Текст книги "Вспомнить, чтобы… забыть"

Глава 7

ОБЫЧНЫЕ скучные дни отныне превратились в череду приятных встреч и событий. Медведь, понуро вышагивающий по больничному коридору, мечтавший поскорее спрятаться в спасительных стенах палаты, вдруг расправил плечи, поднял высоко голову. Он стал обращать внимание на улыбки попадающихся навстречу людей и улыбаться им в ответ. Он останавливался поболтать с нянечками или медсестрами, интересовался проделками их детей, а особенно внуков. Отныне Медведь смело смотрел в глаза собеседникам, не реагируя на страх, зачастую мелькающий в них.

Он перестал бродить по ночам. Потому что научился спать! Либо боль, терзавшая его столько времени, окончательно растратила запас сил, либо почувствовала произошедшие в человеке изменения и предпочла поискать другую подходящую «компанию». Укладываясь в постель, закрывая блаженно веки, Медведь перебирал эпизоды прошедшего дня. Они с Фиалкой больше не встречались в нише за фикусом. Зачем? Если и так не расставались с утра до вечера. Гуляли по парку, по близлежащим улицам. Когда в планы вмешивался дождь, сидели в библиотеке.

О чем говорили? Ведь им нечего рассказывать друг о друге, у них нет воспоминаний, которыми можно поделиться. Тем не менее, находилась масса тем для обсуждения: с чем сравнить осеннюю теплоту солнца, какой ритм выстукивает по оконному стеклу дождь, на что похожи летящие по небу облака, какие листья лучше выбрать для букета.

Однажды, взяв корзинки, они отправились за грибами в лес, тот самый, что виднелся за блочными пятиэтажками. Однако быстро вернулись. Лес подходит не каждому горожанину. Обрушившаяся тишина приятно обволакивала, успокаивала, но темнота, сырость, резкие запахи прелой листвы и земли пугали. Пациенты Реабилитационного отделения лучше чувствовали себя на открытых пространствах. Поле, берег реки – вот где они могли бы поселиться. Вдвоем, в маленьком домике, с деревянными оконными рамами под черепичной крышей. В гостиной Медведь обязательно выложил бы камин, а снаружи, вдоль одной из стен, пристроил террасу. Причем пол не нужно красить, лучше пропитать доски лаком. Там же на террасе можно поставить гриль. По вечерам они бы устраивались рядом на диване-качалке и смотрели на звезды…

Медведь закашлялся и резко сел на кровати: домик, терраска, звезды? Он что – мечтает, строит планы на будущее? Неужели в его существовании появился смысл?

Медведь опять упал на подушку, подложил локти под голову, тихо рассмеялся (натренированные мышцы лица уже не болели, когда рот растягивался в широкой улыбке). Почему бы и нет? Себе-то может честно признаться: без Фиалки он уже жизнь не представляет. Удивительная, добрая, прекрасная женщина, рядом с которой он чувствует себя полноценным человеком. Если бы умел, посвятил бы ей стихи или нарисовал портрет. Медведь по секрету, принеся из библиотеки карандаши и бумагу, даже попробовал: вдруг в старой жизни сочинял поэмы или учился на художника? Но нет, стихи получались куцыми, без рифмы, а портреты имели мало сходства с оригиналом. Как же порадовать подругу? Показать, насколько он ее ценит и… любит?

Любит? Что за блажь? Бармин сказал, что Медведю где-то от 35 до 45, не пылкий юноша. Но с другой стороны, если в человеке проснулись чувства, значит, он такой, как все, самый обычный.

А если…? Медведь соскочил с кровати и быстро натянул спортивный костюм. Одну ночь можно пропустить, выспится потом. До сего момента Фиалка щедро тратила на Медведя деньги из своего кошелька: покупала билеты на автобус и электричку, сводила в парикмахерскую, купила очки. Он же не сделал ей ни одного подарка. А ведь знает, что подруга обожает белый шоколад. Он купит плитку в красивой упаковке. Нет денег? Будут, Медведь придумал, где их раздобыть.

