Текст книги "Женская месть"

– Все соответствующие документы уже подписаны, – продолжал Абду. – Цена определена. Церемония состоится через неделю, считая от сегодняшнего дня. Иншаллах.

Филип ощутил, как дрогнули ее пальцы. Она вскинула голову, и несколько секунд вулкан находился на грани извержения. Затем она снова опустила глаза и начала принимать пожелания счастья и детей.

Они так и не обменялись ни единым словом, когда она вместе с остальными женщинами покинула зал, направляясь туда, где им предстояло праздновать отдельно от мужчин.

Сны Адрианны были беспокойными, заставляя ее ворочаться в постели. Они были туманными. Одно сновидение бесформенной массой перетекало в другое, оставляя после себя ощущение тревоги и горя. Она надеялась, что усталость позволит ей уснуть быстро и крепко. В конце концов, вся эта болтовня о свадебных платьях и брачных ночах действительно ее измотали. Но сон, в котором ее преследовали смутные кошмары, облегчения не принес.

Когда ее рот накрыла чья-то ладонь, она села на кровати, одной рукой вцепившись в чье-то запястье, а второй пытаясь нащупать опору.

– Успокойся. – Филип прошептал это слово ей прямо в ухо. – Начни кричать, и твои родственники примчатся, чтобы отрезать жизненно важные кусочки от моего тела.

– Филип.

Первая волна облегчения была такой мощной, что она обхватила его обеими руками. Он непринужденно скользнул к ней в постель, после чего своим ртом пресек даже ее шепот. Вот он наконец-то, вкус, в котором он так нуждался, которого он так жаждал весь вечер. Он не знал, что всего за несколько часов желание может достичь такой силы или что тревога способна так давить на затылок, как будто на него водрузили наковальню.

– Я не находил себе места, – шептал он, касаясь губами ее шеи. – Не зная, когда я смогу с тобой поговорить, прикоснуться к тебе. Я хочу тебя, Эдди. – Он осторожно укусил ее за ухо. – Сейчас.

Что-то радостно бормоча, она запуталась пальцами в его волосах. В следующее мгновение она отпихнула его в сторону и снова резко села.

– Что ты, черт возьми, тут делаешь? Ты знаешь, что будет, если тебя здесь застанут?

– Я тоже по тебе скучал.

– Это не шутки. Здесь до сих пор практикуются публичные казни.

– Я не собираюсь расстаться из-за тебя с головой. – Взяв ее за руку, он поднес ее пальцы к губам. – Во всяком случае, больше, чем я уже это сделал.

– Ты глупец.

Ее сердце билось часто и прерывисто.

– Романтик.

– Это одно и то же. – Отбросив в сторону простыню, она выбралась из постели. – Необходимо тебя отсюда увести, и сделать это как можно скорее.

– Не раньше, чем мы поговорим. Адрианна, сейчас три часа ночи. Все спят, набив животы ягнятиной и гранатами.

Она снова упала на кровать, сказав себе, что пять минут ничего не изменят. Кроме того, на самом деле его появление ее несказанно обрадовало.

– Как ты пробрался на женскую половину?

Он никогда не сомневался в своей способности найти даже черную кошку в темной комнате.

– О боже. Филип, если бы тебя кто-то увидел…

– Никто меня не видел.

– Ты меня наконец выслушаешь?

– Мои уши в твоем распоряжении.

– И руки тоже. – Она ударила его по рукам. – С твоей стороны безрассудно даже просто покидать свое крыло дворца, но явиться сюда… – она замолчала, отрывая его легкие и проворные пальцы от пуговиц своей ночной сорочки. – Как ты нашел мою комнату?

– У меня есть свои методы.

– Филип.

– Маленькое следящее устройство на твоей косметичке.

Издав сдавленный возмущенный возглас, она вскочила и начала ходить по комнате.

– Ты слишком долго работал на Интерпол. Если ты будешь продолжать вести себя как герой шпионского романа, ты точно оставишь здесь голову.

– Я должен был тебя увидеть. Я должен был убедиться в том, что ты в порядке.

– Мне очень приятно, но мы договорились, что ты будешь ждать, пока я сама не дам о себе знать.

