Текст книги "Твое тело – моя тюрьма"

Глава 11
Встреча с ее заключенным

Мишель уединилась, сняла с себя форму кафешки, приняла душ, переоделась в розовую спортивную облегающую майку и белые короткие шортики. Через проем двери, Фред, затаив дыхание, наблюдал за ее переодеванием.

Выходя из своей комнаты, Мишель врезалась в него и ойкнула от неожиданности.

– Что тебе от меня нужно?

– Мы нужны твоей матери, орхидея моя.

– А как насчет профессиональных сиделок, которых ты никак не наймешь в помощь? – девушка закатила глаза.

– Сиделки стоят денег, пончик мой медовый. Да и я не желаю, чтобы посторонние люди посещали дом. Они будут бесить меня, а я буду раздражать их.

Они прошли в спальню к Анжелике, которая все так же безмолвно лежала, как опрокинутая вандалами кладбищенская статуя.

– Я устала! Зачем я тебе нужна сейчас? – спросила недовольным голосом падчерица.

– Я хочу, чтобы ты смотрела и училась, как меняют катетеры на паралитиках, медовая моя.

– Почему? – Мишель поджала губы.

– Почему? Проклятье, а почему бы и нет? – Фред показал ей, как выглядит новый катетер – он был похож на маленькую трубочку. Лицо Мишель сморщилось от отвращения.

Фред, казалось, мгновенно прочитал ее мысли.

– Я смотрю, катетеры и мою работу сиделки ты находишь отвратительными!

– Я не готова к этому! – сказала она твердо, качая головой.

Мысленно мужчина ловким ударом воткнул катетер Мишель в глаз, пронзил мозг, вызвал внутричерепное кровотечение… И она, в этой его новой фантазии, свалилась замертво к его ногам, вернее, к его плюшевым тапочкам с мордочкой тасманского дьявола.

Истошный крик Фреда разорвал тишину дома:

– Я тоже не был готов к потере жены и сына! – он запустил упаковку с катетерами Мишель в голову, но не попал. Она успела закрыть за собой дверь и оставить его наедине с его бешенством и парализованной женой.

Девушка прошла на кухню, расстроенная и уставшая. Решив подбодриться, достала из морозильной камеры мороженое, развернула и стала смаковать, сев за стол с поверхностью из белого кафеля. Она вспомнила, как на пенсакольский пляж, где они не раз отдыхали всей семьей, приезжал разноцветный фургончик мороженщика. И мама покупала им апельсиновый шербет и замороженный фруктовый йогурт в хрустящих вафельных стаканчиках. Мороженое таяло быстрее, чем они могли его съесть. Ели и бежали мыть липкие пальцы в чистой воде залива.

Из пляжных воспоминаний ее вырвал Фред, шумно открывший холодильник. Он достал бутылку текилы, сел напротив падчерицы и стал пить из горлышка. Затем заметил пакет с сэндвичем, разогрел его в микроволновке, начал медленно жевать.

Мишель вспомнила, как мать влюбилась в этого человека шесть лет назад. Он ей так пел про любовь и про то, что она мисс Вселенная, что ее сердце растаяло, как мороженое на июльском пляже. Мишель считала, что Фред на самом деле не любил Анжелику, а просто воспользовался ситуацией. Она для него была жена-трофей, и мужчина, не будь дураком, вцепился в нее, как клещ в собаку. Прагматичная такая любовь. Он с Анжеликой даже церковь и спортзал посещал некоторое время. Пока не родился Остин. Какой лицемер! Теперь перед ней сидел человек, у которого отобрали его трофеи – жену и сына, но Фред не выглядел раздавленным. В его глазах сверкали какие-то остервенелые огоньки.

* * *

Мистер Редмонд смотрел на Мишель, с аппетитом поглощающую мороженое, смотрел долгим, пронизывающим взглядом. Затем он мысленно ударил ее по голове своей тяжелой бутылкой, и представил, как кровь из пробитой черепной коробки течет на пол. Кровь окрасила пол в яркий, красивый, красный цвет истинной справедливости.

– Остин тоже любил мороженое, помнишь?

Девушка кивнула.

