Текст книги "Незабудки для тебя"

Глава 7

Деклан взял из рук Эффи стопку книг, чмокнул девушку в щеку.

– Не стоило тебе ради этого тащиться сюда! Я бы сам к тебе приехал.

– Мне самой захотелось тебя навестить. У меня отменилась встреча и выдалось несколько часов свободного времени. А кроме того… – Она глубоко вздохнула, словно собираясь с духом. – Знаешь, хотела доказать самой себе, что смогу войти в этот дом – и не брошусь бежать, сверкая пятками.

– Ну и как? Больше не боишься привидений?

– Не-а… – Эффи помолчала, словно прислушиваясь к себе, и решительно добавила: – Больше не боюсь! – Она внимательно вгляделась в его лицо, увидела темные круги под глазами. – А вот ты мне не нравишься. Вид у тебя какой-то измученный.

– Сплю плоховато. – Деклану не хотелось рассказывать ей ни о своих снах, ни о лунатизме, ни о звуках, что так часто пробуждали его от сна. – Пойдем-ка на кухню, я тебе кое-что покажу и угощу лимонадом. Он, правда, не из настоящих лимонов, зато холодный!

– Спасибо. – Эффи легко коснулась его руки и деликатно сменила тему: – Посижу у тебя немного, расскажу, что мне удалось выяснить. Есть и факты, и домыслы… Что это здесь у тебя?

Она заглянула в гостиную. В ней повсюду были разбросаны испещренные набросками листы бумаги, раскрытые журналы по интерьеру, тюбики красок и образцы материи.

– Следующий этап моего грандиозного замысла. Хочу, чтобы в доме была комната, где можно уютно посидеть с друзьями и поговорить. Так расскажи, что ты откопала?

– Кое-что о семействе Мане. На самом деле совсем немного, – сказала Эффи, следуя за Декланом на кухню. – Значит, так. Анри Мане женился на Жозефине Делакруа. Оба они – из известных и богатых креольских семей. Анри занимался политикой. По слухам, отец его разбогател на поставках в действующую армию во время войны Севера и Юга. В эпоху Реконструкции Мане оставались республиканцами. Опять-таки по слухам, свое богатство и влияние они использовали для того, чтобы покупать голоса и перетягивать на свою сторону политиков. О боже мой, Дек, какая прелесть!

Они вошли в кухню, и Эффи просияла при виде установленных здесь кухонных шкафчиков.

– Какие они милые!

Деклан остановился, сунув большие пальцы в задние карманы джинсов. На лице его играла плутоватая усмешка.

– Ты, кажется, удивлена?

– Ну да, и приятно удивлена, надо тебе сказать! Вот Реми не может даже гвоздь забить. – Она нежно погладила деревянную стенку шкафчика, открыла и закрыла дверцу. – Потрясающе! Ты можешь собой гордиться.

– По совести сказать, я и вправду собой доволен. Осталось поставить стойку. Еще я заказал – правда, сам не знаю зачем – огромный морозильник и посудомоечную машину. И еще надо будет стены обшить деревянными панелями.

Он положил стопку книг на фанерную крышу одного из шкафчиков.

– Налить тебе лимонада?

– С удовольствием. – Она заглянула в соседнюю столовую. Там стояли два уже законченных шкафа для посуды и еще один, над которым Деклан только начал трудиться. – Боже мой, да ты, похоже, работаешь не покладая рук!

– Это лучше, чем бродить во сне. – Ему вдруг стало не по себе. Чтобы скрыть внезапное беспокойство, он снова сунул руки в карманы. – Рассказывай дальше, Эффи.

