Текст книги "В лабиринтах темного мира. Похождения полковника Северцева. Том 1"

Зелёные человечки

Все это было сказано так буднично, что я поверил в то, что розыгрыш с космическим полетом удался.

Ужинали мы в ресторане. Говорили на разные темы. Вернее, говорил Вульф, а я был благодарным слушателем.

– Собственно говоря, – вещал он, – в момент создания человека никто не предполагал, что все будет развиваться по сегодняшнему сценарию. Первый человек был скопирован во множестве с добавлением красителей и изменением черт лица для того, чтобы встретившись где-то, они не перепутали друг друга.

– И сколько же было красителей? – усмехнулся я. – Сколько вы сделали зеленых человечков, которые являются человеку тогда, когда его сознание расширяется на величину всей Вселенной по мере неумеренного употребления спиртных напитков?

– Зря вы иронизируете, – сказал Велле, проигнорировав мою иронию. – Ваш ученый Юнг-Гемгольц доказал, что ощущение любого цвета можно получить смешиванием спектрально чистых излучений красного, зеленого и синего цвета. В глазу есть три типа светочувствительных приемников. Красный свет воздействует преимущественно на приемники первого типа, зеленый – второго, синий – третьего. Сложением излучений таких трех цветов в различных пропорциях можно получить любую комбинацию возбуждения всех трех типов светочувствительных элементов, а значит и ощущение любого цвета. Если все рецепторы возбуждены в одинаковой степени, есть ощущение белого цвета, если рецепторы не возбуждены – черного. По этой причине, накладывающиеся области красного, зеленого и синего цветов выглядят как белое пятно. Наложение красного и синего цвета дает фиолетовый цвет, зеленого и синего – бирюзовый, красного и зеленого – желтый

Человеческий глаз воспринимает свет на длинах волн примерно от 400 до 760 нанометров (нм). Пограничники, несущие службу ночью, могут заметить инфракрасный свет с длиной волны до 950 нм и ультрафиолетовый свет с длиной волны не меньше 300 нм. Но самое видимое человеком относится к зеленой части спектра в районе 555 нм. Это вам о зеленых человечках, которые были, есть и никуда не денутся. И какой самый главный вывод вы можете сделать из того, что я вам рассказал?

Его вопрос поставил меня в тупик. Какой вывод можно сделать из того, что знает каждый школьник о природе света? Да он каждый день работает в фотошопе и смешивает самые невероятные цвета, чтобы раскрасить свой сайт так, как это делал со своей лошадью ковбой Смит, чтобы добиться внимания красавицы Сьюзанн.

– То есть, – сказал я, – зеленые человечки могут явиться к человеку и в совершенно трезвом состоянии?

– Андрей Васильевич, – сказал Велле с укоризной, – расширьте масштаб своего мышления хотя бы за пределы курса физики средней школы. Не отрицая наличия ультрафиолетового и инфракрасного цветов.

– Получается, что кроме зеленых человечков из видимого спектра есть инфракрасные и ультрафиолетовые человечки? – сделал я довольное смелое предположение.

– Именно! – торжествующе сказал мой собеседник, подняв вверх указательный палец. – Мы посрамили тех философов, которые говорили, что если они что-то не видят, то этого не существует. Существует. На полюсах холода и жары идет активная жизнь людей, которых мы не видим, но от этого они не перестают существовать. Ваш вид, homo sapiens, является промежуточным звеном между homo krios и homo plasma. При попытке сблизиться с вами они получают порцию хорошего огня или порцию размороженной воды. Но сам homo sapiens имеет возможности соединить их вместе. Как? Не просто, но со временем возможно, когда нормальная температура человека будет не 36,6, а колебаться в пределах от 0 до 100 градусов по Цельсию. Я бы мог показать вам невидимых людей, но ваш организм еще не приспособлен к этим сверхпограничным состояниям. Хотя, кто кроме вас может пить неразведенный спирт крепостью восемьдесят градусов и закусывать его мороженым, пломбиром на палочке, температура которого около ноля? То-то и оно. – Велле посмотрел на часы. – А сейчас давайте отдадим должное горячему мясу, которое поддержит нас в долгом путешествии через один час и семнадцать минут.

