Текст книги "Вспомнить, чтобы… забыть"

Глава 5

СЛЕДУЮЩЕЕ заседание Комиссии назначили в конференц-зале. Но Данила по привычке поднялся сначала на второй этаж, вышел на галерею и в очередной раз удивленно уставился вниз – бетонный пол в ангаре сиял чистотой и… пустотой, станция, заново покрашенная, опять занимала главенствующее положение. Входной люк накрепко задраен. Ангар выглядел так, как полтора года назад, словно, ничего трагического не произошло.

– У меня договор с киношниками, – предваряя вопрос коллег, объяснил Найдёнов, директор пересек конференц-зал к началу длинного стола и занял кресло с высокой спинкой. – Заключил его задолго до финальной сирены. Снимается сериал про захват инопланетянами космической станции землян. Наш ангар в этом плане – готовая, идеальная декорация. – Главный инженер попытался возмутиться, но Федор Игнатьевич тут же привел веский аргумент: – Живые деньги, между прочим. Во-первых, даже если и захочу, отказать арендаторам не смогу, штрафные санкции разорят ЦКМ. А во-вторых, намеченные поисковые работы на месте выполнены. Информация собрана. Настает время анализа данных. Мы имеем личные вещи испытателей, их компьютеры, подробнейшие фотографии с места происшествия. Докладывайте, – и директор требовательно посмотрел на Костюкина.

– Личные вещи проверили, – соскочив со стула и откашлявшись, начал доклад начальник службы безопасности. – К сожалению, родственники не знают полный список. Не тот случай, когда жена собирает мужа в командировку. Каждый испытатель складывал пожитки сам в расчете на полтора года работы. Поэтому перечень весьма условный, нельзя точно определить, что пропало. Однако на первый взгляд, – осторожно подытожил «С. Костюкин», – как будто всё на месте. Кроме парадных комбинезонов и кроссовок.

– Аккуратнее работайте с родственниками, – Найдёнов постучал пальцем по столу, – им сейчас очень тяжело. Надо семьи любыми способами поддержать. Предлагаю немедленно вернуть им личные вещи испытателей.

– Не мешало бы оказать людям и профессиональную психологическую помощь, – Олег Сибирцев, передвинув очки на лоб, пробежал глазами листочек с подготовленными к заседанию Комиссии записями.

– Поддерживаю, – директор потянулся к телефону, стоящему на столе, и потребовал в трубку: – Барбарисова ко мне!

– Барбарисова?! – опешил главный врач. – Он ведь специалист по обезьянам!

– Какая разница? – отмахнулся директор, но увидев озадаченные лица остальных коллег, счел своим долгом объясниться: – В основе – наука одна, лишних денег на приглашение чужаков нет. И не принижайте способности Барбарисова – доктор наук, заведует лабораторией, светило в своей области, сориентируется в новой ситуации. Так, – Федор Игнатьевич торопливо глянул на часы, – идем дальше. Что с компьютерами и оборудованием? – переключился Найдёнов на главного инженера.

– На четырех информация в целости и сохранности, никто посторонний не копался, – уперся руками в стол Марк. – На ноутбуке Белозерова программа стерла половину файлов, но, как объяснил Данила, – главный инженер повернулся к Харебину и тот утвердительно кивнул, – Артем так и задумывал: перед выходом из станции уничтожил наиболее важные документы.

– К сожалению, теперь не узнаем, удалось ли Белозерову доделать «Таблицу», – сокрушенно вздохнул директор. – Какая была перспективная идея! Неужели все пропало?!

Участники Комиссии грустно опустили глаза, на этот вопрос существовал только один неутешительный ответ.

– Хорошо хоть данные остальных экспериментов постоянно сбрасывались «на Землю», – попытался разрядить тягостную обстановку Сибирцев. – Мы обработали отчеты в отделе, готовы передать заказчикам.

– На фотографиях удалось что-нибудь обнаружить? – Федор Игнатьевич перешел к следующему пункту.

