Текст книги "Мистер Вечный Канун. Город Полуночи"

– Но мы не думали… – начал было Фред.

– В том-то и беда, что вы не думаете. – Корделия взмахнула рукой, и в тот же миг в ней снова появилась скалка. Как ни в чем не бывало ведьма продолжила раскатывать тесто. – Это все серьезно, Фред. Пойми уже, наконец.

– Ты очень на нас обиделась, Дели? – простодушно спросил Фред. – Если так, то нам стыдно.

– Ты все еще хочешь, чтобы мы подготовили Кристину? – спросила Мари. – Может, лучше пусть кто-то другой?

– Конечно, я хочу, чтобы ее подготовили именно вы, – ответила Корделия. – Если Кристина попадет в лапы какой-нибудь занудной старухе вроде Селен Палмер, то это и вовсе отобьет у нее любое желание проходить инициацию. А вас с вашей страстью к дешевым эффектам моя дочь обожает. Завтра в полдень поговорите с ней, расскажите, как все будет и как ей себя вести. Надеюсь, до этого она не выкинет какую-нибудь глупость… Да, и что там с Иеронимом?

– С Виктором? – уточнил Фред, слегка улыбнувшись.

– С Иеронимом, – жестко повторила Корделия. – Мне не нужно, чтобы он взял и сбежал куда-нибудь перед самым шабашем. Он больше не должен покинуть дом.

– И не покинет, – самодовольно ответил Фред. – Знаешь, нам иногда так лень колдовать на представлениях, что мы раздаем зрителям особое угощение – наше фирменное печенье «Магия… ням-ням… и ничего проще». Оно довольно неплохо сочетается с горячим молоком, и от него спишь как младенец. Мы подсунули «Ням-ням» Рэмморе, а она отнесла его Виктору. Он не сможет устоять и уснет (они оба уснут), а нам это даст достаточно времени, чтобы позаботиться о порогах этого дома и…

– Кто-то идет! – встрепенулась Мари и бросила быстрый взгляд на мужа.

В следующее мгновение с проказливыми улыбками Фред и Мари превратились в два серебристых чайника: стройный, с гравированной крышкой и длинным изящным носиком, и пухлый, весь в накипи и саже, явно испытывающий тяжелые времена.

Дверь обычной кухни открылась, и затем на ведьминой кухне из мглы выступила Мегана Кэндл.

Ведьма поморщилась, глянув на багровые пламенные отсветы, рассыпающиеся брызгами от конфорок плиты. Ее сестра что-то сыпала в старый черный котел. В воздухе висел резкий запах шалфея и тимьяна.

– Можно было и пораньше явиться, – проворчала Корделия. – Я уже давно разобралась со всеми своими блюдами и начала готовить ваши, в то время как вы продолжаете обхаживать нашу гостью. Мадам Важная Птица настолько хороша? Вот бы однажды увидеть ее на столе, поджаренную и начиненную яблоками да сливами…

Сестра шагнула к ней и споткнулась о два чайника, так некстати возникших у нее под ногами.

– Черт! – Мегана подняла чайники и поставила их на стол. – Ты что, специально оставила их на проходе?

– Все готово? – спросила Корделия.

– Да. Шляпа не слишком сопротивлялась, будто смирилась со своей участью. А что у Рэмморы?

– О, как мне приятно, что ты волнуешься за меня!

Младшая сестра появилась в кухне незаметно для всех. Рэммора сидела на холодильнике, свесив ноги в дырявых чулках и лениво болтая ими из стороны в сторону. На ней была новая фиолетовая шляпка с вуалью.

– О, а вот и наша дорогая сестрица, – язвительно бросила Мегана. – Как всегда, не заставляет себя ждать.

– Ой, кто бы уж говорил, Мегана. – Рэммора свесилась и открыла дверцу холодильника в поисках чего-нибудь вкусного. Судя по недовольному виду ведьмы, внутри ей ничего не приглянулось. При этом на ее носу тут же появилась сосулька. – Как будто сама только что не пыталась подлизаться к нашей дорогой гостье. Ты лучше скажи: как изловила Шляпу?

– А как ты – Ключа?

– Я первая спросила.

– А я первая переспросила.

– Чтоб ты споткнулась!

