Текст книги "Будни нелепой войны"

Будни нелепой войны
Олег Иралин

© Олег Иралин, 2017

ISBN 978-5-4490-1066-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава 1

– У кого магазины не присоединены – присоединить! Едем по Чечне, – раздалась команда, и большинство пассажиров потянулось к карманам своих разгрузок.

С полминуты в салоне раздавались щелчки присоединяемых к автоматам снаряжённых магазинов, но вскоре стихли и они. Сама собой прекратилась разноголосая болтовня, и в автобусе на несколько минут установилась полная тишина. Велиев не воспринимал автоматы без магазинов. В его глазах они без них смотрелись какими то кастрированными обрубками. Он не понимал, кому и зачем вообще пришла в голову идея ввести этот дурацкий обычай – носить автоматы и магазины к ним отдельно друг от друга. Это было равнозначно покоящемуся в кобуре пистолету без вставленной в рукоять обоймы. В таком случае припрятанный там свежий огурец был бы гораздо практичнее.

Усмехнувшись своим мыслям, Глеб поправил давно готовый к бою автомат, и вгляделся в проплывающие за окнами пейзажи. Шла уже восьмая минута после того, как колонна из пяти автобусов миновала Герзельский мост. Пока никакой разницы с оставленным за спиной Дагестаном заметно не было. Даже напротив, ведущая к горизонту дорога пересекала простиравшуюся по обе стороны равнину, там и сям густо заселённую. Казалось, что свободной от каких-либо построек земли гораздо меньше, чем занятой под добротно выстроенные благоустроенные дома. Впрочем, просто домами эти строения можно было назвать с большой натяжкой. Перед взорами милиционеров представали сооружения, которым скорее подходило другое, только укоренившееся в народе название – коттеджи. Тщетно проезжавшие всматривались вокруг в поисках разрушений, оставшихся следов от разрывов бомб и снарядов. Их просто не было! Ни одной покосившейся хижины, ни одной выщербины в сплошной полосе каменных заборов, ничего не подтверждало наличия разрушенного войной, запущенного хозяйства. Повсюду, куда только хватало взгляда, царило спокойствие и благополучие: по улицам важно расхаживали хорошо одетые, сытые и довольные люди, веселилась детвора, а на обочинах дороги то и дело ломились от товаров ларьки и разномастные лотки. Вскоре въехали в город.

– Гудик, – произнёс кто-то за спиной, но Глеб и так уже заметил промелькнувшую на обочине табличку с надписью: «Гудермес».

Здесь картина несколько изменилась. Стоявшие на окраине пятиэтажки кое-где сохранили печать прошедших здесь боёв. Стены их местами были испещрены пулями и осколками, но сильных разрушений заметно не было. Миновав пару таких отмеченных войной домов, милиционеры обратили внимание на фактически нетронутые другие строения. Они, судя по всему, были заселены и ухожены. Повсюду сновал народ, работали магазины и кафе, словом – кипела нормальная городская жизнь.

До пункта назначения добрались к вечеру. Завидев проходившую мимо колонну, слонявшиеся по селу мужчины останавливались и провожали безразличными взглядами наполненные милиционерами автобусы. Иной мальчик или девочка с улыбкой махали вслед, другие дети наставляли игрушечное оружие. По всему было заметно, что для селян прибытие очередной смены милиционеров каким-то событием не явилось.

Проследовав через всё село, автобусы через настежь распахнутые ворота свернули во двор комендатуры и остановились. Здесь, на огороженной несколькими рядами проволоки территории, уже ожидали загруженные гуманитаркой и личными вещами милиционеров машины. Не медля, приступили к выгрузке многочисленной поклажи. Последняя занимала целых два «Урала». Со стороны глядя можно было подумать, что на курорт всесоюзного значения съехались заядлые отдыхающие, причём непременно обосновывающиеся дикарями. В среднем на каждого прибывшего в трёхмесячную командировку милиционера приходилось по два, а то и по три баула из разряда так называемой «мечты оккупанта» и две-три сумки поменьше. Естественно, что те и другие буквально трещали от битком набитых в них одежды, продуктов и безмерных запасов спиртного, и было очевидно, что довольствоваться услугами полевой кухни мало кто собирался. На этом фоне Глеб испытал некоторое чувство смущения при виде двух своих тощих чемоданов, но, оглядевшись, почувствовал себя гораздо увереннее, заметив невдалеке ещё пару – тройку таких же, не отягощённых громоздким багажом мужиков. Снова раздалась команда на построение, и перед столпившимися вдоль стены новичками откуда то слева выступила горстка важно поглядывающих людей. Как вскоре выяснилось, ими оказались собственно начальник временного отдела и его заместители. Представившись, полковник милиции объявил и каждого из них. Надо заметить, что добивать уставших людей лишними разговорами никто не собирался и, доведя распорядок дня, Белоглазов отдал команду на размещение личного состава по службам. Тут уж подали голоса начальники отделений. Начальником уголовного розыска оказался Фёдор Лазебный, уже знакомый Велиеву по прежней службе в городском УВД. Собрав вокруг себя всех троих прибывших в этом потоке оперов, Лазебный провёл их через дорогу в здание отдела, и, миновав обтянутый колючей проволокой двор, показал комнату, в которой размещалось его отделение. Надо сказать, что помещение это занимало довольно ограниченную площадь. В нём, кроме сотрудников уголовного розыска, располагались ещё опера ОБНОНа и ОБЭП, всего восемнадцать человек. Но и этим перечень жильцов не ограничивался. Четыре кровати были отданы устроившимся здесь же участковым инспекторам. И им ещё повезло, так как остальные сотрудники этого отделения вынуждены были осваивать коридор с оборудованными в стене двумя умывальниками. На всём его протяжении, впритык друг к другу были поставлены двухъярусные кровати, и пробиваться с улицы приходилось с некоторыми усилиями.

– Вот эта свободна! – указал Глебу Лазебный на расположенную почти в самом углу армейскую двухъярусную кровать. – Для товарища держал, да он не приехал почему то. Свободны оба яруса, так что выбирай любое место.

Несмотря на относительную крепость конструкции, сдвоенные кровати на полу стояли довольно шатко, и Велиев, поразмыслив, выбрал нижний. Он неспешно сложил оружие и задвинул подальше чемоданы. Затем бегло осмотрел застеленные простыни и наволочку. Девственной белизной бельё вовсе не отличалось и, разузнав у ребят, что на обещанные новые постельные принадлежности прибывшие раскатали губы зря, опер отправился искать душевую. В ней, под струями стекающей сверху воды, уже стоял какой-то парень. Дождавшись его ухода, Велиев поставил на освободившееся место тазик, и прокрутил вентиль. Вода шла только ледяная. Второй – красного цвета, видимо служил лишь в учебных целях, что в общем-то и не удивляло. Выстирав бельё, он не преминул вымыться и сам. Уже через час, несмотря на некоторый дискомфорт, Глеб с наслаждением растянулся на голом матраце и, накрывшись старым байковым одеялом, забылся глубоким сном.

В новый уклад он втянулся сразу. Казалось, что повседневная суета родного УВД канула в давно прошедшем времени, а не оставлена в каких-то трёх днях тому назад. Никакого компостирования мозгов, никаких требований на получение немыслимого сиюминутного результата здесь не было. Оперов мало расстроило даже известие о необходимости выдачи «на гора» плана по заведению различной категории дел, так наскучившего им в своих отделах.

– Все ведущиеся у нас на местах дела мы заводить не будем. – объяснил начальник розыска – Предыдущие смены от этих дел отбрыкивались, и мы тоже попробуем. Дела по линиям вести придётся, но работать только по одной – убийствам и терактам. Кражи здесь не совершаются, во всяком случае не заявляют. Ну машины разве что, но это редкость, и ущерб для бывших владельцев небольшой – как пришли угнанными из России, так и ушли. Спрашивать в основном будут по фактам подрывов и убийств военных, а также по заявлениям мирных жителей. А сообщают о своих трупах они в двух случаях: либо боевики сочувствующую нам семью перебьют, либо гэрэушники ночью в масках к бандитам нагрянут. Эти с ними не церемонятся: только те дёрнутся – на месте гасят. Ну а нам потом заводи дела по всем случаям, да гадай – к какой категории ночные гости относятся!

– Ну с этим понятно! – подал голос высокий сероглазый опер, прибывший сюда с одного из сельских районов – И с заявлениями, и с делами. А вот людей нам как приобрести здесь, если за ворота отдела в комендатуру только выходить и придётся?

– Да очень просто. Так же, как и другим сменам. Вон на стене список активных боевиков и лиц, находящихся в розыске. Наши предшественники фамилии одних брали, имена других, а отчества третьих. И получались фигуранты по нашим делам, источники и прочие необходимые для заведения дел люди. Да это и хорошо: когда чеченским милиционерам документацию передавать будем, то боевики голову сломают, обозначенных помощников разыскивая. А с населением мы здесь всё равно в контакт не войдём: во первых – не воспринимают чеченцы нас, а во вторых – у них всё и все на виду. Не успеем мы к какому-нибудь мужику подойти, как они сразу же этому человеку допрос устраивают: зачем подходили да что ответил? В этих условиях нам только в комендатуре, то есть в нашем кабинете и остаётся работать. За окном очередь видите? Это к паспортистам народ валит. Так вот выдёргивайте оттуда людей и беседуйте, на этот счёт установка такая. Кабинет один, так что изворачиваться придётся. Кстати, документацию вести в две смены будем. Столов, как видите, всего два, потому одной половине пока во дворе перекурить придётся.

Больше вопросов ни у кого не возникало. Фёдор закрепил за каждым опером зоны и линии обслуживания и оставшиеся с прошлых смен дела по фактам убийств. На каждого пришлось по одному – двум сёлам на равнине и по столько же в горной части района. Велиеву выпало всего три села. Два в горах и одно в низине, совсем недалеко от районного центра. Но что за подарок ему достался, он понял позднее. С дюжину лет назад село это насчитывало полтора десятка тысяч человек. К тому времени русское население со своих мест было почти согнано или перебито, но общее количество проживавших в нём жителей не уменьшилось. Произошло сие благодаря традиционно высокой рождаемости в чеченских семьях и постоянному притоку горцев, посему число жителей села с каждым годом возрастало. Если же учесть, что в настоящее время район этот в качестве места отдыха для боевиков был одним из наиболее привлекательных, то даже на таких обширных, занимаемых населёнными пунктами территориях, наблюдался избыток населения. Конечно же, ни по количеству селян, ни по своему благоустройству, чеченские равнинные сёла ни в какое сравнение с деревеньками российской глубинки не шли. Доставшееся Глебу село в этом отношении не были исключением, но всё же имело одну важную особенность. И особенностью этой было количество проживавших в нём вахаббитов и активных боевиков, что фактически означало одно и то же. Незадолго до описываемых событий, прямо в центре села, среди белого дня расстреляли главу администрации, а месяцем раньше на окраине обнаружили труп похищенного солдата.

Пролистав несколько десятков листов пухлого дела, Велиев отвёл глаза от очередного, вшитого в него документа. На изучение этого дела потребовалось бы ещё часов пять непрерывной работы, но майор прекрасно понимал, что перед ним всего лишь толстая пачка сшитых бумаг. Хотелось бы, что называется, пообщаться с первоисточниками. Глеб, как и подавляющее большинство прибывших сюда оперов, не собирался отсиживаться за письменным столом, но надежды на их участие в реальных действиях по сбору информации и поимке преступников, растаяла в первый же день. Все видели абсурдность наглядного, на глазах у всей ожидающей у комендатуры толпы, приглашения человека для проведения конфиденциальной беседы. Даже если чеченец и был морально готов сообщить федералам что-то важное о боевиках, то никак не при таких обстоятельствах. Расставаться со своей головой и благополучием своей семьи никому не хотелось. И всё же опера для очистки совести предприняли несколько рекомендованных руководством попыток. Вдоволь посмешив ожидавших милости от паспортистов селян, они наконец оставили свои тщетные усилия. Закончив с последним, выдернутым из очереди чеченцем, Велиев бросил взгляд на осваивавших столы ребят. Те, не поднимая головы, строчили разного пошиба справки, объяснения, оперативную информацию и прочие «липовые» документы, так необходимые для выполнения установленного плана. Глядя на Велиева, Лазебный отодвинул в сторону журналы регистрации и напомнил:

– Глеб, за тобой ещё два человека и столько же дел! Смотри, скоро время отчёта, а у тебя ничего.

Опер согласно кивнул и окинул взглядом корпящих над бумагами своих новых товарищей. Кто-то из них сразу же взялся за ручку, кто-то – как и он, сперва попытался установить действительный контакт с чеченцами в рамках предлагаемых условий. Но итог всех ожидал одинаковый. Вздохнув, Велиев получил необходимые бланки, захватил из лежавшей на столе стопки несколько листов чистой бумаги и подошёл к группе оперов, сгрудившихся у той части стены, на которой были расклеены списки объявленных в розыск чеченцев.

Порождение «липы» вскоре всем приелось. Выполнив необходимый минимум в четыре дня, опера явно заскучали. Отсидев установленное время в кабинете, они возвращались из комендатуры в свой так называемый временный отдел. Если быть более точным, то справедливее было бы его назвать спальными помещениями прикомандированных милиционеров. Впрочем, как и местом проведения досуга, хозяйственных работ и суточных нарядов тоже. С утра поднимались, приводили себя в порядок и завтракали, получая пищу в пристроенной кухне. Надо заметить, что кормили здесь отменно. Все были наслышаны о питании предыдущей смены и ожидали худшего. Бывшие тогда повара готовили такую гадость, что её без водки употреблять было попросту невозможно. Да и гадости этой было что кот наплакал: почти все продукты в течение первого же месяца продали чеченцам, и вполне естественно, что вырученные деньги пошли в карман сугубо ограниченного круга лиц. В итоге часть руководства, повара и кладовщики имели возможность поднажиться без ущерба для своего ежедневного рациона, а личный состав «тянул срок» впроголодь, просаживая последние деньги на белгородские же продукты, продаваемые в соседних ларьках и магазинах.

Партии Глеба повезло больше. И прежде всего повезло с начальником службы тыла. С первого же дня он, что называется, взял дело в свои руки. Установив жёсткий учёт привезённым с собой продуктам и имуществу, он добился действительного контроля над вверенной ему тыловой братией. По количеству и разнообразию пищи ежедневные завтрак, обед и ужин просто соперничали друг с другом, и поглощая творения поваров, милиционеры не только с лихвой удовлетворяли свои немалые аппетиты, но и имели возможность насладится их вкусовыми качествами. Конечно же, в первую очередь в этом была заслуга зампотылу. Он не ленился лично интересоваться всем происходящим во вверенной ему «епархии». С раннего утра он успевал побывать на кухне, когда сонные повара только приступали к своим обязанностям, проверить выдачу продуктов из склада и готовность транспорта к выезду. Что бы ни делалось существенного в отделе, повсюду можно было заметить его высокую, подтянутую фигуру. Прибывшие из одного с ним управления опера не скрывали гордости за земляка. Их было всего два: оба ещё довольно молодые – лет по двадцати пяти, но в общем-то во многом разные парни. Тверских Гена – круглолицый, низкого роста крепыш и тяжелоатлет, создавал впечатление спокойного здоровячка. И надо признать, что при ближайшем рассмотрении в нём обнаруживалась редко присущая мужчинам его возраста рассудительность. Но она мигом улетучивалась при определённых обстоятельствах, когда Тверских окончательно убеждался, что ему предстоит иметь дело с каким-нибудь негодяем, не желавшим признать действительное положение вещей. В этом случае остановить Гену было трудно. Впрочем, осознавая свою силу, до конца Гена не шёл: хлопнув оппонента оземь или на дощатый пол вполсилы, он для острастки ещё с минуту доставлял себе удовольствие малость потрепать его и вскоре разжимал свою железную хватку. Такое случалось редко и требовалась определённая настойчивость и наглость для того, чтобы довести Тверских до такого состояния. Вместе с тем обращала на себя внимание смекалистость и в определённой степени непосредственность этого парня, так мирно уживавшаяся в нём с изложенными уже другими чертами его характера. Несколько иным был Пантелеенко Алексей. Повыше Геннадия на голову, он был гораздо уже его в плечах и характером пошебутнее. Лёха был лёгок на подъём и также от задуманного предприятия легко остывал. Не прочь выпить, он зачастую просто не мог удержаться от каких-то едких высказываний или выпадов в адрес власть имущих в лице своих непосредственных начальников. Воздерживающийся от спиртного Тверских поначалу пытался остановить своего разошедшегося земляка, но успех имел далеко не сразу. Слушать его Пантелеенко в таких случаях не желал, и пока доходило до применения грубой силы, успевал выговорить по крайней мере половину из всего того, что вертелось на изрядно смоченном языке. Впрочем, в трезвом состоянии Лёха просто удивлял своим спокойствием и рассудительностью. Больше того – у него оказались поистине золотые руки. Чем бы не пришлось заняться ему при проведении хозяйственных работ – латании крыши, выравнивании отмостки или плотницким делом – всё спорилось в них. Говоря по чести, подавляющее большинство прибывшего во временный отдел люда мало чем отличалось от этих парней, но вынужденное бездействие тяготило их настолько, что мало кто из них удерживался от соблазна, отказывая себе в поглощении мёртвой воды, что в изрядном количестве продавалась окрест.

Глава 2

Следующий день привнёс хоть какие-то изменения. С утра из предгорья подъехал глава администрации одного из бывших когда то казачьими хуторов и оповестил, что селянами в лесу обнаружено два трупа, вернее их останки с клочьями одежды. По этой одежде найденные останки и опознали. В неё были одеты числившиеся без вести пропавшими два чеченских парня, исчезнувшие после очередной зачистки, проведённой подразделением базировавшегося в тех краях третьего мотострелкового полка. Полк этот чеченцам был печально известен по всему предгорью. Он был полностью укомплектован контрактниками, причём не «липовыми» – из прослуживших полгода и подписавших контракт до окончания действительной службы срочников, а настоящими, набранными из запаса мужиками. Мужики эти себя соблюдением разного рода инструкций не обременяли и воевали по своему разумению. И если уж им приходилось проводить зачистку какого-либо села, то делали это со всей обстоятельностью. Так было и в тот раз, в самом начале уже минувшего лета. С ходу оцепив хутор, они перекрыли всё движение по его немногочисленным улицам и приступили к методичной отработке разбитого на кварталы селения. Такого чеченцы от военных не ожидали. В течение прошедших лет хутор этот однажды наскоком проверили армейцы, потом – милиционеры при поддержке подразделений комендатуры. При этом силовики скорее обозначили свои действия, чем действительно были заняты поиском боевиков и схороненного в укромных местах оружия. В этот раз всё было иначе. Оружия, как водится, никакого не нашли, но в завершение операции военные прихватили с собой двух парней. Что именно явилось поводом для их задержания – никто из милиционеров так и не узнал, но ходили слухи, что чеченцы эти просто достали солдат своей наглостью – дважды приставали к ним, желая купить оружие. Они не вернулись ни в тот день, ни в последующий. Родственники подали заявление в местный, расположенный в райцентре отдел чеченской милиции. Но те, опасаясь показываться на глаза контрактникам хорошо известной «трёшки», сослались на отсутствие необходимой документации, и в свою очередь переправили его соседям – во временный отдел. Русские милиционеры, со своей стороны, ввязываться в это дело также не горели желанием, но уже по совершенно иной причине. Выждав положенный срок, они спокойно объявили увезённых чеченцев без вести пропавшими. На этом дело и закончилось. Естественно, родственники попытались отомстить. Не прошло и месяца, как на пути движения колонны подразделения этого же полка, на заложенном чеченцами фугасе подорвалась головная БМП, и открыта частая стрельба из гранатомётов и автоматического оружия. В результате погиб механик и получили серьёзные ранения ещё семь человек. Реакция мотострелков была мгновенной: ещё до подачи командиром команды, контрактники открыли ураганный огонь по всему окружавшему их лесному массиву, а заодно огнём из пушек смели с лица земли два окраинных домовладения вместе со всей находящейся в них живностью. Дальнейшее обследование подступов к дороге выявило, что ичкеры тоже понесли потери: рядом, в двух местах, с грудами стрелянных гильз, были обнаружены обильные пятна крови. В довершение ко всему, к исходу дня с равнины подтянулся спецназ, который за двое суток активной работы существенно увеличил брешь в рядах забившихся по своим «норам» бандитов. Так уж вышло, но завершить здесь свою работу спецам не удалось. Где-то в соседнем районе подорвали ещё одну армейскую колонну, и их в срочном порядке перебросили туда. На прощание ребята из разведки оставили командиру полка выведанные ими сведения о недобитых ещё участниках прошлого нападения, и пообещали по возможности вернутся. Но полковник их возвращения дожидаться не стал. Через неделю, когда вся разбежавшаяся окрест сволочь возвратилась по своим домам, полк приступил к отработке имеющихся в распоряжении командира адресов. Конечно же, действовали по привычной мотострелкам схеме: оцепили село и затем только производили адресные проверки. Если не заставали искомых бандитов на месте, а в большинстве случаях так оно и получалось, то продолжали общую зачистку всего села. В итоге из восьми розыскиваемых обнаружили только троих. Первый, как видно, такой осведомлённости о своей персоне не ожидал, и его удалось застать сразу же, по месту его жительства. Но как только многочисленные родственники поняли, что пришли по его душу, сразу же подняли истошный крик, и пачками стали виснуть на руках тащивших его к подогнанному «Уралу» бойцов. Подоспевшие на помощь товарищи в течение минуты сию ситуацию разрулили – пары увесистых тычков прикладами хватило, чтобы заставить домочадцев отступить. Но на этом родственники бандитов не угомонились. На глазах сбежавшихся соседей жена, мать и дети задержанного – два подростка и молодая девушка, улеглись прямо под передними колёсами армейской машины. За задними поспешила лечь семья прибежавшего на крики брата. И хотя бандит уже был погружен в кузов, тронуться с места, минуя распростёртые на земле тела, возможности не оставалось. Приём чеченцами был проверен неоднократно и всегда действовал безотказно. В таких случаях военные по мере обступления их разбушевавшейся толпой, вынуждены были схваченных негодяев выдавать обратно. Но только не в этот раз. Офицеры громогласно предупредили блокировавших их людей о своём неизбежном выдвижении, и подали команду на погрузку остающегося у транспортных средств и боевой техники личного состава. Когда военные заняли свои места, «Урал» завёлся и, не торопясь, тронулся вперёд. Вскоре все имели возможность увидеть то, что осталось от старухи, женщины и не успевшего отскочить в сторону подростка. А рядом, дрожа от испуга, стояли не верящие своим глазам, вмиг осиротевшие мальчик и девушка.

Двух других участвовавших в подрыве и обстреле колонны «братьев» отыскали в соседнем квартале. Они успели сбежать из своих домов, но добротно оцепленный населённый пункт покинуть не смоги. Их выловили в одном из домовладений на противоположной стороне, но здесь уже ложиться под колёса ни у кого из родственников желания не было. Не торопясь, контрактники погрузили бандюков на тот же «Урал», и в колонне покинули притихшее после их посещения село. Никого из троих в сёлах больше не видели, но с тех пор на солдат полка никто не нападал. «Трёшка» успела позабыть, что такое мины и фугасы. Её личный состав разъезжал по лесам и сёлам округи по хозяйски, подчас без боевого охранения и не особенно опасаясь бандитских вылазок.

Но всего произошедшего прибывшие этой сменой опера пока не знали. Им известно было лишь то, что где-то в горах или предгорьях обнаружили два скелетированных трупа, по уцелевшим фрагментам которых чеченцы и установили, что обнаруженные останки принадлежат двум пропавшим без вести односельчанам. Встал вопрос о том, кому ехать в составе оперативно-следственной группы на осмотр трупов и места их обнаружения. Разумеется, в уголовном розыске вызвались если не все, то по крайней мере большинство оперов. За две недели беспрестанного сидения в отделе, безделье и пустая суета наскучили, но из-за отсутствия мест в транспорте, розыскников требовалось только двое. Чеченцы приехали на двух машинах – «Волге» и «УАЗе», а так как в Чечне на гражданских автомобилях, управляемых чеченцами, передвигаться куда безопаснее, чем на военных, то решено было воспользоваться именно ими. И в самом деле, в рассуждениях этих присутствовал здравый смысл. Давно уже и не первый год замечено, что российские военнослужащие, использующие услуги владеющих машинами чеченцев, крайне редко подвергались обстрелам или подрывам в пути. В случае гибели чеченца, пусть и случайной, поисками убийц традиционно занималась вся его многочисленная родня, а то и тейп. При этом никакие политические или иные аргументы в расчёт не брались. Согласно Корану, за смерть здесь платили смертью. Действия же борцов с русскими «свиньями» у их родственников и земляков никакого осуждения не вызывали, а скорее воспринимались с похвалой и одобрением. Мало что изменилось и сейчас, когда стараниями горских нацистов и мирового сообщества, русских в большинстве районов остались считанные единицы, да и то в массе своей старики, за отсутствием средств и родственников не имеющих возможности покинуть свою малую Родину. Всё осталось по прежнему с той лишь разницей, что теперь за убийство людей, одетых в российскую форму, ко всему прочему ещё и щедро платили. Причём не только за удавшееся убийство, но и за один только факт покушения на них. Посему начальник отдела остановился на первом варианте, тем более, что приехавшие чеченцы гарантировали полную безопасность милиционерам. Словам их, разумеется, мало кто верил, но сами они своим присутствием уже служили личным гарантом от всевозможных фугасов. А что до обстрела по прибытию на место, то начальство приняло решение, приемлемое для операции в российской глубинке – в составе группы есть опера, они и защитят. Определено было, что от розыскников поедут Велиев и Пантелеенко. Велиев – как счастливец, в зону обслуживания которого выпал в том числе и этот затерянный где – то на куличках хутор, а Пантелеенко – из-за непомерной «любви» начальства к его персоне. Кроме них, в оперативно-следственную группу включался следователь прокуратуры, согласно Кодекса считавшийся старшим, и эксперт-криминалист. О получении останков для проведения необходимых экспертиз не могло быть и речи, так как по мусульманским традициям, как к слову и по любым другим, подобные действия считаются надругательство над телом. Любая неуклюжая попытка соблюсти свои обязанности в этом вопросе неминуемо была бы обречена на всплеск негативных эмоций не только родственников умершего, но и всех селян, что грозило скорыми и решительными действиями разъярённой толпы. Именно по этой причине, о столь необходимой для процесса доказывания процедуре здесь никто никогда не заикался, и обходились лишь сбором показаний, протоколом осмотра да произведённой экспертом фотосъёмкой.

Часовая стрелка приближалась к одиннадцати, когда в кабинет оперов вошёл чеченец лет сорока. Был он худ и низок ростом, чёрные волосы у висков пронизаны седой прядью, одет неброско. За ним шагнул высокий дородный мужчина постарше, в клетчатой рубашке вишнёвого и белого цветов, на ногах лёгкие дорогие брюки. Здоровячок этот скромно остановился у дверей, а седоватый прошёл поближе к сидевшему за столом начальнику розыска.

– А где Валентин Петрович? – спросил он, имея в виду начальника криминальной милиции.

– Сухоглотова нет, он сейчас во временном отделе. – отвечал Лазебный – А зачем он вам? Сказали же: ожидайте пока, ваши же милиционеры задерживают!

– Если ещё час протянем, то выезжать смысла уже не будет! – дрогнувшим от волнения голосом заметил чеченец – Пока приедем на место – тела уже похоронят. А мы ведь для того и приехали сюда, чтобы вы вопросов о раскопках могил не поднимали…

– Да понимаю я всё, но без местной милиции выехать не можем – их начальник обещал двоих оперов прислать, так вот их и ждём теперь. Кстати, людей с вами сколько приехало?

– Ну водители, я с родственником своим и всё.

Лазебный удовлетворённо кивнул головой:

– Значит, мест хватит. Остаётся ждать.

Ждать местных милиционеров пришлось недолго. Вернее, милиционера, так как прибыл он в единственном числе. Это был мужчина средних лет с серыми глазами и аккуратно подстриженными русыми волосами. Одет, как раньше было принято говорить, в гражданское платье.

– Магомед. – представился он, пожимая руки присутствующим операм – Но можете звать Михаилом, ко мне так русские сослуживцы в Казахстане обращались.

Магомед вырос в Казахстане, там же выучился и работал старшим опером уголовного розыска в одном из крупных промышленных центров. Работалось неплохо, в бытовом отношении тоже неудобств не испытывал: семья жила в хорошей квартире, имелась личная машина. И вот, когда перед Магомедом загрезила перспектива дальнейшего карьерного роста, проживавшие в Чечне дальние родственники предложили переехать на исконную Родину. Собственно, предложения эти поступали и раньше, но всё как-то было недосуг: то рождение ребёнка, то другие неотложные хлопоты. В последний раз позвали, когда предательство разномастных чиновников обеспечило позорный вывод российских войск из искони российской земли и возникновение некоего территориального образования под названием Ичкерия. Многие чеченцы надеялись, что теперь каким-то волшебным образом наладится экономика, и наконец-то восстановится порядок. Понадеялся на это и Магомед. Да и в самом деле, после смерти родителей никаких близких родственников в Казахстане у него не оставалось, а здесь обещали построить хорошее жильё и всемерную поддержку. К тому же, считал старший опер, на его исторической Родине сейчас наверняка громадный спрос на профессиональных милиционеров, и его немалый опыт там востребуется в должной мере. Оставив всё, он с семьёй переехал сюда, но ожидания его не оправдались. Нет, здесь у него действительно появился добротный дом и готовые в любую минуту поддержать друзья, но что касается работы, то нужды в милиционерах не было никакой. Оказалось, что всё решает здесь не закон, а сила оружия и влияние твоего тейпа. Так что некоторое время Магомеду пришлось обходиться заработками, не связанными с его профессией. И вот, по прошествии девяносто девятого года, когда стали набирать в местную милицию, он решил, что пришло его время. В постоянном отделе на оперов выделялось две штатные единицы, и всё отделение состояло из него и Адлана, который, несмотря на свой более молодой возраст, занимал должность старшего опера. Сегодня, когда начальник отдела решил отправить в предгорье и своих оперов, вдруг оказалось, что напарник болен, и Магомеду пришлось идти в комендатуру одному.