Текст книги "Будни нелепой войны"

Подготовка и исполнение покушений на военных, при наличии здесь целого ряда облегчающих, а подчас и провоцирующих условий, всё же не гарантирует полной безопасности от их ответных действий, а потому идти на подобные преступления без причины, при всём своём неприятии русских, никто не торопится, хотя случаи нападения нередки. Причин, как правило, три. Первой служат, конечно же, деньги, и деньги немалые. Суммы эти исчисляются в тысячах долларов и варьируются в зависимости от результата: поставил и привёл в действие фугас или мину – одна, а если в итоге кого-то из военнослужащих удалось ранить или убить – в два раза больше. Такой заработок используют многие. Но большинство из них, пожалуй, составляют именно чеченцы победнее, в том числе и дети. Многие, воспитываемые в традиционно националистических нравах, ничего зазорного в убийстве русских не видят. Они часто готовы таким образом подзаработать на хорошую модную одежду, обувь или другие атрибуты внешнего благополучия, дабы хоть на время ничем не отличаться от остальных своих сверстников. Вторая причина – в необходимости отрабатывать уже полученные и продолжающие поступать средства бандитам, объединённым в более или менее устойчивые банды так называемых боевиков. И наконец, третья, с точки зрения Корана, хоть как-то объяснимая месть за убитого родственника. При этом прилагают все усилия, чтобы отыскать непосредственно исполнителя. Но если поиски эти не увенчиваются успехом, то убивают военного, милиционера или представителя иной силовой структуры – в данном случае большой разницы не усматривается. После совершения акта мести, отомстивший сбривает отпускаемую со дня гибели родственника бороду, и на этом успокаивается. Мстителями, как правило, выступают ближайшие родственники, но при отсутствии среди таковых взрослых мужчин, в дело включаются и дальние. Если же брат, отец или сын по какой-то причине соблюсти сию традицию не торопится, то другие, более дальние по крови члены тейпа на себя эту обязанность брать тоже не спешат.

Вопреки расхожему мнению, нельзя признать чеченцев народом, который чуть ли не из чрева матери появляется с автоматом в руках. Склонность к оружию в них присутствует не более, чем и у всех мужчин других национальностей, населяющих нашу планету. В каком-то особом знании его и умении им пользоваться обвинять их тоже не приходится. Подтверждением тому – частое использование попадающих к ним в руки автоматов, когда с корнем вырывается приклад и оружие принимает вид, подобный тому, из которого так картинно палят киногерои западных, а теперь и отечественных фильмов. При этом по замыслу картин, крутые парни каким-то чудом поражают еле двигающихся и окосевших на оба глаза даунов, преимущественно русских, ведя огонь длинными очередями из удерживаемых в вытянутых руках «калашей». Между тем каждый, кому хоть когда-нибудь приходилось стрелять из автомата, подтвердит невозможность сколько – нибудь прицельной стрельбы по расположенной на расстоянии цели, без прижатого к плечу приклада. В противном случае, успешно можно вести лишь огонь в упор или в противника, атакующего в непосредственной близости, когда времени на возню с раскладыванием приклада практически не остаётся.

Разглядывая встречных, Глеб не мог не отметить внешнего сходства многих чеченцев с русскими. Как среди мужчин, так и женщин немало светло-русых и белых лицом, хотя смуглых и черноволосых также хватает. И всё же в каждом чеченце, равно как и во всяком кавказце, есть что-то неуловимое, что разительно отличает его от жителя среднерусских равнин, и прежде всего выразительность во взгляде. Есть в глазах представителей Северного Кавказа какая-то особенная мудрость и воля! И, как бы ни чернили их дошедшие до крайности нацисты – много чего есть в этих народах из того, что следовало бы перенять их соседям!

Опера с наслажденем проводили время, прогуливаясь среди живущих своими заботами селян, пока не обнаружили, что пришло время возвращаться. Возвращаться в комендатуру уже не было смысла, и они направили свои стопы сразу в отдел. Там, повесив автоматы у изголовий, они улеглись на кровати в ожидании времени обеда. Оставалась ещё половина дня, которую требовалось чем-то занять.

Глава 5

В следующий раз вырваться из изрядно наскучившего отдела Велиеву удалось лишь через неделю. Накануне Лазебный снова объявил о наступлении его очереди заступать в группу. Данному событию опера обычно радовались. Необходимость постоянно находится в распоряжении оперативного дежурного освобождала от ежедневной писанины и к тому же предоставляла возможность отвлечься от повседневной рутины в случае выезда на место какого-нибудь происшествия. Велиев не был исключением. По окончании развода он повалялся на кровати, полистал взятую из библиотеки книгу и теперь лежал, устремив взгляд на наклеенный на стенку снимок блондинки. Сон не приходил, а тонкая, в сорок листов книжица была прочитана «на одном дыхании». Два ещё советских историка, среди которых один был чеченцем, в соавторстве излагали историю Чечни, ссылаясь при этом, по большей части, на легенды самого вышеозначенного народа. Из прочитанного выходило, что о чеченцах никто не слышал вплоть до начала семнадцатого века. И первые упоминания о них исходили от тогдашних их соседей как о народе, обитающем где-то в труднодоступном высокогорье. Называли эти люди себя так же, как называют друг друга и поныне их потомки – нохча, что в переводе буквально означает сыродел или сыроед. Какого либо явно выраженного лидера у этого народа никогда не было и не по причине отсутствия таковых качеств среди его представителей. Судя по всему, чеченцы никогда не торопились признавать за собой единоначальную власть какого либо уроженца из другого тейпа. Впрочем, как не торопятся признать её до сих пор. Словом, занимались себе по плану нохчи где-то в горах и никому о себе знать не давали, пока рост их численности не подвинул их к заселению лежавшей перед горами обширной равнины, ныне составляющую большую часть Чеченской республики. По тем же чеченским преданиям, непосредственно предгорья и южную часть равнин издревле заселяли русские. И если верить исследованиям авторов книги, котировались они в этих местах довольно высоко. Прежде всего обращала на себя внимание выдержка из одной легенды: «Были времена, когда русская мать одна ходила по горам за орехами и хворостом…» Далее рассказывалось, что ситуация периодически изменялась и при ослаблении проживавших на равнине людей начинались набеги с гор. Затем наступало время, когда потомки славян вновь входили в силу и добивались былого уважения к себе. Так или иначе, но всё это продолжалось до тех пор, пока хан калмыков, чьи орды кочевали в северной части равнины, не задумал в угоду тогдашней политической обстановке свои кочевья вывести. То ли все силы ему приходилось напрягать на других окраинах своих владений и удерживать эту землю не оставалось возможности, то ли по каким другим причинам, но эти края калмыки собирались оставить и так. Проведавшие о царивших среди калмыцкой знати настроениях, нохчи живёхонько добрались до хана и в самых ярких красках расписали дряхлеющему старику прелести одной из своих красавиц. Дедушка захотел вспомнить молодость, и в тот же день окончательное решение было принято. В обмен на обещанную хану чеченскую красавицу степняки оставляли и без того уже обременительную для них часть равнины в пользование предприимчивых горцев, но на какое время – история умалчивает. Получив чеченку, хан выполнил своё обещание и увёл кочевья. Дело оставалось за русскими. По всей видимости, они не горели желанием оставлять насиженные места, но и достаточной силы для оказания достойного отпора не имели. Легенды гласят, что после исхода своих северных соседей, русские равнину всё же покинули. Старейшины нохчей долго выжидали, прежде чем выслать лазутчиков вниз. Когда же те возвратились с известием о том, что из русских остался лишь один, не пожелавший покидать землю отцов, то старики призадумались. Наконец, нашлась всё же четвёрка самых храбрых удальцов. После недолгих сборов ватага новоявленных героев спустилась вниз и вышла к единственному в округе не заброшенному дому. Здесь, у раскинувшего свои ветви дуба, горцы устроили засаду. Они привязали к нему нацеленное на входную дверь ружьё и ждали под палящим солнцем половину дня. Наконец, старания их увенчались успехом: ближе к вечерним сумеркам в поле их зрения появился гонящий отару овец Тарас. И вот когда он, оставив в загоне животных, уже перешагнул порог своего дома, один из удальцов всё же отважился выстрелить в спину. Будучи смертельно раненным, Тарас нашёл в себе силы дойти до скамейки и, прислонившись к стене дома, с ружьём на коленях сесть в ожидании своего врага. Но чеченцы объявляться в открытую не спешили. Если верить их же легенде, они ещё долго выжидали за деревом, изредка поглядывая в сторону застывшего на своём месте русского. Наконец, когда подошли к концу съестные припасы, они нашли в себе смелость выйти из укрытия и приблизиться вплотную к уже давно мёртвому мужчине. Далее из прочитанного выходило, что сии храбрецы ещё пару дней пошастали по безлюдной равнине и, не обнаружив больше прежних её хозяев, с радостной вестью возвратились в своё высокогорье. Таким образом, нохчи спустились вниз и обжили, наконец, землю, на которую так давно зарились. Примечательно, что на протяжении длительного времени, до самого начала восемнадцатого века, предки нынешних чеченцев исповедывали христианство, которое они переняли от некогда властвующих над ними грузин. Мусульманство среди этого народа утвердилось в ходе жестоких столкновений, по окончании которых, не пожелавшие мириться с ним, во множестве с семьями перебрались к укрепившимся за Тереком единоверцам – то есть русским. Полностью освоив плодородную равнину, остальные чеченцы зажили богато, но беспокоить своих соседей не прекратили. Обычай содержать у себя рабов был распространён между ними уже давно и для захвата их предпринимались набеги на всех окружавших их соседей, которые в свою очередь в долгу не оставались. С укоренением мусульманства грабить своих братьев по вере стало занятием постыдным, и всё внимание чеченцы обратили на русских. Далее описывались нравы и обычаи чеченских племён девятнадцатого века, места их расселения и сказки. Всё это было интересно для Глеба, но более всего его занимала история. Имея склонность к ней, он не ограничивался только тем материалом, который ему преподавали в школе и военном училище. Будучи знакомым с трудами определённых историков, в том числе царских, он имел свой взгляд на ряд событий, истолковываемых в учебниках вполне однозначно. В самом деле, сам факт продвижения русских на Кавказ в них преподносился как результат сугубо захватнической политики царизма. Получалось, что русские дворяне, не довольствуясь мало освоенными просторами Российской империи, из чисто спортивного интереса решили приобрести ещё и полный миролюбия Кавказ. И при этом никто не задумывался, что же на самом деле подвинуло раздираемую постоянными войнами Россию искать средства для сосредоточения своих войск на Кавказском направлении. Анализируя прочитанные труды, Велиев склонялся к мысли, что в утверждениях царских историков логики гораздо больше. Выходило, что вплоть до второй половины девятнадцатого века собиравшиеся из народов Северного Кавказа банды с успехом прорывали линии так называемой засечной черты, состоящие сначала из станиц Донских, а затем и Кубанских казаков. Не зная, в каком месте ожидать очередного прорыва, казаки не в силах были сосредоточить в нужном месте достаточного количества сил, и в итоге многочисленные банды из горских народов доходили аж до самого Воронежа. Правительственным войскам далеко не всегда удавалось реагировать вовремя, и отягощённые добычей горцы уходили, уводя новых рабов и рабынь, оставляя за собой трупы и разрушения. Наконец осмыслили, что лучший способ защиты – нападение и, несмотря на продолжение враждебных действий целого ряда государств, Россия вынуждена была задействовать часть регулярных полков для введения их в традиционные очаги угрозы. Предпринятая мера лишь отчасти решала те проблемы, для устранения которых и была предпринята. Снабжаемые и подстрекаемые Турцией и Англией горцы постоянно стремились вернуть себе былую безнаказанность в своих действиях, чему в определённой степени способствовала либеральная политика правительства. Политика эта обходилась кровью связанных по рукам и ногам воинских гарнизонов, которые, укрепившись на выгодных участках местности, вынуждены были заниматься только отражением нападений.

Создавшаяся ситуация резко изменилась при прибытии Ермолова. Сосланный на Кавказ деятельный генерал, насмотревшись на творившийся вокруг бардак, принял жёсткие меры, дав возможность войскам действовать активно. Кавказ сразу же замирился, но с заменой Ермолова на очередного либерала всё началось заново. «Действительно, история нас учит тому, что она нас ничему не учит» – вспомнил известную поговорку Глеб, сравнивая давно прошедшие времена с нынешними.

Вскоре размышления его прервало раздавшееся из динамика объявление. Помощник дежурного собирал всех членов оперативно-следственной группы на выезд. Майор поспешил облачиться в эрку и накинуть на плечи заранее набитую полным боекомплектом разгрузку. Через четыре минуты он уже слонялся у дежурной части в ожидании остальных членов группы, а ещё через четверть часа отделовский автобус разбрызгивал дорожную грязь, доставляя всех к одному из блок – постов. По поступившему в дежурную часть сообщению, именно на этом посту в проходящей «девятке» задержали пассажира с пакетом конопли. Как выяснилось на месте, пассажир этот был изрядно «обдолбан» какой то «дурью» и преспокойно сидел, опустив голову на устланной соломой земле внутри небольшой бетонной постройки с выходящим на дорогу окошком и пустым дверным проёмом с тыла. Обнаружил наркотики оказавшийся по случаю в составе смены опер из ОБНОНа. При проверке документов он обратил внимание на заторможенность и другие до боли знакомые признаки у одного из пассажиров остановившейся машины. Изучением одних только документов обноновец ограничиваться не стал. При дальнейшем досмотре багажа сразу же обнаружился лежавший в старой спортивной сумке целофановый пакет, до верха заполненный коноплёй. На глазах образовавшейся толпы, виновника торжества сопроводили в импровизированный КПП, бросив в угол этого же помещения обнаруженную сумку с её содержимым.

При прибытии группы, ей навстречу из КПП выбежал старший смены участковый инспектор. Приблизившись к остановившимся на полпути милиционерам, он приглушённо зачастил:

– Мужики, автобус прямо к будке подгоняйте, к самому выходу! А сами остающееся до него пространство перекройте, чтобы этого ичкера незаметно вывести. Только скорее давайте, пока родственники у нас его не обнаружили. Найдут – тогда хрен мы удержим его, сразу отобьют.

Действительно, толпа у окна КПП собралась немалая. Десятка три мужчин и женщин бурлило непосредственно у самого строения и столько же пока неподвижно ожидало у замеревших на дороге машин. Плюс ко всему, в любой момент готово было активно включиться в назревающую потасовку немалое количество владельцев и пассажиров прибывающего транспорта. Оставалось удивляться оперативности чеченцев: не прошло и получаса со времени задержания этого доморощенного наркомана, как проезжавшие мимо водители поставили в известность его родственников. И вот теперь, отнюдь не обрадованные таким ходом событий, милиционеры были вынуждены созерцать последних перед собой в самой что ни на есть непосредственной близости. Ропот толпы уже перерастал в откровенно звучащие угрозы, и каждая минута работала не в пользу так называемых силовиков. Приходилось поторапливаться. Как только милицейский ПАЗик развернулся у самого выхода их КПП, всё оставшееся свободным пространство заполнили члены оперативно-следственной группы. Велиев и дежурный участковый рывком поставили на ноги так и не проронившего ни слова чеченца.

– Вякнешь что-нибудь – башку снесу. – убедительно взмахнул кулаком перед лицом задержанного толстый капитан. – Пошёл на выход!

