Текст книги "Амазонки"

Охота

Охота началась неудачно. Загонщицы спутали номера и погнали зверя не в ту сторону. На какое-то время они потеряли его. Потом кабана все-таки нашли и погнали в нужном направлении. Наконец, при звуках рога, зверя сумели загнать на поляну и окружить. Вепрь был достаточно крупным, изо рта у него стекала пена, он рыл носом землю, копытил ее ногами. Амазонки приготовились по знаку Царицы метнуть в него копья и стрелы, но тут раздался душераздирающий вопль, и три амазонки стремительно бросились в чащу. Этот вопль так перепугал кабана, что он метнулся в противоположную сторону и, ломая кустарники, скрылся в лесу. Охота окончательно была испорчена.

– Догнать трусих и строго наказать! – приказала Виктория. – Лидия с несколькими амазонками бросились в погоню и мгновенно настигли сбежавших. Через минуту они были представлены осуждающим взглядам амазонок.

– Какой позор, бросили в бою подруг!

– Сбежали!

– Спугнули кабана!

– Погубили охоту!

– Это не по-амазонски – наперебой кричали девочки.

Виктория внимательно вгляделась в струсивших амазонок.

– Кто эти трусихи? Как знакомы мне их лица. Что-то я не припомню среди моих девочек амазонок с такими лицами – строго сказала она.

– Где ваши копья? Где луки со стрелами? – спросила Лидия.

– Смотрите, вон тот смахивает на прачку!

– А тот – на уборщицу.

– А вон и кухарка.

– Все ясно – заключила Виктория. – Пленники хотели сбежать, переоделись в наши платья, да не выдержали зрелища разъяренного кабана. Лишний раз доказали, что все мальчишки – изменники и трусы.

В это время, запыхавшись и высунув язык до полу, прибежал Громобой.

– Царица, – начал он, задыхаясь. – Я… Мне… Вернее, он… То есть мы…

– Ты видишь, что пленники сбежали? Я что тебе приказала, Громобой? – рассердилась Виктория. – Куда ты смотрел?

– Опять, наверно, песни пел? – насмешливо спросила Лидия.

Громобой смущенно потупил голову.

– Это правда? – спросила Виктория.

– Да – еле слышно ответил пес. – Я, видишь ли, я… В общем, так получилось, этот противный кот улизнул, а я – за ним. Ну, и утратил над пленниками надзор. Да я только одну песню спел…

– Одну песню? Громобой, да ведь у тебя же одна песня длится не менее получаса! Я тебя предупреждала: глаз с них не сводить. Они хитрые. Вот они и придумали переодеться в наши платья и примкнуть к нам. Хорошо, что мы их догнали.

– Простите – униженно сказал Громобой. – Я… Мне так хорошо пелось. Но я его поймаю, этого противного котяру. Я ему всю шерсть выдеру.

– Ты сначала выдери из себя колючки – сказала Виктория. – Ладно, возвращаемся домой. А с этими… Тигрица, Пантера, Ящерица, привяжите их к дереву да покрепче. Хватит с ними миндальничать. Оставьте им копья, дротики и лук со стрелами. Пусть выкручиваются, как хотят. Останутся в живых – значит, им повезло. А нет… Сами себе выбрали такую судьбу. Не захотели быть нашими рабами, пусть погибают. Мы здорово разозлили кабана, я думаю, он сюда вернется. Прачку забираем с собой.

И амазонки, привязав пленников к дереву, ушли, уведя с собой Цыпу. Скоро их голоса затихли. Только где-то вдалеке хрустели ветки и вспугнутые отрядом амазонок птицы, начинали кружить над деревьями и издавать недовольные крики.

– Похоже, Прилипала, мы крепко влипли.

– Да, а совсем недавно были грозой дворов.

– Неужели настало время прощаться? А, Босс? Как ты думаешь?

– Я не хочу об этом думать. Не смей сдаваться, Прилипала. Если мы сдадимся, считай, что мы уже погибли. Нет. Прощаться рано.

– Действительно: умереть такими молодыми. Ты знаешь, Босс, я почему-то вспомнил маму. Ее любимая поговорка: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь».

– Это точно, Прилипала. Мы сами себя поймали в капкан. Зачем я разбил зеркало? Зачем обижал девчонок? Они ведь нам ничего плохого не делали, правда ведь, Прилипала?

– Конечно, не делали. Наоборот, они хотели нам понравиться. Поначалу, когда видели нас, они радовались, Помнишь? А мы? А потом они стали нас бояться. Что хорошего, когда тебя все боятся, Босс? Что в этом хорошего?

