Текст книги "Вспомнить, чтобы… забыть"

Глава 3

ПО КОРИДОРУ прогромыхала тележка, на которой нянечка развозила завтрак лежачим больным. Пациент открыл глаза и удивленно уставился в потолок: судя по звуку уже 8.30, а это значит, что он, обычно проваливающийся в короткое, беспокойное забытье перед самым рассветом, проспал практически всю ночь! Причем глубоким, здоровым сном без сновидений. Да здравствуют незнакомые незнакомки! Благодаря одной из них у него на сегодня грандиозные планы. А именно – свидание!

Пациент, сбросив одеяло, поспешил в ванную. Умываться, одеваться. Не важно, что до назначенного часа полно времени, главное, у него впервые появилась цель, программа на грядущий день. Мурлыча что-то несерьезное под нос, Пациент остановился около шкафчика с одеждой, в котором висели лишь пара плечиков. На одних джинсы, на других рубашка. «Есть преимущество, когда у человека мало вещей – не нужно ломать голову, что надеть» – шутка с оттенком грусти.

Получилось так, что проведя два года в лечебных учреждениях, Пациент не обзавелся запасами вещей. Как значилось в истории болезни, его обнаружили на улице, практически голым, с обгоревшими лоскутами одежды на теле. В больницах выдавали казенный халат и тапочки. Но и ими пользовался мало, потому что большей частью лежал пластом на кровати. Когда же, наконец, попал в Реабилитационное отделение, вручили спортивный костюм и футболку, чтобы ходить на процедуры. Плюс неутомимый Бармин раздобыл где-то джинсы, рубашку и кроссовки нужного размера. Доктор надеялся, что вид «человеческой» одежды вдохновит подопечного выйти за пределы лечебницы. Но «приличный костюм», ни разу не надеванный, несколько месяцев пылился в шкафу. Повода подходящего не было, а сегодня есть!

Пациент натянул джинсы, застегнул пуговицы на рубашке, что удалось с трудом, особенно на воротнике, потому что пальцы сгибались плохо. Перешнуровал кроссовки, чтобы крепко сидели на ногах, не болтались, как растоптанные тапочки.

В ванной почистил зубы, как мог, побрился – водить бритвой по новой, стянувшей щёки, коже нестерпимо больно. Затем отошел от зеркала подальше и оценивающе посмотрел на себя. Да-а-а! Не красавец, прямо скажем. Но он сам назначил встречу, пригласить и не явиться – неприлично. Так что шагом марш на крыльцо!

Как не заставлял он себя идти медленнее, все равно оказался у выхода в парк слишком рано. Коротая время, Пациент спустился по ступенькам на выложенную тротуарной плиткой дорожку, присел на ближайшую скамейку.

Больница – главное медицинское учреждение области занимала площадь внушительных размеров, по сути – автономный мини-город. Лечебные и лабораторный корпуса, поликлиника, реабилитационное отделение, фабрика-кухня, прачечная, своя электроподстанция. Многочисленные службы соединялись между собой стеклянными переходами, что в холодное время года помогало быстро попадать из одного места в другое, но летом люди предпочитали передвигаться снаружи, через парк, который огибал сложную конструкцию по широкому кругу.

Мимо Пациента проходила группа студентов-медиков. Один из парней, что-то рассказывавший улыбающимся девушкам, вдруг запнулся на полуслове, уперевшись взглядом в лицо человека, сидевшего на скамейке. Потом сообразив, что поступает как минимум непрофессионально, смущенно отвернулся и прибавил шагу.

Пациент рефлекторно прикрыл ладонью пустую глазницу. Если на его внешний вид так реагируют без пяти минут врачи, что ожидать от обычного человека? Нет, он сошел с ума. Какое свидание? Ночью, в полутьме больничного коридора незнакомка, сама находящаяся в шоковом состоянии, не имела возможности его хорошенько рассмотреть. Но сейчас женщина увидит кавалера «во всей красе» и ужаснется.

