Текст книги "Танец стихий"

Вскоре, как раз при появлении первых звезд, я нащупала знакомую кору с впадинками и, облегченно вздохнув, не мешкая, забралась наверх. Обследовав временное жилище, поняла, что это деревце моложе, а значит, не столь удобное, как то. Но выбора не было, как и возможности сплести еще одно гнездо, надо устраиваться, как есть. Я развязала поясок и прикрепила его на толстую ветку, для страховки: вдруг ночью попытаюсь свалиться вниз.

Сама же разлеглась, опершись спиной на ствол и положив голову в небольшое углубление, такое же, как те, в которые я вставляла ноги, забираясь вверх. Было почти удобно, но заснуть в таком положении страшно: малейшее дуновение ветра, и я потеряю такое шаткое равновесие. Это же касалось моей силы: малейшая опасность, и ярость, бушующая где-то внутри, поднимается наружу. Что я могу натворить в этот момент – не знает никто. И даже мне самой становится страшно, когда я лишь только думаю об этом.

Ветер, ласкающий нежные листики крон багровых деревьев, пел тихую печальную песню тускло мерцающим звездам, убаюкивая своими мерными наплывами. Волны беспорядочно лизали песчаный берег и, словно не в силах добраться до дерева, ставшего мне прибежищем, уныло отползали назад, оставляя на коричнево-красном песке крупные хлопья склизких водорослей.

Слушая шепот стихий, я сама не заметила, как уснула.

Глава 18

Проснулась я резко, от стука. Первым делом вцепилась в спасительную тесемку страховки и поняла, что это не стук моего бренного тела об землю, это уже радовало. Сон… что-то смутное, там вроде я нашла разгадку туманного гадания Марвии. Но обрывки сонного тумана, словно легкий дым из пальцев, ускользали из моей памяти.

Торопливо оглядевшись, я поняла источник мерного стука: на берегу кто-то старательно дубасил палкой утлое суденышко морнеев. Я так и не поняла: чинил он его или же наоборот, пытался разбить на тысячу маленьких щепок; но, тем не менее, быстро слезла с дерева и побежала к существу, намереваясь упасть к тому на хвост в любом случае.

– Простите, – обратилась я к заднице, возвышающейся над лодкой: вся верхняя часть скрылась внутри суденышка, возясь с чем-то, мне невидимым. – Вы не могли бы подвезти меня до островов морнеев?

– Вообще-то я тут один, – донеслось из лодки, – и у меня нет раздвоения личности…

Парень выпрямился, вытер лицо рукой и обернулся, широко улыбнувшись. Я застыла от неожиданности: да это знакомый мне молодой цвак с островов!

– Зато, по всему, имеются галлюцинации, – опешил в свою очередь цвак. – Та ли это белочка, что похитила мое бедное сердечко не так давно?

– Не знаю, сколько и чего там у тебя похитила стая белок, – ворчливо буркнула я, хмурясь, – но лично я ничего не крала!

– Точно, – парень пригляделся внимательнее, – это ты! Да это же судьбоносная встреча!

– Ага, – я немного отступила от экзальтированного цвака. – Одна такая судьбоносная уже была недавно со мной в лесу…

– В лесу? – тут же стал невероятно серьезным цвак. – Ты не пострадала? Куда они направились? Как тебе удалось улизнуть?

– Сколько вопросов, – усмехнулась я. – Давай по порядку: да, в лесу; нет, почти не пострадала; улизнуть не удалось… цвакам. Короче, если тебе так интересно, то можешь сходить, немного полюбоваться на их трупы.

Я еще никогда не видела лицо очень удивленного цвака. Даже с его собратьями в прошлый раз мне не удавалось проделать ничего такого, настолько вытянулось лицо парня. Кажется, он даже немного испугался:

– Трупы? – недоверчиво переспросил он. – Кто же на них напал? Валлы? Я слышал, они симпатизируют белкам, но чтобы так целенаправленно начать охоту на цваков, это по-моему слишком…

– Да нет, – отмахнулась я, улыбнувшись: вспомнила героическое поведение валла при нападении на нас цваков. – У них там свои разборки вышли… двое друг друга порезали… а третий так разнервничался, что проткнул себе черепушку!

