Текст книги "Будем как боги. 10 часть"

– И все эти годы хранил для нашей встречи? – коварно улыбнулась Джинна, подходя к двери своей гримёрки.

– И все эти годы хранил, – уклончиво сказал Гарри, пропуская ее внутрь. – Я мог бы добавить – как и чувства к тебе, но я помню, как ты не любишь пафосных заявлений.

Джинна на ходу выдернула пару длинных шпилек, похожих на японские палочки для еды, позволив волосам рассыпаться по ее плечам:

– А ты в это поверил? Какой же женщине не нравятся комплименты? Особенно высоким штилем? Просто от тебя чего-то подобного ожидать не приходилось, а женщина всегда подстраивается под мужчину…

Фишер, не теряя времени, сорвал с горлышка сургучовую печать, прикрывающую корок, и взял со стола длинный штопор:

– Немного пробки может попасть в вино, – заметил он. – Просто, когда ее вырезали, наши с тобой пра-пра-прадеды еще не родились, наверное. Ты действительно хочешь обсудить наше совместное прошлое? Когда-то ты казалась устремленной в будущее…

– Как и ты, милый, – ответила Джинна, присев перед зеркалом на удобное кресло и занявшись извечным женским таинством ухода за лицом. – Но будущее уже наступило, и вот-вот превратится в прошлое, где мы и застынем, как муха в капле янтаря. Что нам остается, как не предаваться воспоминаниям?

– Не стоит отчаиваться, – улыбнулся Гарри, разливая по бокалам из богемского стекла (притащил с собой, и Джинна даже видела груду салфеток на столике, в которые он их укутал, чтобы не разбились) темное, похожее на венозную кровь, вино, – могу открыть тебе секрет: я почти закончил работу над… как бы объяснить, чтобы не прибегать к занудной терминологии?

– Объясни, как есть, я пойму, – сказала Джинна, заинтересовавшись.

Ее роковой любовник был гением. Гениальность Фишера заключалась в постановке задачи и подборе кадров для ее решения. Если задача даже выглядела фантастической или невыполнимой, то Гарри Фишер вполне способен был собрать команду для ее решения.

– Хорошо, – согласился Гарри. – В организме человека есть такой орган – тимус. Он ответственен за выработку Т-лимфоцитов, влияющих на наш иммунитет, а также ряда гормонов. Упуская ненужные подробности – этот коктейль программирует рост человека, защищает его от болезней и даже регулирует настроение. Но самое забавное – мы установили, что снижение активности тимуса, наступающее после начала полового созревания, фактически, запускает начало старения.

– И что с того? – пожала плечами Джинна. Она читала об этих исследованиях. Конечно, в интернете есть далеко не все, но достаточно, – пролонгированное функционирование тимуса ведет к развитию разных типов онкологии, разве нет? Человек не может быть вечно юным…

– Может! – воскликнул Гарри. – Фактически, я уже доказал это. Более того… я сумел добиться омоложения у нескольких людей. Разве ты не видишь, как я выгляжу?

– Хорошо выглядишь, – согласилась Джинна. – Про меня тоже говорят, что я выгляжу на тридцать. Но я знаю правду. Эта правда даже сейчас отдается у меня в пояснице…

– Понимаю твой скептицизм, – сказал Гарри. – Я и сам, как Апостол Фома – не поверю, пока не потрогаю. Но сейчас, с биологической точки зрения, мне двадцать пять.

– Боюсь, ты себе льстишь, – но все-таки, Джинна присмотрелась к Гарри повнимательнее.

Черт… И правда, кожа у него упругая, как у юноши. Черт… а ведь Фишеру такое вполне по силам…

– Давай выпьем, – предложил Гарри. – За молодость?

– За молодость, которую придется вспоминать, – напела Джинна строчку своей песни, поднимая пузатый бокал. – Хотя ты меня поразил, Гарри Фишер. Врываешься в мою жизнь, чтобы, подобно змию из Эдема, цапнуть за самое больное место каждой женщины.

– Что-то я плохо помню Библию, – улыбнулся Гарри, также пригубив вино. – Разве змий кусал Еву? Как тебе вино?