– Теперь я понимаю, что ничего.

– Эта Лидия… Какая девчонка! Как она нас… Одна – на троих. Всех уложила. Босс, не обижайся, но я бы ей пожал руку.

– А я – Виктории.

– Какой у Лидии веселый смех.

– Какой у Виктории царственный взгляд. Тихо! Помолчи! Что за шум? Не кабан ли это? – В густых зарослях что-то зашевелилось. Кусты раздвинулись, и на поляну выскочил Мефодий. Шерсть на нем была взъерошена, местами – дыбом.

– А, это вы, грозные опустошители дворов. Удирайте быстрее, несчастные! За мной по пятам мчится кабанище! Хотел меня сожрать, но я ему глаза землей засыпал. Сейчас протрет и будет здесь.

– Ты видишь, Мефодий, мы привязаны.

– Привязаны? О, майн гот! Он вас растерзает, как котят!

– Сделай что-нибудь, спаси нас, спаси, дорогой котик!

– А-а, сразу дорогой котик. А кто банки консервные привязывал? А кто меня ногами пинал?

– Прости, прости нас и спаси! Перегрызи веревки. Они оставили нам копья и лук со стрелами. У нас есть шанс.

– Ладно, спасаю. Только потом не забудьте мою доброту.

В два счета Мефодий острыми зубами перегрыз веревки. Освобожденные мальчики схватили оставленное им оружие.

– Держитесь крепко на ногах – крикнул Мефодий. – Помните девиз амазонок: «Упал – пропал».

Едва они успели подготовиться к защите, как раздался топот, треск ломаемых кустов, и на поляну выбежал дикий кабан. Тот самый, который так напугал мальчиков во время охоты. Но теперь страх был равносилен смерти. Отчаяние придало мальчикам храбрости. В страшного зверя сразу же полетели копья, которые вонзились ему вбок. Потом – стрелы, ни одна не пролетела мимо. А острозаточенные дротики, чуть не отсекли ему уши. В этой схватке мальчишки, если и не победили кабана, то, во всяком случае, его здорово напугали, и он с двумя копьями в боку и тремя стрелами в холке, сердито хрюкнув, скрылся в спасительных зарослях. Ликованию друзей не было конца. Они исполнили дикий победный танец.

– Босс, Прилипала, я вам аплодирую. – Присоединяясь к танцу мальчиков, радостно вопил Мефодий. – Это было потрясающе. Вы – настоящие герои.

– Рассказать кому, так ведь не поверят.

– Спасибо тебе, Мефодий, ты нас спас от гибели – сказал Босс. – Дай лапу. Я тебе навеки преданный друг.

– И я – сказал Прилипала, пожимая лапу коту.

– Да чего уж там, какие счеты между друзьями – заурчал кот, и по этому урчанию было видно, что похвала ему очень приятна.

– Ну, а теперь – сказал он, – пока кабан не опомнился, и эти девчонки не вернулись, бежим!

– Бежим? – растерянно спросил Босс. – Что значит бежим? А Цыпа? Вы забыли про Цыпу. Он ведь в плену, и мы не можем его бросить.

– Но если мы вернемся – амазонки нас схватят – сказал Прилипала. – И у нас уже не будет возможности сбежать.

– Так ты хочешь оставить в плену Цыпу? Своего товарища?

– Не хочу, но…

– А если бы ты был на месте Цыпы? Ты бы хотел, чтобы тебя бросили в беде?

Прилипала стыдливо молчал.

– Вот видишь. Вы как хотите, а я возвращаюсь. Я его сюда затащил, я его отсюда и вытащу.

– Постой, Босс, так нечестно – возразил Прилипала. – Ты что, хочешь сказать, что вернешься к амазонкам без нас с Мефодием? Это нечестно.

– Конечно, нечестно – поддержал его кот. – Мы – с тобой. И хоть при виде этого противного поющего пса меня бросает в дрожь, я с удовольствием вернусь. У меня к нему есть одно очень деликатное дело: за ним числится должок.

Мышиный Король объявляет ультиматум

Амазонки, с отчаянным выражением на лицах, что бывает у них чрезвычайно редко, только в самые тяжелые минуты их жизни, столпились возле своей Царицы. Она одна не теряла присутствия духа, хотя страх одолевал ее так же, как и ее подруг.

– Погодите, девочки, не паникуйте – пыталась успокоить их Виктория. – Дайте сначала разобраться в ситуации. Лидия, ты сама видела мышиного Короля?