– Я не дождался. Ты хочешь попусту тратить время, обсуждая мое непослушание?

– Нет. – Она не хотела рисковать, включая свет, и вместо этого зажгла две свечи. – Я думаю, нам действительно стоит поговорить о свинье, которую подложил нам Абду.

– Мне очень жаль, что это вывалили на тебя без всякой подготовки. Я никак не мог тебя предупредить.

– Гораздо важнее определиться, что нам теперь с этим делать.

– А что мы можем сделать? – самодовольство в его голосе не ускользнуло от ее внимания. – Я подписал контракт. И я очень сомневаюсь, что мы можем изыскать способ украсть колье и изыскать альтернативный способ покинуть страну до истечения недельного срока.

– Ты прав. – Она снова села на кровать, пытаясь все обдумать, хотя она целый вечер только этим и занималась. – Что, если он что-то заподозрил и именно поэтому так торопится с браком?

– Заподозрил, что его дочь входит в число лучших воров десятилетия?

Она приподняла бровь:

– В число?

– Я все еще здесь, дорогая. – Он поднял ее никаб и начал перебирать тонкую ткань пальцами. – Мне трудно представить себе, что Абду мог тебя в чем-то заподозрить, если все эти годы Интерпол сбивался с ног в попытке напасть на твой след. Тебе не кажется более вероятным то, что он просто хочет быть причастен к такому важному событию?

– Ты думаешь, в нем проснулись отцовские чувства? Вряд ли.

– Эмоции мешают тебе мыслить ясно, Эдди. – Он произнес это очень тихо, потому что его встревожила прозвучавшая в ее словах горечь. – Я подозреваю, что это скорее вопрос гордости и репутации.

Она несколько мгновений сидела, борясь с разочарованием.

– Очень даже вероятно. И то и другое для него имеют первостепенное значение. – Она вертела на пальце кольцо с бриллиантом. – Но что нам теперь с этим делать?

– Это ты мне скажи. – Он отбросил никаб в сторону. – Это твоя игра.

– Филип, ты окажешься в очень неловком положении.

– В положении, в которое я и сам себя хотел поместить, если ты помнишь. Я в любом случае намерен на тебе жениться. Какая разница – здесь или в Лондоне.

За всю свою карьеру ее еще ни разу так не загоняли в угол.

– Мои чувства по этому поводу тебе тоже известны.

– Отлично известны. И что?

Она продолжала сидеть на кровати, теребя кольцо и рассматривая ситуацию под разными углами.

– В конце концов, это всего лишь церемония. Мы с тобой не мусульмане, так что можем не принимать ее всерьез.

– Свадьба – это свадьба.

Она говорила себе то же самое.

– Ну ладно, пусть так. Но мусульманский брак можно завершить по мусульманскому обычаю. Когда мы вернемся домой, ты сможешь со мной развестись.

Филип, улыбаясь, сел рядом с ней.

– На каком основании?

– Ты мужчина, тебе не нужны никакие основания. Все, что тебе необходимо сделать, это трижды произнести «Я с тобой развожусь», и все.

– Удобно. – Он потянулся за сигаретой, но вовремя спохватился. – И все мои потери составят стоимость четырех верблюдов.

– Это то, что он за меня попросил? Четыре верблюда?

Она обхватила себя обеими руками, издав звук, похожий на сдавленный смешок.

– Я торговался, как ты мне посоветовала, но я не знаю, получилось у меня или нет.

– О нет, это очень выгодная сделка. За хромоногую третью жену ты заплатил бы больше.

– Адрианна…

– Это оскорбление мне, а не тебе. – Она стряхнула его руку с плеча. – Не имеет значения. Или не будет иметь после того, как я заполучу «Солнце и Луну». Четыре верблюда или целое стадо, в любом случае я предмет купли и продажи.

– Мы вынуждены играть по его правилам, только пока мы здесь. – Он осторожно заправил прядь волос ей за ухо. – Через пару недель мы… – Мерцающий свет свечи выхватил из темноты кровоподтек на ее скуле. – А это у тебя откуда?