Кто-то из присутствовавших в помещении милиционеров уже на ходу догадался опустить чеченцу на глаза его же спортивную шапку и наркомана, полусогнутого у самой земли, быстрым шагом провели к предупредительно открытой двери автобуса. А тем временем Мезенцев – обнаруживший наркотики обноновец, в который раз тщетно пытался убедить волнующуюся толпу в том, что задержанного гражданина в настоящее время на блок-посту нет. Что его увезли сразу же после задержания в райцентр и толкаться здесь никому смысла нет. По всему было видно, что на противную сторону его убеждения никакого воздействия не возымели, и в помощь Славе подключился старший смены.

– Нет здесь вашего родственника. – заявил он, потеснив у окна совершенно охрипшего опера.

Шум двигателя отъезжавшего с наркоманом автобуса отдалился и старший лейтенант облегчённо вздохнул. Протянув ещё минут пять и убедившись, что ситуация накалилась до предела, он театрально развёл руками:

– Ну если не верите, то сюда заходите и сами посмотрите – нет здесь никого!

Тут же через освобождённый проход в помещение ворвались четверо мужчин и две женщины. Убедившись, что их родственника здесь действительно нет, они вышли на улицу. Даже не понимавшие ни слова милиционеры поняли, что мнения разделились. Часть родственников, сочувствующих им соседей и просто ротозеев полагала, что задержанного действительно вывезли и находиться здесь смысла больше нет. Другая же заняла противоположную позицию. Поспорив ещё некоторое время, выпустившая пар толпа ещё столько же молча топталась на месте, то и дело поглядывая на солдат, занявших боевые позиции невдалеке. Брать приступом военных всё же не решились и чеченцам, на чём свет стоит громко проклинающих Россию и всех русских, с блок-поста пришлось выехать. Надо заметить, что к окончательному решению их в немалой степени подвигла хитрость того же старшего смены. Отозвав в сторону самого буйного чеченца, он доверительно сообщил ему, что только что по рации из дежурной части получил сообщение о том, что в помощь их блок-посту с гор спускается одно из подразделений третьего мотострелкового полка.

– Уходили бы вы отсюда поскорее, – посоветовал старший лейтенант внезапно изменившемуся в лице родственнику наркомана – а то ведь знаете «трёшку» – приедут, наломают дров, а нам потом с жалобами о пропавших месяц разбираться!

Что такое «трёшка», чеченцы знали даже больше, нежели сам, лишь с месяц пробывший здесь участковый инспектор. Именно по этой причине ему сочли необходимым поверить, и буквально через четыре минуты после произнесённой сакраментальной фразы, никого из доселе досаждавших чеченцев на блоке не осталось.

– Ну наконец то, – успокоенно вздохнул старший, делясь сигаретами с обноновцем – вроде обошлось всё.

И уже полушутливым тоном заметил:

– Дёрнуло тебя с этим нариком связаться… Добавил хлопот!

Доставленного наркомана сразу поместили в изолятор временного содержания и во избежании дотошности со стороны рвущихся побеседовать с ним обноновцев, никого кроме начальства к нему не допустили. Велиев ошибся в своих предположениях – задержанный пробыл у милиционеров не двое, а только одни, да и то неполные сутки. Практически сразу же по его доставлению, между родственниками и руководством отдела состоялся разговор, в ходе которого обе стороны пришли к устраивающему всех варианту. Утром следующего дня чеченцы передали начальству обшарпанный до безобразного состояния автомат АК – 47, по виду своему изготовленный ещё первой партией. Мушка сего раритета представляла нагромождение ржавчины, приклад отсутствовал вовсе. Даже калибр автомата – 7,62 мм, говорил сам за себя, но тем не менее, доставившие его родственники клялись, что им пришлось долго искать оружие на «чёрном» рынке и по обнаружению оного выложить продавцу круглую сумму. Конечно, верить им никто не собирался, но начальство вполне устраивал и такой результат: изъятая единица оружия налицо, а что до его состояния, так кому какое дело! В те же сутки сие событие оформили документально и в Ханкалу был направлен доклад о том, что в результате глубокой оперативной комбинации, тщательно организованной и проведённой на образцовом уровне, ещё один, вынужденный отказаться от преступной деятельности боевик сложил оружие.