Пять минут до полуночи

Велле Зеге Вульф умеет интриговать как никто другой. Вероятно, в его должности так и положено. Просто так ходить с газовой горелкой и сжигать все, что встречается у тебя на пути, интересно только римским и греческим богам, а современным создателям мира интересно поиграть с созданными ими существами. Посмотреть, как они будут выворачиваться или изворачиваться в той или иной ситуации, в которую загоняет их Создатель. Это как мой кот. Поймает мышку и сидит, играется с ней. Придавит и ждет, когда она очухается и побежит. Он снова хвать и сидит, ждет следующего пробуждения. И ведь не от голода, а от интереса и по законам первой и второй сигнальных систем, которые есть не только у нас, но и у наших Создателей? А вот кто такие Создатели наших Создателей?

– Не залезайте слишком далеко в уморазмышлениях, – сказал мне Вульф. – Если я знаю, о чем вы думаете, то почему об этом не может знать тот, кто вас создал? А кому приятно слушать пусть даже гениальные, но все равно бредни подопытного существа?

– А вам не кажется, – начал я раздражаться, – что мы из подопытных организмов давно превратились в экспериментаторов?

– Вы? В экспериментаторов? – переспросил меня Велле. – Да, может быть, но вы экспериментируете в своей колбе, как пузырьки в браге, поставленной к Рождеству. Вы как невызревшее шампанское. Много пузырьков и никакого удовольствия. Я совершенно не знаю, зачем я все это должен доказывать вам. Вы песчинка. Ваша жизнь так коротка, что ее могут заметить только опытные исследователи, ловящие частички атомов в синхрофазотронах. Возможно, что мне нужно просто выговориться, а вы оказались благодарным слушателем, не старающимся все повернуть по-своему. Хотя, как мне кажется, искорки невызревшего шампанского играют в ваших глазах. Я обязательно напишу книгу. Напишу огромную книгу о вас, о вашем виде и сравню вас с другими видами на других планетах. И я даже знаю, какой вывод будет в результате этого исследования. Вы все одинаковы. Вы можете различаться физически, физиологически, духовно, но у вас одна цель – быть главными и жить за счет других. Любым путем.

– Я с вами не согласен, – высказал я свое мнение. – В основе нашего государства лежат идеи гуманизма и всеобщего счастья…

– Андрей Васильевич, – Вульф внимательно посмотрел на меня и даже потрогал мой лоб, – вы, кажется, заболели. Жара нет, но температура высокая. Вы эти мысли детишкам в детском садике рассказывайте. Они все принимают на бис. Где вы этот гуманизм видели? Вы ничем не лучше и не хуже других. В Америке был рабовладельческий строй и в России был рабовладельческий строй. Примерно в одно и то же время, в девятнадцатом веке. В России он начался раньше, еще тогда, когда Соединенных Штатов не было и в помине. Но там хоть рабов в армию не брали. А в России армия рабов под командованием рабовладельцев воевала с Наполеоном за продолжение своего рабства. А возьмите более позднюю историю. Чем отличается фашизм от коммунизма? А тем же самым, чем отличается разведчик от шпиона. Вся Европа ваш гуманизм и ваших гуманистов помнит, как насильников и грабителей, вторгшихся в их пределы. И ничем этот образ не изменить, потому что это так было. Если бы вы не вели себя там, как вели себя фашисты в России, то Европа бы никогда вас не забыла, как спасителей. И не обижайтесь на правду. Никакие жертвы не смогут замыть то, что творили вы в Европе. А вам, как ярому гуманисту и человеколюбцу, я предоставлю возможность проявить свой гуманизм. Пойдемте, время уже.

Мы вышли на улицу. Стойка с электронными часами показывала 23.55.

– В полночь начинается время ведьм, – пронеслось у меня в голове.

– Именно в полночь, – так же мысленно подтвердил Велле Зеге Вульф.

Мы свернули в какой-то темный проезд, и я увидел неясные тени, маячившие в темноте.

– Не опасайтесь грабителей, – прозвучал голос моего проводника, – грабителям сюда ход заказан. Здесь такой фейс-контроль, что существу залетному оборвут ручки и ножки, как кузнечику на полянке.

Темный проезд внезапно стал огромным и ярко освещенным вестибюлем то ли учреждения, то ли гостиницы, то ли вокзала. Вокруг сновали люди и организмы. Некоторых прямоходящих людьми назвать было трудно. И всюду двери, куда заходили люди, и никто оттуда не выходил.

– Куда поедем? – спросил меня Вульф.

