Текст книги "Черный PR (сборник)"

Глава 2

А в восемь часов утра Аркаша и Дима уже бодро шагали по песчаной улочке деревни Камыши, вдоль заборов, за которыми виднелись дома: у кого добротные, кирпичные, с высокими свежевыкрашенными крышами, у кого – бревенчатые, с подслеповатыми окошками, с покосившимися кровлями. На заборах важно восседали коты и лениво провожали приятелей равнодушным взглядом, из-за заборов вслед им несся заливистый лай собак. Камышинцы уже проснулись и занимались своими делами – кто нес с колонки ведра или бидоны с водой, кто хлопотал во дворе. Но вот заборы кончились, улочка стала уже, превратилась в песчаную дорожку, змеившуюся в траве, резко пошла под уклон, а там до речки рукой подать: надо только лесок пройти.

Аркаша и Дима с разбегу бросились в прозрачную воду реки Камышинки, где на самом глубоком месте едва с головой скрывало. Они прыгали с деревянного горбатого мостика и вниз головой, и солдатиком, и кувырком, словом, резвились от души.

Наплававшись вдоволь, выбирались на берег, зарывались в теплый, ласковый песок, наблюдали, как на мелководье мальки резвятся в прогретой солнцем воде. И, конечно, разговоров только и было, что о вчерашнем.

– Вот тебе и дядька Сашка! – в который раз повторял Дима.

– Да уж, настоящий мафиоз! – подхватывал Аркаша. – Содержит разбойничий притон! Занимается разными темными делишками! Страшный человек… Как ты думаешь – он вчера замочил кого-нибудь?

– Вряд ли… Мы бы про это узнали.

– Как? Милиция прямо тебе докладывать побежит? И потом, он мог труп прям там где-нибудь спрятать.

– Жуть!

Но вот жара начала понемногу спадать, тени от деревьев так удлинились, что накрыли синей прохладой и белый песчаный пляж, и речку. Вода перестала блестеть и сверкать на солнце, песок стал быстро остывать. Вдали замычали коровы – первый признак, что возвращается стадо. Дима поскучнел, притих и уже не отзывался на призывы приятеля поиграть.

– Димка, ну, давай, кто дольше под водой без воздуха просидит!

– Не… Неохота. Надоело уже. Пошли домой!

– Ну, последний раз! Ведь так весело было!

– Пошли домой, уже есть охота.

– У меня еще один бутерброд остался. Будешь?

– Не… Мамка щас корову доить будет, молока парного охота. Да и вообще… Аркаш, мы же сюда завтра еще придем.

– Так то завтра…

Дима решительно поднялся, оделся и медленно побрел в сторону деревни. Аркаше ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Проводив друга до дома, Аркаша побежал домой. Войдя в сени, он услышал доносящиеся из комнаты пьяные голоса и развязный женский смех. Мальчик понял, что у матери гости. Морщась, он проскользнул на кухню. Котик Васька встретил его радостным мяуканьем, потерся теплой мордочкой об ноги. А затем сел около своей пустой миски, выжидательно и укоризненно глядя на маленького хозяина, словно хотел сказать: «Эх вы, люди, завели живность, а не кормите…» Аркаша заглянул в кастрюльку – пусто, приподнял крышку на сковородке – к ее дну прилипли два ломтика жареной картошки. Открыл холодильник – ничего.

– Хорошо тебе, Васька, ты хоть мышку можешь поймать, – сказал Аркаша. – Эх, придется, видно, голодным спать ложиться.

Но тут раздался голос матери:

– Аркаша, сына, ты пришел?

– Пришел.

– Поди сюда.

Аркаша нехотя вошел в комнату. После речной свежести, после запаха леса и травы спертый воздух прокуренной комнаты, запах перегара и соленых огурцов показался особенно неприятным. За столом с нехитрой закуской и бутылками водки сидели его мать и – тот самый страшный дядя Саша! Аркаше показалось, что по телу прошел разряд тока, пронизал всего – с головы до ног. Мать затушила в блюдце с кабачковой икрой окурок.

– Поздоровайся! Это дядя Саша, наш скотник… Чего ты как неродной?

– Здрасьте, – пролепетал Аркаша. Язык еле двигался во рту.

– Здорово… Ну, Раиса, давай, объявляй сыну важную новость.

– Ага… Сыночка, дядя Саша теперь будет жить с нами… Так что теперь у тебя появился папа.

– А поскольку я теперь твой отец – ты у меня держись. Я возьмусь за твое воспитание! Во! Видал? – дядя Саша показал мальчику здоровенный кулак с синей татуировкой.

Аркаша обомлел. Похоже, страшный сон начал сбываться…

– Есть, поди, хочешь?

– Хочу. Только в кухне нету ничего, – мрачно ответил мальчик, искоса наблюдая за страшным человеком – не прячет ли нож?

– Сань, а чо, картошки-то совсем не осталось? Всю съели, что ли?

– Дак под водочку-то хорошо закусь идет.

Аркаша побрел прочь из комнаты.

– Ты куда? – спросила мать.

– Спать охота.

Однако спать Аркаша не пошел. Напротив, выйдя из комнаты и поплотнее притворив дверь, он засуетился, принялся что-то лихорадочно искать, нашел мамину сумочку, достал оттуда кошелек, из кошелька – несколько сотенных, спрятал их в карман, в прихожей взял на руки кота.

– Пока, Васька! Пока! Может, больше мы не увидимся…

Потихоньку вышел из дома.

Нерешительно постояв во дворе, он пересек огород, перемахнул через низенький заборчик на соседскую территорию. Пес Дружок узнал его, подошел, волоча тяжелую цепь, лизнул горячим языком руку.

– Что, Дружок? Жарко тебе? Ничего, ночью попрохладнее станет.

Мальчик робко постучал в дверь соседнего дома. На вопрос, кто там, ответил:

– Это я, теть Наташ.

Его впустили в дом. Димкина мать, тетя Наташа, с удивлением смотрела на него.

– Ты чего это – на ночь-то глядя?

– Теть Наташ, можно мне у вас переночевать?

– А что – мамка опять гуляет?

– Ага, привела дядьку Сашку, ну, скотника, сказала, что он теперь с нами жить будет.

– Ну?

– Ну, а дядька Сашка злой, грозится…

– Ну, грозится… Но ведь не тронул пока?

– Да не хочу я, чтобы он с нами жил! – в сердцах воскликнул Аркаша.

– Ну, что ж делать?.. Терпи.

– Не хочу терпеть! И не буду!

– А что сделаешь-то?

– Димка дома?

– Дома, дома. Ты, поди, голодный?

– Голодный.

– Ну, пошли, накормлю.

– Наталья, кто там? – раздался голос Димкиного отца.

– Аркаша. У нас ночевать будет. А то Раиса опять гуляет.

– Так, глядишь, у нас и поселится, – то ли пошутил, то ли посетовал Димкин отец. Аркаша в комок сжался, почувствовав упрек. Развернуться бы и пойти прочь. В конце концов, у него свой дом есть. Но уж больно кушать хотелось…

После сытного ужина Аркаша выпил две кружки парного молока, и тетя Наташа заставила их с Димкой ложится спать, хотя Димка, довольный, что друг заночует у него, уже начал доставать свои мальчишечьи сокровища для веселой игры.

Димкина кушетка была тесновата для двоих, а потому Аркаше постелили на полу. Но Дима из солидарности тоже улегся на пол. А на полу даже еще и лучше – прохладно, и все предметы кажутся высокими, словно ты превратился в гнома.

Совсем стемнело. Стало тихо-тихо, только с речки доносилось кваканье лягушек, да где-то вдалеке сонно лаяли собаки.

– … Вот так-то, заявила, что он с нами жить будет!

– Дак ведь он бандит!

– Бандит…

– Дак скажи ей!

– Не поверит… Ему скажет. А он, как узнает, убьет.

– Он-то убьет, это уж точно… Ну, и что ты теперь делать будешь?

– Что-что… Убегу я…

– Куда?

– В какой-нибудь большой город…

– В Новгород?

– Не знаю… Не. Лучше в Питер. Он больше.

– Здорово! А можно с тобой?

– Тебе-то зачем? У тебя мамка хорошая… И папка… А у меня мамка пьет, да еще и дядьку Сашку в дом привела… Нет, Димка, убегу я!

– И я с тобой, – прошептал Дима и уснул.

Глава 3

Аркаша проснулся от стука в дверь. Первые мгновения после сладкого утреннего сна он не понимал, где находится. Занималось великолепное июльское утро. В окно заглядывало солнце, из сада в приоткрытое окно доносился аромат каких-то невидимых цветов. Мальчик потянулся, улыбнулся в предвкушении купания в речке, но голоса из сеней заставили его вздрогнуть. Сначала он услышал голос тети Наташи:

– Кто там? Ты, Раиса?

А затем голос матери:

– Мой у тебя?

– Здесь, здесь, не волнуйся. Спят они еще с моим Димкой.

Аркаша все вспомнил, торопливо оделся, распахнул окно, бесшумно вылез в огород и побежал что есть мочи. Он бежал по той же самой песчаной улице, только в другую сторону – не к лесу и речке, а в сторону широкой пыльной дороги, по которой проносились машины в сторону больших городов. Несколько раз он, пугливо оглядываясь, сворачивал в переулки, как лисенок, заметающий следы. Но вот он миновал последний дом, миновал указатель с надписью «Камыши» – деревня осталась позади.

Вокруг только бескрайние поля да лесополосы вдоль дороги, упирающейся в горизонт. Аркаша брел усталый и голодный. Мимо на бешеной скорости проносились иномарки, чинно проезжали жигулята и москвичи. Услышав шум приближающейся машины, мальчик махал рукой, но они проезжали мимо. Наконец возле него притормозил и остановился грузовик. Из кабины выглянул водитель.

– Подвезти, что ли?

– Подвезите, дяденька, сил нет идти.

Водитель открыл дверь кабины, и Аркаша с трудом взобрался туда, так как кабина была расположена высоко.

– Давно так идешь?

– Давно. От самых Камышей. Никто подвезти не хотел. Спасибо, что взяли. Все ноги сбил.

– Куда направляешься-то?

– В Питер.

– Ну, тогда считай, что тебе повезло: я прямиком до Питера еду. А то так бы и пришлось на попутках добираться.

– Ничего, мы привычные.

– В Питер-то к кому?

– Я-то?.. К бабе Зине.

– Странно… Как же родители тебя одного в такую даль отпустили? А?

– Дяденька, я… они не знают, что я к бабушке поехал.

– Сбежал, что ли? Так, получается?

– Не… Сбежал, это когда никто из взрослых не знает. А у меня бабушка все знает. Она меня к себе пригласила.

– Хм… Как звать-то тебя?

– Аркадий.

– Вот что, Аркадий, не умеешь ты врать… Не люблю я лезть в чужие дела, но вот что я тебе скажу: зря ты это затеял, лучше тебе домой вернуться.

– Как же домой, дяденька? Дома мамка пьяная, дядька Сашка злой… Нет, не могу я домой! Не хочу!

– Вот оно что! А ты думаешь, только дядя Саша злой, а другие все добрые? Злых людей в мире много.

– А добрых еще больше!

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда! Ну, вот вы – добрый. Подвезли меня. И еще много добрых людей мне встретится.

– А злые что – не встретятся?

– Ну, может, и встретятся… Только добро всегда побеждает зло!

Помолчали.

– Ты, может, голодный?

– Нет.

– Ел, что ли, недавно?

– Нет, то есть да.

– Тогда вот что, в бардачке возьми пакет, там найдешь, чем перекусить, и бутылка минералочки там есть.

– Спасибо, я не хочу.

– Ешь давай, а не то высажу. Кобениться он тут будет…

Аркаша достал из бардачка пакет, в котором оказались черный хлеб, огурец, помидор, помятые яйца. Он с аппетитом позавтракал и запил все это великолепие теплой минеральной водой, после чего жизнь ему показалась прекрасной и удивительной, а неведомые приключения манили и нисколько не страшили его.

Жара и тряская дорога сморили мальчика. Водитель разбудил его, когда машина уже въехала в город.

– Давай, Аркадий, просыпайся, почти приехали.

– Это что – Питер?

– Он самый. Ну, и где же живет твоя баба Зина? Куда тебя подкинуть?

– Улица Ленина, дом двадцать, – выпалил Аркаша наугад. Он сообразил, что если улица Ленина есть в каждом поселке, то уж в городе точно. Так и есть – сработало:

– Ленинский проспект?

– Ага, проспект.

Аркаша во все глаза смотрел на широкие улицы, громады домов. Он никогда еще не был в городе. Самое большое, что до сих пор доводилось видеть, – районный центр.

– Ну, вот и Ленинский начался. Вижу шестнадцатый дом. Стало быть, до твоей бабушки отсюда рукой подать. Выходи здесь, а то мне сворачивать надо.

– Спасибо вам большое!

Аркаша выпрыгнул из кабины. Грузовик тронулся и вскоре исчез за поворотом. А мальчик побрел куда глаза глядят. Сначала он чувствовал себя неуверенно, ему казалось, что все обращают внимание на то, что он неместный. Но вскоре он убедился, что никому до него нет дела – в самом деле, идет по своим делам мальчишка в клетчатой рубашке, джинсах и кроссовках, с отросшими и выгоревшими за лето волосами. Такой же, как все ребята его возраста. Попробуй-ка догадайся, что он убежал из дома и украл у мамы деньги. Чтобы чувствовать себя более уверенно, Аркаша засунул руки в карманы широких джинсов, стал вышагивать вразвалочку.

Все вокруг было ему интересно, на все он обращал внимание. Купил эскимо и больше часа смотрел на огромные фонтаны. Прокатился в трамвае, с гордостью заплатив кондуктору за проезд. Яркая желтая буква «М» привлекла внимание. «Ух ты, “Макдоналдс”»! Вспомнилась реклама, много раз виденная по телевизору: веселые детишки, толстенные бутерброды под таинственными и оттого более вкусными названиями «гамбургеры» и «чизбургеры», игрушки… Словом, рай для детей. Аркаша почувствовал, что изрядно проголодался, ощупал карман, в котором приятно хрустнули похищенные у матери сотки. Несмело он вошел в кафе, но там было так людно, все толкались, сновали туда-сюда с подносами, бегали детишки, и никто ни на кого не обращал внимания. Аркаша взбодрился, пристроился в конец очереди, которая очень быстро рассосалась, и очутился лицом к лицу с молоденькой улыбчивой продавщицей.

– Чего тебе? – спросила она, ободряюще улыбаясь.

– Мне два гамбургера, два чизбургера и два… молочных коктейля с шоколадом, – выпалил Аркаша, увидев над головой девушки красочную рекламу пенистого коктейля. Ему казалось, что он в состоянии съесть все, что только может предложить детям «Макдоналдс».

– Гарнир заказывать будешь?

– А что можно?..

– Картошку фри можно.

– Давайте.

– Большую порцию или маленькую?

– Большую.

Однако в душе зашевелилось неприятное беспокойство: а вдруг денег не хватит? Так и получилось – не хватило. Пришлось пожертвовать одним коктейлем. Аркаша важно уселся за свободный столик, а перед ним на красном подносе лежали – богатство и роскошь – настоящий гамбургер и настоящий чизбургер. Совсем такие, как по телевизору, который всегда показывает какую-то сказочную, далекую от Аркаши жизнь. Все показалось неправдоподобно вкусным, особенно картошка. Аркаша и не подозревал, что из такого привычного и простого овоща, как картошка, можно готовить такие необыкновенные лакомства. Потягивая через трубочку коктейль, он порадовался, что не заказал второй: такой густой и сладкий оказался этот напиток, что много не выпьешь.

Выходя из «Макдоналдса», Аркаша чувствовал себя хозяином жизни. Около подземного перехода его разжалобила своим несчастным и потерянным видом нищая старушка. Аркаше стало совестно, что старушка не может себе позволить такой роскошный обед, и он высыпал в ее кружечку оставшуюся мелочь.

Было совсем поздно, но небо продолжало сиять голубизной, солнце повисло на горизонте, никак не решаясь закатиться, а народу на улицах не только не убавлялось, но даже становилось как будто еще больше. Аркаше весело было толкаться среди этой празднично настроенной толпы, принимать участие в жизни большого города.

И только когда ноги совсем отказались слушаться его, он забрел в какой-то парк, залез с ногами на скамейку, долго глядел в голубое небо и сам не заметил, как заснул.

Глава 4

Проснулся Аркаша от холода. Попытался натянуть на себя одеяло, но одеяла не было. «Это мамка окошко открыла, – шевельнулась сонная мысль. – Ну зачем же она открыла это окошко? Надо закрыть…» Но сон никак не хотел уходить, и не было сил встать и закрыть окно.

– Мам, закрой окно, холодно! – пробормотал Аркаша. И окончательно проснулся. Он вскочил, с удивлением огляделся по сторонам: занимался солнечный день, небо нежно голубело, ветерок лениво шевелил сочную листву парка. Мальчик вспомнил свой побег из дома, свои вчерашние похождения. А мог бы вчера опять целый день пробыть с Димкой на речке! Стало грустно…

Однако грустить было особо некогда, срочно требовалось чего-нибудь перекусить. Аркаша высыпал из кармана оставшуюся мелочь. Даже на мороженое не хватает. Эх, сейчас бы вчерашний роскошный обед! А ведь он даже не доел чизбургер… Ну почему он не захватил его с собой! «Впредь буду запасливее», – решил Аркаша. Он медленно, сам не зная куда, побрел по дорожкам парка. Некоторое время любовался утками, плавающими в пруду. Пожалел, что у него нет хлеба, ведь это так весело – кормить уток!

… Аркаша сам не заметил, как добрался до площади Александра Невского. В этот момент как раз к старинным воротам лавры подъехало несколько машин, из которых цыгане стали выгружать нищих калек – безногих, безруких, убогих, слепых. Их рассадили вдоль дорожки, которая вела к монастырю. Затем цыгане уехали. Люди, которые шли к лавре, проходя мимо нищих, бросали им мелочь. А нищие, завидев прохожих, крестились, вопили: «Подайте ради Христа!», калеки трясли своими обрубками. Но как только прохожие удалялись, нищие успокаивались и принимались чинно беседовать друг с другом. Делать нечего – краснея от стыда, Аркаша тоже пристроился к нищим. Однако через некоторое время к нему подошел цыган.

– Эй, ты чей, а? – спросил он недобро.

– А вам-то что?

– А то! По какому праву ты тут попрошайничаешь?

– А эти по какому праву?

– Эти наши, законные. А ты чей?

– Да ничей я! Я сам по себе!

– Тогда давай отсюда! Давай, давай, а то милицию позову, тебя и отправят в колонию.

– За что? Что я сделал?

– Там разберутся, за что! Давай, давай, мотай отсюдова!

– Это нечестно! Им, значит, можно просить, а мне нельзя?

– Давай, вали! – цыган грубо толкнул Аркашу.

– Не трогайте меня! Вы не имеете права! – закричал до слез обиженный такой несправедливостью мальчик.

В этот момент мимо проходил молодой священник, высокий, худой, черная ряса висела на его слегка сутулых плечах, как на вешалке. Он выглядел отрешенно и совершенно не вписывался в суету, царившую около лавры, суету калек, вымаливающих копейки, суету туристов, спешащих запечатлеть на пленку задумчивые и строгие линии храмов, печальные кресты могил и брезгливо отворачивающихся от нищих… Заметив, как цыган толкает Аркашу, он поспешно подошел и, глядя на цыгана сверху вниз с высоты своего высокого роста, мягко, но строго сказал:

– Разве можно так обращаться с ребенком?..

– А пусть уматывает отсюдова! – грубил цыган.

Священник положил руку на плечо Аркаше:

– Пойдем, ну его!.. За что он тебя?

– Я к нищим пристроился. Думал, подадут что-нибудь. Есть сильно хочется.

– А дома тебя что – не кормят?

Аркаша помолчал, разглядывая лицо незнакомца. У священника были такие же голубые глаза, как у него, а черты лица – как у святых на иконах, тонкие и строгие. Проникнувшись доверием к священнику, мальчик таинственно прошептал:

– Я, батюшка, из дома-то ушел…

– Сильно плохо было?

– Сильно.

– А что – голодному лучше?

– Да и дома есть нечего было… Нет, лучше так, чем дома!

– Тебя как зовут-то?

– Аркадий.

– А меня – отец Арсений… Ну, вот что, Аркадий, пойдем, позавтракаешь со мной.

– У меня денег нет.

– Ладно, ладно, я тебя приглашаю.

Отец Арсений и Аркаша зашли в монастырское кафе.

– Что тебе взять?

– Не знаю…

– Ну, пироги с капустой любишь?

– А то!

– Тогда возьмем по тарелке борща и по два пирога с капустой.

Отец Арсений и Аркаша уселись за свободным столиком. За завтраком священник продолжал расспросы:

– Так чего ты из дому-то удрал? Откуда ты вообще? Местный?

– Не-а… Из Камышей я… А убежал, потому что мамка дядьку Сашку привела. А я его боюсь! Он за убийство сидел! У него разбойничий притон, я сам видел! Он меня бить будет, он сам сказал! Или совсем убьет!

– Да ну, что ты!

– А что? Зачем я ему? Если я и мамке не нужен. Я ей только пить мешаю. Я ей все время говорю: не пей, а она все равно пьет. Пропащая она.

– Как это – пропащая?

– Не знаю… Это тетя Наташа так говорит, соседка.

– Запомни, Аркадий, ни о ком нельзя так говорить. Тем более о матери. Любой человек может исправиться, пока живет… Что ты дальше-то делать собираешься?

– А! Не знаю…

– Ну, вот завтраком я тебя накормил, а обедать где будешь?

Аркаша пожал плечами.

– До обеда еще дожить надо! – важно изрек он. – А за завтрак – спасибо вам!

Когда вышли на улицу, священник внимательно посмотрел Аркаше в глаза и серьезно сказал:

– Вот что, Аркадий, у меня здесь дела. Но я хочу, чтобы ты меня дождался. Хорошо?

– Зачем?

– Будем думать, что с тобой дальше делать. Дождешься?

– Дождусь.

– Ну и хорошо! А я постараюсь побыстрей.

Отец Арсений поспешно направился по направлению к монастырю. Но, как только он скрылся из виду, Аркаша быстро пошел прочь, бормоча про себя:

– Решать он будет… Не его дело! Тоже мне, благодетель нашелся.

На площади Александра Невского Аркаша заметил метро, зашел и пронаблюдал, как люди или кидали в щель кругляшки, или прикладывали к кружку карточки, и тогда турникет пропускал их. Поскольку у него не было денег ни на жетон, ни тем более на карточку, а прокатиться на метро хотелось, Аркаша улучил момент, когда женщина в будочке на что-то отвлеклась, и ловко проскользнул под турникетом. Запрыгнул на эскалатор и плавно поплыл вниз, под землю. На платформе толпился народ, никто ни на кого не обращал внимания. Аркаша придал себе деловой вид – может, он тут тоже по делам. Вдруг в темном туннеле загрохотало, замелькали огни, и на перрон вылетел поезд. Толпа буквально занесла Аркашу в вагон, двери закрылись, поезд тронулся, стал набирать ход, в окне быстро замелькали люди, колонны, и состав с грохотом нырнул в подземный туннель. Это было так захватывающе здорово, что Аркаша никак не мог понять, как люди, вместо того, чтобы наслаждаться этим бешеным движением и торжествующим шумом, лениво дремлют или читают книги.

Но вскоре езда утомила Аркашу, опять же в окошках ничего, кроме темноты, так что и посмотреть не на что. Он вышел из вагона на незнакомой станции, впрочем, все в этом огромном равнодушном городе было незнакомым и чужим. Эскалатор вывез его на поверхность земли. Возле станции метро теснилось множество ларьков, гремела музыка, суетился народ, в воздухе смешивался пряный запах шавермы и аромат цветов. Пройдя немного, возле свалки, прямо на асфальте, горе-путешественник заметил компанию таких же беспризорных мальчишек, как и он сам. Об этом нетрудно было догадаться по их пыльной одежде, джинсам, таким грязным, что они утеряли свой природный цвет, по разбитой и рваной обуви. Да и лица у ребят были не особо чистые, но зато загорелые от постоянного пребывания на воздухе. Они о чем-то беседовали, хохотали громко и развязно, некоторые курили, и вид у них был независимый и бесшабашный. Набравшись храбрости, Аркаша подошел к ним и завел разговор:

– Привет, пацаны, вы откуда?

– А ты откуда?

– Я из Камышей.

– Откуда-откуда? Из Камышей? Ладно хоть не из конопли!

Взрыв хохота.

– Тебя как звать?

– Аркаша.

– В Питере давно?

– Со вчерашнего дня.

– Как добирался?

– На попутке.

– Голодный?

– Не, меня священник какой-то накормил. А сначала голодный был. Хотел к нищим пристроиться, думал, может, подадут что-нибудь. А главный ихний, цыган, что ли, меня прогнал.

– Правильно. Здесь так просто просить нельзя. Все места поделены. Где монастырь, там, правильно, цыгане хозяева. Они нищих на машинах привозят, – обстоятельно разъяснил черноглазый мальчишка.

– Да, я видел.

– У них, у монастырских, сейчас беременная есть, брюхо – во! Вот ей хорошо подают, сам видел. Особенно иностранцы, – запищал какой-то худенький подросток.

– Тоже дело: сегодня беременная, завтра с ребенком просить будет – вообще озолотятся. Детский бизнес – самый прибыльный, – кивнул черноглазый.

– У нас тоже Галька есть с Юрчиком, – вступил в разговор еще один.

– Юрчик уже большой, еле-еле в коляске помещается. Уже не так трогательно. Когда с грудниками – лучше подают. Да и Галька толстая. Глядя на нее, не поверят, что от голода помирает… Ладно, Аркашка, присоединяйся. Только, чур, кормить тебя задаром никто не станет. Тоже зарабатывай!

– А как?

– Ну, как… Кто как может, а только учить тебя никто не будет. Здесь тебе не гимназия. Каждый сам за себя.

Он посмотрел на Аркашу внимательными черными глазами и вдруг предложил:

– А пошли, покажу… Кстати, давай знакомиться. Меня Серега зовут.

Пока шли мимо ларьков, Аркаша исподволь присматривался к своему покровителю: Серега на вид был года на два постарше его, коренастый, черноволосый и черноглазый, загорелый, со спокойным и уверенным выражением лица. На нем была выцветшая рубаха без пуговиц, запыленные джинсы с изорвавшейся бахромой, драные кеды. По всему было видно, что он из дома убежал давно. Около одного из ларьков Серега остановился, указал на мужчину, катящего тележку.

– Видишь мужика с тележкой? Это из наших – Колян. Он больше всех приносит, потому что работа постоянная. Грузчиком он у хачиков. Раз он меня шавермой угостил. Не ел? Вкусная… Эй, Колян!

Крупный мужчина лет тридцати пяти с длинными светлыми волосами, собранными в хвост, и с щетиной на круглом, улыбчивом лице, подкатил к мальчишкам свою тачку.

– Знакомься – это Аркашка, новенький, с нами будет жить.

– Ну, с нами, так с нами. В тесноте, да не в обиде. Здорово, Аркашка!

– Здрасьте…

Колян, насвистывая, покатил тачку дальше.

– Слушай, Серега, а он, Колян этот, когда пьяный, не дерется?

– Не-е! Хороший мужик, спокойный, из интеллигентов. Все на свете знает! А ты почему спросил?

– Так – здоровый сильно. Такой, если напьется, так поддать может…

– Не! У нас все спокойные.

Серега повел Аркашу к выходу из метро. Не обращая внимания на выходящих, они проскользнули внутрь. На выходе с эскалатора стояла полная женщина несчастного вида с коляской.

– Это тоже из наших – Галька с Юрчиком. Только Юрчику надоедает целый день на одном месте стоять, так она с ним по вагонам ходит.

Подошли к Гале.

– Как дела? – степенно обратился к ней Серега. – Много насобирала?

– Прям… Щас в вагонах посвободнее будет, по вагонам пойдем. А пока Юрка спит, думаю, постою. Успею еще находиться… – Увидев хорошо одетую ухоженную даму с тремя детьми, Галька жалостно завопила: – Красавица вы моя милая! Дай бог здоровья вашим деточкам! А у меня муж погиб в автокатастрофе, одна я осталась, а у сыночка рак, если денег не соберу – помрет кровиночка моя! А как мне собрать, когда на еду и то не хватает! Подайте, красавица моя, сколько можете, чтобы ваших деток такая участь миновала!

Дама вздрогнула и поспешно подала Гале сотенную.

– Спасибо, дай вам бог здоровья!.. – Галя долго кланялась вслед даме, затем повернула к мальчикам полное смешливое лицо. – Видали? Сотка! Такое редко бывает. Да я уже поняла: когда стоишь как пень, все глаза спрячут и мимо прошмыгнуть норовят. А когда вот так, как сейчас, наметишь какую-нибудь, да особенно с дитями, обратишься, вот тогда не подать как-то неудобно.

– А это Аркаша, новенький, с нами жить будет.

– Учись, Аркаша, деньги зарабатывать! Ладно, пацаны, почапала я по вагонам…

Серега и Аркаша вышли из метро, спустились в подземный переход. На лестнице сидел безногий нищий с кепкой, в которой сиротливо лежало несколько медяков.

– Дядь Вов, это Аркашка, новенький, с нами жить будет.

Дядя Вова проворчал, пожевывая папиросу:

– Всех у себя не соберешь… На шею сядет. Как он зарабатывать будет? Не калека, жалости не вызывает. А воровать, конечно, не умеет. По лицу видать – рожа больно честная. Откуда он?

– Из деревни.

– Тем более.

– Не боись, жрать захочет – заработает. Все сначала зарабатывать не умели… Пойдем, Аркашка, дальше. Там, на углу, баба Шура стоит, ради Христа просит.

Мальчики дошли до угла. Там ветхая старушка, закутанная в черное, сидела на коленях, униженно кланяясь прохожим и мелко крестясь. На черном платке, расстеленном на земле, стояла иконка.

– А ты как зарабатываешь? – спросил Аркаша.

– Я-то? А вот смотри.

Серега опытным взглядом выхватил из толпы женщину с добродушным лицом, подошел к ней.

– Тетенька, подайте чего-нибудь, я покушать хочу! Родители у меня в автокатастрофе погибли, а у бабушки деньги кончились.

Женщина засуетилась, заохала, достала кошелек.

– Вот, возьми, – протянула ему три сотенных, – да бабушке не забудь поесть купить… Бедный ребенок!

– Спасибо, тетенька! Дай вам бог здоровья!.. – Видал? То-то!

– Здорово! Дай-ка, я тоже попробую.

Аркаша подошел к идущей мимо женщине. Засеменил рядом, канюча:

– Тетенька, подайте, я поесть себе куплю… Мамка с папкой…

Однако прохожая резко оборвала его:

– Ах ты, попрошайка! Не стыдно? Да я сейчас тебя в милицию сдам!

Аркаша отпрянул. Вернулся к Сереге.

– Ага, получил? Слушай, ошибка номер раз: такая никогда не подаст.

– Почему?

– Рожа слишком сытая.

– Дак разве это плохо? Сытая, значит, богатая.

– Богатые, как правило, жадные и равнодушные. Редко подают. Проверено. Просить надо у простых людей. Простые жалостливые, знают, что такое нуждаться. Ну, да ничего, со временем научишься определять, к кому можно подойти, а к кому нельзя… А ошибка номер два – просишь не сильно жалобно. Актер из тебя никакой… Ладно, пошли домой.

– А где вы живете?

– Увидишь… Да ты не переживай – мы хорошо живем! В школу не ходим, предки нами не командуют – свобода полная! Мы и в баню ходим иногда, в общем, весело.