– Да, своими глазами. Как и Толстушка. Они уже недалеко от нас.

– Ой! Мыши! Мыши! – завизжали амазонки.

– Тише! Я прошу тишины! – жестом руки попыталась успокоить подруг Виктория.

– Что он сказал?

– Он сначала так визжал, кричал, ругался и грозил, что я не сразу поняла. Но потом… потом он сказал, что через несколько минут будет здесь со своим многочисленным войском.

– Идут! Идут! Они идут! Смотрите! Вот они! – раздались испуганные голоса амазонок, и сразу же, вслед за этими голосами раздались барабанные дроби и звуки духовых инструментов. Громко звучали рожки и трубы, мелодично играли флейты. На дороге появились огромные толпы мышей. Это были очень крупные мыши, каждая – величиной с хорошую крысу. Самым крупным был Мышиный Король Великий и Ужасный по кличке Соба-коед. Так его прозвали, потому что однажды он один съел целую собаку и не подавился. На голове его красовалась белая шляпа с разноцветными перьями, выдранными из попугаев. Амазонки, завизжав от страха, мгновенно запрыгнули на деревья. Но они знали, что деревья бы им не помогли: мыши прекрасно лазали по деревьям, великолепно плавали, прогрызали самые крепкие стены и, вообще, казались непобедимыми. Как только они приблизились, Собакоед взмахнул платком, оркестр грянул задорный боевой марш и царь, который любил подходить к врагу под звуки парадного оркестра, запел свою любимую боевую песню.

 
Я самый страшный зверь – страшнее нет меня на свете.
Я – царь мышей, я – царь зверей, я лучше всех в бою.
Меня боятся взрослые, меня боятся дети
Кто мне не подчиняется – того я просто бью.
Когда иду, дрожат кругом леса, поля и горы.
Мой страшный лик приводит в ужас самых смелых псов.
А если грозно завизжу, то все забьются в норы.
Страшась моих огромных длинных боевых усов.
 

Он, подобно дирижеру, взмахнул лапами, на которые были натянуты белые перчатки, и хор мышей грянул припев.

 
Мы поем, танцуем, веселимся.
Никого на свете не боимся.
Больше всех мы любим амазонок
от волос их длинных до печенок.
Ах, на свете нет вкусней девчонок!
А впридачу к ним – вина бочонок.
А еще мы любим их собаку.
Эй, Король, давай приказ: «В атаку!»
 

– Ну, что, вы испугались? – самодовольно спросил Собакоед, закончив грозную песню. – Вижу, что испугались. Повисли на деревьях, как обезьяны. Это хорошо. Кто много прыгает по веткам, у того мясо вкуснее.

– Знаете что, – сказала Виктория, побледнев, но стараясь не выдать своего волнения, хотя голос ее немного дрожал – я попрошу вас немедленно убраться отсюда! Немедленно! Слышите? Мы вас в гости не приглашали.

– Что вы говорите? – захихикал Собакоед. – Ах, ах, ах! Значит, мы – незваные гости. Как это невежливо.

– Невежливо врываться в чужой дом и грозить хозяевам. Вот это невежливо. Мы вам платим дань. Зерном, мукой, хлебом. Разве вам этого мало? Чего еще вы от нас хотите?

– У меня так разыгрался аппетит, что я не могу разговаривать презренной прозой. Свои желания я могу выразить только в мышиных стихах.

И Мышиный Король, эффектно выставив ногу вперед, тряхнул головой, как заправский поэт, и торжественно продекламировал.

 
Вкуснее амазонок в мире нет!
Наступит скоро у меня обед.
И, собственно, чего я здесь торчу?
Да просто потому, что я хочу…
Хочу двух амазонок и собаку.
Не то пошлю своих мышей в атаку.
И мы пройдем по вам… по вас… как танки.
Бах! Бах! От вас останутся останки.
Всех загрызем, сожрем, перекалечим,
сотрем в муку, отлупим, изувечим!
Собаку и девчонок мне к вину!
А не дадите, я начну войну.
 

– Считаю до трех и атакую! Раз… Вы слышите? Я сказал раз.

– Ну, девочки, решайте сами – обратилась Царица к своим подругам. – Я бессильна.

– Ты права, Виктория – сказала Лидия. – Нам не справиться с мышами.

– Два – отсчитывал Мышиный Король. – Вы поняли: два… Прошу не забывать, что кличка моя Собакоед. Ты слышишь, этот, как тебя: Грозобой или Дождебой. Готовься к встрече со мной.