– Разве такое вино может быть плохим? – Джинна даже чуть смежила рыжеватые ресницы, наслаждаясь вкусом. – Чуть-чуть отдает ежевикой…

– Знаешь, милая, – сказал Гарри, победоносно улыбаясь, – я ведь люблю тебя. Не той пошлой любовью, в которой больше от собственничества, чем от любви, а другой. Ты вдохновляешь меня, как муза поэта. И мне нравится все в тебе, даже то, что другие сочли бы недостатком.

– Например? – спросила Джинна, вновь отхлебнув рукотворную амброзию.

– Например – твое упрямство, – сказал Гарри. – Твой скептицизм, твоя ирония и даже твое недоверие ко мне. Когда-то ты первой решилась пройти Ритуал. Сегодня же ты бы отказалась от этого, не так ли?

– Это была глупость, – сказала Джинна, – детская игра в тайное общество…

– Не для меня, – ответил Фишер. – Ты знаешь меня лучше других. Я целеустремлен, как русская ракета «Циркон». И всегда добиваюсь своей цели.

Он откинулся назад, закинул ногу за ногу, сцепил пальцы рук на колене, и сообщил:

– Ежевичный привкус – от моего препарата по омоложению. Там его немного, но для общего эффекта хватит.

– ЧТО?! – возмутилась Джинна. – Ты подсыпал мне в вино…

– …точно то же, что до этого принял сам, – улыбался Гарри. – Более того, этот препарат идеально совместим с твоей биохимией. Все в норме, аллергия тебе не грозит, тем паче – отравление.

– Да как ты посмел…?! – возмущалась Джинна.

– Как всегда, – равнодушно пожал плечами Гарри. – Я привык брать на себя ответственность за других…

– Вон отсюда! – У Джинны даже дух перехватило от наглости Фишера.

Тот, кстати, остался сидеть, как сидел:

– Никуда я не уйду, пока мы не допьем вино. А ты лучше выслушай меня.

⁂

Май 2026 год

После работы Борис вновь зашел в бар напротив. Он все еще чувствовал опьянение, но решил добавить.

Заказав себе порцию бифштекса с картошкой-фри и еще сто грамм водки, Борис ужинал и думал.

Ему казалось, что его мысли кристально-ясные, как никогда. Словно прозрачная жидкость крепостью в сорок градусов, как хороший стекломой, смыла с его мозгов грязь, мешавшую адекватно воспринимать действительность.

Борис думал о том, что нужно подстраховаться.

Когда человека хотят «кинуть», ему льстят, даже сверх меры, чтобы дурачок распустил уши и не видел нависшей угрозы. Не на того напали! Сейчас Фишер умотает куда-то, а его обещания – это же не нотариально заверенный документ! И останется Борис без дома и без денег. И без лаборатории. И с кредитами. Ну, уж нет. Дудки.

– Надо как-то подстраховаться, – пробормотал Борис, вставая со стула. – У меня есть один вариант…

– Вы что-то сказали? – спросил его бармен.

– Нет, – ответил Борис. – То есть… слушай, друг, а тебе когда-нибудь задерживали зарплату?

– Бывало, – кивнул бармен. – Предыдущий работодатель в двадцатом задолжал за три месяца, потом вообще закрылся и умотал со всеми деньжатами, сука такая… знать бы заранее, я б его налоговикам сдал, со всеми потрохами…

– Ты классный чувак, – одобрил его Борис. – Ты реально крутой. Я буду зах-ходить к тебе, если буду дальше работать, идет?

– Да не вопрос, – равнодушно согласился бармен, и Борис ушел.

…на проходной дежурный недоуменно посмотрел на Бориса.

– Я завтра в отпуск ухожу, – пояснил тот. – Хочу кое-что закончить. И инструкцию для сменщика накатать.

– Так завтра бы и заканчивали, – буркнул дежурный, но впустил его – кьюар-код на бейджике Бориса давал ему высший уровень доступа.

Борис прошел в лабораторию.

Первым делом, он включил компьютер с отчетами. Для переноски ключей и софта Борис пользовался архаичной флэшкой. На этой флэшке, благо, место позволяло, имелось множество программ на все случаи жизни.

В том числе, довольно экзотические, например, червь «Сержант Пеппер». Этот компьютерный вирус прикреплялся к любому программному коду и, в указанное время, удалял его часть. Борис прикрепил червя к телу своих расчетов по Янусу-ДНК и Янусу-РНК, скопировав их, предварительно, на ту же флэшку, потом установил порядок и время уничтожения информации.

Если Фишер заплатит – у Бориса будет несколько часов, чтобы деактивировать червя. Никто так ничего и не узнает. А если не заплатит – ну, что же. У него ведь есть те же копия его расчетов. Он в любое время все сможет восстановить. За вознаграждение, конечно.

Потом Борису пришла в голову еще одна «гениальная» идея. Он вспомнил прошлую пандемию. Тогда все тоже думали, что дальше Китая зараза не пойдет, а больше всего пострадали как раз Штаты.

Если так произойдет, его Янус-ДНК будет дефицитом. Он, конечно, и сам может его воспроизвести, но зачем? У него материала было с запасом, поскольку он сделал больше, чем ему заказали: надо же было с чем-то экспериментировать!

Он всегда все делал с запасом – и Янус-ДНК, и Янус-РНК. Более того – среди пробирок было и новое его изобретение – комбинированный «Янус-2», в котором к «телу» Януса-ДНК были приделаны «руки» из РНК-компонентов. Борис его еще не тестировал, но, в теории, этот препарат был способен на то, что не под силу было Янусу-ДНК. Но была и оборотная сторона – к сожалению, он также стремился размножиться, как Янус-РНК, то есть, его носитель мог быть заразным для окружающих.

С этим надо было что-то делать… но не сейчас.

Борис надел защитный костюм и вошел в криокамеру.

Раскрыв холодильник, он некоторое время пытался понять, что где. Армейский заказ стоял отдельно, расфасованный, запечатанный и помеченный, а запасные дозы – вперемешку на полках, свободных от контейнеров с заказом.

Потом, найдя нужную ампулу, Борис набрал содержимое в герметичный пневмошприц, выбросил в утилизацию пустую пробирку и вышел в шлюз.

Там он снял костюм, отправив его на обеззараживание, и поставил себе инъекцию из пневмошприца. Сам пневмошприц он тоже утилизировал.

Закончив со всем этим, Борис вышел в чистую зону.

⁂

Май 2026 год

– Не буду я тебя слушать! – Джинна машинально отхлебнула вина и, чертыхнувшись, отставила полупустой бокал. – Ты соображаешь, что делаешь?

– Я всегда знаю, что делаю, – подтвердил Фишер. – Можешь даже не сомневаться.

– Откуда ты знаешь… – начала Джинна, но Гарри ее перебил:

– Материалом послужили твои собственные клетки. Поэтому, даже если ты подашь на меня в суд, суд не обнаружит в твоем организме ничего постороннего. Но завтра тебе перехочется подавать на меня в суд.

– Почему это? – буркнула Джинна. – Если ты намекаешь на мое женское непостоянство, сексист чертов…

– Я намекаю на твою рассудительность, – сказал Фишер. – Того количества препарата, что уже в тебе, хватит для нужного эффекта. На несколько дней ты почувствуешь себя двадцатилетней. Потом эффект пойдет на спад, но это не страшно.

– Не страшно, – рука Джинны сама потянулась к бокалу. – Что ты об этом знаешь?

– Ничего, – ответил Фишер, – кроме одного – самым дорогим подарком для женщины может быть только вечная молодость. Вечной не обещаю, но, если ты захочешь, то пару сотен лет можешь прожить юной, как Геба, и прекрасной, как… кто там у них в мифологии самый прекрасный?

– Ты бредишь, – Джинна тряхнула головой. – Фишер, это жестоко. Нельзя так издеваться над женщиной. Если это чертов розыгрыш…

– Ты же знаешь, что я всегда был к тебе неравнодушен, – сказал Гарри. – Любовь – такое избитое, такое потасканное слово, что мне бы не хотелось использовать его в отношении нас с тобой. Я знал много женщин, и понял одну вещь… впрочем, ты знала много мужчин – но к кому бы тебе хотелось вернуться?

– Сук-кин ты сын, Гарри, – сказала Джинна. – Разве ты не знаешь, что нет никого, подобного тебе?