Цвак слегка посинел и моргнул:

– Сам себе? – повторил он зачарованно. – Значит, это магия, кто-то их заворожил… Ты случайно не видела, кто?

– Случайно, нет, – отрезала я: похоже, цвак не верит, что слабая трусливая белка может укокошить троих здоровых цваков. Ну, что же, мне это на руку: пусть защитит бедненькую девушку: – Так ты отвезешь меня на острова?

– Теперь отвезу, – растерянно промолвил цвак. – Все равно кто-то сделал мою работу…

Тут он стряхнул оцепенение и широко улыбнулся:

– А где круглые от ужаса глаза и падение ниц перед страшным и ужасным цваком? – хитро прищурившись, спросил он.

– Ой, давай сегодня обойдемся без пантомимы? – жалобно попросила я.

– Давай, – с энтузиазмом кивнул фиолетовый, – сразу приступим ко второй части… а там, глядишь, и до третьей дойдет…

– Все равно ты меня убивать не собираешься, – искоса глянула я на наглого цвака. – Так что торги откладываются на неопределенный срок.

– Ух, какая ты умная стала, – хихикнул цвак, – даже завидки берут. Подскажи, где умишком-то разжилась, может, и я себе немного добавлю…

– Бесполезно, – я с преувеличенной жалостью посмотрела на парня, – тебя уже ничего не спасет.

– Но-но, – погрозил фиолетовый мне пальцем, – кажется, кто-то зарывается: а значит не хочет прокатиться на моей лодочке до островов. Маленькой белочке выгоднее вести себя с молодым и красивым цваком повежливее! Но пара поцелуев немного смягчит мой гнев…

– И не надейся, – хихикнула я, залезая в лодку, – аванса хватит! Это тебе за то, что пугал беззащитных девиц!

– Вылезай! – грозно гаркнул на меня цвак. – Никуда ты не поедешь!

Я с недоверием уставилась на фиолетового: при всей своей наглости парень он хороший, так что я не поверила в то, что он сможет кинуть одинокую девицу…

– Что смотришь? – уже мягче сказал цвак. – Вылазь-вылазь, лодка-то повреждена. Так что, раз не хочешь доставить мне удовольствие, будешь помогать. Тащи сюда куски глины вон из той ямки… да поживее.

Я тяжело вздохнула и полезла на берег с насиженного местечка. В принципе, такая плата меня устраивала больше, так что спорить бесполезно. Но, доплетясь до указанной ямки, я почти передумала: глина Кеприи оказалась на редкость неприятной мерзостью. В своем мире мне одно время доводилось работать в гончарной мастерской, так что нормальной глиной меня не испугать. Даже в смеси с землей она оставляла на руках приятное ощущение пластичности и тепла.

Эта же зеленоватая субстанция напоминала скорее непереваренные остатки пищи, извергнутые организмом при перепитии горючего пойла. И пахло так же. Я с омерзением отпрянула, зажимая нос пальцами под пристальным взглядом цвака. Ну нет, не доставлю я ему такого удовольствия! Больше наглый фиолетовый не поймает на свои сладкие речи, уж лучше эта гадость!

Сморщившись, как старый чернослив, я опустила руки в землю, стараясь подавить приступы тошноты: хвала небу, что я теперь питалась не так часто, как раньше, иначе бы давно оросила глину еще и своей рвотой.

Вынимая зеленоватую жижу, я буквально ощутила, что мое лицо приобрело такой же замечательный оттенок. И под пристальным взглядом ухмыляющегося цвака, понесла это месиво на вытянутых руках.

– Куда? – сквозь плотно сжатые зубы промолвила я, подойдя к лодке.

