узнал его.

Глаза осуждённого капитана горели лихорадочным огнём, но сквозь это возбуждение уже как бы проглядывало страшное бессилие. Губы его кривились, словно он пытался залихватски, как всегда, улыбнуться, и в этой недоконченной улыбке капитану чудилось что-то жалкое, судорожное. Словно почувствовав, какое он сейчас производит впечатление, капитан Авила низко склонил голову и, не в силах закрыть лицо связанными руками, отвернул его в сторону.

Капитан, испугавшийся и этого взгляда, и этой улыбки, а главное – той перемене, которая произошла с капитаном Авила, сглотнул и спросил у него быстро:

– Что я могу для вас сделать?..

Капитан Авила поднял голову, посмотрел на капитана, – что-то безумное словно сверкнуло в этом взгляде, – и отрицательно покачал головой. Капитан перевёл дыхание.

– Может быть, что-то передать вашим родным? Хотите написать им письмо? – не отставал он.

И вдруг у капитана Авила задёргался подбородок, лицо исказилось, и он зарыдал громко, навзрыд, словно в истерике. Это длилось всего лишь мгновение, и в следующий миг судорога уже перестала кривить его лицо, только глаза, полные непролитых слёз, смотрели просительно и жадно.

– Да-да, – заговорил капитан Авила тревожно и как-то бессвязно. – Письмо лежит в моем рундуке… В рундуке… И адрес… Я знаю, вы сделаете это… Возьмите рундук прямо сейчас в моей каюте, прошу вас… Всё – моим родным… Отдайте, умоляю…

Два пирата, увешанные оружием и разодетые, как светские щёголи, тотчас же бросились в капитанскую каюту. Скоро они вынесли на палубу обитый медью рундук, и один из них закричал:

– А вот мы сначала глянем – а вдруг там денежки, а?..

И ухмыльнулся нагло, сыто, отвратительно. Остальные, потрясая оружием, одобрительно засвистели и заулюлюкали.

– Там нет денег, посмотрите, – сказал капитан Авила и потянулся к ним шеей и головой. – Вот ключ – возьмите на шее… В рундуке только письмо… Капитан Веласко – прочитайте его, вам можно… Прошу… Вы поймёте, вы благородный человек…

Какой-то пират, молчаливо и неподвижно стоящий до этого в орущей, беснующейся толпе, подскочил вдруг к капитану Авила и, жадно обшарив ворот его рубашки, распахнул её. На шее капитана Авила, на просмоленной верёвке, которую «молчаливый» пират, недолго думая, перерезал своим ножом, висел ключ.

Пираты раскрыли рундук и стали жадно в нём рыться. Наверх полетела какая-то одежда, треуголка с золотым галуном, обломок богатой шпаги, два квадранта88
  Квадрант – прибор для измерения высоты небесных тел.


[Закрыть], совсем новый шлюпочный плащ, простая бобриковая шляпа – денег в рундуке не было, был только какой-то свиток, закрученный в клеёнку и прошитый по краю суровыми чёрными нитками. Пираты, на лицах которых было написано разочарование, передовали недоумённо свиток друг другу.

Увидев свиток, капитан Авила застонал и с отчаянием глянул на капитана.

– Отдайте письмо, – сказал капитан жёстко и сделал шаг вперёд.

Пираты отскочили, бросив свиток в растерзанный и раскрытый, как страшная пасть убитого зверя, рундук. Капитан подошёл к рундуку, нагнулся и взял свиток. Положив его к себе за пазуху, он кивнул капитану Авила и встал рядом с ним.

Потом капитан слушал, как пираты долго и сладострастно выбирали своему предводителю вид казни. Все предлагали разное, сообразно своим наклонностям и влечениям, горячась и безбожно ругаясь. Они спорили, страшно кричали, пытаясь перекричать один другого, и только пара человек были за то, чтобы просто повесить осуждённого капитана на рее за шею.

Особенно старался «молчаливый» пират.

– Залить ему глотку кипящей смолою!.. – кричал и кричал он в минуты относительной тишины, которые неожиданно наступали на палубе «Гордого», когда остальные спорящие вдруг умолкали, словно устав от крика.

У капитана по спине прошёл озноб. С трудом оторвавшись от озверелого в страшном азарте лица «молчаливого» пирата, капитан посмотрел на осуждённого: капитан Авила облизал пересохшие губы, по его лбу градом тёк пот, одна капля, большая и мутная, скатилась и повисла на кончике его носа. И тут он бросил на капитана молящий взгляд. И такая мука, такое немое отчаяние было в этом взгляде, что капитан не выдержал, выхватил пистолет, приставил его к виску капитана Авила и нажал курок.

Раздался выстрел. И сразу наступила тишина, и в этой тишине капитан сказал вмиг охрипшим голосом:

– Ему достаточно одной пули…

Пираты застыли, глядя безумными глазами на обмякшее на верёвках, залитое кровью, обезображенное тело своего бывшего вожака. Капитан быстро достал второй пистолет, убрал за пояс разряженный и заговорил громко и властно, чтобы не дать пиратам опомниться:

– Я прошу выслать ко мне на «Принцессу» парламентёров для обсуждения условий передачи вам Руки… Дальше я пойду сам, без «Гордого»…

Капитан развернулся и шагнул с пистолетом прямо в толпу пиратов. Те шарахнулись от неожиданности, пропуская его.

Чувствуя спиной и затылком их взгляды, капитан на негнущихся ногах, – всё в нём сейчас словно одеревенело, и тело, и чувства, и мысли, – дошёл до Платона, стоящего у борта со своими пистолетами в руках. Не помня как, капитан спустился в шлюпку и до самой «Архистар» не произнёс ни слова. Он только тёр и тёр свою окровавленную руку о штаны, а глаза его были пустые, мёртвые, невидящие.

Но поднявшись на квартердек, он сразу же вызвал к себе штурмана Пендайса, боцмана Джонса и Бена Ганна и о чём-то тихо стал договариваться с ними, кидая быстрые взгляды то на «Принцессу», то на бриг «Гордый». И по мере его слов лицо штурмана Пендайса становилось всё мрачнее и мрачнее, а в конце тот страшно нахмурился, даже побледнел под загаром, а его рука яростно затеребила серьгу в ухе…

****

Парламентёры причалили к «Принцессе» часа через два. Капитан их на борт не пустил, разговаривая с ними с палубы.

– Я новый капитан «Гордого»! – крикнул ему какой-то пират из шлюпки, запрокидывая голову и придерживая на ней широкополую шляпу, хотя за подветренным бортом полакра сильного ветра не было.

– Надолго ли? – пробормотал капитан и уже громко спросил. – Что скажете?

– Вы отдадите нам Руку завтра на рассвете, – крикнул пират.

– Нет! – прокричал ему капитан в ответ и отчеканил. – Я вручу её вам сегодня вечером… В шлюпке… При свежем ветре, который, не переставая, дует пока все последние дни… Это моё единственное, оно же и последнее для вас, условие…

Лицо пирата, который назвался новым капитаном, застыло, было видно, что он мучительно соображает и прикидывает что-то своё, хитрое. Наконец, он плотоядно осклабился и проговорил, как прокаркал, веско и угрожающе: