Текст книги "Азия. Время красоты"

Я люблю тебя, Дед. Еще не видела тебя ни разу. Но знаю, что люблю до коликов в груди. Пока я еще не готова приехать к тебе. Я еще слабая и глупая. Но скоро придет это время, и меня уже никто не сможет остановить. Что-то зреет сокровенно внутри меня. Я исполнена уважения к этому Нечто. Это Нечто знает, кто я, знает Деда, знает Общину, потому что оно родом оттуда. Я знала о существовании этого Нечто еще с детства, но думала, что это просто неведомый Друг, который всегда внутри откликается, когда нужна помощь, и он имеется у каждого. Потом мне стало известно, что нечто похожее иногда происходило с мамой. Просыпалась какая-то сила: глаза мамы меняли цвет, из серых становились зелеными. В такие дни мама казалась выше ростом, выпрямлялась ее спина, поднимался вверх подбородок. Она замолкала, уединялась.

«Надо переждать», – говорила она затихавшему в такие дни папе. Папа становился еще более смирным, покорно выполнял все мамины поручения, отказывался от гостей, отменял пикники. Все ждали, когда ЭТО сойдет, пройдет. Наступит отлив. ЭТО – Община внутри. Она появлялась, как в полнолуние появляются приливы. Топила маму изнутри. Та сила, от которой она отказалась, поднималась, просыпалась, как дикий, тоскующий зверь. Мама бледнела, худела: внутри велась невидимая схватка между ней и силой. Поединок кто кого. Сила, вспоминавшая о своей беспризорности, заявлявшая в ненависти-любви о своих правах на маму, или мама, сделавшая в юности выбор раз и навсегда – никогда не использовать эти возможности.

Если мама отказалась, и Дед ей это позволил, то мне не отвертеться. Мама дезертировала, часть ее невостребованного дара перешла ко мне. Все чаще проявлялось это Нечто, поднималось откуда-то из глубин, скручивало внутренности в непонятной тоске. Далекая Община ухала, подвывала, становилась для меня видимой, ясной, как наяву.

Община отзывалась как брошенная хозяином верная собака. От нее исходил только мной слышимый гул, который переворачивал мне сердце. Я находилась так далеко от леса, от Общины, но она мегачутким локатором находила меня, пеленговала. Открылась истина – это была только моя Община. Не мамина, не Деда, не других жителей – только моя, родная, как моя печенка, мое сердце. Я шептала ей ласково: тихо, тихо. Успокаивала как младенца. И она, поддаваясь на мое тепло, на мою силу, затихала, верила мне, что я не брошу, что приеду, сольюсь с ней, возьму все, что мне отмерено.

– Ты заметил? – спрашивала вполголоса мама.

– Конечно, заметил, – вздыхал папа.

Родители видели проявления Нечто в разных ситуациях моего детства… Когда мне чего-нибудь хотелось так сильно, что жить дальше, казалось, не получив этого, невозможно, я отходила в сторону от своего желания, представляла его рядом с собой и мысленно затягивала его в себя. Неважно, что это было: новая игрушка, книжка, поездка к морю… Затем обстоятельства складывались таким образом, что все у меня получалось. Маме вдруг предлагали путевку на море, папа приносил мне игрушку (шел мимо витрины, нравится?). Смешно, давно жду именно эту игрушку. Соседская девочка выносила почитать, полистать именно ту, желаемую книжку и вдруг произносила, но не сама, а после волевого толчка моего Нечто: – А хочешь, подарю? – блестя взволнованно глазами, краснея от своего непонятного поступка, сопротивляясь невероятному порыву доброты.

Я без угрызений совести, не дрогнув ни одной ресничкой, принимала подарок. Но чуточку повзрослев, научилась отказываться. И сила моя, потраченная на желание, горячей, спешной волной (домой! домой!) ныряла в меня. Заполняла радостной уверенностью, что все идет как надо.

Нечто, мой внутренний друг, помогал, как джинн из восточной сказки. Я тренировалась управлять им, загоняла его снова в виртуальную лампу.

