Электронная библиотека » Ольга Дмитриева » » онлайн чтение - страница 21


  • Текст добавлен: 27 мая 2022, 07:47


Автор книги: Ольга Дмитриева


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

«В наше время женщина скучающая, не умеющая найти себе занятие, такая женщина неуместна более, чем когда-либо! …теперь более, чем когда-либо, нужны русскому обществу женщины деятельные …разумно сочувствующие великим событиям, которые происходят около нас, и способные вложить свою лепту для общественного блага и устройства, которое воздвигается общими усилиями…»

Надежда Дурова умерла в 1866 году возрасте 83 лет. Хоронили ее с воинскими почестями и в мужском платье.

СВЯТЫЕ

Святая блаженная Ксения Петербургская

Среди небесных покровителей Петербурга наиболее любима и почитаема святая блаженная Ксения Петербургская. Родившаяся в Петербурге, скромная «местная» святая оказалась ближе, чем апостол Петр, блистательный полководец Александр Невский и проповедник Иоанн Кронштадтский. И это вполне объяснимо. Помощь, полученную от блаженной, ощутили на себе жители города еще при ее жизни, а личный пример скромного мужества и достоинства в преодолении испытаний вдохновлял их потомков.

В середине 18-го столетия в небогатой части Петербурга, вблизи от Сытного рынка, можно было увидеть странную женщину. В любое время года бродила она, одетая в летний мужской камзол и картуз, откликаясь только на имя Андрея Федоровича. Толпы мальчишек с криками и улюлюканьем сопровождали ее, но женщина не обращала на них внимания, была кротка и доброжелательна ко всем и сердилась только тогда, когда ее называли Ксенией: «Оставьте Ксению Григорьевну, она умерла, не тревожьте ее покой!»

Ксения Григорьевна Петрова (девичья фамилия неизвестна) родилась предположительно в 1731 году. Она получила хорошее по тем временам воспитание и, скорее всего, происходила из дворянской семьи. Замуж Ксения вышла не рано, в 22 года, за полковника Андрея Федоровича Петрова, служившего придворным певчим. Он был часто занят во дворце, так как придворные хористы пели не только на церковных службах, но и на театральных представлениях и концертах, которые очень любила императрица Елизавета. Вполне возможно, что бывала во дворце и Ксения. По рассказам всех, кто знал супругов Петровых, жизнь в доме, доставшемся Ксении в приданое, протекала на редкость счастливо – в достатке, любви и согласии. Супруги были добры, человечны и религиозны, отдавая много средств и времени делам благотворительным. Детей у них не было. На четвертом году замужества, когда Ксении исполнилось 26 лет, ее муж внезапно скончался. Горе вдовы было безмерно. Поседевшая и постаревшая так, что ее трудно было узнать, она пришла на похороны в одежде мужа, надев его камзол, белье и картуз, и объявила присутствующим, что «умерла Ксения Григорьевна, а Андрей Федорович жив, будет жить долго, будет жить вечно».

Ксения раздала все свое имущество, отказалась от полагающегося ей как вдове придворного певчего пенсиона, а дом оставила управляющей ее хозяйством Прасковье Антоновой с одним условием – даром пускать жить в него бедных. По воспоминаниям современников, Антонова, желая спасти достояние вдовы, даже обратилась к начальству ее мужа, но Ксения была признана здоровой, и никто не мог помешать ей распорядиться своим имуществом по собственному усмотрению. Родственники мужа, удивленные и недовольные поступками вдовы, все же из жалости предлагали ей помошь и приют, но та отказалась.

Разгадывать побуждения святых – дело неблагодарное и отчасти кощунственное, но объяснения поступку Ксении давались. По одному из них она, познав через смерть любимого непостоянность и призрачность земного счастья, всем сердцем устремилась к Богу и только у него искала утешение. По другому – она посвятила свою жизнь служению Богу и людям ради спасения души мужа (по народному преданию кончина Андрея Петрова была столь внезапной, что он умер без церковного покаяния).

Продемонстрировав своими поступками полное презрение к земным благам и человеческому мнению, ставящему эти блага в центр бытия, Ксения взяла на себя тяжелый подвиг юродства – «мнимого сумасшествия».

Первой известной юродивой была также женщина – святая Исидора, жившая в V веке в одном из монастырей Египта, а на Руси к юродивым всегда относились с близким к благоговению почтением. Оно объяснялось их полной отрешенностью от мира, бесстрашием в обличении несправедливостей и преступлений «сильных мира сего» и готовностью с легкостью отдать свою жизнь за другого человека или правое дело. Вступив на стезю юродства, Ксения отказалась от всех земных благ и пустилась в скитания по городу, чаще всего обретаясь вблизи церкви Св. апостола Матвея. Никто не знал, где она жила и где ночевала, но в 1757 году был издан указ, по которому нищим, бродягам и увечным запрещалось бродить по улицам города, и, вероятно, тогда полиция стала следить за блаженной. Выяснилось, что ночью она уходит в поле и до восхода солнца молится. Удалось увидеть, как после молитв она ходит пропалывать у бедных горожан огороды. Помогая ближним, Ксения старалась, чтобы ее никто не видел.

Все сорок пять лет после смерти мужа Ксения прожила, не имея ни угла, ни одежды, не зная, что будет есть наутро. Когда истлел камзол, она спрятала его остатки на груди и надела толстую холщовую юбку и кофту, которые носила до самой кончины. Климат Петербурга далеко не мягкий, но для Ксении погода не имела значения. Казалось, что блаженная не ощущает ни мороза, ни зноя. Даже в январе на ее ногах были изношенные ботинки, надетые на распухшие от холода, голые, без чулок, ноги. От подаренных теплых вещей она не отказывалась, но сразу же отдавала их бедным. Здоровье ее при этом оставалось крепким, и даже в старости блаженная никогда не болела. Ксения не была ни грозной обличитительницей, ни яростной проповедницей, но ее кроткие призывы творить добрые дела воздействовали сильнее самых громких воззваний, и постепенно молва об отречении блаженной от мирских благ, о ее доброте и кротости, о полной скромных подвижнических подвигов жизни, разнеслась по всей столице. Петербуржцы независимо от чинов и званий (но в основном люди незнатные) стремились пригласить Ксению в свой дом, и блаженная приходила на помощь любому нуждающемуся. Повсюду, где она побывала, водворялся мир и покой. Больные дети, благословенные и обласканные ею, выздоравливали, купцы, у которых она соглашалась принять еду, процветали. Уличные разносчики с нетерпением ждали, чтобы блаженная коснулась их лотка и взяла с него хоть что-нибудь: сразу же после этого собиралась толпа и расхватывала товар. Даже извозчик, упросивший Ксению проехать с ним несколько метров, мог надеяться на богатую выручку. Подобная популярность, вероятно, утомляла блаженную, так как число пролеток, следующих за ней, иногда доходила до сотни. Милостыню Ксения принимала не у всякого, а если брала, то только одну копейку, которую тут же отдавала бедным, так же как и вещи, которые ей приносили. Собранными, а затем отданными ею подаяниями она оказывала помощь множеству людей, и бедняки стремились селиться поближе к Сытному рынку, где часто бывала блаженная.

Даже состарившись и ослабев, Ксения продолжала творить благие дела. Когда возводили новую церковь на Смоленском кладбище, она ночью тайно поднимала на высокие леса корзины с песком, чтобы облегчить работу каменщикам, и просила прочнее укладывать фундамент церкви. «Многое ей предстоит вынести, – говорила она, – но устоит… Ничего». Это сбылось. Действительно, в страшное, описанное Пушкиным в «Медном всаднике» наводнение 1824 года, когда «Нева, …как зверь остервенясь, на город ринулась…», кладбище было разрушено, смыты кресты и могилы, но церковь устояла.

Пророческий дар Ксении обнаружился давно. Накануне рождества 1762 года она ходила по Петербургу и говорила: «Пеките блины, скоро вся Россия будет печь блины». Смысл странных слов блаженной был неясен, но когда внезапно скончалась императрица Елизавета, они стали понятны. Словами о блинах, которые пекут для поминальной трапезы, Ксения предвещала смерть императрицы.

За несколько дней до убийства в Шлиссельбургской крепости в 1764 году императора Иоанна Антоновича она горько плакала и повторяла: «кровь, кровь кровь».

Рассказывали о сбывшихся предсказаниях Ксении, которые касались не только императоров, но и простых смертных. Как-то пришла она к той самой Прасковье Антоновой, которой когда-то подарила дом и сказала: «Вот ты сидишь здесь и не знаешь, что тебе Бог сына послал. Беги-ка, скорее на Смоленское кладбище! Удивленная, но свято верящая каждому слову блаженной Прасковья, поспешила к кладбищу. На одной из улиц вблизи от него скопилась большая толпа. Оказалось, что извозчик сбил беременную женщину, которая тут же на улице родила мальчика и скончалась.

Усилия узнать через полицию, кто родители младенца, ни к чему не привели, и ребенок остался у Антоновой, которая его воспитала и дала ему хорошее образование.

Рассказывали также о том, как однажды пришла Ксения в дом, где жила вдова с дочерью, которая очень нравилась блаженной. Повернувшись к девушке, она сказала: «Ты тут сидишь, а твой муж сейчас на Охте жену хоронит!». Сбылось и это странное предсказание. Через некоторое время девушка вышла замуж за вдовца, который в тот момент хоронил свою первую жену на Охтинском кладбище.


Икона блаженной Святой Ксении Петербургской

Скончалась Ксения, по всей видимости, в 1803 году. Точную дату ее кончины из-за того, что кладбищенские книги были уничтожены наводнением, установить не удалось. Смерть блаженной переживалась горожанами как личное горе, тысячи людей пришли на похороны на Смоленское кладбище, и сразу же началось паломничество на могилу.

Ксения не была канонизирована, но вера в то, что и после смерти она поможет так же, как помогала при жизни, приводила на кладбище всех, кто жаждал получить утешение и надеялся на чудо. И рассказы о чудесах (избавлениях от болезней, неудач и несчастий), случившихся после молитвы на могиле блаженной, распространились по всей стране. На кладбище стали приезжать со всех концов России.

Первое из посмертных чудес блаженной Ксении, описываемых в ее житии, – помощь вдове, давшей деньги на сооружение часовни на Смоленском кладбище. Блаженная уберегла дочь вдовы от брака со скрывавшимся от властей убийцей. Незадолго до свадьбы с молодым человеком, который представился при знакомстве полковником, мать с дочерью поехали на Смоленское кладбище, чтобы отслужить по блаженной Ксении панихиду. В молитве они просили блаженную устроить счастье девушки. Помощь была получена. В то самое время, когда мать с дочерью молились, жених отправился за крупной суммой денег в казначейство. Там он был опознан охранником, который сопровождал его в Сибирь. «Полковник» оказался беглым преступником, убившим офицера и присвоившим его документы.

С тех пор Ксения считается хранительницей девушек, оберегающей их от несчастливых замужеств, а также покровительницей детей и матерей. Имеется также великое множество рассказов о ее помощи в исцелении от неизлечимых болезней, об инвалидах, отставивших после молитвы на могиле костыли, об избавлении от нужды, о спасении от несправедливых обвинений и неправедного суда и многое, многое другое.

К помощи блаженной Ксении прибегала царская семья. Когда наследник престола, будущий император Александр III, серьезно заболел, его жена Мария Федоровна была очень встревожена. Видя ее беспокойство, один из слуг великого князя рассказал о чудесной помощи, которую оказывает Ксения. Великая княгиня положила под подушку мужа песок с могилы, и в ту же ночь, сидя у его постели, имела видение блаженной Ксении, которая сказала ей, что больной выздоровеет, а у самой Марии Федоровны, которая в то время ждала ребенка, родится дочь, которую следует назвать Ксенией. Предсказание сбылось.

