Текст книги "Угроза вторжения"

Глава сорок восьмая
МАЛЕНЬКИЕ ПРОБЛЕМЫ БОЛЬШИХ ЛЮДЕЙ

Цель оправдывает средства

Гога Осташвили вытер полные губы, недовольно смял салфетку и лишь после этого повернулся к склонившемуся над его плечом метрдотелю.

– Что еще за проблемы? – Он покрутил в пальцах переданную метрдотелем бумажку, покосился на Рованузо, вяло ковырявшего вилкой в тарелке. После приступа Рованузо еще не отошел, под глазами залегли бордовые круги.

– Господа! – Гога налил себе немного вина, поднял бокал. – Не мне вам рассказывать, что такое проблемы. Они есть у всех. У кого большие, у кого – маленькие. Но они есть. Так вот, хочу, чтобы у нас с вами было столько проблем, сколько останется вина в этом бокале.

Он дождался, пока переводчик прошепчет на ухо Карлосу, а тот одобрительно закивает, демонстрируя идеальный пробор, четкой линией разделяющий пряди иссиня-черных волос, и медленно, до капли выпил.

– Ха! – Он опрокинул бокал и шлепнул им, вытряхнув на ладонь красную капельку. – Одна осталась. – Он легко встал, метрдотель успел отодвинуть стул. – Пойду решу эту маленькую проблемку. Не скучайте. – Он шлепнул по плечу Рованузо. – Развлекай гостей.

Боливийцы прилетели рано утром. Гога счел за благо лично заняться гостями.

На одного Рованузо полагаться было нельзя. У него и без того в глазах вечно стояла скорбь всего еврейского народа, а когда выяснилось, что фуры с наркотой к приезду гостей найти не удается, на бледном лице Рованузо застыло покорное ожидание Судного дня. Самвел Сигуа рыл на три метра под землю, поставил на ноги всех своих людей, попросил протянуть хотя бы еще день. Если не сам товар, то хотя бы следы его Самвел найдет, Гога был уверен. Гнал из головы мысль, что против него сыграл кто-то более сильный. В это он просто отказывался верить.

Убеждал себя и других, что решиться на такое могли только в конец отмороженные беспред елыцики. Весь день он играл по-кавказски радушного хозяина и из-зо всех сил старался не подать виду, что на душе скребут кошки. Знал: если за сутки груз не будет найден, разборы предстоят страшные.

Он плотно закрыл дверь отдельного кабинета. Коридор, подсвеченный неярким светом бра, был пуст. Только на углу мелькнула фигура охранника.

– Позови Давида. – Осташвили махнул рукой, охранник кивнул и исчез.

Гога смотрел на медленно приближающегося Давида, ощущая, как внутри растет напряжение. Так бывало всякий раз перед выходом на ковер. Тогда было проще.

Один на один, сам за себя.

* * *

Оставшиеся в кабинете Карлос с помощником, переводчик и Рованузо что-то бурно обсуждали. Толстяк Карлос темпераментно размахивал руками, переводчик едва поспевал за его пулеметной речью. Рованузо пытался что-то вставить на своем ломаном испанском, чем вызывал дружный хохот.

Осташвили сел за стол и сразу же почувствовал на своем лице острый взгляд помощника. Он улыбнулся в ответ. О функциях, которые исполнял этот человек в организации Карлоса, говорила жесткая складка губ.

«Наверно, скармливает людишек крокодилам, так у них, кажется, принято?подумал Гога. – Надо будет расспросить на досуге, вдруг расколется».

– Прошу прощения, дорогие гости. Проблема решена, отдыхаем дальше. – Гога взмахом руки выгнал суетившегося у стола официанта. Когда за тем закрылась дверь, сразу же почувствовал, какой напряженной, вязкой стала атмосфера в комнате.

– Господин Осташвили, – с трудом произнес его фамилию переводчик, чуть наклонив голову к бросившему несколько коротких фраз помощнику. – Сеньор Перальта просит простить его за бестактность. Но у него только что возникла некоторая проблема, которую сеньор Перальта хотел бы решить прямо здесь, не выходя из-за стола.

– О чем это он? – Гога вопросительно посмотрел на Рованузо. Тот пожал плечами.

Перальта снял с пояса пейджер, что-то сказал переводчику, тот кивнул.

– В ваше отсутствие сеньор Перальта получил сообщение, которое хотел бы немедленно проверить.

