Текст книги "Шарик в кубике"

– Приятно слышать.

Хряк тем временем достиг цели и с хрустом впился в рачье тело.

– Хотите взглянуть на мою библиотеку? – спросил Серхи.

Пайк проглотил вопросы и вежливо кивнул, и все трое направились к утесам, возвышавшимся в нескольких десятках метров от них, а генод, как ни странно, пополз за ними, но быстро отстал, петляя между камней, которые люди переступали. Озадаченный Пайк убедился в том, что отвесные горы тянутся и дальше, только вместо болота и леса к ним примыкает море. Очень далеко от неровной линии берега, на грани видимости, над волнующейся водой торчала темная шляпка острова. Было видно, что летающие ящеры, обосновавшиеся в расщелинах, чьи угловатые фигуры то и дело мелькали над волнами, по какой-то причине не приближаются к нему. С другой стороны, возможно, они просто не хотели удаляться от гнезд, и так удовлетворенные клевом.

– Что это за монстры? – спросил Пайк у Тимы, кивая на летунов.

– Рамфоринхи, – коротко ответил мальчик, – рыбу ловят.

Внезапно шедший впереди старик остановился и выхватил из-за спины оружие. Не медля ни секунды, Тима сорвал с плеча лук и взвел тетиву, встав рядом с отцом. Пайк, конечно, остался не у дел, не в состоянии даже разобрать, какого рода опасность подстерегла мирных путников. Он, конечно, тоже вооружился и подскочил к товарищам, протиснувшись между валуном и крепким плечом Серхи, и неожиданно для себя сыграл решающую роль в схватке. Слева и справа от прохода между каменными обломками, в широких щелях, притаилось два чудища самого мерзкого крокодильего вида, на длинных мускулистых лапах и с вытянутыми мордами. Их черные выпученные глаза буравили людей, из усеянных мелкими зубами пастей раздавалось шипение, но, потеряв момент для нападения, они увидели третьего вооруженного человека и попятились, отступая в свои расщелины.

– Давайте их проткнем, – бодро предложил Пайк.

– Вы с ума сошли! – воскликнул старик, осторожно минуя узкое место и продолжая путь. – Не приведи вам Бог встретиться с протозухом один на один, когда он рассержен или загнан в угол. Не посмотрит, что вы больше его ростом, и живо ногу отгрызет. Он только с виду неуклюж, а бегает почти так же быстро, как вы, а если по камням, то гораздо быстрее… К счастью, стенозавры сюда не забредают, вот они – почти настоящие крокодилы, этакие пятиметровые зубастые твари. Я встречал их в нескольких километрах отсюда, дальше по берегу. Как мне удалось выяснить, бегают они совсем не так быстро, как протозухи.

Вдруг завалы расступились, и глазам Пайка предстало творение рук человеческих – настоящий полудеревянный, полукаменный сарай, сооруженный в глубокой скальной нише с помощью плавника и глины, чье месторождение находилось тут же, в нескольких шагах от входа. Тима спрыгнул яму и взял комок материала, возможно, собираясь вылепить из него какую-нибудь домашнюю утварь.

– Я собирал эти сведения все годы, что живу здесь, – гордо молвил Серхи, откидывая массивный костяной крюк, запиравший дверь в строение. Пришлось оставить ее открытой, поскольку внутри было довольно темно.

– А вы не боитесь, что море затопит вашу библиотеку? – спросил Пайк, пока его глаза привыкали к полумраку.

Старик рассмеялся:

– Море здесь всегда таково, каким оно выглядит сейчас – ни приливов, ни отливов, ни даже маленького шторма я никогда не видел. Кстати, это подтверждает именно вашу, Пайк, точку зрения на этот мир, то есть, похоже, мы действительно находимся не в другом времени, а в другом месте.

Через минуту странник смог разглядеть, что значительная часть помещения занята глиняными плитками размером примерно с обычный лист бумаги, но, конечно, далеко не такими тонкими, сложенными в аккуратные стопки. Он взял один «листок» и вгляделся в горельеф, представлявший собой, как он и ожидал, кусок монографии по палеонтологии. Другие плитки также были плотно заполнены текстом и рисунками, изображавшими местную флору и фауну, как правило, в нескольких ракурсах. На каждой из них в уголке стояло несколько чисел, видимо, для облегчения ориентирования в этом океане информации.

