Текст книги "Вспомнить, чтобы… забыть"

Глава 7

ПОСЛЕДНЕЙ точкой в расследовании Данилы, которое он вел по собственной инициативе, должна стать встреча с родственниками Кирилла Рыбаря. Но листая личное дело психолога, Харебин обнаружил лишь одно имя – Эвелина Черняхова. И никаких уточнений. Кем была Черняхова испытателю: гражданской женой, замужней сестрой, двоюродной тетей или… любовницей? Но именно с ней предлагалось связаться при возникновении форс-мажорных обстоятельств.

По телефону ответил уверенный приятный голос, услышав просьбу о встрече, собеседница назвала адрес (самый центр города, Большая Никитская) и время (7.30 утра). Странный час для визита незнакомого человека, но Черняхова торопливо бросила в трубку, что день у нее загружен, поэтому способна выделить лишь полчаса до начала работы.

Харебин решил доехать до нужного дома на метро: в центре не так просто поставить машину, придется искать платную парковку, там время стоянки ограничено. А вдруг разговор затянется? На предыдущие встречи с родственниками уходило полдня. Людей требовалось не только расспросить, но и морально поддержать, не перебивать, внимательно слушать. И хотя Черняхова обозначила временные рамки, Данила был уверен, что женщина передумает.

Свернув из переулка к нужному дому, Харебин досадливо прикусил губу: фасад двухэтажного особнячка украшала одна вывеска. В этом доме никто не жил, здесь располагалось… адвокатское бюро. Следовательно, Эвелина Черняхова – это не жена и не сестра, а юрист. Что закручивало новую интригу: почему адвокатесса являлась единственным доверенным лицом?

Дверь оказалась заперта – Данила подергал ручку. Поэтому пришлось воспользоваться звонком.

– Харебин, – раздалось скорее утверждение, чем вопрос из домофона, – поднимайтесь на второй этаж. Мой кабинет за стойкой секретаря.

Данила по блестящему паркету (натирали воском?) пересек коридорчик и очутился на широкой лестнице, явно сохранившейся со стародавних времен, с узорчатыми перилами из потемневшей бронзы. За стойкой секретаря никого – час даже для самых ретивых служащих ранний. Однако за прозрачной стеной кто-то громко говорил по телефону. Харебин заглянул в кабинет.

Владелица бюро, судя по всему, на рабочем месте уже давно. На столе лежали раскрытые папки, на подоконнике – пустой бумажный стаканчик из-под кофе. Эвелина, прижав к плечу мобильный телефон, быстро набирала на ноутбуке текст. Мотнув головой, предложила Харебину присесть в кресло.

Данила провалился в мягкие подушки и потихоньку разглядывал хозяйку кабинета. Вот уж ни за что не назвал бы Черняхову адвокатом. Встретив на улице, принял бы за учительницу: женщина чуть за пятьдесят, в несерьезной цветастой кофточке, с мягкими чертами лица и хорошо поставленным голосом. Но, с другой стороны, парень с юристами никогда не общался, образ адвокатессы в классическом пиджаке и на высоких каблуках (а если мужчина, то в дорогом костюме и туфлях ручной работы) сложился в голове по детективным сериалам.

Эвелина захлопнула мобильник, выйдя из-за стола, заняла место у подоконника. Видимо, невысокой женщине легче общаться, когда собеседник над ней не возвышался.

– Я читала сообщения в прессе про исчезновение людей, – Черняхова скретила на груди руки. – Верится с трудом. На борту станции произошла трагедия, а руководство ЦКМ скрывает от общественности правду? Что случилось на самом деле: испытатели угорели, отравились, их поразил неизвестный вирус? Их эвакуировали задолго до финальной сирены?

– Как такое могло в голову прийти! – возмутился Данила: если главный инженер от безысходности предлагал фантастические версии про инопланетян или параллельные миры, то реалист-правовед подозревала несчастный случай и заговор молчания. – Я лично накануне вечером разговаривал с одним из участников экспедиции, утром вместе с полусотней очевидцев наблюдал с галереи обнуление часов и открытие люка. Потом пробежал через отсеки – экипаж словно в воздухе растворился. И это не выдумка.