– Так вот. – Подавив желание спросить, как он питается и не надо ли ему что-нибудь приготовить, раз уж она здесь, Эффи вернулась к своему рассказу: – Прежние владельцы поместья и дома – те, которые владели всем до семейства Мане, – потеряли большую часть своего состояния во время войны. Они продавали землю по кускам, сдавали в аренду – так и жили. К тому же они были политическими противниками Анри Мане. Однажды дом загорелся и сгорел дотла. После этого удара они так и не оправились. Мане выкупили у них землю и построили новый особняк, вот этот. У них было два сына-близнеца, Люсьен и Жюльен. Оба окончили Тулейн: Люсьен учился хорошо, а вот Жюльена больше интересовали женщины, вино и азартные игры. Наследником был Люсьен, предполагалось, что он со временем станет вести все семейные дела. Состояние Мане росло, к тому же Жозефина получила наследство после своих родителей. Но оба сына погибли, не дожив и до двадцати пяти лет. Жуткая история.

Деклан протянул Эффи стакан с лимонадом.

– Что же с ними случилось?

– Здесь мы вступаем на почву слухов и домыслов. – Эффи сделала глоток. – Существует версия, что братья убили друг друга во время ссоры. Причина ее так и осталась неизвестной. Вроде бы Люсьен по поручению матери отправился в Новый Орлеан, чтобы вытащить брата из борделя, куда тот, по обыкновению, завалился и пропал на несколько дней. Жюльен отказался возвращаться домой, возникла ссора. Один из братьев выхватил нож. Они начали драться, перехватывая нож друг у друга. Оба были ранены, Жюльен умер на месте, а Люсьен протянул еще неделю. Едва встав с кровати, он выбрался из дома и утопился в пруду.

«В этом пруду, на который я любуюсь из окна, – подумал Деклан. – В пруду, заросшем кувшинками, окутанном по утрам туманом…»

– М-да, представляю, что пришлось пережить родителям.

– Отец вскоре умер – не выдержало сердце. Жозефина прожила еще несколько лет, однако финансовые дела Мане шли все хуже и хуже. Дом и часть земель у нее остались, но денег не хватало уже ни на что. Опять-таки по скудным обрывкам оставшихся сведений, большую часть семейного состояния Жюльен проиграл в карты.

– Реми говорил, у них была внучка, дочь одного из братьев.

– Здесь тоже начинаются загадки. Согласно городским архивам, в 1898 году Люсьен Мане женился на Абигайль Роуз, и в следующем году у них родилась дочь. Однако записей о смерти Абигайль в архивах нет. После гибели Люсьена старшие Мане официально отказались от девочки. Вычеркнули ее из завещания. Скорее всего, ее вырастили Роузы. Об Абигайль Роуз мне не удалось найти ничего, кроме года ее рождения и даты свадьбы.

– Может быть, после смерти Люсьена они выгнали ее из дома вместе с ребенком?

– Возможно. Я рассказала об этом Реми. – Эффи подошла к окну, бросила взгляд на сад. – Он говорит, смутно помнит какую-то историю насчет того, что вроде бы жена Люсьена Мане сбежала от мужа с любовником.

Эффи повернулась к Деклану.

– Потомки тех Роузов в это не верят. По их мнению, Мане сыграли с девушкой и ее дочерью какую-то грязную шутку. И о ней самой, и о том, что произошло, ты сможешь узнать больше, если поговоришь с кем-нибудь из семьи Роуз или Симон.

– Больше узнаю о девушке, которая то ли умерла, то ли пропала без вести сто лет назад?

– Дорогой мой, ты ведь на Юге. Сто лет назад – это здесь как вчерашний день. Когда она вышла за Люсьена, ей было всего семнадцать лет. Выросла она на Болоте. Неравный брак, семья Мане наверняка его не одобряла. Вряд ли ее жизнь в этом доме была такой уж благополучной. Может быть, у нее кончилось терпение, вот она и сбежала. А с другой стороны… Я же видела что-то в той комнате наверху. Видела мертвую женщину. Конечно, я в такие глупости не верю. Точнее, не верила раньше. – Голос Эффи звучал взволнованно. – А теперь не знаю, что и думать, но хочу выяснить, что все это значит.