И в Гражданскую войну, и в Отечественную возносили молитвы с просьбами к блаженной Ксении. В самый тяжелый период блокады она явилась ночью Марфе (ставшей затем певчей в хоре храма Смоленского кладбища) в своем неизменном белом платочке, с посохом в руке и предупредила, чтобы та не ночевала ночью в своем доме. Вечером Марфа отправилась на ночлег к родственникам в другой район, а ее дом в ту ночь был разбомблен до основания. Солдаты-ленинградцы, воевавшие за пределами России, рассказывали о женщине в белом платочке, которая являлась к ним в Праге, Варшаве, Будапеште и других городах, на русском языке предупреждала об опасности и вслед за этим исчезала.

Рассказы о чудесах не иссякают, так же как и число паломников к часовне. Она была возведена в 1902 году. Желающих посетить ее росло и доходило до 5 тысяч человек в день, а число панихид – до семидесяти.

После Октябрьской революции часовне пришлось пережить тяжелые времена. Почитатели Ксении в пору, когда повсюду разрушались церкви, искали пути сохранения своей святыни. Он был несколько неожиданным – в мае 1919 года двадцать прихожан и священнослужителей церкви Смоленской Божьей Матери подписали с Василеостровским Советом народных депутатов договор об аренде часовни, и в страшные годы репрессий, невзирая на то что посещать церкви было небезопасно, люди приходили на кладбище и молились.

В 1940 году часовня была закрыта. В ней устроили склад, мраморные плиты с могилы разобрали, а почти все иконы сожгли. Но, несмотря ни на что, даже в блокаду у часовни горели чудом сохраненные свечи, и изможденные, еле живые от голода ленинградцы приходили к блаженной и молились с верой в ее помощь.

В 1946 году часовню, уступая просьбам горожан, снова открыли. С 9 утра до 9 вечера непрерывно служились панихиды, возобновился поток паломников. Но в 1960 году по указанию городских властей в часовне решили устроить скульптурную мастерскую. Могилу Ксении замуровали и поставили на нее постамент, на котором пытались работать мастера. Но работа не шла. Все валилось из рук мастеров, а если и удавалось что-либо сделать, то на другой день, несмотря на то что мастерская была закрыта на ночь, находили одни черепки. Работу пришлось прекратить, и мастерскую закрыли. В 80-е годы часовню, переданную общине церкви Смоленского кладбища, отремонтировали и освятили, а в дни празднования тысячелетия Крещения Руси Ксения блаженная была причислена к лику святых.

Число почитателей святой растет. Ежегодно 6 февраля, в день ее памяти, к Смоленскому кладбищу нескончаемым потоком идут люди. Их состав неоднороден. Это и скромные старушки, и студенты, и рабочие. Подъезжают школьные автобусы и лимузины. Все площадки и дорожки, ведущие к часовне, заполнены народом, и чтобы попасть в нее, приходится долгое время простоять на морозе. Но никто не уходит. Все терпеливо ждут своего часа, чтобы поставить свечу и прочитать надпись: «Кто меня знал, да помянет мою душу ради спасения души своей».

Святая мученица Елизавета (великая княгиня Елизавета Федоровна)

Будущая русская святая, немецкая принцесса Елизавета (Элла) родилась в Дармштадте. Ее отцом был Великий герцог Гессен-Дармштадский, Людвиг IV, а матерью – дочь королевы Виктории Алиса, скончавшаяся, когда девочке было всего четырнадцать лет. Имя, данное при крещении, было выбрано в честь святой Елизаветы Тюрингской, являвшейся родоначальницей Гессенского и Саксонских домов. Когда Элла была подростком, от дифтерита умерла ее сестра Мэй, скончалась и мать. Вместе с другими осиротевшими детьми Эллу взяла к себе бабушка-королева, при дворе которой она получила превосходное образование и почти спартанское, чисто английское воспитание. Юная принцесса становится очаровательной девушкой. Изысканная красота сочетается у Эллы с тонким душевным очарованием, пленяющим всех, кто ее видел. «Она была подобна лилии, – напишет румынская королева Мария, – ее чистота была абсолютна, невозможно было оторвать глаз от ее облика». Такое же впечателение производит она на французского посла в России Мориса Палеолога: «Я мог созерцать ее – высокую, стройную, с открытым и проницательным взором, нежными, мягким губами, изящными чертами лица, прямым аристократическим носом. Все в ее облике было исполнено чистоты и изящества, ритм ее движений и жестов был полон элегантности. Беседа с ней обнаруживала очаровательный интеллект женщины, лишенный стремления к эффекту, созерцательный и мягкий». К сожалению, очарование Эллы не смогли отразить ни картины, ни фотографии, и самое удачное изображение принцессы было сделано скульптором Марком Антокольским. Мраморный бюст его работы хранится в замке Вольфсгартен под Дармштадтом.

Руки Эллы добиваются многие, в том числе и кузен Вилли (будущий кайзер Вильгельм II), но она не торопится, и жених, подобный принцу из сказки, является. Это великий князь Сергей Александрович Романов, сын императора Александра II, – высокий, стройный, с внимательным взглядом огромных серых глаз.

Браку во многом способствовала сестра Сергея, герцогиня Эдинбургская Мария, которая часто бывала в Дармштадте. Восьмилетний Сергей впервые увидел Эллу, когда той еще не исполнилось и года. Столь юная девица, разумеется, не могла влюбиться, но взрослой Элле молодой князь очень понравился. Чувство, казалось, было взаимным. Великий князь покупает в Париже для своей прелестной невесты великолепные драгоценности и высылает за ней поезд, наполненный белыми роскошными цветами. Когда он прибыл в Россию и принцесса сошла на перрон, всех, как вспоминал великий князь Константин Романов, «…словно солнцем ослепило. …давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно, застенчиво, как сон, как мечта…»


Великая княгиня Елизавета Федоровна. 1880-е годы

Для невесты в России изготовили: бриллиантовые знаки святой Екатерины I степени: ротонду из якутских соболей и такую же шаль, крытую бархатом, одно боа и муфту из соболя; ожерелья, броши, золотой веер; сервизы и прочее – от шпилек до серебряного вояжного туалета с ночными принадлежностями. Императрица Мария Федоровна лично осмотрела и одобрила все приготовленное. Под ее же присмотром причесывали невесту. Этикет соблюдался самым строжайшим образом, диктуя не только фасон и ткань свадебного платья, но и халат новобрачного. Так же как и платье, он шился из серебряной парчи и весил около десяти килограммов. Внук Николая I великий князь Александр Михайлович, вынужденный после свадьбы надеть на себя подобный наряд, писал, что, глядя на себя в зеркало, он подумал о сходстве с оперным султаном в последнем акте.

Свадьба, на которой ее сестра Аликс, будущая русская императрица Александра Федоровна, знакомится с застенчивым наследником престола Николаем, великолепна, и невеста, ставшая после замужества великой княгиней Елизаветой Федоровной, признается прекраснейшей из всех когда-либо венчавшихся в церкви Зимнего дворца. Все предвещает счастливый брак, но… семейная жизнь великокняжеской четы была и осталась загадкой. О ней говорили много, ее считали неудачной из-за неординарной сексуальной ориентации великого князя Сергея. Многие искренне жалели великую княгиню. Великий князь Александр Михайлович, не выносивший великого князя, считал его дерзким, упрямым, неприятным и «бравирующим своими недостатками». Он пришел в отчаянье от помолвки Эллы, очаровавшей его «редкой красотой, замечательным умом, тонким юмором и английской терпимостью», и «…отдал бы десять лет жизни, чтобы она не вошла в церковь к венцу об руку с высокомерным Сергеем». Близкие принцессы, разумеется, знали о гомосексуальных наклонностях великого князя, но не сочли нужным их заметить. В аристократической среде имелись свои традиции подобных пристрастий, их воспринимали как не более, чем капризы. Не насторожила и холодность, с которой держался жених. Английской родне Эллы она, вероятно, даже импонировала, но характер у великого князя был действительно очень сложный. Морис Палеолог писал: «В моральном отношении он обладал суровым и деспотическим характером; ум его был ограничен, образование скудное, зато у него была довольно сильная художественная восприимчивость. Он жил замкнуто, ища одиночество, и слыл за странного человека».