Центральная больница – медучреждение сложное. Не только с фабрикой-кухней, из которой разносили горячую еду по корпусам, но и со своей прачечной, которая располагалась в отдельно стоящем здании, подальше от глаз, у самого забора. Пик работы в прачечной приходился на ночь. Чтобы успеть к началу утренней смены, когда больше всего требовалось чистого белья: доктора надевали свежие медицинские костюмы, в предоперационных раскладывали простерилизованные полотенца и пеленки, убирали в палатах, меняя постельные принадлежности. Плюс больница экономила: ночной тариф на электроэнергию гораздо меньше дневного.

Прачечная легко справлялась с объемом. Стиральные и сушильные агрегаты обслуживали два крепких мужика, в задачу которых входило загружать и разгружать машины. Единственно, чего «прачки» не любили – глажку. Промышленная глажка не идет ни в какое сравнение с маханием легким утюжком по столу. Требовалось натянуть, например, простыню на огромный барабан, прижать прессом. И так раз сто! А еще пар, шум, пот, стекающий по спине и лицу. Поэтому мужики каждую ночь кидали жребий – кому отправляться в «парную». И несказанно обрадовались, когда Медведь вызвался одну ночь поработать гладильщиком. Даже скинулись по полтиннику, лишь бы не вдыхать горячий воздух.

Медведь то ли соскучился по физическому труду, то ли в предвкушении счастья, которое он испытает, вручая подруге подарок, даже не заметил, как отпрессовал гигантскую гору простыней и пододеяльников.

Утром настроение чуть-чуть подпортил дождь, барабанящий по листьям и лужам. Но не отступать же из-за первого препятствия. Медведь попросил у медсестры в регистратуре зонт, зашнуровал кроссовки – не самая подходящая обувь для осенней погоды, но другой в любом случае нет, и выскочил за ворота. До продуктовой палатки недалеко, как-нибудь добежит.

Продавщица с любопытством наблюдала за мужчиной под зонтом, который смешно передвигался по тротуару: словно журавль, он высоко поднимал длинные ноги, стараясь перешагнуть и не попасть в лужу. Но дождь быстро превратился в ливень, вода потекла потоками, кроме того порыв ветра вырвал из рук пешехода зонт. Мужчина, отчаявшись, поскакал к палатке прямо по лужам.

Влетев в магазинчик, он ладонью смахнул с лица капли дождя и попросил показать все плитки белого шоколада, имеющиеся в наличии. Продавщица поморщилась: она узнала посетителя, правда, в прошлый раз тот сопровождал женщину, которая тоже выбирала шоколад, да так и ушла, ничего не купив. Но не станешь же спорить с клиентом, и торговка достала коробку с шоколадом.

Пока незнакомец раскладывал плитки по прилавку, продавщица рассматривала покупателя. День пасмурный, а мужчина в темных очках. Холодно, а на нем лишь спортивный костюм, хотя горожане давно в теплые куртки укутались. Что за подозрительный посетитель?

Медведь не обращал внимания на беспокойные взгляды, которые бросала на него продавщица, он выбирал подарок. Картинки, изображающие московский Кремль, сразу отверг. Как-то невыразительно. Всякие сердечки и поцелуйчики тоже. Слащаво. Вот цветы – ближе к теме. Было бы замечательно отыскать фиалки. Но дизайнеры этикеток предпочитали розы или лилии. Слишком претенциозно.

– Если бы вы выбирали, – неожиданно обратился Медведь к продавщице, – какую бы предпочли?

– Я? – удивилась женщина. – Любую. В шоколаде главное не обертка, а сам шоколад. Фантик все равно выбросят.

– Тогда с розами, – решился, наконец, Медведь и протянул два полтинника.

Продавщица, узнав, что шоколад выбирается в качестве подарка, завернула покупку в прозрачную пленку и закрепила край наклейкой в виде яркой бабочки.

