Текст книги "Эволюция оружия. От каменной дубинки до гаубицы"

Каждый замок, в котором было более одной башни и несколько линий укреплений, являлся концентрическим, хотя даже в самых крупных ранних замках дополнительные линии обороны были не слишком развиты и ограничивались по большей части защитой входа. Замковая архитектура достигла своего максимального расцвета при Эдуарде. Так велика была слава Эдуарда I, что концентрическая система, которую он не изобрел, но принял, получила его имя. В действительности Кайрфилли – один из лучших образцов концентрического замка на острове – был построен вассалом в конце правления Генриха, еще до возвращения Эдуарда с Востока. Термин «эдвардианский» относится к типу замков, которые стали преемниками круглой башни с огороженным стеной пространством, и перенес искусство фортификации из раннего английского стиля в готический период военной архитектуры.

Военно-инженерный талант Эдуарда в основном был направлен на Северный Уэльс. Фортификационные сооружения этого княжества в последних десятилетиях XIII века представляли собой лагеря на холмах, не приспособленные для ведения современной войны и не подходящие для образа действий короля. Он не нашел там ни английских насыпей, ни норманнских башен, и его работы в этой стране стали и оригинальными по концепции, и смелыми по исполнению. Ему обязаны своим возникновением замки Конуэй, Карнарвон, Бемарис и Харлее.

Первой отличительной чертой концентрического замка является расположение линий обороны одна внутри другой. Имеющий башни по углам и вдоль стен эдвардианский замок спланирован так, что ни одна его часть не может быть полностью предоставлена самой себе. Стену нельзя должным образом защитить, если внешняя сторона основания одной ее части не видна с вершины другой. Норманнская башня или ранняя английская круглая башня могли защищаться только людьми, сбрасывающими со стен камни и другие «снаряды». В результате защитники башни подвергались ничуть не меньшей опасности, чем нападающие. Использование стеновых башен, выступающих из стены, не только увеличивало ее неприступность, но и, если башни располагались на расстоянии дальности выстрела из лука друг от друга, позволяло защитникам, находясь в укрытии, вести продольный огонь и предотвратить возможный таран. В то же время башни, не столь хорошо защищенные с флангов, были, по причине своей формы и прочности, менее подвержены проломам. Так достигалась заодно и экономия материалов, ведь толщина стены могла быть меньше. Одновременно увеличивались возможности и качество обороны. Иными словами, гарнизон мог проявить инициативу и перейти от пассивной обороны к активной. Конечно, в этом элементарном принципе ведения войны не было ничего нового, но при проектировании более ранних крепостных сооружений о нем забыли или проигнорировали.

Однако концентрической системой достигалось большее. Линии обороны выстраивались так, что защитники могли делать внезапные вылазки из одного сектора и нападать на противника в другом. Более того, каждая башня или сторожка, а иногда и часть всего сооружения задумывались так, чтобы можно было какое-то время держаться изолированно. Также линии обороны располагались так, чтобы пролом внешней стены не обязательно влек за собой потерю всего замка. В концентрических замках башня – главная черта ранних крепостей – была заменена открытым, окруженным стеной внутренним двором, усиленным сторожевыми и стеновыми башнями. В этом огороженном пространстве размещали зал, часовню и разные хозяйственные постройки. Вокруг этого внутреннего двора находился узкий второй двор, который делился на части поперечными стенами с воротами – как водонепроницаемые переборки и отсеки на современных судах. Такое расположение изолировало любой отряд атакующих, проникший через проломы во внешних стенах. Узость второго дворика делала нападающих беззащитными перед внезапным нападением с обоих флангов, мешала получить подкрепление и установить военные машины. Помимо второго внутреннего дворика был еще и третий, или внешний, двор. Это была площадь довольно больших размеров, которая могла вместить значительную часть гарнизона, лошадей и, в случае необходимости, живущих по соседству крестьян вместе с домашним скотом. Внешний двор обычно имел ров с водой или водоем, образованный перегораживанием дамбой какой-нибудь местной речушки. В таких случаях жизненно важной становилась защита дамбы, которая обеспечивалась постройкой стены вдоль всей ее длины с башнями или сторожевыми помещениями с каждого конца. В концентрических замках все его части предназначались для ежедневного использования. Ни одно из сооружений не было возведено только для отражения осады. Зал, часовня и кухня использовались постоянно и имели соответствующие размеры.