И вот в модельном мире все это пригодилось. Не только я владела таким искусством. Яна, очевидно, властвовала над этим процессом. Думаю, все успешные модели обладают способностью колдовства, гипноза, умением создавать тут же магическое второе пространство. Одной яркой внешности недостаточно и никогда не было достаточно во все времена, чтобы обеспечить Успех в любом виде. Подчинить себе, направить невидимый прожектор на себя, высветить, чтобы заметили, чтобы выделили из всех, укрепиться на этой ступеньке и осваивать вторую.

Катя улетает домой. Она великолепно провела время в ночных клубах. Набрала еще два кило, и разъяренный Сатоши отправил ее на родину, отписав по e-mail ее Материнскому Дому большими красными буквами, что он про них всех думает.

Я осталась одна, изрядно устав от неряхи, пофигистки Кати. И с удивлением вспоминала, какими современными, столичными показались мне ее глаза, ее напористое выражение ухоженного лица. Понадобилось всего две недели, чтобы ясно увидеть – за этим стоит пугающая своей обыденностью ПУСТОТА. Вроде как испарилась душа, а может, еще не прибыла на место, опоздала…

Через два дня после отлета Кати Сатоши привел Элину. Невозможно юное существо тринадцати лет, похожее на грустный бутон. Нежная, акварельная, узкая, тоненькая и (ох!) такая уже высокая: метр семьдесят восемь. Запредельные цифры для меня. Усилием своего Нечто, внутреннего друга, я выросла на целых пять! сантиметров, поразив Зиночку и получив приглашение из Японии. Но этого подвига недостаточно, чтобы пустили на подиум.

Элина выглядела очень сердитой. Сразу призналась:

– Это мама вытолкала меня сюда, а я не хотела. Мама сказала: если хочешь красивые вещи и все остальное, лети и зарабатывай как модель. Она на десятки курсов меня записывала. «В жизни пригодится». Я умею шить, стричь, маникюр… Закончила кулинарные, компьютерные курсы, английский продолжаю, танцы, аэробика, кинокурсы для начинающих режиссеров и операторов.

– А кто у тебя мама?

– Бизнес-леди.

– Понятно, – вздохнула я.

Вот бы Зиночка удивилась, что есть такие родители. Ей, бедной, пока попадались в основном варианты «только через мой труп».

– Ничего, привыкнешь, может, еще понравится, – утешила я, осознавая, что по типу модельному Элина – моя конкурентка.

– Я уже все придумала, – оживилась Элина. – Я не буду ходить на кастинги, и меня отправят домой.

Что же так не везет Сатоши? Не везет пока в казино, где он проводит и день и ночь, не везет с моделями. И в личной жизни полный аут. Кто выдержит такого? Даже самые терпеливые японки не смогут вынести дикого Сатоши-сана, по темпераменту похожего не на сдержанного, «подводного» японца, а на экзальтированного, взрывного испанца.

– Многие японцы внутри такие же, как я. Только они скрывают, а я – честный японец. Я ничего не скрываю.

Элина, эльфик, материализовалась откуда-то, сидит напротив меня на диванчике, грустно клацая по мобильнику, выданному ей Сатоши. У всех моделей одинаковые мобильные. Самые дешевые. В метро узнаем друг друга по мобильным: «Ты модель?» – «Да, а ты из какого агентства?»

– Так нельзя. – Я строго посмотрела на Элину. – Маме неприятности, агентству придется платить неустойку. И потом, ты быстро повзрослеешь, ты и сейчас красавица. А потом будет – вообще, падай просто. Захочется тебе карьеры модели, стать первым лицом планеты. Как стыдно будет тебе за сегодняшнее безобразие!

Элина ничего не ответила. Стала выкладывать вещи.

– Куда можно приземлиться?

Я показала ей шкафчик. Элина вытащила из чемодана большого мягкого медведя песочного цвета.

– У меня тоже есть.

Я показала своего мишку Микки.

Элина обнялась со своим медведем. Затихла.

– Знаешь, я покажу тебе Токио. Ты перестанешь бояться, будем ходить по магазинам, по праздничным торговым центрам. Заработаешь свои собственные деньги, будешь с удовольствием тратить. Купишь родным подарки… У меня есть знакомая девочка, опытная модель, сто раз уже была в Японии. Пойдем все вместе есть мороженое, кататься на аттракционах возле Фудзиямы. При желании можно еще найти кучу интересного. О'кей?

