Текст книги "Женская месть"

– Я буду смотреть, как ты поднимаешься к своему пику, – сказал он ей, и каждое слово мучительно процарапало ему горло. – Ты будешь знать, что только я могу тебя к нему подвести.

Он ринулся в нее с такой силой и мощью, что ее глаза широко раскрылись и уставились на него невидящим взглядом. Сдавленный стон наслаждения вырвался из ее горла.

Он чувствовал каждую мышцу своего тела и то, как она напрягалась, свиваясь в тугой жгут. И тут ее бедра начали двигаться – стремительно и плавно, встречая каждый его толчок. Все ощущения обострились до предела. Он видел, как луч света от лампы озаряет ее лицо, слышал шорох простыней. Ему казалось, что он чувствует, как раскрываются все поры его тела. Его окутывали ее руки, ее ноги, ее волосы, ее аромат. Реальность сузилась до масштабов острия иглы. Ему подумалось, что это, наверное, похоже на смерть. Затем даже его зрение начало тускнеть. Ее крик, крик освобождения, эхом раздался в его ушах, и он излил в нее всего себя без остатка.

Она ожидала смущения и отвращения к самой себе. Но не было ничего, кроме мягкого сияния постепенно гаснущего наслаждения. Она понятия не имела, что от того, что делал с ней он, можно получать столько удовольствия. И она радовалась этим новым ощущениям. Она ими наслаждалась. Даже сейчас, когда пик страсти остался позади, она знала, что готова снова с радостью шагнуть им навстречу. Она продолжала лежать с закрытыми глазами, зная, что он за ней наблюдает.

Филип думал о том, что она не может знать, как изумительно выглядит ее обнаженное тело с разбросанными в порыве страсти длинными стройными ногами, все еще сияющей после хорошего секса кожей и разметавшимися по белым кружевным подушкам волосами. На ней не было ничего, кроме бриллиантовых сережек в ушах. Они эротично мерцали в свете лампы.

– Эти настоящие, – произнес он, играя ее мочками ушей.

– Да.

– Кто их тебе подарил?

– Селеста на мое восемнадцатилетие.

– Хорошо. Если бы это был подарок мужчины, мне пришлось бы ревновать. А у меня сейчас нет на это сил.

Она открыла глаза и едва заметно улыбнулась:

– Я не знаю, что на это ответить.

– Ты могла бы сказать что-нибудь наподобие того, что это чудесное начало нового года.

Ей хотелось прикоснуться к его волосам. Они окружали его лицо и казались почти золотыми от падающего на них света. Это ее руки растрепали их в порыве страсти, но сейчас она лишь сильнее прижала их к постели.

– Филип, пойми же, что это ничего не может изменить. Тебе лучше всего вернуться в Лондон.

– Эмм-хмм. А ты знаешь, что у тебя здесь родинка? – Он провел пальцами вниз по ее бедру. – Я мог бы найти ее даже в темноте.

– Я должна быть прагматичной. – Но даже произнося это, к тому же делая это совершенно серьезно, она придвинулась к нему. – И мне необходимо, чтобы и ты был прагматичным.

– Отличная идея. Давай за нее выпьем.

Он дотянулся до столика и взял бокалы.

– Филип, выслушай меня. Возможно, я поступила неправильно, сбежав из Мексики подобным образом, но я думала, что так будет легче. Я хотела избежать необходимости произносить слова, которые должны быть произнесены.

– Твоя проблема, Эдди, заключается в том, что ты пытаешься думать больше, чем чувствовать. Но давай, говори, что ты там надумала.

– Я не могу позволить себе отношения с тобой. Да вообще с кем бы то ни было. То, что я должна сделать, потребует максимальной концентрации моих сил. Ты не хуже меня знаешь, как важно не позволять посторонним проблемам оказывать влияние на работу.

– Это ты меня так назвала? – Он был так удовлетворен, что эти слова его скорее позабавили, чем разгневали. – Это я посторонняя проблема?

Она ответила не сразу.

– Ты не имеешь отношения к моим планам в Джакире. Даже после того, как эта работа будет сделана, я намерена оставаться одна. Я ни за что не позволю себе построить свою жизнь вокруг мужчины и принимать решения на основании своих чувств к нему. Прости, если это кажется тебе эгоистичным. Но я знаю, как легко утратить свою личность и свою суть.