– Жаль, что ваш труд, скорее всего, никогда не увидят на Земле, – обронил Пайк сочувственно.

Серхи ничего не ответил и молча вышел наружу, путешественник последовал за ним и закрыл за собой дверь.

– Но я могу надеяться на это, – сказал старик, глядя в сторону далекого острова. – Тот, кто закинул меня в этот мир, должен оценить мои усилия. Кроме того, если бы я не занимался своей наукой, то сошел бы с ума от тоски.

4

Пайк всегда был честен с самим собой, и он твердо сказал себе, что ни за что не поплывет на остров на спине плохо обучаемого генода. Ему сразу не понравились ни рамфоринхи, кружившие над морем, ни ихтиозавры, шнырявшие в воде. Донельзя примитивная организация психики Хряка не давала даже Серхи никакой уверенности в том, что тот не нырнет в самый неподходящий момент, бросив незадачливого седока на произвол судьбы среди полчищ монстров. Задача проникновения на загадочный остров казалась пришельцу достаточно интересной, хотя ее решение почему-то не представлялось ему перспективным в плане выхода из этого мира. Однако собственных мыслей на этот счет у него пока не было.

Оставалось только соорудить огромный плот, желательно с навесом, иными словами, плавучую крепость, и оснастить ее веслами, поскольку на ветер, дующий с берега, рассчитывать не приходилось. Это было делом не месяца и не двух, но с появлением Пайка идея постройки плота приобрела зримые очертания и вполне сформировалась. Тупой Хряк получил свободу и вскоре пал жертвой какого-то подводного хищника, неосторожно заплыв на глубокое место под скалой и не вернувшись на берег. Отца семейства утешило только то, что этот вид так или иначе был обречен на вымирание.

Спустя неделю после появления Пайка Даша отложила шесть яиц в специально приготовленный для нее песок на дне гнезда. Как и ожидалось, она не покинула кладку и постоянно лежала, свернувшись вокруг нее и довольствуясь кратковременными пробежками внутри загона, благо насекомыми ее обеспечивали не скупясь. И Серхи, не оставивший попыток завершить свой эпохальный труд, и Тима с нетерпением ожидали появления маленьких проависов. Впрочем, гораздо больше времени они, а также путешественник и Влад, уделяли постройке плота, для чего перетащили на берег несколько не успевших сгнить стволов, в изобилии разбросанных по хвойному лесу. Приходилось прилагать массу усилий для обламывания сучьев и стесывания коры, для чего пригодились костяные ножи и даже один топор, имевшиеся в хозяйстве. Напуганные чуждыми шумами, протозухи, текодонты и прочие малоприятные зверушки держались от строительной площадки подальше. Конечно, для собственного развития Пайк не отказался бы взглянуть на тираннозавра, но в душе все же надеялся избежать этого знакомства.

Женская часть населения занималась плетением веревок, используя для этого в том числе и содранную с павших деревьев кору, правда, только ее внутренний слой.

Постепенно, за несколько дней, Пайк поведал аборигенам историю своих похождений по замкнутым мирам, вызвав неподдельный восторг молодежи. Саша смотрела на героя блестящими глазами и смущалась, и в результате путешественник уже не так обреченно озирал с карниза смрадное болото, полушутя раздумывая об устройстве отдельного жилища и организации свадебного путешествия. Все дальше отодвигались в памяти и тускнели воспоминания о Ирине, Индулекхе и царицах, Лере и незабвенной Барбаре, не говоря уж о Сластене. По приблизительным подсчетам Пайка, уже подходил к концу год субъективного времени с того момента, как он по чьей-то недоброй воле очутился в лабиринте комнат. Сколько лет, дней или веков прошло при этом на Земле, он даже не предполагал, справедливо сочтя такие размышления бесплодными.