– Ничего существенного, – продолжил доклад «С. Костюкин», – ни единого намека на возникновение нештатной ситуации внутри «консервной банки», чистый бетонный пол снаружи. Только одна подозрительная обувная коробка.

– Далась вам пустая коробка, – раздраженно перебил Найдёнов – безрезультативный отчет начинал нервировать директора. – Мы даже не знаем, когда она появилась. Может, еще при загрузке конструкции не увидели, придавили картонку, и уборщики проходили, не замечая. Поступим так, – Федор Игнатьевич вновь вскинул руку, посмотрел на циферблат, – каждый еще раз прочитает, проанализирует собранный материал. В тишине, в одиночестве, запершись в кабинете или дома. А меня киношники ждут. Хочу лично убедиться, что технику разместят аккуратно, ничего не повредив.

Федор Игнатьевич вскочил с кресла и заторопился к двери.

Члены Комиссии потянулись за директором. Костюкин достал из кармана рацию и отправил двух своих подчиненных помочь Найдёнову, вдруг возникнет конфликт с киношниками? Вавилов и Сибирцев, вняв совету директора, подхватили папки с отчетами разных служб и отправились по домам, думать. Даниле читать по двадцатому кругу материалы, рассматривать фотографии не хотелось, и аспирант решил наведаться еще по одному адресу, добытому из личных дел испытателей.

Туда, где жил врач экспедиции «Марс-12.480» Марат Калинин.

Квартира находилась в уютном уголке на юге столицы, старая, чудом сохранившаяся кирпичная пятиэтажка в окружении элитных башен. Звоня по домофону, Данила осознавал, что дом долго не продержится, его в ближайшем времени непременно снесут, расчищая место очередному небоскребу. Жить в столице стремится все больше и больше народу.

Парень оказался прав, застав хозяйку квартиры, мать Марата, за сбором вещей: кругом стояли наполовину заполненные коробки, на полу лежала подготовленная посуда, рядом – аккуратная стопка газет.

– Последней переезжаю, – тяжело дыша, сообщила Калинина гостю. – Дом признали аварийным, назначили дату сноса. Спасибо, хоть жилплощадь предоставили в нашем же районе. Думала дождаться Марата, пусть он с барахлом возится. Но тянуть больше нельзя, придется сына ждать на новом месте. Марат ведь вернется? – женщина с надеждой посмотрела на Данилу. – Вы найдете его?

– Пытаемся, – Данила схватил бумагу и принялся заворачивать ближайшую вазу. – Я вот встречаюсь с родственниками, пытаюсь обнаружить подсказки для дальнейших поисков. Почему, например, сын живет с вами, не отдельно?

– Сколько раз ему твердила, – женщина, обрадовавшись появлению помощника, присела отдохнуть на стул, – женись, купи квартиру, устраивай свою жизнь, но он лишь отнекивался: «Тебя не оставлю». Я же инвалид, детей заводить доктора не советовали, но как отказаться от того, чем природа наделила? В общем, роды пережила с трудом, сердце надорвала окончательно. Правда, сына вырастить сумела. Он и в доктора подался, уверенный, что меня сумеет вылечить. Вылечить, конечно, не вылечил, потребовалось бы новое сердце вставить, но силы поддерживает. Завел специальный холодильник, – и Калинина махнула в сторону окна, где примостился небольшой морозильный агрегат, – покупает самые новые препараты. Мы «скорую» практически перестали вызывать. Сын, если что, сам справлялся. Только вот позавчера сердце подкачало, приступ случился, медики приехали, капельницу поставили, отпустило. Так что собираюсь потихоньку.

Данила, закончив с вазами, приступил к обеденному сервизу – с синими цветочками по краям, еще советского производства, с большой супницей (красивой, но бесполезной, кто захочет возиться и борщ из такой разливать?), соусниками, блюдом, глубокими и десертными тарелками.

Газеты потихоньку таяли в стопке, а хозяйка все рассказывала о сыне.