Он слушал ее, и его взгляд был очень ясным, а на губах не было ни тени улыбки.

– Все это было бы очень правильно и замечательно, если бы не одна маленькая проблема. Я люблю тебя, Адрианна.

Ее губы приоткрылись. «От шока», – угрюмо сказал себе он. Затем она резко села на кровати и убежала бы, если бы он не успел ее перехватить.

– Нет, ты от меня не отвернешься. – Он втянул ее обратно в постель, не обращая внимания на бокал, который она уронила на пол, и на впитывающееся в ковер вино. – И я не позволю тебе отвернуться от себя.

– Не делай этого.

– Это уже сделано.

– Филип, ты просто позволил своему воображению разыграться. Ты романтизируешь то, что происходит между нами, дополняя картинку пением скрипок и лунным сиянием.

– Ты чувствуешь себя в безопасности, убеждая себя в этом?

– Это не вопрос безопасности. Это вопрос здравого смысла. – Но это было неправдой, потому что она ощущала, как внизу ее живота ворочается страх. – Давай не будем усложнять все это еще больше.

– Ладно. Все будет очень просто. – Он обнял ее лицо ладонями, на этот раз очень осторожно. – Эдди, я в тебя влюблен. Тебе придется к этому привыкнуть, потому что тебе от меня все равно не отделаться. А теперь расслабься. – Он скользнул ладонью вниз и накрыл ее грудь. – И я покажу тебе, что я имею в виду.

Глава двадцать первая

Адрианна удобно устроилась на подушках, моргая от яркого света, а затем потянулась. Вместе с ее рукой поднялась и рука Филипа. Звякнул металл. Она в немом изумлении смотрела на наручник, сковывавший их запястья.

– Ах ты, ублюдок.

– Мы это уже установили. – Одним рывком он опрокинул ее себе на грудь. Ее тело было гладким, теплым, обнаженным. – Доброе утро, дорогая.

Она оттолкнулась от него, но тут же упала обратно.

– Что это, черт возьми, такое?

Адрианна дернула рукой с такой силой, что он поморщился.

– Простая предосторожность. Чтобы не позволить тебе сбежать, проскользнув под дверью. – Свободной рукой он схватил ее за волосы и прижал ее лицо к своему. Одних только воспоминаний было достаточно, чтобы он уже окаменел. – Эдди, я тебя люблю, но я тебе не доверяю.

– Сними это немедленно.

Он перекатился таким образом, что их ноги переплелись.

– Я надеялся, что ты позволишь мне доказать тебе, что я способен тебя любить, даже если мне свяжут руки.

Она подавила усмешку:

– Как-нибудь в другой раз.

– Ну, как хочешь.

Он снова откинулся на подушки и закрыл глаза.

– Филип, я сказала, чтобы ты это снял.

– Я сниму, когда будет пора вставать.

Она снова дернула их соединенные руки.

– Я не желаю быть прикованной к тебе, как будто я какая-то личная рабыня для утех…

– Прелестная идея.

– И я встаю.

Он открыл один глаз.

– В такую рань?

– Уже первый час. – Она возмущенно подняла наручники к глазам и принялась рассматривать замок. Возможно, ей удастся дотащить его до инструментов. – До встречи с тобой я всегда вставала рано.

При этих словах он открыл и второй глаз.

– Это еще зачем?

Шипя от досады, она перелезла через него.

– Где этот чертов ключ?

– Ладно, ладно, только не злись.

Адрианна уперлась ногами в пол и с силой рванула наручник на себя. Ей пришлось упасть на колени, но наградой ей был грохот рухнувшего на пол Филипа.

– О боже. – Он совершенно неэлегантно потер ту часть тела, которая ударилась о пол первой. – К чему такая спешка?

С трудом удерживаясь от смеха, она отвела с глаз волосы.

– Если уж тебе так интересно, то мне хочется… нет, мне срочно надо в туалет.

– А-а. Так бы сразу и сказала.