Как только Медведь пересек порог больницы, сразу снял кроссовки и носки. Башмаки были мокрые и грязные, не хотелось оставлять на свежевымытом полу неряшливые следы. Ничего, пробежится босиком, до своей палаты, там вымоет обувь и наденет шлепанцы. Скорее бы переодеться – промокшие насквозь фуфайка и штаны прилипли ледяной коркой к телу. Но ценный груз не пострадал, Медведь спрятал покупку надежно, прямо под рубашку.

Чтобы не объясняться с владелицей зонта, который потерялся на ветреной улице, Пациент двинулся в обход регистратуры, но, проходя тамбур между двумя корпусами, краем глаза заметил какое-то оживление за стеклянной стеной и непроизвольно повернул в ту сторону голову.

В следующее мгновение, услышав знакомый голос, Медведь застыл на месте. Сквозь спины людей мелькнуло сияющее лицо… Фиалки. Она буквально утонула в объятиях крепкого мужчины в черном плаще. С другой стороны к ней прижимались двое детей, мальчик и девочка. Вокруг клубился народ, сбежавшийся на шум.

По тамбуру, елозя тряпкой по полу, двигалась нянечка. Она ткнулась шваброй в неподвижного Медведя.

– Смотри, какая лужа с тебя стекла, шел бы скорее переодеваться-сушиться, простынешь, – проворчала пенсионерка, но заметив, куда смотрит Медведь, расплылась в улыбке, – Счастье-то какое, нашли твою зазнобу. Родственники приехали. И не Фиалка она, конечно, Александрой звать. Как только детишек увидела, враз все вспомнила.

«Значит, Саша, – повторил про себя Медведь, – Сашенька. Красивое имя».

Неожиданно Фиалка повернулась и встретилась глазами с Медведем. Он взмахнул приветственно ладонью, но девочка потянула Фиалку за руку, стала о чем-то спрашивать и женщина (заметила ли она его вообще?) вновь переключилась на детей.

Медведь сжал губы, опустил голову и заторопился к себе в палату. Чего застрял в коридоре, когда у него масса дел? Надо поскорее скинуть промокшую одежду, вымыть кроссовки, поставить сушиться на батарею. И вообще, то, что происходит за стеклом, его лично не касается.

Медведь толкнул дверь из тамбура и услышал, как под босыми ступнями что-то хрустнуло. Он бросил взгляд вниз и увидел треснувший пакет. Наклейку в виде бабочки разорвало пополам, крылышки беспомощно смялись и скрутились. Белый шоколад раскрошился. Мусор – больше ничего. Медведь сгреб с пола ошметки подарка и выбросил в урну. Вот и все! Конец истории.

У Фиалки есть муж, дети, подруга возвращается домой. Между ней и Медведем ничего нет и не было. Подумаешь, гуляли в парке, разговаривали. Да, проводили много времени вместе, потому что оказались коллегами по несчастью. Но теперь все изменилось, она обрела имя и семью. И постарается забыть о Медведе.

Кто он ей? Так, неприятное воспоминание о больнице, которое лучше поскорее выкинуть из головы. Чтобы жить дальше. Среди тех, кто ей по-настоящему дорог и близок.

Медведь влетел в палату, рывком сорвал с себя мокрую одежду – в разные стороны полетели пуговицы с рубашки, упал лицом на кровать. Мир рухнул. Рухнул во второй раз. Не прав Бармин, возлагавший большие надежды на новую жизнь, которая получилась несправедливо короткой. Нужна ли она в таком случае? Не проще ли поставить точку? И больше не мучиться.

Он перевернулся на спину. Лицо саднило. Медведь провел рукой по ненавистной щеке. И почувствовал влагу. До сих пор не высохли капли дождя? Нет, это не дождь, это… слезы. Он плачет? Почему? Потому что больно? Но Медведь прекрасно знает, что такое боль, его не раз крутило и выворачивало, он кричал и скрипел зубами, но не плакал. Что же изменилось? Неужели боль душевная горше боли физической? Где, где его таблетки? Болван, он же выбросил их за ненадобностью. Выбросить бы точно так же и себя, только как это сделать?

Дождавшись ночи, Медведь выполз в коридор и пробрался к регистратуре. Он знал час, когда дежурная уходила подремать в комнату медсестер. Медведь пробежался по клавишам компьютера, открыл «Журнал учета пациентов». Сашеньку (Александру Тихомирову) обнаружил сразу. «Выписана под ответственность Ивана Тихомирова». То есть мужа, что и требовалось доказать. В графе «Координаты для связи» Медведь увидел номер контактного телефона Тихомировых.

Позвонить? Глупое желание. Тем более что сейчас ночь. Но ему необходимо, как воздух необходимо услышать ее голос. Хотя бы один раз. Пусть последний. Услышать и попрощаться навсегда.

Медведь переписал на листок длинную строчку из цифр.

Глава 8

В ВЕК мобильной связи из больничных коридоров исчезли телефоны-автоматы. Стационарные аппараты для выхода в город и для контактов внутри медучреждения находились лишь в кабинетах врачей и на стойке медрегистратора. Медведь до сего времени не беспокоился по поводу отсутствия мобильного телефона. Потому что звонить некому. Он, конечно, мог попросить разрешения и набрать номер Тихомировых у окошка регистратуры. Но делать этого не хотелось. Если и есть в больнице самое людное, шумное и суетное место – именно регистратура. Поговорить здесь по-человечески не удастся.

Второй вариант – воспользоваться телефоном в кабинете Бармина. Причем сделать надо так, чтобы самого невролога рядом не оказалось. На Медведя и так окружающие смотрели сочувственно, не хватало, чтобы еще и доктор выразил сожаление по поводу отъезда Фиалки. Медведь держался из последних сил и не намеревался обсуждать личные проблемы с кем бы то ни было.

Поэтому он решился на дерзкий поступок. Проникнуть в кабинет Бармина, когда невролог оттуда уйдет. За долгие месяцы пребывания в больнице, Медведь невольно изучил привычки и расписание доктора. Юлий Августович, отправляясь на утренний обход или на ежедневную летучку к главврачу в центральный корпус, кабинет обязательно запирал на ключ. Но когда вслед за студентами перемещался в соседнюю комнату проводить семинар, дверь оставлял открытой. Чтобы услышать зазвонивший рядом телефон. Хотя, увлеченный разговором, часто не обращал внимания на звуки, доносящиеся из коридора.

Медведь устроился в кресле, напротив телевизора – так, чтобы пробегающие мимо медсестры и нянечки не сомневались: он смотрит вместе с другими больными выпуск новостей. На самом же деле Медведь наблюдал за кабинетом заведующего Реабилитационным отделением и ждал, когда невролог покинет помещение. Как только Юлий Августович перешагнул порог аудитории и начал семинар, Медведь переместился к кабинету, проскользнул внутрь и прикрыл за собой дверь.

В два шага преодолев расстояние до телефона, снял трубку, достал из кармана листочек с цифрами, набрал номер. Услышав длинный гудок, Медведь глубоко вдохнул. Целую ночь он метался, не сомкнув глаз (вернее, вторую, потому что предыдущую тоже не спал, занимаясь отпариванием простыней и пододеяльников), придумывая, что скажет, когда услышит любимый голос. Фиалка не должна узнать, как ему больно и обидно, как он растерян и подавлен случившимся, нет, он бодро поздравит с возвращением в реальный мир, пожелает удачи, как некий заботливый друг.

Сердце бухало в унисон с раздающимися на другом конце провода гудками. После пятого удара раздался щелчок, за ним задорный детский смех: «Вы позвонили Тихомировым. Мама говорит, что нас… хи-хи… нет дома. Оставьте номер своего телефона, мы перезвоним, как только вернемся».

Автоответчик все расставил по местам. Фиалки больше не существует. Есть семья Тихомировых и любящая детей мама. Островок чужого счастья.

Медведь опустил трубку на рычаг, смял листок с цифрами и покинул кабинет.

