Текст книги "Секретари. Региональные сети в СССР от Сталина до Брежнева"

Тенденции развития секретарского корпуса, наметившиеся после завершения кадровой революции 1930‐х годов и в годы войны, получили дальнейшее развитие на этапе позднего сталинизма, после окончания войны и до смерти Сталина. В целом в это время наблюдалась стабилизация региональной номенклатуры. Конечно, она была относительной, поскольку складывалась в результате взаимодействия репрессивной и «умеренной» политики, кадровых чисток и уступок со стороны центра. Но все-таки это была стабилизация, особенно заметная на фоне террора 1930‐х годов.

Признаком повышения статуса первых секретарей после войны можно считать проведенное в 1946 году выдвижение большой их группы на высокие должности в партийном и государственном аппарате. Первые секретари Ленинградского обкома А. А. Кузнецов и Челябинского обкома Н. С. Патоличев были назначены секретарями ЦК ВКП(б). Патоличев возглавил вновь образованное Управление ЦК по проверке партийных органов, контролировавших местные партийные комитеты[131]131
  Подробнее об этой структуре см. главу 2.


[Закрыть]. Первый секретарь Горьковского обкома М. И. Родионов получил высокий пост председателя Совета Министров РСФСР. Первый секретарь Свердловского обкома В. М. Андрианов, Башкирского обкома С. Д. Игнатьев и ЦК Компартии Казахстана Г. А. Борков заняли должности заместителей начальника Управления по проверке партийных органов, а первый секретарь Ярославского обкома А. Н. Ларионов – заместителя начальника Управления кадров ЦК. Первый секретарь Молотовского обкома Н. И. Гусаров, Куйбышевского обкома В. Г. Жаворонков, Кемеровского обкома С. Б. Задионченко стали инспекторами ЦК. Кузнецов, Патоличев, Андрианов и Родионов вошли также в состав Оргбюро ЦК ВКП(б). Продемонстрированное Сталиным в 1946 году намерение выдвигать на важнейшие должности региональных руководителей служило важным примером для других секретарей, демонстрировало им карьерные перспективы.

В первые послевоенные годы политические обвинения против секретарей практически не выдвигались. Лишь несколько из них в период между окончанием войны и осенью 1948 года были сняты с постов на основании обвинений в некомпетентности или «недостойном поведении в быту»[132]132
  Федоров А. Н. Слабые секретари.


[Закрыть]. Даже в тех случаях, если секретарей снимали по причине некомпетентности, они не только не арестовывались, но даже не обязательно теряли карьерные перспективы. Например, первый секретарь Ставропольского крайкома ВКП(б) А. Л. Орлов, смещенный с должности в ноябре 1946 года за плохое проведение хлебозаготовок, вначале был отправлен в Москву на учебу, а затем попал в аппарат ЦК ВКП(б), где продвигался по карьерной лестнице и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе[133]133
  ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 99, 445.


[Закрыть]. Как правило, вопросы о замене секретарей – даже тех, которые вызывали растущее недовольство в аппарате ЦК, – рассматривались в 1946‐м – первой половине 1948 года долго и не очень решительно[134]134
  См. главу 2.


[Закрыть].

Это не означало, однако, что у Москвы не было претензий к региональным секретарям и сетям. Как будет показано далее, в военные и послевоенные годы наблюдались многочисленные злоупотребления местных руководителей разных рангов, которые нередко становились предметом проверок, взысканий и грозных предупреждений. Расхищения материальных ресурсов, строительство за государственный счет личных домов и дач, массовые нарушения закона в период проведения денежной реформы в конце 1947 года и многие другие злоупотребления служебным положением наблюдались повсеместно и постоянно[135]135
  См. главу 3.


[Закрыть]. Как и прежде, актуальной для советской политики оставалась задача периодических перетасовок руководителей с целью недопущения кадрового застоя. Эта угроза, связанная с «засиживанием» на должности, подразумевала падение административной активности, притупление восприятия нового, усиление угроз, исходивших от круговой поруки спаянных сетей.