Фред почувствовал какую-то жалящую боль в висках, встал, прошел мимо ошарашенной падчерицы, как будто собирался покинуть кухню, но вдруг развернулся и стукнул ее руку с мороженым так, что оно размазалось по лицу девушки, попало ей в ноздри и глаза. Фред наклонился к ее лицу и прошептал ей на ухо:

– Лучше бы Остин сидел тут и говорил о тебе, о твоей любви к мороженому.

После этого Фред покинул кухню с некоторым облегчением: он физически ощутил, что ярость, как гиена, обгладывающая его мозг, перебросилась на голову падчерицы.

* * *

Мишель поперхнулась, стремительно соскочила со своего стула и бросилась к кухонной раковине умыться. Раздавленная его откровенностью и яростью, как букашка мухобойкой, она заплакала.

Вдруг в раковине из нержавеющей стали Мишель увидела вместо своего отражения знакомые черты из ее кошмара.

– Я не безумна! Он преследует меня!

Рука потянулась к ящичку с кухонными ножами и вытянула один. Затем Мишель поспешила в свою комнату, и, встав перед зеркалом, полоснула им себя по руке. Один раз, второй, третий.

– Эй ты, выходи! Я требую! – твердо приказала девушка невидимке, со странным ощущением покалывания на губах.

Кровь брызнула на пол, на одежду, на зеркало. От вида крови ей стало плохо: тошнота подкатила к горлу, в икрах ног какие-то странные спазмы, как змеи, вцепились в плоть.

В зеркале появилось лицо незнакомца с глазами цвета лаванды и фиолетовыми волосами.

– Прекрати сейчас же! У тебя только одно тело! Я не позволю тебе умереть! – потребовал он.

– Я как знала…

Мишель потеряла сознание от вида собственной крови и рухнула на пол. Рана на ее руке начала затягиваться. Пятна крови напоминали о внезапном зловещем выборе девушки вызвать героя своих кошмаров или раз и навсегда сбежать от проблем в небытие.

Комната погрузилась во мрак, вязкий и темный, как гречишный мед. Мрак зашевелился и оживился голограммой космоса. Мишель увидела вокруг себя звезды и планеты. К ней приблизилась голограмма Солнечной Системы. Ее взору предстали, как на многомерном экране, Солнце, планеты, пояс астероидов, представляющий собой несколько крупных объектов и облако пыли. Мишель хорошо знала астрономию. Каждая планета Солнечной Системы находится на определенном расстоянии от Солнца. И Фаэтон, расположенный когда-то между Марсом и Юпитером, теперь превратившийся в мириады астероидов, прозванных астрономами «поясом Фаэтона».

Прозвучал голос невидимого Смотрящего.

– Планета Фаэтон была пятой в Солнечной Системе. После войны человеческая цивилизация разделилась. Одни направили свои корабли осваивать Землю, другие – в созвездие Кассиопеи.

Она узнала этот голос робота-шара из ее кошмара!

В этот же миг голограмма третьей, голубой планеты, приблизилась к лицу Мишель. Девушка не могла понять, то ли Земля нарезает круги вокруг нее, то ли она совершает это вращательное движение вокруг голограммы.

Металлический голос невидимого Смотрящего снова прозвучал в ее мозгу:

– Это Земля. Здесь все преступники Кассиопеи проходят реабилитацию. Ваш срок зависит от земного носителя. Да очистят вас страдания!

Как только странное видение отступило, девушка пришла в себя на полу своей комнаты. Она медленно встала и уставилась в зеркало с крапинками подсыхающей крови.

Странное видение раздавило ее представление о мире. Инопланетяне используют землян как камеры для заключения своих преступников? Но почему?

Она увидела лицо незнакомца в зеркале вместо своего отражения.

– Кто ты? – Мишель не была уверена, задавала ли она этот вопрос раньше. Но она понимала, что не сошла с ума и прекрасный незнакомец в зеркале не плод аварии и сотрясения мозга.

– Я Тави с Кассиопеи. Заключенный двадцать восемь. Ты мой Носитель. Я твой узник. Мое тело на Кассиопее погружено в сон, а душа помещена в твое тело. Твое тело – моя тюрьма.

Тави не шевелил губами, он телепатически разговаривал с девушкой, но ей казалось, что она четко слышит его голос.