– Прощай, наш верный пес! – зарыдали Толстушка, Лидия, Пантера, Тигрица, Ящерица и все амазонки, поочередно обнимая и целуя пса. Даже у Царицы, которая крепилась из последних сил, на глазах выступили слезы. – Дай я тебя чмокну в твой холодный чудесный носик.

Она поцеловала Громобоя. Мышиный Король, сняв белые перчатки, от радости потирал лапы с длинными острыми когтями.

– Два с половиной – хихикая, отсчитал он.

– Есть добровольцы? – спросила Царица. – Впрочем, нет, это я так спросила. Придется мне идти самой.

Король захихикал громче и еще радостнее и энергичнее потер лапы. И проговорил.

 
Скорее выбирайте! Есть хочу.
Скорей! Иначе всех здесь замочу.
Тебя сожру, проклятый Громобой.
А ты, Царица, станешь мне рабой.
 

Все мышиное войско во главе с Королем настолько были увлечены происходящим, что не заметили появления Босса, Прилипалы и Мефодия. Мальчики и кот, притаившись за деревьями, пытались понять, что происходит в стане амазонок.

– Три! – воскликнул Мышиный Король и, натянув белые перчатки, поднял лапу, чтобы подать сигнал к атаке. – Приготовиться, мыши… на врага…

– Нет-нет, постойте – крикнула Виктория. – Я… я сама пойду.

– Вот это правильно – улыбнулся Собакоед и оскалил зубы. – Скорей ко мне! У меня в животе от голода бурчит. Но я сказал: двух амазонок. Одной мне мало. Двух и собаку!

– Постой, Царица, я иду с тобой – поборов страх перед мышами, Лидия спрыгнула с дерева.

– И я! И я! – закричали разом амазонки. – Мы с тобой, наша любимая Царица!

– Спасибо вам, мои дорогие девочки! Вы – верные подруги. – Ответила Царица Виктория. Но мы пойдем с Лидией и Громобо-ем. А вы… – она отвернулась и заплакала.

– Что за цирк? – шепотом спросил Мефодий мальчиков. – Вот эти писклявые дармоеды собираются сожрать наших амазонок?

Не раздумывая ни секунды, он прыгнул и… Раздался отчаянный писк, а в зубах Мефодия оказался мышиный Король. Его белая шляпа с перьями из попугаев покатилась в пыли. А сам Великий и Могучий Собакоед так затрясся от страха в зубах мышелова, что Мефодий, чуть было, не выронил добычу. В голове Короля от ужаса все перепуталось, и он вновь заговорил мышиными стихами, хотя момент был далеко не торжественный. Правда, и стихи были далеко не поэтическими, слова мешались, перепутывались, ударение в них скакало. Попробуйте написать стихотворение, если вы в зубах страшного зверя. А для мышей ведь нет ничего страшнее грозного кота.

 
Трали-вали! Вай-вай! Тили-тили!
почему нас не дупре…предили?
Что у вас… Этот… Как его… кот?
Мы б сюда не совались пять год.
Ой, зачем тря… меня так трюсете?
Вы же мне голову оторвете!
То есть голову. А голова
у меня есть одна, а не два.
Голова – это мыши основа.
Я клянусь, я даю честный слово:
не ходить к тебе больше война,
я не пить буду больше вина.
Кот – хозяйка мне будет. Я – лишь
Жалкий раб ее, маленький мышь.
 

Он сложил лапки с изодранными и уже не белоснежными перчатками в молитвенном жесте и затих. Маленькие глазки Короля закрылись, изо рта потекла тонкая струйка слюны.

– Ну что скажешь, Царица? – спросил Мефодий у Виктории.

– Пощадить его?

– Я думаю пощадить. Он больше не будет.

– Никогда! – вновь открыв глазки, в которых засветилась надежда, пропищал Великий и Ужасный Собакоед. – Никогда, правда, мыши?

– Никогда! – хором ответили мыши, у которых так тряслись от страха хвосты, что, казалось, они сейчас отвалятся.

– Ладно, отпускаю – важно сказал Мефодий. – Хотя мне не хотелось бы этого делать. Ужасно люблю холодец из мышиных хвостов с хреном и горчицей, и особенно люблю маринованные мышиные ушки.

– Ай! Ой! – затряслись мыши еще сильнее, втянув головы в плечи и зажав лапками уши.

– Да уж так и быть, отпускаю. Правильно, Громобой?

– Отпускай – сказал Громобой. – Высшее благородство проявляется в том, чтобы прощать своим врагам.