Она с шумом втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

– Я не догадывалась, что мне придется объявлять об этом во всеуслышание, пока не обнаружила, что прикована к тебе.

– Приятное ощущение, не правда ли? – произнес он, наклоняясь, чтобы ее поцеловать.

– Филип.

– Ах да, ключ. – Он огляделся и увидел свои джинсы, валяющиеся на полу в ногах кровати. – Пошли. – Увлекая за собой осыпающую его ругательствами Адрианну, он направился к джинсам. – Он в кармане. – Он сунул руку в один карман, затем, ничего не обнаружив, в другой. – Может, я составлю тебе компанию?

– Филип!

Она твердо решила не смеяться. В данный момент смех означал бы катастрофу.

– Нет. Ну ладно. – Он бросил джинсы обратно на пол. – У тебя найдется шпилька для волос?

Спускаясь в скором времени на кухню, он рассчитывал на кофе. Меньше всего на свете он ожидал увидеть, как одетая в мешковатые спортивные штаны Адрианна жарит бекон. Разносившийся по кухне аромат был настолько соблазнительным, что он мог влюбиться в нее заново.

– Что ты делаешь?

– Готовлю завтрак. Кофе уже сварен.

Он подошел к плите и уставился на поджаривающееся в сковороде мясо.

– Ты умеешь готовить?

– Конечно, я умею готовить. – Она вынула бекон из сковородки и положила его на решетку стекать. – Мы с мамой долгие годы обходились без слуг. Я до сих пор предпочитаю обслуживать себя самостоятельно.

– И ты готовишь мне завтрак.

Она со смущенным видом достала из холодильника картонку с яйцами.

– Я тебя умоляю. Можно подумать, я жертвую ради тебя жизнью.

– Ты готовишь мне завтрак, – повторил он и смахнул волосы с ее затылка в сторону, чтобы ее там поцеловать. – Эдди, ты действительно меня любишь. Просто ты этого еще не поняла.

Во время еды он выжидал, позволяя ей расслабиться. Чего он не знал, так это того, что она делает в точности то же самое. Расположившись у ее окна с видом на Центральный парк, они неторопливо пили кофе. Они все еще сидели там, глядя в окно, когда запорхали первые снежинки.

– Этот город прекрасен в снегу. Когда я увидела снег впервые, я заплакала, потому что мне показалось, что он не прекратится, пока нас всех не засыплет. Потом мама повела меня на улицу и показала, как лепить снеговика. – Она отодвинула чашку с кофе, зная, что станет нервной и раздраженной, если будет продолжать злоупотреблять кофеином. – Я бы хотела несколько дней отдохнуть и показать тебе Нью-Йорк, но у меня много дел.

– Я мог бы просто тебя сопровождать.

Она откашлялась и предприняла вторую попытку.

– Если бы ты вернулся через несколько недель, я бы смогла показать тебе музеи, магазины, пару галерей.

Прежде чем прикурить, он постучал сигаретой о стол.

– Эдди, я приехал сюда не для того, чтобы меня развлекали, а для того, чтобы быть с тобой.

– Филип, в конце недели я улетаю в Джакир.

Он сделал длинную затяжку, пытаясь успокоиться.

– Это то, что еще необходимо обсудить.

– Нет, это то, что я собираюсь сделать. Мне очень жаль, что ты этого не понимаешь и не одобряешь, но это не повлияет – не сможет повлиять – на мое решение.

Он продолжал смотреть на снег. Какой-то мальчик шел в парк выгуливать целую вереницу собак. «Красиво», – подумал он. Он бы с удовольствием провел на этом континенте, в этом городе, в этой комнате часть своей жизни. Когда он снова заговорил, он не испытывал злости и не собирался ей угрожать. Это была простая констатация факта.

– Эдди, я могу сделать так, что тебе будет трудно, а может, даже невозможно покинуть эту страну. Уже не говоря о том, чтобы отправиться в такой нестабильный регион, как Ближний Восток.

Ее голова приподнялась почти неуловимо, но этого оказалось достаточно, чтобы придать ей царственный вид.

– Я принцесса Джакира Адрианна. Если я решу посетить свою родную страну, то никто не сможет мне помешать.