Строительство могучего плота, способного выдержать нападение ихтиозавра, перенесли в затон поблизости от скал, предварительно отгороженный от моря дамбой, что значительно увеличило расстояние, на которое приходилось перетаскивать бревна, но исключило риск лишиться ноги в неравной схватке с каким-нибудь водным хищником. Тима додумался собирать с живых стволов смолу и обмазывать ей «пиломатериалы», предназначенные для сборки основной несущей поверхности плота. Это должно было значительно увеличить как прочность каркаса – за счет склейки бревен, – так и его водостойкость.

Так, в каждодневных трудах, прошло несколько недель, в течение которых Пайку довелось своими глазами увидеть множество тварей, поразивших его своим несуразным и первобытным обликом. Среди них особое место занял молодой нотозавр, частенько наблюдавший издали за ходом постройки плавучего дома, но быстро исчезавший при попытках Серхи к нему приблизиться. Раза три путешественник становился свидетелем того, как из пенных волн на каменистый берег выползают трехметровые плезиозавры, удивительно длинношеие рептилии с мощными ластообразными конечностями, и располагаются на песке для отдыха, время от времени озираясь по сторонам. Питались они, по словам заслуженного палеонтолога, рыбой, поэтому персона Пайка, к его удовлетворению, не вызывала у них интереса.

Пока Даша высиживала яйца, у самки триконодона тоже родилось несколько детенышей. Тима догадался об этом по тому, что большую часть времени она стала проводить на болоте, добывая ринхоцефалов и прочую ползучую живность. Она так часто попадалась людям на глаза, что мальчик даже придумал ей имя – Муха, – никак не сочетавшееся с ее щетинистым видом.

Однажды, после тяжелого дня, занятого перетаскиванием ствола и его смолением, когда Пайк спал на своем месте у входа в пещеру, уже под утро он был разбужен резким, негромким треском, раздавшимся из гнезда проависов. Он хотел разбудить лежащего рядом Тиму, но тот и сам услышал шумы и мгновенно вскочил на ноги, сбросив одеяло. На всех остальных аборигенов появление на свет Дашиного потомства не произвело впечатления, и они продолжали спать, как ни в чем не бывало. Странник послушал треск и тоже собрался досматривать сны, как от гнезда раздался шепот Тимы:

– Пайк, помоги мне, пожалуйста.

Путешественник кое-как встал на колени и прополз несколько метров до места событий, преодолевая сонливость, но вид вылупляющихся зверьков сильно взбодрил его, настолько они гадко выглядели.

– Папа предупредил меня, что Даша может уйти и бросить детей, или даже съесть их, – тихо сказал ему Тима. – Я в это не верю, но все-таки стоит за ней присмотреть. Нужно принести им червяков, а то всех перебудят своим писком.

Он тенью скользнул к стене, где висел шевелящийся мешок с кормом, и вернулся к наблюдавшему за процессом вылупления Пайку. Из семи яиц, составлявших кладку, пока только два почти одновременно треснули, и из них вывалились скользкие, в палец величиной, ящерки с четырьмя тонкими ножками каждая, начисто лишенные даже намека на перья. Но никто и не ожидал от младенцев, что они обзаведутся ими, будучи в скорлупе. Хромик лежал рядом с Дашей и внимательно следил за копошащимися детьми, но Даша, казалось, потеряла к ним всякий интерес. Она упруго поднялась на лапы и юркнула вон из гнезда, однако самец не обратил на нее внимания, повернув голову к наклонившемуся над ним Тиме.

– Пусть идет, – сказал ему Пайк, кивнув на силуэт Даши, маячивший на краю карниза. – Мы не сможем ее удержать, если инстинкт призывает ее обеспечить детенышей пропитанием.

Тима сдавленно засмеялся:

– Рептилии не кормят свое потомство, – пояснил он, отрывая от червей маленькие кусочки и запихивая их в разинутые глотки змеек. – Папа думал, что она убежит сразу после того, как отложит яйца.

Хромик не утерпел и, улучив момент, выхватил из второй руки дающего изрядный кусок червя. Мальчик беззлобно пожурил его и принес голодающему целую пиявку, затем в целях поддержания гигиены выгреб специальной лопаткой из гнезда весь скопившийся там с вечера помет. Какая-нибудь лягушка, сидящая в болоте, будет здорово озадачена, получив по макушке пахучим ошметком.