– Что ж, случай и вправду неординарный, – бесстрастно согласилась Эвелина. – Так чем могу помочь?

– Собираю информацию об испытателях, – объяснил Данила, доставая блокнот, – которая отсутствует в личных делах, но может дать подсказку, в каком направлении искать. В папке Рыбаря упомянуто только ваше имя. У Кирилла не осталось близких людей?

Данила понимал, что адвокату, в отличие от родственников, нужно задавать четкие, конкретные вопросы. Правовед, с одной стороны трепетно относящийся к личному времени, а с другой исповедующий принцип «знай больше сам, чем твой собеседник», не станет говорить о том, о чем его не спросят. Вряд ли гостю предложат долгие истории из детства героя. Поэтому Харебин составил длинный перечень вопросов и периодически заглядывал в блокнот.

В общих чертах Эвелина поведала суть дела, которое попало в ее руки. Рыбарь по настоянию жены («Сам Кирилл отказывался, потому что никогда с детьми не работал») взялся проконсультировать племянника-подростка. Психолог провел пару установочных сеансов, не успев толком наладить с пациентом контакт, как мальчик повесился. Родители подростка подали в суд. «Мы легко выиграли, предоставив дневник посещений, из которого явствовало, что лечение как таковое и не начиналось. Кирилла полностью оправдали. Хотя понятно, радости это событие ни одной из сторон не принесло, ведь мальчика не вернешь». После суда жена Кирилла покончила с собой.

– А что родители подростка? – Данила перевернул страницу в блокноте. – Наверняка, их не удовлетворил вердикт?

– Апелляции сыпались одна за другой, – Эвелина переменила позу и оперлась ладонями о подоконник. – Но все инстанции ответили отказом. И родители… хмм, скажем так, есть основания полагать, – поправила сама себя адвокат, – что именно они наняли киллера, хотя доказательств, как вы понимаете, у меня нет.

Кирилл ездил на работу на общественном транспорте, каждый день по одному и тому же маршруту: сначала на метро до конечной станции, потом на автобусе. Однажды в утренний час пик мужчина стоял на краю платформы в ожидании поезда. Лишь только из тоннеля выскочил первый вагон, кто-то толкнул Кирилла в спину. Рыбарь замахал руками, пытаясь сохранить равновесие и не рухнуть на рельсы, это заметили находящиеся рядом люди и успели подхватить бедолагу.

В другой раз психолог еле увернулся от мотоциклиста, который неожиданно выскочил на тротуар и чуть не переехал пешехода: на счастье тротуар с одной стороны упирался в решетчатый забор, на прутья которых и подтянулся Кирилл. Казалось бы, после двух эпизодов человек поймет, что за ним охотятся, станет осторожнее, вряд ли повезет опять. Но Кирилл не сменил маршрут, продолжал ездить на метро и упрямо выходил на край платформы. Нет, он не испытывал судьбу, наоборот, словно ждал «исполнения приговора».

– Я позвонила в ЦКМ, – Эвелина подхватила с подоконника пустой бумажный стаканчик, выбросила в мусорное ведро, – переговорила с директором, предпочитаю обсуждать проблемы с первыми лицами. Тогда все решается быстро и четко, – поделилась жизненным опытом адвокатесса. – Найдёнов ввел Кирилла в состав экспедиции, которая на полтора года изъяла моего клиента из внешнего мира. По сути, спас человеку жизнь. От убийцы с одной стороны и от саморазрушения с другой. Время – лучшее лекарство от душевной травмы, плюс постоянный контроль и опека находящихся рядом коллег…

– Подождите, – вдруг осенило Данилу, – если у Кирилла не осталось родственников, кто же тогда приходил к нему на еженедельные сеансы связи? Я точно знаю, что он ни одного не пропустил, ведь встречи шли одна за другой, с интервалом в 20 минут, и мы с Белозеровым были пятыми в очереди.

– Все просто, – вернулась к своему столу Эвелина. – Несколько раз я приходила сама, потом отыскала школьных друзей Кирилла, они его навещали. Плюс посылала на встречи студентов-юристов, увлекающихся, как и Рыбарь, профайлингом. Модное сейчас у психологов направление, помогает распознавать ложь. Кирилл проводил для ребят консультации. Ну что ж, а теперь…

Черняхова опустилась в кресло и стала искать в меню сотового телефона нужный номер. Данила понял, что аудиенция закончена. Да и смысла в продолжение разговора не было, он узнал, что хотел.