– Ладно, расспрошу мисс Одетту. И Лину. Кстати, с Линой у меня в понедельник свидание.

– Правда? – Эффи сразу повеселела. – Похоже, скоро у нас появятся новые поводы для слухов и домыслов! – Она поставила на стол пустой стакан. – Ладно, мне пора. Завтра пришлю сюда Реми, чтобы он помог тебе с гостиной и не путался у меня под ногами. Мне надо заказать платье и еще кое-что к свадьбе, а мужчины в этом деле лишние.

– Договорились, я его займу работой до позднего вечера.

– Почему бы тебе не вернуться в город вместе с ним? – спросила Эффи, уже направляясь к дверям. Ей вдруг отчаянно захотелось схватить Деклана за руку и вытащить из этого таинственного и зловещего места. – Поужинаем вместе, потом сходим в кино…

– Спасибо, Эффи, но, право, не стоит обо мне беспокоиться.

– Прости. Но как подумаю, что ты здесь совсем один, вдали от людей, в этом доме с той комнатой наверху… – Она опасливо покосилась в сторону лестницы. – От этого дрожь пробирает.

Деклан чмокнул ее в лоб.

– Выше нос! Призраки еще никогда никому не вредили. Они же мертвые!

Однако в эту ночь, лежа без сна, прислушиваясь к шуму дождя, завыванию ветра и монотонному позвякиванию магических бутылок за окном, Деклан уже не был уверен в том, что его призраки мертвы.

В воскресенье он устроил себе выходной. Спал до полудня, а после пробуждения еще часок повалялся в кровати, листая книги, принесенные Эффи.

Она отметила страницы, по ее мнению, представляющие для него особый интерес. Деклан с интересом рассматривал черно-белые фотографии старинных колониальных особняков. Холодок пробежал по его спине, когда на выцветшем снимке перед ним предстал Дом Мане – на рубеже веков, во всей своей славе и великолепии.

Парадная фотография Анри и Жозефины Мане такого трепета не вызвала. Однако разглядывал он ее с любопытством. Женщина, несомненно, была красива, и старинный наряд – расшитое цветным узором вечернее платье с глубоким вырезом, пышной юбкой, неправдоподобно тонкой талией и рукавами-фонариками, высокая прическа, подхваченная гребнями, – подчеркивал ее элегантную аристократическую красоту.

И все же было в ней что-то неприятное. Какая-то холодность, жесткость, и Деклан понимал, что связано это вовсе не с качеством снимка и не с застывшим лицом и позой, характерной для старинных фотографий. Даже аристократическая хрупкость не могла скрыть какую-то злую силу, заключенную в этой женщине. Деклан не удивился бы, если бы узнал, что у Жозефины Мане было недоброе сердце.

Через несколько страниц в книге он увидел портрет Люсьена Мане, и от волнения у Деклана перехватило дыхание.

Он уже видел его лицо! Во сне. Юный принц с развевающимися на ветру золотыми волосами – прошлой ночью он скакал по дубовой аллее на кауром жеребце, и солнце играло на его сапогах.

Может быть, сработала сила внушения? Он ожидал увидеть это лицо наяву – вот и спроецировал виденное во сне на фотографию этого Люсьена?

Так или иначе, сходство этого реально существовавшего человека и всадника из его сна поселило в Деклане нешуточное беспокойство.

Встав с постели, Деклан решил отправиться в город и пройтись по местным антикварным магазинам. Однако спустя час он уже входил в «Этруа».

В воскресенье бар был забит людьми до отказа. Были здесь и туристы, и местные: с тайным удовлетворением Деклан отметил, что уже научился отличать одних от других. Музыка на сей раз гремела из музыкального автомата: энергичная танцевальная мелодия вплеталась в гул голосов за столиками и у стойки бара.

Аромат жарко́го напомнил Деклану, что сегодня он не завтракал. Увидев за стойкой хорошенькую блондинку, которую он запомнил с предыдущего визита сюда, Деклан подошел и улыбнулся ей.

