Текст книги "Азия. Время красоты"

– Малыш, я так устал. Заработался, поедем за город отдыхать…

Игорь ждал меня возле Дома культуры под зонтом – шел проливной дождь. Я выскочила распаренная после тренировки, душа, замоталась шарфом, раскрыла зонтик. Могла бы и мимо пронестись – не ожидала его увидеть.

Игорь жалобно произнес:

– У меня всего два дня свободных, условно свободных. Я заказал ужин в вашем загородном ресторане, номер в гостинице рядом. Поедем?

– Хорошо. – Мне больше ничего не оставалось, только согласиться, меня загнали в угол. Игорь захватил меня врасплох. Я понимаю – это тонкий ход: его жалобный тон и просительный вид.

Он чувствует меня. Игорь тонкий психолог, мастер управления людьми. Если бы он позвонил заранее, я бы обязательно выдумала что-нибудь, чтобы отказаться от встречи. Если так пойдет дальше, придется готовиться, продумывать варианты отказа.

Два дня мы провели вместе. Он ждал меня после школы. Сразу забирал в отель.

– Малыш, я жду не дождусь твоих восемнадцати. Сейчас посмотрим, сколько осталось до твоего дня рождения.

Перед отъездом Игорь посадил меня на колени. Покачал как маленькую. Что-то хотел сказать, но передумал. Я все прочитала в его глазах. Зачем куда-то ехать, зачем расставаться, жизнь не так уж длинна, молодость короткая… Я все понимаю. У нас с тобой, Игорь, разный жизненный опыт. Ты хочешь определиться, успокоиться, отдохнуть от поисков. А меня ждет столько неизведанного, столько новых сердечных ценностей у меня впереди…

Игорь не может заменить мне весь мир. Рядом с ним я не могу быть самой собой. Вынуждена, как актриса на сцене, контролировать каждый свой взгляд, каждое слово. Я поняла: его задача незаметно меня подчинить себе, усыпить мою бдительность. Чтобы я привязалась к нему всеми нервам и, привыкла насмерть… Перед расставанием я сказала Игорю, что лечу снова в Японию на два месяца.

Он помрачнел. Достал сигарету. Получается, я никак не поддаюсь на его проверенный на других девушках гипноз.

– А если я тебя попрошу, очень попрошу, не ездить?

Это уже шантаж.

– Я уже получила визу. Меня ждут в Токио. Готовы мои апартаменты, композитки, забронирован билет. Еще хочу успеть повидать Деда. Поеду к нему в Общину.

Игорь раздосадованно молчит. Я чувствую себя виноватой. Он снова заставляет меня испытывать необоснованное чувство вины.

Мы прощаемся в машине Игоря. Он крепко сжимает мою руку:

– Я буду ждать тебя, Саша…

– Всего два месяца, – уверяю я.

Зиночка позвонила мне в тот же вечер. Оказывается, к ней приезжал Игорь. Откуда он узнал, где она живет? Игорь часто повторяет: для него невозможного мало… Ситуация обостряется. Что он себе возомнил: я и все мои близкие люди теперь под его контролем? Он может командовать всеми?

Игорь просил Зиночку больше не заниматься моей карьерой, не морочить мне голову ерундой. Сказал, что может заплатить разумную компенсацию за мою свободу.

Зиночка ответила, что все это нужно обсуждать со мной. Игорь снова повторил свою просьбу. Зиночка растерялась: Игорь был очень зол.

– Все-таки это не моя жизнь, а Саши. Только она может решить, как ей дальше быть…

Вот это проблема! Уходя, Игорь взял слово с Зиночки, что она попробует меня уговорить.

Я звоню Игорю. Прошу его подождать. Обосновываю тем, что надо все обдумать. А желание одно: бежать от него без оглядки.

До отлета собираюсь в поездку…

К Деду

– Мама, как добираться?

– Просто. Поезд идет до города. Потом на нашу станцию. Едешь в деревню на автобусе. Это километров девять. Идешь в деревне к дому Семена Хромого. Говоришь, что надо в Общину. Деньги, если скажут, дай, и немного добавь сверху. Если не заикнутся, то не надо. Их в Общине поблагодарят за твой приезд.

Мама волнуется, у нее дрожат руки.