В течение следующего дня, пока Серхи, Пайк и Влад упорно продолжали постройку корабля, вылупились все остальные птенцы, кроме одного. Взглянув вечером на шумный выводок, Пайк уже смог представить себе будущий облик этих подвижных зверьков. Их огрубевшие и высохшие тельца покрылись желтоватым пухом, который в скором времени превратится в полноценные, хоть и коротковатые для полета перья. На другой день ночью на свет появился последний, шестой проавис, и когда утром Серхи взглянул на него, он изменился в лице и долго разглядывал орущего голыша, словно не веря собственным глазам. Пайк заинтересовался реакцией палеонтолога и после завтрака, пока остальные строители готовили инвентарь, присел на корточки рядом с Тимой, неотрывно находившимся рядом с выводком. Хромик вел себя очень странно: ползая вокруг частью спящих, частью бодрствующих «птенцов», он встревоженно обнюхивал последнего детеныша, слабым комочком лежавшего на отдельной подстилке из мха. Сначала Пайк не заметил ничего необычного – обыкновенный мелкий проавис, но вдруг тот, не открывая бусинок-глаз – что само по себе уже было странно, – потянулся, распрямляя затекшие крошечные конечности, и странник увидел, что его задние ножки разительно отличаются от передних. Более того, они едва просматривались, черными скрюченными палочками прячась в складках пушистого животика. Зато его передние лапки были раза в полтора длиннее, чем у братьев и сестер, и заметно сильнее. А вот тонкий хвостик выглядел несколько короче, чем у обычных детенышей.

Конечно, странник был удивлен таким зримым проявлением законов эволюции, что заставило его в очередной раз задуматься о могуществе автора всей этой затеи с замкнутыми мирами.

С первого же дня отец поручил Тиме уделять необычному зверьку повышенное внимание. Тот назвал его Перышком и кормил отборными гусеницами, и с каждым днем в зверьке проявлялось все больше отличий от других проависов.

– Этот малец почти археоптерикс, – сказал палеонтолог вечером, спустя неделю после бегства Даши, взяв Перышко, теперь уже с трудом умещавшегося на ладони, в руку и тщательно рассмотрев его. – Никак не ожидал от Хромика настолько прогрессивного потомства. – После продолжительного молчания, уже вернув мутанта в компанию его родственников, он добавил: – Если бы я не видел его собственными глазами, сказал бы, что такой резкий скачок эволюции невозможен.

– Разве тело Хромика не могло передать Перышку… – начала вдруг обычно молчаливая Саша и замолкла, подбирая слова для выражения своей мысли, но все ее поняли, поскольку давно догадались, что именно отсутствие задних ног у отца сыграло решающую роль в появлении столь необычного экземпляра.

В ответ «птенец», смело опираясь на окрепшие задние ноги и особенно на передние, теперь уже больше напоминавшие полноценные крылья, запищал, требуя ужин. Тима поднес ему сочный мохнатый кусочек, и неожиданно Перышко приподнялся на задних лапках и несколько секунд сохранял равновесие, быстро взмахивая едва оперившимися «крыльями» и успев схватить при этом угощение.

– Папа, он сможет летать! – восторженно вскрикнул Тима, так что все обитатели гнезда заметались в поисках укрытия от ревущего чудовища.

– Раз так, ему понадобится клетка, – авторитетно заявила Вера, рассмешив семейство. – А что, если бы Муха отгрызла ноги не только Хромику, но и Даше, у них бы все детки были такими?

– Ну что ты такое говоришь, Верочка, – укоризненно промолвила Лена.

– Это называется научный подход. Правда, папа?

– Трудно сказать, дочка, – странно глядя на девочку, ответил старик. – Появление одного такого вот Перышка уже с трудом укладывается в рамки эволюционной теории, ведь приобретенные признаки не передаются по наследству. Невероятный случай, что в одном помете появился один длиннолапый малыш, а уж про всех и говорить нечего, это просто невозможно.

– Жалко, – огорчилась Вера.