Сторожевое помещение эдвардианского замка было внушительным сооружением, обычно прямоугольным в плане, по бокам защищенным двумя барабанными башнями и иногда имеющим с тыльной стороны еще две башни с лестницами. В центре его располагалась входная арка, за которой начинался длинный прямой проход, идущий через все здание. Три отверстия в боковых башнях давали возможность вести наблюдение за подходным мостом, боковой стеной и площадкой прямо перед воротами. Над аркой находилось небольшое окно, а на верхушке – машикули на ступенчатом выступе. Возможен другой вариант: с одной барабанной башни на другую иногда перебрасывали нечто вроде моста, расположенного на несколько метров впереди каменного сооружения, оставляя пространство, через которое на головы желающих попасть в ворота можно было бросать камни, бревна и т. д. Входная арка, достаточно широкая, чтобы пропустить повозку или трех воинов, идущих плечом к плечу, обычно была каплевидной формы. В числе оборонительных сооружений были также опускающаяся решетка и двухстворчатая дверь, открывающаяся наружу, которую можно было заложить большими прочными бревнами. Когда не было необходимости в их использовании, бревна убирались в полости в стене. За дверью свод был заменен плоским бревенчатым потолком, через который могла опускаться еще одна решетка. Далее следовали два боковых дверных проема в помещение привратника и маленькую комнату. Обычно, в дополнение к дверям и воротам, в своде имелось несколько отверстий-бойниц размером около 30,5 сантиметра. Они служили либо для наблюдения за неожиданным вторжением захватчиков, либо для того, чтобы бросать в них пики. Первый этаж самых больших помещений такого рода имел еще и большую комнату с боковыми дверями, ведущими к стене и иногда к часовне. Отсюда осуществлялся подъем и опускание решеток.

Стены эдвардианских замков имели высоту от 8 до 12 метров и толщину 1,8–2,5 метра. Сверху находился дозорный путь, называемый аллюр, защищенный с внешней стороны зубчатым парапетом, а с тыловой – более низкими и легкими стенами. На стену обычно можно было попасть из стеновых башен и, в некоторых случаях, по открытой каменной лестнице. Стеновые башни сильно отличались друг от друга по размерам и форме, но чаще всего были круглыми или полукруглыми. Там, где были внешний двор и вторая стена, внешняя стена была намного ниже внутренней, а стеновые башни внешней стены имели одинаковую с ней высоту. Барбакан был иногда просто огороженным пространством, расположенным перед воротами в конце моста.

Замки Генриха III и Эдуарда I были чем-то средним между дворцом и крепостью, но, хотя всевозможных предметов, призванных обеспечивать уют, по меркам тех дней было даже слишком много, первоочередными все равно являлись военные соображения. Санитарные меры отвечали нормативам своего времени. Количество кладовых и способы утилизации отходов вполне соответствовали гигиене XIII столетия.

Эдвардианский замок – великолепный образец архитектурного творчества – стал лебединой песней замкового строительства. Конечно, замки строились и позднее, но по сравнению со своими предшественниками они были пигмеями. Еще сто лет эти превосходные детища военно-инженерной мысли продолжали сдерживать противника и успешно противостояли всем попыткам людей разрушить их. А потом появилась пушка. И грянул набатный колокол, возвещая о переменах. По мере роста могущества артиллерии замки становились все более уязвимыми. Когда вековую тишину холмов впервые нарушил грохот пушек, замки, храня гордый и неприступный вид, стояли насмерть, пока их стены под обстрелом артиллерийских орудий не обратились в пыль. Так же как и военные машины, на них нападавшие, и арбалетчики, их защищавшие, замки прожили очень долгую жизнь. Некоторые из них сохранились до наших дней, чтобы порадовать глаз далеких потомков их строителей. Они отремонтированы и используются для специальных целей, являясь сегодня немыми свидетелями далекой эпохи феодализма. Время обошло их стороной.

Глава 7
КОЛЕСНИЦА, АКСЕССУАРЫ ДЛЯ ЛОШАДЕЙ, КОННИЦА

Человек использует лошадь в трех качествах: как вьючное животное, как тягловое животное и как средство передвижения. Из них только последние два могут быть так или иначе связаны с войной, во всяком случае до тех пор, пока появление в начале XX столетия двигателя внутреннего сгорания не вытеснило лошадь с театра военных действий. Второй способ использования лошадей делится на две категории: непосредственно в бою и для перемещения военных грузов – боеприпасов, продовольствия и вещевых обозов. В Древнем мире единственный способ использовать тягловую лошадь в бою – это запрячь ее в колесницу – вид тележки, полностью вышедший из употребления около двух тысяч лет тому назад. Сама колесница могла использоваться как боевой транспорт и как транспорт для триумфальных выездов, или, говоря языком Англии XVII века, «as well for Warr as Tryumph»[8]8
  В документе, датированном 11 августа 1688 г., некто сэр Мартин Бекман назначался инспектором фейерверков. Его должность была названа так: инспектор фейерверков для войны и для триумфа. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. Мы поговорим только о первом из этих двух аспектов.

Военная колесница была примитивной формой несамодвижущегося боевого транспортного средства. С некоторой натяжкой ее можно назвать бронемашиной Древнего мира. Она использовалась в египетской, ассирийской, греческой, персидской и других армиях. Первая ассирийская колесница, тяжелая и неповоротливая, была лишена мобильности и очень скоро заменена более легкой моделью с весьма неплохими результатами. Но большинство форм, выполненных по обычному проекту, были быстроходными и маневренными. Обыкновенная деревянная колесница состояла из подвижной платформы, поднятой примерно на 41 сантиметр над землей и имеющей два колеса с четырьмя спицами каждое, установленных на оси под платформой. Она была открыта сзади, но защищена спереди и по бокам щитами, являющимися частью кузова. Обычно ее тянули две лошади – по одной с каждой стороны дышла. Если нужно было добиться большей скорости, в такую колесницу впрягали еще одну или даже двух лошадей. Обычный экипаж колесницы составляли два человека – лучник и возница. Иногда был и третий боец – защищавший лучника во время стрельбы. Командиром всегда был лучник, отдававший вознице приказы. И персы, и бритты укрепляли на концах осей колесниц клинки или косы для нанесения резаных ран врагу во время движения.

В глубокой древности человек ездил на лошади без седла, используя примитивную узду. Это подтверждается тем фактом, что на ассирийских барельефах не встречаются изображения седел или стремян, египетские памятники показывают лошадь только впряженной в колесницу. У греков почти не было кавалерии, и даже в языке отсутствовало слово, обозначающее верховую езду. Можно предположить, что народы Европы не знали седла; римляне упомянули о нем лишь в IV веке до н. э. А поскольку стремена без седла – это все равно что Гамлет без титула принца Датского, можно сделать вывод, что оба эти предмета конской экипировки появились сравнительно поздно. Шпора занимает почетное место следом за уздой.

Происхождение уздечки скрыто пеленой времени, и невозможно даже примерно предположить, когда она появилась. Очевидно, вначале это были ремешки из сухожилий, которые выполняли функцию повода. Собственно уздечка – слово, происшедшее от кельтского brid, – состоит из оголовья с налобным и другими ремнями, удил и повода. Удила могут быть единым целым или состоять из двух частей, соединенных вместе. Они не могли появиться до начала бронзового века. Трензель придумали позднее. Римские удила были тонким металлическим бруском, имеющим по кольцу с каждой стороны для поводьев. С течением времени появились сочлененные удила с кольцами и цепочками – трензель. В разных странах уздечки различались только в деталях. Общий вид был одним и тем же.

Обучая лошадь повиноваться себе, человек сообразил, что нечто острое, прикрепленное к ноге, могло бы дать ему заметные преимущества. Так не только легче управлять лошадью, но и руки остаются свободными, что очень важно в бою. Обдумав эту идею, человек пришел к следующему выводу: лучше всего, чтобы металлические пластинки с острым, выступающим вбок шипом крепились к его ноге с помощью ремней. Шип предназначался для укола в бок лошади. Этот инструмент, если не считать деталей, остался неизменным по сей день.