– Фотоальбом возьми, где ты маленькая, где постарше, мои фотографии возьми и папины. Свои модельные фотографии покажи Деду. Интересно, что он скажет.

– Мама, сто раз говорила, эти фото называют бук, или портфолио…

– А мне без разницы. Я вижу – это фотографии – и говорю как есть. Ты мне лучше скажи, ты от Деда сразу полетишь в Японию?

– Да, мам, оттуда и полечу, но с пересадкой в Амстердаме на этот раз.

Дорога к Деду в мыслях казалась такой длинной, но в реальности путешествие прошло неутомительно. Вот маленькая железнодорожная станция. Старая остановка автобуса. Пыльный сельский автобус подошел сразу. И вот я уже в деревне, стучу в ворота Семена Хромого. Семен в телогрейке, в майке неопределенного цвета, в старых кедах. С большим удовольствием вывозит из сарая свой мотоцикл.

Пререкается с мотором. Поглядывая на меня, сдержанно поругивает мотоцикл, наконец, заводит его. Мы едем в Общину.

– Значит, внучка? – в десятый раз переспрашивает Семен. И вдруг радостно орет во все горло: – А похожа-то как!

Перед воротами Общины Семен занервничал, стал укладывать ладонью взлохмаченные после дороги волосы.

– Стучи, внучка, – подсказал он мне.

Высокий худой парень открыл ворота. Он улыбается, словно знает, кто я. Ах, да, здесь все не так уж просто, может, и знает. Точно! Знает…

Какой он красивый! Зажмуриться хочется от его красоты, как от ярких солнечных лучей. Зачем неземная красота мужчине, который живет отшельником в лесу?

Не влюбиться бы! Но Анатолий улыбнулся, и всякие липкие мысли ушли. Сама душа. Открытая, как распеленованный младенец. Такого нельзя даже в мыслях обидеть.

Можно только с бережным восхищением находиться рядом.

К нам выбежала миловидная женщина лет сорока.

– Ждем, ждем, – приговаривала она. Обняла меня крепко.

– Меня Варей зовут, проходи, деточка, сейчас Дед подойдет…

Ждали меня?

Да, конечно, Община не простая. Ждали, знали, готовились к встрече заранее.

И вот Дед приближается ко мне. У меня от волнения подкашиваются ноги. Дед высокий, крепкий, жилистый, загорелый. Грива седых волос, как на портрете Бетховена. Синие глаза, прямой нос… Я на него похожа. Вот откуда мои глаза, этот нос, только в женском варианте. Краем глаза я замечаю, что Варя дает какой-то сверток Семену. Тот смущается, отказывается, но Варя убеждает, засовывает ему под мышку. Значит, отблагодарили его за помощь.

Дед обнимает меня.

– Здравствуй, внучка, проходи, будь как дома.

К нам бегут три девушки. Все очень молоды, лет по восемнадцать.

Обнимают меня, щебечут. И мне тотчас становится жалко, что я не привезла им подарков. Только Деду. Но в следующий раз я привезу всем жителям общины по гостинцу. Кстати, сколько их здесь?

Мы заходим в дом Деда.

– Вот твоя кровать, Саша. Отдыхай, располагайся. Я сейчас по делам пойду, ты покушай. На столе возьми, что нравится. А вечером будем с тобой чай пить. Ты мне все-все расскажешь. Завтра большой обед сделаем. Варю и Анатолия позовем.

Я киваю. Мне хочется плакать от счастья.

Вечером пьем чай с пышным яблочным пирогом. Варя пекла. Мне нельзя, но отказаться невозможно. Поголодаю, побегаю потом. Дед задает непростые вопросы. Я отвечаю. Мне уютно, спокойно, словно под теплым мягким одеялом. Как я могла всю свою прежнюю жизнь не знать Деда? Вырасти без него?

– Ничего, Саша, не переживай, все делается в свое, поспевшее, время. Вот и наше время приспело, быть нам вместе.

Удивительно, я ни слова не произнесла вслух, только подумала, а Дед отвечает на мои соображения… Такой удивительный Дед. Все в его Общине особенные. Девчонки с Варей смотрят за коровами. Есть кузница небольшая. Там многие трудятся. Девчонки втроем в отдельной избе живут. Песни смешные поют. Попсу, которую помнят. К Деду попали – за грибами ходили и набрели на Общину. Все три и попались. Понравилось им. Родным отписали про то, что в Общине побудут, поживут. Мамы приезжали. Посмотрели, что девочкам хорошо здесь. Все есть для жизни, только вот телевизора и радио не положено… Но не навсегда же! Пусть ума наберутся, труду научатся. Вернутся к мамам, когда захотят. Но тогда уж дороги назад не будет.