Надо было вчера не с подсознанием спорить, а думать, что предлагаешь человеку.

Бежать, бежать отсюда без оглядки. Чем скорее, тем лучше.

– Здравствуйте, это… вы? – раздался тихий голос за спиной.

Пациент вскочил на ноги и вытянулся во весь рост. Женщина едва доставала ему до плеча. Хрупкая, тонкая, в ярком сарафане, острый подбородок, чуть заметные ямочки на щеках, волосы пшеничного цвета, а глаза – невероятно синие. Красавица с обложки журнала!

– А… это… вы? – выдавил он по одному застрявшие в горле слова и… зажмурился в ожидании предсказуемой реакции.

Сейчас она завизжит, развернется и убежит.

Не услышав удаляющихся шагов, Пациент тряхнул головой. Женщина по-прежнему оставалась на месте! Пациент поискал в ее глазах признаки испуга или отвращения и не нашел. Либо незнакомка умело скрывала свои чувства либо… Неужели его вид не шокировал ее?

– Вы обещали… тематическую прогулку по парку, – напомнила женщина, пытаясь реанимировать застывшего в удивленной позе «кавалера».

– Да-да, – спохватился Пациент и сделал приглашающий жест рукой, – можно начинать прямо отсюда.

– Отсюда? – хихикнула она, в этот момент ямочки прорисовались на щеках глубже. – Но пока я мало что вижу.

– Почему же, – взбодрился, наконец, Пациент, – вокруг полно деревьев.

– Предлагаете, чтобы меня звали… Береза? Я не похожа на нее, если только не начну трясти руками, – и она смешно задвигала пальцами. – Или Ёлка? Думаете, я колючая и зеленею, когда злюсь? Тогда вам подойдет имя – Ясень. Нет, лучше Дуб.

– Да уж, список не подходящий, – откликнулся Пациент, семеня ногами, приноравливаясь к ее нешироким шагам. – Тогда посмотрим на клумбу. Здесь множество красивых цветов.

– Ромашка? И это имя? Ха-ха-ха, – залилась она звонким смехом и закружилась. – Тогда вам подойдет Нарцисс или Ирис.

– Давайте пойдем дальше, – поторопился увести подругу от клумбы Пациент, чтобы не стать ненароком обладателем «цветочного» имени. – Что мы имеем? Тропинка.

– Тротуарная Плитка, – веселилась женщина.

– Ммм… указатель «Столовая», – подхватил заданный тон Пациент.

– Бассейн, – не унималась женщина. – Ха-ха-ха!

– Хмм… Трясогузка. Воробей, – выкрикнул Пациент, заметив пролетевших пичужек. И неожиданно услышал какой-то незнакомый бухающий звук.

Да это же он смеется!?

Мужчина приложил ладонь к подбородку, мышцы лица, отвыкшие за два года адекватно реагировать на шутки, заныли от боли. Но эта боль совсем другая, не терзающая, а, наоборот, пробуждающая забытые, замороженные за ненадобностью эмоции.

Посмотреть со стороны – два взрослых человека хохочут, словно дети. Но ведь и обычные люди только внешне выглядят на свой возраст, который зачастую не соответствует внутреннему состоянию. Есть люди, кто в тридцать лет чувствует себя уверенно, словно прожили полстолетия, а есть те, кто в 50 ощущают себя стеснительными подростками. Теперь представим, что память заблокировала информацию о предыдущей жизни, опыт предыдущих лет полностью отсутствует, у вас есть только день сегодняшний, сиюминутные ощущения. Как и кем вы станете себя чувствовать?

Вдруг женщина резко замолчала. На ее лице застыло выражение растерянности, глаза уже не видели окружающих предметов. Пациент сразу узнал это давящее состояние безысходности, сам в первое время вот так же ни с того ни с сего замирал, прислушиваясь к внутреннему голосу, пытаясь отыскать хоть какую-то связь себя нынешнего с собой предыдущим. Как признать отсутствие себя в потоке жизни? Вед вот он ты, видишь, слышишь, думаешь, и в то же время тебя как бы не существует.