– От честности. – Она улыбнулась, но при виде его лица у нее все пересохло во рту. – Филип…

– Это он сделал? – Он произнес это так, как будто каждое слово было настолько хрупким, что могло разбиться, если бы с ним обращались недостаточно осторожно. – Он тебя ударил?

– Это ерунда. – Она в панике вцепилась в Филипа, который уже встал с кровати. – Филип, это не имеет значения. Он имеет право…

– Нет. – Он вырвался из ее рук. – Богом клянусь, нет у него такого права.

– Здесь есть. – Она заговорила быстро и горячо, заслоняя собой путь к двери. – Ты не забыл, что мы договорились играть по его правилам? Ты сам это только что сказал.

– Я отказываюсь принимать правила, позволяющие ему тебя бить.

– Филип, синяки сходят, но если ты выйдешь в эту дверь и сделаешь то, что собираешься сделать, а это написано у тебя на лице, то нам обоим конец. Существуют другие способы поквитаться за попранную честь. Прошу тебя.

Она подняла руку, чтобы коснуться его лица, но он отвернулся.

– Дай мне одну минуту.

Она была права. Он знал, что она права. Он всегда был способен продумывать все хода логически, но еще никогда не испытывал подобной вспышки ненависти. До этого самого мгновения он даже не подозревал, что способен кого-то убить. Или что это может доставить ему удовольствие.

Он обернулся к ней. Адрианна стояла, стиснув руки и глядя на него широко открытыми темными глазами.

– Он больше никогда не сделает тебе больно.

Только сейчас она поняла, что все это время не дышала, и с облегчением шумно выдохнула. Он снова стал прежним Филипом.

– Он не сможет. Я теперь неуязвима.

Он шагнул к ней и осторожно коснулся подушечкой большого пальца ее скулы, потом наклонился и легко поцеловал ее в лоб, а затем в губы.

– Я люблю тебя, Эдди.

– Филип. – Она обняла его, прижавшись щекой к его плечу. – Никто и никогда не значил для меня больше, чем значишь ты.

Он провел рукой по ее волосам, пытаясь не принимать ее признание чересчур всерьез. Оно звучало почти как три коротких слова, которые он так мечтал от нее услышать.

– Я побывал в комнате с хранилищем. – Когда она попыталась от него отстраниться, он лишь еще крепче прижал ее к себе. – Не надо меня отчитывать, Эдди. Это скучно. План мы подробно обсудили, и менять его никто не собирается. Просто я подумал, что будет правильнее, если мы оба заранее осмотримся на местности. Что касается ключа…

– Придется воспользоваться заготовкой, которую я привезла с собой.

– Мне было бы спокойнее, если бы мы позаботились об этом заранее. – Он сделал шаг назад, зная, что договориться с Адрианной будет непросто. – Если бы ты мне его дала, то я мог бы сходить туда, скажем, завтра ночью и закрыть эту тему.

Она задумалась.

– Завтра ночью мы сходим туда вместе и закроем эту тему.

– Нам незачем находиться там вдвоем.

– Отлично. Я все сделаю сама.

– Эдди, к чему это упрямство?

– К тому, что я собираюсь участвовать во всех этапах этого дела. Подготовить ключ заранее действительно разумно. Во всяком случае, хотя бы предварительно его обточить. Мы сделаем это вместе, или я справлюсь одна.

– Пусть будет по-твоему. – Он коснулся кончиком пальца кровоподтека на ее лице. – Наступит время, когда тебе придется уступать хотя бы иногда.

– Возможно. А пока что я тут обдумывала нашу брачную ночь.

– Правда?

Он ухмыльнулся и, зацепив пальцем ворот ее ночной сорочки, потянул ее к себе.

– И это тоже, но у меня есть свои приоритеты.

– Какие?

– Раз уж так складывается, то эта ночь будет просто идеальна для того, чтобы украсть колье.

– Бизнес прежде удовольствия? Эдди, ты растоптала мою самооценку.

– Ты себе даже не представляешь, насколько долгие, утомительные и скучные здесь свадьбы. Все это растянется на много часов, пока все не наедятся до полной одури. И вот тогда мы окажемся полностью предоставлены самим себе. Никому и в голову не придет нас побеспокоить. И уже через день-другой мы сможем улететь, не задев ничьих чувств.

– Мне бы хотелось сказать – какая жалость, что ты настолько прагматична, но в том, что ты предлагаешь, определенно есть смысл. Кроме того, мне кажется вполне логичным, что два вора проведут свою брачную ночь, воруя.

– Не просто воруя, Филип. Похищая легенду. – Она быстро его поцеловала и направилась к двери. – А теперь ты должен уйти. Тебе слишком опасно здесь задерживаться. Если все пойдет по плану, встретимся завтра возле хранилища в половине четвертого утра.

– Сверим часы?

– Мне кажется, в этом нет необходимости.

– А вот в этом есть. – Она не успела приотворить дверь и убедиться, что в коридоре никого нет, потому что он подхватил ее на руки. – Если уж рисковать головой, то не только ради разговоров.

Он понес ее обратно к кровати.

Глава двадцать четвертая

– Ты будешь изумительно красивой невестой. – Дагмар, кутюрье, которую специально доставили самолетом из Парижа, окутала отрезом белого атласа плечи Адрианны. – Очень немногие женщины могут позволить себе носить белоснежную одежду. А вот здесь нужно добавить кружев. – Будучи на добрых полфута выше Адрианны, она ссутулилась, чтобы заколоть булавками ткань. У нее были некрасивые, но быстрые и умелые руки. От нее благоухало ароматом, который носил ее имя и который она лишь недавно начала продвигать на рынок. – Чтобы они струились на лиф платья.

Адрианна смотрела на свое отражение в зеркале. Ее отец времени не терял. Платье, сшитое всего за неделю одним из лучших парижских дизайнеров, наверняка стоило огромных денег. Но это опять-таки было вопросом чести. Король Абду не мог допустить, чтобы его дочь вышла замуж в платье, которое не было бы верхом совершенства.

Ее пальцы свело болью. Она медленно и с усилием их расслабила.

– Я предпочитаю простые фасоны.

Дагмар заколола длинные рукава, сделав их еще уже.

– Положись на меня. Платье будет простым, но не примитивным, элегантным, но не шикарным. Когда на платье слишком много того и сего, люди не замечают одетую в него женщину. – Она подняла голову и посмотрела на двух своих помощниц, которые вошли в комнату с охапкой платьев в руках. – Это для подружек невесты. Нам дали список. – Она выдернула булавку из подушечки на запястье и немного утянула талию.

– Понятно. И сколько же их будет?

Дагмар подняла глаза лишь на мгновение, удивленная подобным вопросом от будущей невесты.

– Двенадцать. Бирюза – это отличный цвет. Очень насыщенный. – Она сделала знак ассистентке показать им одно из платьев. У него был праздничный крой, открывающий одно плечо, и пышная юбка длиной до середины икры, покрытая кружевами. – Выбор оставили за мной. Я надеюсь, тебе нравится.

– Я уверена, что все платья будут красивыми.

– Пожалуйста, повернись.

Дагмар еще никогда не видела такой серьезной и такой безразличной к приготовлениям к свадьбе невесты. Она слышала о принцессе Адрианне и всегда надеялась, что ей представится шанс ее одевать. Но она не ожидала, что это произойдет в Джакире во время спешных приготовлений к свадьбе. Возможно, невеста была беременна, хотя тонкая талия и плоский живот Адрианны не давали ни малейших оснований это заподозрить. В любом случае профессиональная этика не позволяла Дагмар сплетничать о своих клиентах – особенно когда один заказ мог повлечь за собой и другие. Она была француженкой, а значит, очень практичной дамой.

– Шлейф будет крепиться здесь. – Она указала на точку чуть ниже плеч Адрианны. – Он тоже будет струиться из платья подобно реке. – Своими узкими некрасивыми руками она показала, как именно он будет это делать. – Очень царственно. N’est-ce pas?[23]23
  Не так ли? (фр.)


[Закрыть]

При виде того, как старается Дагмар, Адрианна впервые за все время улыбнулась.

– Звучит прелестно.