Эволюция шпоры была процессом постепенным. Изменения в первоначальный «вариант» вносились очень медленно. Одни имели место из-за изменения доспехов, другие – по причине модификации седла, да и капризы моды нельзя сбрасывать со счета. Шпоры прошли путь от короткой римской шпоры, через стадию весьма замысловатых приспособлений XV и XVI столетий, до умеренной модели наших дней. Самой удивительной инновацией стала замена колесика шпоры обычным шипом – процесс, для завершения которого потребовалось столетие. Первоначально шпоры считались полезными средствами, облегчающими верховую езду. Когда необходимости в их употреблении не было, шпоры откладывали до лучших времен. Средние века изменили ситуацию, придав шпорам символическое значение, выходящее далеко за пределы их функционального назначения. Этот романтический взгляд и явился причиной появления в этот период необыкновенно пышно украшенных моделей. Некоторые исследователи считают это предположение преувеличенным и в доказательство указывают на тот факт, что Чосер в своих «Кентерберийских рассказах» только однажды упоминает о шпоре, да и то без какой-либо связи с рыцарством. В 1370 году, описывая «хорошую горожанку», он говорит, что у нее на ногах была пара острых шпор. Однако во многих произведениях подчеркивается, что шпоры непосредственно связаны с рыцарством. Рыцари завоевывали свои шпоры, и церемонии вручения шпор в качестве награды и их лишения за позорное поведение доказывают, что шпоры имели большое символическое, а не чисто практическое значение.

В написанных в XV и XVI столетиях произведениях, связанных с рыцарством, часто говорится о позолоченных шпорах, висящих на поясе рыцаря вместе с мечом. В «Книге чести и оружия» – The Book of Honor and Armes, – увидевшей свет в 1590 году, сказано, что при посвящении рыцарю вручали меч и шпоры. Если же рыцарь навлекал на себя позор, с его каблуков сбивали шпоры, после чего ломали его меч. После этого приводились в негодность остальные предметы его экипировки. В заключение рыцаря вешали. В некоторых других старых документах сообщается о том, как главный повар короля отрубал своим тесаком шпоры опозорившего себя рыцаря.

Шпоры не упоминаются в Библии, египтяне не оставили в гробницах и памятниках ничего с ними связанного. Гомер, хотя и приводит весьма подробное описание оружия и доспехов в «Илиаде», тоже ничего не говорит о шпорах. Правда, Ксенофонт и другие писатели его времени упоминают нечто похожее, но маловероятно, что речь идет о шпоре в современном смысле слова. Зато Теофраст[9]9
  Теофраст – греческий философ, житель Эреса, Лесбос. Родился в 382 г. до н. э. Он был писателем, ботаником, минералогом, музыкантом, метеорологом и специалистом по естественной истории. (Примеч. авт.)


[Закрыть] в «Характерах», описывая тщеславного, мелочного маленького человечка, говорит, что он «разгуливает в шпорах». Может показаться странным, но по прошествии тысячелетий «Панч» выразил аналогичные чувства, сказав о таком человеке, что он «самый пеший человек на лошади и самый конный на своих двоих». Цицерон, Ливии и другие латинские писатели упоминают о шпорах, но в римской скульптуре мы их не находим.

Вероятнее всего, первые шпоры были сделаны из двух кусков твердого дерева, кости или их комбинации, заостренных с одного конца и привязанных к ноге сухожилиями. Нечто подобное сегодня встречается у индейцев Патагонии, которые проводят много времени, охотясь в седле на большую, удивительно быстроногую птицу. Похожая деревянная шпора изображена на греческой вазе V века до н. э. Патагонская шпора состоит из двух кусков твердого дерева длиной 15 сантиметров, соединенных в середине коротким кожаным ремешком длиной около 5 сантиметров. Этот кусочек кожи прилаживается к пятке, и куски дерева располагаются по обеим сторонам ноги. Передние концы стягиваются кожаным ремнем, проходящим по подъему, под подошвой и затем обвязанным вокруг стопы. Таким образом, деревянные части удерживаются в положении, когда их вторые концы приближаются друг к другу за стопой. На каждый из концов надевается острый металлический наконечник.

Ранние бронзовые шпоры датируются примерно III веком до н. э. Все они имеют примерно одинаковый вид: короткое плоское острие длиной около 1,3 сантиметра с короткими боковыми деталями, выступающими вперед на 5 сантиметров с каждой стороны ноги. Боковые детали – круглого сечения, часто выровненные с внутренней стороны, раздвинутые как раз настолько, чтобы поместилась нога. Кнопковидные зацепы на концах боковых частей предназначались для подвязывания ремешков – как у современной шпоры. Странно, но эти зацепы исчезли еще до начала христианской эры и снова возродились лишь в середине XVIII века. Почему такое простейшее и в то же время действенное приспособление для крепления ремешков к шпорам оставалось забытым в течение 1700 лет? Оно прекрасно отвечало своему назначению. Почему же от него отказались?