– Пусть проверяет.

Перальта щелкнул пальцами, переводчик шустро нырнул под стол и достал тонкий кейс. Гога потянулся к бутылке, налил себе вина. Играть роль хозяина застолья как-то сразу расхотелось.

– О чем вы тут без меня трепались? – спросил он вполголоса Рованузо.

– О бабах, – вздохнул Ашкенази и заковырял вилкой в тарелке.

– М-да. – Гога считал, что говорить с Рованузо о бабах – все равно что с безногим о футболе. Значит, треп был рассчитан на официантов и метрдотеля.

Перальта уже успел достать из кейса ноутбук. Компьютер тихо попискивал, выбрасывая на монитор цветные картинки. Перальта присоединил к нему сбоку радиотелефон, застучал по клавишам острыми пальцами.

– С кем-то связывается. Удобно, черт возьми. Сиди за столом и держи под контролем всю организацию. Нам бы так, – прокомментировал происходящее Рованузо.

– Фиг два у нас так получится, в России живем, – проворчал Гога, отхлебнул вино и добавил:

– А за столом надо отдыхать, а не дела делать.

Перальта обменялся короткими фразами на испанском с нервно запыхавшим толстой сигарой Карлосом, потом, сделав знак переводчику, обратился к Ос-ташвили.

– Сеньор Перальта напоминает, что мы до сих пор не получили подтверждения прохождения груза по маршруту, который, как вы заявляли, полностью вами контролируется. Хотите ли вы получить нашу информацию по этой проблеме?Переводчик посмотрел на Перальту..

Тот поднял острый подбородок и уперся взглядом в широкое переносье Гоги.

Ждал.

Осташвили, еще до конца не осознав, что делает, кивнул.

Боливиец развернул светившийся голубым монитор к притихшим Осташвили и Рованузо.

– Это файлы службы дона Перальты, – опять начал переводчик, старательно отводя глаза от монитора. – Сеньор Перальта выражает надежду, что его служба работает не хуже, чем аналогичная служба господина Осташвили.

Перальта щелкнул клавишей, и на монитор выбросило картинку.

Перальта хищно усмехнулся и что-то сказал переводчику. Парень был совсем молодой. Притащили своего, это было условием встречи. Того, что он наслушался в Москве, хватит ему, чтобы просыпаться в холодном поту еще много лет.

– Сеньор Перальта говорит... Он не успел распечатать документы, они были получены непосредственно перед нашей встречей. Как и вы, сеньор Перальта поддерживает постоянную связь с работниками службы безопасности. – Укол был тонкий, но для самолюбивого Гоги весьма болезненный. Перальта изобразил улыбку и продолжил:

– Сегодня утром в Амстердаме таможня задержала груз, пришедший в адрес одной из наших фирм. Небольшая проблема – груз не соответствовал накладным. К счастью, проблему удалось быстро решить. – Переводчик облизнул губы. – Только что сеньор Перальта получил последние данные. И хотел бы немедленно вас с ними ознакомить.

– В чем проблема, я не понял? – Гога отставил бокал. Весь день ублажал этих низкорослых смуглолицых людишек, как мог тянул время. Только к вечеру расслабился, не ожидал, что они решатся использовать застолье для разборов. А они в этот момент и ударили.

– Сеньор Перальта спрашивает, помните ли вы об условиях поставки партии нашего товара из Пакистана?

– Помню. И дальше что? – Осташвили умел держать удар.

Гашиш шел из Пакистана в Стамбул. Там его грузили в самолет и отправляли в Грозный. В Чечне был пресловутый «правовой вакуум», от чего в небе сама собой образовалась «черная дыра», в которой пропадали и из которой неожиданно вылетали самолеты с неизвестными грузами. Это даже не НЛО, это круче, а в денежном исчислении – сплошная астрономия. Из самолета контейнеры с изюмом перегружали на машины и под надежной охраной гнали до Краснодара. Там машины менялись, на груз оформлялись все необходимые документы, контейнеры пломбировали таможенными печатками. В тихом городке под Ярославлем брикеты гашиша должны были переложить в другие коробки. Гашиш пересыпался изюмом, закупленным в Узбекистане, о чем извещали надписи на коробках. Груз узбекского изюма шел через Россию транзитом, соответствующую пломбировку на контейнерах должны были поставить в этом городишке под Ярославлем. Три машины, каждая своим маршрутом, должны были проследовать в Ригу, откуда на пароходе – в Амстердам.

Должны были, если бы не пропали три дня назад где-то в Ярославских лесах вместе с сопровождающими. Людей не жалко, но полторы тонны гашиша! Гога знал, что в Амстердаме уже грузят контейнеры с водкой. Ее предстояло реализовать через безналоговый фонд, прокрутить прибыль через банк и раздать прибыль всем участникам операции. После этого принять от боливийцев новую партию наличных долларов, отмыть через систему казино, увести на счета фонда и вновь бросить в дело через кредиты, выдаваемые МИКБ.

– В Амстердам прибыл пакистанский изюм, что явствовало из надписей на коробках. Это сразу же заинтересовало таможню. Они досмотрели груз. – Пе-ральта обнажил в улыбке ровные хищные зубы. – К их разочарованию, среди пяти тонн изюма не нашлось ни грамма гашиша. Фирме пришлось заплатить разницу в цене за более высокосортный товар, после чего груз был пропущен.

Гога осторожно промокнул салфеткой губы. Нога сама собой нащупала твердый бугорок под ковром у ножки стола. На всякий случай. Нажать кнопку, и через десять секунд охрана уложит боливийцев на пол.

– Сеньор Перальта только что связался с отправителем груза в Пакистане.

Тот опознал на снимках свои упаковки. Он назвал проставленные им знаки, по которым можно было бы быстро отделить коробки с гашишем. Эта информация перепроверена и подтверждена. Коробки есть, а гашиша нет. – Перальта опять сверкнул своей хищной улыбкой.

С грохотом поползло кресло, отодвигаемое мощным задом дона Карлоса. Он пыхнул сигарой, краем губ что-то сказал переводчику, тот сразу вскочил. Белая салфетка осталась висеть на груди.

– Дон Карлос благодарит за ужин. Сегодня наш первый день в Москве, и вы, господин Осташвили, просили нас не говорить о делах. Мы идем вам навстречу.

Завтрак мы закажем в номер. Встретимся за обедом. Где нам, выражает надежду дон Карлос, будет дан подробный отчет.

* * *

Закрыв за боливийцами дверь, Гога первым делом смел со стола всю посуду.

Рованузо едва успел подхватить блюдце с кусочком торта и стакан сока. Так и замер, зажмурив глаза.

Гога длинно выругался по-грузински, потом перешел на русский мат. Рованузо молчал, лишь хватал воздух, как рыба, выброшенная на берег.

– Этот сучий потрох... Не дай бог он вылез из могилы! Я его на куски порежу и собакам скормлю, – заревел Гога, топча ногами мерзко хрустящую посуду.

– Кто? – Рованузо непроизвольно поджал ноги, чтобы разлетающиеся во все стороны белые осколки не попали в туфли.

– Крот! Я его маму...

– Так он же давно помер, Георгий!

– Хрен там! Жив, сука, хотя я не знаю, почему. Давид вышиб мозги из одного мальчишки. Крупье наш. Он Крота вчера сфотографировал.

– Серьезно?

– Шучу я так! Весело мне! – Гога неожиданно остановился. – Где Самвел? – не оборачиваясь спросил он.

– Уехал. Мне ничего не сказал. – Рованузо понял, – концерт окончен, – и поставил блюдце и стакан на осиротевший стол.

– Развели бардак, на три дня вас оставить нельзя! – Он одернул выбившуюся рубашку из брюк. – Нет Самвела, и хрен с ним. Много брать на себя стал. Давид займется этим делом. На тебе эти боливийские засранцы. – Он повернулся лицом к Рованузо. – Успокой как можешь. Пусть ждут. Товар мы найдем. Откопаем Крота, найдем и товар. Его это рук дело, сердцем чую!

– Понял. Где тебя искать?

– Сейчас в Останкине. Меня в студии уже ждут. Ты телевидению бабки отстегнул?

– Как сказал. Наличными, из рук в руки.

– Ладно, поеду, скажу пару слов народу. Пора свою партию регистрировать.

Сейчас кто в политике, тот в законе. – Гога сжал пальцы в кулак, громко хрустнув суставами. – Потом соберемся в клубе, там спокойнее. К этому времени Давид добудет девку.

– Какую девку?

– Не твое дело. Будешь нужен, позову.

Гога вышел, тяжело, с оттяжкой хлопнув дверью.

* * *

Оперативному дежурному ГУВД

Нарядом 48 о/м обнаружен труп мужчины 20-25 лет со следами многочисленных побоев. По обнаруженным на теле убитого документам – служебной карточке потерпевший является сотрудником казино «Азазелло», Хорошевым Алексеем Геннадиевичем. На месте преступления работает следственная группа.

Глава сорок девятая
СТАРЫЙ ЛИС, УСТАВШИЙ БЕЖАТЬ

Неприкасаемые

Журавлев воткнул вилку в розетку, и электробритва в его руках мерно зажужжала. Кротов удивленно вскинул бровь.

– "Филипс", хорошая фирма.

Журавлев повернулся к стоящему в дверях Кротову.

– Нет надежнее способа блокировать аппаратуру подслушивания. Проходите!

Как там наш слухач?

– Инга? Забавляется с Костей. – Кротов закрыл за собой дверь.

– Не понял?

– Успокойтесь, Кирилл Алексеевич. На компьютере играют в какие-то догонялки-стрелялки. Дай бог, не на раздевание, – вздохнул Кротов и с трудом опустился в кресло.

Журавлев ужаснулся произошедшей в Кротове перемене. За час гона, пока тот мерил лужайку шагами, не обращая внимания на пронизывающий ветер и приставания вездесущего Конвоя, внутри у старика все выгорело.

«Да, теперь он действительно старик. Вон как лицо заострилось... Нет больше Крота, – подумал Журавлев, сев так, чтобы неяркий свет от настольной лампы падал на Кротова. – Споет лебединую песню – и тихо угаснет. Споет ли? По глазам видно, споет. Или, по крайней мере, попытается».

– Так, Кирилл Алексеевич, времени у нас нет. Или договариваемся сейчас, или – спасайся кто может. Что выбираете?

– Выбираю послушать. – Журавлев щелкнул портсигаром, достал сигарету, закурил.

– Разумно. Рвать волосы на себе не буду, и так ничего не осталось. Скажу коротко – нам хана.

– Это я уже слышал, – пыхнул сигаретой Журавлев. – Кроме эмоций у вас что-нибудь есть?

– Есть. – Кротов достал из кармана кофты, – в последние дни он отчаянно мерз и все время кутался в теплые вязаные вещи, – маленький блокнот. – Журавлев, я вам сейчас расскажу, чем мы все это время занимались.

– Охотились за деньгами Гоги, которые он в свое время у вас помыл.

– А вот и нет! – Глаза Кротова вспыхнули нехорошим огнем. – Нас подставили, Кирилл Алексеевич. Это не деньги Гоги, даю руку на отсечение.

– Хм. А вам-то какая разница?

– Знаете, всегда полезно знать, у кого воруешь. Можно ведь так нарваться... Вы в финансах, как я в японском театре кабуки. Красиво, но ни хрена не понятно. Так что слушайте, вопросы будете задавать после. – Кротов взял стакан сока, выпил до дна мелкими, птичьими глотками. – Так. Я проанализировал операции на счетах финансовой компании Гоги Осташ-вили. Костик – золотой мальчик, далеко пойдет, если не остановят. Вывод прост: Гога почти целиком сохранил созданную мной структуру. Но кто-то накачал в нее такие средства, что Гога уже еле их переваривает.

– Кротов, пока вы крючками торговали, народ оптом заводы скупал. Вы отстали от жизни...

– Не встревайте! – Кротов резко махнул сухой ладонью. – Деньги пришли из-за бугра. Частично в виде инвестиций сомнительного свойства. Частично, как я убежден, нелегальным налом и были отмыты через сеть казино. А то, что в захваченных машинах был гашиш, говорит о том, что Гога не гнушается торговлей наркотиками. Короче, гребет бабки совковой лопатой из всех помойных ям.

– Почему бы ему не найти инвесторов? Он сейчас солидный бизнесмен. Без пяти минут – лидер новой партии.

– Журавлев! – поморщился Кротов. – Вот только этого не надо... У любого солидного инвестора солидная служба разведки и контрразведки. С прямыми выходами на государственные спецслужбы. Только самоубийца пойдет на контакт с Гогой и ему подобными. Репутация в серьезном деле – половина капитала.

Поверьте, деньги еще никогда всего не решали.

– Задавлен авторитетом. Так откуда деньги?

– А страшно не станет? – Кротов выдержал паузу. – Это деньги наркокартеля Кали, Журавлев. Боливийского наркокартеля Кали!

– Так! – Журавлев ткнул недокуренную сигарету в пепельницу. Разом собрался. «Даже если это версия, слабенький допуск – нам действительно хана. А ты хорош! Проспал, как сурок, такую операцию!» – Фактуру! – выдохнул он.

– Вот таким вы мне нравитесь, – улыбнулся Кротов. – Фактура проста и логична. В начале девяностых в Боливии американские спецслужбы разгромили картель Кали. Свято место пусто не бывает, и на его месте разом поднялся Медельинский картель. Для примера скажу, что лидеры Медельинского картеля предложили выплатить национальный долг Боливии в обмен на невмешательство в их бизнес. Между прочим, готовы были выложить восемь миллиардов долларов. Одним платежом и без ущерба для бизнеса. Чувствуете, каков размах! – Кратов выдержал паузу, справляясь с возбуждением. – Но это их, боливийские проблемы. Нас должно волновать то, что капитал картеля Кали исчез. Так в свое время исчез капитал Третьего рейха. Нет – и все!

– Расфутболили по счетам.

– Журавлев, это же не проворовавшийся кооператив инвалидов города Урюпинска! Такие деньги не заныкаешь в кубышку, не тот масштаб. Это миллионы и миллионы долларов. Вложить их незаметно невозможно. Они просто разорвут мировые финансовые каналы, как напор воды ржавые трубы. Чпок! – Он развел ладони. – И мировой кризис вам обеспечен.

– Хорошо. – Журавлев прикурил новую сигарету. – Но где-то они их вложили?

– Давайте подумаем. Нужна маленькая страна, желательно, с диктаторским режимом. Она должна быть полностью вне международной юрисдикции и не подлежать контролю мировых финансовых институтов. По аналогии с Боливией, у нее должна практически отсутствовать индустрия, а традиционным занятием местного населения должны быть земледелие и бандитизм. Желательно иметь выход к морю. Очень хорошо, если есть нефть. Сей продукт очень легко поддается недоливу и прочим манипуляциям. И еще одно условие – поблизости должны расти мак, конопля или нечто подобное. Деньги-то разумнее вкладывать в освоенный бизнес, не так ли?

– Чечня. – Журавлев ужаснулся собственной догадке.

– Как вариант – Югославия. Но там вышла такая заваруха, что надежный контроль за капиталом организовать сложно. Хотя, если разобраться, война идет за контроль над Балканским маршрутом.

По нему испокон веку шла наркота с Ближнего Востока.

– Бог ты мой! – покачал головой Журавлев. – И каким боком сюда влез Гога?

– Восемьдесят процентов финансового капитала крутятся в Москве. Нужен надежный смотритель. Вот и все. Он надавил по своим каналам, и МЙКБ открыл в Грозном филиал с правом юридического лица. То, что он де-факто сидит где-то почти под боком, а не там, где ему полагается, знает лишь человек Гоги в банке.

Он же заботится о том, чтобы вовремя дать тревожный звонок.

– А что имеет с этого банк?

– Кредитные ресурсы. Вы не банкир, вам не понять. Если уж начистоту, то банкир – это самый бесчестный человек на свете. Он пользуется чужими деньгами, как своими, но риск делит с вами пополам. В крайнем случае, он может рассчитывать на поддержку братства банкиров. Они помогут брату, попавшему в беду. Если не помогать, то рухнет вся сеть, а этого допускать нельзя. А вам, лично вам, как лопухнувшемуся вкладчику, останется только пустить себе пулю в лоб.

– Занятно, но не по теме. У меня нет вкладов, из-за потери которых можно застрелиться. – Журавлев посмотрел в глаза Кротову. – Не блефуете?

– Как с финансистом с вами разговаривать бестолку. Попробую как с опером.

– Кротов сунул кисти рук в широкие рукава кофты. – Если бы вы были Гавриловым, как бы вы сумели выдернуть хвост из этого капкана?

– Дался вам Гаврилов!

– Он исполнитель. Такой же, как и мы. И его, как и нас, сбросят в канаву, когда игра подойдет к концу. Неужели вы думаете, что дав нам прикоснуться к таким делам, как охота за деньгами картеля, нас оставят в живых? Журавлев, да за такие деньги можно оправдать любую кровь! Они стоят рек крови. И будьте уверены, эти люди их прольют и не поморщатся. Итак, каков следующий ход Гаврилова?

Журавлев встал, прошелся по комнате. Сейчас он стал похож на затравленного медведя, до срока выкуренного из берлоги.

– Утечка информации. – Он встал над Кротовым. – Грамотно подстроенная и не бросающая тень на ее автора.

– Правильно. Теперь вам ясно, зачем Гаврилов послал Максима на этот банкет? Подставка чистой воды. Не было никакой нужды сопровождать «Казачка» на эту, как сейчас говорят, тусовку. «Казачок» свое отработал. Операция с векселями прошла успешно, пора рубить хвосты. Поверьте, в ближайшие часы его ликвидируют, или я ничего не понимаю в делах. Только не надо делать удивленное лицо!

– С ним же поехала жена! – Журавлев непроизвольно нащупал нательный крестик под рубашкой и крепко сжал помертвевшими пальцами.

– И черт с ней! Зажравшийся блатной мальчик и свихнувшаяся дочка казнокрада, в погонах. Когда я крутил его на операцию с векселями, у вас личико-то было, простите, будто лимон вам в зад засунули. Вы свои пролетарские чувства еле скрывали, я же видел. Так что сейчас страдаете? «Люди гибнут за металл», слышали такую песенку? – Кротов отстранил Журавлева, встал, тяжело оперевшись на подлокотник кресла. – Мне будет жаль, если Максим не вернется. Он бы мне очень пригодился.

– Зачем?

– Во-первых, вырваться отсюда. Вы же из пистолета с двух шагов в корову не попадете, а про меня и говорить нечего, – слабо улыбнулся Кротов.

– Максимова Гаврилов уберет в чистую. И спишет на него утечку информации.

Если постараться, то можно и убийство казачка навесить. – Журавлев усилием воли заставил себя не думать о жене и дочке, наверное, сейчас спокойно спящих и не подозревающих, что их мужчина уже не в силах их защитить.

Кротов спрятал кисти рук в рукава кофты, уткнул нос в высокий воротник и надолго замолчал. Журавлеву он сейчас напомнил старого клеста, уставшего сопротивляться холоду и ветру и покорно приготовившегося к смерти.

– Ваше несчастье, Кирилл Алексеевич, – тихо, словно сам себе произнес Кротов, – в том, что вы постоянно опаздываете. И на этот раз вы опоздали.

– К чему это вы, Савелий Игнатович? – насторожился Журавлев.

– А к тому, самый умный из известных мне опе-ров, что вас опять переиграл старый цеховик. – Кротов зло усмехнулся. – Вы, простите, человек внутренне зависимый. Именно таких и подбирают таскать каштаны из огня. Вы способны лишь исполнять приказы, соответственно, просто по определению не можете работать на перспективу. О которой так распинался Гаврилов, а вы аплодировали ему ушами! А я свободен, до смертельной пустоты под сердцем – свободен. Я вам еще на острове говорил, что такой человек, как я, может реализовать себя в любых условиях: на нарах или в Париже. А вы, глупец, не поверили!

– И что же вы наработали? – зло прищурился Журавлев.

– Да выключите вы эту громыхалку! Кому интересен предсмертный лепет двух стариков, – поморщился Кротов. Журавлев выключил жужжащую электробритву. – Я закрутил такую интригу, что ее последствия будут сказываться ближайшие пятьдесят лет!

Журавлев пыхнул сигаретой, с сомнением посмотрел на все еще стоящего у кресла Кротова.

– Нет, Кирилл Алексеевич, я не сошел с ума. – Глаза Кротова вспыхнули недобрым огнем, как у лиса, прижатого к обрыву ошалевшими от гона собаками. – Дай бог, мне удастся увидеть начало.

– Надеетесь выбраться отсюда? – Журавлев опять включил электробритву.

Кротов болезненно поморщился. – Учтите, Максима ждать бестолку.

– Вы его недооценили, как и Гаврилов, впрочем. – Кротов покрутил на пальце перстень. – Хотя он несколько раз демонстрировал вам, что способен на невозможное. Да и кто вам сказал, что ему незачем сюда возвращаться? – иронично усмехнулся Кротов.