Воодушевленная Дагмар снова обошла ее вокруг, чтобы продолжить примерку. За долгие годы работы ей часто приходилось маскировать недостатки и складки на телах богатых и знаменитых клиентов, которых она одевала. У принцессы была изумительная фигура – миниатюрная и прекрасно сложенная. Все, что она создаст для такого тела, привлечет внимание и станет предметом зависти. Как жаль, что ей не заказали еще и приданое.

– Твои волосы. Какая у тебя будет прическа? Ты будешь зачесывать волосы наверх или нет?

– Не знаю. Я об этом не думала.

– Ты должна подумать. Прическа должна подчеркивать платье.

Погладив Адрианну по волосам, она сделала шаг назад. Она была высокой и худой женщиной с тонкими приятными чертами лица и красивыми зелеными глазами.

– Мне кажется, лучше всего заплести их в косу. Это будет очень по-французски, очень элегантно… как и платье. Но не в тугую косу. Вот здесь мягко. – Довольная принятым решением, она снова переключилась на платье. – Ты наденешь драгоценности? Это будет что-то особенное?

Адрианна вспомнила, как сверкали на мамином свадебном платье «Солнце и Луна».

– Нет, на платье не будет ничего.

За дверью послышались голоса и взрыв смеха.

– Подружки невесты. – Дагмар закатила глаза. – Через неделю мы сойдем с ума, но все будет в лучшем виде.

– Мадам, сколько вы возьмете за это платье?

– Ваше Высочество…

– Я предпочитаю знать цену принадлежащих мне вещей.

Дагмар пожала плечами и поправила юбку платья Адрианны.

– Что-то около двухсот пятидесяти тысяч франков.

Адрианна кивнула и коснулась кружев у себя на шее. На деле Сент-Джонов она заработала большую сумму в виде комиссионных. Ей показалось очень логичным и одновременно забавным то, что она потратит эти деньги таким образом.

– Вы пришлете счет мне, а не королю.

– Но, Ваше Высочество…

– Вы пришлете счет мне, – повторила Адрианна.

Она твердо решила, что не наденет платье, оплаченное им.

– Как пожелаете.

– Мадам, свадьба в Джакире, – улыбнулась Адрианна, – но я американка. Старые привычки слишком живучи.

Она обернулась к распахнувшейся двери. Там были далеко не только подружки невесты. Как минимум еще двенадцать женщин пришли посмотреть, попить чаю и поболтать о свадьбе и фасонах. По подсчетам Адрианны, еще до окончания сегодняшних примерок Дагмар предстояло получить заказы на еще по меньшей мере шесть платьев.

Женщины начали раздеваться. Поскольку нижнее белье было их страстью наравне с драгоценностями, то у одних оно было роскошным, а у других чересчур откровенным. Тут можно было увидеть красные пояса для чулок и черные кружева, белый атлас и прозрачный шелк. Они мерили платья, громко щебеча и восхищаясь тканями и фасонами. Они засыпали Адрианну вопросами о цветах, подарках и медовом месяце. Это было бы забавно и даже трогательно, если бы не боль, пульсирующая у нее где-то за глазами. Возможно, сама свадьба и была фарсом, временной мерой, расчетом, но приготовления к ней были вполне реальными.

Она смотрела, как ее младшую сестру запихивают в платье, подходящее для женщины вдвое старше ее.

– Нет, – Адрианна помахала рукой женщине, подкалывающей подол. – Это для нее не годится.

Ясмин приподняла край широкой юбки.

– Оно мне нравится. У Кери и всех остальных такие же.

– Ты в нем похожа на ребенка, который пытается казаться взрослым. – Увидев возмущение и протест на лице Ясмин, Адрианна обернулась к Дагмар. – Я хочу, чтобы у моей сестры было особенное и более подходящее для нее платье.

– Ваш отец потребовал, чтобы у всех подружек невесты были одинаковые платья.

Глаза Адрианны и модельера встретились в высоком зеркале на стене.

– Я говорю вам, что моя сестра это не наденет. Я хочу для нее что-то более мягкое, более… – она осеклась, потому что с ее языка едва не сорвалось слово «молодежное». – Возможно, розовое, чтобы она выделялась среди остальных.

