Текст книги "Норвежская народная душа в свете германского духа (Антропософский очерк)"

В фарватере судебного процесса ряд ловких специалистов «втирают» в очередной раз «народу» профессорские басни о норвежской истории. Так, можно с изумлением узнать из статьи «Немного того, немного сего» (Aftenposten, 4.06.2012), что, оказывается, угрозу, подобную мусульманской, в былые времена представляли для Норвегии… шведы! И ничего ведь, пережили присутствие «милого брата», и даже стало лучше, поскольку брат-то почти родной и к тому же зверски трудолюбивый. Заодно следовало бы упомянуть, что практически все автобаны в Норвегии построены в свое время «немецкими оккупантами», по-братски.

В статье двух университетских профессоров не указано, что в момент наибольшего наплыва шведов, в начале ХХ века, значительная их часть была принудительно отправлена обратно в Швецию, чего, конечно, никто и не думает делать сегодня с мусульманами. Хотя Фьордман, может, и думает, да не знает, как это сделать, он ведь «противник насилия». Однако насилие может и не понадобиться там, где достаточное количество этнических европейцев сознательно устремлено к идеалам своей Народной души: мусульманам просто негде будет развернуться со своим Кораном, а провоцирующая мусульманское цунами мировая закулиса окажется перед накрытой дверью.

Германский дух Я интернационален в самом позитивном смысле: тут дело не в крови, но в устремленности ко Христу самого индивида. Может ли человек с арабской, например, кровью проникнуться германским духом? Здесь вопрос только в том, сумеет ли он поднять свое бытовое эгоистическое «я» до надличного, космического Я и поставить его выше крови, выше «рода и племени», сумеет ли стать безродным. В условиях демократического многокультурья, неизбежно замыкающего в гетто различные группы «приезжих», ни о каком преодолении семейно-родовых связей не может быть и речи, что подкрепляется к тому же духовновно выхолощенной системой европейского образования. А с учетом перспективы «мусульманского большинства» также и коренное европейское население вынуждено будет делать ставку на «род» и национализм, отодвинув на несбыточное «потом» свою эволюционную задачу.

Историческая миссия норвежцев не в том, чтобы «поить нефтью» ломящихся в страну расово чуждых «беженцев», но в том, чтобы поднять Народную норвежскую душу до Духа Времени: в Европе должно наступить время Одина. Время индивидуальной устремленности к своему наивнутреннейшему существу, Христову Я. И тут истинный демократ наверняка воскликнет: «Но давайте же дискутировать на эту тему! Давайте соберемся, обсудим, вместо того, чтобы расстреливать на острове невинных детей!» Так говорят сегодня в Норвегии многие. Хотел дискутировать в свое время и Брейвик, активно публиковавший свои «замечания» в социальной сети, но дискуссии как таковой не получается: нет никаких иных суждений, кроме послеопытных, нет ни одного суждения, основанного на интуиции, на знании, полученном непосредственно из духовного мира. При таком положении дел «дискутироваться» могут только те или иные «технологии» того же самого. Так, в статье с обнадеживающим названием «Вопрос о взгляде на человека» (Aftenposten 6.05.2012) профессор С.Е. Гюллестад решительно развенчивает «научность» такой психиатрии, для которой любая инакость, в том числе и употребление неологизмов, является признаком параноидной шизофрении. Вместо подобных, постыдных для ученого «заключений», автор статьи призывает начать масштабные политические обсуждения (чего как раз и хочет сам Брейвик), но… в рамках исключительно политики. А это значит, что «дискуссия» снова окажется на нуле. Чтобы выйти из заколдованного круга «одного и того же», нужны более сильные, чем «политика», средства, а именно, нужна сила индивида, его обращенное к Народной душе Я. Индивидуальность Брейвика развивалась в сторону «безродности» таким образом, что внутренние импульсы оказываются для него важнее внешних обстоятельств, благодаря чему и был сформирован – на основе внутреннего чувства правды – совершенно невообразимый тип террориста: судья-спаситель-палач.

Нетрудно усмотреть в «доктрине Брейвика» след старых европейских духовных традиций, как манихейских, так и розенкрейцерских, согласно которым долгом индивида является стремление к зрелости духа. И если говорить о возрождении того же Ордена «Рыцарей Храма», то возрождается тут не выработанная историей форма (что было бы само по себе злом, наглядным примером чего служит сегодня шизофреническое устремление мировой закулисы возводить повсюду так называемый «храм Соломона»), но живое, духовное содержание тамплиерства. Не случайно сам Брейвик называет «помпезным» многое из того, что представлено в его рекламном фильме: сущность его тамплиерства не в этом. Его «безродность» есть ничто иное, как школа Лаэнгрина, как обучение, основанное на «вести» из духовного мира. Те, кто допрашивал Брейвика, единодушно отмечали, что он говорит о своем «предприятии» так, как говорят о Боге глубоко верующие: с внутренним жаром и благоговением. Это и есть «феномен Лебедя»: открывшаяся созерцательному, эфирному мышлению Истина, излитая Народным Архангелом в эфирное тело человека. Лоэнгрин приходит с одной-единственной целью: постоянно обновлять процесс одухотворения индивида, что само по себе является задачей истинного христианства. «Позволив действовать спиритуальному, – пишет Р.Штейнер, – вы увидите повседневность в совершенно ином свете».

Одним из узловых пунктов в «загадке Брейвика» остается его «встреча с сербом», от которого, по словам самого террориста, он и получил «задание». С этой «встречей» следствие связывает поиски «движущей силы зла» и, не обнаруживая никаких физических следов этого контакта, заключает, что это скорее всего «трагическая мечта неудачника, так и не ставшего чем-то значительным и превратившегося в террориста благодаря возрастающему чувству поражения» (Aftenposten, 22.06.2012). Заключение вполне банально, учитывая хотя бы то, что в течение десяти недель ежедневной судебной пытки Брейвик не проявил ни малейшего намека на «слом», что само по себе есть признак значительности. Но вот как обстояло дело, согласно показаниям самого Брейвика. В том возрасте, в котором у человека пробуждается Я-сознание, примерно на двадцать первом году жизни, Брейвик встречается с «таинственным сербом», своего рода инициатором той напряженной и одинокой, самоубийственной работы, которая завершилась массовым расстрелом на острове Утойя. Судебное следствие предприняло много ожесточенных попыток выведать у Брейвика, кто был этот «серб», но безрезультатно. В конце концов судьи сошлись на том, что никакого-такого «серба» в действительности не было: ложь и игра воображения. С другой стороны, прорабатывались версии того, что «сербом» мог оказаться живущий вне закона югославский военный преступник (для натовских стран военными преступниками в бывшей Югославии оказываются исключительно одни сербы). Брейвику неоднократно задавали «коварный вопрос»: как он поддерживает связь со «своими», на что он отвечает, что связь эта осуществляется «необычным способом» (в частности, он открыто говорит, что способен «читать мысли»). Но кому же придет в голову, что речь идет о духовной связи? О таком «контакте», в котором не задействован мозг (мозг ведь можно легко разрушить с помощью «оздоровительных» инъекций), но задействованы эфирные силы. На эфирное тело непосредственно действует Народная душа, «сотрудничает» с эфирным телом, укрепляет его.

Не будь это так, Брейвик не проявил бы такую несгибаемую выносливость и психическую силу как на судебном процессе, так и в ходе самого теракта (многие из выживших на острове Утойя отмечают, что он убивал без какого бы то ни было следа ненависти или садизма). Террорист не скрывает, что ежедневно медитирует, дабы освободиться от «внешних» чувств и устремлений: концентрирует внимание на своем Я. И как только об этом заговорили в зале суда, тот час же нашлись «комментаторы», уличающие Брейвика в «нарушении Бушидо-кодекса», при этом полагается как бы само собой, что дело тут именно в Айкидо-упражнениях. К такому выводу нетрудно придти, учитывая обычную боевую подготовку НАТО: «норвежские летчики-истребители, – отмечает «Афтенпостен» (8.06.2012), – совершившие 569 бомбовых налетов в Ливии, совершенно зависимы от умения подавлять крайне стрессовые состояния». Да, американские солдаты и норвежские пилоты медитируют; медитируют к тому же музыканты-исполнители (курс медитации входит в обычные учебные программы вузов), да мало ли кто еще… Это говорит, бесспорно, об актуализации такого Я-состояния, в котором индивид больше прислушивается к осеняющему его духу Я, чем к «самому себе», к своему уязвимому чувствами повседневному «я». И если говорить о силе действия, то медитация «в германском духе», в духе Христа, не идет ни в какие сравнения с восточной: «победителя» германского духа Я не существует. Уместно тут же напомнить, что дух мусульманства действуя в строго противоположном направлении – вниз, к материи – никогда не может быть «примирен» (как об этом мечтают мультикультуралисты) с духом Я Европы. Достаточно это понять один раз, чтобы не тратить больше время и силы на бесполезные споры.

Вырывая себя волевым усилием из повседневности, с ее симпатиями и антипатиями, с ее надиктованными «общепринятыми» целями, статусами и «общественным мнением», индивид вступает в чисто духовную область, его личная душа ширится навстречу импульсам Народного Архангела. И тогда, в «одеждах» его укрепленного Я, к Народной душе подступает германский дух и вступает с Ней в «брак». Речь идет о Лоэнгрине, но никак не о «кодексе Бушидо», являющемся всего лишь «технологией». В своем заключительном слове Брейвик сказал так: «Суд желает дознаться, кто дал мне мандат на акцию 22 июля. Организация «Рыцарей Храма»? Это универсальные права человека и право народа на самооборону дали мне мандат на проведение превентивной атаки» (Aftenposten, 23.06.2012).

Так, в явлении теракта, Народная норвежская душа заявляет о себе в благополучном и сытом мире «благоденствия»: рвет правовые и моральные оковы этого мира. Архангел Один не может больше ждать «мирных решений», их время катастрофически упущено, ему нужны сегодня «отмстители», способные устоять как против лжи, так и против себялюбия и, собственно, против смерти: нужны борцы в духе.

Бросив все свои догматические и авторитарные ресурсы на «доказательсво» совершенно абсурдной «недееспособности» Брейвика, сегодняшняя правовая норвежская система делает ставку на «выдумку о несуществующем сербе», как на своего рода «галлюцинацию». И то, что Брейвик, по вполне понятным соображениям конспирации, отказывается вдаваться в детали «встречи с сербом», немедленно трактуется как «искаженное представление о действительности», принятие вымысла за реальность. Никто, разумеется, не может «доказать», что этой «встречи» на самом деле не было (документально подтверждено, что Брейвик был в Либерии, где, по его словам, он и встретил «серба»), поэтому суд выносит свой приговор о «недееспособности» на основе всего лишь… сомнения. В тот же день в ходе теледискуссии обнаруживается, что три четверти норвежского населения считает Брейвика дееспособным – и даже исключительно продуктивным в своих действиях. Получается буквально следующее: три с половиной миллиона норвежцев, с одной стороны, и несколько человек (психиатры и судья), с другой стороны, и эти «несколько» буквально плюют в лицо народу, от имени «норвежских традиций правосудия». Тут же слышатся тревожные голоса о «переделке» всей судебно-правовой системы в стране, о пересмотре несоразмерно большой роли «государственных психиатров» в судопроизводстве. Такие голоса звучат как бы в вакууме, не находя себе немедленного подтверждения в правовых действиях. Римское право имеет, разумеется, огромную инерцию «наката», но становится все более и более очевидно, что это – агония формального права. Об этом свидетельствуют, впрочем, и «честные» замечания прокурора о том, что «опытный тюремный медперсонал ни разу не отмечал ни одного признака психоза у Брейвика… встречавшиеся с Брейвиком психологи и психиатры ни одной секунды не допускали мысли о том, что перед ними параноиндный шизофреник… рапорт о результатах 21-дневного круглосуточного наблюдения является свидетельством безрезультатного поиска психоза…» (Aftenposten 22.06.2012). Одновременно с этим прокурор обходит многозначительным молчанием тот красноречивый и общеизвестный факт, что «в течение 220 часов полицейского допроса ни один из допрашивающих не отметил, что Брейвик сумасшедший» (Aftenposten, 22.06.2012).

Ярким косвенным доказательством того, что Брейвик «в своем уме», явились заключения «специалистов по экстремизму», которых никак нельзя уличить в симпатиях к террористу: мир его мыслей «является, к сожалению, не единичным искаженным представлением, но выражением извращенного представления о действительности, характерного для субкультуры всей Европы» (Aftenposten,22.06.2012). «Извращеннность» этого общеевропейского «субкультурного» представления о действительности состоит, единственно, в предупреждении о вредоносности мультикультурализма в Европе. И никак невозможно считать «случайностью» первую в Норвегии демонстрацию против исламизации, имевшую место как раз в завершающий день судебного процесса.

Сегодня в Норвегии охотно называют «культурой» любое проявление мусульманской, африканской и какой-либо еще чужеродной «общественной ангажированности», тогда как отличные от официоза мнения немедленно штемпелюются как «субкультура» (в том числе, правоэкстремистская, неонацистская и т. д.). К разряду «субкультуры» норвежский официоз охотно относит и «антропософское движение» (хотя никакого движения давно уже нет и в помине), попутно задевая и штейнеровские школы (сегодня это единственная в Норвегии школа, где не хотят учиться мусульмане). В целом же «субкультура» должна быть, согласно планам мировой закулисы, полностью вытравлена из общества благоденствия, а ее причина – индивид – сведена к легко излечимым «психозам».

В случае же с Брейвиком штамп «субкультуры» не помогает: слишком уж «выпирает» его Я. И ни один психолог при этом не замечает, что в мир приходит более высокий, чем «стандарт благоденствия», уровень сознания: личность больше не умещается в своем куцем, параноиндно-шизофреническом, эгоистичном, видящим лишь материальный мир, благоденствующем «я». Психолог не замечает, как сам же и говорит, имея в виду Брейвика: «Он и мы, все остальные». Линия «мы», с ее мулькультурным «погашением» Я, неизбежно упирается в Знак Зверя, в очередной раз ворвавшегося в поток мирового свершения на рубеже XX–XXI веков. Следовать Зверю-Сорату, питающему мусульманство и «исламизацию Европы», или следовать Христу, так стоит сегодня вопрос. За Соратом идут «все вместе», ко Христу продираются в одиночку («Я шел в духовную страну по полю из шипов»).

Однако те «христианские нормы», с которыми сегодня имеет дело западный европеец, попросту «не тянут» на удовлетворение потребностей Я, оставаясь нормами коллективной морали. Такие «нормы авторитета» хорошо уживаются со всякого рода «строительством»: делай, как мы. Этому чрезвычайно способствует тотальное непонимание того принципиального обстоятельства, что Христос не есть авторитет. Поэтому с такой легкостью личность ловится сегодня на приманку той или иной «христианской доктрины», садясь на липучку различных сект. Окажись это уделом Брейвика, судебное разбирательство пошло бы как по маслу, и именно ради этого террорист штемпелюется как «активный масон» и «иудохристианин». Так удобнее сводить с личностью счеты.

Даже «соратники» Брейвика, так же как и он проштемпелеванные «правоэкстремизмом» и «неонацизмом», и те «подозревают», что Брейвик хотел «отрезать голову» марксистскому гомосексуальному молодежному лидеру К. Педерсену только за то, что тот поддерживает палестинцев, что Брейвик якобы «мстил» за Израиль. Это не более чем обычная ловушка израильских спецслужб: приписывать себе заслугит там, где получился прокол. Ведь Брейвик намеревался «отрезать голову» также и премьер-министру Й. Столтенбергу, хотя тот чего только не делает, чтобы угодить произраильскому «мнению», как в Норвегии, так и в самом Израиле. И сегодняшний лидер троцкистской Рабочей партии, Г. Стёре, надевает в синагоге кипу на все еще имеющуюся у него голову.

Как в масонстве, так и в тамплиерстве Брейвика интересвует лишь индивидуальный импульс, внутренний рост «к себе», завоевание своего Я. Это не имеет ничего общего с антиличностной агасферической доктриной иудаизма. С другой стороны, остается «загадочным» замечание самого Брейвика о некоем «иудохристианском союзе против мусульман», на чем охотно спекулируют как противники, так и «соратники» террориста. Можно, разумеется, рассматривать обращение Брейвика к «иудохристианству» как своего рода незрелость или даже «экспериментальность», учитывая то, что сам термин «иудохристианство» есть своего рода «кокетство лжи», подсовывающей себя под чужим именем. Примером действенного иудохристианства был зарубленный топором отец Мень: этот батюшка попросту изымал из обращения вековую православную традицию, ставя на ее место бесцветно-рассудочное «служение» материалистическим естественнонаучным истинам. В целом же иудохристианство «изобретено» только лишь для прикрытия деструктивности иудаизма, каким он сегодня является, для придания «жизненного блеска» разложившемуся трупу. И в центр самой иудохристианской доктрины поставлен не Христос как Космический Солнечный Дух, но Иисус как человек (еврей). Отсюда – открыто антихристианский характер иудохристианства.

Брейвик, определенно, не мог придти к такому рассмотрению иудохристианства, не будучи знакомым с положениями антропософской духовной науки, он лишь «догадывался», что современность нуждается в таких индивидуальностях, которые уже прошли достаточное развитие для «встречи» с восходящим к космическому Я германским духом. И сегодня такие души, пригодные для усвоения импульса Христа, воплощаются, с одной стороны, среди европейцев, а с другой – среди тех, кто ассоциирует себя с евреями. Однако такая «пригодность» сама по себе не гарантирует действительный результат: принятие в себя Христа. И если говорить в целом о некоем «иудохристианском» союзе на базе одной лишь «пригодности» к усвоению импульса надличностного Я, надо понимать это только как возможность, вовсе не обязательно реализующуюся на практике. Свое достаточно развитое для принятия импульса Христа «я» европейцы (они же «христиане») и иудеи обрели совершенно по-разному: европеец (душа которого прорабатывается, начиная с греческой античности, Архангелом эзотерического христианства, воспитавшего самого Одина, и кельтскаим Архангелом экзотерического христианства), вырабатывает свое «я» потом и кровью, выстраивая на протяжение столетий свою культуру, тогда как иудей, не строя никакой внешней культуры, получает «я» как напечатленный элоимом Яхве дар, передаваемый по наследству. Смысл дара Яхве как раз и состоит в добровольном принятии импульса долгожданного Мессии, и первыми христианами, принявшими в свои души Христа, были именно иудеи. Однако всякий «дар», в том числе и «свыше», легко коррумпируется и работает в пользу своей противоположности: созданная Яхве благодатная почва для христианства оказалась «стартовой площадкой» для деструктивной работы иудеев среди других народов, добро обратилось в зло. И если искать сегодня какой-то позитивный смысл в «иудохристианстве», то им окажется именно «самороспуск» паразитической иудейской корпоративности, прокаливание германским духом Я обращенных исключительно к материальному душ. Подобно тому как мусульманин увязает сегодня в болоте родовых отношений, еврей прочно приклеен к деструктивному во всех отношениях корпоративу, и оба они, каждый на свой лад, воюют против индивида. Призыв Брейвика к «иудохристианству против мусульманства» можно считать лишь пожеланием или даже мечтой, имеющей сегодня очень мало шансов стать действительностью.

Брейвик начал «собираться в поход» под грохот американской бомбежки цветущей Югославии, бомбили также и в день православной Пасхи, и было ясно, что таким и запланировано будущее Европы: одни лишь руины.

Процесс Брейвика есть в действительности демонстрация непонимания сути дела, в свою очередь разоблачающего надуманность, метафизичность тех «критериев истины», с которыми пытаются подступиться к индивиду сегодняшние «специалисты». О чем все они разом кричат? Да совершенно ни о чем. Ни один из этих «экспертов» не признает в человеке свободный дух, который, единственно, и ответственен как за благодеяния, так и за преступления. «Безродность» этого духа и есть незыблемый гарант защищенности индивида от любых внешних обстоятельств: индивид живет в духе. Это самое криминальное, что только мог бы представить себе сегодняшний хорошо оплачиваемый «специалист»: дух есть действительность, которая к тому же еще и познается, причем, познается духовно. Дух Лоэнгрина, германский дух Я, пришел вовремя именно к той Народной душе, всечеловеческая миссия которой и заключается в становлении сознательного ясновидения. И если бы этого интуитивно не чувствовали норвежцы, процесс Брейвика не привлекал бы к себе столько внимания. Тот, кто еще не окончательно погряз в мулькультурализме (или в напрасной, внешней борьбе с ним), тот «чует нутром» большие перемены, и многие со всей очевидностью восхищаются Брейвиком.

Многозначительным примером «альтернативного подхода» к заранее осужденному на «безумие» террористу оказалась статья известного писателя Я. Кьерстада «Чего-то не хватает» (Aftenposten.11.06.2012). Начинает писатель с того, что «трудно представить себе, как кто-то стреляет в лицо подросткам», и тут же «успокаивает» себя тем, что Брейвик «всего лишь одинокий, необразованный парень с окраины Осло», после чего «логично» вопрошает., что же мог бы натворить в таком случае «гениальный преступник». Однако, даже не будучи квалифицированным как «гений», но представленным в виде персоны, «ненавидимой всем народом», Брейвик оказывается для Я.Кьерстада, равно как и для других «специалистов», некой «великой загадкой»: «Почему он не надломился? Почему не надломился он уже тогда, когда в первый раз оказался в стальных наручниках, окруженный охранниками, под прицелом сотни кинокамер, в здании суда, оцепленном полицией, с висящими над ним вертолетами? Кто этот человек?» Вот тут бы и прекратить излишние и дорогостоящие «дискуссии» и честно признать: человек есть дух. Человек несет в своем Я самого Христа. Вместо этого Кьерстаду приходится согласиться с тем очевидным фактом, что психиатрия, увы, не является «точной наукой». Точной наукой об индивиде является антропософия, но кто же из «специалистов» склонен это признать? Специалисты, которых Кьерстад величает «мудрыми людьми», твердят, по его же словам, «все время одно и то же», и сам писатель напрасно жаждет встретить среди них такого, кто смог бы «деконструировать» Брейвика, найти «загвоздку» в его мистерии, что могло бы привести к новому способу понимания индивида. «Представляет ли собой массовый убийца «что-то новое», – справедливо вопрошает Я.Кьерстад, – является ли он такой же случайностью и редкостью, как большой метеорит, с которым еще можно что-то поделать, или же это предупреждение о возможностях, к которым следует отнестись с максимальной серьезностью?» Уже в самой постановке вопроса заложена полная неосведомленность писателя о природе и назначении тех же метеоритов: с ними не надо что-то «делать», их надо с благодарностью принимать от Космоса. Метеорит не «случайность» и, кстати, не «редкость»: Космос постоянно орошает Землю метеоритными дождями, тем самым поддерживая здоровье планеты. Поэтому, раз уж известный писатель соизволил сравнить «явление Брейвика» с метеоритом, надо тут же и уточнить: и то, и другое, на пользу. Но не имея никаких духовнонаучных знаний, Я.Кьерстад беспокойно резюмирует: «Тут чего-то не хватает. Я не знаю, чего именно, но чего-то не хватает… Может быть, А.Беринг Брейвик в индивидуальном плане являет нам совершенно новый, чего мы еще не видели и о чем не слышали, потенциал сегодняшнего человека? Думаю, что это индивид, для которого мы не имеем пока определения. Он перечеркивает все психологические теории и модели, имеющиеся сегодня в нашем распоряжении».

Это чрезвычайно важное признание: весь сегодняшний менталитет попросту не работает, когда речь заходит об индивиде. То, на чем, собственно, строится стратегия «общества благоденствия», оказывается в действительности заурядной манипуляторской кухней, ограничивающей человека его физическим телом и внешними условиями. Так далеко, однако, Я.Кьерстад не заходит в своих заключениях, пытаясь свалить всю вину на компьютерные игры, к которым Брейвик имеет большое пристрастие: «виртуальный мир (с храмовниками и прочим) оказывается равноценным физическому миру… складывается новый взгляд на действительность, в котором виртуальное и реальное переплетается друг с другом». Несчастье Я.Кьерстада, равно как и всех остальных «специалистов», состоит именно в отрицании духовного как действительного, поэтому «храмовничество» принимается только как «игровая виртуальность». Но писатель Я.Кьерстад честнее и проницательнее тех, кто решает исход «дела Брейвика» в зале суда: «Меня не покидает беспокойное чувство того, что в случае с А.Б. Брейвиком мы пока еще не пришли к решающему знанию, которое помогло бы нам быть начеку относительно будущих устрашающих акций… Мы не можем исключать того, что он является предупреждением о новом типе человека, имеющим отношение к развитию общества в целом».

То, чего «не хватает» Я. Кьерстаду в его попытке понять сущность «феномена Брейвика», так это именно духовнонаучного подхода к делу. Вот ведь и у самого писателя есть в душе некое смутное чувство «недосказанности», словно что-то очень важное осталось невычерпанным. Но что если дать ход этому скрытому, подсознательному? Попытаться осознать идущую из глубины «подсказку», пожертвовав ради этого своим «обычным», повседневно-статусным сознанием, став в некоторой степени «безродным». Тогда в душу индивида вливаются силы Народной души: «Так мы открываем в ставшей пустой душе путь для вмешательства духовных импульсов, – пишет Р.Штейнер, – Эти импульсы пылают в нашей воле, согревают наше чувство… дают нам уверенность в жизни: в душу втекает спокойствие, равновесие и уверенность». Это как раз то состояние, в котором пребывает Брейвик и которое, не будучи понятым «специалистами», оценивается как «заторможенность личности», «нарциссизм» или «психоз». И даже те из «специалистов», которые уверенно заявляют о «нормальности» террориста, оказываются, как отмечает «Афтенпостен», «поразительно неуверенными, когда речь заходит о переходе от идеи к массовому убийству: нет такого учебника, в котором можно было бы найти утешение» (Aftenposten, 12.06.2012). На самом же деле такой «учебник» есть, а именно, необъятные тома сочинений Рудольфа Штейнера, но на процесс Брейвика ни один антропософ приглашен не был. И если бы антропософски ориентированные суждения все же оказались высказанными, на них бы обрушились, без исключения, все: «мы» пока еще прочно стоим на том, что человек есть «общественное животное», и никакой не «дух».

Вместе с прорывом импульса германского духа Я сквозь толщу «патологической нормальности» общества благоденствия, в мир является еще не известное доселе «зло» неуправляемости индивида с помощью хорошо отлаженной манипулятивно-пропагандистской машины. Брейвик «загадочно» улыбается, пока «специалисты» спорят между собой, существует ли «в действительности» Орден Рыцарей Храма или это плод безумной фантазии. На этом фоне комично выглядит замечание защитника Брейвика, Липпестада, о том, что «если Брейвик говорит, что Орден существует, значит, так оно и есть». И самое главное – что так оно на самом деле и есть: Белое Братство Грааля есть братство духовное, оно никогда не сходит на землю «ногами». Брейвик говорит о духовном феномене, совершенно для него действительном, тогда как «судьи» намерены отправить его за это в психушку.

О содеянном Брейвиком зле можно говорить много, и он сам будет первым, кто оценит массовое убийство «детей» как «чудовищное». Это с точки зрения «внешних обстоятельств». Обстоятельства же «внутренние», а ими является долгожданный «брак» Народной норвежской души и германского духа Я, совершенно безразличны к возрасту, полу и национальной принадлежности убитых: с дороги убирается препятствие. Убирается то, что в этой жизни не способно ни к какой одухотворенности, распространяя, как заразу, безличностный, мультикультурный взгляд на человека. Если представить себе, что мусульман в Норвегии оказывается большинство и что они обучаются «всему», от торговли до политики, то полученное при этом общество будет скорее всего жизнеспособным, учитывая уже наработанное норвежцами плюс нефтяные ресурсы. Но это общество не будет норвежским, не будет выполнять норвежскую миссию, потеряв всякую связь с Народной норвежской душой, собственно, с Одином. Именно на такое общество активно работают уже сегодня «комсомольцы с острова Утойя», и Брейвик собирался убить не семьдесят семь человек, но всех, а их было около пятиста… Не является ли это зло услугой добру?

В ходе второй мировой войны в ежедневных советских сводках с фронта сообщалось, что такой-то Иванов уложил столько-то десятков или сотен «фрицев», за что и был представлен к награде. Брейвик тоже говорит о полагающейся ему «медали за военные заслуги», что, в отличие от случая с Ивановым, воспринимается как признак сумасшествия. Те, кого Брейвик убил на острове Утойя, считали делом своей жизни политику «равноценности всех культур»: высочайшая культура народа Гёте «равноценна», к примеру, низкопробной «культуре» курдов. Они-то, культур-марксисты, и есть подлинные убийцы! Эти политизированные подростки-троцкисты, оставляющие свое эгоистическое «я» на вечно незрелом, подростковом уровне. Безутешность потерявших своих летей родителей, это одно, но есть и объективно существующая истина: их дети были развращены и убиты культур-марксистской идеологией, убиты как индивиды, и сами стали убийцами, поставив «общественную ангажированность» выше потребности в свободе. Как правило, член троцкистской Рабочей партии совершенно непригоден к какому-либо труду, и подавляющее большинство сегодняшних рабоче-партийных советников Стортинга никогда нигде не работало. В действительности, Утойя – это филиал той «высшей партийной школы», где собирается наименее продуктивная часть норвежцев, в высшем смысле потребители и «сосатели», чьей единственной задачей является «единомыслие мультикультурья». Ставя незаконный знак равенства между сомалийцем и норманном, сегодняшние культурмарксисты строят в Норвегии безумную Гюнтиану, о которой не мечтал даже Пер Гюнт. И если пристально присмотреться к цели, которая уже «не за горами», то ею неизбежно оказывается самоубийство народа: уйти самому, дав дорогу мусульманину. Поэтому Брейвик называет убитых им «необходимой жертвой» ради предотвращения уничтожения Норвегии.