– Знаю, – кивнул Фишер. – И могу сказать то же в отношении тебя. Человек живет несправедливо мало; у нас с тобой было чертовски немного времени. А второго шанса, вроде бы, нет…

Он встал с кресла и зашагал по комнате:

– Но почему? Почему, с самого рождения, мы начинаем умирать? Хотя нет – есть время, в которое человек бессмертен. Но неумолимые биологические часы бьют полночь, и волшебство заканчивается.

У каждого из нас в мозгу есть орган, называемый тимус. Этот бдительный страж контролирует наш иммунитет. Он следит за тем, чтобы наше тело постоянно восстанавливалось, но делало это правильно. Увы, когда наше развитие достигает максимума – в возрасте двадцать – двадцать пять лет, чья-то невидимая рука останавливает эти часы. И мы начинаем умирать…

Фишер вновь сел в кресло, и освежил вино у них в бокалах:

– Я всегда восхищался тобой, Джинна, – сказал он. – Ты поражала меня редкой гармонией прекрасного тела и величественного, гордого духа, и мне была до боли невыносима сама мысль, что старость когда-то скомкает эту восхитительную плоть, как бумагу. Я потому и расстался с тобой – но не в мыслях, нет-нет.

Я нашел безумца, который рассказал мне, как возродить к жизни тимус, и другого безумца, который реализовал это на практике. Легендарная амброзия, божественный нектар, и все это можно сделать в любом количестве. Все чисто на научной основе. Синтетический медиатор тимуса, программа, которая заставит его воспрянуть ото сна и чисто вымести дом, в котором живет твой дух, от малейших следов дряхления и увядания…

Джинна чувствовала, что у нее кружится голова. Слова Гарри проникали в ее душу. Он говорил так искренне, так глубоко и проникновенно…

И она, внезапно для себя, поверила. Вернее, не то, чтобы поверила… когда они только основали свое тайное общество, на солнечной поляне у реки, Гарри сделал надрез у себя на ладони, и дал каждому из семнадцати последователей, выпить немного, а остаток выпил сам. Это было их тайным ритуалом. И она первая получила эти капли, чувствуя солоноватый вкус его крови на своих губах…

Она не думала, правильно это, или нет. Гарри ведь мог быть болен, тем же СПИДом, и они все могли заразиться. Но они доверились ему, тогда бедному и безвестному студенту – эмигранту. И никто об этом не пожалел. Их доверие стало трамплином, который вознес их на недосягаемые вершины.

И вот, теперь, как тогда, Джинна тоже решила довериться. Она понимала, что все, что говорит Гарри, может быть совсем не так. Что его теория может быть не более, чем теорией. Что обещанное бессмертие может не получиться или даже обернуться его полной противоположностью…

…Но когда-то она пила его кровь. И доверяла Гарри Фишеру – назовем это так, раз он сам не хочет произносить слово «любовь».

– Черт тебя возьми, Гарри, – сказала Джинна, беря со стола бокал, и отпивая большой глоток. – Ты, конечно, псих, но чертовски талантливый псих. Попробуем, что получится. О’кей, что я должна делать дальше?

– Шестого у меня день рождения, – напомнил Фишер. – Я приглашаю тебя и всех наших провести месяц на моей яхте. А в качестве подарка каждый из нас получит кубок с амброзией. Ее хватит на следующие двадцать лет. Я сделаю вас бессмертными богами, и, прежде всего, тебя. Скоро мир вновь перевернется. Сейчас все мы многое потеряли – да, наш выпуск «Стигма-три» на первых ролях в США, но сама Америка отнюдь не такая великая, как раньше. В мире другие полюса – Россия, Китай, даже Индия уже обогнала нас. Но эту проблему можно решить, и мы ее решим. За этот месяц изменится все, и, когда мы ступим на твердую землю, нам останется только поднять скипетр могущества, который уронят другие. Мы построим свой Олимп, и на его вершине будем мы с тобой, Джинна.

– Ты всегда был чертовым романтиком, – сказала Джинна. – И пафосным до не могу. И всегда ставил перед собой фантастические цели. Но только ты можешь их достигнуть…

Она допила вино и встала с кресла – неожиданно легко, будто, и правда, помолодела.

«Неужели лекарство действует? – подумала она. – Или это все вино?»

Обогнув столик, Джинна присела на корточки рядом с креслом Гарри и спросила, очень тихо:

– Останешься? Я не поверю тебе, если ты сейчас уйдешь. Не поверю, даже если действительно помолодею.

Гарри протянул руку и погладил Джинну пальцами по щеке, как она и ожидала:

– Я должен был бы уйти, – сказал он, – и ты все равно поверила бы мне. Но время меняет человека, меняет его отношение к другим людям, и, прежде всего, к ближним. Потому я останусь. И, не буду врать – я хочу тебя, хочу за все те годы, когда ты была не со мной…

Джинна схватила его за запястье, увлекая за собой, и упала на пол, так, что Гарри оказался сверху; опрокинулось кресло, толкнув столик, зазвенели, разбиваясь, богемские бокалы, бутылка с вином, пережившим две мировые войны, упала со стола и покатилась по полу, разливая жидкость, чья цена равнялась ее весу в золоте.

Но Джинне было все равно. Она только сейчас поняла, как соскучилась по своему безумцу, по своему демону-соблазнителю, по Гарри Фишеру, подобного которому нет и не было.

И она чувствовала, что Гарри испытывает по отношению к ней абсолютно то же самое.

⁂

Четвертое июня 2026 год

Проснувшись, Борис почувствовал себя невероятно бодрым, словно после хорошей дозы амфетаминов. Несмотря на выпитое накануне, у него не было ни следов похмелья. Похоронное настроение тоже растворилось, как туман в солнечный день.

Жизнь казалась прекрасной.

Борис принял душ, измерил себе температуру и давление – все было в норме. Полностью прошел ринит, доставшийся ему в наследство от лихорадки.

Борис не сразу вспомнил, что вколол себе дозу Януса, а когда вспомнил, то нынешнее состояние стало понятным для него. Особенно радовала царившая у него в душе эйфория.

Позавтракав разогретыми в микроволновке полуфабрикатами и покормив небольшой контингент собственных лабораторных животных, Борис задумался, что делать дальше. Сидеть дома не хотелось. По телевизору, включенному на кухне, рассказывали про готовившийся в Вашингтоне Президентский прием выпускников военных академий – теперь он проходил в первый четверг лета; это натолкнуло Бориса на мысль.

– Никогда не видел Президента, – сказал он сам себе, задумчиво повертев в руках бутылку с остатками виски.

Пить не хотелось, и бутылку он отправил в холодильник. Затем поднялся в спальню, переоделся в удобную одежду и спустился в гараж.

До Вашингтона было часа полтора езды. Еще полчаса Борис потратил на пробки. До приема еще оставалось время, и он прогулялся по центру города, среди гуляющих, не смотря на будний день, людей.

К четырем часам дня Борис уже был у восточного крыла Белого дома. Его провели через сканер, измерили температуру – теперь это была необходимая процедура, – но даже не потребовали документов. Борис то и дело встречал юношей и девушек в парадной форме – тех самых выпускников академий, также ожидавших появления Президента. Народу было много – очевидно, среди присутствующих были сенаторы и конгрессмены с семьями, но были и простые зеваки, такие же, как Борис. Атмосфера царила демократичная. Пришедших угощали пуншем и канапе, и Борис тоже не отказался, набрав себе ковшик пунша из общей чаши.

Наконец, начался прием. Выпускники прошли вперед, туда, куда уже вышел президент Грем. По случаю приема, Президент надел свою парадную форму ВВС.

– Я не буду говорить долго, чтобы не утомлять вас, – сказал он. – Как вы знаете, я сам в прошлом военный. Армия США, ее интересы, всегда были очень мне близки. И я очень рад, что столько прекрасных молодых людей сегодня пополнит ее ряды.

Все вы уже получили назначение, и уже завтра окажетесь в своих частях. Вы – словно здоровая, молодая кровь, оживотворите их. Пусть же это вливание сделает нашу армию, наш флот и, конечно, наши дорогие воздушно-космические силы сильнее и крепче!

Слова Президента были искренними. Аплодировали ему тоже искренне. Затем Президент приступил к рукопожатиям – подражая Кеннеди, Грем стремился как можно чаще пожимать руки потенциальным избирателям, так что Борис совсем не удивился, когда оказался рядом с Президентом и тот, схватив его за руку, крепко пожал ладонь Койна.

– Чем Вы занимаетесь, молодой человек? – спросил Президент.

– Я – ученый, – немного растерявшись, ответил Борис. – Микробиолог. Работаю на «Вита нова».

Президент внимательно посмотрел на Бориса:

– Ваше лицо кажется мне знакомым, – сказал он. – Хотя раньше мы и не встречались. Откуда я могу Вас знать?

Борис пожал плечами:

– У нашей компании есть правительственные контракты, – сказал он. – Возможно, Вы в курсе этого, но я не думаю, что уместно об этом говорить здесь.

– Янус? – неожиданно спросил Президент.

Борис невольно кивнул.

– Так вот оно что! Вы – Борис Койн, я не ошибся?

Кажется, Президент обрадовался Борису, как дорогому другу. Он подозвал к себе каких-то людей, стоявших неподалеку:

– Клей, Майкл, смотрите, какую я рыбу поймал! Это тот самый гений, о котором нам рассказывал Гарри!

Двое мужчин расплылись в улыбках. Они тут же стали пожимать Борису руку, один из них даже постучал его по плечу:

– Рады видеть Вас здесь! Мы уже одобрили программу дальнейшего финансирования ваших исследований. Как только будет одобрен бюджет, деньги польются рекой!

– Рад это слышать, – смущенно сказал Борис.

– Мы очень хотели бы видеть Вас на приеме в честь Дня независимости, – добавил Президент. – Гарри присутствовать не сможет, скорее всего, но почему бы Вам не представлять его фирму? Тем более, что к Дню Независимости, я полагаю, весь мир уже узнает о Янусе.

– Так быстро? – удивился Борис.

– А зачем тянуть кота за хвост? – ответил Президент. – Мы и так слишком долго медлили. Насколько я знаю, работа уже завершена, не так ли?

– По основной теме – да, – ответил Борис. – Мы заняты производством Янус-ДНК. Лучше всего производить его из материалов заказчика.

– Я знаю, мне Гарри докладывал, – сказал Президент. – Ну что же, я рад знакомству с Вами. Отдыхайте, веселитесь, Вы это заслужили!

«Двое из ларца» догнали Гарри, когда внимание Президента переключилось на других людей:

– Мы так и не познакомились, – сказал один из них. – Я Майкл, а это – мой кузен Клей. Мы управляем крупнейшим трастовым фондом.

– Очень приятно, – смущенно сказал Борис. – Борис Койн.

– Ой-вей, – усмехнулся Клей. – Все свои.

– Вот что, Борис, – сказал Майкл. – Мы в субботу едем в Ричмонд, на бейсбольный матч, не составите нам компанию? Хотелось бы познакомиться с Вами поближе.

– С удовольствием, – сказал Борис, не особо кривя душой. Теперь он вспомнил, откуда знал кузенов – Борис не сильно интересовался политикой, но не знать двух наиболее влиятельных представителей самой известной в мире семьи финансистов он не мог.

Борис задержался в Вашингтоне до вечера. Просто гулял по городу. Сытно пообедал в ресторане, заказав себе огромную порцию мясного ассорти – он, внезапно, почувствовал себя невероятно голодным, как волк. При этом ему совсем не хотелось выпить, он ограничился только парой кружек пива.

Домой Борис вернулся за полночь, заехав по дороге в супермаркет – он вновь почувствовал голод, и накупил еды. Эйфория, охватившая его с утра, никуда не девалась. Приготовив поесть, Борис поужинал и сразу завалился спать. Когда он не пил, то засыпал очень плохо – сказывался постоянный прием амфетаминов. Но не в этот раз – в ту ночь Борис заснул, как будто его обухом по голове огрели…

⁂

Пятое июня 2026 год

Тед Орлофф приехал в порт на такси. Свою машину он решил не брать – не платить же за стоянку на целый месяц? А служебной пользоваться не мог – он, официально, был в отпуске.

Номер причала был указан в приглашении, но Гарри мог его вообще не говорить – даже среди роскошных яхт миллиардеров «Стигма-три» выделялась, как линкор среди рыбацких лайб.

Это был тримаран, центральный корпус которого в длину имел больше двухсот метров. Похожая на китайскую пагоду, надстройка возвышалась на пятнадцать метров над водой, еще выше была пирамидальная мачта. На пилонах, похожих на полувсплывшие подводные лодки аутригеров, располагались взлетно-посадочные площадки вертолетов, сейчас пустующие; на корме виднелся ангар для легких катеров.

– Я, должно быть, первый, – сказал Тед самому себе.

У него было приглашение на двоих, но с женой Тед развелся еще в двадцатом – имея гражданство России, она уехала на родину, испугавшись пандемии. Взрослая дочь Теда училась в Эм-ти, и жила то в кампусе, то у отца, то у матери. Сейчас она задержалась во Флориде со своим молодым человеком, пригласившим ее покататься на яхте по Карибскому морю.

Ворота на пирс были, ожидаемо, закрыты.

Тед нажал кнопку вызова, но ответа не было.

– Нам здесь не рады, – заметил Тед. – Плохо. Поискать гостиницу, что ли?

– Не стоит, сэр, – ответил из-за забора знакомый голос, и ворота открылись. Встречал его Скайуокер Браун со своей лучезарной улыбкой. – Если бы Вы нас предупредили, мы бы Вас встретили. Добро пожаловать, сэр!

– Гарри уже на месте? – спросил Тед.

– Пока нет, – ответил Скайуокер, – но сообщил, что скоро прибудет.

– А кто-то из наших уже есть? – спросил Тед, идя следом за тезкой то ли джедая, то ли лорда ситхов к огромной яхте, похожей на Имперскую Звезду Смерти.

– Вот-вот подъедут Фрэнк Барзини и Данте Габриэль Шот, – ответил тот, подводя Тэда к лифту, заменявшему трап. – Остальные прибудут позже. Многие уже когда мы будем в море – например, Алек Дэвидсон или Марк Кушнир.

– А Джинна? – спросил Тед, задержавшись у лифта. – Я имею ввиду, миссис Дэвис.

– А Джинна уже прибыла, – ответил ему мелодичный голос; а Тед-то и не заметил, как к ним подъехало, или, если быть точным, подлетело или подлевитировало аэротакси.

Из такси выбрались довольный Фишер и просто-таки сияющая Джинна Девис. Тэд опасался встречи с ней – он еще со студенческих лет восхищался рыжей канадкой, и боялся, что годы ее не пощадили. Конечно, Тед регулярно видел Джинну в интернет-трансляциях и на обложках журналов, но, как известно, редактура и фотошоп – секрет неувядающей красоты большинства знаменитостей.

Тем больше его удивило то, как выглядит Джинна в свои сорок пять. Казалось, старость, поглядев на ее красоту, сказала: «Да ну, я же не вандал!» – и обошла бывшую однокурсницу Теда стороной.

– Джинна… – ошеломленно сказал Тед. – Ты выглядишь так, будто прямо с нашего выпускного бала!

– Я так старомодно одеваюсь? – с задорным кокетством рассмеялась Джинна.

Тем временем, Гарри, обойдя аэрокар, присоединился к группе.

– Привет, Тедди-бир, – улыбнулся он. – На меня ты, я вижу, совсем внимания не обращаешь? Хотя, на фоне нашей Джинни, я, и правда, имею бледный вид.

– Гарри, я чертовски рад тебя видеть, дружище! – ответил Тед, обнимая Фишера. – Но я обязан был отдать должное твоей прекрасной спутнице, так что не обессудь.

– Тогда прошу на борт, – сказал Фишер. – Незачем толкаться на пороге, есть повод выпить – за встречу старых друзей….

– Я одного не понимаю, – спросил Тед Гарри уже в лифте. – Почему мы раньше не собирались? Мы все пользовались тем, что дала нам «Стигма-три», но нам ни разу в голову не пришло просто посидеть и вспомнить студенческие годы…

Фишер загадочно улыбнулся:

– Тедди-бир, ты знаешь, я не хотел, чтобы это выглядело встречей выпускников. Я ненавижу ностальгию. Я ненавижу время и прошлое. Прошлое прошло. Мы живем в настоящем, а устремлены в будущее.

– Наверное, ты прав, – сказал Тед. – Пока мы были молоды, у нас не было времени вот так собираться, но…

– Я и сейчас молод, – перебил его Гарри. – Да и ты, брат, еще не старпер. Тедди-бир, если ты думаешь, что я собираюсь убить месяц на теплые, ламповые воспоминания о том, как мы когда-то кутили, ты плохо знаешь Гарри Фишера.