– Хорошо сказано – ответил Мефодий и выпустил изо рта мокрого обслюнявленного Собакоеда. – Вали отсюда – приказал он.

– И если хоть раз, если когда-нибудь…

– Ухожу! Ухожу! Уходим! – крикнул Король мышам. – Все – за мной! – И мышиная процессия двинулась было восвояси.

– Нет, постойте! – вдруг воскликнула Виктория.

– Стоять! – приказал Король. – Мыши остановились.

– Мальчики, – обратилась Виктория к наблюдающей за происходящим троице мальчишек – я хочу вам помочь. Но сначала – у кого какие просьбы?

– У меня – важно произнес Мефодий. – Это – моя главная просьба.

– Я слушаю – сказала Виктория.

– Пускай пес по кличке Громобой… здесь и сейчас, при всех поцелует мне лапу.

– Что ж, дорогой Мефодий, я сделаю это с покорностью и смирением. – Ни секунды не колеблясь, проговорил Громобой. – Ибо ты спас меня и моих любимых подруг от верной гибели. Этот благороднейший поступок я никогда не забуду, и обязательно сочиню песню под названием: «День, когда Великий Мефодий, лучший из всех в мире котов, достойнейший из всех достойнейших…»

– Да целуй же! – прервала его хвалебную тираду Царица Виктория. – Иначе твое название никогда не кончится.

– Почтительные дела не делаются быстро – ответил ей пес. – Все, что связано с уважением, должно быть подчеркнуто и подано так, чтобы каждое движение…

– Так ты будешь целовать мою лапу? – спросил Мефодий. – Эй, мышиный Король, тебе все еще по вкусу этот пес?

– Ай! – воскликнул Громобой и, склонившись перед Мефоди-ем, поцеловал его лапу.

– Ну, ладно, теперь я реабилитирован – сказал с достоинством Мефодий. – Ни один кот не сможет меня упрекнуть в том, что я опозорил кошачий род.

– Спасибо тебе, Мефодий – поклонилась ему Царица. – Благодаря тебе окончилась мышиная война, которая столько лет не давала нам покоя.

Я думаю, Громобой прав, и о тебе будут слагать легенды. Девочки, слава Великому Мефодию.

– Слава! Слава! Слава Мефодию!!! – хором прокричали амазонки. – Слава могучему и бесстрашному Мефодию! – кричал пес Громобой.

– Слава Великому и Ужасному Мефодию! – пищали мыши, которые от лап и до кончиков ушей прониклись уважительным страхом к грозному противнику. И, как недавно, амазонки целовали Громобоя, прощаясь с ним, так теперь, все по очереди подходили и целовали Мефодия. Только это целование, в отличие от первого, траурного, было веселым и жизнерадостным. Его ласково трепали за уши, нежно почесывали живот. А Пантера, вынув из волос черепаховый гребень, стала его заботливо расчесывать, отчего он даже чуть не заурчал, но вовремя опомнился, стряхнув с себя блаженство.

– Ну-ну, чего уж там – смутился Мефодий. – Сейчас не до нежностей. Подумаешь – мышь поймал. Да я их каждый день… – Но ему было чрезвычайно приятно это всеобщее внимание: за всю свою дворовую жизнь он не получал столько знаков признательности и благодарности, как за эти несколько минут.

– Мальчики – сказала Виктория. – Разрешите пожать ваши руки. Я знаю, что вы хотите вернуться домой. И скажу, что затрудненья большого нет. Кроме одного: необходимо собрать все осколки разбитого вами Волшебного Зеркальца, склеить их, восстановив поверхность зеркала, и волшебство повторится в обратном порядке. Вы вернетесь туда, откуда прибыли.

– Скорей домой – воскликнул Цыпа. – Наши мамы и папы там, наверное, с ума сходят.

– Но, Царица, как решить задачу с осколками? – спросил Босс.

– Мне она кажется невыполнимой.

– Ничего невыполнимого нет. Надо только пораскинуть мозгами. Смотрите, у нас есть мыши. Они могут пролезть куда угодно. Не думаю, что для них это задание будет трудным.

– Конечно – воскликнул Мефодий. – Они сделают все, что я им прикажу. Эй, мыши!

– Мы здесь! – с готовностью отозвались мыши.

– Достать кусочки разбитого Зеркальца. Да поскорей! Все до одного. Если будет не хватать хотя бы одного кусочка, пошлю вас на поиски снова. Задание понятно?

– Понятно.

– А я в награду мышам дам печенье. – Сказала Виктория.