Он опять бродил по ночам, потому что вернувшаяся боль не давала спать. Она каким-то непостижимым образом узнала, что у давнего подопечного вновь оголились душевные раны, и принялась терзать ослабленное тело. Утомившись от бесконечного хождения по больничным коридорам, он пробирался в нишу за фикусом и там дожидался рассвета. Медведь запрещал себе вспоминать Фиалку, но ее невероятно синие глаза, улыбка, смешные жесты постоянно прорывали барьер, всплывая в голове. И тогда он плакал, ругая себя за слабость, тихо, прикусив до боли губы, чтобы никто не услышал.

На какое-то короткое время, благодаря Фиалке, он почувствовал, что способен принять чуждый ему мир, суметь в него встроиться, стать таким как все, жить как все. Но теперь вернулся к прежним страхам и иллюзиям, туда, где царит одиночество и неизвестность. Где нет прошлого и будущего, а есть только печальное и лишенное смысла настоящее.

Осень постепенно израсходовала запасы ярких красок, однажды утром парк за окном превратился в одноцветно белый. Выпал первый снег, покрывший землю ледяной коркой. Гулять по морозу желающих не нашлось, пациенты растеклись по корпусам. Медведь на такой случай присмотрел для себя еще одно тихое место, назвав его «зимним садом». В уголок за служебной лестницей садовник переносил кадки и горшки с цветами, которые в теплое время года украшали больничное крыльцо. Плюс сюда же собирали мебель, нуждающуюся в починке. Например, сейчас дожидался перетяжки старенький, потертый диванчик.

Конкурентов из пациентов Медведь не боялся, в «зимний сад» редко кто заглядывал: ни телевизора, ни приличного вида из окна – слишком близко бетонный забор. Но Медведь знал один секрет: нужно откинуть голову на спинку дивана и смотреть через окно вверх, на небо. С него потоком летят капли дождя или снежная крупа, словно чьи-то невысказанные слезы. Собственная боль затихает и кажется уже не столь существенной, раз плачет целый мир…

– Мужчина, разрешите с вами познакомиться, – услышал Медведь знакомый голос, но побоялся повернуть голову: скорее всего, звуковая галлюцинация – остаток дрёмы, он заснул? – Меня зовут Александра. А вас?

Его плеча коснулась рука. Нет, это не может быть сном. Он ясно ощущал живое тепло. Все так же, не поворачивая головы, Пациент осторожно накрыл маленькую руку своей ладонью и крепко сжал пальцы.

– Медведь, – прохрипел он, – другого имени у меня нет.

– А меня уже нашли, – объявила Фиалка, присаживаясь рядом на диванчик. Словно и не отсутствовала месяц. – Представляешь, я все вспомнила. Как же прекрасно, когда знаешь собственное прошлое.

Наконец, он развернулся и посмотрел на подругу. Фиалку не узнать: синие джинсы, невысокие сапожки на каблучке, толстый свитер-самовязка из разноцветных ниток. В больнице женщины так не одеваются. Они здесь либо в белых халатах щеголяют (медперсонал), либо в домашних тапочках и спортивных костюмах перемещаются (пациенты). Сразу видно, что человек явился из внешнего мира.

– Тебя долго не было, – сказал Медведь и прикоснулся губами к теплым пальчикам. – Но я ждал.

Он соврал? Ведь не ждал, даже не надеялся больше ее увидеть. Но сейчас хотелось отхлестать себя по щекам: как только мог, упиваясь обидой, позволить не ждать, не надеяться?

– И я вернулась, – просто ответила Фиалка.

– А муж…, – он замолчал, собираясь с силами, – муж тебя отпустил?

– Муж? – звонко рассмеялась Фиалка. – Я не замужем.

Медведь тяжело выдохнул, сердце забилось легко и свободно.

– А мужчина, который тебя обнимал? – нужно выяснить все до конца. – Дети? Мальчик и девочка?

– Мой старший брат, Иван, – беззаботно отмахнулась Фиалка, – и его потомство. Мои любимые племянники.

– Племянники, старший брат? Наверняка и младший имеется? Расскажи, – попросил он. Теперь ему не терпелось узнать о ней – другой, незнакомой, настоящей.