Харебин, привыкший систематизировать собранную информацию, устроился за столом: справа положил блокнот с записями, слева – список с версиями произошедшего (вплоть до безумных), который составил несколько дней назад. Перед собой новую страницу, где в столбик еще раз перечислил пятерку пропавших испытателей. Рядом с фамилиями стояли три графы: «кто заинтересован», «мотив» и «средства». Список возглавлял Белозеров, потому что люди, которые имели бы реальный мотив для устранения нейробиолога, Данилой установлены и сразу отвергнуты. Бессмысленно подозревать человека, если у него есть железное алиби. У Харебина, Найдёнова и Стихийнобедствия такое алиби имелось.

Вторым Данила вписал командира экипажа – Александра Левчика. Избавиться от разгневанного отца мечтали наркодилеры, Левчик испортил им бизнес, сообщив о притоне в полицию. «Мотив» ясен – вряд ли судебный процесс имеет серьезные последствия, если исчез ключевой свидетель. Про «средства» и говорить не приходится.

Следующим шел врач экипажа – Марат Калинин. Главный подозреваемый – муж Лины, мечтающий устранить конкурента. «Мотив» – ревность, это чувство и в ХХI остается сильнейшим побудителем к совершению преступления. Что касается «средств», у владельца колбасных заводов их, как говорится, куры не клюют.

Не лучше положение у психолога экипажа – Кирилла Рыбаря. Родители погибшего племянника наняли киллера. Может быть, они не столь богаты, но их «мотив» – отомстить родственнику, которого оправдал суд.

Наконец, программист экипажа – Максим Утехин. Кредиторы, несомненно, попадают в графу «заинтересованных лиц». Отчаявшись получить долг, они намеревались наказать игрока. Для выполнения задачи у них имеются и деньги и наемная сила.

Данила отложил ручку, еще раз пробежал глазами список, который теперь представлял собой классический перечень криминальных сюжетов: устранение главного свидетеля, ревность, месть, наказание за невыплату долга.

Харебин недоуменно покачал головой. По невероятному стечению обстоятельств в одном экипаже собрались люди, жизнь которых за пределами станции находилась под угрозой. Причем, достаточно серьезной, вплоть до физического устранения. Соответственно, испытателям было не выгодно… возвращаться домой. Лучший вариант для каждого – исчезнуть.

Харебин понял, что пора ввести в курс его расследования остальных членов Комиссии.

Глава 8

В ОЖИДАНИИ Найдёнова, который как обычно носился по территории в сопровождении начальника службы безопасности и опаздывал на каждую назначенную встречу, Марк, Данила и Олег скучали в кабинете директора. Мужчины, не сговариваясь, подошли к трем глобусам: парящие над полом «шары» завораживали. Они словно старались убедить зрителей, что и Луна и Марс будут так же освоены и изучены человеком, как и старушка Земля.

– Я бы не отказывался от версии про параллельные миры, – слегка коснулся ладонью марсианской полярной шапки Марк. И глобус послушно повернулся к гостям экватором. – Некоторые известные люди уверены, что подобный феномен существует.

– Имеешь в виду писателей-фантастов? – Данила прищурился и в россыпи наименований нашел по очереди три черные точки: – Кратер Азимов, кратер Хайнлайн, кратер Кларк. В честь Айзека Азимова, Артура Кларка и Роберта Хайнлайна.

– Не только, – не согласился главный инженер, – я говорю о физиках-теоретиках. Ученые серьезно обсуждают мембранную теорию, которая предусматривает наличие множества Вселенных, подобных нашей.

– Знаменитая теория М? – Сибирцев моментально догадался, что имел в виду главный инженер. – Ты про струны?

– Вы это о чем? – Данила непонимающе переводил взгляд с главного врача на главного инженера.