Несмотря на эти вызовы, советское руководство в первые послевоенные годы не прибегало к заметным кадровым чисткам репрессивного характера на региональном и республиканском уровнях. Взамен были запущены механизмы мягкой ротации. Главным среди них было перемещение секретарей на учебу в Москву, получившее значительный импульс после создания при ЦК ВКП(б) в октябре 1948 года курсов переподготовки первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик, председателей облисполкомов, крайисполкомов и председателей Советов Министров союзных республик[136]136
  ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 135. См. подробнее главу 4.


[Закрыть]. В ноябре 1948-го – первой половине февраля 1949 года (до начала «ленинградского дела») в связи с направлением на курсы переподготовки был освобожден от должностей как минимум 21 секретарь обкомов и крайкомов РСФСР и Украины. В это же время только два секретаря (рязанский – С. И. Малов и мордовский – С. А. Кочергин) были сняты за плохую работу и нарушения[137]137
  ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 389–392.


[Закрыть]. Широкое использование мягкой ротации наблюдалось и в последующий период. Всего с конца 1948‐го до начала 1950 года более четверти первых секретарей обкомов и крайкомов РСФСР и обкомов Украинской ССР были направлены на учебу в Москву, что вызывало также цепную реакцию перемещений других секретарей. Вместе с тем с 1949 года региональная политика приобрела более радикальный и репрессивный характер. Мягкая ротация была дополнена политическим террором.

15 февраля 1949 года постановлением Политбюро были сняты с должностей секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецов, председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов и первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) П. С. Попков. В начале марта был отстранен от должностей заместителя председателя Совета Министров СССР и председателя Госплана и выведен из Политбюро Н. А. Вознесенский[138]138
  Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. С. 66–70.


[Закрыть]. В последующем все они были расстреляны на основании сфабрикованных политических обвинений. Кузнецов, Вознесенский и Попков составляли костяк группы руководителей, которые делали карьеру в Ленинграде под руководством А. А. Жданова. Родионов, хотя и не работал в Ленинграде, был близок к этой группе. «Ленинградское дело», с одной стороны, можно рассматривать и как результат борьбы различных сил в Политбюро за влияние на Сталина, и как реакцию на распространение обычных для системы злоупотреблений и патрон-клиентских группировок[139]139
  Подробнее о «ленинградском деле» и других кампаниях конца 1940‐х – начала 1950‐х годов в контексте борьбы в Политбюро и взаимоотношений Сталина и его соратников см.: Пихоя Р. Г. СССР: История власти; Данилов А. А., Пыжиков А. В. Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы. М.: РОССПЭН, 2001; Хлевнюк О. В., Горлицкий Й. Холодный мир. О различных трактовках «ленинградского дела» см.: Амосова А. А., Бранденбергер Д. Новейшие подходы к интерпретации «ленинградского дела»; Tromly B. The Leningrad Affair; Brandenberger D. Stalin, the Leningrad Affair; Болдовский К. А. Падение «блокадных секретарей»; Сушков А. В. «Ленинградское дело»: генеральная чистка «колыбели революции». Екатеринбург: Альфа Принт, 2018.


[Закрыть]. Очевидно также, что выбор объяснений, целей и методов этой, как и других кампаний, полностью зависел от Сталина.

«Ленинградское дело» открыло путь заметной чистке региональных сетей. В наибольшей мере пострадали кадры Ленинграда и Ленинградской области. Под удар попали также руководители других регионов, в разное время работавшие в Ленинграде или связанные с ленинградской группой. Среди них были первый секретарь Крымского обкома Н. В. Соловьев[140]140
  Brandenberger D. L., Amosova A., Pivovarov N. The Rise and Fall of a Crimean Party Boss: Nikolai Vasil’evich Solov’ev and the Leningrad Affair // Europe-Asia Studies. 2019. Vol. 71. № 6. P. 951–971.


[Закрыть], первый секретарь Ярославского обкома И. М. Турко, первый секретарь ЦК Компартии Карело-Финской ССР Г. Н. Куприянов, первый секретарь Новгородского обкома Г. Х. Бумагин, второй секретарь Рязанского обкома П. В. Кузьменко, второй секретарь Мурманского обкома А. Д. Вербицкий, второй секретарь Пензенского горкома Н. К. Смирнов и многие другие. Первый секретарь Горьковского обкома С. Я. Киреев был снят с должности за связи с М. И. Родионовым. Разоблачение «ленинградцев» лихорадило в этот период значительную часть местных партийных организаций.

По иному сценарию проводилась замена руководства других регионов. В декабре 1949 года первый секретарь московского комитета Г. М. Попов был снят с должности. В числе прочего его обвинили «в зажиме критики», «зазнайстве и самодовольстве», в противопоставлении московского партийного комитета союзным министерствам и в попытках командовать ими[141]141
  Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. С. 322–324; ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 210–229.


[Закрыть]. Несколько секретарей потеряли свои посты в связи с развернувшейся в стране антисемитской кампанией («борьбой с космополитизмом»). Руководители Еврейской автономной области Хабаровского края в июне 1949 года были сняты с постов, а позже арестованы и осуждены за сотрудничество с американскими еврейскими организациями и «пропаганду буржуазного еврейского национализма и космополитизма»[142]142
  См. подробнее: Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. М.: Международные отношения, 2001. С. 488–494.


[Закрыть]. Чистки в руководстве Челябинской области в значительной мере были предопределены имевшим определенный антисемитский подтекст делом директора Челябинского тракторного завода И. М. Зальцмана[143]143
  Там же. С. 616–618.


[Закрыть]. В ходе «эстонского дела» (серии акций против руководства Эстонской ССР, начатых в 1949 году) произошло почти полное обновление руководства республики. Первый секретарь ЦК Компартии Эстонии Н. Каротамм и ряд других руководителей республики были сняты с должностей в марте 1950 года за покровительство «буржуазным националистам» и другие «политические ошибки»[144]144
  Зубкова Е. Ю. Прибалтика и Кремль. С. 300–319.


[Закрыть].

Помимо чисток, имевших ярко выраженную политическую окраску, значительное количество региональных руководителей в 1949 году были сняты за разного рода должностные проступки, злоупотребления и плохую работу. Один из наиболее громких скандалов произошел в Ульяновской области. 25 февраля 1949 года Политбюро уволило и исключило из партии первого и третьего секретарей Ульяновского обкома по обвинению в непосредственной причастности к массовым хищениям спирта с заводов областного спиртотреста. Затем была проведена заметная чистка областного аппарата[145]145
  ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 198–206, 311–312.


[Закрыть]. Скандалы на почве хищений происходили и в других регионах[146]146
  Сушков А. В. Власть и коррупция: руководство Красноярского края и дело о хищениях продукции на Красноярском заводе плодово-ягодных вин (1949 г.).


[Закрыть].

Аналогом «ленинградского дела» было «мингрельское дело» в Грузии, сфабрикованное в 1951–1952 годах. Наряду с вымышленным «вредительством» и «шпионажем», грузинским руководителям вменялись в вину факты взяточничества и злоупотреблений на основе «шефских» (то есть патрон-клиентских) отношений. В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 9 ноября 1951 года, стилистика которого явно выдает авторство Сталина, в частности, говорилось, что группа мингрельцев, сформировавшаяся вокруг второго секретаря ЦК КП(б) Грузии М. И. Барамии, «превратилась в замкнутую националистическую фракцию, ставящую авторитет своего „шефа“ т. Барамия выше авторитета ЦК КП(б) Грузии и грузинского правительства»[147]147
  ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 350–351. Подробнее о «мингрельском деле» см.: Хлевнюк О. В., Горлицкий Й. Холодный мир. С. 133–140.


[Закрыть].

Об общем балансе репрессивной и «умеренной» тенденций в номенклатурной политике послевоенного периода свидетельствуют данные о перемещениях первых секретарей в послевоенный период (таблица 5).

Таким образом, послевоенную историю взаимоотношений между Москвой и местными секретарями можно разделить на несколько этапов. Заметный рост перемещений в 1948 году после относительной «умеренности» предыдущего периода был вызван усилением мягкой ротации, главным образом за счет выборов, состоявшихся впервые после завершения войны[148]148
  См. главу 3.


[Закрыть], а также замен секретарей, отправленных на учебу[149]149
  Дополнительные подробности о размерах и причинах сменяемости секретарей обкомов и крайкомов в РСФСР в 1946–1952 годах см.: Федоров А. Ротация первых секретарей.


[Закрыть]. Достаточно высокие показатели текучести в 1949–1951 годах отчасти были связаны с политическими чистками и преимущественно мягкими ротациями. В 1952 году перемещения проводились в русле «умеренной» кадровой политики. Так, в РСФСР потерявшие свои посты первые секретари были отправлены на переподготовку или в другие регионы[150]150
  Там же. С. 137.


[Закрыть].

Таблица 5. Перемещения первых секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов в 1944–1951 годах

Источник: Руководящие кадры партийных, советских, хозяйственных и других органов на 1.07.1952 г. Сборник центрального архива материалов о кадрах ЦК ВКП(б). С. 62–63.

^a Формула «несоответствие своему назначению» включала категории: «не справившиеся», «скомпрометировавшие себя», «нарушение директив вышестоящих органов». Последняя категория включала всего одного секретаря, снятого в 1948 году. Первая – была самой многочисленной, в нее попало 86 секретарей, из них по 15 секретарей в 1950 и 1951 годах. «Скомпрометировавших себя» секретарей, снятых с должности, насчитывалось 14, из них 6 в 1949 году. Определить, в какую из этих категорий попадали секретари, ставшие жертвой политических чисток, невозможно.

Таким образом, процесс замены секретарей (даже в моменты его интенсификации) существенно отличался в послевоенный период от сплошной чистки времен Большого террора, в результате которого секретарский корпус был уничтожен практически целиком. Второе поколение сталинских секретарей понесло потери, но осталось у руля, не уступив место третьему.

В результате относительной стабилизации номенклатуры к 1952 году заметно увеличился стаж партийной работы первых секретарей и их возраст. На 1 января 1952 года 98 % секретарей обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик переступили 36-летний рубеж (47 % – 46-летний)[151]151
  См. таблицу 8.


[Закрыть]. Таким образом, секретари 1952 года были заметно старше уничтоженного первого поколения сталинских секретарей, в котором категория 36 лет и выше насчитывала 78 %[152]152
  См. таблицу 3.


[Закрыть]. Некогда молодые выдвиженцы, пришедшие к власти на волне террора, прочно войдя в номенклатурную обойму, старели вместе с системой. Никуда не исчезли пороки чиновников, которые подвергались обличению в периоды репрессий. В новом поколении номенклатуры, как и в прежнем, постоянно воспроизводились патрон-клиентские отношения, круговая порука, злоупотребления властью, культы местных вождей, о чем подробнее будет сказано в последующих главах.

Несмотря на очевидную схожесть кадровой ситуации в до– и послевоенный периоды, Сталин в годы, предшествующие его смерти, не прибегал к сплошным чисткам номенклатуры по лекалам Большого террора. Репрессии носили выборочный характер. Для борьбы с номенклатурным застоем широко применялась мягкая ротация кадров: перемещения с должности на должность, отправка на учебу в Москву и т. п. Ряд секретарей потеряли свои позиции не по политическим, а по административным мотивам (за плохую работу) или за злоупотребления властью. Положение номенклатуры и региональных руководителей как ее части ко времени смерти Сталина заметно укрепилось.