– А я – сладкий изюм!

– А я – лесные орешки – подхватили амазонки.

– Ура! – завопили радостно мыши. – Печенье! Изюм! Орешки! Мне! И мне! И мне!

– Не волнуйтесь, всем хватит – говорили девочки, раздавая мышам сладости. – А это Вам, Король. Кусочек торта. Правда, он немного зачерствел.

– Спасибо, – смущенно сказал Король, принимая кусок торта.

– Он не ожидал, что в ответ на его коварство амазонки ответят такой добротой. Ему стало стыдно за свое поведение. – М-м, как вкусно! А теперь, мои доблестные воины, вперед за осколками Волшебного Зеркальца. – Мыши мгновенно исчезли.

– Извини, Собакоед, но ты побудешь пока со мной. – Сказал Королю Мефодий.

– А я и не против – ответил Король, жуя торт. – Особенно, если мне дадут еще кусочек. Да вы не переживайте, они все найдут. Это хорошо обученные мыши. Я их лично выдрессировал. – Но не успел он прожевать торт, как раздались тревожные крики. Вбежала амазонка-часовая.

– Царица! Беда! Страшная беда! – крикнула она. – Новая беда!

Вторая нерадостная весть

– Беда! Беда, Царица! Страшная беда! – продолжала кричать амазонка. Видно было, что она сильно напугана.

– Что случилось, Черепаха? Что за беда? – с тревогою спросила Виктория.

– На нас напал чудовище-злодей! Он такой страшный! Он давит всех подряд без разбора – всех, всех, всех!

– Ах! – воскликнула Толстушка. – Неужели опять появился этот проклятый Полифем!

– Немедленно трубить сбор! Всем приготовиться к бою!

– Виктория, а кто это – Полифем? – спросил Цыпа, которому уже стало страшно.

– Одноглазое громадное чудовище. Циклоп.

– О, мама мия! – воскликнул Мефодий. – Только циклопов нам не хватало. А где же у этого Циклопа глаз?

– На лбу, посередине.

– Вот тебе раз. Он что, недоразвит, что ли?

– Не знаю, Мефодий. Просто это такое существо. Но лучше бы его не было вовсе. С ним будет очень трудно биться. Мы – по сравнению с ним – клопы. Мальчики, бегите в укрытие!

– Что? В укрытие? – вскричал оскорбленно Босс. – Мы не собираемся прятаться. Ты должна знать, что мы прогнали самого кабана.

– Вот это здорово! – воскликнула Виктория. – Вы молодцы. Я принимаю вашу помощь, но учтите, что Полифем – это не шутка. Это не кабан и не мыши. Это… Но сейчас вы сами увидите. Берите копья, мечи, луки со стрелами. Я хочу вас обнять. Позвольте. – Царица крепко обняла мальчиков. – А теперь – к бою!

Едва они успели разобрать оружие, как земля под ними стала сотрясаться, словно от землетрясения, деревья в лесной чаще валились направо и налево. Птицы замолкли, звери попрятались. И вот, появилось громадное чудовище – Циклоп. Он был огромный, высотой с большую сосну, на голове у него торчали рога, на лбу – как раз посередине – находился глаз величиной с хороший подсолнух. Циклоп шел, подпрыгивая и – как все в этой стране – распевая.

 
Я одноглазый Циклоп,
танцую польку, галоп.
И мне по нраву занятие это.
Но я огромный Циклоп,
я не комарик, не клоп.
Я высотою, как горы Тибета.
И я танцую, танцую, танцую, пою.
И танцевать я закончу не скоро.
И эту песню я, песню я, песню свою
дарю я песню всем вам без разбора.
Я одноглазый Циклоп
проделал сотни я троп
среди лесов у реки Амазонки.
Иду вприсядку, и чтоб
вам не заказывать гроб
лишь успевайте отпрыгнуть в сторонки.
 

Мягко говоря, странный это был танец. Вековые деревья валились с корнями, притаившиеся в них звери и птицы с воплями и писками либо взлетали в небо, либо падали под ноги Полифему. И упавшие, кто не успел откатиться в стороны, мгновенно были раздавлены или вмяты в землю, или, в лучшем случае, оказывались в какой-нибудь луже. Многие повисли на кустах, как брошенные тряпочки. Амазонки вместе с мальчиками, собакой и котом бросились атаковать Циклопа. В него полетели тысячи ко-пьев и стрел, но эти снаряды ему были как слону дробина. Он разметал все войско. К счастью, обошлось без потерь. А Циклоп, не обращая внимания на атакующих, продолжал сотрясать землю в своем циклопьем танце и петь.