– Куда-нибудь к похожим на нас, – попросил я.

– К похожим, так к похожим, – сказал он и повернул налево.

Полёт на Тарбаган

Мы подошли к двери с непонятной надписью. Буквы чем-то напоминали иврит, но я в этих вопросах не специалист, потому что точно утверждать не могу, хотя знаю, что письменность на иврите – это стилизованное арабское письмо. Они настолько тесно сплелись, что антисемита от семита отличить трудно, а порой, и невозможно, и поэтому их вражда напоминает отношения между украинцами и русскими или между таджиками и персами.

Мы открыли дверь и вошли в темный зал с рядами сидений, как в кинотеатре. На экране шел какой-то фильм на непонятном языке. Какие-то люди бегали, кричали, дрались на дубинах и саблях, изобретали самострелы и бризантные взрывчатые вещества. Влюблялись, стояли с цветами под балконами любимых женщин и пели песни, подыгрывая себе на музыкальном инструменте в виде лопаты с длинной ручкой и струнами из живых сухожилий каких-то животных, которые истошно визжали или выли при прикосновении к ним. Конечно, вас бы потрогать за обнаженные нервные волокна организма. Эффект этих прикосновений знали только американские индейцы.

Я сидел и начал вроде бы понимать суть происходящего на экране, переживая за того или иного героя, совершенно не представляя, что и к чему. Затем я поймал себя на мысли о том, что все это я проговариваю про себя и понимаю, о чем они говорят. И фильм этот о жизни и истории единого государства, расположенного на всей планете.

Сначала у них было точно так же, как и у нас. Когда-то возникла жизнь, и никто точно не знал, с чего она началась, кто был ее родоначальником. Когда никто и ничего не знает, то кто-то должен придумать правила игры или объединить все существующие правила воедино.

Например, договорились, что что-то одно, вещь, предмет, человек, животное и т. п. будет обозначаться словом один и цифрой один. Два предмета – два и так далее.

Возьмите, к примеру, нас. Некий Чарльз Дарвин взял и сказал, что люди произошли от обезьяны. Типа, у обезьяны закончились бананы. Ей пришлось садить картошку для пропитания. И в процессе трудовой деятельности обезьяна превратилась в человека, в сапиенса. Юмористы сразу начали кричать, что лошадь работает больше обезьяны, а в человека никак не превращается.

Так и в кино том, никто не знал, от кого произошел человек там живущий. Решили, что все люди произошли от пушистого зверька, похожего на нашего тарбагана. Зверек очень любопытен и вследствие своего любопытства он развил свой мозг, начал заниматься умственной деятельностью, создавать орудия труда, выпрямляться, стал прямоходящим, из хорды получился позвоночник, из земляных нор перешел жить в горные пещеры, облысел и стал сам добывать пушистых зверьков для согревания.

Самое удивительное, что и планета их называется Тарбаган. И жители этой планеты называются тарбаганами. А прародители их называются мармотами. Правда, от прародителей своих люди держатся подальше, потому что они являются переносчиками бацилл чумы. В некоторых местах люди с удовольствием едят мармотов и вывели их до такой степени, что мармотов почти не осталось. То есть, планете не грозит восстание мармотов. Не планета обезьян, однако.

Что еще характерно. Все тарбаганы на одно лицо. То есть они, конечно, разные, но все с раскосыми миндалевидными глазами, как монголоиды, и двумя большими передними верхними зубами, характерными для англосаксов.

В доисторические времена все тарбаганы были разными. Рыжими, черными, белыми и даже в период облысения они имели точно такой же цвет кожи – белый, черный и желтый. Но в процессе смешения получилась одна раса жителей Тарбагана – светло-желтые с раскосыми глазами. Вероятно, что у рыжих тарбаганов были самые мощные гены, раз они стали основой новой общетарбаганской расы.

Я смотрел на тарбаганских мушкетеров, на их балы и дуэли, войны, промышленную революцию, покушения на царей, дворцовые перевороты. Фильм закончился тогда, когда на исходе четвертого года Первой тарбаганской мировой войны произошла демократическая революция, свергнувшая царя и позволившая всем воюющим сторонам создать свои собственные государства.

Одним словом, единый Тарбаган распался на множество мелких государств.

В зале включился свет и все сидящие там пошли к выходу.

Тарбаган

– Все поняли? – спросил меня Вульф.