Подобная номенклатурная политика в 1940‐х – начале 1950‐х годов может рассматриваться как дополнительный аргумент в пользу версии о преимущественно политическом характере кадровой революции 1930‐х. Уничтожению в годы Большого террора подвергались не просто постаревшие и злоупотреблявшие властью чиновники, но прежде всего – представители поколения революционного большевизма, которым Сталин не доверял. Второе поколение сталинских секретарей (и номенклатуры в целом), сформированное на волне террора и под воздействием военного опыта, пользовалось всеми преимуществами в качестве прямых выдвиженцев вождя.

Кадровая стабилизация была важным фактором, определявшим облик и поведение корпуса секретарей ко времени смерти Сталина. В среднем они долго занимали руководящие должности и были заметно старше по возрасту, чем их уничтоженные в предвоенный период предшественники. Война и трудности послевоенного восстановления способствовали распространению чрезвычайных, силовых методов руководства так же, как этому в свое время способствовали коллективизация и индустриальный скачок. Одновременно, как показано в этой главе, в военные годы секретари прошли важную школу локализации управления. Под давлением обстоятельств центр менял подходы к региональной политике, исходя из простого принципа: главное – результат. Секретари самостоятельно решали многие вопросы, которые выходили за рамки их формальных прерогатив. Они распоряжались значительными ресурсами и координировали деятельность многочисленных предприятий на своих территориях.

Однако опыт кризисного администрирования, сохранявший свое значение долгие годы, неправильно рассматривать исключительно в плоскости отношений между центром и регионами. Он предполагал соответствующие изменения в самих региональных сетях, задавал важные параметры их формирования и функционирования. Соответствующие вопросы рассматриваются в последующих главах, посвященных внутреннему строю сетей и действиям их руководителей.

Глава 2
Низовые диктаторы

В августе 1946 года в ЦК ВКП(б) поступила жалоба тамбовского коммуниста А. Беспалова на первого секретаря областного комитета партии И. А. Волкова. «Волков превратился сам в диктатора и насадил диктаторство в области», – сетовал Беспалов. «Волков во многом подменил советские и хозяйственные органы… Руководящие работники на работе не закрепляются, сменяемость приняла угрожающий характер… Нет у работников уверенности в завтрашнем дне, на работе они чувствуют себя временными… Принижена, а зачастую и зажимается критика. За критику Волков под всеми предлогами освобождает от работы», – так Беспалов конкретизировал суть своих обвинений[153]153
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 122. Д. 131. Л. 209–212. Заявления Беспалова о Волкове не были исключением. Например, первый секретарь Рязанского обкома А. И. Марфин, которого на областной партийной конференции в апреле 1948 года обвиняли в грубости, услышал от секретаря одного из райкомов партии: «У нас должен быть секретарь обкома не диктатор» (ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты 1945–1953. С. 178).


[Закрыть].

Расследование, организованное аппаратом ЦК, в целом подтвердило обвинения Беспалова[154]154
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 122. Д. 131. Л. 201–208.


[Закрыть], хотя Волкову это не причинило особого вреда. Он еще пять лет пробыл первым секретарем в Тамбовской области, после чего был переведен на аналогичную должность в Орловскую область. Беспалов мог этого и не знать, но поведение Волкова было достаточно типичным. Первые секретари были одной из важных опор системы управления, основанной на жестком принуждении. Очевидно также, что Беспалов, наблюдая внешние проявления «диктаторства» Волкова, не был осведомлен о многих приемах и методах, которые Волков использовал в отношениях с областными чиновниками, включая его ближайшее окружение. Однако именно эти политические манипуляции местного значения играли важную роль в формировании региональных руководящих сетей. Собственно говоря, большинство секретарей, подобных Волкову, действовали по двум основным направлениям. На виду у всех они руководили работниками районного уровня, нередко прибегая к угрозам и различным репрессиям. Одновременно они манипулировали своим ближайшим окружением при помощи различных закулисных методов.

Каким образом секретари держали в повиновении своих подчиненных? Насколько они были свободны в своих действиях? Централизованная экономика ставила жесткие задачи перед должностными лицами всех уровней. Вынужденные выполнять планы, часто не располагая достаточными ресурсами, они нередко нарушали правила и законы. Конечно, руководители областного и краевого ранга обладали относительным иммунитетом: они входили в номенклатуру ЦК, в силу чего могли быть уволены лишь при получении недвусмысленного согласия из Москвы. Однако любой скандал и огласка информации о всех тонкостях и темных сторонах положения в регионе мог повлечь соответствующие проверки из центра и разрушить карьеру секретаря. В такой ситуации секретари нуждались в коллегах, которые были бы не только компетентными, но и – в свете рутинного нарушения правил и преодоления многочисленных трудностей – лояльными. Для обеспечения лояльности региональные секретари нередко прибегали к более тонким механизмам, чем прямые преследования или репрессии. К ним, как показывают источники, относились в числе прочего использование компромата, неформальные исключения из сетей и внеочередные повышения. Все эти методы скрытых манипуляций обеспечивали поддержание необходимой стабильности и добровольно-вынужденной солидарности местных руководящих сетей.

В первые послевоенные годы действия секретарей в отношении подчиненных находились под влиянием нескольких факторов, связанных с общим социально-политическим контекстом. Один из них был связан с необходимостью выполнения напряженных планов восстановления экономики страны, усугубленных последствиями жестокого голода и эпидемий, унесших до полутора миллионов жизней[155]155
  Зима В. Ф. Голод в СССР 1946–1947 гг.: происхождение и последствия. М.: Институт российской истории РАН, 1996.


[Закрыть]. Экономические кампании, первоначальный импульс которым давал центр, становились особенно беспощадными на низовом уровне, где разрыв между целями и неадекватными ресурсами преодолевался в значительной степени силовыми методами. Нигде это не проявлялось с большей очевидностью, чем в сельском хозяйстве, представлявшем собой первоочередную сферу ответственности региональных секретарей, в том числе даже в промышленных регионах. Непосредственной мишенью для наказаний в случае невыполнения планов сельскохозяйственных заготовок служили председатели колхозов и секретари райкомов. Однако в ряде случаев за провалы хлебозаготовительной кампании расплачивались также областные и краевые секретари. В Ставропольском крае в 1946 году А. Л. Орлов был снят «как неспособный проводить линию партии и обеспечить интересы государства в деле хлебозаготовок», а в Рязанской области в 1948 году С. И. Малов расстался со своей должностью из‐за того, что план хлебозаготовок в регионе был выполнен всего на 62 %[156]156
  ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 179, 387; см. подробнее: Федоров А. Н. Слабые секретари.


[Закрыть].

Еще одним важным фактором, влиявшим на поведение региональных руководителей, было политическое и социально-психологическое наследие предвоенной политики скачка, а также самой войны, до пределов усилившей мобилизационные методы в работе аппарата. Некоторые секретари служили на фронте политкомиссарами или армейскими командирами. Другие осваивали военные методы руководства, решая многочисленные мобилизационные вопросы в тылу. Через три с половиной года после окончания войны Управление кадрами ЦК ВКП(б) так, к примеру, характеризовало первого секретаря Львовского обкома И. С. Грушецкого, начавшего карьеру в качестве партийного функционера, но во время войны оказавшегося в армии и выросшего в чинах до генерал-майора:

Тов. Грушецкий не обладает достаточным уровнем общего образования и знанием работы первичных парторганизаций… Пребывание на высоких постах в Красной Армии развило в нем зазнайство, привычку командовать и видеть беспрекословное выполнение своих приказаний. Эти качества по инерции он перенес и на партийную работу, не сумев в должной мере перестроиться[157]157
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 1343. Л. 106–107.


[Закрыть].

Подобные характеристики, исходившие из самых разных источников, в больших количествах накапливались в архивах партийных органов. Одна из местных функционеров так оценивала руководителя Хабаровского края:

Секретарь крайкома Назаров Р. К. приехал в край из Москвы в 1938 г., проработал 7 лет. Живой, глубоко-партийный, внутренне и внешне активный, простой и внимательный в обращении с людьми, т. Назаров постепенно утратил за эти годы многие из этих качеств… У него мало общей культуры, и за эти семь лет у него ее не прибавилось, зато привилось высокомерие, грубость, выработалась привычка к бесконечной брани[158]158
  Там же. Д. 733. Л. 156. Документ датирован июлем 1945 года, орфография сохранена.


[Закрыть].

Один из районных секретарей Рязанской области в 1948 году говорил об А. И. Марфине, назначенном первым секретарем обкома еще в 1943 году, следующее:

Грубость его доходит до невозможного. Особенно эта грубость проявляется, когда проходят очередные кампании по севу или хлебозаготовкам. В это время тов. Марфин превращается в человека, с которым трудно говорить… эта грубость доходит до принижения достоинства человека[159]159
  ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 176.


[Закрыть].

Судя по документам, грубость секретарей, стимулируемая традицией и тяжелыми условиями работы, получала широкое распространение в аппарате в целом. Комиссия ЦК ВКП(б), побывавшая в Новосибирской области, докладывала в августе 1946 года секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову:

Приказы, угрозы судом, грубый окрик – вот стиль работы первого секретаря обкома ВКП(б) т. Кулагина по руководству сельскими районами. Этот стиль работы перенимают некоторые секретари райкомов партии и в еще более грубых формах распространяют его на сельсоветы и колхозы. Председатели сельсоветов… председатели колхозов… рассказывают о том, что когда они выезжали в район на собрание или совещание, то сушили сухари и запасались бельем, т. к. были уверены, что «каталажки не миновать»[160]160
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 122. Д. 130. Л. 81.


[Закрыть].

Подобные угрозы далеко не всегда оставались только угрозами. Мощным рычагом контроля в руках секретарей были партийные взыскания, исключения из партии и увольнения с должностей. С 1945‐го по 1953 год численность партии выросла с 5,8 млн до 6,9 млн, в то же время из нее были исключены 1,2 млн человек. Изгнание из партии во многих случаях означало не просто утрату прежнего социального статуса и руководящей должности. Для многих посвятивших свою жизнь партии и отождествлявших себя с ней оно было равносильно утрате смысла существования. Помимо исключения из партии широко практиковались различные партийные взыскания. Согласно оценкам, число выговоров за 1945–1953 годы составило от 2 до 3 млн[161]161
  Cohn E. The High Title of a Communist. P. 19, 38–41, 35–36, 197.


[Закрыть].

Среди результатов такой политики можно отметить высокий уровень текучести кадров, который повышался по мере продвижения вниз в партийной иерархии. Так, в то время как текучесть кадров номенклатуры ЦК (включавшей и секретарей райкомов) в целом колебалась в 1945–1950 годах в пределах 20–22 % в год, уровень сменяемости среди секретарей райкомов был неизменно выше, в некоторых регионах поднимаясь до 40 и даже до 50 % в год[162]162
  Ротации среди секретарей райкомов Украины составляла в 1945–1946 годах в среднем 26,8 % в год. Соответствующие показатели в 12 белорусских районах в 1945–1946 годах составляли 47 % в год, в Костромской области в 1944–1947 годах – 39,9 % в год, в Калужской области в 1946–1947 годах – 50 % в год, в Тамбовской области в 1947 году – 44,0 % (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 131. Д. 1. Л. 9–10; Оп. 122. Д. 137. Л. 24; Оп. 127. Д. 1700. Л. 76; Д. 1344. Л. 140; Д. 1335. Л. 56; Оп. 131. Д. 284. Л. 155–156). Понятно, что свой вклад в текучесть кадров вносили повышения в должности. Отчасти ее причиной являлись также добровольные отставки и смена места жительства. Вместе с тем самовольный отказ от секретарской должности в райкоме мог обойтись недешево и ставил под удар дальнейшую карьеру функционера. Одним из указаний на карательную подоплеку высоких уровней текучки служит большая частота партийных взысканий, сопровождавших кадровые перестановки. Так, например, около трети всех ротаций в Украине и половина в Калужской области были связаны с партийными взысканиями, в то время как более трети первых секретарей сельских райкомов, лишившихся должности в 1950 году по СССР в целом, было снято за некомпетентность или за какие-либо нарушения (Там же. Ф. 17. Оп. 122. Д. 137. Л. 24; Оп. 127. Д. 1335. Л. 56; Оп. 131. Д. 284. Л. 155–156).