Около V века н. э., когда бронзу сменило железо, шип шпоры стал длиннее, часто достигая 12 сантиметров. Такой тип шпоры не имел никакого ограничителя и мог ранить лошадь, если нога всадника в горячке боя окажется прижатой к ее боку. Несомненно, подобное происходило довольно часто. Необходимое приспособление не заставило себя ждать – сделали пятисантиметровую плоскую шейку шпоры и уже в нее вставили короткий шип, чтобы гладкая часть шейки служила гарантией против слишком глубокого проникновения шипа в тело лошади. Другая модель, созданная для этой же цели, имела шарик и шип. В ней защитную функцию выполнял шарик. Со временем изменился и материал для изготовления шпор: сталь сменила железо.

Шпоры с колесиками пришли, скорее всего, в Англию с континента. Судя по всему, они были завезены из Франции Симоном де Монфором, прибывшим из Франции в 1238 году. После смерти старшего брата графство получил Лестер и женился на Элинор, сестре Генриха III. Очевидно, именно под его влиянием произошла перемена, потому что на первой печати Генриха III изображена шпора без колесика, а на второй печати – уже шпора с колесиком. За два столетия после своего появления шпора с колесиком неоднократно меняла свой внешний вид. Иногда колесики были маленькими, шейки длинными, в других случаях колесики были большими, а шейки короткими. Возможно, причиной изменений была мода. Шли века, и все более отчетливой становилась тенденция украшать шпоры. Их украшали, чтобы не отстать от аналогичной тенденции в развитии доспехов. Это была своего рода показная роскошь, очень широко распространившаяся в период наибольшего расцвета доспехов. И в это время о том, что у шпоры имеется простое предназначение, как-то позабыли. В этой связи интересно отметить, что в королевской артиллерии шпоры офицеров когда-то были позолоченными. Когда на сцене появились пластинчатые доспехи, шпора нередко приклепывалась к стальным сапогам и ремешки становились ненужными. Когда появление стрелкового оружия «свергло с трона» доспехи и одежда людей стала менее изысканной и причудливой, шпора снова обрела былые формы. В сущности, если не считать колесика, различие между сегодняшней шпорой и шпорой римского всадника совсем невелико.

Седло было известно кочевникам Азии еще в IV веке до н. э., о чем свидетельствуют изображения на вазе из кургана Чертомлык. Но его первое описание принадлежит Зонарасу, византийскому историку XII века, который рассказал о борьбе между сыновьями Константина Великого Констанцием и Константином в 340 году н. э. Последний, умирая, оставил свою обширную империю, разделив ее на равные части между тремя сыновьями. Вышеупомянутые братья вступили в борьбу за наследство, закончившуюся самым плачевным образом для Константина, который нашел свою смерть в этой братоубийственной войне. Применение седла в Скандинавии датируется V веком н. э. Военное седло за последние две тысячи лет изменилось на удивление мало – только задняя лука стала ниже. Немецкое седло XII века практически неотличимо от седла кочевников Центральной Азии, а норманнское было намного претенциознее внешне. В XIII и XIV веках европейское седло стало более похоже на стул, но эта форма не прижилась, и впоследствии седло приобрело прежние, более практичные очертания.

Считается, что стремя впервые появилось в Ассирии примерно в 850 году до н. э. Несомненно, оно быстро прижилось у кочевников Центральной Азии, большую часть своей жизни проводивших в седле. В Европу оно пришло с гуннами. Стремя принесло большую пользу кавалеристам, которые, при его наличии, могли держать меч или копье в одной руке, щит и поводья в другой и вместе с тем твердо сидеть в седле. Стремя стало одной из основных причин разгрома в 378 году под Адрианополем римской армии готами. Первоначально это была кожаная петля на седле, в которую всадник мог вставить ногу. Впоследствии к ней добавилась деревянная или металлическая пластина. Позже стремя приняло круглую или треугольную форму. Поскольку его функция заключалась в поддержке ноги всадника, последняя форма была удобнее. Не удовлетворившись этим, всадники более поздних времен придумали стремя, по форме напоминающее металлическую коробку с треугольными сторонами. Разнообразие форм было результатом личных вкусов, а не сознательным совершенствованием. Затем стремя стало менее украшенным и постепенно приняло форму, которая используется и сегодня. Можно выделить два типа стремян, имевших дополнительные приспособления. Один из них – пирофор – имел «фонарь», освещавший дорогу всаднику и согревавший его ноги. Другой – это стремя с колесиком на внутренней стороне, устранявшим необходимость в ношении шпоры. Такие стремена находили в Греции. Считается, что они имеют восточное происхождение и, возможно, являются интересным следом персидского влияния, оставшимся после войн далекого прошлого.