– В студенческие годы я увлекся астрофизикой, – смутившись, признался Вавилов. – С другой стороны трудно остаться в стороне: буквально на моих глазах дискуссии между физиками-ядерщиками выплеснулись на страницы газет и будоражили воображение. Ученым уже не хватало элементарных частиц для описания строения Вселенной. Названия придумывались одно за другим и ласкали слух: кварки, нейтрино, электроны, мюоны, – Марк благоговейно, с придыханием произносил каждое слово. – В течение всего ХХ века физики конструировали модель мира в обратном порядке, к началу. От первых звезд и галактик – нашей Вселенной всего миллиард лет, до первых «часов» ее жизни после Большого взрыва – нескольких сот тысячелетий, когда началось формирование атомных ядер. Ученые сделали вывод: основа Вселенной, ее «кирпичики» – элементарные частицы, их легко представить в виде материальных и нематериальных точек. Этот постулат долгое время считался незыблемым, как вдруг, – Вавилов резко развел в стороны руки, – словно вспышка молнии, в 70-е годы прошлого века появляется новая идея: структуру материи во Вселенной можно представить в виде струн. Да, вещество состоит из атомов, которые в свою очередь состоят из кварков и электронов, но все такие частицы в действительности представляют собой не точки, а крошечные петли вибрирующих струн. То есть элементарные частицы – это маленькие колеблющиеся одномерные струны, микроскопические нити энергии.

– Теория струн, – повторил Олег, он не увлекался подобно Вавилову астрофизикой, но как ученый-практик следил за открытиями в фундаментальной науке. – Нечто подобное, в качестве общей теории – теорию струн еще называют теорией Всего – искал Эйнштейн. Она вторая по значимости после теории Большого Взрыва, с помощью которых описываются любые процессы, происходящие во Вселенной. Одна объясняет рождение Вселенной, другая – из чего Вселенная состоит.

– А буква «М»? – напомнил Данила, его поразило непривычно краткое название. – Что означает она?

– Сколько измерений ты знаешь? – начал издалека главный инженер.

– Три. Могу перемещаться вперед-назад, – Харебин шагнул к креслу и обратно, – влево-вправо, – парень сделал еще шаг, ближе к Сибирцеву, – вверх-вниз, – аспирант высоко подпрыгнул и, приземлившись, выдохнул: – Ширина, высота, длина.

– Эйнштейн добавил четвертое, – подсказал Олег, поправляя очки, – время.

– Потом физики-теоретики одно за другим обнаружили еще 6. То есть в сумме их стало 10: девять пространственных и одно временное. Но сенсация случилась после открытия 11-го – продолжал лекцию-экспромт Вавилов. – Объяснять суть бессмысленно, оно настолько тонкое, что человеческий глаз не способен зафиксировать, но легко поддается математическому описанию. Так вот 11-е измерение подкорректировало теорию струн. В одиннадцатом измерении они видоизменились: из бессистемно болтающихся в пространстве превратились в вытянутые и сгруппированные нити. И тогда стало понятно, что вся материя и вся энергия Вселенной, а также их взаимодействия могут быть описаны, объяснены с помощью мембранной модели. Иначе говоря – вся наша Вселенная и есть Мембрана.

– Ярые поклонники теории утверждают, – улыбнувшись, добавил Олег, – что буква «М» появилась не случайно и намекает на «Магию».

– А параллельные миры к струнам какое имеют отношение? – Харебин все еще не мог уловить связь между двумя понятиями.

– Изучая свойства атома, физики пытались определить точное положение одного из двух главных его составляющих – электрона. Выяснилось, что подобное абсолютно невозможно. Электрон не существует ни в одной отдельно взятой точке, а находится одновременно во всех возможных точках вокруг ядра. Это электронное «облако», окружающее ядро, и есть электрон. То есть частица в некотором смысле, как, – Марк на секунду задумался, подбирая подходяще сравнение, – как вездесущий «Фигаро там, Фигаро здесь» располагается сразу в нескольких местах. И объяснение подобному феномену может быть только одно, – Вавилов в ожидании посмотрел на аспиранта.

– Частица существует не только в нашей Вселенной! – догадался Харебин.

– Правильно, – удовлетворенно кивнул главный инженер. – Частицы, словно бабочки, порхают между мирами, находясь одновременно в бесконечных параллельных вселенных.