Глаза Ясмин вспыхнули.

– Красное.

– Нежно-розовое, – повторила Адрианна.

Поскольку Дагмар была согласна с Адрианной и поскольку новые заказы с большей степенью вероятности могли поступить от нее, а не от короля, Дагмар решила пойти ей навстречу.

– Возможно, в салоне есть подходящее платье, и я могу попросить, чтобы его доставили сюда.

– Так и сделайте. Это тоже оплачу я. – Она коснулась щеки Ясмин. – Ты будешь прекрасной и совершенно особенной. Как роза среди папоротников.

– Я и в этом красивая.

Адрианна повернулась так, что теперь обе сестры вместе смотрелись в зеркало.

– Ты будешь еще красивее. Существует традиция, согласно которой одна из подружек невесты – почетная подружка – должна быть одета в платье другого фасона и цвета, чтобы выделяться на их фоне.

Ясмин задумалась. Эта традиция ей нравилась. Она была готова надеть никаб, когда подойдет ее время, но предпочитала, чтобы ее замечали и выделяли.

– Шелковое?

Адрианна сама когда-то была юной и мечтала о шелковом платье.

– Шелковое.

Ясмин с довольным видом разглядывала свое отражение в зеркале.

– Когда я буду выходить замуж, я сошью себе такое же платье, как у тебя.

– Ты можешь надеть это, если захочешь.

Брови Ясмин удивленно взлетели вверх.

– Это еще одна традиция – надевать свадебное платье своей мамы, сестры или подруги.

Ясмин задумчиво провела пальцем вниз по атласной юбке Адрианны. «Странная традиция, – подумала она, – но в этом что-то есть, особенно если платье очень красивое».

– Я ни за что не надела бы платье моей мамы. Оно не такое красивое, как это. Она была второй женой. А почему ты не надела платье своей мамы?

– У меня его нет. У меня есть только портрет. Когда-нибудь ты приедешь в гости ко мне в Америку и я тебе покажу.

– К тебе в гости? – Она отмахнулась досадливо и, как показалось Адрианне, властно от предложенной служанкой чашки чая. – Когда?

– Когда тебе позволят.

– Мы будем обедать в ресторане?

– Если захочешь.

На мгновение Ясмин стала обычной маленькой девочкой, которой предложили что-то очень заманчивое.

– Некоторые женщины в Джакире едят в ресторанах, но мой отец не позволяет этого своей семье.

Адрианна взяла ее за руку:

– Мы будем есть в ресторанах каждый вечер.

Филип почти не видел короля, но обращались с ним хорошо. «Как с прибывшим в гости дипломатом», – подумал он после подробной экскурсии, которую ему провели по дворцу. Ему показали все комнаты до единой, за исключением женской половины, а наследный принц рассказал ему длинную и местами скучноватую историю Джакира. Слушая его, Филип запоминал расположение окон, дверных проемов, входов и выходов. Он следил за перемещениями охраны и слуг с учетом времени и порядка их работы.

Он задавал вопросы. Из книги, которую дала ему Адрианна, он получил довольно четкое представление о том, какие комментарии или расспросы могут быть восприняты как критика. Поэтому он не спрашивал о женщинах, скрывающихся за стенами сада или кружевами решеток на окнах. Он не спрашивал о невольничьих рынках, которые продолжали действовать в Джакире, хотя торговля рабами велась тайно. Как и о казнях, осуществляемых совершенно открыто.

Они сделали перерыв на ланч, состоявший из икры и перепелиных яиц, в комнате со своим собственным бассейном. Птицы с ярким оперением заливались трелями в подвешенных к потолку клетках. Они беседовали об искусстве и литературе, а не о публичных порках. Рахман тоже ненадолго составил им компанию. Когда ему удалось справиться со смущением, он засыпал Филипа вопросами о Лондоне. Его ум был подобен губке.

– В Лондоне живет много мусульман?

Филип сделал глоток кофе, тоскуя по настоящему британскому чаю.

– Думаю, да.

– Я бы хотел его увидеть – все эти здания и музеи, – но только зимой, когда выпадет снег. Мне бы хотелось увидеть снег.