Цвак кивнул на небольшое зеленоватое пятно на дне суденышка. Опустив массу в указанное место, я с немалым удивлением увидела, что глина чуть застыла, пока я ее несла. И даже запах повыветрился. А на дно лодки упала уже зеленовато-коричневая масса, приняв форму прорехи и быстро застывая. И хоть время работы с этим материалом было кратким, я пожалела тех существ, которые вынуждены делать многочисленные плитки для дорог, и поняла, почему круглые домики с такими наплывами: строители просто не успевали придать материалу нужную форму.

– А ты молодец, – с изрядной долей уважения проговорил растерянный цвак. – Вот уж никак не мог подумать, что белоручка пойдет на такое… лишь бы не целоваться со мною. Конечно, мне не понятна такая упертость, ладно бы урод какой или целоваться не умел… Ну да ладно: чужая душа – потемки.

– Ну что, теперь можем плыть? – спросила я, подозрительно покосившись на цвака: что он еще придумает? – Или нужно обработать дно слюною валла?

– Хорошая идея! – обрадовался цвак: я погрозила парню кулаком. – Но мне неизвестно, что этот неординарный материал способен увеличить скорость лодки. И вообще, я уже все починил, просто…

– Захотелось еще немного поиздеваться над белкою, – мрачно перебила я. – Видимо, у цваков это в крови: не порезвился, день прошел зазря.

– Ну ладно, подруга, прыгай в лодку, – отмахнулся цвак, широко улыбнувшись. – Поехали, красотка, кататься! Тоже хорошее развлечение, особенно, когда по океану такие волны гуляют. Доплывем до островов – уже будет чудо!

– Кстати, о чудесах, – осторожно протянула я, устраиваясь в суденышке и глядя, как побагровевший цвак толкает лодку в море: с ума сойти, он даже не попытался заставить меня ее толкать! – А цваки еще владеют силой?

– С чего вдруг такой интерес? – исподлобья зыркнул фиолетовый, пристраивая весла к бортам: в отличие от дубин морнеев, весла были почти похожи на человеческие. – Даже не так: откуда ты знаешь, что цваки вообще владели силой?

– Слухами земля полнится, – загадочно улыбнулась я. – Ну, скажи!

– Да покажи, да дай попробовать, – неопределенно усмехнулся парень. – Не лезь в такие дела, если не хочешь, чтобы укоротили твой хорошенький носик. Белкам положено трепетать и исполнять прихоти цваков, а не вести умные беседы, и уж точно не спрашивать про подобные вещи!

– А еще паранджу носить и тапочки приносить, – поддакнула я, фыркая.

– Хорошая идея, – поднял брови цвак, парой мощных гребков вынося суденышко в море: я судорожно вцепилась в борт. Конечно, волны и с берега смотрелись весьма устрашающе, а в открытом море они могли запугать до икоты. – А что такое паранджа? Нечто, что подчеркивает парочку округлостей? – и парень, подмигнув, указав взглядом на грудь.

– Скорее скрывает все подчистую от посторонних глаз, – слегка покраснела я, отворачиваясь от иронично-восторженного взгляда цвака: как он умудряется и с волнами справляться, и лодку вести в правильном направлении, да еще и меня закидывать страстными взглядами?

Воистину, уникум!

– Тоже нужная вещь, – со знающим видом покивал фиолетовый. – Нечего другим на мое добро пялиться… хотя, если скрывать, то как другие узнают, что у тебя за добро? Они же завидовать не смогут! Нет, я на это не согласен!

– Ну, хвала небесам, – облегченно вздохнула я, рассмеявшись. – Значит, твоей девушке повезет, и она не будет обливаться потом в этом чехле для танка.

– Ну так место еще не занято… – вкрадчиво сказал цвак.

Я лишь вздохнула: настырный тип, не хотела бы оказаться действительным объектом для вожделения фиолетового. Я чувствовала, что он просто не может пропустить очередную юбку, чтобы не потренироваться. А вот если бы ему на самом деле приспичило эту юркую белку, то она бы и в другом мире не спряталась от настойчивого парня.

– Тебя куда на острова? – уточнил цвак, не прерывая ни на секунду размеренного движения веслами. – К морнеям или на острова ведьмы?