– Привет! А Лина здесь?

– У себя в кабинете. Дверь справа от сцены.

– Спасибо.

– На здоровье, красавчик!

Он постучал в дверь, на которой висела табличка «Только для персонала», приоткрыл ее и просунул голову внутрь. Лина сидела за компьютером. Волосы ее сегодня были зачесаны назад, открывая стройную шею. И Деклану захотелось покрыть ее поцелуями.

– Привет! Где сидишь?

Она откинулась на спинку стула, с наслаждением потянулась.

– А ты быстро учишься. Что тебя сюда привело, голубчик?

– Гулял неподалеку, вот и решил: дай-ка загляну к тебе, спрошу, не хочешь ли со мной пообедать. В качестве прелюдии к завтрашнему ужину.

Со вчерашнего дня она вспоминала о нем куда чаще, чем хотелось бы. И вот, словно материализовавшись из ее мыслей, он возник на пороге во всей своей неотразимой мужественности.

– Не могу. Подвожу бухгалтерию.

– А я тебе помешал? Страшно жаль… – И все же он вошел и присел на край стола. – Я принес тебе подарок.

Только сейчас она заметила сверток у него в руке.

– Неужели ты засунул туда машину?

– Все в свое время. Будет и машина.

Задержав взгляд на его лице, она опустила глаза и взяла протянутый сверток. Золотистая бумага, белая лента, завязанная сложным бантом. Лина не спешила развернуть упаковку – она знала, что предвкушение радости бывает сильнее ее самой.

Она аккуратно развязала ленту, скатала ее и отложила в сторону. Затем развернула бумагу. Внутри оказалась коробочка. Отложив ее в сторону, Лина стала складывать золотую обертку, тщательно разглаживая уголки.

– Интересно, сколько времени у тебя уходит, чтобы развернуть все подарки на Рождество? – поинтересовался Деклан.

– А мне спешить некуда… Ох, какие лапочки! – воскликнула она, когда на свет из коробки появились солонка и перечница в виде двух раков.

– Вот и я так же подумал. Сперва хотел купить крокодилов, но у тех вид был больно свирепый.

– Это входит в твой коварный план обольщения?

– Само собой! Ну как, сработало?

– Сработало. – Она погладила пальцем рачью физиономию. – Еще как!

– Что ж, я помешал тебе работать, обольстил раками, так почему бы теперь мне не угостить тебя обедом? В благодарность за тот омлет.

Лина выпрямилась в кресле.

– И почему это всякий раз, как я тебя вижу, внутренний голос советует мне бежать от тебя как можно быстрее и как можно дальше?

– Попробуй. Я тебя догоню – ноги у меня гораздо длиннее. – Он наклонился над креслом… и удивленно поднял брови. Сегодня на Лине была юбка и черные чулки. Быть может, у Деклана ноги и были длиннее, но у нее точно гораздо красивее! – Куда это ты так нарядилась?

– Не куда, а откуда. Я была в церкви. Я ходила к мессе. – Она улыбнулась. – Кстати, парень с таким именем, как у тебя, просто обязан быть католиком!

– Так и есть.

– А ты, сын мой, был сегодня на мессе?

От подобных вопросов ему всегда становилось не по себе.

– Я… э-э… не слишком ревностный католик.

– Ну вот! – Она недовольно поджала губы. – Бабуля будет разочарована.

– Зато в детстве три года я был алтарником, может, это мне зачтется?

– А какое имя тебе дали при конфирмации?

– Скажу, если согласишься со мной пообедать. Ну же, Лина, соглашайся! Грешно в такой день заниматься бухгалтерией!

– Так и быть! – удивляясь себе, решительно произнесла Лина и поднялась на ноги. – Пойдем пообедаем, только быстро. – Наклонившись над столом, она сохранила файл и выключила компьютер.

– При конфирмации меня назвали Майклом, – сообщил он, протягивая ей руку. – Деклан Салливен Майкл Фицджеральд. Ирландец до мозга костей.