Дедовы правила неизменны…

С Дедом дни пролетают так быстро! До самолета остается всего три дня. Стараюсь не отходить от Деда, все время нахожусь рядом.

– Дед, ну зачем все это, вся эта сила, если вы сидите тут, в Общине?

Общину так и называют Община Морозовых. Здесь все становятся Морозовыми. Мне весело: сколько родственников прибыло в одночасье!

– Каждый человек где-нибудь сидит: в офисе, на вилле, в ресторане, на берегу океана, за рулем в машине. Мы тут, в лесу, в Общине.

– Получается, вы вне общества.

– Ну как же это? Занимаемся коневодством. Мы рукастые, знаем ремесла. К нам люди сами приходят. Или провидение их к нам приводит. Вот, Анатолий, лежал, умирал в лесу, а я на него наткнулся. А он просто жить не хотел. Решил умереть, отойти, отлететь. Ну, если не положено, так уж, простите, придется жить. И жить хорошо.

– А зачем он умирать решил?

– Да его с детства считали украденным лесными духами. Никто не признавал нормальным. Душа ответа не находила, зачем он такой: слышит голоса из леса, сидит часами с блаженной улыбкой. Ангелов наблюдает, а применения этому не находит. Пилили его, что дурак, что лодырь, что нехозяйственный. За бабами не бегает… Он устал. Затосковал. И решил уйти. Не любил его никто. А я полюбил, и все его тут полюбили.

– Дед, а он не ангел, часом?

– Потому, что такой высокий, тощий и красивый?

– И поэтому, конечно же.

– Нет, не ангел, но близкий родственник.

Дед уже смеется. Его лукавые сейчас синие глаза щурятся на меня, морщины на загорелом лице становятся еще глубже.

– Хитрая ты, внучка, но Деда не проведешь. Устала, разговор затеяла. А ну на поляну быстро, шагом марш.

Деда не проведешь, а как хочется! Ну хоть разочек провести колдуна. Что-то такое сделать, чтобы Дед удивился. Но умею я мало. Понимаю еще совсем немного…

Сегодня Дед научит меня чему-то новому. Он наставляет:

– Найди СВОЕ дерево на поляне. Смотри сердцем, дай им самим сказать, не спеши навязывать свой глаз. Смотри белым взглядом на то, что создал Творец. Им и так много вложено. Жизни не хватит, чтобы насмотреться. Не надо ничего сочинять, добавлять и сравнивать. Научись просто ВИДЕТЬ.

Сердцем, а не маткой. Это высший пилотаж. Кто сердцем любит, тот бессмертен. Ты пока маткой учишься любить, управлять этой силой. Тебя не надо этому учить, сама справляешься. Но есть женщины, которым надо возвращать самих себя, возвращать им Женскую силу. Тоже, скажу тебе, силища какая! Вот и боятся женщин религий всяких.

– Дед, а ты какой религии будешь?

– А я, Саша, солнечного верования. Исконной, древней, первородной, настоящей вере служу. Расскажу тебе о ней, и ты ведь оттуда родом, из того светлого начала. Помощницей хорошей была, но давно это было… Я тебе все твои жизни расскажу. Тяжелый рассказ это будет, Саша. Плакать будешь. Уши зажимать, кричать по ночам от ужаса, вспоминая во сне… Но ничего, надо знать, кем ты была. Без знания прошлого как шагать дальше? На те же грабли наступать, ошибки снова совершать, уже случившиеся раньше? Вслепую жить, не ведая?

– А про маму расскажешь? И про тех, о ком спрошу?

– Что сочту нужным, расскажу.

Мы пришли с Дедом на поляну. Шли недолго. Дед сразу исчез. Вот умеет испаряться. Я подошла к сосне. Обняла ее. Прижалась. По спине побежали колючие мурашки. Это не мое дерево. Рябина сделала вид, что не заметила меня. Никаких эмоций и мыслей. Не мое. Вот береза, старая, широкая. Я потерлась спиной, подождала. На душе стало неспокойно. Не мое. Вот другая сосна. Я обняла пожилую, шершавую сосну. Прильнула лбом. Мысли побежали, как в дремоте. Стало тепло и приятно. Сильный запах хвои окружил меня. Я почти заснула в обнимку с этой сосной. Похоже, она приняла меня… Появился бесшумный Дед.