– Так тебе известно про вотчину Марвии? – хохотнула я. – Наверняка уже не раз посещал эти благодатные места!

– Было дело, – с довольным видом, словно кот, схомячивший воблу хозяина, ответил цвак. – Девахи там высший класс!

Похоже, парень решил перевести меня в разряд подруг, раз не удалось сделать любовницей. Ну что ж, меня это устраивало больше.

– Скажи, тебе не встречался цвак по имени Ллер? – спросила я фиолетового. – Ой, то есть, Ллерекайен?

– Верховник? – даже присвистнул цвак. – А что, ему удалось выжить?

Я неопределенно пожала плечами: парень вновь посмотрел на меня более осмысленно, отбросив свою неуемную гиперсексуальность. Так, значит, Ллер на островах цваков не появлялся. А братья Ривиэля?

– Может, на ваших островах появились потерпевшие кораблекрушение цваки? – понимая, что лишь усиливаю подозрения фиолетового, продолжала уточнять я. А как еще могу выяснить, где сейчас находится Ллер? И добавила, совсем потупившись под пристальным взглядом цвака. – Ну, двое таких, в плащах анахов…

– Странные ты вопросы задаешь, – с подозрением сказал цвак. – И вообще, ты странная, не похожа на других белок…

Парень всерьез задумался, а я уже не решалась снова задать вопрос, так как боялась повторения истории из знаменитой песни про Сеньку Разина. Как бы он не решил завершить дело, начатое лесными цваками.

– А как тебя зовут? – кокетливо спросила я парня, пододвигаясь поближе: он все равно весла не бросит в такую-то погоду, так что я ничем не рисковала. – А то как-то мы неправильно начали наше знакомство…

– Прог’айян, – мрачно ответил цвак, не меняя выражения лица. – Ведьминские девчонки зовут меня Ян.

– Ян, – я постаралась улыбнуться как можно более обворожительно, – отвези меня к девочкам… ты, наверное, и сам не против еще раз посетить этот райский уголок… И как умудряешься справляться с такими волнами! Да ты просто чудесник.

Но все мое очарование разбивалось о глухую стену подозрительности фиолетового цвака. Видимо, я задала такие вопросы, на которые у него имелся совсем неоднозначный ответ. Что это значило: братья Ривиэля попали под подозрение в шпионаже? Или упоминание про анахов вообще портит цвакам настроение? Но в конце концов, это не так уж и важно, важно попасть к Марвии, она может указать, где искать Ллера.

Ян больше не проронил ни слова, все больше хмурясь при приближении к темным линиям островов. Кажется, он и сам сомневался, правильно ли поступает, но все равно направлялся к серповидному островку. Я, конечно, давно его узнала – Марвия прикупила здесь самое живописное местечко.

Не подходя близко к берегу, Ян приказал:

– Прыгай, дальше я не пойду. И так сильно задержался, наши волноваться будут… если не похоронили уже.

Он уже разворачивал лодку и, чтобы не плыть еще большее расстояние, я с визгом прыгнула в холодные воды океана. Плыть в таком волнении то еще удовольствие. Посмотреть назад, на цвака, не представлялось возможным. Мне вообще с трудом удавалось держаться на поверхности и не быть сметенной очередной волной.

Чтобы не разбиться в молекулы о каменный берег островка, мне пришлось прибегнуть к знаниям, которые я получила еще в детстве в клубе юных моряков: надо плыть к берегу не прямо, а наискосок, подныривая под волны, тогда есть возможность уцелеть.

Свою возможность я использовала по полной и, обессиленная и мокрая насквозь, с трудом выползла на каменный берег. Отползая на карачках подальше от кромки воды, я растянулась во весь рост в бессилии.

– А я-то думаю, зачем это опять Ян плывет к нашим берегам, – ехидно проговорила старуха, выходя из-за куста. – Аль, думаю, забыл, как я его встретила в последний раз… Хотя, лично я думала, такое не забывается. А он мне подарочек привез! Эх, придется парню в следующий раз фору дать, дабы отблагодарить за доброе дело.