– Вот как, – Тед задумчиво потер подбородок. – Зная тебя, я понимаю, что все это очень серьезно. We'll never die?

Эта фраза когда-то была девизом «Стигмы-три»: «Мы никогда не умрем».

Тед не помнил, откуда она взялась, и почему девиз их общества греческих букв именно таков. Но он знал, что эти слова что-то значат для Гарри.

Как и для него самого.

– We'll never die, – подтвердил Гарри, выходя из лифта. – Теперь мы к этому еще ближе. Посмотри на нашу красавицу Джинни. Посмотри на меня. Разве похоже, что мы умираем?

– Ничуть, – согласился Тед. – Готов признать, что у вас неплохо получается тягаться с тем, кто двигает стрелки вперед. Но у меня с этим есть проблемы, хотя, конечно, мне грех жаловаться.

– Для этого и нужны друзья, – сказал Фишер, улыбаясь. – В смысле, не для того, чтобы жаловаться, а чтобы вместе решать проблемы. Да, Джинни?

– Да, дорогой, – ответила Джинна, и приобняла Теда: – Тедди-бир, поверь мне, еще вчера я чувствовала то же, что и ты. «Еще вчера, я нуждалась в месте, чтобы скрыться от моих печалей, а сегодня они уже так далеко», – пропела она на мотив бессмертной песенки «Биттлз», на ходу меняя слова на диаметрально противоположные по смыслу. – Не забегай вперед, всех нас ждут подарки. Ты же знаешь, как Гарри любит дарить подарки на свой день рожденья?

– Знаю, – заинтригованно кивнул Тед.

⁂

Пятое июня 2026 год

Кошмары Борису не снились, несмотря на специфику его работы. Должно быть, в какой-то момент его мозг настолько привык к ужасному, что просто перестал на него реагировать. Как бы там ни было, он не мог бы сказать, когда последний раз видел настоящий кошмар. Не мог – до этой ночи.

Борис стоял на морском берегу, а перед ним возвышалась исполинская фигура. Одной ногой фигура стояла в море, другой – на суше, довольно далеко от кромки прибоя. Лицо этого колосса закрывала двуликая маска; смеющееся лицо маски было обращено на восток, искаженное болью глядело на запад. В руках у гиганта были листы с загадочными, но смутно знакомыми Борису письменами.

– Янус – это маска, скрывающая лицо, – промолвил колосс. Голос его был похож на раскаты грома. – Но чье лицо скрывает маска?

Борис не знал ответа на этот вопрос, хотя подсказка была у него перед глазами.

Гигант наклонился; двуликий Янус навис над головой Бориса.

– Есть два лика Януса, – голос исполина стал еще громче и звучал еще более грозно. – ДНК и РНК. Но в Янусе-ДНК есть и РНК, и наоборот. Ты не учел этого? Учел, и даже понял, что будет дальше.

По странной логике сна, человек в маске Януса уменьшился почти до нормальных размеров. Он подошел к Борису и отдал ему записи. И лишь тогда Борис понял, что это – в руках у его собеседника была распечатка файла, который некогда отдал ему Гарри Фишер.

– Эволюция человека зашла в тупик, – сказал неизвестный. – Настало время сделать следующий шаг. Но человечество боится этого. Оно прячется в свои комфортные технопещеры, как неандертальцы некогда прятались от раскатов грома. Оно еще слишком сильно, потому не понимает, в чем его слабость.

– В чем? – робко спросил Борис.

– Слабость его в том, что оно уверенно в своей силе, – ответил неизвестный. – Людей много, но овец все равно больше. Овец никто не боится. Овцы обречены стать шашлыком.

Неизвестный сорвал маску и бросил ее на песок. Вместо головы под маской был смутно знакомый зеленый шар, от которого в разные стороны, как протуберанцы от Солнца, отходили фиолетовые щупальца.

– Ты создал мою мечту, – произнес шар, и Борис понял, что это – вместо головы у незнакомца была модель Януса-2: зеленое тело Януса-ДНК с фиолетовыми РНК-щупальцами. – Ты сотворил идеального убийцу. И смерть уже подняла свой серп, чтобы начать жатву. Ты подал ей этот серп. Ты перепутал пробирки!