– Конечно, все понятно, у них даже язык такой же, как и у нас, – сказал я.

– Нет, – остудил меня мой спутник, – у них не такой язык, просто вы его выучили, пока мы летели на планету Тарбаган. На выходе вы столкнетесь с тем, что видели в кино.

– На каком выходе? – не понял я.

– На выходе из корабля, – спокойно сказал мой спутник. – Это не просто кинотеатр. Это салон адаптации к условиям планеты Тарбаган. Вы прошли медицинское обследование, вам сделаны все необходимые прививки и введены необходимые лекарства для лечения выявленных заболеваний. Вы успели изучить местный язык, и не будете выделяться среди местных жителей. Добро пожаловать на Тарбаган.

Я с долей удивления смотрел на Вульфа и верил ему, и не верил. У нас к 1917 году Россия была достаточно слаборазвитая страна, а здесь даже космические корабли в виде кинотеатра. Полезное сочетается с приятным, да еще на таком высоком уровне развития.

Мы вышли на улицу, и попали в объятия долговязых девочек с раскосыми глазами и кроличьими зубками во рту.

– Здравствуйте, товарищ! – сказала одна из них мне и нацепила на лацкан куртки белый бант. Такой же бант был нацеплен и на Вульфа.

– Приглашаем всех на митинг, – хором сказали девушки и стали цеплять банты на грудь приехавших с нами людей.

Недалеко от кинотеатра, извините, от корабля, который оказался довольно грандиозным сооружением, стояли маленькие человечки, как бы просыпавшиеся по ошибке из дырявого лукошка. Подойдя к ним, я стал таким же человечком, понимая свою незначительность в мире огромных машин, заполонивших весь мир.

На импровизированной трибуне стоял человек с большими залысинами и, махая одной рукой, кричал в народ лозунги:

– Народ будет спокоен за себя и будет с почтением относиться к суду и правоохранительным органам, если на страже Закона будут стоять СТРАЖИ Закона, а не ПРИСЛУЖНИКИ режима.

СТРАЖИ Закона не позволят ПРИСЛУЖНИКАМ беззаконие возводить в Закон.

Да здравствует народная революция, вся власть Советам народа, никакого доверия Временному правительству!

Человек знал, что он делал. На митинге нельзя говорить большие речи. Их никто не услышит. Нужно сказать пару-тройку общих фраз. Найти врага или виновника произошедшего и призвать на борьбу с ним. Если этого нет, то борьбу лучше и не затевать.

– Вот, Андрей Васильевич, вам предоставляется возможность изменить жизнь этих людей, – сказал Велле Зеге Вульф. – Берите быка за рога. Вы преисполнены либеральными мыслями, верой в счастливое будущее, знаете, как бы все получилось, если бы лидером революции были именно вы. В вашей стране любой готов стать Лениным или Сталиным. Или Брежневым, на худой конец. Надевайте свои белые перчатки и ведите массы к светлому будущему и всеобщему равенству, клеймя позором тех, кто боролся с революцией и был верен сатрапам прошлого. Идите-идите, у вас все получится. Вы грамотны, напористы, умны. Идите на трибуну, призывайте народ к хорошей жизни, сейте разумное и доброе.

Я посмотрел на него и понял, кто он такой. Он никакой не злодей. Он просто провокатор. Он сам не делает зло. Он провоцирует людей на действия. Злой человек делает зло, добрый – добро, но частенько добро оборачивается во зло, а зло в добро. Не зря еще никто не оспорил истину о том, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

С другой стороны, если мне представилась возможность самому делать историю, то грех не воспользоваться этой возможностью. Если бы артиллерийский лейтенант Наполеон Бонапарт не хотел стать генералом, он бы не стал им. Но он хотел большего и добился этого. Он был такой же провокатор, как Велле Зеге Вульф. Надо ввязаться в драку, а там посмотрим, что из этого получится.

– Ну, я им сейчас покажу, – храбро подумал я и ринулся к трибуне.

Митинг

Несмотря на свою стихийность, митинг был прекрасно организован.

Меня перехватили на подходе.

– Вы будете выступать или будете слушать? – спросил меня вежливый молодой человек с блокнотом в руке.

– Конечно, я буду выступать, – самоуверенно сказал я.

– А на какую тему? – готовился записать молодой человек.

– На тему революции, – гордо сказал я и пошел к трибуне.

Через два шага дорогу мне преградил верзила.

– Эй, мигрант, ты куда лезешь? – спросил он. – Здесь митинг для коренного населения. Видишь лозунги – «Мы не мармоты». «Мармоты не мы». «Тарбаган тарбаганцам». Вали отсюда, пока тебе не накостыляли.

Я обошел его стороной и пошел дальше, но путь мне преградил тарбаганский полицейский. Здоровый. Квадратное лицо. За поясом дубина. В руке пучок завязок-застежек вместо наручников. И на руке четка из переливающихся черных кристаллов.

– Таблофейс, – коротко сказал он и протянул руку.

Я понял, что ему нужна взятка и показал, что у меня нет денег, чтобы поделиться с ним.

– Ты что, неграмотный? – зарычал на меня полицейский. – Давай сюда паспорт.

Чего-чего, а паспорта у меня не было. Вот Велле. Подначил идти на митинг, а у меня нет документов. И у меня нет зубов как у кролика, чтобы сойти за местного.

Правильно говорят. Прежде чем прыгнуть в омут, посмотри, есть ли за что хвататься, если омут окажется слишком глубоким.

Я хотел за счет быстроты своих ног уйти от конфликта с полицией, но подошедший сзади полицейский схватил меня за воротник пиджака и сразу стал бить дубинкой. Затем к нему присоединился и тот, который требовал паспорт.

Изрядно побитого меня оттащили подальше от митинга и бросили на тротуаре.

Митинговый фильтр я не прошел. Если в фильтре есть полицейские, то это проправительственный митинг. Старая схема, взятая от монгольских скотоводов. Когда загорается степь, то ее тушат встречным огнем. Когда начинаются протестные движения, то власть создает свои протестные группы, которые протестуют, но выдвигают достаточно безвредные требования, исполнение которых успокаивает массы. Мол, правительство прислушалось к требованиям трудящихся и облегчило всем жизнь.

Я очнулся от качки. Вернее, от покачивания как на огромном судне в море. Меня везли на рикше. Возок покачивался от редких неровностей дороги.

– Дороги у них хорошие, – подумал я. – Значит, дураков мало. Вот они меня и везут в свою тюрьму на перевоспитание. Город у них какой-то чистый экологически. Ни одного автомобиля. Одни велорикши и велосипедисты. Как в Китае или во Вьетнаме. Возможно, что в центре так и должно быть. Весь транспорт на окраины, а в центре должны быть пешеходы и немного велосипедистов.

Мы остановились около какого-то дома, двое мужчин помогли мне выйти из возка и под руки провели к крыльцу в многоэтажном доме. Крыльцо было не одно. Примерно десяток. Вероятно, отдельные квартиры на первом этаже для господ. А лаобайсины, то есть простой народ, заходят в общие подъезды со стороны двора. Как это по-западному в духе всеобщего равенства.

В прихожей нас встретила симпатичная девушка в белом передничке, который очень шел к ее паре белоснежных зубок. Одним словом, миловидная японочка или китаянка с англосаксонскими зубками.

– Беги за врачом, – приказал девушке хозяин. И она просто упорхнула на улицу.

– А не проще было позвонить врачу? – спросил я.

Мужчины переглянулись между собой и ничего не сказали. Старший из них что-то достал из шкафа и подошел ко мне, держа в руках обыкновенную лупу. Через нее он начал рассматривать мои глаза. Затем передал лупу спутнику и тот начал внимательно рассматривать мои глаза.

– Ну, – сказал хозяин помещения, – я прав или не прав?

– Прав, – согласился с ним гость.

– Вы откуда приехали? – спросил меня хозяин.

– С Земли, – сказал я.

– Мы так и думали, – чуть ли не хором сказали они.

Передние зубы

В это время пришел доктор. Люди, доставившие меня сюда, о чем-то долго шептались с ним. Затем доктор подошел ко мне.

– Ну-с, батенька, – сказал доктор, – сейчас мы вас заштопаем и приведем в полный порядок так, что вас мама родная не узнает. Поглядитесь в зеркало, а потом будете сравнивать с тем субъектом, который получится.

Разукрасили меня на совесть. Разбита левая бровь. Под правым глазом расплывался огромный синий, даже фиолетовый синяк. Болела грудь и что-то мешало дышать справа. На левой руке кто-то старательно топтался кованым сапогом.

Похоже, что полицейские везде одинаковы. Дай только добраться до человека. И люди выживают только потому, что их жизнь кто-то, худо-бедно, но контролирует. Не было бы контроля, то вся жизнь превратилась бы в сплошной концлагерь, где все жители – это военнопленные, а полицейские сами знаете кто.

Доктор достал из своего бездонного саквояжика какие-то медицинские инструменты и вскоре в области ранений и синяков стало что-то пощипывать.

Затем доктор проверил все мои зубы и приклеил два искусственных зуба, превративших меня в чистокровного тарбаганца.

– Вот и все, – сказал эскулап и стал собирать инструменты. – До свадьбы все заживет, если вас не расстреляют на каком-нибудь митинге.

Я посмотрел на себя в зеркало и удивился. На меня смотрел совершенно другой человек. Разбитой брови не видно, осталась небольшая розовая полоска. Синяков как не бывало. И накладные зубы крепко держатся. Да, уровень медицины у них не в пример нашей. На нашем Западе медицина стремительно развивается, а наша медицина, как обычно, в полной, вернее – в полном загоне.

Хозяин расплатился с доктором и подошел ко мне.

– Телефонов у нас нет, – сказал он. – Их уже давно нет. Они используются только в государственных интересах чиновниками первых четырех классах с обязательной стенографической записью разговора, чтобы не было возможности быстрой связи с областями нашей маленькой империи, оставшейся от Великого Тарбагана. А у нас к вам есть дело. Я – писатель Касым Сладкий, а вот это один очень богатый человек Васса Жаров. Учтите, что мы беспокоимся за свои жизни. Если вы не поймете нас и не примете наше предложение, то ваше тело мы предъявим полиции и скажем, что вы ворвались к нам с оружием в руках. Идет такое предложение?

Я кивнул головой. От таких предложений не отказываются. Посмотрим, что это, а потом будем думать, как нам выпутаться из этой ситуации. И Велле Вульфа рядом нет.

– Сначала вы послушаете нас, а потом мы послушаем вас, – сказал Касым. – Насколько я знаю, в полете вас кратко познакомили с историей Тарбагана. Совсем недавно прошла мировая революция, которая разделила всех нас государственно-административными границами. Все перепуталось на нашей планете. Я считаю, что это хорошо. Отчего у нас должна болеть голова из-за того, что у кого-то и чего-то не хватает? Хотели самостоятельности – будьте самостоятельными. Тарбаганская Федерация, ТФ, где мы с вами сейчас находимся, населена потомками мармотов. Нас девяносто пять процентов. И вот двадцать лет назад в результате случайности, а, вернее, недомыслия первого избранного президента ТФ к власти пришел оказавшийся преданным ему потомок мармотини. А их всего пять процентов от нашего населения. Потом вы сами разберетесь в их отличиях, хотя с первого взгляда можно предположить, что мы все на одно лицо. Как бы не так? Мы все разные. После империи демократия воспринимается как хмельной напиток. Никто не заметил, как пришедший к власти президент ввел понятие управляемой демократии, отменил все выборы, и мы поняли, что не имеем никакого влияния на процессы в нашей стране. Эффективный менеджер стал управлять демократией, проводя выборы с заранее известным результатом. Для плюрализма оставили четыре партии, а партия мармотини под названием «Единый Тарбаган» имеет конституционное большинство в парламенте и принимает те законы, которые нужны президенту, находящемуся у власти три срока подряд. Для него увеличили срок нахождения у власти, и он автоматически стал пожизненным руководителем, отдав на откуп своим друзьям весь Тарбаган.

Он никого не боится и делает все, что ему заблагорассудится.

То на повозках проверяет качество дороги.

То ловит медведя, дрессирует его и оставляет сидеть в своем кресле, пока он занимается приятными для него делами.

То вдруг принимается устраивать бесчисленное количество спортивных соревнований, чтобы народу не было времени задавать ему вопросы о недостатках в жизни или от чего Федерация превратилась в самое отсталое государство на планете.

Лишь один раз ему нагадала гадалка, что его с престола скинет человек с голубыми глазами, прилетевший с другой планеты. И этого человека ищут повсюду.

Вероятно, полицейский залил себе чем-то глаза и поэтому он тебя просто избил, а не убил.

Так вот, этот человек с другой планеты – ты!