– А меня – Луиза. Анджелина Мари Луиза Симон.

– Как это по-французски!

– Само собой. А вот еду я предпочитаю итальянскую. – Она взяла его за руку. – Угостишь меня пастой?

По своим предыдущим поездкам в город Деклан убедился: нужно очень постараться, чтобы найти в Новом Орлеане место, где плохо кормят! Поэтому спокойно позволил Лине привести себя в маленький, ничем не примечательный на вид ресторанчик. Но стоило вдохнуть доносящийся из дверей аромат, чтобы понять: кухня здесь отменная!

Войдя, Лина помахала кому-то рукой и направилась к пустому столику в углу.

– Сегодня у нас не свидание, – сообщила она Деклану, едва они сели.

Деклан постарался сохранить самый серьезный вид.

– Да ну?

– Именно. – Лина откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу. – Свидание – это когда мы заранее назначаем время и ты заезжаешь за мной домой. Так что первое свидание у нас завтра. А сегодня так, просто неожиданная встреча. Это на случай, если ты вспомнил о правиле трех свиданий.

– Кто бы мог подумать, что женщины столько о нас знают!

Губы ее изогнулись в усмешке.

– Мы о вас такое знаем, чего вы и сами о себе не подозреваете! – Не отрывая взгляда от его лица, она подняла руку и помахала темноволосому официанту, направившемуся к их столику. – Марко, привет!

– Лина! – Он поцеловал ей руку и протянул меню. – Рад тебя видеть!

– Это Деклан, однокурсник Реми из Бостона. Я привела его сюда, чтобы он попробовал лучшую во всем Вье-Карре итальянскую кухню.

– Лучшего выбора вы сделать не могли! – Марко пожал Деклану руку и протянул меню и ему. – Сегодня у нас готовит моя мама.

– Что ж, нам повезло, – улыбнулась Лина. – Марко, как твои?

Вроде бы ничего такого она не сделала – просто повернулась к официанту, обратила к нему лицо, озаренное улыбкой, но Деклан вдруг ощутил приступ жгучей ревности. Казалось, на миг Лина забыла обо всем и вся, кроме темноволосого итальянца. Но тут же он сказал себе: нечего ревновать – она такая: всем, с кем общается, хотя бы на миг дарит частичку себя.

– Спасибо! Софи в пятницу получила первый приз по чтению.

– Она у тебя просто маленький гений!

Еще с минуту они болтали, а Деклан наблюдал за тем, как меняется ее лицо. Как взлетают в радостном удивлении брови, как играет улыбка, подчеркивая впадинку над верхней губой.

Вот она повернулась к Деклану и что-то сказала.

– Это ты мне? Прошу прощения, я любовался тобой и, знаешь, как-то увлекся.

– Парни с Севера умеют говорить комплименты! – заметил Марко.

– Деклан славный, правда? – подхватила Лина.

– Как и ты. Итак, Лина заказала лингвини с морепродуктами. Вы будете то же, что и она, или предпочитаете подумать?

– Не бери то же самое! – Лина постучала пальцем по меню, в которое углубился Деклан. – Иначе мне будет неинтересно таскать всякие вкусности из твоей тарелки. Попробуй тарталетки с мясом. У мамы Марко они очень хорошо получаются.

– Тарталетки с мясом? Хорошо. – Деклан не сомневался, что сжует и проглотит полную тарелку бумаги, если ее порекомендует Лина. – Хочешь вина?

– Нет, ты за рулем, а я на работе.

– И верно. Тогда бутылку «Сан-Пеллегрино», обойдемся водой, – обратился Деклан к Марко.

– Сейчас принесу.

– Итак… – Когда Марко отошел, Лина устроилась поудобнее, поправила волосы. – Чем ты сегодня занят?