В период раннего Средневековья кавалерия играла очень большую роль в войнах. Она служила средством изменения стратегии кампании и тактики на поле боя. Орды всадников, неожиданно появившиеся в Центральной и Южной Европе в IV и V веках, когда Римская империя была в упадке, сеяли хаос и смерть. Северная Европа породила вандалов и готов, а равнины Центральной Азии – гуннов и монголов. Они изменили характер средневековой Европы и сделали кавалерию динамичной военной силой. Всадники – дети обширных пустынных пространств, где обитают табуны диких лошадей. Это не жители переполненных городов и не толпы восточных базаров. Для развития кавалерии должны иметься определенные условия, которые в древности были только на севере Европы и в центре Азии. Искусством верховой езды во все времена владели кочевники, скитальцы. Поэтому для того, чтобы проследить истоки зарождения и развития кавалерии, следует изучить образ жизни кочевников.

Настоящие кочевники в основном являлись жителями Азии, куда они пришли примерно в 800 году до н. э. и остались на ее холмистых равнинах. Были кочевники – бедуины – в Аравии и вдоль побережья Северной Африки. Первым были необходимы большие площади, поскольку они занимались выпасом скота. Настоящих кочевников не следует путать со странствующими племенами – цыганами и аборигенами Австралии, которые, владея каким-либо особым мастерством, переезжают с места на место, что позволяет им вести торговлю. Суть кочевничества – миграция с целью скотоводства. Хотя кочевник почти не знал ограничений в передвижении, все же, ведя вольный образ жизни, он был вынужден подчиняться некоторым правилам. Границы между отдельными племенами были четко обозначены и ревностно охранялись. Весной и в начале лета, когда бескрайние пастбища покрывались сочной травой, единственным необходимым требованием была готовность немедленно тронуться в путь. Но зимой, когда корма и воды для скота катастрофически не хватало, за эти жизненно необходимые предметы потребления приходилось бороться. Такие обстоятельства и сформировали кочевничество – столь специфический образ жизни. Целью кочевников был поиск пищи и пастбищ, а не страсть к перемене мест.

Конечно, кочевник не был земледельцем. Он не пахал и не сеял. И в Древнем мире, и в Средневековье он был типичным скотоводом. Его знания об одомашнивании, полученные в процессе охоты и отлова диких животных, позволили ему создать огромные стада оленей, крупного рогатого скота, овец, коз, верблюдов, яков, лошадей. Весь стиль его жизни зависел от состояния этих животных, особенно лошадей, в полном смысле слова обеспечивавших его существование. Поэтому кочевник всегда был готов свернуть свои пожитки, согнать скот и собрать семью, чтобы отправляться на поиск новых пастбищ. В таких условиях невозможно было обойтись без строгой дисциплины и хороших транспортных средств. Чтобы жизнь была хотя бы терпимой, в племени должна была существовать военная организация и оно должно было находиться в постоянной готовности к нападению или защите. Чтобы стоянку можно было периодически перемещать, использовались лошади и повозки. Таким образом, кочевник первоначально использовал лошадь как тягловую силу, а не как средство передвижения. Организация общества кочевников действительно напоминала военную: люди были легки на подъем, независимы и способны сражаться под командованием избранного лидера. Верховая езда была для кочевников вторичным делом, но превосходно соответствовала их образу жизни. Мальчики, которых с малолетства учили держаться в седле и подчиняться строгим правилам, становились превосходными наездниками. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что именно они создали величайшие конные армии мира и в течение многих лет Европа периодически подвергалась их нашествию с Азиатского континента.

В заключение уместно привести описание гуннов, данное Аммианом Марцеллином: «Они маленькие и приземистые, безбородые, с ужасными лицами. Их скорее можно назвать зверями на двух ногах, чем человеческими существами. Их одеяние состоит из полотняной куртки, ноги обмотаны мехом ондатры или шкурами козла. Они кажутся прибитыми к своим коням. Верхом они едят, пьют, спят, опустив головы на шеи животных, держат совет. Они никогда не готовят и не разнообразят свою пищу. Никто из них никогда не прикасался к плугу. У них нет домов, они всегда в движении. Жены и дети следуют за ними на повозках».

Разве можно сказать лучше?