 
И я танцую, танцую, танцую, пою.
И танцевать я закончу не скоро.
И эту песню я, песню я, песню свою,
дарю я песню всем вам без разбора.
 

– Очень странное существо – задумчиво сказал Виктории Босс. – Сам говорит, что танцует, поет, дарит нам свою песню, и сам же нас топчет.

А Циклоп продолжал крушить все вокруг. Амазонки предпринимали отчаянные попытки остановить его, но безрезультатно.

– Что нам делать с таким великаном? – растерянно спросила Виктория. – Он нас всех перебьет.

– В таких случаях, как мне кажется, надо действовать хитростью – ответил Мефодий. – Поверьте, иногда сильнейшего врага побеждают именно хитростью.

– Это верно – поддержал кота Босс. – Здесь ваше оружие бессильно. У тебя есть идея, Мефодий?

– У меня есть. Повторяю, помочь нам может только смекалка. Вы же видите, что это просто хулиганствующий громила. Он видит нас и наши стрелы и копья. Видите, как светится его глаз? Словно лампочка. Так вот, эту лампочку надо потушить. Цыпа, что ты делал с рогаткой на улицах?

– Бил по лампам – ответил Цыпа, вынув из кармана всегда находящуюся там рогатку. – И никогда не промахивался.

– Так залепи ему глаз вот этой грязью. Посмотрим, как он потанцует.

Цыпа слепил из грязи комок, уплотнил его и вложил в рогатку. Оттянув резину, он тщательно прицелился и… точное попадание. Циклоп взревел, схватился рукой за глаз и завопил.

 
Караул! Мой бедный глаз!
Свет в глазу моем погас.
Так нечестно поступать!
Как я буду танцевать?
Ничего теперь не видно.
Как мне больно! Как обидно!
Ослеплен, погиб, пропал.
Кто-то чем-то в глаз попал!
Я же просто веселился,
в ритме вальса я кружился,
польку-бабочку любил.
Кто же глаз мне залепил?
 

– Это мы, амазонки и наши друзья, смелые мальчишки – гордо ответила Виктория, вся раскрасневшаяся от боя и счастливая, что они одолели самого страшного врага. – Будешь знать, как нас давить.

– Давить? – удивился Циклоп. – Да никого я не собирался давить. Я же вам говорю, я просто танцую.

– Это тебе кажется, что ты танцуешь, а на самом деле, ты причиняешь зло окружающим, потому что никого, кроме себя не замечаешь. Ты повалил столько деревьев, а в каждом из них кто-нибудь живет: белки в дуплах, совы, птицы и птенчики в гнездах. А скольких зверушек и насекомых ты растоптал своей полькой-бабочкой. Ты и нас чуть не растоптал.

– Извините, пожалуйста – тихо произнес Циклоп. – Почему вы мне об этом раньше не сказали? Я ведь не знал. Правда, не знал.

 
Я всю жизнь мечтал о небе.
Там, где я ни разу не был,
я порхал бы мотыльком,
не заботясь ни о ком.
 

– Вот именно – сказала Виктория. – Именно не заботясь ни о ком. Потому что ты – эгоист.

– Может быть, я и эгоист, но поверьте, что я вам не враг. Не надо меня бояться. Предлагаю мир. Только я ничего не вижу и не знаю, с кем я буду дружить.

– Мы принимаем твое предложение. – Сказала Виктория. – Промойте Полифему глаз.

– Ой, а больно не будет?

– Ну, может быть, чуточку и недолго. Потерпи.

Амазонки отвели Полифема к ручью и тщательно промыли ему глаз.

– Ну как? Лучше?

– Прекрасно! – вскричал Циклоп. – Я очень хорошо все вижу. – Ой, какие вы хорошенькие! Симпатичные. А какие у вас кошечка и собачка!

– Начинается – недовольно заворчал Мефодий. – Кошечка, со-бачечка. Это я-то – кошечка! Сразу видно, что у него только один глаз. Ему не мешало бы обзавестись вторым, может быть, он тогда отличал бы хитроумного, находчивого, любящего опасности и приключения кота, от пошлой домашней кошечки.

Но Циклоп не слышал его ворчания. Он уже развеселился и снова запел.

 
Вот так радость! Снова вижу.
Я теперь вас не обижу.
Полька-бабочка зовет.
Расступись, честной народ!
Захотелось поплясать.
Ручки-ножки поразмять!
 

– Как!? – вскричала Виктория. – Ты снова за старое?