[Закрыть].

Помимо высокой сменяемости регулярную деятельность низового аппарата подрывала практика чрезвычайного управления посредством уполномоченных, посылавшихся на места с целью решения тех или иных задач. Согласно сообщению из Костромской области,

посылка в районы и колхозы всякого рода уполномоченных в Костромском обкоме превратилась чуть ли не в единственный способ руководства районами в период сельскохозяйственных кампаний. Областной партийный и советский актив большую часть своего рабочего времени находится в командировках. В прошлом году (1947 году. – Примеч. авт.) секретарь обкома по кадрам… в течение трех месяцев был уполномоченным в Вохомском районе, заместитель председателя облисполкома… и начальник областного управления сельского хозяйства… более двух месяцев были уполномоченными в районах без выезда. Также была построена деятельность и многих других областных работников[163]163
  Там же. Оп. 131. Д. 1. Л. 8.


[Закрыть].

Сталинградский обком в 1947 году направил в районы 550 уполномоченных[164]164
  Там же. Оп. 127. Д. 1700. Л. 53.


[Закрыть]. Как показывают документы, эти примеры отражали общую тенденцию, существовавшую во всех регионах страны.

Уполномоченные фактически подменяли низовое руководство. Постоянные разъезды функционеров в качестве уполномоченных не могли не привести к нарушению рутинной работы руководящих структур, включая бюро региональных партийных комитетов. В Рязанской области, как отмечал второй секретарь обкома, вследствие отлучек членов бюро в связи с различными кампаниями, «по существу бюро не было»[165]165
  ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты. С. 174–175.


[Закрыть]. На 37 из 104 заседаний бюро Одесского обкома КП(б) Украины, собиравшихся в период с марта по октябрь 1948 года, присутствовало лишь по два-три члена бюро из семи. Первый секретарь Одесского обкома не присутствовал на 50 из 104 заседаний бюро, председатель облисполкома – на 56 заседаниях, начальник областного управления МГБ – на 50, второй секретарь обкома партии – на 72, а кандидат в члены бюро второй секретарь Одесского горкома – на 91 заседании[166]166
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 131. Д. 4. Л. 22–23.


[Закрыть]. Бюро Винницкого обкома с января по август 1948 года собиралось 44 раза, при этом только на трех заседаниях присутствовали все семь членов бюро. Как докладывало первому секретарю ЦК КП(б)У Л. Г. Мельникову руководство отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КП(б)У, несмотря на указания, сделанные первому секретарю Винницкого обкома, «нарушение коллегиальности в работе бюро обкома продолжается»[167]167
  ДАВО. Ф. П-136. Оп. 29. Д. 176. Л. 2–3.


[Закрыть].

Учитывая высокий уровень текучести кадров и дезорганизацию регулярных практик работы аппарата, местные секретари нуждались и в относительной кадровой стабильности, и в достойных доверия коллегах и помощниках. Принуждение и чистки как методы кадровой политики имели в связи с этим свои пределы. Не менее важной задачей для любого республиканского или регионального секретаря являлось формирование лояльных и эффективных руководящих сетей, способных решать повседневные задачи, предотвращать постоянно назревавшие номенклатурные скандалы и выступать единым фронтом в случае давления со стороны центра.