Пациент потратил массу сил и времени на поиски себя. Просил Бармина во время сеансов психотерапии расширять темы бесед, использовать информацию из разных областей знаний, вдруг промелькнет что-то знакомое. Как утверждал Юлий Августович, больным амнезией требуется лишь маленькая деталь из их прошлого, и «дверь» в предыдущую память откроется. Только отыскать эту маленькую деталь крайне сложно. Пациент не отходил от телевизора, слушал подряд программы новостей, читал газеты, журналы. Но то ли он раньше не проявлял любопытство к новостям, то ли работал в неинтересной для журналистов сфере, ничего из увиденного и прочитанного не помогло вернуть себя.

Тогда он решил проверить собственные навыки – руки на уровне рефлексов должны помнить работу, которой он занимался. Пациент попробовал починить кран в ванной – только устроил еще больший потоп, взялся помочь садовнику в уходе за цветами, но так неаккуратно повтыкал рассаду в землю, что с позором ретировался.

Бессмысленные месяцы, годы борьбы за обретение себя. В конце концов, Пациент сдался и просто плыл по течению. Его же новая знакомая находилась лишь в начале пути. В уголках голубых глаз (он придумал, придумал ей имя!) набухли две прозрачные слезинки, которые грозили скатиться вниз.

– Давайте отдохнем, – предложил он, останавливаясь у скамейки и подхватив ее ладошку, которая уютно утонула в его огромной руке.

– Почему, ну почему так? – пробормотала отрешенно женщина. – Почему это вообще случилось со мной? Я очнулась в больнице. Врачи рассказали, что меня сбила машина, водитель скрылся. Проезжавшие мимо вызвали «скорую». Так обидно: никаких повреждений, кроме пары синяков. Даже платье в целости и сохранности, нигде не порвалось. Но я ничего не помню! Неужели меня никто не ищет? Неужели я никому не нужна?

– У меня история чуть длиннее, но с тем же результатом, – поделился собственной проблемой Пациент. – Нашли обгорелым на улице, без вещей и документов, отвезли в больницу. Одну, вторую, третью. Теперь предлагают покинуть территорию клиники, научиться жить в обществе. Но, если откровенно, мне страшно. Здесь все привычно, там – неизвестный мне мир.

– Что же нам делать? – подняла она на него свои голубые глаза.

– Для начала обзавестись новыми именами, – Пациент достал из кармана носовой платок и стер со щек собеседницы две мокрые дорожки. – Мне, кажется, я знаю, как зовут вас.

– Как? – тут же встрепенулась женщина. Она обладала достойным качеством долго не предаваться грусти. – Говорите же!

– Ваши глаза подсказали, – признался Пациент. – Фиалка. Нравится?

– Здорово! – заулыбалась женщина. – Честно говоря, опасалась, что вы привяжетесь к моему маленькому росту, и дело кончится Дюймовочкой. Но давайте поскорее что-то придумаем и для вас.

«Новорожденная» Фиалка соскочила со скамейки и потянула за собой безымянного пока Пациента.

Игра продолжалась. Правда, окружающая обстановка подбрасывала скучные термины. Забор… Песок… Тополь… Ручей… Фонарный Столб… Главные ворота… Машина «Скорой Помощи»… «Схема Больницы»… Опять Забор… Камень. Камень?

– Ой-ой-ой – только и успел крикнуть не смотревший под ноги Пациент. Споткнувшись о булыжник, он со всего маху хлопнулся на землю.

– Какой же вы неуклюжий, – протянула руку Фиалка, помогая другу подняться. – Словно медведь. Постойте-ка, – замерла она на месте, – Медведь? Медведь!

– Какой же я Медведь? – возразил мужчина, стряхивая прилипшую к штанине траву. – Длинный и тощий.