– Собираюсь пройтись по антикварным магазинам. Мне нужен для кухни буфет с застекленными дверцами и все, чем можно его набить. А на обратном пути хочу навестить твою бабушку. Что она любит? Я хотел бы сделать ей приятное.

– Совсем не обязательно покупать ей подарки.

– Но мне так хочется.

Лина пристально смотрела на него, барабаня пальцами по столу.

– Тогда привези ей бутылку вина. Хорошего красного. Скажи-ка мне честно, Дек, ты случайно не пытаешься использовать бабулю, чтобы добраться до меня?

Она заметила, как в глазах его вспыхнул гнев – темный и жаркий. Могла бы догадаться, мелькнуло у нее в голове, что за этими естественными для него хорошими манерами скрывается нечто иное – резкое, взрывное, к чему опасно прикасаться – обожжет. Но не меньше поразил Лину мгновенный переход от спокойствия к гневу и снова к спокойствию.

«Он умеет владеть собой, – отметила про себя Лина. – У этого парня железная выдержка. Впрочем, и не только выдержка…»

– Ты ошибаешься, – усмехнулся Деклан. – Это я тебя использую, чтобы добраться до мисс Одетты – девушки моей мечты.

– Ах вот как! А я и не подумала о таком варианте.

– Вот именно – не подумала.

Лина подождала, пока официант поставит на стол корзинку с хлебом и уйдет. От его ледяного тона у нее мурашки побежали по коже. Может, она и вправду обидела его своими словами? Да, надо признать, шутка получилась неудачная.

– Прости, если я была бестактна. Но хочу тебе кое в чем признаться, Деклан: привыкла говорить то, что думаю, я бываю резкой, даже грубой. И далеко не всегда об этом жалею. Я – не девочка-солнышко и не безупречная леди: могу сорваться, могу нахамить. Достоинств у меня немало, но и недостатков не меньше. Но я не собираюсь меняться в угоду кому бы то ни было.

Деклан наклонился над столом и, копируя ее тон, отчеканил:

– А я – упрямый, агрессивный и мрачный. По натуре грубиян. Правда, к счастью для человечества, научился сдерживать свой темперамент. В мелочах могу уступать, но, если действительно чего-то хочу, всегда нахожу способ это получить. Сейчас я хочу тебя. И я тебя получу!

Лина ошиблась: гнев его никуда не делся, а продолжал кипеть в нем. Его глаза метали молнии. И поскольку Лина всегда старалась быть честной с самой собой, не могла не признаться, что это ее заводит.

– Ты так говоришь, просто чтобы меня позлить!

– Нет, это побочная выгода. – Он откинулся на спинку стула, протянул ей корзинку с хлебом. – Ну что, продолжим ругаться?

Лина взяла булочку.

– Позже, может быть. Ссоры портят аппетит. – Пожав плечами, она откусила от булочки. – В любом случае к бабуле ты сегодня не попадешь. Она собиралась в гости к своей сестре.

– Ладно, заеду к ней на неделе. Знаешь, а я поставил на кухне стойку. Реми вчера протянул мне руку помощи – в самом прямом смысле! Еще пара недель, и кухня будет готова.

– Рада за тебя. – Лина все еще сердилась и по насмешливому огоньку в его глазах поняла, что он это прекрасно видит. – А на третий этаж ты больше не поднимался?

– Поднимался один раз. – Да, он это сделал, хоть перед этим ему и пришлось приободрить себя солидной порцией «Джима Бима». – На этот раз в обморок не упал. Но было чертовски страшно, хотя я вообще-то не из пугливых. Выяснил кое-что о семействе Мане, но пока картина не складывается, некоторых деталей недостает. Может быть, ты что-нибудь о них знаешь?

– Ты хочешь спросить об Абигайль Роуз?

– Верно. Что ты…

Он умолк – в эту минуту к столу подошел Марко с пастой и тарталетками, и Лина переключила внимание на него. Они затеяли разговор об итальянской кухне, и Деклан напомнил себе, что он на Юге, а время здесь течет медленнее, чем в Бостоне.