Священник отец Серафим, близко знавший великую княгиню, говорил, что ее жизнь в замужестве была непрерывной, тяжелой дорогой. Это совпадает с мнениями некоторых исследователей жизни Елизаветы Федоровны, считавших, «что ее брак был одним из многих испытаний, которые Бог послал ей, начиная со смерти матери, чтобы приготовить ее сердце к неизбежному мученичеству». Современники полагали, что только гордость не давала ей выказывать свои истинные чувства. И все же сама великая княгиня говорила, что она «счастлива и очень любима», а воспоминания других Романовых свидетельствуют о нежной любви молодых мужа и жены. Вероятно, они вкладывали в это чувство нечто более глубокое, чем интимные отношения, и их союз, по определению близких к церковным кругам исследователей, являл собой образец совершенного целомудренного брака и особый тип духовной культуры.

Медовый месяц молодые провели в Ильинском – чудесном родовом поместье, известном с 1666 года, расположенном неподалеку от Москвы. Безупречный вкус Элли (так называли великую княгиню в семье) накладывает отпечаток на все, и слава об усадьбе, великолепном английском парке, оранжереях и устроенных по последнему слову техники фермах разносится по всей России. В Ильинском устраиваются балы, гуляния, театральные постановки. Иногда бывает у своего дядюшки цесаревич Николай, и его посещения становятся еще чаще, когда в дом приезжает задумчивая сестра тети Эллы Аликс. Неподалеку от Ильинского находилось поместье Юсуповых Архангельское, несколько запущенное, но по-прежнему великолепное. Соседи часто навещают друг друга, и у великой княгини завязывается дружба с Зинаидой Юсуповой. Обе женщины утонченно красивы, благородны, мягки и обладают высочайшей духовной культурой. Вместе они проведут много радостных дней, вместе будут блистать на придворных балах. Княгини Елизавета и Зинаида будут едины и в безуспешных стараниях избавить царскую семью от влияния Распутина. Со знаменитым старцем великая княгиня никогда не встречалась. При ее резко отрицательном отношении к нему это было невозможно. Ее сестра, императрица Александра Федоровна, писала: «Ты брезгуешь этим человеком, а между тем он и есть все самое русское». Елизавета Федоровна отвечала: «Тогда ты не понимаешь, что такое русское».

О чудесной жизни в Ильинском великий князь Константин Романов (знаменитый русский поэт, «К. Р.») писал: «Какая тишина, какое спокойствие. Мне было так хорошо… на душе было так тихо, безмятежно… мы с Сергеем вдвоем вышли погулять… Мы разговорились. Он рассказывал мне про свою жену, восхищался ею, хвалил ее; он ежечасно благодарил Бога за свое счастье. И мне становилось радостно за него…» Светские развлечения не мешают великой княгине наслаждаться природой и развивать свои таланты. Она прекрасно рисует (позже, когда Елизавета Федоровна станет настоятельницей Марфо-Мариинской обители, она будет писать иконы для своих сестер) и великолепно поет. Глубокая привязанность к мужу распространяется на его страну, культуру и религию, которую великая княгиня серьезно изучает. Князь – искренний верующий, вместе женой они посещают православные монастыри в России и совершают паломничество в Иерусалим.