– У тебя это хорошо получилось, – кивнул он. Настолько хорошо, что у него перед глазами промелькнула фотография ее отца. – И ты была бы права, если бы ты, Адрианна, всего лишь хотела съездить в гости. Но поскольку это не так, то я могу тебе помешать, и я это сделаю.

– Это не тебе решать.

– Сохранность твоей жизни в последнее время стала одним из моих приоритетов.

– В таком случае тебе следует понять, что, если я не поеду и не сделаю то, что должна сделать, можешь считать, что я умерла.

– Не драматизируй. – Дотянувшись до нее через стол, он схватил ее за руки, вынуждая посмотреть на себя. – Теперь я знаю немного больше. В последние несколько дней я провел очень много времени, читая о твоей матери, собирая обрывки информации о твоем отце, о твоем раннем детстве.

– Ты не имел права…

– Права тут ни при чем. Я знаю, что твое детство было трудным, во многих отношениях даже ужасным, но оно прошло. – Он еще сильнее сжал ее руки. – То, за что ты цепляешься, следовало давным-давно отпустить.

– Я желаю забрать то, что принадлежит мне по закону и праву рождения. Я желаю забрать достоинство, украденное у моей матери и у меня.

– Мы оба знаем, что камни еще никого не наделили достоинством.

– Ты не понимаешь. Тебе не дано это понять. – Ее пальцы на мгновение напряглись, но тут же расслабились. – Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Она вывела его из кухни и, миновав коридор, завела в гостиную. Она была полностью белой с несколькими вспышками красного и ярко-синего. На полке над сияющим чистотой камином стоял портрет.

На нем была изображена Фиби Спринг в расцвете своей славы и молодости – такой, какой он не видел ее ни на газетных вырезках, ни в тех фильмах, которые ему довелось посмотреть. Ее знаменитые огненно-рыжие волосы волнами рассыпались по плечам. Ее кожа была нежно-молочного цвета, что еще больше подчеркивало изумрудно-зеленое платье, тесно облегающее грудь и оставляющее обнаженными руки и плечи. Она улыбалась и, казалось, была готова рассмеяться, отчего ее роскошные губы казались еще полнее. Ее удивительной голубизны глаза светились обещанием и не вызывающей сомнений невинностью. Увидев ее, ни один мужчина не мог остаться равнодушным, не изумиться ее красоте и не возжелать ее.

У нее на шее, как он уже видел, светились «Солнце и Луна».

– Эдди, она была изумительной женщиной. Самой красивой из всех, кого я видел.

– Да. Но, Филип, дело было не только в ее внешности. Она была доброй. По-настоящему доброй. Беда незнакомого человека разбивала ей сердце. Ее очень легко было ранить. Достаточно было резкого слова или сердитого взгляда. Единственное, к чему она всегда стремилась, это нести людям радость. Когда она умерла, она уже так не выглядела.

– Эдди…

– Нет, я хочу, чтобы ты увидел. Я попросила написать этот портрет с фотографии, сделанной перед самой ее свадьбой. Она была такой юной. Моложе, чем я сейчас. И такой влюбленной. Одного взгляда на этот портрет достаточно, чтобы понять, что перед тобой счастливая и уверенная в себе женщина.

– Да, я это вижу. Эдди, с ходом времени меняется все.

– В ее случае эти перемены были связаны не со временем, не были они и естественными. Посмотри на это колье. Однажды она рассказала мне, как она себя чувствовала, когда надела его в первый раз. Она ощутила себя королевой. И для нее было неважно то, что, уезжая жить в другую страну, по совершенно иным правилам, она отказывалась от всего, что знала. Она была влюблена, и она чувствовала себя королевой.

Он приложил ладонь к ее щеке.

– Она ею была.

– Нет. – Она накрыла своей ладонью его пальцы. – Она была всего лишь женщиной. Она была наивна, она боялась темной стороны жизни, и у нее было большое сердце. Она сумела чего-то добиться, кем-то стать. Потом она от этого отказалась, потому что ее об этом попросили. Колье было символом того, что он так же предан ей, как и она ему. То, что он его забрал, означало, что он отрекается от нее… и меня. Он забрал его, потому что развода было недостаточно. Он стер этот брак, как будто его никогда не было. Сделав это, он отнял остатки ее достоинства. Он украл то, что принадлежит мне по праву рождения.