– А я уже!

– Хватит! – велела Корделия. – Рассказывайте!

Старшая сестра первой взяла слово:

– Шляпа, испытывающая необъяснимую страсть к башням, оказалась той еще штучкой. Беготня за ней заняла у меня целый день. Ловка, хитра, подозрительна. Гораций потратил бензина на месяц вперед, а у меня от усталости просто подкашиваются ноги.

– Может, нужно было надеть каблуки поскромнее? – поддела сестру Рэммора. – Я же, со своей стороны, проявила совершенно невероятные смекалку и хитрость. И прошу заметить, в одиночку: у меня не было никаких ирландцев на побегушках.

– Итак, Ключ и Шляпа у нас в кармане, – уточнила Корделия.

– Да уж, твоим сестрам пришлось потрудиться, – прищурилась Рэммора. – Но можешь быть спокойна: все готово. Они пойманы, даже без Зеркала все пройдет гладко. Иарран Ри ждет своего часа, чтобы соединить их. Жертва подготовлена. Иероним…

– Большой любитель побродить, где ему вздумается, – проворчала Корделия.

– Почему бы не запереть его в доме? – спросила Мегана.

– Тебя забыла спросить, – с каменным лицом ответила Корделия. – Лучше бы ты была такой умной, когда разбивала Зеркало. Молись, чтобы теперь все сработало и без него.

Рэммора злорадно захихикала, но тут же поперхнулась под недобрым взглядом Корделии.

– Что ж, – все-таки смилостивилась рыжая ведьма, – разлитое молоко не собрать, разбитое зеркало не починить. Итак, пироги в печи – осталось лишь немного выждать.

Все три сестры многозначительно переглянулись, ведь речь шла вовсе не о пирогах. И все же Мегана с Рэмморой были оскорблены. Изловить приспешников Иеронима немалого стоило, но Корделия вела себя так, будто сама их всех поймала.

– Могла бы расщедриться и на коротенькое «спасибо», – начала было Рэммора, но от ответа Корделии ее спасло непредвиденное обстоятельство.

Размером с добрую столешницу крышка от огромной металлической бадьи (необъятных размеров формы для выпечки) отлетела в сторону. Туман и клубы пара поглотили ее и мгновенно переварили без следа. Совершенно беззвучно.

– Ой, тесто пытается сбежать! – всполошилась Корделия. – Мэг, помогай!

И действительно – из бадьи поднялся бесформенный ком, вспучившийся и бурлящий. Тесто было определенно живым и совершенно точно разозленным – неудивительно: кому понравится, когда тебя раскатывают скалкой? В нем одна за другой начали прорезаться огромные зубастые пасти.

Монстр в бадье заревел. Где-то в клубах пара начали сталкиваться и звенеть поварешки и ножи.

– Ты, наверное, добавила слишком много дрожжей. – Рэммора равнодушно сняла туфельку, достала оттуда уже подожженную и раскуренную сигарету, после чего надела туфельку обратно. – Или муки…

Помогать она и не думала.

Все дальнейшее произошло столь стремительно, что даже ведьмы не успели отреагировать. Из теста вырвались вязкие щупальца и устремились к Корделии и Мегане. Форма для выпечки начала колыхаться, а беснующийся в ней монстр попытался освободиться, продолжая расти и вываливая распухшие сдобные бока на пол.

Под визгливое музыкальное сопровождение, как всегда раздающееся из радиоприемника, Корделия и Мегана начали бой с тестом. В их руках появились огромные деревянные лопатки, которые больше походили на садовые лопаты или весла. Ими ведьмы попытались затолкать вырывающееся чудовище из теста обратно в его металлическое логово.

Сестры начали теснить бесформенную желтоватую тварь, но ее щупальца оплетали лопатки, пытаясь вырвать их из рук ведьм или, если те будут держать слишком крепко, затянуть их вместе с лопатками прямо в бадью и погрести внутри себя. Хищное тесто не отказалось бы от начинки из ведьм, но двум опытным кухаркам было не в новинку справляться со строптивыми ингредиентами обеда или ужина. Чего только стоили бегучие яйца, каждое из которых наивно мнило себя Шалтаем-Болтаем, или острый красный перчик, от которого можно было вычихать легкие…

И все же тесто для пирога «Канунника» оказалось намного более непокорным и злобным. Оно поднялось еще больше и уже было выше ведьм. В нем прорезались голодные, алчущие глаза – десятки неморгающих глаз. Пасти снова изошли ревом. Одни щупальца тянули ведьм к бадье, зацепившись за лопатки, другие, скручиваясь спиралями, пытались оплести их ноги и руки. Одно уже обвилось вокруг лодыжки Корделии.