– Ну что? – спросил, прищурившись.

– Дед, мало времени, чтобы точно сказать, еще не все деревья попробовала.

– А ты не спи, – весело ответил Дед.

Сегодня с утра Дед явно чем-то рассержен. И мне достается чуток:

– Саша, дай другим женщинам существовать на свете!

– А я что, им всем мешаю жить?

– Ты даже в мыслях не допускаешь возможности, что и другие женщины имеют право любить, быть счастливыми. Ты считаешь, что мужчины просто не могут восхищаться другими женщинами, дарить им свое жизненное время. Ты перечеркиваешь их существование. На каком основании? Что ты тоже женщина? Времени даю до утра. И чтобы завтра был результат. Вам, женщинам, надо перестать друг друга сравнивать. И вы тотчас станете счастливыми. Каждая женщина единственная. И все.

– Так просто… Это очень сложно перестать сравнивать, особенно в нашей модельной среде.

– А ты потренируйся. Научись поначалу сама.

В обед усложняет задание:

– Возьми бумагу, ручку, напиши всех людей, кого помнишь с момента своего рождения. Всех. Если имя не знаешь, не помнишь, как-нибудь назови.

– Дед, я рехнусь. Всех-всех, что ли?

– Посмотрим, сколько наберется, не так уж и много. Триста персон наберешь едва ли.

– А дальше что?

– Потом с каждым поговорить надо будет. Сколько минут каждому, что сказать, это потом видно будет.

Ничего себе задание. Ладно, упаду в траву, буду вспоминать.

Дед учит:

– Запомни, Саша, даже когда ты плывешь по течению, чувствуешь реку, ее силу, ее прохладу, ее характер, ты должна выбраться на берег и оставаться там, не отрывая себя от течения реки, от ее прохлады. На берегу продолжать единение с рекой… Ты не есть река, ты не есть добыча реки. Ты можешь вобрать ее силу. Впитать ее природу. Ты можешь захотеть стать чем-то иным или не быть никем, а река останется только рекой.

Дед раскрывает тайны любви.

– Дед, а как правильно любить? Зачем все эти симпатии, смятения, умопомрачения, любови? Зачем все эти иллюзии? Все так недолговечно. Все малокачественно, в основном фантазии. Ведь рано или поздно все проходит. Куда-то испаряется. Девчонки сами сочиняют так много любовных историй. Потом мучаются, а мужчины – они ведь другие?

– Любовь нужна, это проверка, это шанс стать на ступеньку выше. Это и ловушка, и урок. Хороший индикатор, чтобы познать степень своей зависимости, жадности, чувства собственности, ревности, мстительности. Убедиться, чего ты стоишь на самом деле. Момент истины. Симпатии – это вы знаете друг друга из прошлых жизней. Новый облик не обманет наши души, они чуют друг друга.

Как с Дедом интересно…

– Я дам тебе один способ, внучка, выяснить, кто действительно перед тобой. Какой мужчина, что за человек… Способ простой и сложный, потому что результат непредсказуем. Но ты справишься. Я уверен, что ты сможешь остаться в безопасности, поэтому и даю тебе код. Запоминай.

Дед приказал запомнить мудреный код. Научил, как открывать «комнату истины». Обязательно попробую.

– Только по необходимости, внучка, не злоупотребляй… Жди Того, кто даст тебе новое пространство, а не новую клетку. Между ним и тобой должны быть Музыка и Ветер… Это и будет Он, настоящий.

Дед – это глыба. Жизни не хватит, чтобы исследовать эту глыбу. Ее широты и вершину.

Жизнь в Общине тихая, незаметная, но все делается вовремя. Попыток удержать время нет никаких. Никаких будильников, окриков, суеты, беспокойства, что кто-то куда-то не успеет…

Беседуем неспешно с Дедом за вечерним чаем:

– Все, кто встречается нам на жизненном пути, это наше зеркало. Сможешь увидеть это – выиграешь. Откроется правильное зрение. Смотри спокойно, без оценок, смотри, внимай. Слушай сердцем. Мы проживаем жизнь поверхностно, НИЧЕГО НЕ ЗНАЕМ ДРУГ О ДРУГЕ, мало что понимаем о мире.