– Так они после зимней спячки тоже тощие, – настаивала Фиалка. – Зато потом набирают вес, становятся сильными и грозными. – Женщина, хитро прищурившись, торжественно произнесла: – Итак, будем знакомы, Медведь!

«Медведь. Медведь», – Пациент повторил несколько раз внутри себя. Почему бы нет? Медведь так Медведь. По крайней мере, все лучше, чем безликое – Пациент.

Они обошли парк по периметру и вернулись к началу путешествия. Медведь обратил внимание, что схема движения по территории заметно изменилась. Если до того больные прогуливались бессистемно, то сейчас перемещались в одном направлении – в сторону корпусов. Значит, приближается время обеда.

– Теперь моя очередь назначать встречу, – сказала на прощание Фиалка. Она задумчиво прикусила нижнюю губу и, подумав о чем-то, предложила: – Завтра, в то же время, у… главных ворот.

Глава 4

МАЛЕНЬКАЯ хитрая вредина! Да и он хорош, опростоволосился. Вчера настолько обрадовался-отвлекся на прогулке по парку, что утратил контроль над ситуацией. Поделился с Фиалкой (как же красиво звучит придуманное им имя!) своим страхом, и женщина мгновенно назначила новую встречу у… главных ворот. Тайный замысел читается легко: любыми правдами и неправдами вытащить человека за пределы больницы.

Жаль, Медведь догадался об интриге слишком поздно, когда подруга поспешно скрылась в больничном коридоре. Теперь не прийти нельзя – приглашен и формально не отказался. Ладно, не потащит же она его силой, такая маленькая и хрупкая такого длинного и сопротивляющегося. Если твердо настаивать на своем – мол, извините, планы изменились, мы и в парке не везде побывали – ничего у нее не получится.

Наивный, видимо, он еще не сталкивался (или забыл, как и многое другое) с умными женщинами, которым для управления мужчинами не требуется физическая сила.

Медведь подпирал спиной забор у ворот, которые днем, как обычно, были распахнуты. Мимо больницы по шоссе пролетали машины, на другой стороне, на остановке собирались люди, поджидавшие автобус. Еще дальше поднимался жилой микрорайон из нескольких панельных пятиэтажек, упиравшихся в лесной массив. Типичная городская окраина. Картинка, обывателям ни о чем не говорящая, настолько она привычна и отстранённа. Но для Медведя всё, что находилось за воротами, представляло собой другой мир, враждебность которого он ощущал каждой клеточкой тела. Там даже воздух сгущался до состояния липкой массы, затоплял легкие, не давая дышать. Стоит пересечь границу ворот и – солнце спрячется за невидимую тучу, окружающее погрузится во мрак, наступит полный и бескомпромиссный апокалипсис.

– Привет! – пропела Фиалка; он опять не заметил, как она подошла.

Женщина поднялась на цыпочки и беззаботно чмокнула Медведя в щеку, которую моментально обдало жаром. Неужели он покраснел? Неужели его грубо зарубцевавшаяся оболочка способна столь эмоционально реагировать на прикосновение?

– Соседка по палате угостила меня белым шоколадом, – прощебетала Фиалка, подхватив Медведя под локоть.

О, это было первое чудо (его он запомнил и оценил еще во время их магического ночного знакомства), поцелуй – чудо второе. Но в голове тут же царапнуло сомнение: она поступает так механически или вкладывает в свои прикосновения особый смысл? И как в ответ поступить ему? Хм-м-м. Он мысленно собрался и рискнул сжать крепче маленькую ладонь, которая, казалось, была специально создана для его руки.

– Вкус – восхитительный, – делилась ощущениями Фиалка, не догадываясь о душевных терзаниях друга. – Съела бы еще, да неудобно просить. Подозреваю, что я – сладкоежка. Хотя по фигуре, не скажешь. Правда?

Бесспорно. Медведь согласно кивнул головой.

– Вдруг меня осенило: а если раньше я предпочитала именно белый шоколад? – продолжала щебетать женщина. – И стоит мне увидеть этикетку, как я вспомню о себе что-нибудь важное.