И тут прямо на бурлящей и ревущей массе теста кто-то появился. Не выпуская сигареты изо рта, Рэммора верхом на огромной крышке вывалилась прямо из воздуха и лихо приземлилась на бадью. Крышка прихлопнула монстра. Щупальца, как одно, обрезались ее краями и повалились на пол, больше не подавая признаков жизни. Голодный рев сменился тоскливым и жалобным вытьем.

– Ты вовремя, – заметила Корделия. – Принесла начинку?

– Само собой, по всему дому собирала.

Рэммора соскочила с крышки и вытащила из шляпки пухлый холщовый мешочек с завязками.

– Высыпай!

Корделия приподняла крышку, а Рэммора, растянув завязки, опорожнила мешочек прямо в тесто. Из него посыпались кольца, пуговицы и монетки. Возмущенное тесто снова попыталось подняться и вырваться на свободу, но Корделия и Мегана не зевали и ловко затолкали его лопатками обратно. При этом они принялись стремительно замешивать новый ингредиент.

– Накрывай! – велела Корделия, и Рэммора снова опустила на бадью крышку.

– Ох уж эти шотландцы с их рецептами пирогов, – проворчала Мегана.

Вскоре крышка перестала дергаться, и ведьмы облегченно вздохнули. У всех троих руки были по локоть в муке, будто в крови чудовища, которое они только что сообща победили.

Корделия направилась к столу с нарезкой. Рэммора снова запрыгнула на холодильник.

– Скарлетт всем привезла подарки, – вспомнила меж тем Мегана. – Даже тебе.

– Да, я знаю, – равнодушно заметила Корделия. – По радио сообщили…

Старшая сестра покосилась на радиоприемник. От этой дрянной штуковины еще и не такого можно было ожидать.

– Ты так и не выйдешь к ней?

– Нет.

– Она будет в ярости.

– Так и задумано.

– Ты бы видела, на какой машине она прикатила! – восхищенно воскликнула Рэммора, боковым зрением отмечая реакцию Корделии. – И какое у нее платье!..

– Мегана, займись карамельными яблоками, а ты, Рэммора, – Пылающим пудингом.

Сестры, вздохнув, вынужденно надели фартуки. Было ясно, что Корделия не хочет углубляться в тему эффектного появления своей давней соперницы Скарлетт Тэтч. Но Рэммора не собиралась прекращать разговор, который мог стать началом новой, совершенно чудесной склоки:

– Корди, дорогая, если ты не хочешь свой подарок, можно я его себе заберу? Кстати, моя новая шляпка – из числа великолепных вещей, привезенных нашей дражайшей…

– Уродство и безвкусица, – проворчала Мегана.

– Как мило с ее стороны, – натянуто улыбнулась Корделия. – Но это ничего не изменит. Дни Скарлетт Тэтч, ее платьев, шляпок и машин сочтены. Уже многие из ее бывших подпевал на нашей стороне.

– Кто остался?

– Фирч и его Серые…

– Этих вообще никто в расчет не берет, – проворчала Рэммора. – Из Старших кто с нами?

– Греггсон, Селен Палмер, оба Петровски, Хоуп.

– И как тебе удалось заполучить девчонку Хоуп? – удивилась Рэммора.

– О, она сама пришла ко мне. Даже эта претенциозная соплячка понимает, что Крестовина Линар все меняет. Спросила, что изменится после Кануна.

– Боится за свое положение? – усмехнулась Рэммора. – Догадывается, что Кристина станет новой Девой?

– Конечно, – сказала Мегана. – Иначе почему она вдруг такая благоразумненькая? Джелия всегда была пронырливой, как куница. Сейчас пытается вынюхать, есть ли лазейки, чтобы остаться при своем.

– Я пообещала ей, что если она поддержит нас, то останется Девой ковена. Мы заключили нитяной договор.

– Она ведь догадывается, что когда ты станешь Средоточием Крестовины Линар, то сможешь разорвать любой договор? – уточнила Мегана.

– Полагаю, она упустила этот момент. Умение думать наперед – не ее сильная сторона.

– Что ж, если Джелия с нами, то и ее братец Найджел тоже, верно?

Рэммора подожгла конфорку под большим котлом. Охватив его пламенным воротником, на десяток футов вверх, неистово ревя, взвился огненный столб. Повезло, что в ведьминой кухне нет потолка.

– Так и есть. – Корделия хмуро поглядела на не желающую гаснуть огненную колонну. И на сестру, которая как ни в чем не бывало продолжала мешать пудинг. – Как обстоят дела с Грином?

– О, он с нами, – самодовольно улыбнулась Мегана, опуская яблоко на длинной тонкой нити в карамельный сироп. – Можешь мне поверить.

– Дай угадаю, обокрала его? – презрительно прищурилась Рэммора. – Ты вообще собираешься вернуть ему его золото? Потом, после шабаша. А то у бедняги, глядишь, и лопнет его зеленое сердечко.

– Вот заодно и проверим. Я-то всегда считала, что у коротышки вместо сердца в груди растет четырехлистный клевер.

– Сейчас не до ваших бредней, – одернула разошедшихся сестер Корделия. – Бэрри привели?

– Да, он в погребе.

– Не было никаких неприятностей?

– Он пытался откусить Мегане голову, но кто это посчитает за неприятность, верно?

– Проклятая жаба!

– Сама такая!

– А ну замолчали! – велела Корделия, прислушиваясь к диктору из радиоприемника. Радио шипело что-то, понятное одной лишь средней сестре-ведьме. – Его женушка ничего не испортит?

– Жена и дети все забыли. Они вообще не помнят, что у них был какой-то Уолтер Бэрри.

– Вот и хорошо. – Сейчас Корделия выглядела по-настоящему довольной. – Значит, действительно все готово. Осталось только отправить письма с последними инструкциями для тварей Иеронима…

– Если хочешь, я доставлю их, – предложила Рэммора, пристально глядя на конверты, лежащие на столе Корделии.

– Уж я и сама как-нибудь справлюсь.

– Ну конечно, – едва слышно проворчала Рэммора. – Когда все уже сделано, что там отправить какие-то письма…

– Что ты сказала? – хмуро поглядела на сестру Корделия.

– Я сказала: что-то не припомню этих чайников!

Часы на каминной полке отбили полночь, и вскоре эхо от их металлического звона впиталось в тишину, будто пролитый кофе – в накрахмаленную салфетку. Часы затихли, а в душной комнате повис запах полуночи. Полночь пахла свечным воском, грогом и тыквами.

Чарли Уиллинг лежал на крошечном раскладном диване, который принесли из чулана специально для него, и глядел на огонь. В камине догорали дрова, вырезанные в форме человеческих костей, на вертеле медленно крутилась восковая голова. Благодаря какому-то специальному составу она оплавлялась очень медленно, поэтому даже спустя два часа в бледных потеках еще угадывалось сморщенное старческое лицо: крючковатый нос и вислые щеки. Воск изредка капал в огонь и шипел.

Чарли лежал, укрывшись шерстяным пледом, и поглаживал пальцем корешок пухлой книжицы в красной обложке. Кожа на уголках этой книги слегка протерлась, золочение тисненых букв высыпалось. Всем своим видом книга походила на древность – самую настоящую: от нее веяло пылью, дном ветхого сундука и крысиным обществом. И тем не менее Чарли был в восторге: кто знает, может, до того, как она ему досталась, она путешествовала в трюме пиратского корабля! Но самое главное – это был подарок к празднику, а ему так давно ничего не дарили…

Когда Чарли впервые взял в руки свой подарок, он даже не понял, зачем ему это вручили, ведь подобные, обычно скучные вещи – совсем не то, что дарят мальчишкам. По центру книжной обложки была изображена птица в клетке, окруженная витиевато выписанным названием: «Обыкновенно-необыкновенное оперение птиц». К каждой странице скобками крепились птичьи перья. Сотни птичьих перьев, принадлежавших, вероятно, всем существующим в природе птицам: от жаворонков до дроздов, от обычных голубей до крошечных колибри. И возле каждого перышка стояло наименование и подробное описание. Отдаленно эта книга походила на гербарий.

Чарли завороженно листал свой «гербарий перьев» с того момента, как получил его, и пока их с Томми не отправили спать…

К слову, Томми тоже никак не мог заснуть – он лежал в своей кровати, вертелся с боку на бок и крутил в руках свой подарок. Ему подарили механическую заводную канарейку. Изумительная птичка шевелила головой, лапками и крыльями – говорили, она умела даже летать и петь. Но ни летать, ни хотя бы на мгновение раскрыть клювик Томми ее пока что заставить не смог…

Подарки привезла мадам Тэтч, красивая и очень добрая тетушка Томми. Чарли и подумать не мог, что ему вообще что-нибудь подарят, но Скарлетт Тэтч не обделила никого из присутствующих в доме, словно заранее знала, сколько людей будет в Крик-Холле на празднике. Более того, она подарила каждому то, что сделало его, обладателя подарка, чуть счастливее. К примеру, Кристина получила серебряную пудреницу, полную рассыпчатой персиковой пудры, о которой втайне мечтала, а один из гостей, весьма болезненный мистер в костюме-тройке, едва не потерял сознание от охватившей его радости, когда открыл коробку и обнаружил в ней набор шелковых носовых платков, от прикосновения первого из которых к нему сразу же вернулся румянец.

Вот и Чарли был рад своей книжице. А еще немного испуган. Эта женщина, Скарлетт, глядела на него так пристально и таинственно, словно что-то заподозрила, а потом и вовсе, когда вручала ему «гербарий перьев», прошептала: «Не швыряйся им направо и налево». Какое-нибудь напутствие полагалось каждому, кому вручался подарок, и все же Чарли в очередной раз напомнил себе об осторожности.

Из-за стены раздавались голоса и ворчание – это Марго, младшая сестра Томми, играла с новыми куклами. Мистер Трамкин, леди Лиза и злодей мистер Фрок были просто великолепны. Как и всем мальчишкам, Чарли куклы не нравились, но и он не смог не оценить, как эти образчики тонкой ручной работы двигаются, дерутся на шпагах и все время размениваются на носовые платки, расточая благосклонности, и на перчатки, вызывая друг друга на дуэль. Мистер Трамкин, бедный молодой джентльмен в потертом сюртучке, все время пытался завоевать сердце холодной леди Лизы, но в игру то и дело вступал злодей, одетый в черный плащ с красным подбоем. Мистер Фрок раз за разом похищал леди Лизу, а мистер Трамкин пытался ее спасти… Учитывая, что куклы очень реалистично двигались, дрались и будто бы жили собственной жизнью, выглядело все это весьма занимательно. Понятное дело, что, несмотря на веление матери отправляться спать, у Марго и в мыслях не было слушаться.

Размышляя о сегодняшнем вечере в гостиной Крик-Холла и о чудесных подарках, которые привезла Скарлетт Тэтч, Чарли не сразу заметил, что Томми уже крепко спит. Он обратил внимание на это, только когда канарейка, выпав из руки друга, шлепнулась на пол.

Чарли приподнял голову и поглядел на Томми. Он даже помахал рукой, проверяя, не притворяется ли тот, и только после этого сделал то, что собирался сделать весь вечер: достал из-под свитера вещь, которую никак не мог изучить, поскольку ни разу не оставался один.

Коричневая папка с бумагами…

Одной из этих бумаг (той, которую Чарли уже видел в кабинете Гарри Кэндла) был документ о взятии на попечение младенца в приют, представлявший собой личную карточку ребенка. Второй бумагой из папки оказалось письмо. Письмо, которое так и не было отправлено…

В дрожащем свете камина мальчик стремительно пробежал взглядом по отпечатанным на машинке данным на карточке и по написанным от руки строкам письма. Ему стало дурно. Сердце вдруг замерло. Голова закружилась… Должно быть, от волнения.

Чарли достал из кармана штанов клетчатый носовой платок и поспешно завязал один его уголок в узел. В тот же миг его самочувствие вернулось в норму: мальчик знал, что, как только прочтет бумаги из папки, его захлестнет волной эмоций, а он не мог сейчас позволить себе даже всхлипнуть.

Чарли продолжил чтение. Всего два листка… так мало сведений. И тут он увидел, что в папке есть что-то еще… Из картонного кармашка торчал обрывок какой-то бумажки, исписанный кривым отрывистым почерком.

Чарли достал бумажку, прочитал и недоуменно закусил губу: автор записки явно откуда-то знал, что эта папка окажется у него в руках, поэтому писал все напрямик, в открытую. Содержание таинственного послания заставило мальчика мгновенно отбросить в сторону плед и выбраться из постели.

Положив напугавшую его записку в карман, Чарли надел тапочки и подошел к камину. Не развязывая, он бросил платок, который до сих пор судорожно сжимал в руке, в огонь. Тряпица мгновенно почернела и обратилась пеплом. Вместе с нею сгорели и боль, и отчаяние, и надежда, но главное – с нею сгорела застилающая глаза и мешающая мыслить здраво тревога. Записка все изменила: то, о чем в ней говорилось, не позволяло медлить и вязнуть в смешанных чувствах. Нужно было действовать решительно.

Чарли достал из-под стола свою сумку. В сумке этой хранились все его немногочисленные пожитки. Кому-то постороннему собранные там вещи могли бы показаться странными, но мальчик не променял бы их ни на что на свете. Самым неуместным и нелепым с виду предметом в сумке, к слову, являлся старый автомобильный руль, помимо него там были: книга «История основания королевства Шотландского. Правда-Полуправда-Вымысел», большая фигурная стрелка от часов и старая бронзовая дверная ручка. Чарли взял стрелку и дверную ручку и направился к двери.

Обернувшись и бросив напоследок взгляд на спящего Томми, мальчик вышел из комнаты и остановился за дверью. Он раскрыл ладонь и быстро-быстро зашептал, объясняя стрелке ее задачу. Завершил он едва слышным повелением:

– Приведи меня к той, о ком говорится в этой записке.

Стрелка тут же ожила, изогнулась, словно потягивающая спинку кошка, и ткнула влево, в сторону лестницы. Мальчик кивнул и двинулся в указанном направлении.

В доме было тихо. На лестнице и в коридоре горел приглушенный свет, гости и домочадцы уже давно разошлись по своим комнатам. Казалось, не спал сейчас здесь один лишь Чарли…

Стрелка, шевелившая кончиком, как зверек – носом, привела мальчика на третий этаж. Здесь, помимо выделенных гостям апартаментов, находились: кабинет Гарри Кэндла и спальня Корделии, старая комната Рэмморы, спальни Сирила и Мими. В тупике коридора притаилась дверь главы семейства, Джины Кэндл. Стрелка указывала именно туда. Чарли стало не по себе – меньше всего он хотел сейчас встретить сумасшедшую старуху. Мальчик осторожно двинулся по коридору; нет, многие еще не спали – из-за некоторых дверей раздавались голоса и смех.

Примерно в дюжине шагов от тупиковой двери стрелка в руке Чарли вдруг резко изогнулась и ткнулась в стену справа. Место, на которое указывал колдовской компас, располагалось ровно посередине между двумя равноудаленными на несколько футов друг от друга дверями.

– И что это должно значить? – нахмурился Чарли. – Может, определишься, какую дверь выбрать?

Но стрелка и не думала определяться. Она по-прежнему глядела прямо в стену, лишь ее кончик едва заметно подрагивал, будто бы в нетерпении.

– Ладно, попробуем.

Мальчик подошел к стене и положил на нее ладонь. Закрыв глаза и глубоко вздохнув, он зашептал:

– Покажи скрытое, открой тайное – конец нити в сердцевине клубка, краеугольный камень в кладке арки, корень растения, сердце зеркала…

Раздалось едва слышное шуршание, и Чарли открыл глаза. От неожиданности он даже отдернул руку и отступил на шаг.

Лампы по всему коридору мигали. Стена перед ним разрасталась в обе стороны, панели разъезжались, а двери ближайших комнат поползли прочь. Спустя полминуты все затихло. Лампы прекратили мигать, а стена перестала двигаться. Двери встали на новые места.

Чарли одновременно восторженно и испуганно глядел на выросшую в стене дверь из темного дерева со старинной кованой ручкой. Мысленно похвалив свою указующую стрелку, мальчик склонился над замком и попытался его открыть. Замок не поддавался – на нем стояла слишком сильная защита даже для него, Чарли, и, кажется, это значило, что он наконец нашел то, что искал. Недаром же в таком случае хозяева решились поставить такие сложные запоры. И все же они кое-чего не учли…

Чарли сдвинулся от двери на пару шагов вбок и достал из кармана старую дверную ручку. Оглядевшись по сторонам, он повернулся к стене и с размаху вонзил ее штырем прямо в панель. Штырь с легкостью прошил дерево, и в тот же миг вокруг ручки стена начала меняться. Во все стороны от нее, будто выливающаяся дождевая вода из забившегося люка, поползли грязно-серые потеки. Вскоре вокруг ручки образовалась ее собственная дверь.

Надеясь, что, пока он будет в комнате, никто не обратит внимания на две располагающиеся впритык друг к другу двери, Чарли повернул ручку, открыл свою колдовскую дверь и переступил порог…

Мальчик осмотрел место, в котором оказался. И помрачнел. Он сразу же понял, где очутился. Ох уж эти заклятые вещи: как и в случае с коричневыми туфлями, эгоистичной стрелке явно было плевать на его нужды. На этот раз, правда, колдовской проводник привел его отнюдь не в чулан для обуви.

Это была так называемая Терновая комната, помещение, которое есть в доме у любой уважающей себя современной ведьмы. Такие комнаты, представлявшие собой своеобразные рабочие кабинеты, с течением веков заменили обладательницам тайного знания отвесный утес над морем, поляну на лесной опушке или вершину лысого холма.

На заросших сухим терновником стенах висели светильники, горевшие негасимым колдовским огнем. Все место здесь было заставлено различными ведьмовскими, алхимическими и астрологическими механизмами. По центру помещения расположилось нечто, напоминающее огромные часы с круглым циферблатом, но вместо цифр на нем стояло восемь чуть светящихся серебряных надписей. Чарли прочитал: «Мабон», «Самайн», «Йоль», «Имболк», «Остара», «Бельтайн», «Лита» и «Лугнасад».

Разумеется, это были никакие не часы, а ведьмовское Колесо Года с указанием ключевых праздничных шабашей – дней солнцестояний и равноденствий, дней порогов и переходов. Стрелка почти-почти подошла к отметке «Самайн».

У Колеса Года стоял круглый каменный стол, на котором были высечены все лунные фазы. На одном из полумесяцев застыл лунный зайчик, отраженный и направленный через систему зеркал, ведущую, вероятно, куда-то на крышу особняка.

Помимо Колеса Года и лунного календаря в Терновой комнате было множество сложных астрономических инструментов и приборов, а королем над ними возвышался механический макет Солнечной системы. Шестеренки и оси, управляющие сферами ключевых небесных тел, заставляли их двигаться самостоятельно, согласуясь с положением тел истинных – на небе. При этом макет был присоединен к самописцу. Стрелки ползли по шкалам, а перо скользило по карте, отмечая изменения положения Солнца и Луны. Судя по этой карте, Солнце как раз приближалось к десятому градусу Скорпиона. Еще одно доказательство близости Самайна.

– Ты привела меня сюда из-за того, что здесь слишком много стрелок? – проворчал Чарли. Колдовской компас, само собой, не ответил.

В углу комнаты стоял деревянный пюпитр. На нем холодно поблескивала пустая хрустальная шкатулка. Судя по выдавленной в черном бархате полости, прежде там хранился ключ. К пюпитру прислонилась картина в вишневой раме – на картине была изображена спальня, в которой росло белое дерево. Рядом, никем не поддерживаемая, застыла аккуратненькая и подстриженная метла Корделии Кэндл.

Вспомнив о хозяйке Терновой комнаты, Чарли невольно поежился, будто от несуществующего сквозняка. Пора было уносить ноги, пока его не застали в самом потаенном месте Крик-Холла.

Чарли повернулся к выходу. Он посмотрел на дверь (настоящую). Неудивительно, что он не смог ее открыть: замок представлял собой механизм, в котором срослись вместе металл засовов и лозы вьюнкового растения с алыми цветами…

Выйдя из Терновой комнаты, Чарли захлопнул дверь и извлек из стены ручку – сотворенный им проход поблек и стерся, словно его никогда и не бывало. Стоило мальчику моргнуть, как и настоящая дверь вросла в панель, сделавшись частью обычной стены.

В коридоре было темно, будто кто-то перекрыл газ на трубе. Чарли сперва даже не обратил на это внимания. Спрятав дверную ручку в карман, он глянул на свою стрелку и пробормотал:

– Давай на этот раз ты укажешь верное направление, ладно?

Стрелка изогнулась и ткнулась ему в живот. Нужное место располагалось у него за спиной.

– Неужели? Вот нет чтобы сразу так!

Мальчик обернулся и…

Словно призрак, из комнаты с табличкой «Рэммора» на двери выскользнула женщина. В темноте коридора как следует ее рассмотреть не удалось – Чарли с трудом разобрал лишь длинные худые руки и путаную копну волос.

Увидев мальчика, незнакомка едва не задохнулась от ярости. Она схватила его за руку, словно поймала на краже.

– Что ты здесь делаешь, позволь узнать? – прошипела женщина.

– Я… э-э-э… я… всего лишь… – залепетал Чарли. В его голове, словно осы в потревоженном гнезде, зароились лихорадочные мысли: «Она все видела! Она знает, куда я проник! Я пропал!»

Женщина склонилась над ним, словно у нее вдруг резко упало зрение и разобрать черты его лица она могла лишь в упор. От нее ядовито пахло сигаретным дымом, и Чарли тут же понял, кто схватил его в темном коридоре.

– Младшая миссис Кэндл?

Рэммора усмехнулась.

– И почему даже какие-то маленькие оборванцы считают, что я вдова? – спросила она. – Или бывала замужем. Нет уж, я не настолько глупа! Ты можешь называть меня мисс Рэммора.

– Да, мисс Рэммора. Простите, мисс.

– За что? – спросила ведьма, еще крепче сжимая его запястье своими ледяными и жесткими пальцами. – За то, что неправильно меня назвал? Или за то, что шныряешь по дому ночью?

– Нет, я…

– По чужому дому.

– Я вовсе не хотел…

– А ну, выворачивай карманы. Поглядим, что ты там прячешь.

– Но я…

– Хочешь, чтобы я отвела тебя… – она угрожающе прищурилась, – к средней миссис Кэндл?

– Нет, только не это…

– Я жду.

Чарли начал доставать из карманов все, что там находилось. Леденцы, раскрошившееся печенье, старую бронзовую ручку; стрелка от часов добавилась к прочему.

– Что еще за хлам? Тебя не учили, что приличные дети не набивают карманы всяческой дребеденью и… постой-ка, а это что?

Быстрее, чем Чарли успел спрятать скомканную бумажку, Рэммора стремительно вцепилась в нее, словно в горло того, кого ненавидела всю жизнь. Глаза ее пробежали по записке (ведьма превосходно видела в темноте):

«Теперь ты все знаешь. Но у тебя очень мало времени. Все решится в Хэллоуин. Я тебя предупреждаю, если не хочешь потерять ее снова – теперь уже навсегда, – ты не позволишь ей оставаться в доме».

Когда взгляд женщины остановился на последней буковке, в нем появилась некая недобрая заинтересованность. Рэммора с подозрением глянула на испуганного мальчика.

– Что это значит? – спросила она.

– Я не знаю, мисс, – залепетал Чарли.

– Кто это писал? – Рэммора вновь окинула записку взглядом, но теперь таким пронзительным, будто хотела прожечь ее насквозь. – Знакомый почерк…

– Не знаю. Я просто нашел.

– Врешь.

– Нет, мисс. Я просто нашел… Честно!

Рэммора пристально поглядела в его глаза. Чарли даже не моргнул. Он ведь сказал правду: он и в самом деле нашел записку. Обнаружил в папке, которую украл из сейфа в тайнике кабинета хозяина этого дома. Но такие подробности этой злой женщине явно не стоило знать.