– Ах, вот в чем дело? – слабо улыбнулась я. – А он нес про беспокойство своих… Все просто: грозная колдунья ему чуть хвост в узел не завязала, с тех пор и боится даже приблизиться к райскому острову…

– Хвост в узел? – удивленно протянула Марвия, строго качая головой. – Ай-ай, какая распущенная девочка стала. Хотя, надо взять на вооружение…

– Ой, – я схватилась за голову, заранее жалея всех окрестных мужиков, которые по моей вине теперь рисковали самым сокровенным.

– Хорошо, что ты вернулась, девочка, – тепло сказала Марвия, заключая в объятия: старая женщина с легкостью подняла меня и поставила на ноги. – Я уже вся извелась, гадая, где ты и что опять затеяла. Дзеты выдают нечто невразумительное. Они вообще словно свихнулись после нашего последнего гадания…

– Да? – несказанно огорчилась я. – А я хотела узнать у тебя, где искать Ллера…

– А зачем меня искать? – уточнил цвак, проявляясь передо мною прямо из воздуха. – Я сам тебя искал с тех пор, как учуял, что ищейки опять идут по твоему следу. Оставалось надеяться, что ты поступишь умно: не будешь пользоваться стихиями и направишься именно сюда.

– Она умная девочка, – Марвия улыбнулась, снова нежно обнимая меня: я преисполнилась благодарности этой женщине за всю ее любовь и заботу, придавив в себе червячок, утверждающий, что вся ее забота обо мне – липовая, что ей нужно лишь мир спасти.

Я позволила о себе позаботиться: провести в дом, переодеть, высушить и напоить горячим отваром из душистых трав. И лишь затем Марвия допустила Ллера до моего бренного тела.

– Где тебя носило? – добродушно спросил цвак, присаживаясь на маленький мягкий диванчик, что стоял в холле ведьмы вместе со своими двойниками.

– Где меня только не носили, – вяло усмехнулась я. – И в Лив’утвао приносили, и в гарем мицара таскали, и из-под носа Роже стырили, и по лесам катали… Не жизнь, а сказка – все время провожу на руках и шеях у мужчин!

– Интересная жизнь, – понимающе кивнул цвак. – А теперь по порядку: что там у вас с мицаром и как завершился твой выход? Я тебя видел в последний раз как раз тогда, когда ты к нему отправилась с помощью ищеек. Особенно меня потряс твой живописный провал, который ты сыграла третьему ищейке. Они наверняка поверили, что победили…

Я кашлянула и, стараясь не краснеть, кивнула:

– Да вот так, собственно, я и оказалась в стеклянной комнате, практически темнице, компанию мне составляли только птицы… да один забавный мальчик. Потом мицар выяснил, что я не имею своей прежней силы, пользуясь силами четырех плененных стихий…

– Плененных? – удивленно переспросил Ллер. – Это как?

– А вот так, – мрачно буркнула я. – Я считала, что возвращаю расположение стихий, но моя магия, плюс музыка сфер, которая открыла передо мной новые возможности, так активно завлекала эти силы, что в итоге просто овладела ими, поработив. И осуждая завоевателей, я сама уподобилась им. Но этого мало: стихии, будучи запертыми… уж не знаю где, банально отравляют меня, сжигая изнутри. И я решилась бежать, чтобы попробовать снова, потому что в таком виде для мицара я не предоставляю ни малейшей опасности!

– А ты пыталась? – деловито осведомился цвак, вскакивая с места и присаживаясь рядом со мной.

– Пыталась, – угрюмо ответила я. – Ллер, он просто затушил все мои силы, словно костер под напором разлившейся весной реки. В мгновение я перестала быть Мастером, просто упав без сил. Это не та сила, что была со мною прежде, это псевдомогущество. И я очень хочу попытаться избавиться от него, пока стихии не выжгли меня изнутри полностью. Пока я спокойна, они бездействуют, но стоит проявить гнев, радость, любовь, или иную эмоцию, как они, словно тигры, получившие пищу, восстают, становятся буйными…

Я осеклась: страшная догадка пришла в голову.