Элина согласно закивала, как ребенок, который не знает, что сделает через пять минут.

Утром мы получили от Сатоши по факсу расписание кастингов на день. Элина, оказалось, неплохо знала английский для своих лет. Быстро прочитала свой листок, сравнила с моим и вдруг заплакала.

– Я никуда не пойду одна. Наши кастинги не совпадают. Я не смогу найти эти адреса. Я ничего не знаю, метро, автобусы, это огромное Токио.

Элина снова зарылась лицом в медведя.

– Наши кастинги не могут совпадать. Ты высокая, а я маленького роста. У тебя показы, съемки, все будет другое. Элиночка, давай сегодня вместе проведем день. Только Сатоши не говори, а там посмотрим. Выходные впереди. Попривыкнешь. А ты поднатаскаешь меня по английскому языку.

Вот и я уже утешаю новенькую модель, а еще недавно сама нуждалась в покровительстве и помощи…

На следующей неделе Элина (я уже зову ее Линой) сама поедет искать по Токио адреса кастингов. Ей понравится бегать с листочком в руках. Искать улицы, здания, офисы…

– Это как на скаутских курсах, игра такая – «Найди, не опоздай». Точно, как на моих курсах молодого скаута…

Через неделю она получит много заказов. Реклама, показы, съемки для телемагазина. Разместят ее «фешен стори» в глянцевом издании, о котором начинающей модели можно только мечтать. Пока журнал не выйдет, а это торжественное событие может случиться через два-три месяца после съемок, руководство выделяет для модели некоторые фототесты.

Лина на фото похожа на лесную фею. Съемки велись в хвойном лесу.

Получилось очень красиво. Лина гладила свои фото, смущенно посмеивалась над своей слабостью. Отсканировала свой дебют в журнале, послала маме. Кажется, ей начинало нравиться чувствовать себя в роли профессиональной модели.

– Я здесь выгляжу такой взрослой! – довольно пела Лина, танцуя с очередными фото для модного журнала.

– Ты себе не представляешь, сколько моделей в мире мечтают выглядеть на фото помоложе!

Но юная Лина была еще так далека от модельной пенсии!

У меня тоже неплохо сложилась неделя. Съемки для каталога постельных принадлежностей. Нужно было улыбаться, мило, не показывая зубы, выразительно держать открытым и глаза, поднимать вверх брови. Наклонять слегка голову… Получалось невинное, слегка удивленное выражение. Всему этому научила Зиночка.

Кажется, творческая группа осталась довольна.

На следующей неделе две работы с партнером. Будут два парня – модели. Интересно, какие типажи мне подобрали?

Я постепенно привыкаю к Японии. К регулярно серо-фиолетовому небу. К небоскребам. К запаху рыбы по всему Токио. К отсутствию аромата сырой земли после дождя. К чисто вымытым, ухоженным паркам. К танцующим и поющим жизнерадостным группам на улицах, состоящим из людей разного возраста.

В период цветения сакуры в парках свободного места не найти. Все хотят сидеть поближе к цветущим бело-розовым деревьям. В некоторых парках сакура посажена так плотно, что кажется, весь парк утопает в нежной зефирной пене. Дети, сосредоточенно во что-то играя, валяются на абсолютно чистом тротуаре в красивой одежде, а терпеливые мамы стоят рядом и не говорят ни слова. Ждут, когда ребенок наиграется.

Я уже привыкла к сложному значению японского «Я». Японцы имеют с десяток значений собственного «Я».

Они произносят «я» и трогают себя за кончик носа. Так же произносится и показывается слово «ТЫ». Поначалу я думала, что мне показывают «у тебя запачкан нос». Я смущалась, доставала зеркальце, салфетку…

Я приучилась снимать обувь перед входом в помещение, у стола в кафе или ресторане, садиться на бамбуковые маты и чувствовать себя при этом вполне комфортно…

Привыкаю к треугольничкам из риса, с тунцом и водорослями, смазанным майонезом. Полюбила зеленый чай в бутылках. В японском чае много кофеина. По популярности это местная coca-cola. Он более вкусный, если охлажденный. Я научилась есть с удовольствием сырую рыбу и грибы с разными яркими, по вкусу и цвету, соусами.

Вместе с Яной мы посетили несколько кафе, где повар на глазах у клиентов мастерски чистит рыбу, крабов или мясо, мгновенно создает кубики или другие замысловатые фигуры на палочках. Выкладывает на листья бамбука, под которыми лед. Тут же, на льду, свежайшая розовая рыба ждет своего заказчика… Если все это великолепие вкушать без хлеба, в желудке остается ощущение легкости и внутреннего праздника. Пробовала жаренные на гриле кальмары, приготовленные прямо на улице. Они похожи на огромные розовые чипсы. Я могла бы съесть огромное количество, если бы не цена. Цены на продукты в Токио сдерживали мой аппетит, а вещи можно было покупать только на распродаже. Косметику, парфюмерию, средства гигиены модели привозят с родины – иначе за то же самое придется платить в Японии намного дороже.

Втайне от родителей, Зиночки и Сатоши покупала вкусное, легкое пиво «Асахи». В маленьких магазинчиках есть все необходимое. Готовые салаты, свежие треугольные булочки, соки… Я нашла особенные маленькие магазинчики. В них всегда открыты стеклянные двери, получается: магазинчик – сам себе витрина. Там продаются только грибы: большие пористые лепешки свежих белых и коричневых грибов. Они лежат пухлыми беретами на полках. Тут же дорогущие трюфели. Сушеные и маринованные грибы разных видов. Паштеты, пасты, соусы грибные, десятки сортов…

Когда Сатоши некогда с нами возиться, водить обедать по ресторанам (а ему все чаще некогда, пропадает в казино), мы покупаем что-то интересное в таких магазинчиках. Сжимая в руке безжалостный калькулятор, считаем, хватит ли на все, сложенное в корзинку. На неделю Сатоши дает сто пятьдесят долларов, это вместе с расходами на транспорт. Учитывая цены в Токио, это – в обрез. Поэтому изучаем карту: если работа не очень далеко, экономим на метро, встаем пораньше, идем две-три остановки пешком.

– Можно попировать, отважно проесть все суточные, – говорю я Лине. – А потом питаться в специальных клубах. Или с Яной в кафе, где всегда ей рады и угощают бесплатно.

Я открываю Лине Японию, мой Токио. Теперь я на правах старшей вожу Лину в зоопарк. Мы любуемся красными фламинго. На самом деле они красные, а не розовые, как поется в одной популярной песне. Лина умиляется, разглядывая юную зебру. Пытаемся общаться с бабуином…

На следующий уик-энд поедем кататься на аттракционах. Фудзияма стоит возле вулкана Фудзи. После извержения образовалось пять озер, лес и пещеры. Лина еще не представляет, как с немыслимой высоты страшно спускаться, как там все нечеловечески орут. Кажется, что твое сердце выпрыгивает из горла… Специальный автомат фотографирует тебя, когда ты, кажется, отсчитываешь последние секунды своей жизни… На выходе можно просмотреть соответствующее выражения своего лица (если можно с трудом узнаваемую гримасу назвать лицом в тот момент) и заказать моментальное фото. С Яной мы ходили играть в зал игровых автоматов. И взрослые, и дети все азартно снимают стресс.

Стрессы ежедневно посещают всех без исключения жителей мегаполиса Токио. Чудовищные перегрузки атакуют японцев с младшего школьного возраста. Переутомления в учебе и на работе настолько велики, что нервная система не выдерживает… Дети, подростки, взрослые прыгают из окон или с крыш высотных зданий. Я так рыдала в кафе, когда невольно стала свидетельницей очередной трагедии. Но у японцев подобный поступок не считается фатальным. Они верят, что человек, лишивший себя жизни, тут же получает новую, получше. Вроде как не справился с заданием – получи другое, более подходящее.

Так просто, так легко. Это не укладывается в моей славянской голове. Дети, подростки, которые не успевают осваивать программу в полном объеме, подвергаются осуждению сверстников. И что самое драматичное – собственной семьи.

Родители говорят ребенку: ты позоришь нашу семью, ты нам не сын или не дочь (девочки изначально всегда виноваты больше, и жалеют их еще меньше, чем мальчиков). Ребенок решает прыгнуть с высоты. Никому это не разрывает сердце. Некоторые считают, что японцы – потомки внеземной цивилизации, об этом много говорят в Стране восходящего солнца, или Дай Ниппон, Великой Японии. Японцы верят: их страна в будущем – ведущая страна мира, главная на планете. Религия синто гласит: японцы родились как нация от интимных отношений с богами Ками. Если японец не смог осилить общепринятую в стране планку, окружающие станут его открыто презирать. Ведь менталитет японца, начиная с пеленок, взращивается по принцип у – ты живешь в стране суперлюдей. Беспрерывным потоком выпускаются мультфильмы, где главная заслуга героев – их суперсила. Такой мне показалась эта проблема. Но это только мои размышления.

Но пока я ничего не рассказываю об этом Лине. Она еще маленькая. Ей надо побольше позитива. Веду ее на экскурсию по архитектуре современного Токио. Лина с восторгом фотографирует необычные здания. Мы подолгу застреваем у каждого, рассматривая все детально.

Вот серое десятиэтажное здание, а в нем цветные окошки разной величины: рамы желтого, зеленого, красного цвета. Вот длинное узкое здание – «стакан» леопардовой раскраски, в нем встроены неправильной формы стеклышки, солнце играет – вылитый леопард. Теперь «смакуем» здание из стекла и бетона, похожее на рыбью чешую. В зависимости от настроения неба здание меняет цвет: в солнечную погоду – нежно-голубое, когда смеркается – зеленеет. В дождь оно – серое. Вечером Токио зажигает миллиарды огней, издание, отражая соседние фонари выпуклыми стеклянными чешуйками, становится сверкающей сказочной рыбиной.

Все жизненное пространство в Токио застроено, закатано в дороги, эстакады в три этажа, сплошные каменные джунгли. Для парковки машин отдельные места очерчены белой полосой.

Внутри современного Токио прячется старинный город с храмами, парками, садами камней… В храмах проводятся свадебные церемонии, посвящение в совершеннолетие. Отмечаются многочисленные религиозные праздники. Сады камней магически успокаивают уставших от шума и суеты современного города.

В сложной религиозной структуре Японии я усвоила для себя, что здесь существуют две основные религии: синтоизм – «путь богов» и буддизм. Соответственно у каждой – разные храмы: синто – Шрайн и буддизм – Тэмпл. У каждой вещи есть свой дух Ками, считается в синто. Человек должен научиться жить в согласии с природой и самим собой, учит эта религия. Ребенок считается воплощением предков Ками, маленьким божеством. Незаурядные люди тоже считаются проявленными Ками на земле. Смерть – почетным перемещением в мир Ками. Есть такой бог Бэнтэн, покровитель любви, искусств, красоты. Это «наш» бог, модельный. Обязательно выкажем ему уважение.

Я побывала с Яной сначала в Мейджи Шрайн. При входе в храм нужно сполоснуть руки деревянным половником, чтобы смыть суету и накопившиеся стрессы. Во дворе храма огромное дерево, на нем таблички с желаниями на многих языках мира. За пятьсот йен покупаешь дощечку, пишешь желание и вешаешь на дерево. В храме Тэмпл нужно потрясти колбочку с дырочкой, из нее выскочит палочка с номером. В ящичках берешь бумажку со своим номером. Если выпали плохие вести, надо эту бумажку сразу привязать на дерево, которое волшебным образом спрячет плохое от вас. Если бумажка обещает хорошее, то нужно забрать и носить с собой, чтобы закрепить позитив.

Элина адаптировалась, жизнерадостно получала много заказов, и я немножко (совсем немножко) завидовала ей. У меня нет еще ни одного солидного журнала. Зиночка мечтает видеть меня во многих модных журнальных брендах, заверяет, что меня просто не могут не выбрать лицом косметической фирмы с моими большими синими глазами, с моей прозрачной фарфоровой кожей, с моим точеным носиком. Но пока – увы.

Я займусь этим желанием как положено. Все будет хорошо. Яна подарила мне книжечку японских пословиц и поговорок. Одна из них успокаивает: «И Конфуцию не всегда везло».

У меня работа на каталог. Как всегда, прихожу пораньше. Стилист уже на месте. Знакомимся. Девушку зовут Полина. Необычно – японка с русским именем. По отцу – наполовину японка, по маме – наполовину русская. Полина работала моделью, но девушки-японки (если один из родителей – японец, модель считается японкой) получают меньше гонорары, чем иностранные модели.

– Обидно, – признается Полина.

Вот она и нашла себе профессию, чтобы остаться в любимом модельном мире и быть свободной от бесконечных нервотрепок на кастингах (выберут или нет? Очень мучительно!). Появляется мой партнер по съемке. Это Стефан! Он подмигивает мне, садится в кресло перед зеркалом, Полина берется за Стефана. А я могу пока передохнуть, посмотреть журналы, выпить чашечку зеленого чая…

Главное, не забыть, что у меня сложный макияж. Не стереть ненароком что-нибудь на лице. Упражнения Зиночки укрепили мою шею, хоть затылок тяжелеет во время двухчасового создания прически и макияжа, но голова и плечи не затекают до боли. Стараясь остаться незамеченной, подглядываю за Стефаном. Как непривычно для меня видеть мужчину с маской на лице. Стефану втирают тональный крем, наносят «мужской» макияж… Стефан остается в плавках, его тело опрыскивают средством с эффектом загара. Он набрасывает халат, такой же, как и у меня.

Приятно улыбается мне, приносит апельсиновый сок.

– Все будет хорошо, не волнуйся, я помогу на съемке, – говорит Стефан с акцентом на моем родном языке. – Если хочешь, будем говорить по-английски.

Проходим со Стефаном в студию. Воссоздан интерьер спальни. Стоит двуспальная кровать. На ней шелковое стеганое покрывало, подушки. Софиты, камеры, зонты, софты. Я обожаю атмосферу в студии перед съемками. Для меня это – сказка. Мне нравится взволнованный беспорядок гримерной. На столике с большим зеркалом теснятся косметические наборы, туши, подводки, пудры разных оттенков, сотни кисточек, спонжиков… Эта зона макияжа и причесок. Отдельно сектор, где приготовлены наряды для съемки. Они висят, как в магазине, на длинной невысокой вешалке. Подписаны, часто прикрепляют фото модели, чтобы не перепутать девушек. За этот сектор отвечает отдельный человек. Перед компьютером бригада молодых парней, они отвечают за качество фотосессии. Фотограф и помощники колдуют над светом на своем месте.

Стефан приобнимает меня сзади, слегка подсказывает, незаметно поворачивая меня, чуть-чуть наклоняя. Я чувствую его, предугадываю. Меняю наклон головы, положение плеч, варьирую улыбку. Камера следует за нами. Щелчок – и на секунду можно расслабиться… Снова щелчок, снова ты в полной готовности, смотришь в камеру, экстренно вспоминая, как ты выглядела перед зеркалом, тренировавшись в родном агентстве и дома перед зеркалом. Но вот снова надо перестроиться. Щелчок…

Я слышу, что он шепчет мне: немного вправо, чуть назад.

Опытная мужская модель, красивый как картинка Стефан.

Нам объявляют перерыв. Мы смотрим отснятый свежий материал. Некоторые фото просто чудо. Японская команда – фотограф, стилисты – довольно кивают, улыбаются. Меняют декорации. Сейчас – это гостиная, мягкий диван салатового цвета, темно-зеленый однотонный ковер, молочного цвета торшер с зелеными кисточками, в стиле японского фонарика. Может, и у меня (не так уж долго ждать осталось) появится такая красивая комната. Если повезет с гонорарами, то и целая квартира.

Нас переодели в новые пижамы. Более яркие и не такие теплые. Попудрили лица, чтоб не блестели.

Стилисты утонули в темноте студии. А нас заливал белый свет.

Стефан сидел на диване, я разливала чай на маленьком столике. Изображая молодоженов, улыбались друг другу, глядя в глаза. Зиночка научила: никогда не смотри прямо в глаза партнера. Это утомляет, мешает, смотри чуть выше переносицы.

Я, конечно, уже влюблена в Стефана. Какой он взрослый, мужественный. Настоящий мужчина из сна. Мне уже не шестнадцать. А шестнадцать с половиной. И мне нравятся его руки: такие горячие, мускулистые, загорелые.

Новая сцена: Стефан приобнимает меня за талию своими прекрасными руками, выглядывает сзади, весело заглядывает в мое лицо, широко смеется… Если бы это могло быть наяву: мы где-то на берегу океана, пальмы, теплый ветер. Мы обнимаемся, смеемся, бегаем по шелковому песку…

Конец съемочного дня. Я устала, болит спина, слезятся глаза (капли для глаз всегда под рукой). Я выжата, но мило улыбаюсь Стефан у, хотя главное желание сейчас – под душ и в постель.

– Сходим куда-нибудь на выходных, малыш?

Стефан слегка улыбается. От его сексапильности можно в обморок грохнуться.

Конечно, дорогой. Я уже решила, что ты вполне можешь стать моим первым мужчиной. Неважно, когда это произойдет. Когда я буду готова, когда во мне не останется сопротивления себе самой. То есть мое внутреннее Нечто будет согласно. Сейчас стараюсь выглядеть невозмутимо спокойной.

– Сходим, конечно.

– Я спешу, у меня еще один кастинг, – извиняется Стефан.

– А я домой, отдыхать. Наверное, завтра и не встану.

– Поначалу тяжело. Счастливо!

Стефан энергично исчезает.

Я привезла с собой японско-русский мини-разговорник. Выписываю самые нужные фразы.

Коннитива – здравствуйте, добрый день.

Гэнки дэс ка? – как дела.

Аригато – спасибо.

Сумимасэн – извините.

Каваи – красивая.

Бусайк – некрасивая.

Ай ситэ иру – я тебя люблю.

Особенно старательно повторяю, заучиваю последнюю фразу. Скоро пригодится для Стефана. Он уже неплохо знает японский. Еще бы! Работает с шестнадцати лет моделью по Азии и Европе. А сейчас ему двадцать семь.

Долгожданная суббота. Я и Элина (я зову ее сейчас Элей) под предводительством Яны едем гулять за город, спустимся в пещеры. На нас надевают плащи, каски, обвязывают специальным снаряжением, пояса с длинными веревками соединяют нас, чтобы не потерялись. Гид, худенький юноша, еще меньше, чем я ростом, ведет нас в глубину пещер.

Как здесь красиво! Эля пищит от впечатлений как комарик. Ей весело – страшно. Шуметь здесь не разрешатся. Она еле сдерживается, чтобы не заорать, когда видит тысячи черных лакированных летучих мышей, висящих, как положено, вниз головой. Выбираемся на солнце, уставшие, довольные.

Теперь идем в парк, потом покушаем где-нибудь.

Мы отдыхаем на скамейке в парке. Ноги гудят. Яна повествует историю о своей стрижке.

– Я работала как заведенная. Агентство меня обожало. Столько заказов, столько денег! Когда уезжала в Европу, они ждали, писали мне. И вот в один прекрасный день в Токио я поняла, что невыносимо тянет подстричься. Агентство ответило, что если я погублю свои роскошные длинные волосы, они больше меня не хотят знать. По контракту этого делать нельзя. Ну, вы знаете сами.

Я подстриглась в Европе. Отослала им свои фото с новой прической. Они ответили, что не заинтересованы больше во мне. Тогда я послала фото их конкурентам. Меня пригласили, и работы стало в три раза больше. В новом агентстве мне сделали свежие тесты в новом стильном образе, и дело пошло. Заказы так и сыпались: на фотографиях я близняшка Милы Йовович из «Пятого элемента». А весь модельный мир с ума сходит, если модель похожа на какую-то знаменитость. А то агентство, которое мне отказало, кусает локти до сих пор. Дураки.

Яна велела нам достать блокнотики и продиктовала полезные продукты: коричневый рис, яйца, обезжиренное молоко, йогурты, бананы, куры (грудки), шпинат, лосось, чеснок, травы…

У меня есть слабость, с которой я справиться не могу: это шоколад. В любое время суток черный шоколад. Мама прячет от меня конфеты по разным потаенным местам в доме. Потому что я съедаю сразу все шоколадное, что вижу. Просыпаюсь ночью от желания съесть кусочек шоколада, зову маму как маленькая. Иначе не засну. Мама встает, находит конфету, спрятанную для меня же, или маленькую шоколадку. Спасибо природе. Кожа остается чистой, редко когда прорвется один прыщик. Два дня живу без шоколада, прыщик проходит.

Нет ничего вкуснее этих ночных шоколадных конфет. Но об этом я молчу, мне стыдно признаться перед Яной и Элей об этой своей слабости.

Записываем в блокнотик несколько проверенных Яной диет.

Как хорошо быть Яной!

Мне все нравится в ней. Я влюбленно слежу за ее мимикой, жестами, манерами, голосом. Подражаю ей: так же встряхиваю головой, копирую улыбку. Я бы хотела быть Яной.

Фотографирую для Зиночки Японию. Потом все расскажу, покажу ей видео и фото. Вот японский бомж живет за супермаркетом. У него не хватает денег на жилье, в Токио цены за квадратный метр очень высокие. Ему дали разрешение на фанерную коробку позади супермаркета. Там есть все необходимое по минимуму для жизни. Поставлены счетчики на электроэнергию и воду. Бомжик работает. Утром он выходит в деловом костюме, с кейсом, спешит на метро, сливается с миллионами таких же, как он, японцев средних лет, в костюмах-клонах, с кейсами (найди двадцать отличий).

Метро в Японии чистое. Надписи на двух языках: на японском и английском.

А вот сады камней. «Инопланетные» рисунки на гравии. Спокойствие, тишина, густой аромат хвои. Внутри дома садимся на пол. Перед нами низкий столик. Миниатюрная японка в кимоно, загадочного возраста женщина, наливает чай…

Телевизоры на стенах домов. Стоишь на остановке и смотришь огромный телевизор.

А вот магазин игрушек. Наши родные чебурашки, сотни чебурашек, маленьких, больших, огромных.

Витрины как из фильмов о будущем: роботы, светящиеся манекены, запредельный дизайн.

Завтра у меня свидание со Стефаном. Я надену белую блузку, любимый фиолетовый пиджак (нет слов, какой он потрясающий!), новую бижутерию к нему в тон. Черные брючки, туфли на очень высоком каблуке (одиннадцать сантиметров!). Зачешу волосы назад, глаза слегка трон у нежными сиреневыми тенями, чуточку синей тушью верхние реснички. И очень ярко губы – шикарной фиолетовой помадой, или можно сказать – цвета темной сливы.

Яна знает о моем завтрашнем свидании.

– Послушай, Саш, что я тебе скажу. Ты просто послушай: я желаю тебе много-много счастливых свиданий. Это необходимо. Это жизнь, которая проходит через сердце каждого из нас. Особенно трудно девушкам, если они трепетные, ранимые. Когда тебе будет очень плохо, ты вдруг не сможешь больше даже думать о своем избраннике, вспомни мои слова, которые я тебе сейчас скажу, – просто иди дальше, не жалей ни о чем. Главное – ни о чем не сожалеть.

Стефан ждет меня у метро. Это просто смешно, как такое могло случиться? Стефан одет в белую рубашку и вельветовый пиджак фиолетового цвета. Мы в одной цветовой гамме. Вот это совпадение!

Стефан сам удивляется. Но его это не смущает. Он ведет меня в кафе. Это необычное кафе. Здесь все меню сделано из зеленого чая. Пирожные из зеленого чая, с кремом из зеленого чая и лимона. Коктейли из зеленого чая. Кофе из зеленого чая. Мороженое из зеленого чая. Интерьер весь в оттенках зеленого: шторки, фонарики, бамбуковые обои, подрагивают под потолком прозрачные зеленые бабочки. На стенах традиционное какэмоно – это картины, рисунки. На них обязательно на японском языке написаны цитаты из национальной поэзии. Звучит негромкая музыка. Нежный голосок японской певицы о чем-то выпевает, тоже зелененько, ненавязчиво, наверное, про любовь. Стефан протягивает мне меню. Я заказываю только коктейль, подчеркивая свою скромность и непритязательность. Стефан тоже заказывает себе такой же.