Логично, в свое время Медведь тоже предпринимал попытку за попыткой отыскать хоть малюсенькую деталь, которая открыла бы перед ним «дверь» в прошлое. Правда, безуспешно.

– Но у соседки по палате, – вздохнула Фиалка, – хранилось только полплитки в фольге, этикетку давно выбросили. И тут медсестра, которую тоже угостили, случайно обронила, что ближайшее место, где продают белый шоколад – продуктовая палатка за углом!

Что? За углом!? Медведь, внимательно слушавший объяснения, наконец, поднял голову и, оглядевшись, схватился за сердце: они уже давно миновали ворота и метров на двадцать продвинулись вдоль ВНЕШНЕЙ стороны забора!

Ноги у мужчины подкосились, к горлу подступила дурнота, пульс бешено зачастил, лоб покрылся испариной. Бежать! Только эта мысль, блокируя любые другие, молотом стучала в голове. Медведь начал медленно разворачиваться. Назад, назад к спасительным воротам! Но знакомая, горячая ладонь обвила его запястье и упрямо потянула вперед.

– Вы же не оставите меня одну? – услышал он сквозь звон в ушах. – Иначе я снова потеряюсь.

Что ему оставалось делать? Задержав дыхание, Медведь, словно в тумане, прошагал оставшееся до торговой точки расстояние. Если он сейчас свалится без чувств на асфальт, значит, так тому и быть. По крайней мере, есть кому вызвать «скорую помощь».

Скучающая продавщица палатки с интересом наблюдала за странной парочкой посетителей. Миниатюрная женщина подвела к прилавку высокого мужчину, который молча простоял, низко опустив голову, пока его подруга выбирала лакомство. Красавица попросила показать все имеющиеся плитки белого шоколада. Пересмотрев полтора десятка упаковок, женщина разочарованно поджала губы и, ничего не купив, направилась к выходу. Мужчина последовал за ней, причем было заметно: он едва сдерживался, чтобы не рвануть бегом.

– У меня потрясающая идея! – провозгласила Фиалка, как только они пересекли спасительную границу ворот. – Завтра мы отправимся на почту и в аптеку, вдруг мне на глаза попадутся знакомые люди или предметы?

Почта? Аптека? Неужели все эти заведения находились по дороге к палатке? Он ничего из перечисленного не заметил. И не мудрено. Медведь чуть жизни не лишился, подчинившись прихоти хитрой дамочки. Нет, больше Фиалка его не обманет. Хочет, пусть идет одна. Нужно проявить мужскую твердость. Он останется в парке. Или вообще проведет день внутри корпуса, не выходя из палаты, в любимом спортивном костюме и разношенных тапочках, в одиночестве, сидя в кресле и вперившись в окно. Он прожил так не один месяц. У него полно собственных дел и мыслей.

Но назавтра Медведь вновь натянул джинсы, рубашку и послушно отправился за ворота. Потому что нашел серьезное оправдание. Стало любопытно: способен ли он пробыть «на той стороне» больше времени без ущерба для здоровья? Может быть, прав Юлий Августович, что Пациент-Медведь готов адаптироваться к жизни обычных людей? Вдруг и вправду пора согласиться на новое имя и новую биографию?

Кстати, следующая прогулка удалась лучше предыдущей. Пульс, конечно, когда они заходили в прачечную или в булочную (образец женской логики: разве можно пройти мимо и не зайти?), учащался, давление предательски подпрыгивало, но каждый раз рядом оказывалась Фиалка, которая, почувствовав состояние Медведя, тут же начинала его теребить, о чем-то спрашивать и настойчиво ждала ответа. Отвлекающий маневр срабатывал, Медведь успокаивался, снова подшучивал над репликами подруги.

Через неделю они встретились на автобусной остановке.

– Если передвигаться на общественном транспорте, количество увиденных объектов резко увеличится, – объяснила очередную затею Фиалка. – Тогда наверняка в поле зрения попадется что-то знакомое. И я вспомню себя!

– Но… придется покупать билеты, – смутился Медведь, последние два года он безвылазно провел на территории больниц, где о деньгах разговор никогда не заходил.

– На проезд хватит, – для убедительности Фиалка тряхнула карман сарафана. – Мне от прежней жизни достался кошелек. Когда меня нашли на дороге, ни документов, ни сумки с милыми женскими побрякушками при мне не было, только бумажник. Вот ведь как сложилось. Вроде деньги и необходимая вещь, но по мне лучше бы уж там какая фотография в кармашке замялась, или на худой конец лежала бы карточка кредитная с моей фамилией. Увы, только купюры.

Автобус фыркнул, притормозив, Фиалка с Медведем поднялись на площадку, расплатившись с кондуктором, пересекли салон и заняли места у окна. Машина, не спеша, петляя по улицам и переулкам, останавливаясь каждые пять-десять минут, заколесила по городу.

Лица людей, перемещавшихся по салону, то и дело менялись. Горожане, занятые собственными заботами, не обращали внимания на двух молчаливо сосредоточенных «экскурсантов». Воскресенье, кто-то собрался за покупками, мамаши сопровождали детей на занятия в спортивные секции или музыкальную школу, молодежь намылилась в кинотеатр, пенсионеры навестить внуков (их намерения выдавал аромат свежеиспеченных пирогов, витавший в воздухе).

Пассажиры, кто, прикрывая трубки рукой, болтал по мобильному телефону, кто шуршал газетой, проглядывая громкие заголовки, кто слушал музыку, воткнув в уши наушники, кто, вооружившись карандашом, отгадывал сканворд.

Выходили одни, входили другие. Никто и не подозревал, насколько они в этой своей обыденности счастливы. И как им по-хорошему завидуют два незнакомых человека у дальнего окна.

Кондуктор – розовощекая тетка с кожаной сумкой на широкой груди – зычным голосом выкрикивала остановки: «Молокозавод», «ДСП-1», «Рынок», «Улица Строителей», «Школа», «Ломбард», «Драмтеатр», «Краеведческий музей». Малоинформативный, косноязычный перечень местных достопримечательностей.

Фиалка жадно выискивала за окном признаки знакомых домов или названий. Кирпичные фасады двух-трехэтажных, может быть, даже исторических и изначально красивых особнячков, терялись за пестрыми вывесками, соперничающими друг с другом размером шрифтов: «Парикмахерская Аэлита», «Нотариус», «Адвокаты», «Ветклиника», бесконечные аптеки, магазинчики с продуктами, кофейни, «куры-гриль» и закусочные. Если не помнишь, как здесь очутился, и не сообразишь, в каком именно городе находишься. Одноликий и предсказуемый набор, который встретишь в любом другом месте.

Автобус добрался до вокзала – внутрь тут же набились люди с чемоданами и баулами – и повернул в обратную сторону.

Еще через полчаса кондуктор устало объявила: «Следующая остановка – Центральная Больница. Конечная».

Фиалка, не скрываясь, громко всхлипнув, уткнулась носом Медведю в грудь.

– Ничего не вспоминаю. Это не мой город. Не мои улицы и дома. Как же я сюда попала? Кто я и откуда?

Медведь колебался, ему очень хотелось положить руку на плечо подруги и нежно, сочувственно сжать в объятиях, но не сочтет ли она подобную реакцию за грубость? А с другой стороны, если женщина, не скрываясь, плачет, наверное, рассчитывает на утешение. Медведь принял компромиссное решение и лишь слегка приобнял Фиалку. В ответ та зарыдала еще громче. Медведь недовольно поморщился: называется, успокоил… Медведь, он и есть медведь. Но Фиалка не умела долго печалиться, не успели они пересечь ворота, как у нее родилась еще одна гениальная идея.

Женщина направилась к больничному гаражу.