– Зачем же было отдавать Дашу триконодонам? – зло сказал Тима. – Взяла бы да сама отпилила ей лапки!

– Ой-ой-ой, какой чувствительный нашелся! Что, даже спросить нельзя?

– Не ссорьтесь, дети, – мягко сказала Лена.

Еще через две недели после этого Перышко в первый раз взлетел и зацепился всеми своими острыми коготками на всех четырех ногах за шершавую стену. Укрепившись таким образом, он ошеломленно завертел головой, недоумевая, видимо, каким образом будет спускаться обратно в гнездо. Хромик пищал и вертелся внизу, не в силах помочь сыну. Перышку повезло, что в это время в пещере находилась Саша, она осторожно сняла первоптицу и посадила ее обратно. К тому времени весь остальной выводок по настоянию Серхи уже был отправлен в лес, на подножный корм, а Перышко привязан на длинную тонкую веревку. Но «птенец» недолго просидел на месте – не прошло и минуты, как он успешно повторил опыт, уверенный в скором спасении. Так что когда Тима вернулся с новой порцией корма для прожорливого Перышка, Саша с облегчением сдала ему вахту и смогла заняться домашними делами, не отвлекаясь на смелого летуна.

Вечером Тима с гордостью продемонстрировал вернувшимся со стройки взрослым достижение своего питомца. Уже без особого энтузиазма Перышко вспорхнул на стену пещеры и даже немного прополз по ней, прежде чем отцепиться. Ему удалось не упасть, а мягко приземлиться на подстилку в гнезде.

– Это случилось, – с удовлетворением заметил Серхи. – Вы стали свидетелями рождения первой птицы на Земле – археоптерикса.

– Вы хотите сказать, что если он сможет найти себе самку, то его дети будут похожи на него? – испытывая к теме незначительный академический интерес, осведомился путешественник.

Сам по себе Перышко, впрочем, вызывал его искреннюю симпатию. Неожиданно птица взлетела и свалилась на Пайково плечо, как выяснилось, вполне умышленно. Юный археоптерикс наклонился и повернулся к Пайку своей острой мордочкой, высунув из маленькой пасти крошечный красный язык. На обеих челюстях влажно поблескивали мелкие острые зубки. Странник вспомнил про сочную гусеницу, обнаруженную им в лесу на обратном пути с берега и лежавшую у него в кармане, запустил в него руку и помахал жирным червем перед носом у Перышка. Тот не растерялся и выхватил добычу из руки Пайка, едва успевшего отдернуть пальцы, что немедленно вызвало приступ веселья у аборигенов.

– Его видовые признаки неизбежно передадутся части потомства, – подтвердил старик, – пусть не обязательно в первом поколении, а во втором или третьем. Но превращение проависа в археоптерикса, можно сказать, началось.

Путник почесал летуну шею, там, где жесткие перья немного смягчались и больше напоминали пух, и Перышко неожиданно не зашипел, хотя и не считал себя домашним котом. Пайк осторожно подхватил первоптицу снизу, под крепкий живот, и сверху, не трогая крыльев, и усадил ее к отцу, все это время настороженно следившему за действиями пришельца. Тельце Перышка неожиданно оказалось немного теплее, чем у Хромика.

Несколько дней спустя Пайка разбудил встревоженный Тима. Он наклонился над путешественником и потряс его за плечо, и тот с трудом поднял веки, отчаянно зевая.

– Вставай, Пайк, – зашипел Тима, – Перышко пропал.

Сон слетел со странника, он поспешно поднялся и понял, что рассвет уже наступил – мрак над миром наполовину рассеялся, обещая такого же сумрачный, как всегда день.

– Что случилось? Он же был привязан!

– Он перегрыз веревку, – огрызнулся Тима, – а Хромик спал как бревно, он и сейчас дрыхнет. Откуда мне было знать, что эта недоделанная птица ночью убежать вздумает!

Собеседники при этом старались не поднимать шум, но Саша все-таки проснулась и каким-то образом расслышала, о чем они говорят.

– Нужно его искать, – убежденно заявила она, тотчас оказавшись рядом с ними. – В темноте он не стал бы никуда бежать, не совсем же он глупый.