Начала практически с рождения. Это для таких, как Харебин, Марат – коллега по работе, мужчина средних лет, серьезный и ответственный сотрудник. А для матери – сын существует одновременно в разных возрастных категориях. Он и непоседливый ребенок-детсадовец с неизменной пластмассовой лопаткой в руке («Я ее на днях в кладовке обнаружила, как только сохранилась!»), и первоклассник, в вечно промокших ботинках («Ни одну лужу стороной не обходил»), и выпускник в белой рубашке («Пришлось специально картофельный крахмал варить, чтобы ткань хрустела»), затем долгие годы студент («На врача не так просто выучиться»), первая лекция в анатомичке («Он, вернувшись, заявил, что всё, отказывается идти в медики, но на следующее утро отправился в институт, как миленький»), практика по разным больницам, престижное место работы – Центр космической медицины. И, конечно, радостное событие: Марат успешно прошел отборочную комиссию, зачислен в экипаж наземной экспедиции.

Вдруг зазвонил звонок. Женщина повертела головой в поисках телефона, потом охнула, сообразив, куда девала аппарат, поднялась со стула и, тяжело переступая опухшими ногами, направилась к подоконнику. Там, под кипой старых журналов прятался телефон.

– Алло, – Калинина успела снять трубку. – Говорите же!

Потом покачала расстроенно головой, вернула аппарат под журналы и зашагала в обратную сторону.

– Наберет номер, глупая, – в сердцах выругалась хозяйка, – и молчит. Думает, я не догадаюсь, кто звонит.

– И кто же молчит? – Данила вернулся к прерванному занятию: предстояло завернуть еще чашки с блюдцами.

– Она, – поморщилась женщина. – Лина. Тоже Марата ждет.

Мать могла безошибочно назвать тот день, когда жизнь ее сына резко изменилась. Марат неожиданно вернулся раньше обычного. Медик, чтобы их маленькая семья не нуждалась, трудился в двух местах, особо дорожил подработкой в частной клинике, где перепадали хорошо оплачиваемые процедуры. И вдруг оказался дома, когда ужин еще и не начинал готовиться. Перепуганная мама («Неужели уволили?») поспешила в коридор. Но увидев сына, сразу догадалась, что дело совсем в другом. Глаза Марата сияли каким-то внутренним светом, щеки пылали, на лице блуждала загадочная улыбка, парень не броской внешности вмиг превратился в неузнаваемого красавца.

– Так-так, неужели у меня наконец-то появятся внуки? – сомнений быть не может, только женщина способна зажечь в мужчине подобный внутренний свет. – Как же ее зовут?

– Она… не свободна, – по лицу сына пробежала мрачная тень, но парень тут же решительно сжал кулаки: – Пока. Я намерен бороться за свое счастье.

Борьба получилась кровавая, причем Марат постоянно оказывался пострадавшей стороной. Лина – красавица, начинающая фотомодель, поддавшись настойчивым ухаживаниям богатого владельца колбасных заводов (в день рождения девушка обнаружила под окнами новенький «Мерседес», обвязанный, словно подарочная коробочка, красной лентой), выскочила замуж. Но лишь отгремели свадебные тосты, олигарх явил истинное лицо – злобное и дико ревнивое. Жене надлежало находиться безвылазно в загородном коттедже (никаких выходов на подиум!), не встречаться с подругами (разрешалось лишь телефонное общение), не ходить одной по магазинам – только в сопровождении телохранителя.

Чтобы девушка не скучала, олигарх купил ей смешного щенка лайки. Собака заменила Лине друзей, родителей (муж при виде родственников демонстративно морщился, громко сетуя, что гости приезжают за тем, чтобы клянчить деньги, поэтому мать с отцом попросту перестали наведываться в коттедж). Из неуклюжего щенка выросла сильная собака, которая защищая хозяйку, смело скалила зубы при приближении колбасного короля. Однажды, когда мужчина в очередной раз грубо выговаривал Лине, что та слишком долго сидела в кафе после магазина, лайка настолько разозлилась, что цапнула олигарха за щиколотку. Реакция последовала мгновенная и безжалостная: муж застрелил пса на глазах у жены.

История с собакой стала последней каплей: улучив момент и перехитрив охрану, Лина села в машину и уехала в город. Бросив «Мерседес» с ключом зажигания внутри (если угонят, и к лучшему), девушка спустилась в метро, переходя с линии на линию, с одной станции на другую, пыталась спрятаться в людском муравейнике. В какой-то момент эскалатор вынес девушку на поверхность. Лина даже не удосужилась узнать, куда приехала. Ей было все равно. Она продолжала бесцельно ходить от дома к дому, пока, устав, не присела на скамейку в сквере. Куда деваться? Где скрыться? «Колбасник», наверняка, уже ищет, звонит родителям и подругам. Как же ее угораздило так по-дурацки выйти замуж? Как муж посмел убить собаку? Не человек, зверь! Хуже зверя!

Слезы невольно потекли из глаз, оставляя на синей куртке светлые следы. Лина достала из кармана бумажный платок и недовольно подвинулась: ее одиночество нарушила странная пара – молодой мужчина и девочка в клетчатом жилете.

– Муж Лины быстро узнал, что у нее появился друг, да они не скрывались, надеялись, что дело кончится цивилизованным разводом, – мать Марата протянула Харебину шпагат – парень заполнил коробку доверху и приготовился перевязать. – Но олигарх с собственностью, а именно так он относился к жене, ни за что добровольно не расстанется. Мужчина начал мстить. Лину демонстративно не трогал, а вот Марату с лихвой досталось. Дважды его избивали у подъезда так, что пришлось в больнице отлеживаться. Сын боялся выходить из дома, договорился с соседом, тот его до метро провожал. – Женщина подхватила со стола подготовленные к упаковке столовые приборы – ложки, вилки, ножи. – Вот скажи: какая у нас, простых людей, может быть зашита от олигарха? Да никакой. Полиция сама богатеев боится. Ведь убили бы сына, если бы не подвернулась эта экспедиция.

Данила пододвинул к себе пустую коробку, развернул очередную газету, готовясь заворачивать новую порцию вещей: получается, что и у Калинина существовала за пределами станции неразрешимая проблема – человек, крайне заинтересованный, чтобы хирург не вернулся домой.

Глава 6

КОМИССИЯ по расследованию инцидента (так завуалированно исчезновение испытателей в отчетах именовал Найдёнов) собралась уже в третий раз и опять на новом месте. А именно в кабинете директора. Пресловутые киношники развернулись от души: для размещения гримерных, костюмерных, сценарных и тому подобных служб им понадобились дополнительные площади. Чувствовалось, что арендаторы задумали запечатлеть на пленку нечто грандиозное, как по объему, так и по времени. Поэтому немногочисленный институтский персонал перекинули в другие корпуса, полностью освободив не только ангар, где находилась станция, но и административную пристройку.

Харебин в «высокий» кабинет попал впервые и в ожидании начала совещания задержался у главной достопримечательности помещения: наискосок от начальственного стола над полом парили гигантские магнитные глобусы. Тускло-серый – Лунный, однообразно коричневый – Марсианский и сине-голубой – Земной.

Данила тронул рукой лунный «шар», замелькали перед глазами сказочно-романтические названия: Океан Бурь, Озеро Сновидений, Залив Радуги, Моря Ясности, Дождей, Облаков, Болота Сна, кратеры в честь героев мифических и реальных – Аристотеля и Геркулеса, Вольтера и Кеплера. Видимо, ночные наблюдения за спутником Земли вызывали лирические чувства не только у поэтов, но и у астрономов.

Чего не скажешь про Красную планету. Ее объекты именовали по-будничному сухо и без прикрас: Ацидолийское море, Горы Фарсида, из общего скучного ряда выбивается разве что Море сирен.

Данила легко нашел на глобусе четыре главных точки Марса: потухшие вулканы Павонис, Арсия, Аскерос и Олимп. Последний, имея основание с диаметром 600 километров, возвышается над остальным «пейзажем» на 27 километров! Олимп – самый высокий пик на Марсе и самый большой вулкан Солнечной Системы. Есть и гигантская «плоскость» протяженностью 4 тысячи километров к югу от экватора – Долина Маринера. Что касается кратеров, тут много знакомых имен: Мандельштам, Гагарин, Циолковский.

– Начинаем, – Найдёнов постучал карандашом по поверхности стола, – рассаживайтесь.

Заскрипели стулья, члены Комиссии заняли места по обе стороны начальственного стола, где помощница директора разложила фотографии (те самые, сделанные Данилой), специально распечатанные на цветном принтере.

– Предлагаю вернуться к коробке, – поднял ладонь «С. Костюкин», собираясь выступить первым. – Я проверил: загрузкой блоков станции в ангар через крышу занимался прораб. Его ребята специально следили за ровностью и чистотой бетонного пола. Прораб клянется, никаких лишних предметов на поверхности просто не могло остаться. И еще, – не обращая внимания на Федора Игнатьевича, который недовольно поджал губы – явный признак приближающегося взрыва, начальник службы безопасности торопился закончить мысль: – я опросил уборщиков, каждого. Ни один из них не находил, а также не приносил какие-либо посторонние вещи в ангар.

– Опять двадцать пять! – сверкнул яростно глазами директор и, наклонившись к столу, разметал аккуратно сложенные фотографии, выхватив снимок с изображением картонки. Затем Федор Игнатьевич, раскрасневшись от злости, как рак, лихо разорвал бумагу и швырнул огрызки над головой. – Нет больше никакой коробки! Забыли о ней. Дайте мне что-нибудь существенное!

– Вдруг внутри что-то лежало! – упрямо, но уже с сомнением в голосе пробубнил Костюкин.

– Что именно??? – прорычал Найдёнов. – Автомат Калашникова?

– Нет, автомат бы не поместился, – тихо согласился охранник, жалея, что начал неприятный разговор. Он ведь и вправду не знал, какую роль играла и играла ли вообще пустая коробка в исчезновении испытателей. Так, голая констатация факта: коробка есть и она пустая. Всё!

– А я гадал, куда подевалось старое оборудование, – вклинился в горячий диалог Олег Сибирцев, обратив внимание на фотографии с мусорным контейнером.

– Благодарите Харебина, его дотошность к каждой мелочи, – высморкавшись, успокоился Федор Игнатьевич. – Я тоже про хлам позабыл. Так бы и гнил на заднем дворе до скончания века, если бы Данила не запечатлел это безобразие. Но теперь порядок – я вызвал утилизаторов, контейнер ночью увезли на свалку. – В подтверждение своих слов директор подхватил еще несколько фотографий (контейнер с разных ракурсов) и поступил с ними так же, как с предыдущей – порвал на мелкие кусочки.

Члены Комиссии продолжали разглядывать оставшиеся снимки. Уже по двадцатому или по тридцатому разу.

– Может быть, просмотреть сеансы связи с родственниками? – Данила задержался на фотографии кают-компании – именно такой вид он много раз наблюдал за спиной Белозерова во время их еженедельного общения. – Вдруг в разговорах промелькнуло что-нибудь необычное?

– Мы не записывали, – сообщил аспиранту Марк Вавилов. – Не этично подслушивать личные беседы. Как и не устанавливали видеокамеры в помещениях станции, чтобы испытатели чувствовали себя комфортно. Никому не понравится жить и работать, зная, что за тобой подглядывают.

– В следующий раз, если снова задумаем подобный эксперимент, – вздохнул Найдёнов, – не смотря ни на что камеры внутри поставлю. Как и в ангаре. Ведь я как рассуждал: ангар под боком, достаточно дежурному оператору выйти на галерею – станция как на ладони. Что касается картинок изнутри – хватит ежедневных сеансов командного пункта с Центром наблюдения. Экономил на оборудовании. Ладно, обжегшись на молоке, бесполезно на воду дуть. У нас остался последний ресурс – сотрудники ЦКМ. Нужно опросить всех, кто работал в тот день: что видели, что слышали.

– Это же случилось в понедельник. До девяти, кроме моих нескольких человек, никого на территории не было. А своих расспросил с пристрастием, – возразил начальник службы безопасности.

– Все равно, – Федор Игнатьевич нетерпеливо поерзал на кресле: он не любил, когда ему возражали, – обязательно найдутся те, кто пришел раньше, трудоголиков хватает, кто-то в окно глядел или курил на лестнице. Опросить!

«С. Костюкин», понимая, что задание поручено именно его службе, молча кивнул и развернулся к выходу. Главный инженер и главный врач взялись поговорить с сотрудниками в своих подразделениях. Данила опять остался не у дел: он хоть и числился в Белозеровской лаборатории, но последнее время, сосредоточившись на диссертации, чаще сидел дома у компьютера, с коллегами общался редко, со многими так и не удосужился ближе познакомиться. Поэтому в тотальном опросе от него пользы мало.

Но это не значит, что Харебин самоустранился от работы в Комиссии. Ведь он составил собственный план действий, который пока держал в секрете. Не из особой гордости, а потому что не уверен, что сгенерированная им «ниточка» куда-нибудь приведет. Поэтому погрузился в иномарку-малолитражку и выехал за ворота ЦКМ.

В его списке оставались два имени: Кирилл и Максим. Сегодня он навестит родителей Утехина. Потому что жили они хоть и в Москве, но в той ее части, что находится далеко за МКАД – в Зеленограде. Туда из ЦКМ удобно ехать – микрорайон в той же стороне, не нужно возвращаться в столицу и ее пробки.

Дома он застал одновременно обоих родителей Максима. Как удалось узнать из личного дела программиста, мама Утехина числилась страховым агентом со свободным графиком, а отец – работал ночным администратором в гостинице. О чем еще раз сообщил Даниле, пока сопровождал гостя к комнате сына:

– Максим родился слабеньким (удивительно, но каждый родственник, которого навещал Данила, начинал рассказ чуть ли не с младенчества будущего испытателя), болезненным, категорический запрет на посещение яслей или детского сада. Поэтому жена вынужденно сидела дома. Я помогал, как мог, специально перевелся в ночную смену, кстати, за нее еще и платили больше. А когда сын вырос и стал самостоятельным, уже привык не спать по ночам. Поэтому не стал менять график дежурств.

Мама Максима распахнула дверь, они втроем протиснулись в крошечную комнатку. Кровать, письменный стол с компьютером, стенной шкаф с одеждой, книжная полка. Харебин провел пальцем по немногочисленным корешкам. Биографии и мемуары Уоррена Баффета, Билла Гейтса, Дональда Трампа, Стива Джобса, Марка Цукерберга. Интересный тематический подбор – воспоминания богатейших людей планеты о том, как они добились результата.

– Нормальную литературу мы в другой комнате сложили, – встал на защиту сына Утехин-старший. – Здесь места мало, не думайте, Макс правильные книги тоже читал. Он прекрасно в школе учился, выбрал технический вуз, рефераты с чертежами сам делал, не как нынешние бездельники, которые в интернете списывают. И на работу хорошую устроился.

– Имеет в виду ЦКМ? – повернулся к матери программиста Харебин, женщина с самого его прихода не сказала ни слова.

– Конечно, попал он туда не случайно, – запнулся отец. – Найдёнов, ваш директор – дальний родственник жены, она упросила Федора Игнатьевича.

– Но сын оказался хорошим специалистом, – наконец, поддержала мужа хозяйка. – Ведь молодого парня ввели в состав экипажа, в серьезный эксперимент.

Харебин попросил разрешения включить компьютер. Родители не возражали. Данила пододвинул стул, пожилая женщина присела рядом на кровать, Утехин-старший наклонился за спиной гостя. Монитор услужливо ожил. Конечно, странно, что программист не запоролил собственный компьютер, но с другой стороны, от кого дома прятаться? Судя по всему, родители Макса уважали личную территорию сына и не проверяли его электронные предпочтения. Но у Данилы никаких обязательств перед пропавшим испытателем не было, поэтому он заглянул в перечень сайтов, которые чаще других посещал Макс.

– Ох! – всплеснула руками мать. – Он же обещал!!!

Один за другим Харебин открывал яркие страницы: интернет-казино, клуб любителей игры в покер, карточный пасьянс онлайн. Причем, последний раз парень «посещал» сайты за день до начала экспедиции.

– Чуяло мое сердце, – нахмурился Утехин-старший, – добром это не кончится.

Сначала к увлечению сына родители отнеслись даже с восхищением. Макс подростком обожал карточные фокусы, демонстрировал ловкость рук одноклассникам и гостям. Но однажды отца вызвали в школу: парень устроил в бойлерной карточный клуб, мальчишки играли на деньги, ставки на первый взгляд маленькие, по десять копеек, но появились непробиваемые должники, которые решили не воровать деньги у родителей, а честно им во всем признались. Скандал удалось погасить с тем условием, что проштрафившийся ученик переведется в другое учебное заведение.

Выслушав увещевания отца, Утехин-младший дал честное слово, что подобное не повторится. Оно и не повторилось, то есть в последствие из вуза студента не отчислили, Макс нашел игроков за стенами института и умудрялся совмещать учебу с ночными посиделками за покерным столом. Отец пытался запереть сына дома, но тот легко выпрыгивал в окно – благо квартира находится на первом этаже. Записал отпрыска к психологу: игромания – страшная болезнь, способная уничтожить человека, сделать его уязвимым и зависимым.

Макс, чтобы не слышать слезные причитания родителей, с психологом встретился. И понял, мир в их семействе восстановить легко: надо… играть так, чтобы «старики» не знали. Парень «переехал» в интернет. Родители на время успокоились. Сын каждый вечер после работы приходил домой, из комнаты не исчезал. Только на выходные уезжал куда-то с друзьями.

К сожалению, что это за «друзья», родители узнали быстро. Как-то в дверь позвонил незнакомец с объемами бодибилдера и, сплюнув на пол через дырку между зубами, сообщил перепуганным жильцам: Максиму для возвращения долга дается срок – неделя. Дальше включается счетчик: каждый день сумма удваивается. «Так что скорее ищите покупателя на двушку, – заявил гость, заглянув через плечо Утехина-старшего в коридор, – может, на жизнь что останется», и довольный загоготал.

Онемевшие родители еле дождались сына. Как же так – если продать квартиру, куда деваться? Максим, услышав про угрозу, беззаботно пожал плечами. Мол, ничего страшного, информация устарела, ему удалось договориться и разбить сумму на две выплаты, вторую часть возвращать только через год, там ситуация снова может измениться. Поэтому переезжать не потребуется. Сейчас, конечно, деньги тоже нужны и не малые, но он принял решение бесповоротное: больше не играть. Отец продал старую иномарку, взял в банке кредит и все до копейки отдал Максиму.

А потом как на удачу – Макса неожиданно включили в экипаж наземной экспедиции.

Харебин в уме быстро подсчитал: по нынешним ценам на недвижимость двухкомнатная квартира в Зеленограде, конечно, стоит дешевле, чем внутри Садового Кольца, но дороже, чем в новых спальных районах. По крайней мере, самому Даниле точно не по карману. Это значит, что Макс, даже выплатив половину, остался должен кругленькую сумму, которая, не выплаченная вовремя (Утехин скрылся надолго внутри наземной станции), обросла процентами. Обиженные кредиторы вполне могли отомстить должнику.

Вот вам и мотив.