Фиалка-Сашенька Тихомирова большую часть года – воспитательница в детском саду. У нее два брата. Младший – Константин, не женатый, строитель, постоянно в разъездах, сколотил бригаду, мужики возводят загородные коттеджи, где строят – там по полгода и живут. Старший – Иван, пасечник. В начале лета загружает полторы сотни ульев в специальный трейлер и уезжает далеко от дома, где за лесами еще можно найти нехоженые поля, покрытые ковром из диких сочных трав. Иногда трейлер забирается в горы. Пчелы заполняют соты, Тихомировы качают мед. На выездной пасеке трудятся все: муж, жена, двое детей и Фиалка. За две недели пчелы опыляют участок в несколько десятков гектаров, затем пасека перебирается на новое место.

В один из дней Саша, ее очередь была дежурить на кухне, обнаружила, что в лагере закончилась соль. Никому не сказав, женщина схватила кошелек и через лес, через поле вышла к шоссе, намереваясь, остановив попутную машину, доехать до ближайшего населенного пункта. Дальше она помнила только скрежет тормозов, удар, темноту и то, что очнулась в больнице.

Бедные родственники сначала подумали, что она заблудилась в лесу, искали там, потом свернули пасеку, отбуксировали трейлер домой. Константин бросил бригаду, объезжал друзей и знакомых, вдруг кто что знает или слышал. Иван вернулся обратно к прежнему месту стоянки, принялся шерстить больницы в округе, пока и не обнаружил сестру.

– Здорово, что ты обрела семью и имя, – Медведь искренне порадовался за подругу.

Повисла пауза. Он хотел спросить про них, что теперь будет с ними, есть ли у них какое-то будущее, но боялся услышать вежливое «прости». А Фиалка…

Увидев старшего брата, ее захлестнула волна эмоций, вернувшиеся воспоминания, знакомые лица, счастье ощутить себя дома. Она покидала больницу стремительно, словно вырвавшаяся из железной клетки птица. В машине, наконец, подумала о Медведе: что он вообразит, когда не найдет подругу в назначенный для встречи час? Ничего страшного, она позвонит ему позже и все объяснит.

Правда, «позже» откладывалось день за днем. Встречи, опять встречи, охи и всхлипы, слезы. Потом мир вокруг успокоился, и Фиалка осталась, как прежде, одна. Но если раньше одиночество воспринимала как неизбежность, то после общения с Медведем поняла, что ошибалась. Так зачем добровольно терять то, что с таким трудом приобрела? Хотя… Одно дело – союз двух людей, оказавшихся волею судеб в одинаковом положении и другое, когда один сумел попасть в реальный мир, а второй вынужден пребывать за его границами.

– Я… вернулась за тобой, – нет, прочь сомнения, чувства для нее важнее. И Фиалка открыто призналась в главном: – Нам было так хорошо вместе.

– Уверена, что хочешь быть со мной? – шепотом, опасаясь спугнуть свалившееся на него счастье, произнес Медведь.

– Уверена, – кивнула Фиалка и прикоснулась в щеке Медведя. – Мне не нужен другой.

Удивительно, но выписку оформили без проволочек. Юлий Августович с удовольствием завизировал документы, перепоручив заботу о «долгом» пациенте. С его точки зрения, ситуация разрешилась наилучшим образом. В любом случае, Медведю предстояло в скором времени покинуть лечебницу, а тут появился человек, который поможет больному приспособиться к внешнему миру. Медведю даже не пришлось особо собираться. Вещами, переезжая из одной клиники в другую, не обзавелся, одежда – вся, что есть, на нем, разве щетку зубную прихватить?

Во дворе их дожидалась машина, за рулем сидел тот самый мужчина, которого Медведь принял за мужа Фиалки.

– Иван, – буркнул, представляясь, старший Тихомиров, когда Медведь усаживался на заднее сидение.

Медведь обратил внимание, что мужик явно недоволен решением сестры привезти домой «беспамятного» друга. Значит, серьезный разговор с родственниками еще впереди. Но Медведю все равно.

Рядом находилась лучшая на свете женщина, которой он готов посвятить жизнь до последней секунды, до последнего вздоха.