Узник и Носитель обменялись пристальными взглядами.

Мишель оглядела себя и свои руки, пол и нож с разводами крови, и задала мысленный вопрос:

– Ты! Регенерации моих ран и твое присутствие во мне как-то связаны? Ты… целитель?

Тави утвердительно кивнул. Его лицо с крупными глазами было привлекательным, но бледным и грустным. Мишель услышала его ответ.

– На Кассиопее я этим занимался профессионально. Я люблю лечить и спасать.

Мишель медленно подошла к карте звездного неба, нашла созвездие Кассиопеи в форме буквы «W», дотронулась до него тонким пальцем с обгрызенными до крови заусенцами.

– А почему именно меня избрали быть твоей тюрьмой? И почему – земляне? У вас что, нет своих тюрем? – Мишель хотела знать все. Школьные годы увлечения уфологией и астрономией не прошли напрасно. Она поймет то, чем ее пытливый ум был занят с десятилетнего возраста.

– У нас нет боли на Кассиопее. То есть люди могут просто умереть, испытав при этом ужас, но не физические мучения. Рокс и Альрами не мучились.

Ответ Тави прозвучал так спокойно, что у девушки не возникало никаких сомнений на его счет. Мишель понимала, что имеет дело с гуманоидом, который не сожалеет о содеянном преступлении.

– Теперь ты постиг, что такое боль?

– Конечно, ведь я чувствую все, что чувствуешь ты. Кассиопейцы избрали Землю и землян в качестве полигона для отбывания наказания. Ты похожа на мою невесту, Альрами, которую я хотел убить за измену. Поэтому я прохожу реабилитацию в человеке, который будет мне напоминать своей внешностью о моем преступлении.

Мишель сбросила с себя окровавленную майку, надела чистую, стала оттирать пол и зеркало от крови, не прекращая беседу. Она поняла, что ей вовсе не обязательно смотреть в зеркало или говорить вслух, чтобы слышать своего узника.

– Надо же, первый инопланетянин, которого мне довелось встретить, – убийца! Я бы не смогла никого убить…

– Давай учиться жить в гармонии без взаимных упреков? Я раньше тоже думал, что никогда не смог бы никого убить. Мы никогда не знаем до конца, на что способны, где граница нашего страха, что нужно, чтобы вызвать настоящую ярость и как убить в себе чувство вины, – поделился Узник.

Если бы не лицо инопланетянина, которое она могла видеть в зеркале, а только его рассуждения в ее голове, она бы решила, что это ее собственные мысли.

– Мне надо все это переварить, – задумчиво промолвила юная землянка.

Глава 12
Тайны и цели Стива

Мишель решила проверить, чем занимается отчим. Из ванной доносились звуки бегущей воды – Фред купался. Он часто принимал ванну или душ, иногда по нескольку раз в день, таким образом снимая стресс, усталость и даже болезни.

Девушка подошла к маме поцеловать бледную щечку, помассировала фаланги пальцев Анжелики, положила голову ей на грудь. Сердце билось равномерно. Мишель не знала, слышит ли мать какие-либо звуки, чувствует ли запахи, ощущает ли прикосновения?

Вдруг девушка заметила на кровати Фреда какой-то глянцевый журнал, и не удержалась, полистала. Модели выпячивали свои прелести, сидя на мотоциклах, распластавшись на капотах новых автомобилей или чистом пляжном песке, кокетливо заглатывали ярко накрашенными ртами банан или клубнику со сливками… Казалось, страстный призыв и готовность отдаться просто сочились из каждой поры, каждой щелочки их модельных тел.

Мишель оценивающе посмотрела на себя в зеркало. Может быть, она тоже возбуждает и провоцирует отчима своей одеждой? Она действительно всегда носила обтягивающие и ультракороткие вещи. Флорида! Жара ведь! Что тут такого? Пожалуй, нужно что-то менять.

Девушка поспешила на кухню. В плетеной коробке под раковиной Фред хранил мусорные пакеты, кухонные тряпочки и фартуки. Мишель нашла белые мусорные пакеты и, взяв один, вернулась в свою комнату. Там она открыла нишу для одежды и стала сбрасывать в пакет все платья, шорты и юбки, длина которых могла показаться провоцирующей.

Быстро переодевшись в джинсы и майку, она вышла из дома с мусорным пакетом, полным привычных, но слишком соблазнительных нарядов… До дома Стива она прогулялась пешком, радуясь тому, что купающийся Фред не смог ей помешать. И с новым окрыляющим ощущением, что теперь она не одна, в ней живет душа инопланетянина, пусть и преступника, но все равно – союзника.

Стив переворачивал куриные грудки на гриле во дворе, когда появилась его подруга.

– Наконец-то ты пришла! Что это за пакет? – обрадовался он, обратив внимание на ее ношу.

– Давай устроим вечеринку кромсания!

– Кромсания? Интересно! Сперва поедим, – юноша подал Мишель бумажную тарелку с курицей и вареной кукурузой. – Как твоя мама?

– Без изменений. Я даже не представляю, как себя с ней вести. Что она чувствует? Чувствует ли вообще саму себя? Все это трудно представить, у меня почему-то нет к ней прежних чувств.

Мишель начала жевать курицу. Она действительно проголодалась, и ей было все равно, что в себя затолкать.

Двор Стива и Криса был небольшим, без роскошных кустарников и бассейна. Только два одинаковых дерева высотой около десяти метров росли посередине, создавая тень над грилем и разноцветными раскладными стульями. Их розовые цветы были необычны, напоминали тысячи шариков воздушной сладкой ваты розового цвета. Одна из метелок упала ей на колени. Мишель залюбовалась розовым сокровищем и пощекотала им свой нос как перышком-пушистиком.

– Что это?

– Альбиция, если я не ошибаюсь. Или персидское шелковое дерево. Их мама посадила много лет назад. Ну как, вкусно? – спросил юноша, выждав пару минут.

– Если честно, то еда почему-то потеряла для меня вкус. Как резина все, что ни положу в рот! Райский запах, а вкуса никакого. Веришь, нет?

– Это, наверное, из-за стресса. А как твой отчим? Держится? – спросил участливо Стив.

Мишель задумалась на минутку:

– Фреду тяжело, и он мне постоянно дает об этом знать. Нестабильный какой-то. То говорит гадости, то заботливый, – сегодня вот, после работы посоветовал мне волонтерствовать в секонд-хенд магазине, чтобы в колледж было проще поступить. И еще он ненавидит «голубых ангелов». Я видела, как при виде самолетов он сжимает руль. Если бы это был не руль, а яйцо, то … – Она положила на колени тарелку и подняла к глазам кисти рук. – Замарался бы!

Она не стала делиться с другом тем, что отчим начал распускать руки. Думала, это ее вина, что Фред так на нее реагирует из-за отсутствия привычной интимной близости с Анжеликой и смерти сына. Мишель надеялась, что если она не будет грузить друга негативом, думать о проблемах, то все само собой рассосется, как будто и не было.

Стив доел свой кусок, вытер руки бумажной салфеткой и пошел поглядеть на пакет, принесенный Мишель. Увидев ее вещи, он стал рассматривать их с неподдельным интересом.

– Я хочу от всего этого барахла избавиться! – воскликнула Мишель. – Не буду дразнить отчима!

– А что, он тебя домогается? – нахмурился Стив.

– Да нет, мне просто его жалко. У него сын умер, жена стала инвалидом, а я хожу мимо него задницей виляю в коротких юбках. Мне должно быть совестно.

– Тебе совестно?

– Нет. Обычно я ничего не чувствую. Это как… кушать вату.

– Ты кушала вату? – Стив засмеялся.

– А ты как думаешь?

– Пойдем, у меня другая идея! – Стив взял пакет с вещами и направился в дом. Мишель последовала за ним, любуясь его атлетической фигурой.

Через пару минут они оказались в комнате Стива с бирюзовыми стенами и такими же, но темнее, бирюзовыми шторами. Там, помимо дивана, письменного стола с компьютером, имелись еще и манекен, швейная машинка, огромное зеркало и рабочий стол для раскройки и шитья.

Мишель считала своего парня уникальным молодым человеком, будущим известным дизайнером. В его движениях и манере поведения сквозил какой-то аристократизм. Она никогда не слышала от Стива мата, пошлых шуток, грубых комплиментов, громких тирад. Как-то она застала его читающим книгу американского автора, Энитана Береолы, «Как быть джентльменом». Стив, конечно же, вел себя как истинный джентльмен – умный, галантный, тактичный, вежливый!

– Ну, и что мы будем делать тут?

– Мы дадим твоим вещам вторую жизнь, ок?

Не дожидаясь ответа, Стив включил музыку, схватил ножницы, выбрал из пакета два ультракоротких платья и начал их резать.

– Твоя юбка почти готова, – объяснил он свои действия.

Мишель внимательно следила за его движениями. Стив порылся и нашел в пакете джинсовую мини-юбку и пришил к ней куски разрезанных платьев. Они выглядели как треугольники, свисающие с джинсового основания. Наряд смотрелся оригинально.

– Я выйду, а ты примерь, – сказал Стив и покинул свою мастерскую.

Мишель подошла к зеркалу, стянула с себя джинсы, примерила новую юбку – и обменялась взглядами с вдруг появившимся Тави.

– Фантастика! – воскликнула изумленная Мишель. Она не ожидала, что так быстро можно что-то сшить. – Стив, заходи, посмотри!

Юноша вернулся и залюбовался фигурой подруги и своей работой.

– Я могу поработать над другими вещами, если ты не против, – предложил он.

– Конечно, пожалуйста! – обрадовалась она. Ей не хотелось навязываться и просить его все перешивать, но он, к счастью, вызвался сам.

Мишель прогулялась по мастерской и обратила внимание на огромное количество гвоздиков, шпилек и булавок на столе для шитья. Она спросила шутливо:

– Ты что, ежика собрался смастерить?

– Я тебе когда-нибудь рассказывал, как погибла моя мать? – озадачил ее Стив. Он указал глазами на портрет молодой женщины на стене. На лице была полуусмешка-полуулыбка Моны Лизы, прическа Мэрилин Монро и родинка над губой, как у Мадонны. На шее женщины было колье с золотым кулоном в виде ангела.

Девушка покачала головой.

– Маму похитили, изнасиловали и убили. Ей было двадцать пять лет. – Голос юноши дрогнул, он нечаянно проколол кожу своего пальца булавкой и уронил ее. – Я был еще маленьким, не помню ее.

Мишель прижалась к его груди своей щекой, крепко обняла обеими руками и прошептала:

– Наверное, я должна разреветься, но я не могу. Я чувствую какую-то царапающую злость, здесь, в груди, и какое-то непередаваемое возмущение тут, в горле.

– Я чувствую то же самое, Мишель. Я ощущаю себя раздетым и ограбленным после ее смерти.

– Столько лет дружить и не знать, как погибла твоя мама. Прости. – Мишель была не в себе. Девушка стала грызть кожу на указательном пальце и откусила заусенец до крови. Заметив это, она спрятала руку за спину.

– Мне не за что тебя прощать, Мишель. Ты мне нравилась всегда тем, что никогда не мучила меня лишними вопросами, ты не такая, как все, не помешана на этих твиттах-селфи-драме. Ты умеешь молчать.

– Спасибо. Мы друг друга стоим.

– В отличие от твоей матери, мой отец не женился заново. Это было нелегко – жить и знать, что у всех есть мамы, а у меня нет. Когда мы ходили в церковь, я был сердит на Бога за то, что он отнял у меня мать. Теперь у меня есть цель – создать одежду для женщин, название пока не придумал, но функция будет одна – анти-изнасилование.

– То есть ты хочешь создать платье-кольчугу, так? – Мишель слизала кровь с обгрызенного пальца.

Стив обратил внимание на новую плохую привычку подруги. Это говорило ему о ее саморазрушительном чувстве вины. Люди со стороны, посторонние и не очень, могли бы подумать, что бездушная эгоистичная девчонка не рыдает и не убивается из-за смерти братика, но он-то знал и видел, что внутри она распинает себя ежечасно. Юноша повернулся лицом к портрету матери, спиной к Мишель, и стал легонько покалывать подушечки пальцев одной из швейных иголок.

– Каждый день над этим работаю. Это секрет, не говори никому, ок?

– Обещаю. У тебя все получится, я не сомневаюсь. Я, пожалуй, пойду. Спасибо за барбекю и юбку, Стив.

Мишель обняла своего парня и вышла из комнаты в новой юбке, с джинсами в руках. Стив отправился ее провожать.

На заднем дворе появился его отец, Крис. Мужчина был высоким, но сутулым как лебединая шея. Всякий раз, при виде его фигуры, она автоматически расправляла собственные плечи. Он отличался от других американцев тем, что не пытался казаться оптимистичным и дружелюбным. Крис не растрачивал свою жизненную энергию ни на искренние, ни на дежурные улыбки, а тем более на ни к чему не обязывающие вопросы типа «Как поживаете?» Теперь девушка знала, почему он был таким.

– Добрый вечер! – уходя, поздоровалась она с отцом Стива.

Крис кивнул в ответ, не удостаивая ее энергией звуков своей речи. Он оглянулся, словно проверяя, действительно вечер является добрым или в этом можно засомневаться. Молча зашел в дом. Ушла и Мишель, не обижаясь, привычная к такому поведению отца Стива.

* * *

Не прошло и пяти минут, как угрюмый Крис застал сына рассматривающим вещи соседки.

– Вы все еще общаетесь? – задал он глупый вопрос, ответ на который знал.

– Не лезь в эту семью! Прошу тебя! Неужели не понимаешь, что мы навсегда останемся убийцами в глазах ее отчима? – Стив увидел в лице отца не просто участие, а настоящую гримасу тревоги. Тревога тыкала в его мозг зубочистками вины и страха за жизнь сына. Иначе бы он не снизошел до такой длинной тирады, – это было ему несвойственно. Стив знал, что любимая цитата отца из Библии была «не мечите жемчуг перед свиньями».

– Авария… случилась не по нашей вине! Мишель не просигналила, – напомнил он отцу. – Мы дружим уже много лет!

– Если бы ты вдруг погиб по чьей-то вине, я бы… я бы уничтожил всех, причастных к твоей гибели, – сорвалось с губ Криса. Его плечи, казалось, еще больше согнулись от такого откровенного признания.

– Как ты уничтожил убийц моей матери? – с ехидцей воскликнул сын. – Их даже не нашли! – Юноша замолк, осознав, что конфликт назревал не к месту. – Тебе ужин подогреть? Ты просто устал.

* * *

Вернувшись домой, Мишель приняла душ, переоделась, забралась на второй ярус своей кровати, где лежали мягкие игрушки. Она некоторое время лежала на них, рассматривая выпуклые пуговицы-глаза и выдергивая ворсинки из головы старого плюшевого льва. Уткнувшись носом в ворсистые, слегка выцветшие тельца, она пыталась зарядиться энергетикой безмятежного детства – времени, когда еще были живы те, кто дарил ей эти игрушки… Она подергала ворсинки из медвежонка, стремясь почувствовать хоть что-то. Обнимая плюшевого друга, Мишель лежала на спине и пробовала восстановить воспоминания об отце и братишке. События мелькали как черно-белые кадры из фильмов с Чарли Чаплином, но в них не было вибрации, цвета и эмоций. Девушка решила переключиться на своего заключенного.

– Расскажи мне о своей расе, – мысленно попросила она Тави, – Тебе же разрешено со мной общаться?

– Мы дышим кислородом, едим, размножаемся, как земляне, – услышала она слова Узника. – Но мы вымираем. Вымираем мы. Проблемы с естественным зачатием. У нас все роботизировано, – машины правят нашим миром для нас.

– И президент у вас тоже робот?

– Ну да, роботы не могут заболеть, не склонны к коррупции.

– Ты говорил мне, что можешь исцелять. Моя мать… Ты ведь знаешь? Пожалуйста! Помоги, если можешь. Никогда не прощу себе!

Мишель не смотрела в зеркало, боясь отказа.

– Понимаешь, Мишель… – ответил Тави, – ведь я всего лишь заключенный номер двадцать восемь и приговорен к отбыванию срока в твоей телесной оболочке. Твое тело – моя тюрьма. Тебя исцелять могу, других – нет.