– Что ты о ней знаешь? – спросил он, когда они снова остались за столом одни.

Лина накрутила на вилку пасту и отправила в рот.

– Мамаша Реальдо – богиня кулинарии! Дай-ка возьму у тебя одну, – проговорила она, забирая тарталетку с его тарелки.

– Потрясающе! Лучший обед в моей жизни, конечно, не считая твоего омлета из микроволновки.

Лина улыбнулась ему – долгой, медленной улыбкой, от которой у него кругом шла голова. Некоторое время оба молча наслаждались едой.

– Об этой загадочной истории до сих пор говорят в нашем краю. Рассказы об Абигайль Роуз передаются в нашей семье из поколения в поколение. Это скорее легенды: никто не знает, что в них правда, а что вымысел. Она служила в особняке Мане горничной. Богатые белые семьи в то время часто нанимали местных служанок в дом на всякую работу: постирай-прибери, помой-почисти. Рассказывают, что Люсьен Мане, когда вернулся домой из Тулейна, влюбился в нее. Они сбежали и тайком обвенчались. Потому что ни его семья, ни ее не дали бы согласия на этот брак.

Лина говорила медленно, словно вспоминала давнюю историю, не сводя глаз с Деклана.

– Потом он все-таки привез ее в Дом Мане. Не сразу его родители смирились, а может быть, и не смирились вовсе. Люди вспоминали, что Жозефина Мане была неприятным человеком – высокомерная и бессердечная. У Люсьена и Абигайль родилась дочь. Через десять месяцев после свадьбы.

– Та комната наверху… Должно быть, это детская, там, наверное, спала малышка.

– Скорее всего. У девочки была няня, подруга Абигайль. Потом она вышла замуж за одного из братьев Роуз. Большая часть этой истории известна от нее. Однажды Люсьен уехал в Новый Орлеан, он часто отлучался по делам семьи. А когда вернулся домой, оказалось, что Абигайль бесследно исчезла. Просто пропала. Говорили, что сбежала с любовником – каким-то парнем с болот. Но вряд ли это было правдой. Няня… как же ее звали? Ах да, Клодина. Клодина была уверена, что Абигайль ни за что не бросила бы ни мужа, ни ребенка. Она до конца своих дней считала, что случилось что-то ужасное. И винила себя за то, что ее тогда не было в доме: она пошла к реке на свидание со своим парнем, и как раз в ту самую ночь и исчезла Абигайль.

– Ее искали?

– Ее родные искали повсюду. Говорят, Люсьен тоже не успокоился, пока везде не побывал – и на Болоте, и в городе, пытался отыскать хоть какой-то след. Но безрезультатно. Да он и сам после этого недолго прожил. Он умер, умер и его брат-близнец – любимчик матери, а мисс Жозефина отдала ребенка родителям Абигайль. Деклан, ты что-то неважно выглядишь, с тобой все в порядке?

– Да я и сам не пойму. Ладно, продолжай.

Лина отломила кусок булки, заботливо намазала его маслом и протянула Деклану. Бабуля была права: этого мужчину явно не мешает подкормить.

– Дочка Абигайль Роуз была моей прапрабабушкой. Мане от нее избавились – заявили, что она якобы рождена не от их сына, что в ней нет их крови. Сплавили ее Роузам в одной распашонке и с узелком погремушек. Единственное, что досталось ей из Дома Мане, – брошь ее матери. Эту брошь Люсьен Мане подарил Абигайль, ее сохранила Клодина и отдала девочке, когда та выросла.

Деклан схватил Лину за руку.

– Эта брошь сохранилась?

– У нас такие вещи передаются от матери к дочери. Бабушка подарила мне ее на шестнадцатилетие. А что?

– Это брошь-часы, покрытая эмалью, с золотыми крылышками?

Кровь отхлынула от лица Лины.

– Откуда ты знаешь?