Я задумываюсь. Так оно и есть. Все спешим, еле различая друг друга на ходу…

Заходит Варя с ароматными пирогами. Меня провожают в дорогу.

Самовар, мед, варенья… Дед размышляет за бесконечным чаем:

– Пока человек мучается вопросом, бессмертен ли он, Вселенная ждет, чтобы у человека подросла душа. Неважно, на сколько. Главное, успеть сделать хотя бы шаг вперед, пройдя через страх и неверие. Страх и неверие – это одно и то же, если ты меня понимаешь.

– Страшно думать о смерти. – Я поеживаюсь. – Невозможно не страшиться неизвестного.

– Когда мы уходим из своего земного тела, меняются наши физические свойства.

Мы становимся невидимыми для человеческого зрения. Но разве мы можем видеть простым глазом атом или радиоволны? И множество, что уже открыто в законах Вселенной и будет еще осмыслено? Материализуемся из небытия, чтобы снова уйти в правильное состояние невидимой души.

– А у тех, у кого ее совсем нет? Пусто?

– Перед смертью, какой бы трудный ни был человек, он получает момент очищения и каплю души. Капля – это уже начало.

После смерти тоже нужно уметь жить.

Простилась с Дедом, с Общиной Морозовых. Меня снова ждет…

Япония – моя любимая страна

В последнее время столько отказов моделям. Безо всяких объяснений. Никто не знает, какое будет у консула настроение.

Собралась с духом, зашла в посольство.

Уже знакомый мне консул долго листал мое толстое портфолио. После Токио и Китая мне не стыдно было показать мои работы. Обложки ведущих модных журналов, реклама. С десяток «фешен стори» в журналах. Тесты (которые удалось выпросить!) с престижных съемок для вип-каталогов новых коллекций. Но никто не знает, как все пройдет: консул может дать визу, а может и не дать.

Я сидела, как в прошлый раз. Скромнее не бывает, на краешке стула. Руки на коленях. Доброжелательный взгляд. Консул просматривал мой бук целую вечность.

Я терпеливо ждала, когда ему надоест это занятие. Наконец он закрыл мой бук.

– Очень хорошо, вы не теряли время даром, я получил удовольствие. Ну что ж, вы были в Японии, почему бы не поехать второй раз?

Я счастливо прижала к себе паспорт с визой. Прошла испытание. Все хорошо. Позвонила Зиночке. Можно обрадовать японское агентство, они ждали наше сообщение.

Я приглашена одним из лучших агентств Токио. Я буду работать и в Осаке, их филиале. Лечу в самолете. Фотографирую небеса. Волнуюсь, как перед встречей с лучшим другом.

Токио, уже знакомый мне аэропорт. Звоню по диковинному телефону, сообщаю: Саша Морозова прилетела. Меняю деньги на японские. В кассе билетов называю по бумажке остановку. Мне выдают билетик на маршрутку, где написан номер платформы. Выхожу из аэропорта. Влажность схватывает мою одежду, волосы. Улыбаюсь, мне это знакомо. Сразу вижу свою платформу. Сажусь на скамейку, жду маршрутку.

Я, кажется, задумалась… Дежурный человек в специальной форме немедленно среагировал. Он сказал мне «извините» по-английски. Властно взял из моих рук билет. Схватил мой багаж, поместил его в специальном отсеке маршрутки. Приговаривая, «пожалуйста, пожалуйста», вежливо, но строго, усадил меня на сиденье в маршрутке. Я поняла – для мечтательных настроений существуют другие места.

Чтобы не пропустить свою остановку, внимательно читала на табло бегущую строку.

Подъезжаем. Не забыть бы все сумки.

Менеджер ждет меня на остановке. Он берет два моих чемодана, говорит, что агентство очень близко. Буквально сто метров.

Идем по улице Омоте-Сандо. Я хорошо знаю этот район, улицу и станцию метро с таким же названием. Здесь много интересных магазинчиков одежды. Мой любимый суши-бар, где разного вида суши, похожие на сложные десерты, двигаются по конвейеру. Если сомневаешься или передумал, можно дождаться другого блюда суши и поменять.