В октябре 1888 года в русском православном храме святой Марии-Магдалины, у Гефсиманского сада на склоне Елеонской (Масличной) горы, пораженная его красотой княгиня примет решение переменить веру и напишет письмо отцу с просьбой понять ее шаг. Там же, в храме, она произнесет пророческие слова: «Я хотела бы лежать здесь!» Герцогу Людвигу она напишет: «Я думала и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более шести лет и зная, что религия найдена. Отец не благословит ее на этот шаг, но накануне Пасхи 1891 года Елизавета Федоровна примет православие.

Муж великой княгини был крайне непопулярен в народе, да и в самой царской семье отношение к нему было неоднозначное. Считали, что он несет ответственность за страшную катастрофу во время коронационных торжеств, когда в давке на Ходынском поле погибли тысячи людей. Не привлекало и его пристрастие к жестким мерам управления страной. И все же было в этом человеке, вероятно, нечто, за что его могла любить такая женщина. О положительных качествах Сергея Александровича точно известно одно – суровый великий князь был нежным и чрезвычайно заботливым родственником. Анна Тютчева, дочь поэта, которая в детстве князя была его воспитательницей, пишет о том, как тяжело воспринял он известие о морганатическом браке своего отца Александра II на княжне Долгорукой. Сергею было известно о длительной связи отца, но он прилагал все усилия, чтобы его брат Павел, юноша с «душой тонкой и чувствительной», ничего не знал о ней. Когда же жена Павла, дочь греческого короля, умирает от преждевременных родов, великокняжеская семья берет их детей – Дмитрия и Марию – себе на попечение. Зиму они проводили с отцом, а лето – в Ильинском. Великий князь Сергей становится заботливейшим опекуном, очень ревниво следящим за малейшим посягательством на внимание воспитанников. Ситуация разрешилась неожиданным образом. Его брат великий князь Павел, словно принимая эстафету от отца, вступает в морганатический брак. Возмущенный этим двор посылает ему уведомление о лишении права въезжать в Россию, в том числе даже для свидания с детьми, которые поступают под полную опеку великокняжеской четы. Сергей Александрович был очень нежен с детьми, а Елизавета Федоровна – по-английски строга. Зато она сумела воспитать в маленьких князе и княжне сострадание.

С детства Мария и Павел посещают больницы. Это не забудется. В Первую мировую войну Мария, не выносящая вида крови, будет работать в прифронтовом лазарете простой медсестрой. На всю жизнь запомнят маленькие Романовы и заповедь, данную еще Николаем I своим сыновьям: «Всегда ведите себя так, чтобы окружающие прощали вам то, что вы родились великими князьями». Внешнюю суровость великая княгиня оставит, когда Марии исполнится шестнадцать лет. Она устроит ей великолепный праздник и закажет фантастически прекрасное платье, расшитое своими любимыми белыми цветами – ландышами.

В 1891 году Сергея Александровича назначают московским генерал-губернатором. Елизавета Федоровна очарована московским радушием, а москвичи, в свою очередь, восхищаются своей «первой дамой». Елизавета Федоровна по-прежнему очень красива, уделяет внешности много внимания и отнюдь не «синий чулок». Ее наряды и украшения – восхищают своей красотой и элегантностью. Когда одна дама шутя спрашивает великую княгиню, не собирается ли уж она всегда оставаться молодой, та совершенно серьезно отвечает:

«Я всего лишь хочу исправить бестактность времени». Ее дом в Москве – образец изысканного вкуса, так же, как и устраиваемые в нем приемы, но любят княгиню за другое – активную благотворительность. Она посещает приюты, больницы, госпитали, монастыри, столовые для неимущих, дома призрения.

В отличие от своей сестры, императрицы Александры Федоровны, прозванной за мрачность «черной льдиной» или «черным солнцем», великая княгиня не знает уныния, всегда находится в ровном расположении духа, терпима, доброжелательна и приветлива. Ее появления ждут, ее и с радостью встречают повсюду. Религиозность Елизаветы Федоровны совершенно лишена ханжества. Она не обличает в грехах, а сочувствует и помогает без лишних слов и призывов к исправлениям. «Она способна была не только плакать с плачущими, но и радоваться с радующимися, что обыкновенно труднее первого. Найти хорошее в каждом человеке и «милость к падшим призвать» было всегдашним стремлением ее сердца» (из воспоминаний митрополита Анастасия).