– Ах, простите – виновато сказал Полифем. – Я совсем забыл, что мой танец – угроза всем, кто меня окружает. Но что же мне делать? Мне трудно стоять на месте. Сидеть я не люблю. Ноги сами рвутся в пляс. Мне так трудно их удержать. А вы умеете танцевать?

– Нет – смутившись, сказала Виктория. – Нас… нас никто не учил. Может быть, ты поучишь нас? Это так красиво звучит: полька-бабочка.

– Научу, научу! – с готовностью отозвался Полифем. – Хоть сейчас. Но где? Я теперь боюсь сделать шаг, чтобы не раздавить кого-нибудь. Вот как вы меня пристыдили.

– Знаешь что – сказала Царица амазонок. – Завтра с утра мы найдем тебе полянку. Вот там ты и будешь кружиться. А мы станем твоими учениками. Хорошо?

– Отлично! Гениально! Ничего нельзя лучше придумать! – радостно воскликнул Циклоп.

– Ну что ж – заключила Царица. – Кажется, все трудности позади.

Амазонки с радостными воплями бросились обнимать мальчиков. А Цыпу стали подбрасывать вверх, причем так высоко, что он несколько раз был на уровне циклопьего глаза.

– Эх, видели бы сейчас это те, кто называл нас дворовыми хулиганами – сказал Прилипала.

– Что ж, мы ведь ими и были – ответил ему Босс. – Виктория, можно тебя на минутку?

– Меня? – удивилась Царица.

– Да. Отойдем в сторонку, ладно?

– Хорошо. – Босс и Виктория отходят в сторону. Прилипала, видя это, тут же подходит к Лидии и уводит ее за руку в противоположном направлении.

– Ты хочешь пошептаться? – спросила Виктория. – Какая-то тайна?

– Ну… в общем, да… – промямлил Босс. – Знаешь, я хочу тебе сказать… То есть, я не знаю, как начать.

– Это очень просто – попробовала пошутить Виктория. – Начни с конца.

– Ты шутишь, а я, правда, не знаю. Короче, понимаешь?

– Если честно, то не очень.

На другой стороне шел примерно такой же разговор.

– Так что ты хочешь мне сказать, Прилипала? – спрашивала Лидия.

– Вообще-то я не Прилипала. По-настоящему, меня зовут Андрей. Но дело не в этом, а в том, что… Ой, смотри, звезда покатилась.

– Ты успел загадать желание?

– Успел. А ты?

– И я загадала.

– А какое?

– Нет, говорить нельзя: не исполнится. Смотри, Полифем все время пытается затанцевать.

– Да уж, танцор.

Но и в третьем месте тоже происходил не менее интересный диалог между Цыпой и Толстушкой.

– Как ты считаешь, Толстушка, – спрашивал Цыпа – о чем они там шепчутся?

– Ой, я не знаю, Цыпа.

– А что ты жуешь?

– Это? Это сухарь. А еще у меня в кармане есть сушка. Хочешь?

– Давай. – Оба захрустели.

– Вкусно? – спросила Толстушка.

– Угу.

– Сказал бы мне раньше, Цыпа, я бы тебе торт испекла. Знаешь, какие я умею печь торты. А еще домашние печенья. А если бы ты заказал лимонный пирог…

– Ой! – воскликнул Цыпа. – Уже хочу. А ты, правда, печешь?

– Еще бы.

– А мне казалось, ты только копья можешь метать.

– Нет, я еще из лука лучше всех стреляю.

Но самый интересный разговор происходил в четвертом месте. Пес Громобой отозвал в сторонку Мефодия.

– Мефодий, ты на меня не сердишься, что я тебя… ну… тогда, помнишь?

– О чем я должен помнить?

– Ну… что я тебе подзатыльник дал.

– Да я уже забыл об этом, Громобой. А ты на меня не сердишься? Помнишь, как я тебя провел, когда ты пел?

– Да, здорово ты меня тогда провел. «Только и живу надеждой, что Вы запоете». А я-то, болван, уши развесил. Хитрец ты, Мефодий. У тебя есть чему поучиться. Но все-таки ты зря не дослушал мою песню, ведь самое интересное там было в конце.

– Не переживай, Громобой, все впереди – успокоил его Мефодий – приедешь и допоешь.

– Мыши! Мыши вернулись! – раздались девчоночьи голоса.

– Уже? – спросил Мышиный Король. – Ну, что нашли?

– Все до последнего осколочка. Сложили и склеили. Держи, Король, вот оно, зеркальце.