– Я ее видел. – Голос Деклана звучал словно издалека. – Она лежала на столике в спальне. В ее спальне. В пустой комнате, – добавил он, – где не было ни столика, ни кровати – и все же они были. Мебель-призрак. И мертвая девушка на призрачной постели, которую видела Эффи. Ее убили, верно?

Сердце Лины словно провалилось в бездну, и не от того, что́ он сказал, а от того, каким голосом – холодным, мертвым – произнес эти страшные слова.

– Да, так говорили. Мои родные всегда так думали.

– В детской?

– Не знаю. Деклан, ты меня пугаешь!

– Прости. – Он потер рукой лицо. – Что ж, теперь, кажется, я знаю, кто мой призрак. Это бедняжка Абигайль бродит по Дому Мане и ждет, когда Люсьен вернется к ней.

– Но если она умерла в Доме Мане, кто же ее убил?

– Быть может, это я и должен выяснить? Чтобы она… ну, знаешь, обрела покой.

Лина заметила, что бледность его исчезла. Теперь лицо его посуровело, словно затвердело: в нем читалась непреклонная решимость.

– Но почему ты?

– А почему бы и нет? Очевидно, ее убил кто-то из Мане. Мать, отец или брат. А тело ее где-то закопали и объявили, что она сбежала. Мне нужно больше узнать обо всем этом.

– Понимаю, Деклан. Ведь этот дом теперь твой со всем его прошлым, со всеми тайнами. Посмотрел бы ты, какой у тебя сейчас упрямый и решительный вид! Знаешь, меня теперь это тоже занимает. Поговори с бабулей. Может быть, она знает больше или подскажет, кого тебе стоит расспросить.

Она отставила пустую тарелку.

– А теперь угости меня капучино.

– Хочешь десерт?

– Десерт в меня уже не влезет! – Открыв сумочку, она достала оттуда пачку сигарет.

– Не знал, что ты куришь.

– Выкуриваю пачку в месяц. – Она достала сигарету, любовно погладила ее двумя пальцами.

– Пачку в месяц? А какой в этом смысл?

Лина щелкнула маленькой серебряной зажигалкой. Втянула в себя дым – неторопливо, вся отдавшись наслаждению, точно так же она ела пасту.

– Смысл – в удовольствии. В пачке – двадцать сигарет, а в месяце – тридцать или тридцать один день. Кроме февраля, обожаю месяц февраль. Итак, можно выкурить всю пачку за один день – и оставшиеся двадцать девять дней сидеть без курева. А можно растягивать удовольствие, курить по одной сигарете, неторопливо и вдумчиво, помня, что до первого числа новой пачки не будет.

– И сколько же сигарет в месяц ты стреляешь тайком?

Глаза ее блеснули за облачком дыма.

– Стрелять – это жульничество, а я играю честно. Удовольствие, дорогой мой, ничего не стоит, если у тебя нет силы воли, чтобы оттягивать его до той минуты, когда оно обретет истинную сладость.

Лина медленно погладила его руку, а ногой – черт побери, ведь не показалось же это ему! – коснулась под столом его ноги!

– А как у тебя с силой воли? – невозмутимо поинтересовалась она.

– Скоро проверим!

Домой Деклан вернулся уже в сумерках, нагруженный сокровищами, приобретенными в антикварных лавках. Главную его находку – застекленный буфет – должны были доставить завтра. Деклан долго упрашивал продавца доставить шкаф за город и уговорил, заметно переплатив за транспортировку.

Вынув из багажника несколько свертков, Деклан внес их в холл, положил на пол и прикрыл за собой дверь. Дом встречал его настороженной тишиной.

– Абигайль!

Его голос гулким эхом пронесся по комнатам.

Деклан вопреки здравому смыслу ждал ответа. Но не услышал ни звука, ни шороха, ни скрипа рассохшихся петель, не почувствовал даже дуновения холодного ветерка.

И все же, стоя у подножия лестницы, Деклан каким-то непостижимым образом знал: он здесь не один.