Во время Русско-японской войны о великой княгине узнает уже вся Россия.

С необычайной энергией она организовывает помощь фронту. Формирует на свои собственные средства санитарные поезда, занимается устройством госпиталей для раненых и ежедневной отправкой солдатам тюков с медикаментами, вещами и продовольствием, создает комитеты помощи вдовам и сиротам погибших. В подвалах Кремлевского дворца она оборудует лазареты и швейные мастерские, где шьют одежду для раненых и больных. Деятельность великой княгини настолько занимает ее время, что она не может даже поехать в родной Дармштадт и пишет своему брату Эрнсту, что «всей душой желает видеть своих близких, но для нее долг супруги и великой княгини – прежде всего». Когда же ей удается приехать в Германию, она продолжает работать на Россию, заставляя помогать в этом родных. «Мы здесь работаем, как рабы» (из письма к королеве Виктории). Активная работа помогает великой княгине немного отвлечься от тяжелых мыслей об опасности, угрожающей мужу. Именно в это тревожное и смутное время она начинает получать анонимные письма, в которых ее предупреждают, что если она не хочет разделить судьбу великого князя, то не должна появляться с ним нигде и никогда.

За два года до убийства генерал-губернатора Москвы зимой 1903 года в Петербурге, в Зимнем дворце состоялся великолепный костюмированный бал, на котором собрался весь цвет русской аристократии. Его участники представляли бояр и боярынь семнадцатого столетия – эпохи, к которой питал пристрастие последний российский император. Сшитые по эскизам знаменитых художников костюмы были великолепны, так же как и украшения – ослепительные драгоценности старинных фамилий. Был дан концерт, на котором пел Федор Шаляпин и танцевала Анна Павлова, а через два дня на втором балу, собравшем 300 человек, особый восторг вызвал русский танец в исполнении двадцати пар и главное – «сольные партии» Елизаветы Федоровны и Зинаиды Юсуповой, покоривших собравшихся своей красотой и грациозностью исполнения. Этот бал, прошедший с грандиозным успехом, был последним в истории Российской империи событием подобного рода. Великий князь Александр Михайлович вспоминал: «Пока мы танцевали в Петербурге, шли забастовки рабочих, и тучи все более и более сгущались… Новая враждебная Россия смотрела чрез громадные окна дворца».


Портрет участницы бала-маскарада в 1903 году в костюме боярыни

Враждебность вылилась в революцию 1905 года, а великого князя Сергея, который считал, что к революционерам надо принимать самые жесткие меры, Боевая организация эсеров приговорила к смерти. Вероятно, кто-то из знавших о приговоре не хотел, чтобы пострадала великая княгиня. Власти, информированные о готовящемся покушении, пытались его предотвратить и принимали меры, княгиня же действовала по-своему. Она старалась ни на минуту не оставлять мужа одного. Однажды это помогло спасти ему жизнь. Террорист Иван Каляев не мог бросить бомбу в коляску, в которой ехала Елизавета Федоровна с детьми Марией и Дмитрием, и, что удивительно, Боевая организация простила террористу эту «слабость». Но великий князь был обречен. 5 февраля 1905 года он вышел из дворца один. Елизавета Федоровна, сидевшая в столовой, услышала, как грянул взрыв, от которого задрожали стекла в окнах. Поняв все сразу, она выбежала на улицу, где уже собрался народ. Княгиню пытались остановить, но она тихо попросила не мешать ей, сама собрала в окровавленном снегу то, что осталось от тела мужа, и положила на носилки. Кто-то подал ей палец с обручальным кольцом, кто-то – цепочку с нательным крестом.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации