Текст книги "Каждый день как последний"

Глава 2

Кен поднялся с кровати, потянулся. Он всегда спал голым. И теперь на нем не было никакой одежды. Кен обычно и по дому фланировал обнаженным: умывался, завтракал, рылся в шкафу, выбирая, в чем выйти, но сегодня он сразу натянул на себя халат. В квартире было холодно. Отопления еще не дали, хотя за окном уже установилась нулевая температура.

Запахнувшись и потуже подвязавшись поясом, Кен направился в кухню. Хотелось есть. Зверски! Он был мужчиной астенического телосложения. Но на отсутствие аппетита никогда не жаловался. Ел много и с большим удовольствием. Сейчас, например, он планировал закинуть в себя две котлеты и тарелку макарон. И это на завтрак!

Перед тем как поставить еду в микроволновку, он достал из холодильника овощи. Пока котлеты и макароны греются, он себе салатик настрогает. Помидорка, перчик болгарский, салатные листья и много зелени. Жаль, чеснок не добавишь. Его Кен позволял себе есть только на ночь и если спать ложился один. Чтоб не дышать на людей чесночным перегаром. Салат он заправил майонезом. Да не легким, а настоящим провансалем. Кен был завсегдатаем всех модных ресторанов. И там, естественно, заказывал фирменные блюда от шеф-повара. Что-нибудь малюсенькое, непонятное, залитое каким-нибудь диковинным соусом. Иногда это бывало вкусным. Чаще – никаким. Но даже если Кен получал удовольствие от пищи, все равно, приходя домой, открывал холодильник и заедал изысканную еду привычной. Особенно любил рубленые котлетки, вареную колбасу, слабосоленую скумбрию. Но самым любимым блюдом Кена было гороховое пюре с копчеными ребрышками. Как его готовила его бабушка! О!.. Он съедал подчистую весь горох, обсасывал ребра, а потом еще ржаным хлебушком вычищал тарелку, вот до чего вкусно.

С тех пор как бабушка умерла, Кен не ел подобной вкуснятины. Хотя и сам готовить пробовал, и девушек своих просил, и в заведениях заказывал. Есть можно, но не то.

Бабушка скончалась пять месяцев назад. Скоропостижно. Была бодрой, никогда на здоровье не жаловалась. А оказывается, сердце ее давно пошаливало. И однажды остановилось.

…Кен осиротел. Почувствовал себя самым одиноким человеком на планете. И это при том, что его отец с матерью были живы и здоровы. Хотя через полтора месяца ушли из жизни и они. Разбились на машине. Но это известие он воспринял спокойно.

У Кена были золотые родители.

Или все же платиновые?

В общем, богатые. И не жадные. Ничего для ребенка своего не жалели. У Кена были лучшие игрушки, шмотки, велики, репетиторы. Позже – те же шмотки, гаджеты, институт, машина… телки. Телок, ясное дело, ему не родители подгоняли. Они сами липли. Велись на бабки, которыми обеспечивали его «платиновые». А порой Кену и тратиться не приходилось особо. Достаточно было сверкнуть лейблом, выложить на стол телефон, продемонстрировать часы. Это если он находился в помещении: в универе, клубе, кафе, на вечеринке друзей. На улице все было еще проще. Кен даже за минералкой в ларек на машине ездил. А машина у него была не хухры-мухры, «Ауди ТТ». Золотисто-оранжевая, с языками пламени на капоте. Красавица за восемьдесят тысяч долларов. На такой тачке к телочке подкатишь, и все… Она твоя!

Вообще-то Кена звали Петром. Хорошее имя. Царское. Но оно ему не нравилось. Поэтому когда его за сходство с женихом куклы Барби Кеном прозвали, он только обрадовался.

Золотая молодежь, так все называют таких, как он. И Кен не спорил. Он на самом деле был «голди». Но не из-за бабок родительских…

«Золотко мое», – так обращалась к нему бабушка.

Именно она вырастила его, а не платиновые родители.

В городок, где жила папина мама, Петра «сослали» в возрасте двух лет. Отцу предложили работу в Канаде. Он решил попробовать. Мама поехала с ним. А маленького сына с собой не взяли, потому что неизвестно, как там, в этой Канаде. Вот когда все устаканится, тогда можно будет его забрать. А пока пусть с бабушкой…

Она, бабушка, рано овдовела. В двадцать девять лет. Но больше замуж не вышла, хотя мужчины ее не обделяли своим вниманием. Трудно ей было двух сыновей одной воспитывать, но она продолжала любить покойного супруга и никого к себе не подпускала. Всю себя детям отдавала. Младшему (папиному брату) материнской ласки доставалось больше. Наверное, потому, что тот был точной копией своего покойного отца. А Кен очень сильно походил на дядю. Сам он его не видел, разве что на фото. Тот трагически погиб в возрасте двадцати одного года. Но бабушка говорила, что Кен очень его напоминает, и не столько внешностью, сколько походкой, осанкой и даже привычками. Например, Кен, смеясь, морщил нос. А когда задумывался, начинал постукивать пальцами по коленям. Еще в отличие от большинства людей любил вареный лук и пенку на молоке. Его дядя, по словам бабушки, имел те же привычки.

Поэтому она обожала Кена. Называла золотком, тогда как с другими была холодна. Бабушку недолюбливали многие. За суровость нрава и неприветливость. С теми же соседями едва здоровалась, и то через раз. Ни с кем не болтала, соли ни у кого не просила, а одалживала ее так неохотно, что мало кто за ней приходил. Многие ее откровенно побаивались. В том числе учителя Кена. Если бабку вызывали в школу, чтобы пожаловаться ей на внука, она устраивала им такой нагоняй, будто это они толкают ее мальчика на кривую дорожку. В итоге их оставили в покое. И Кен мог хулиганить сколько вздумается. Хорошо, что ему не так часто этого хотелось. А то мог бы вляпаться в серьезные неприятности – в детской комнате милиции вряд ли его бабку испугались бы, и не таких видали.

Он прожил с ней до окончания школы. Поступив в институт, Кен стал жить отдельно. Золотые родители, которые так и не забрали его к себе в Канаду, купили ему квартиру в большом городе. И машину. И продолжали перечислять сыну деньги, а вот к себе в Канаду не звали. Да Кен и не стремился туда особо. В России на деньги родителей ему жилось вольготно. И бабушка рядом. Ее Кен навещал регулярно. А родители что? Чужие люди. Воссоединись он с ними, неизвестно еще, как жизнь сложится. Возможно, докучать начнут, изображать заботу. А еще хуже – переделывать на западный манер. Кен с отцом и матерью виделся за жизнь несколько раз. И замечал изменения в их мировосприятии и поведении. Чем дальше, тем больше. В последнюю встречу, а состоялась она, когда Кен учился на первом курсе, он увидел перед собой стопроцентных канадцев, а никак не русских. Отец с матерью даже говорили между собой по-английски и только с сыном и бабушкой общались на родном языке.

Кен испытал облегчение, когда они уехали.

По окончании института он устроился в банк. Получал мало, почти вся зарплата уходила на бензин и оплату коммунальных услуг, но благодаря золотым родителям Кен не знал нужды. Рестораны, клубы, ранчо – почему-то именно так назывались ныне бывшие турбазы. Дорогое шампанское, виски, иногда кокс и афганская анаша. Куча телочек. Толпа приятелей. И ни одного настоящего друга, как и любимой женщины. Не нашел Кен свою Барби. Хотя желание такое имел. Ему хотелось быть золотком не только для бабушки, но и еще для кого-то.

Похоронив ее, Кен остался в городке, где вырос. Уволился из банка, сдал квартиру и переехал в бабушкину двушку. Денег, по-прежнему присылаемых родителями, и тех, что он получал от арендаторов, ему хватало на жизнь с лихвой. Тем более что в маленьком городке их и тратить особенно не на что. Развлекал себя Кен двумя вещами – кино и литературой. Фильмы смотрел запоем, а книги писал. Сразу несколько в разных жанрах. Кен с детства сочинительством баловался и вот решил наконец посвятить себя ему.

А потом погибли родители, и он стал богатым. Те собирались вернуться в Россию, продали все имущество, что там нажили, положили деньги в банк. Причем один из счетов открывал Кен на свое имя. Средства с него он мог снимать, не дожидаясь того, когда вступит в права наследования. Родители озолотили его и после своей смерти.

Вот только какой от денег прок, если они не избавляют от одиночества? А лишь от него он и страдал.

Поев, Кен бросил тарелки в раковину. Потом помоет. Сегодня ему ничего делать не хотелось. С обеда до ночи вчера он провел в том месте. Ходил вместе со следователями и операми по бомбоубежищу, а также по зданию склада, стоящему поодаль, тому самому, где держали пленников до того, как «перевели» их в комнату с черным потолком. Кроме него, по месту преступления водили Пашу и Егора. Когда все закончилось, мужчины выкурили по сигарете (курил из них троих только Егор, он и угостил сигаретами), перебросились несколькими фразами, обменялись телефонами. Вспомнив об этом, Кен сходил за своим сотовым. Посмотрел, не было ли звонков (на ночь он отключал звук), оказалось, есть. Но ничего важного. Кен уже хотел отложить телефон, как он завибрировал. На экране высветилось имя «Павел».

– Доброе утро, – поприветствовал он звонившего.

– Привет. Не разбудил?

– Нет, я даже позавтракал.

– Я чего звоню… Есть у меня предложение, которое хочется обсудить.

– Давай.

– Не по телефону. Ты сможешь подъехать ко мне в отель часам к трем?

– Смогу.

– Отлично. Буду ждать.

И Павел отсоединился.

А Кен пошел в комнату, сел за старенький письменный стол, за которым в детстве учил уроки, открыл ноутбук и начал быстро набирать текст – ему в голову пришла потрясающая идея, и он решил записать свои мысли, пока они не забылись.

Глава 3

Паша шел по тротуару и угрюмо смотрел на лужи, тянущиеся вдоль него. Если сейчас поедет машина, ему придется отпрыгивать, чтобы его не забрызгало.

Настроение было препаршивое. Испортила его жена. Когда он пришел навестить ее и дочку, она с порога начала обливать его грязью. Кроме всего прочего, обвинила в том, что он вернулся в город несколько дней назад, а их навестить изволил только сейчас. Паша не мог сказать ей, что конкретно помешало его визиту, бросил банальное – «были проблемы», чем разозлил жену еще больше.

– Да какие проблемы у тебя могут быть? – брызгала она ядом. – Живешь, как падишах – не работаешь. Да еще за семью ответственности не несешь…

И так далее. А дочка, свидетельница этой сцены, поддакивала.

Паша смотрел на «своих» женщин и ужасался. Как он мог прожить с ними так долго? Нет, их нельзя назвать отвратительными. Даже плохими. У обеих была своя правда. Это он, Паша, виноват в том, что его жена стала такой озлобленной. Он не оправдал ее надежд. Как и дочкиных. Он не любил ее безоглядно, как положено отцу, и она чувствовала это. В общем, что посеял, то и пожинает. И поделом!

Но не об этом он думал, глядя на «своих» женщин. Не его они вовсе! А коль так, незачем находиться рядом с людьми, чужими тебе. Жениться не стоило. Чтобы себе и ей жизнь не портить. И ребенка рожать тоже. Да что там… Вообще жизнь иначе надо было строить. Сколько лет потрачено впустую…

И перед всеми виноват!

Паша свернул во дворы. По дороге ехала огромная фура, и брызги, которые она поднимет своими колесами, обязательно попадут на пешехода. Он шел мимо четырехэтажных хрущевок. Не хоромы, конечно, но по сравнению с хижинами африканцев – дворцы. И все равно Паше хотелось туда. А еще больше в Австралию. Там он еще не был.

И в Турцию! Подумать только, он не посетил Турцию, где отметился каждый третий россиянин. Конечно, Паша стремился не в Аланию или Анталью, а в Стамбул, Анкару, Бодрум. Но следователь категорически запретил ему покидать не только страну – город.

Паша вышел к отелю. Из полулюкса он перебрался в обычный эконом. И не чувствовал в нем дискомфорта. Туалет и душ есть, а остальное… Зачем кондиционер, если на улице плюс пять? Заполненный мини-бар, когда супермаркет круглосуточный в соседнем здании? Спутниковое телевидение, если его не смотришь, а когда возникает желание глянуть перед сном что-то, можно подключиться к Интернету?

Одно плохо, номер очень маленький. Ему одному его вполне хватало, но сегодня он ждет гостей. Наверное, зря он всех к себе пригласил. Лучше было бы собраться на квартире Кена. Но теперь уже поздно что-то менять, надо просто затащить в комнату стулья с балкона, чтобы все могли рассесться.

Он так и сделал. А еще сдвинул кровать к стене, чтобы втиснуть пуфик. Пока передвигал мебель, употел весь. Захотелось принять душ, но в дверь постучали. Паша открыл. На пороге стояла Дина. Ее выписали из больницы этим утром. Девушка выглядела отлично. Краснота с глаз исчезла, пятна сошли. Дина подкрасилась, и Паша отметил, как идет ей макияж. Лицо стало очень выразительное.

– Привет, – поздоровалась она. – Я, как всегда, первая?

– Ты первая. А почему как всегда?

– Я крайне пунктуальна. Являюсь не просто вовремя, а за пять, десять минут до встречи. Даже на свидания.

– Точность…

– Вежливость королей? – закончила за него Дина и улыбнулась. – Я узнавала, в моем роду нет даже купцов. Только крестьяне.

Она вошла, села на стул. Сделала это грациозно, но без малейшего женского кокетства. В ней его вообще не было. Многие дамы садятся, чуть изогнувшись в пояснице, будто исполняя сдержанный эротический танец. Выставляют ножку или закидывают одну на другую и поигрывают туфелькой. Если б Дина проделала это, Паша бы только порадовался. У нее ладная фигурка и длинные ноги. И одежда подчеркивает эти достоинства: юбка-карандаш до колена, простая шелковая блузка (плащ она сняла) и туфли на каблуке. Немного официально, но Дине шел такой офисный стиль.

Паша предложил ей воды или сока. Девушка отказалась.

– Ты хорошо спишь? – спросила вдруг она.

– Нормально.

– А я ужасно. Кошмары мучают.

– Я научился контролировать свои сны.

– Каким образом?

– Есть много методик. Я изучил почти все. Главное, выдрессировать себя. Научиться во время сна активизировать свой мозг. Если хочешь, я дам тебе литературу. Вернее, ссылки на интернет-сайты, где опубликована нужная. Много ерунды есть, пустых, а то и тупых советов. Я столько по этой теме трудов перелопатил – ужас просто.

– Была большая надобность?

– Да. У меня с детства имеется несколько фобий, которые, если б я не научился контролировать сны, не давали бы мне покоя и ночами.

– Ты сказал «имеется», а не «было». То есть?..

– То есть они так и остались, но я научился жить с ними. Не верю, что от страхов можно избавиться окончательно. Хотя иногда умудряюсь убедить себя в обратном.

Дина слушала его с неподдельным интересом. Когда Паша закончил фразу, она хотела задать ему вопрос, но в дверь постучали, и она оставила его при себе.

Явился Егор. В джинсах не по размеру и в заляпанном грязью свитере он походил на бездомного. Сходство с бомжом усиливали всклокоченные волосы и запах перегара. Если б Паша не знал, что Егор преуспевающий деятель искусств, подумал бы, что тот живет под мостом, зарабатывает попрошайничеством и сдачей жестянок и бутылок.

– И на фига ты меня позвал? – сразу же напустился он на Пашу. – Оторвал от важных дел…

Егор был последним, кого Павел позвал на встречу. И все потому, что трубку скульптор взял только с пятого раза, и произошло это полтора часа назад.

– А можно узнать, что за дела? – спросил Паша.

– Скульптуру ваяю. Из глины… – Паше сразу стало ясно, откуда на свитере пятна. – Называется «Обитель зла». Круто, да? Звучно! Пришло в голову сам знаешь когда…

– Кино такое есть.

– Да ладно? – не поверил Егор.

– Точно тебе говорю. С Милой Йовович.

– Кто это?

– Ты вообще не интересуешься киноиндустрией?

– Не-а. Но мультики люблю. «Том и Джерри» особенно. – И без перехода: – Бухнуть есть че?

– Нет, извини.

– Ну вот… Знал бы, с собой принес. – Егор плюхнулся на кровать. Дину он даже не поприветствовал, как будто ее в номере и не было. – Вообще-то я не пью. Ну, в смысле, не алкаш. Но с тех пор как мы вырвались, сам знаешь откуда… – Многозначительная пауза. Паша хотел сказать, что Егор напоминает ему героев книг о Гарри Поттере, которые не произносили имени Волан-де-Морта, называя его «сам знаешь, кто», но смолчал. Все равно Егор книг не читал, кино не смотрел. – Короче, страшно мне постоянно. И днем и ночью. А синька немного страх снимает.

– Всем нам страшно.

– Да? По тебе не скажешь!

Тут в дверь снова постучали, и Паша открыл. На пороге стояли Кен и Лида. Вместе они смотрелись удивительно гармонично. Оба высокие, красивые, модно одетые. Идеальная пара просто. Пожалуй, Лида подходила Кену больше, чем кукла Барби.

Паша впустил их.

– А, у нас типа общество анонимных алкоголиков! – воскликнул Егор, узрев явившихся. – Сейчас сядем в круг и будем делиться друг с другом своими переживаниями по поводу сами знаете чего?

– Не совсем, – возразил Паша. – Давайте подождем Наташу. Когда она придет, я скажу, зачем собрал вас, оторвав от важных дел.

– Меня можешь отрывать в любое время, – промурлыкала Лида и лучезарно ему улыбнулась.

«Да она флиртует со мной! – поразился он. – И не просто потому, что она неисправимая кокетка. Такие женщины заигрывают со всеми без разбора. Лида же флиртует именно со мной. Я ей нравлюсь?»

Лида была слишком хороша для него. Паша не мог пожаловаться на отсутствие женского внимания, но те барышни, что выбирали его (это ведь только считается, что выбирает мужчина), были в лучшем случае симпатичными. Лида же – красотка! К тому же уверенная в себе и боевая. А еще сексуальная. Такие женщины пользуются невероятным успехом у представителей противоположного пола. И могут рыться в них, как в соре. Они выбирают самых лучших: красивых, обеспеченных, успешных. Таких, как Кен. Лида же предпочла ему Павла, всего лишь приятного внешне и далеко не богатого. Если б ее привлек Егор, это было бы понятно. Он известный скульптор, а женщины обожают людей искусства, особенно успешных.

Лиде же нравился он! Необъяснимо…

– Бухать кто-нибудь будет? – спросил Егор.

Паша покачал головой. Дина бросила «нет». Кен сказал, что он за рулем. А Лида изъявила желание принять граммов сто виски.

– Я тоже не откажусь от «Джека Дэниэлса», – одобрил ее выбор Егор. – Сбегаю-ка я в магаз, пока Наташка не пришла.

– Можно в номер заказать из бара, – предложил Кен.

– Втридорога? Нет уж.

И, похлопав себя по карманам джинсов, чтобы проверить, на месте ли деньги, удалился.

– Он так и пришел? – спросил у Паши Кен. – В грязном свитере и только?

– Да.

– И как только не замерз? На улице прохладно.

Сам Кен был облачен в твидовый пиджак с кожаной отделкой, водолазку и вельветовые джинсы. Английский стиль очень шел ему. Не то что Паше. Он мысленно примерил на себя вещи Кена и усмехнулся. Вид был бы чудной. Хотя, возможно, просто непривычный?

Наташа явилась спустя пару минут, запыхавшаяся и какая-то встрепанная. Попросила воды сразу, как вошла. Попив, выдохнула:

– Извиняюсь за опоздание. Дочку к папе, то есть бывшему мужу, отвозила, потом автобус сломался…

– Как ты уехала?.. – спросила у нее Дина. – В тот день?

– На удивление быстро. Мимо ехал минивэн, меня подхватили, и уже через двадцать минут я была дома.

– Минивэн? – заинтересовался Паша. – Откуда он ехал?

– Не знаю, не спрашивала.

– Номера не запомнила?

– Нет, зачем мне?..

– А кто был за рулем?

– Мужчина какой-то. А что?

– Да так…

– Неужели ты думаешь, что это был наш похититель? – недоуменно спросил Кен.

– Не знаю, – протянул Павел, задумчиво почесав переносицу.

– Если б это был он, Наташу мы бы живой не увидели!

– Мы не знаем о его планах.

Кен хотел поспорить с Пашей, но тут явился Егор. Бутылку виски он сунул в карман, не удосужившись купить пакет.

– Все в сборе, что ли? – хмыкнул он, увидев Наталью. – Ты, птичка, бухать будешь?

– Нет, – отрезала та. Наташе, судя по всему, было неприятно сравнение с птицей. Наверняка ей многие говорили, что она похожа то ли на синичку, то ли на воробушка.

– Значит, мы вдвоем с красоткой тяпнем! – Егор разлил виски по двум стаканам, кинул в них лед – в номере Паши имелся маленький холодильник. – А теперь… – Он сделал добрый глоток. – Бубни, студент!

– Я что предложить хочу… – начал Паша и замолчал. – Черт, так долго готовил речь, а теперь не знаю, как лучше сказать… – Он шумно выдохнул. – В общем, возникла у меня мысль провести наше собственное расследование. У полиции куча дел, не только наше. Они маньяка, нас похитившего, могут ловить бесконечно долго…

– А ты, значит, скоренько его поймаешь? – скривил губы Егор. У него была дурная привычка растягивать одну сторону рта. Из-за нее на лице появилась очень глубокая носогубная складка. Вторая едва просматривалась.

– Не я – мы. И, возможно, не поймаем. Но если добудем какую-то важную информацию, то поможем следствию. Мы больше всех заинтересованы в том, чтоб маньяк оказался за решеткой. Только тогда мы перестанем бояться, потому что угроза нашей жизни будет устранена. Сейчас же мы как… – Он щелкал пальцами, пока подбирал подходящее сравнение, наконец выдал: – Как под занесенным ножом гильотины. Он всегда может опуститься на наши шеи!

– Как поэтично! – фыркнул Егор и налил себе еще виски.

– Но что мы можем? – робко спросила Дина. – В полиции профессионалы работают, а мы даже не любители…

– Я все понимаю, но… Давайте хотя бы попробуем устроить мозговой штурм. Собрать информацию воедино и проанализировать ее. Я много размышлял о случившемся с нами. Начал еще в плену. И пришел к выводу, что мы – не случайные жертвы.

– Как так?

– Маньяк охотился именно за нами. За конкретными людьми. За мной, Егором, Кеном, Наташей, Диной, Лидой и покойным Георгием.

– Полиция того же мнения, – проговорила Дина.

– Знаю. И тут мы сошлись во мнении со следствием. А вот по другим позициям нет…

– Подожди про другие позиции, – оборвал его Кен. – Почему мы не случайные?..

– Меня и Дину выманили сюда.

– Куда – сюда?

– В этот город. Я находился за границей, мне пришло письмо якобы от матери. В нем говорилось, что она перенесла тяжелую операцию и нуждается в моей поддержке. Дина получила предложение занять пост замначальника финансового отдела нашего завода. Ее пригласили на собеседование, она приехала из Москвы и угодила в ловушку.

– Не стоит и говорить, – подхватила Дина, – что заводу замначальника финансового отдела не требовался. Хотя электронное письмо было отправлено с почтового ящика секретариата. На бланке со всеми реквизитами.

– А тебя не удивило это предложение? – поинтересовалась Наташа, склонив голову набок, в очередной раз напомнив синичку. – Где ты и где завод? Они что, поближе специалиста найти не могли?

– Удивило, но не очень. Я работала на заводе. Как раз в финансовом отделе. А адрес электронной почты у меня с тех пор не изменился.

– Ты не звонила в секретариат или в отдел кадров?

– Нет. Были выходные. Письмо пришло в пятницу вечером. В воскресенье я уже была в городе.

– Ну, меня никто сюда не выманивал, – пожала плечами Наташа. – Я тут живу. Так что ничем помочь не могу.

– Меня тоже, – бросил Кен. – Я сам приехал в город несколько месяцев назад на похороны бабушки, да так тут и остался. Без чьего-то давления.

– А ты, Егор? – Паша обратился к скульптору. – Что заставило тебя приехать сюда? Ты же где-то далеко жил.

– Я приехал по собственному желанию.

– Тебя точно никто к этому не подталкивал?

– Нет же! – рявкнул Егор.

– И все равно это ничего не меняет. Просто вы находились здесь на момент…

– Стоп! – оборвал его Егор. Нахмурив высокий лоб, он пробормотал: – Я не просто так приехал… Нет, не просто! Как же я раньше-то?.. Вот дурак!

– Что такое?

– Мне же пришло письмо от нотариуса. В нем сообщалось, что родители собираются выписать меня из квартиры, чтобы лишить доли в ней! Кто не знает, я сидел. После освобождения каждому нужна регистрация. Предки, которые меня выгнали когда-то из дома, из-за чего я и покатился, решили проявить благородство и прописали меня снова. Я не жил у них ни дня, но на треть квартиры все же имею право. А после их смерти она должна целиком перейти мне. Если же они меня выпишут и лишат доли, то я получу шиш. Завещание напишут, и сыночек умоется.

– А тебе так нужна эта доля? Ты же хорошо зарабатываешь на продаже своих работ.

– Дело принципа! – Егор грохнул стакан на стол. – Но сейчас я думаю, а не липовое ли письмо было! Может, меня так же, как вас… развели?

– Так ты не разговаривал с родителями на эту тему?

– Нет. Я сразу, как приехал, пошел к адвокату.

– А письмо сохранилось? – спросил Кен.

– Нет, как получил, порвал его и выкинул.

– То есть оно было прислано по почте?

– Да.

– Все это совпадения, – тряхнула кудрями Лида. До сего момента она молчала, попивая виски мелкими глотками. – Хотя я тоже получила письмо. От нотариуса, кстати сказать. Якобы моя тетка, мамина сестра, у которой я одно время жила, умерла и оставила мне свою квартиру. Я приехала, и что же? Тетка жива!

– Ты тоже письмо порвала?

– Нет, сохранила. Сейчас оно в полиции. Только все равно я при своем мнении остаюсь – это простые совпадения.

– Не может быть так много совпадений, – не согласился с ней Паша.

– Но если допустить, что нас четверых заманили в ловушку, то… То наш маньяк обладает неограниченными возможностями. Кто он? Верховный маг какого-нибудь тайного ордена? Полковник ФСБ? Олигарх, способный нанять и мага, и фээсбэшника? Вы представляете, сколько усилий нужно приложить, чтобы узнать нашу подноготную, выяснить, на какие точки жать, потом найти нас, проживающих в разных городах… Нет, это невозможно!

– Возможно, – не согласился с ней Паша. – Главное, как ты правильно заметила, приложить усилия.

– А зачем столько усилий?

– А вот это другой вопрос. И, пожалуй, самый главный. Чем мы заслужили чью-то немилость?

– У всех есть грехи, – пожал плечами Кен.

– Да. Но нас должен объединять один, общий.

– Мы даже друг с другом не были знакомы! Какой общий грех?

– Главная версия полицейских – нас похитили какие-то сектанты. И мне она не нравится.

– Почему? – заинтересованно спросил Егор. – Версия самая вероятная. Кому мы еще сдались? Опять же не забывай про это! – Он повернулся к Паше спиной и оттянул ворот свитера.

Рисунок, который маньяк нанес Егору на шею, теперь стал коричневым. Раны покрылись задубевшей коркой.

– Полиция выяснила, что означает этот рисунок? – спросил Кен.

– Нет пока. Проверяют все сектантские символы. Но их же масса. Сейчас столько развелось повернутых на эзотерике и прочей мути…

– Можно я сфотографирую? – попросила у Егора Наташа.

– Зачем?

– Поищу его в своих книгах.

– Ты тоже… из этих? – И он повертел пальцем у виска.

– Нет, не из этих, – поджала губы Наташа. – Просто интересуюсь символами, в том числе оккультными.

– Фоткай, не жалко!

Наташа достала сотовый телефон и сделала несколько снимков.

– И что дальше? – спросил у Паши Егор. – Что еще ты хочешь выяснить, чтобы начать мозговой штурм?

– Мы должны выяснить, что нас объединяет.

– Ничего, – не раздумывая, ответил Кен. – Мы все абсолютно разные. Из разных социальных слоев. Разного возраста. Разных судеб. У нас даже общих знакомых нет.

– А может, мы просто не пытались их поискать? Нас что-то должно связывать. Что-то или кто-то! А коль мы все родом из этого города…

– Я нет! – заявил Кен.

– И я, – подхватила Лида. – Я жила здесь у тетки несколько лет, ходила в школу, и только.

– А ты, Кен?

– Я тоже ходил тут в школу. Меня бабушка воспитывала. Но я родился не здесь.

– Не суть. Наше детство прошло в этом городе. Значит, надо искать зацепки там.

– Типа, девочку или мальчика, над которой-которым мы глумились, он вырос и решил нам отомстить? – расхохотался Егор. Он выпил уже три стакана виски и был изрядно пьян. – Бред!

– К тому же киношный, – поддакнула Наташа.

– Готов выслушать ваши версии, – спокойно парировал Паша.

– У меня их нет, – заговорила Дина. – Но я согласна с Павлом. Что-то должно нас объединять. Или кто-то. Поэтому предлагаю составить нечто вроде схемы. Кто в какие годы ходил в садик, школу, мы ведь все разного возраста.

– Кто самый младший из нас? – спросил Кен.

– Наверное, я. Мне двадцать семь.

– А старшему?

– Мне тридцать девять, – сказал Егор. – Есть кто старше? Нет? Значит, я.

– Мы четверо примерно одного возраста? – задала вопрос Наташа. – В районе тридцати, так? Значит, учились в одно время. Пусть кто-то в первом, кто-то в пятом классе. Но я никого из вас не помню…

– Я помню Лиду, – выдал Кен. – Она хорошо пела, выступала часто.

– А… Это та девочка, что выиграла конкурс, и ей дали путевку в «Артек»?

– Она самая, – хмыкнула Лида.

– Но ты была совсем другой.

– Все мы меняемся.

– Значит, мы с тобой учились в одной школе. Двадцать второй. И Кен тоже, правильно?

– Нет, я в спецшколе. Она нынче называется английской гимназией.

– Буржуй, – пьяно проблеял Егор, совсем осоловевший после очередного стакана.

Тут у Наташи затрезвонил мобильный, и она, извинившись, ушла в ванную, чтобы поговорить. Вернулась спустя минуту, красная, с глазами, метающими молнии.

– Ненавижу мужчин! – выпалила она.

– За что ты нас так? – округлил глаза Кен.

– Вы все козлы.

– Все? А может, только твой муж? Ведь это он звонил?

– Нет, дочка, – выдавила она. – Говорит, папа какую-то тетю привел. И спать с ней собирается.

– И что тут такого? Вы же разведены?

– Ребенка он видит раз в месяц. Неужели нельзя своих шалав подальше держать в те дни, когда дочь у него?

– Почему ты решила, что она шалава? Может, они встречаются, у них все серьезно, и твой бывший хочет, чтобы его избранница поладила с дочкой?

– Ой, да не знаешь ты ничего! – отмахнулась Наташа. Ее настроение резко испортилось. – Пойду я. Мне одной побыть нужно. Пока!

И ушла, не оглянувшись.

– Неудивительно, что мужик ее бросил, – скривился Егор. Хоть в бутылке и оставалось виски, он больше не пил. Решил попридержать коней. Все же знал меру.

– Мне тоже пора, – сказала Дина. – У моей тетки сегодня юбилей, надо сходить поздравить. Если вы не возражаете, я вас покину.

– Ты еще в реверансе присядь, – хрюкнул Егор. – Иди, раз надо.

Она поднялась. Паша помог ей одеться.

– Я позвоню, если вспомню что-то важное, – сказала она ему.

– В любом случае позвони, хорошо?

Дина кивнула и, помахав всем на прощание, вышла за дверь. Паша проводил ее взглядом. Да таким пристальным, что Егор все понял и скорчил свою привычную гримасу. А потом закатил глаза, показывая, что не разделяет Пашиных восторгов. Дина Егору не нравилась. Его привлекала Лида. Это было очевидно, он глаз с нее не сводил.

А Паше нравилась Дина. Скромная, сдержанная, задумчивая… С пушистыми золотистыми бровями, которые неплохо было бы выщипать и подкрасить. С острыми плечами мальчика-подростка. С бледной кожей, сквозь которую просвечивают голубые жилки. Даже с пятнами аллергии на щеках и шее Дина нравилась Паше.

И это удивляло его. Не потому, что она была чем-то нехороша. Нет. Возможно, не так эффектна, как Лида, но бесспорно привлекательна. И умна. И человек, сразу видно, хороший, цельный. Просто так сильно Паше еще никто не нравился. Даже та, что стала его женой…