Он вспомнил, как Адрианна описывала свою первую встречу со снегом.

– В таком случае на будущий год приезжай к нам с Адрианной в гости.

Рахман подумал, что было бы чудесно увидеть этот великий город и провести время со своей сестрой, у которой такие красивые глаза и улыбка. В Лондоне столько интересного и познавательного, а ему хотелось учиться и все время узнавать что-то новое. Он бросил быстрый взгляд на брата. Они оба знали мнение своего отца.

– Ты очень добр. Когда-нибудь, если будет на то воля Аллаха, я приеду в Лондон. А сейчас я прошу меня извинить, мне необходимо вернуться к занятиям.

Позже они ехали по городу в лимузине с включенным кондиционером. Указывая на корабли в порту, Фахид говорил об отличных торговых соглашениях между Джакиром и западными странами.

«Тут очень красиво», – думал Филип, глядя на темные очертания холмов вдалеке и на яркую синеву неба. Несмотря на дорожное движение и мчащиеся со всех сторон такси, в воздухе витало ощущение древности и, более того – упорного сопротивления переменам.

Они миновали площадь, где менее пяти лет назад казнили за прелюбодеяние одну из второстепенных принцесс и ее любовника. Вдали Филип заметил серебристую башню офисного здания, увенчанную спутниковой тарелкой.

– Джакир – страна контрастов, – говорил Фахид, наблюдая за тем, как член Комитета по защите благодетели и предотвращению порока хватает за локоть одиноко бредущую по улице женщину. – За последние двадцать пять лет Джакир очень изменился, но тем не менее мы страна, исповедующая ислам, и всегда ею останемся.

Решив воспользоваться предоставившейся возможностью, Филип осторожно задал свой вопрос:

– Ты получил образование на Западе. Тебя все здесь устраивает?

Фахид смотрел на муттава, который кричал на одинокую женщину и грубо выталкивал ее из лавки. Он этого не одобрял, но он пока что не был королем.

– Иногда бывает трудно найти баланс между тем, что лучше для твоего мира, и тем, что лучше для моего. Если Джакир хочет устоять, ему необходимо принимать прогресс и идти на уступки. Законы ислама измениться не могут. А традиции людей обязаны измениться.

Филип тоже заметил сценку у лавки.

– Например, традиция рукоприкладства в отношении женщин?

Фахид наклонился и что-то сказал водителю, а затем снова откинулся на спинку сиденья.

– Религиозная полиция следит за исполнением закона, а религия – это закон Джакира.

– Фахид, я не собираюсь критиковать чужую религию. Но мне как мужчине сложно смотреть на дурное обращение с женщиной.

Увидев женщину в лавке, он вспомнил Адрианну, а затем и Фиби.

Фахиду несложно было проследить его цепочку ассоциаций.

– По некоторым вопросам мы с тобой никогда не сможем найти общий язык.

– Что ты изменишь, когда станешь королем?

– Речь не столько о том, что я изменю, сколько о том, что позволят изменить сами люди. Как и многие европейцы, ты считаешь, что именно правительство делает людей такими, какие они есть. Что оно их или подавляет, или освобождает. Но во многих, если не почти во всех случаях, люди сами сопротивляются переменам. Они борются против прогресса, одновременно приветствуя его. – Фахид улыбнулся и, взяв кувшин охлажденного сока, наполнил два хрустальных бокала. – Возможно, ты удивишься, если я скажу тебе, что многим женщинам нравится закрывать лицо. Они не обязаны носить никабы, которые много веков назад ввели в обиход женщины высших слоев общества. То, что было модным во времена Магомета, постепенно стало традицией.

Когда Филип вытащил сигарету, Фахид щелкнул для него золотой зажигалкой.

– Ты обратил внимание на то, что женщинам в Джакире не позволено водить машину? Это не закон, а традиция. Нигде не записано, что женщине не приличествует садиться за руль, но это… не приветствуется, потому что если она, к примеру, пробьет колесо, ни один мужчина не сможет ей помочь. Если она будет нарушать правила, ее не сможет остановить полиция. Таким образом, традиции становятся весомее самого закона.

– Ваши женщины довольны своей жизнью?