– Ллер, – несчастным голосом произнесла я. – Кажется, я догадываюсь, что такое – быть мицаром. Это сила Мастера стихий наоборот. Легенда не говорит правды: эмоции не выжигаются в существе, осмелившемся стать мицаром. Он сам должен их усмирить, привести себя в совершенно нейтральное положение духа. И только так он сможет выжить, сможет управлять стихиями, не давая им ни малейшего повода для восстания, не давая им пищи, своих эмоций. Сейчас он может быть и рад проявить что-то, да не может: стихии сразу взбунтуются против него. Ведь он мне и сказал, что стихий гораздо больше, чем четыре. Он покорил их все! И теперь, если они все взбунтуются в нем, это просто может разорвать мицара.

Я потрясенно молчала, переваривая собственную догадку, Ллер мрачно хмурил брови, не произнося ни звука.

– Теперь я должна освободить их, – тихо сказала цваку. – И только освободившись, я пойму, как помочь любимому, как освободить его от этой обузы.

– Не думаю, что он считает это обузой, – печально покачал головой цвак. – Скорее всего, он сам пытался быть равным тебе по могуществу, поэтому и пошел на риск, став мицаром. К тому же, ему нечего было терять. А теперь есть чего… И сейчас рисковать он не будет, предпочитая все оставить как есть.

– Меня не устраивает «все оставить как есть», – упрямо буркнула я. – Жить с каменным изваянием, ища в линиях статуи знакомые черты, приятного мало. К тому же, первую часть плана мне придется претворить в жизнь, поскольку я не так уж дисциплинирована и запретить себе чувствовать не могу. А значит, мне, чтобы спечься, хватит и моих четырех стихий! Ллер, я не хочу, чтобы мицар узнал о моих опытах, скрой силы, как ты это делал прежде…

– Да я понял, – перебил меня маг. – И поставил защиту сразу же, как только узнал, что ты здесь. Но, пожалуйста, не используй магию без меня, мицар сразу может узнать твое местоположение. Хотя, лично мне кажется, как раз это для него не загадка. А вот зачем ты сбежала, его наверняка очень интересует, и только поэтому он все еще в Лив’утвао.

– А если я использую стихии, ты сможешь сдержать их? – с замирающим сердцем спросила я, так как сомневалась, что они не постараются сразу же завладеть моим телом.

И как я сама не почуяла разницу? Все-таки сказывается провал в пять лет. Танец со стихиями – это плетение кружев из вашего взаимодействия, а танец с использованием стихий – это попытка вплести в рисунок заклинания сами стихии. А кому понравится быть раскоряченным? И рано или поздно стихии восстанут против такого обращения.

– Не знаю, Мел, – пожал плечами цвак. – Я ни разу не пытался делать ничего подобного. Так что у нас только один способ выяснить. Только нужно все-таки выбрать более пустынное место.

– Ну, в пустыню Тау мы не поедем, – я благодарно улыбнулась другу: я знала, что он будет со мною до конца. – Давай спросим у Марвии, есть ли в ее вотчине какой пустой островок…

– Есть-есть, – ворчливо пробубнила ведьма, внося в холл поднос с только что испеченным печением. – Мне при покупке буквально навязали пустую скалу, для ваших сумасшедших опытов как раз самое оно!

– Замечательно, – воскликнула я, вскакивая, – прямо сейчас и отправимся!

– А поесть? – грозно прикрикнула ведьма: я удивленно подняла брови. – Ах, да, забыла, что для вас мои кулинарные изыски – пустое времяпрепровождение.

– Не обижайся, Марвия, – приобняла я полукамку. – Но еда и правда не самое необходимое, а вот дружба и любовь твои меня всегда грели.

Оставив старую ведьму умиленно утирать передником выступившие слезы, мы с цваком отправились на поиски Рада, так как именно он теперь заведовал лодкой старушки.

Рад обнаружился во дворе, где наблюдал за играющими девушками: присмотревшись к правилам, я поняла, что это похоже на теннис, только ракетками служит свернутый упругий прут с натянутым на него драным чулком, а мячиком – набитый чем-то мешочек из ткани. Молодцы девочки: продолжили занятия спортом, применив фантазию, расширили спектр игр.