– Последователям теории Большого Взрыва не откажешь в логике: если мы признаём возможность возникновения одной Вселенной, – продолжил цепочку рассуждений Олег, – то не станем отрицать возможность создания бесконечного множества параллельных вселенных.

– Соответственно, Вселенная, в которой мы живем, – подхватил Марк, – далеко не единственная. Существует бесконечное количество миров. И если согласиться, что Вселенная – это Мембрана, то следующий шаг – представить ее в виде гигантского Пузыря, этакую многомерную поверхность сложной формы, парящую в окружении мириадов других Пузырей.

– Как эти… глобусы?! – прошептал Данила и зачарованно уставился на макеты Земли, Луны и Марса.

На какое-то мгновение в кабинете воцарилась тишина. Три планетных шара, словно окончательно оторвались от пола и летели в пространстве, прорываясь сквозь тончайшие невидимые нити. В ушах гремела музыка Вселенной, создаваемая вибрирующими струнами энергии, созвучная «Оде к радости» – симфонии, неземную мощь которой придают именно струнные инструменты (как знать, может быть, Бетховен обладал способностью слышать мелодии Космоса?).

Вокруг двигались другие планеты, рождались и умирали звезды, разбегались галактики, рассыпались Туманности. И вся эта бездна витала внутри прозрачных для движения электронов шаров-пузырей. Вечный мир красоты и гармонии.

– Даже если предположить, – первым нарушил общее молчание Данила, – что параллельные миры существуют, у нас нет способа с ними пересечься. – Харебин причислял себя к племени реалистов, поэтому хорошо представлял границы возможного. – Потребовалась бы техника, передвигающаяся быстрее света. Что недостижимо, потому что скорость света – предельная во Вселенной. То есть мы опять вернемся к романам фантастов?

– Не согласен, – Вавилов приготовился спорить дальше. – Что касается предельной скорости: в Европейском Центре ядерных исследований обнаружили нейтрино, которые двигаются быстрее, чем свет. А во-вторых, в каждом из миров действуют собственные законы физики, которые отличаются от земных.

– Опять воспользуюсь логикой, – не остался в стороне Сибирцев. – Если что-то не можем мы, это вовсе не значит, что не могут другие. Например, земляне иногда наблюдают на небе, скажем мягко, не поддающиеся известным объяснениям летающие объекты. А вдруг эти объекты залетели, случайно или специально, что неважно, из одного из параллельных миров? Вдруг их обитатели овладели сверхсветовыми скоростями передвижения? Или в их мире подобному и учиться не нужно, оно существует само по себе? Классический пример – Норфолкский полк.

Харебин вопросительно сдвинул брови. Судя по тому, что и Марк удивленно наклонил голову, мечтатель-астрофизик тоже слышал подобное название впервые.

– Громкая история, описанная и зафиксированная множеством свидетелей, – уверенно подтвердил Олег. – Это случилось в Первую мировую, в 1915 году. На полуостров Галлиполи, где находились турецкие позиции, высадились объединенные силы Австралии, Новой Зеландии и Великобритании. В состав последних входил Норфолкский полк, три сотни человек выдвигались на передовую позицию. Рядом шли другие подразделения, люди видели друг друга. Земля под ногами – твердая, утоптанная, не провалишься. Погода хорошая, ясная, единственно, – и Сибирцев поднял к потолку указательный палец, чтобы слушатели обратили внимание на деталь, – на небе – лишь несколько облаков. По команде полк разделился, 148 человек пошли прямо, остальные свернули влево. Вдруг одно облако стало стремительно опускаться и густеть, дорога, по которой передвигались английские солдаты, утонула в плотном тумане. Буквально минут через пять – как вы понимаете за такое короткое время полторы сотни военных, идущих обычным шагом по ровной поверхности не способны достичь горизонта – туман рассеялся, облако поднялось, а вот дорога оказалась совершенно… пустой. Ни единого человека. 148 солдат бесследно исчезли!

– И их не нашли? Ни живых, ни мертвых? – недоумевал Данила: как похожа история с английскими солдатами на исчезновение их экспедиции. Жаль, он не обратил внимания на погоду в понедельник: было ли так же облачно или нет?

Сибирцев лишь отрицательно поджал губы.

– А мне как-то попалась в литературе история, произошедшая в древнем Китае, – припомнил теперь и главный инженер. – Опять же на глазах сотен людей исчез высокопоставленный чиновник Ли Фан. Он вышел на улицу, чтобы занять место в коляске и буквально растворился в воздухе. Рядом, в нескольких метрах от него, находились помощники, вооруженная до зубов охрана – можете представить состояние людей, когда хозяин испарился.

– Так и знал! – прогрохотал позади недовольный голос, возвращая мужчин в прямом смысле слова с небес на Землю. Они и не заметили, когда появился Найдёнов, за его спиной молчаливой тенью маячил начальник службы безопасности. – От признания существования параллельных миров легко договориться до происков инопланетян, которые похищают несчастных испытателей, – глаза директора метали снопы искр. – Вы на это намекаете? Таков вердикт Комиссии, в которую входят кандидаты наук и аспирант? Ну, просто детский сад. – Федор Игнатьевич развернулся на каблуках и, широкими шагами обогнув стол, плюхнулся в кресло. – Прекратить сказки! Что есть реального? Докладывайте!

– Мы опросили сотрудников, кто пришел в понедельник на работу, – кашлянул в кулак «С. Костюкин».

– И? – в ожидании замер директор.

– Ничего! Никто ничего необычного не заметил.

– Тогда, – нервно потер вспотевшие ладони Федор Игнатьевич, – придется признать нашу полную несостоятельность и…

– У меня есть идея, – неожиданно прервал директора Данила, парень решительно отодвинул в сторону разложенные на столе фотографии и раскрыл блокнот с записями.

Не вдаваясь в объяснения, что именно подтолкнуло его искать в окружении испытателей людей, которым выгодно исчезновение экипажа, Харебин сообщил, что встречался с родственниками членов экипажа. Выяснились подозрительные детали. Левчика преследовали наркодилеры, Макс задолжал деньги и прятался от кредиторов, Калинина грозился убить ревнивый соперник, Рыбарю дважды чудом удалось уйти от киллера. Наверняка, и у Белозерова найдутся завистники, пожелавшие, если не заполучить открытие нейробиолога, то хотя бы лишить его возможности представить миру свою работу.

– Чтобы понять, есть ли в моей версии смысл, фактов пока маловато, – честно оценил собранную информацию Харебин. – Поэтому собираюсь связаться со Следственным управлением по поводу дела о наркопритоне, попытаюсь разыскать и расспросить Лину, не мешает встретиться с родителями погибшего Стаса. Что касается Макса Утехина, то…

– Хватит! – ударил ладонью по столу Найдёнов. – Прекрати этот бред! В сыщики решил поиграть? А о людях подумал? Мне звонила мать Максима, рыдала в трубку, своими расспросами ты разбередил душу, покусился на святое – на память единственного сына.

Щеки Данилы покрылись красными пятнами, парень захлопнул блокнот, руки дрожали: он как можно тактичнее общался с семьями, понимая их беду, неужели оскорбил несчастных родителей?

– Ты хоть соображаешь, что творишь? – Федор Игнатьевич, продолжая бушевать, соскочил с кресла и заходил по кабинету. – Хочешь очернить достойных людей?! Они – герои. А ты копаешься в их личной жизни, целенаправленно выискивая грязь.

– Но это не грязь, – попытался оправдаться Харебин. – Так сложились внешние обстоятельства.

– Проблемы есть в жизни любого человека, – изрек директор, остановившись в центре комнаты. – Просто ты еще мало чего видел на белом свете. Всё! Я вашим расследованием сыт по горло, – Федор Игнатьевич провел рукой по шее, показывая до какой степени недоволен результатами действий членов Комиссии. – Вынужден констатировать: нам ничего не удалось выяснить. Ни-че-го! Поэтому по настоянию министерства передаю собранные документы наверх. Не знаю, какое там примут решение. Скорее всего, министерство назначит собственное расследование. Мы на этом расстаемся. Свободны!

Заскрипели отодвигаемые стулья, члены Комиссии понуро потянулись к выходу.

– А тебя, Харебин, – пронеслось над головами, – попрошу остаться.