Пайк подхватил свое копье, а Тима сорвал со стены тонкую сеть около десяти квадратных метров размером, с помощью которой они с отцом порой ловили мелких животных, чтобы рассмотреть их как следует. Все трое поспешно выбрались сквозь посветлевшее отверстие жилища, и Пайк уже поставил ногу на первую ступеньку, как заметил темное пятно метров на десять ниже карниза, несколько левее от лестницы.

– Тима, посмотри-ка сюда, – сказал он, придерживая мальчика за пояс, пока он наклонялся и рассматривал некий объект, притулившийся в каменной щели. Он время от времени шевелился и менял положение.

– Что, Перышко? – взволновалась Саша, становясь на колени, чтобы ненароком не свалиться с карниза, и заглядывая за край.

Пайк стал спускаться, пытаясь разглядеть в зыбком утреннем свете, действительно ли птица оказалась в расщелине на высоте десяти метров.

– Как же он мог туда забраться? – бормотал Тима, двигавшийся вниз почти сразу за странником, не в силах дождаться, когда тот достигнет почвы. Перышко пристроился на маленьком козырьке, торчавшем из камня, и с независимым видом вертел головой, но все же было видно, что он не решается с него спрыгнуть. Возможно, ему удалось слезть с площадки перед пещерой, цепляясь за неровности коготками, но, скорее всего, храбрый археоптерикс сиганул вниз, однако сразу опомнился и пытался на неокрепших крыльях повернуть обратно, в итоге угнездившись на первом попавшемся клочке отвесной скалы. Не оставалось ничего иного, как попытаться чем-то сбросить ее оттуда и поймать снизу.

Пайк выкорчевал из болота хвощ, достаточно длинный для того, чтобы дотянуться им до Перышка, и передал его сразу все сообразившему Тиме, а взамен получил сеть.

– Попытайся подвести эту палку ему под лапы, может, он на нее влезет, – посоветовал путешественник мальчику и остался внизу, чтобы подобрать незадачливую первоптицу.

Тима протянул хвощ к летуну подвел его прямо тому под лапки, но Перышко не спешил перебраться на палку. Он внимательно изучил ее, попробовал на зуб, но не продемонстрировал ни тени намерения воспользоваться ею для собственного спасения. Пришлось Тиме сперва легко, затем более чувствительно пошевелить птицу, чтобы заставить ее слететь со своего уступа. Археоптерикс недовольно шипел, но все же вскоре был вынужден подчиниться грубой силе и захлопал крыльями, неровно снижаясь по направлению к болоту.

– Назад! – взревел Пайк, прыгая на прогнившие стволы и по щиколотку увязая в зловонной жиже. Тучи гнуса, дремавшего в траве, взвились в небо и заметались жужжащими тенями на фоне рассветного неба. Птица словно услышала путешественника и повернула обратно, быстро снижаясь и упав неподалеку от норы триконодона. Выпутываясь из тины и отбиваясь от кровососов, Пайк краем глаза увидел, как маленький рыжий зверек выскочил из темной щели, где жила Муха с тремя своими крысятами, и скрылся за камнем, там, где приземлился Перышко. Вслед за этим оттуда раздался короткий резкий писк, тотчас прервавшийся. Не помня себя от злобы, странник оттолкнул Тиму и перемахнул через камень, выдернув из-за плеча свое копье. Мелкий, всего сантиметров пятнадцать длиной, детеныш триконодона крепко сжимал шею Перышка, уставясь на Пайка круглыми бусинками глаз. Маленькая голова археоптерикса свисала набок словно тряпичная. Странник отвел руку с копьем немного назад, прицеливаясь в шерстистое тельце, зверек выпустил задушенную птицу и с писком отскочил к скале, сжавшись в комочек и прижав к голове острые ушки. Рука Пайка замерла, как будто он был не в силах завершить начатое движение, и как только он остановился, массивная полуметровая туша Мухи метнулась к нему сбоку, вытянутая морда протянулась к его горлу, и влажные зубы тисками сомкнулись на нем. Падая, в последний момент странник успел услышать испуганный возглас Тимы и отдаляющийся от него, быстро замирающий крик Саши.