В конце улицы парк – Йойоги. Можно поиграть в теннис, в волейбол, отдохнуть на пикнике, поваляться на травке. В парке играют молодые музыканты, репетируют, обкатывают программы. От улицы Омоте-Сандо отходят разные веточки-улочки, где находятся привлекательные по ценам бутики, сувенирные магазинчики.

И агентство мое, оказывается, тоже на этой улице.

В агентстве меня приветствуют, обнимают, сразу просят портфолио. Конечно же, уже сегодня у меня два кастинга. С корабля на бал. Не привыкать. Агентство известное, а офис небольшой, тесноватый. Шумно, весело. Повсюду композитки девчонок. Вижу несколько знакомых лиц…

У меня нормальный график работы: кастинги каждый день, пошли заказы на меня. Живу в апартаментах. Здесь очень строго насчет чистоты. Написано на русском языке (переводили мои соотечественницы): «Дорогая модель, не ругайся с „рум-мэйт“, соседкой. Вышлют обеих, заплатите штраф сто долларов. Не мусори – штраф сто долларов. Не бей посуду – штраф сто долларов плюс разбитая посуда. Не ломай мебель, технику, не засоряй унитаз. Штрафы аналогичны». И приписка: «Короче, не будь дурой». Наши любят прикольнуться.

Начинаю немного ненавидеть субботу и воскресенье. В эти дни появляется менеджер и проверяет состояние апартаментов. Он скрупулезно записывает все, что ему не нравится. Жди неприятностей. Поэтому вместо отсыпания я встаю в выходные рано, проверяю хозяйство, убираю, мою, стираю. Да здравствует понедельник! В этот день менеджер не придет, но уже во вторник может и заглянуть.

Со мной в апартаментах живет Карен. У каждой из нас своя комнатка, но кухня и ванная общие. Менеджер не будет разбираться, кто из нас чего не убрал на кухне или в ванной. Заплатим штраф обе. Поэтому и помогаем друг другу.

Карен из Венгрии. Ей уже двадцать три. У нее сотни романов, десятки абортов. Она ненавидит детей… Карен постоянно говорит только о себе: я это люблю, это не люблю, я считаю так. Все просто убегают от нее. Но работает она хорошо. Раз в неделю она звонит маме в Венгрию.

Ее мама, не спросив Карен, приобрела большой дом, потратив огромный гонорар дочки за рекламу известного парфюма. Карен говорит маме, что у нее нет сейчас денег на содержание дома. Что такой большой заказ может больше не случиться в ее модельной карьере… Но каждое воскресенье повторяется одно и то же: мама просит денег, Карен отвечает, что их пока нет. Заканчиваются дискуссии криками и проклятиями.

Из чего я делаю вывод: буду деньги экономить. Если смогу.

Девочки обсуждают горячую тему: привидения. Есть такие апартаменты в Японии, где реально обитают привидения. Проживание в них намного дешевле, чем в других, которые находятся рядом. Конечно, агентства арендуют апартаменты, которые подешевле. Значит, у нас должны быть привидения. Я пока не видела. Но вчера ночью в апартаменты моделей, наших соседок, явилась прозрачная девушка в белой длинной рубашке, стояла и смотрела на одну из моделей. Та заметила, закричала. Девушка спокойно пошла через стену в комнату к соседке. Не знаю, как мне себя вести, если встретится этот кошмар?

Ночью я встала попить воды. На кухне сидела незнакомая, очень бледная девушка в длинной белой рубашке. Темные волосы, узкие глаза – японка. Я остолбенела. Она грустно посмотрела на меня, и я услышала слабый, тихий голосок:

– Ты можешь мне помочь.

Не то чтобы она произнесла это, ее слова прозвучали в голове на моем родном языке.

– Как? – тихо спросила ее, отпуская постепенно свой приступ страха.

– Попроси за меня… Меня зовут Сантани.

– Я тебе обещаю. – У меня подкашивались ноги.

Девушка исчезла. Наверное, это не последний ее визит.

Попрошу Деда. Он не откажет. Расскажу девочкам, пусть зовут ее по имени.

И не пугаются так сильно… Что поделаешь, призрак тоже был человеком.

У нас в агентстве чрезвычайное происшествие. ЧП случилось в субботу. Две молодые девчонки четырнадцати лет пошли в супермаркет и решили украсть что-то из косметики. Взять незаметно помаду или тени… Конечно же, их задержали. Одна из них ударила полицейского в лицо. Девчонок забрали в тюрьму. Та, что ударила, получила срок – месяц в японской тюрьме. Вторая отделалась огромным штрафом. Ее немедленно выслали из страны. Теперь обе девочки никогда не смогут вернуться в Японию.

Японская тюрьма – это не санаторий. Я часто встречала эту девочку, фактически ребенка, в агентстве, на кастингах. Миленькая шатенка, худенькая, высокая, всегда веселая. У нее было очень много работы. Кто рассказал этим детям, что можно красть, да еще и в чужой стране? Оказалось, это Карен. Ликвидировала конкуренцию. Карен как бы невзначай рассказала им на кастинге, что в большом супермаркете уже сто раз брала «безвозмездно» косметику, никто ничего не видит. И ни разу ей ничего за это не было.

– Все лохи, – смеялась Карен, уверяя этих детей. – Можно брать понемножку безнаказанно.

Беда, что обе девчонки хорошо понимали английский Карен.

Агентство выясняет, кто еще из девочек дружил с провинившимися моделями. Их заносят в черный список. А Карен ходит с непробиваемым лицом. Она победно пооткровенничала со мной об этом, поделилась ядовитой радостью. Даже если я расскажу об этом в агентстве, мне не поверят. Карен на хорошем счету. Много лет работает в агентстве, приносит хорошие деньги. Вышлют скорее мою персон у – за возможную клевету, за разжигание страстей.

Я старательно избегаю общения с Карен.

К моему счастью, прилетела моя моральная поддержка – Яночка. Она работает в другом агентстве. Я считаю дни до выходных. Увидимся с Яночкой, наговоримся.

Стефан прилетит на следующей неделе. У него тоже контракт с другим агентством. Это подарок для меня.

Будем видеться редко. То есть когда я сама захочу.

Я продолжаю постигать кулинарную Японию. На выходных мы с Яночкой посещаем недорогие ресторанчики. Я взахлеб рассказываю ей обо всем, что случилось за это время. О работе, о Зиночке, об Игоре. Только о Стефане я не говорю ни слова. Заказываем мисо-суп. Этот супчик очень популярен в Японии. Готовится он из пасты мисо. Сама паста – из перебродивших соевых бобов. Суп кисловатый, в меру острый.

Я попробовала лапшу одон, а также лапшу из гречки собе. Суси – шарики из риса с японским хреном, сашими – сырую рыбу, якитори – жаренные на углях, на бамбуковых вертелах кусочки курицы. Якитори подают с лимонным соком, с соусом тарэ. Это блюдо очень популярно в Японии. Окономияки – японская пицца, жареная лепёшка из смеси разнообразных ингредиентов, обычно с лапшой, мясом, морепродуктами и овощами, смазанная специальным соусом и посыпанная очень тонко нарезанным сушеным тунцом или сушеными водорослями. Жарят окономияки на теппане – горячей металлической плите. Нередко в японских ресторанах горячая плита оборудуется прямо на столе у посетителей, которые сами жарят подготовленные лепешки. Очень часто компании собираются в ресторанчике за шабу-шабу. Это стол, посередине которого находится металлическая плита с углублением, поделенным на две части: в одной половине вода, в другой – соевый соус. Вам приносят сырые овощи, грибы, мясо, тонко порезанное, и можно самим варить: приготовить суп или жарить несколько секунд на плите.

Мы часто ходим на Хараджуку. Это популярная улица, где интересные магазинчики японских дизайнеров, много гостей столицы, тинейджеров в необычной одежде, со странными прическам и. Зачастую их идеи «подглядывают» модельеры.

Это уже и «мой» Токио. Я тут НАДЫШАЛА. Скоро Токио размножит на билбордах мои синие глаза: готовятся к открытию супермаркеты, и реклама с моим улыбающимся лицом будут висеть повсюду!

На кастингах я встречаю много знакомых моделей. Обмениваемся новостями, разглядываем портфолио друг друга. Хвалим, поздравляем…

Со мной рядом лучший букер Японии. Заказчики видят меня в его компании и заинтересованно просят посмотреть мой бук. Я заранее морально готовилась к встрече с Сатоши, по сто раз мысленно прокручивая эту короткометражку-ужастик. И вот он появился с двумя новенькими моделями. Сразу резанул меня своим неистовым взглядом. А я гордо сижу рядом с лучшим букером Японии! Невозмутимая, улыбчивая, уверенная в себе. Вот, Сатоши, я продолжаю свою карьеру. Только уже не с тобой. Я вижу, как он недоволен. Похоронил меня мысленно и закопал в моем городишке. Ничего, тебе от меня никуда не деться. Мои билборды будут висеть и в метро, и на остановках, и на зданиях, и над дорогами… Вот тебе, Сатоши, твое прощальное: «Ты не похожа на модель…»

По-прежнему суточных на неделю хватает впритык. Я дорожу каждой работой. Даже если выматываюсь, на втором дыхании старательно улыбаюсь съемочной группе. Любезничаю изо всех сил.

Завтра у меня съемка в Осаке. Я мчусь на скоростной электричке, кажется, я парю над землей. В Осаке я буду всего один день. Вечером электричка обратно в Токио. Я знаю, что буду сниматься для каталога коллекции молодого японского модельера.

В студии немного нервная атмосфера. Я замечаю это сразу. Стараюсь уловить, откуда исходит источник раздражения. Меряю наряды. Странно, мне все мало. Минимум на два размера. Не могу втиснуться. Затягиваю живот, еле умещаюсь. Дышать не могу, все сдавлено, режет… Не могу понять, у них же были мои композитки! На кастинге они мерили меня, фотографировали. Перепутали?

Я сделаю все, чтобы съемка прошла успешно. От неудобной одежды, от невозможности нормально дышать у меня начинает болеть голова. Но я мужественно улыбаюсь… Наконец рабочее время закончилось. Я с облегчением переодеваюсь в свой свитерок и джинсы. Родная одежда ласково поглаживает измученное тело. Как я устала! Жду конверта с гонораром, мечтаю об удобном кресле в электричке, о зеленом чае, свежей булочке…

Что-то они не торопятся с деньгами… Ко мне подскакивает организатор съемки. Она не японка. Откуда-то из Англии. Лет тридцать. Рыжая, тощая, прокуренная. Всем недовольна.

Объявляет: мой гонорар уменьшен вчетверо. Я не верю своим ушам. Рыжая звонит в мое агентство, ругается, говорит, что я приехала толстая, не влезала ни в одну вещь, сорвала им съемку. Поэтому гонорар уменьшается. Рыжая строго высказывает неудовольствие моему букеру за плохую работу: не следит за моделью. Я – толстая? Рыжая повторяет моему букеру: ваша модель не в форме, завалила весь каталог, они недовольны.

Горло сдавливают слезы.

Я как побитая собака тащусь на железнодорожный вокзал. На перроне стоит… Яночка. Я не верю своим глазам. В какой-то момент я засомневалась: Яночка ли это? Она стоит ссутулившись. Замерла, опустила голову, руки сцеплены. Я никогда ее такой не видела – всегда прямая спина, взгляд сверху, как в той рекламе… Яночка так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила моего появления. Я жду, когда она заметит меня. Через мгновение Яночка взглянула на меня такими грустными глазами, такими беззащитными, еще не осознавая, что это я… Нет сомнений – у нее случилось горе! Яночка не похожа сама на себя.

– Саша. Ты здесь, в Осаке?

– У меня были съемки.

– Значит, едем вместе. У меня съемка завтра в Токио. Как хорошо, что мы встретились!

Яна обнимает меня. Улыбается устало.

– А что ты такая грустная? – спрашивает меня Яночка.

Я сама хотела задать ей этот вопрос, но не решилась. Рассказываю, вытираю слезы. Снова накатила обида. Яночка начинает хохотать. Обнимает меня.

– Сашенька, разве ты не знала? Это известный прием, чтобы деньги модели присвоить себе. Твоя рыжая просто заныкала гонорар. Опытные модели знают о такой уловке. Известный факт. В следующий раз сразу звони в агентство. Жалуйся, что одежда на два размера меньше…

Обнимаю Яночку. Мы дремлем в электричке. Несемся на восхитительной скорости в Токио. Я стала на один обман старше… Яночка как ангел-хранитель оказалась рядом в трудную минуту. Что же у нее случилось?