Вера, бросив ракетку, метнулась к нам, размахивая руками:

– Мел! – восторженно кричала она. – Ты вернулась! Это здорово!

Рад тоже подошел, смущенно улыбаясь, положил волосатую руку девушке на талию: глаза мои поползли на лоб. Я, конечно, замечала между ними симпатию, но не подозревала, что дела могут зайти так далеко, он же валл. Но, впрочем, кто бы говорил: я же влюбилась в синего монстра с оранжевыми гляделками без признака зрачка или радужки!

Узнав про наши планы, Вера навязалась к нам в компанию, не желая отпускать милого одного на такое опасное мероприятие.

– Я же буду в лодочке, с тобой, – жалобно надула она пухлые губки. – На берег ни-ни! А то я буду очень волноваться за тебя, – оглаживала она тщательно расчесанную шерсть молодого валла. – Ты же не хочешь, чтобы я плакала всю ночь?

Конечно, хитрая девчонка добилась своего, и даже нахмурившийся цвак не помешал девчушке забраться в лодку. Вера сидела с довольным видом, глядя на меня восторженными глазами, словно ей предстояло главное приключение всей жизни. А я в то же время очень надеялась, что это будет не так.

Волнение ничуть не стихло, и даже, кажется, океан стал еще более мрачен, хотя это казалось уже невозможным. За тяжелыми тучами, что набежали на белесое небо еще в обед, не было видно спешащих к закату солнышек. И только по сгущающейся тьме можно догадаться, что день идет к концу.

Скала, пресловутый пустынный островок, навязанный Марвии продавцом, встретил нас угрюмым видом скукожившегося от времени утеса, на котором росла единственная на весь остров растительность – старое, узловатое дерево, у которого корней, расползшихся сонными змеями по камням, было в несколько раз больше, чем чахлых веток без единого листочка.

– Да, – протянула Вера, вжавшись в лодку, – веселенькое зрелище.

Валл обеспокоенно оглянулся на любимую, но промолчал: в этой паре девушка была и идейным вдохновителем, и оперативным работником, не зная, куда девать свою неуемную энергию. Раду ничего не оставалось делать, как только подчиняться своей взрывоопасной даме, да ходить следом, как послушная собачонка.

Мы с цваком переместились на землю: хвала небу, не пришлось плыть по этим жутким волнам. Я не уверена, что тут бы помогли все мои знания. Любой безумец, приблизившийся в такую погоду к скалам ближе, чем на калон, рискует быть разодранным на ленточки острыми гребнями подводных скал. И цвак благоразумно воспользовался магией, что позволило нам и жизнь сохранить, и лодку, и одежды не замочить. Впрочем, последнее не было таким уж преимуществом: только оказавшись на скале, мы ощутили все нарастающую морось дождя.

– М-да, – почесал подбородок цвак, – может быть отложим рискованные эксперименты на более благоприятное время?

– Я буду работать со стихиями, – улыбнулась я. – А подобное безобразие природы и есть самое лучшее время для стихийных экспериментов. Ты отойди подальше, обеспечь защиту.

– Не нравится мне все это, – пробубнил цвак, удаляясь.

– Эх, если бы ты знал, как мне это все не нравится, – я отерла ладонью мокрое лицо и воззрилась на хмурое небо. – Ну что, разбушевавшаяся стихия, давай-ка выскажем наши претензии друг другу…

Небо осталось глухо, а лишь клубилось всеми оттенками серо-фиолетового и поливало стеной дождя. И, словно касаясь тонких струн ливня, вторя грозовыми раскатами, в воздухе зазвучала музыка сфер:

 
Природа, словно женщина: изменчива, опасна.
Она накатит сплетней, опалит обидой.
Но всей своей коварностью она всегда прекрасна:
Кружит перед тобой, ты наслаждайся видом.
Подснежники скрывает тонкой белой тканью
И кружит голову тебе весенним ароматом.
Не жди, что распахнет пред очи Мирозданье,
Но может быть оставит след губной помады.
Сейчас откроются мне все дары природы:
Покорность трав, фривольность ветра, грация воды.
Природой стану я – я продолженье рода,
Я Мастер всех стихий, я верх твоей мечты.
 

Буря все нарастала, захватывая в свои холодные душные объятия маленький островок, сметая с поверхности щепки, мелкие камешки, хватала куски скалы и швыряла их в бурлящее море. В воздухе носилась взвесь песка, гальки и воды: я закрыла лицо руками, чтобы не расцарапать кожу в кровь. Стихия бури, стихия ветра склонились передо мной. И я уже почти поглотила эти силы, как внутри сработал звоночек: вот оно! Этот миг, когда стихия склоняет голову перед Мастером, не надо делать ее рабой! Это и есть моя ошибка: раба не будет любить хозяина, будет всегда стремиться отомстить ему за свою неволю. Особенно такая, как стихия. Ибо это великая часть мира, великая сила, рожденная свободной.

Я расхохоталась в лицо буре и отшвырнула от себя покоренные стихии: идите на свободу, вы мне не нужны. Откуда столько собственничества во мне? Раньше я по наитию действовала правильно: вплетала в свои заклинания магию стихий, получала от процесса удовольствие, просто танцуя. Сейчас же пыталась использовать свои силы, сперва сделать силу стихий своей и, пропустив через магию, добиваться результата… да это же все равно, что пропустить через себя электрический ток, чтобы потом рукой зажечь лампочку!

Теперь нужно освободить те стихии, которые попались на мою удочку раньше: бедняжки пришли на мой зов, готовые помочь, а тут злой Мастер их попросту заглотила и даже не подавилась. Я доверилась своей силе и мудрости магии: стихии, оставшиеся на свободе, резвились вокруг стайками белесых струй. Там, дальше, бушевала буря, но меня это уже не касалось: внутри, на этом кусочке острова, царило затишье.

Я легла на скалу: суетливые струйки тут же подняли мое тело. Древняя мудрая могучая змея, что спала все эти годы, вдруг шевельнулась. Не то, чтобы проснулась, но дала знать, что все еще здесь и в полной силе. Струйки все больше мельтешили вокруг меня, пока все тело не окуталось серебристым сиянием. Сияние плавно стекало на скалы, растворяя человеческие очертания. Кто остался там, на скалах, я даже не могла предположить. Но именно в этот момент в районе груди расцвел прекрасный цветок: нежные лепесточки трепетали, словно мотыльки, раскрывая источающую тонкий свет середину. И каждый лепесток был произведением искусства стеклодува, словно использующего вместо нескольких оттенков стекла различные расцветки солнечного заката. Цвета перетекали друг из друга, наплывая, смешиваясь, но оставаясь такими же яркими и самобытными.

Раз за разом раскрывались лепестки, все больше открывая миру сияющих лучей, которые источала ослепительно яркая середина цветка. И вот, когда лучи соединились в один сплошной поток, я позвала плененные стихии. Откуда они появились, понять невозможно, ибо меня уже нет. Есть только необыкновенной красоты цветок, произрастающий из серебристого сияния, роняющего тягучие капли на холодные скалы.

Но тут защемило сердце, и поток чувств, самых разных, ярких и запоминающихся, взорвался со страшным грохотом, осыпая хлопьями страха и апатии прибрежные камни. Буря с радостной легкостью подхватила эти хлопья, насыщая их солеными брызгами, украшая обрывками тумана…

Казалось, все – я лишь медленно оседающие рваные лохмотья, растаскиваемые океаном по всей поверхности, но тут мудрая змея снова пошевелилась: она подняла голову и заглянула в самые глаза стихиям. Те мгновенно присмирели, словно мудрая мать лишь бросила строгий и уставший взгляд на расшалившихся детей.

Тишина, легкий шелест волн. Я открыла глаза и увидела, что лежу на мощной ветвистой коряге, которая плавно качается на волнах.