– Эдди, прошу тебя, присядь на минуту. – Он опустился вместе с ней на диван, продолжая удерживать ее руки в своих. – Я понимаю, что ты чувствуешь. Было время, когда я искал черты отца в лицах всех прохожих. В каждом своем учителе, во всех полицейских, встречи с которыми я избегал, даже во всех своих жертвах. Все свое детство я ненавидел его за то, что он отвернулся от моей матери и отказался признать меня. Но я все равно его искал. Трудно сказать, что бы я сделал, если бы его нашел. Зато я знаю, что наступает время, когда тебе должно быть достаточно тебя самого.

– Фил, у тебя есть твоя мама. То, что случилось, ее не уничтожило. Тебе не пришлось наблюдать за тем, как она каждый день понемногу умирает. Я так ее любила. Я так многим ей обязана.

– То, что происходит между родителем и ребенком, не требует оплаты.

– Она рисковала ради меня жизнью. Не меньше. Она сбежала из Джакира прежде всего ради меня. Если бы ее поймали и вернули обратно, ее жизнь была бы кончена. Нет, он бы ее не убил, – добавила она, увидев, как сощурился Филип. – Он бы не посмел. Но она бы много раз пожалела бы о том, что ее оставили в живых. Умереть было бы легче.

– Эдди, как бы сильно ты ее ни любила, в каком бы долгу перед ней ни чувствовала себя, ради этого не стоит рисковать жизнью. Спроси себя, хотела ли бы этого она.

Она покачала головой:

– Здесь важно только то, чего хочу я. Колье принадлежит мне.

– Даже если бы тебе удалось выбраться из Джакира вместе с колье, ты никогда не смогла бы продемонстрировать его публично. Ты все равно ни разу бы его не надела.

– Но я хочу забрать колье не ради того, чтобы тайно обладать им или открыто носить. – В ее глазах снова вспыхнул опасный огонь. – Я возьму его ради того, чтобы он узнал, чтобы он наконец узнал, как я его презираю.

– Ты думаешь, это будет иметь для него какое-то значение?

– То, что дочь его ненавидит? Нет. Дочь для такого мужчины, как он, это хуже пустого места. Это предмет торговли. И он уже обменял других дочерей на политическую безопасность. – Она снова посмотрела на портрет. – Зато «Солнце и Луна» означают для него все. В Джакире нет ничего более ценного. Это колье бесценно. Это вопрос гордости и силы. Если королевская семья его утратит, страну ждут войны и кровопролитие, в результате которых существующая власть рухнет. Беспорядки в окружающих Джакир странах сомнут его границы и сметут его с карты.

– Ты хочешь отомстить отцу или Джакиру?

Она опомнилась. Ее глаза были затуманены, как если бы она замечталась.

– Я могла бы достичь обеих целей, но это будет зависеть от него. Абду ни за что не станет рисковать Джакиром или своим положением. Ему придется поплатиться только своей гордостью.

– Его гордость вполне может нанести тебе ответный удар.

– Да. Это риск, на который я готова пойти. – Она встала, повернувшись спиной к портрету и протягивая ему руку. – Не надо больше ничего говорить. Я хочу тебе еще кое-что показать. Ты поедешь со мной?

– Куда?

– Возьми свое пальто. Я тебя отвезу.

Снег шел густой пеленой, которую трепал свистящий между зданиями ветер. Адрианна, накинувшая норковую шубку поверх спортивного костюма, пыталась расслабиться в уютном салоне лимузина. Так много она еще не рассказывала никому, даже Селесте. Она ни одному человеку не показывала того, что намеревалась показать Филипу.

Для нее это было важно. Хотя она изо всех сил пыталась это отрицать, его мнение значило для нее очень много. Впервые за долгие годы она нуждалась в чьих-то поддержке и одобрении.

Район Ист-Сайда был гораздо менее благополучным, чем Централ-Парк-Вест, где жила она. Снежный ковер скрывал нищету, но грубые граффити, нанесенные на стены домов с помощью баллончика, все равно бросались в глаза. Кое-где виднелись заколоченные досками окна, а многие из припаркованных у обочины машин давно пора было списать в утиль. Постучав в нужную дверь, здесь можно было разжиться пакетиком героина, первоклассными компонентами для стереосистемы или ножом в живот. Филип тут никогда не бывал, но ему хватило одного взгляда, чтобы понять, куда доставила его Адрианна.

– Странное место для новогодних визитов.

Она спрятала волосы под шубку.

– Мы ненадолго, – сообщила она водителю.

Он кивнул, отчаянно надеясь, что так оно и будет.

В сточной канаве валялись первоклассные образчики мусора – пустой пузырек из-под кокаина, использованный презерватив, осколки разбитого стекла. Филип помог ей все это обойти, но сдерживать гнев ему становилось все сложнее.

– Какого черта мы делаем в подобном месте? Тебе только за твои туфли могут перерезать горло, а ты вырядилась в норковую шубу.

– Она теплая. – Она пошарила в сумочке в поисках ключей. – Не волнуйся, я знаю почти всех людей, живущих в этом квартале.

– Это утешает. – Когда она начала подниматься по скользким полуразрушенным ступеням, он взял ее под локоть. – Будем надеяться, что к ним не приедут погостить кузены из другого города. Что это, черт возьми, за место?

Она отперла три замка и, толкнув дверь, переступила порог.

– Это все мое, – донесся до него изнутри ее голос.

Он закрыл за собой дверь, но теплее от этого не стало.

– Ты никогда не говорила, что ты домовладелица трущоб.

– Я тут ничего не сдаю.

Они вошли в огромную пустую комнату. Местами пол провалился, наводя его на неприятные мысли о крысах. Два окна были заколочены, а остальные покрывал толстый слой грязи и пыли. С трудом пробивающийся сюда свет был таким же грязным, как и стены. Вся обстановка комнаты состояла из шатких столов и каких-то коробок, задвинутых в углы. Какой-то местный художник нарисовал на стенах изображения пар в различных позах, снабдив их совершенно излишними подписями.

– Это был довольно злачный отель. – Она прошла по комнате, и ее шаги эхом разнеслись по пустому дому. – Я бы проводила тебя наверх и показала остальные комнаты, но пару месяцев назад лестница рухнула.

– Вечно мне не везет.

– На каждом этаже двенадцать комнат. Трубы здесь, мягко говоря, ненадежные, а электропроводку придется полностью заменить. Естественно, котел тоже необходим новый.

– Для чего он необходим? Черт. – Он смахнул с лица паутину. – Эдди, если ты решила заняться отельным бизнесом, не торопись. Только на то, чтобы уничтожить всех паразитов и выгрести отсюда всю грязь, уйдет около миллиона.

– По моим оценкам, полтора миллиона на полный ремонт и еще миллион на соответствующее оборудование и сотрудников. Я хочу, чтобы здесь было все только самое лучшее.

– Самое лучшее уже есть в нескольких километрах отсюда в Вальдорфе. – Что-то уютно заскреблось за стеной. – Ненавижу мышей.

– Вероятнее всего, это крысы.

– А, ну тогда все в порядке. Эдди, я тебя люблю. – Он вытащил еще несколько клочьев паутины из своих волос. – И если тебе взбрело в голову уйти на покой и на деньги Сент-Джонов составить им же конкуренцию в отельном деле, так тому и быть. Но я думаю, что мы можем найти что-нибудь получше вот этого.

– Это будет не отель. Это будет клиника. Клиника Фиби Спринг для жертв насилия, и тут будут работать самые лучшие психотерапевты, которых я только смогу привлечь. Когда все будет готово, здесь смогут жить тридцать женщин и детей, которым больше некуда идти.

– Эдди…

Она покачала головой, чтобы остановить его тираду. Ее глаза светились теперь страстью совершенно иного рода.

– Ты можешь себе представить, что это такое, когда тебе некуда идти? Оставаться с другим человеком, потому что не знаешь, что делать, потому что за долгие годы ты почти привык к избиениям и унижениям? Привык настолько сильно, что начал считать, что ты сам заслуживаешь подобного обращения?

На это ему нечего было ответить. Как поверхностные замечания, так и мягкие уговоры были тут неуместны.

– Я видела таких женщин. И детей тоже. Но есть вещи похуже кровоподтеков на теле. Это шрамы на рассудке, на сердце. Они далеко не всегда бедны и малообразованны, но всех их объединяет нечто общее. Безнадежность и беспомощность. – Она на мгновение отвернулась в сторону. Здесь ее всегда захлестывали эмоции, но она хотела показать ему практическую сторону своего проекта. – Мы сможем обслуживать еще как минимум тридцать человек на амбулаторной основе. Вдвое больше, когда расширимся. Штат будет состоять как из числа профессионалов, так и из волонтеров. Оплата будет гибкой, в зависимости от платежеспособности. Отказывать в помощи мы не будем никому.

Ветер свистел сквозь трещины в окнах и гонял по полу. Это было убогое место в убогом районе. Он предпочел бы оставить тут все как есть, но он, как и Адрианна, был способен мечтать.

– Ты все это давно задумала?

– Я купила здание около шести месяцев назад, но саму идею вынашиваю уже довольно долго. – Ее шаги снова гулко зазвучали по деревянному полу. Над ее головой провисал покрытый грязными разводами потолок. – Я хочу украсть колье ради себя самой. Мои мотивы абсолютно эгоистичны.

– Неужели?

– О да. – Она обернулась к нему. – Не ищи в этом поступке благородства, Филип. Это месть в ее чистом виде. Но когда я ее осуществлю, на этом конец. Я не хочу это колье, оно мне ни к чему. Абду может забрать его обратно. За определенную цену. – В этом тусклом освещении ее глаза были очень темными. Укутанная в темную норковую шубу девушка и в самом деле выглядела принцессой. – Пять миллионов американских долларов. Это лишь малая часть от реальной цены ожерелья, как в материальном, так и в моральном плане. Но этого достаточно. Этого хватит на то, чтобы оборудовать это место, вернуть моей матери ее достоинство и позволить мне удалиться от дел в статусе очень богатой женщины. Мне необходимо достичь этих трех целей. Я потратила последние десять лет жизни на то, чтобы к этому подготовиться. Что бы ты ни говорил, что бы ты ни делал, остановить меня тебе не под силу.

Он сунул руки глубоко в карманы.

– С чего ты вообще взяла, что он заплатит? Даже если ты его заполучишь и тебе удастся выбраться из Джакира, ему всего лишь необходимо уведомить о пропаже власти.

– И во всеуслышание признать, что он нарушил закон, не вернув колье моей матери? – Ее губы изогнулись в ироничной усмешке. – Объявить на весь мир, что женщина взяла над ним верх, и тем самым опозорить королевский дом Джакира? Он будет мечтать о том, чтобы опозорить меня, он даже будет жаждать моей смерти, но его собственная гордость, а также «Солнце и Луна» значат для него гораздо больше.

– Существует вероятность того, что ему удастся достичь всех трех целей одновременно.

Даже в меховой шубке она содрогнулась.

– Тут холодно. Поехали домой.

Пока они ехали, он молчал. У него перед глазами до сих пор стояла она в окружении этих грязных стен. Нетрудно было понять, почему она его туда привезла, зачем рассказала о своих планах. Никакие слова не дали бы ему понять так ясно, что она не остановится ни перед чем. Он не мог ее остановить. Но кое-что он все же сделать мог. Все решения, принятые им в прошлом, были нацелены на извлечение выгоды лично для него. Он об этом никогда не сожалел и сожалеть не собирался. Он надеялся на то, что не придется ему пожалеть и об этом единственном решении, принятом бескорыстно.

Едва за ними закрылась дверь квартиры, он перешел к делу:

– У тебя есть синьки дворца?

– Конечно.

– Описание системы безопасности, основные и запасные маршруты и время обходов охранников?

Она стряхнула шубку с плеч. Спортивные штаны болтались у нее на бедрах.

– Я знаю свою работу.

– Покажи их мне.

Сняв шапку, она встряхнула волосами.

– Зачем? Я не нуждаюсь в консультанте.

– Я не собираюсь участвовать в деле, пока досконально не изучу всю доступную информацию. Воспользуемся столом в столовой.

– О чем ты говоришь?

– Мне кажется, это очевидно. – Он смахнул тающий снег с воротника своего пальто. – Я еду с тобой.

– Нет. – Она схватила его за руку, прежде чем он успел войти в комнату. Ее изящные и длинные пальцы впились в его предплечье подобно шипам. – Никуда ты не едешь.

– Я уверяю тебя, что могу позволить себе оплатить билет.

– Я не шучу. Я работаю одна. Я всегда работаю одна.

Он снял ее пальцы со своей руки и поднес к губам:

– Не будь такой эгоисткой, дорогая.

– Прекрати. – Резко развернувшись, она бросилась по лестнице наверх. Когда он ее догнал, она уже быстро мерила шагами спальню. – Я полжизни это планировала. Я знаю страну, культуру и все опасности. Филип, это моя мечта, и на кону стоит моя жизнь. Я не допущу, чтобы ты туда ехал. Я не хочу, чтобы твоя кровь была на моих руках.

Он вытянулся на кровати в точности так, как он сделал это накануне.

– Моя милая девочка, я отпирал отмычкой замки, когда ты еще играла с куклами. Я украл свой первый миллион раньше, чем ты сменила свой первый лифчик. Эдди, может быть, ты и хороша, возможно даже, ты очень хороша, но тебе всегда будет далеко до меня.

– Ты самоуверенный заносчивый сукин сын, – взвилась она, к немалому его восторгу. – Я ничуть не хуже тебя, а может быть, даже и лучше. И это не я провела последние пять лет, подстригая розы у себя в саду.

Он только улыбнулся:

– Меня так и не поймали.

– Как и меня. – Он улыбнулся еще шире, и она снова разгневанно отвернулась. – Это было совершенно иначе. Пока я тебе все не рассказала, ты меня всего лишь подозревал.

– Ты допустила небрежность, когда вломилась в мою комнату, чтобы забрать свое ожерелье. Потому что ты была зла. Потому что ты позволила эмоциям взять верх над рассудком. Сейчас тобой движет жажда мести. Но месть это самая сильная из эмоций. Ты не полетишь в Джакир одна.

– Ты уже на пенсии.

Он взял с ее ночного столика баночку с кремом для рук, отвинтил крышку и понюхал содержимое.

– Я временно возвращаюсь в игру. Ты сама меня как-то раз спросила, не мечтаю ли я провернуть еще одно, последнее, совершенно невероятное дело. – Поставив баночку на место, он закинул руку за голову. – Я решил, что это и есть оно самое.

– Это моя работа. Ищи себе свою мечту сам.

– Или ты летишь в Джакир со мной, или ты туда вообще не летишь. Мне достаточно только снять телефонную трубку. В Лондоне есть один человек, который будет просто счастлив с тобой познакомиться.

– Ты на это пойдешь? – Раздираемая на части яростью и отчаянием от подобного предательства, она села в ногах кровати. – После всего, что я тебе рассказала?

– Я сделаю все, что буду вынужден сделать. – Он был очень быстрым. Она почти забыла, насколько быстрым. Его руки оплели ее и привлекли к его груди. – Я в тебя влюблен. Со мной такое впервые. Я не намерен тебя терять. У меня за городом дом, который как будто специально был построен для тебя. И весной ты будешь там со мной, чего бы мне это ни стоило.

– Тогда я приеду к тебе весной, – отчаяние заставило ее почти утратить самоконтроль. – Я даю тебе слово, – воскликнула она, обеими руками вцепившись в его свитер. – Но я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится.

Он прищурился и еще крепче прижал ее к себе.

– Почему?

Она тряхнула головой и попыталась отстраниться.

Он собрался было настоять на ответе, но затем вынудил себя успокоиться и снова откинуться на подушки.

– Ну хорошо, это может подождать. Просто выслушай меня. У тебя нет выбора. Только не в этом деле. Либо со мной, либо никак. Я пытаюсь понять, почему это для тебя так важно, почему ты не можешь отказаться от этого замысла. Тебе придется понять, почему это теперь так же важно для меня.