– Кто знает, что происходит в голове у женщины?

Филип улыбнулся:

– По этому вопросу мнение Востока и Запада совпадает.

– Вот что я хотел тебе показать. – Лимузин остановился, и Фахид кивнул в сторону окна. – Университет памяти Ахманда. Женский колледж.

Отдельно стоящее здание было возведено из крепкого американского кирпича. Окна были забраны решетками как для защиты от солнца, так и от любопытных глаз. Филип увидел, как три женщины в традиционных мусульманских одеяниях торопливо поднялись по ступеням и скрылись за дверью. Он также обратил внимание на то, что под их абайями мелькают «Найки» и «Рибоки».

– Родителей поощряют давать дочерям образование здесь, в Джакире. Как видишь, традиции могут быть гибкими. Джакир нуждается в женщинах-врачах, женщинах-учителях, женщинах-банкирах. Пока что это делается для того, чтобы облегчить нашим женщинам доступ к медицинскому обслуживанию и образованию, помочь им самостоятельно распоряжаться своими деньгами. Но так будет не всегда.

Филип перестал разглядывать здание и обернулся к нему:

– Ты это понимаешь.

– Я очень хорошо это понимаю. Я тесно сотрудничаю с министром труда. Я мечтаю о том, чтобы народ моей страны – мужчины и женщины – укрепляли Джакир своими знаниями и умениями. Образование дает знания, но их всегда сопровождает неудовлетворенность, потребность больше знать, больше видеть, больше иметь. Джакир будет вынужден меняться. Но кровь изменить невозможно. Женщины будут закрывать лица, потому что им этого хочется. Они будут цепляться за гарем, потому что им там спокойно.

– Ты в это веришь?

– Я это знаю. – Сделав сигнал водителю, он сложил руки на коленях. Перед Филипом находился уравновешенный и эрудированный молодой человек, которому еще не исполнилось и двадцати трех лет. Ему предстояло стать королем. С самого момента его рождения ему не позволяли об этом забывать. – Я получил образование в Америке. Я любил американскую женщину и наслаждался многими американскими вещами. Но во мне течет кровь бедуинов. Мать Адрианны – американская женщина, воспитанная на Западе. Но у нее тоже есть бедуинская кровь. Она будет бежать по ее венам до конца ее дней.

– Это делает ее такой, какая она есть. Это ее не изменяет.

– Жизнь Адрианны была непростой. Она люто ненавидит моего отца?

– Ненависть – это сильное слово.

– Но точное. – Фахид поднял ладонь. Это был очень важный вопрос, и именно ради него он настоял на том, чтобы провести это время с Филипом наедине. – Такие страсти, как любовь и ненависть, никогда не бывают простыми. Если ты ее любишь, увези ее отсюда сразу после свадьбы. Пока жив мой отец, пусть она больше сюда не приезжает. Он тоже никогда ничего не прощает.

Раздался призыв к молитве, низкий гортанный напев. На улицах началась небольшая сумятица, и вскоре уже все двери были закрыты, а мужчины встали на колени, чтобы опустить лица к растрескавшейся земле. Фахид вышел из машины. Его одежда была шелковой, но он присоединился к остальным мужчинам, вверяющим себя воле Аллаха.

Филипу тоже не сиделось на месте, и он вышел в полуденную жару. Он увидел муэдзина на ступенях мечети, взывающего к правоверным. Это было впечатляющее зрелище – под испепеляющими лучами солнца, среди жарких запахов пота и пряных ароматов специй мужчины в длинных рубахах стояли на коленях, опустив головы к земле. Женщины стояли поодаль, стараясь спрятаться в тени. Они могли молиться молча, но откликаться на этот призыв им не позволялось. Несколько западных бизнесменов с обреченным видом ожидали окончания молитвы.

Наблюдая за происходящим, Филип начал понимать Фахида. Люди не просто следовали традициям или покорялись их требованиям. Они исполняли их с готовностью, тем самым продлевая их существование. Этот образ жизни вращался вокруг религии и мужской чести. Ни высотные здания, ни предлагаемое женщинам образование не могли повлиять на зов предков, звучащий у этих людей в крови.