Текст книги "Анаконда. Сказки сельвы"

Дикий мед

Чтение книг Жюля Верна могло вскружить голову романтикой приключений не одно поколение мальчишек. Двое моих племянников, живших в то время, когда им было по двенадцать лет, в Восточном Сальто, решили пожить робинзонами в джунглях. Сбежали из дома, забыв прихватить, хотя бы, крючки для ловли рыбы, не говоря уже о ружье. От диких животных собирались, наверное, отмахиваться руками. Но свобода! Свобода пьянила и звала на подвиги!

Беглецов, конечно же, вернули домой на следующий день, отдали на руки родным, в душе которых бушевали эмоции. Мальчишки, кстати, продолжали находиться в эйфории от ощущения свободы, которое они испытали. Правда, изменить способы передвижения с двух конечностей на четыре парни не успели и говорить не разучились.

Все закончилось бы гораздо более тяжелыми последствиями, если бы юные робинзоны попробовали сбежать в сельву близ Мисьонес. Был случай, когда Габриэль Бенинкаса решил испытать свои новые резиновые сапоги – предмет его особой гордости.

Работал Бенинкаса счетоводом, имел внешность и привычки преуспевающего и рассудительного человека. Был полноват, отменно здоров, любил чай и пирожные, которых в сельве отыскать практически невозможно.

Но вот захотелось ему украсить свою жизнь приключениями, потому отправился он на ближайшую лесопилку, которая находилась выше по Паране. Естественно, Бенинкас прихватил с собой и свои роскошные болотные сапоги.

Натянул он их сразу за городом, так как вид кайманов у реки заставит обуть не только сапоги. Причины, вызвавшие желание путешествовать, Бенинкасу пришлось объяснять крестному, к которому прибыл на лесопилку.

– И куда это ты собрался? – удивился тот.

– Давно хотел поохотиться в настоящем диком лесу. Вот, взял винчестер!

– Ты с ума сошел? Да через сутки от тебя одни твои замечательные сапоги останутся! Если уж не терпится, то либо по просеке пройдись, либо завтра я тебе проводника дам, пеона здешнего.

В этот день Беникаса никуда не пошел, а на следующее утро решился подойти к опушке. Несмотря на солнечное утро, в глубине леса была такая темнота, что искатель приключений передумал забираться в непроходимую чащу. Постоял немного и вернулся на лесопилку.

На следующий день Бенинкаса рискнул пройтись по просеке на целую лигу. Диких зверей не было, но, скорее всего, это дело случая. Появятся!

«Звери» появились, но совсем не те, о которых думал парень.

Ночью, когда он крепко спал, его разбудил, грубо толкая и нервничая, крестный:

– Быстро поднимайся! Если жизнь дорога!

Бенинкаса сел на кровати, спросонок не понимая, зачем крестный и его работники какой-то жидкостью с отвратительным запахом опрыскивают пол.

– Зачем это? – счетовод подхватился с постели, понимая, что случилось нечто серьезное, потому что все вели себя довольно нервно.

– «Напасть», – коротко сообщил крестный. – Береги ноги!

О-о-о! Бенинкаса слышал, что такое «напасть». Мелкие, черные, блестящие муравьи, которых и называют «напастью», широким потоком быстро двигаются, съедая на своем пути все, что является «мясом». Дочиста! Пауки, кузнечики, мухи, скорпионы, жабы, змеи, животные, люди – все уничтожается почти мгновенно и без следа. Самое крупное животное бессильно перед ними. Собаки мечутся, воют и ищут спасения в бегстве. Волы мычат и бьются в сараях. Людям в эти минуты уже не до животных, потому что нет ни одного места в доме или дворе, где можно было бы спастись. Лавина из миллиардов прожорливых тварей успевает накрыть и в считанные минуты обглодать до скелета любое живое существо.

Муравьи не уходят до тех пор, пока не опустошат в этом месте все: жир, насекомых, животных, грызунов, людей. Это может быть и один день, и два, и пять.

Не одно поколение людей страдало от нашествия «напасти», пока люди не обнаружили то, что муравьям не нравится. Этим средством оказался креолин – густая жидкость с запахом смолы. На лесопилке ее употребляли как заживляющее и дезинфицирующее средство для ран. А на случай нашествия муравьев держали в сосудах достаточное количество, чтобы обработать пол. Вот теперь креолин срочно понадобился. Крестный, его работники и Бенинкаса быстро обработали ранчо. Судьбу всего живого решали минуты и сноровка людей.

Муравьи обошли ранчо и лесопилку стороной, а Бенинкаса с удивлением рассматривал глубокую рану на ноге от укуса хищной твари.

– Прямо звери какие-то! – воскликнул он.

У крестного и слов в ответ не нашлось: слишком хорошо он знал, что может натворить «напасть», если ее не остановить.

Ночью, когда Бенинкасе удалось заснуть, он часто вскидывался в постели из-за кошмаров, которые снились.

Утром он решился отправиться в лес. Только захватил с собой не ружье, а мачете. С чего он решил, что такое оружие больше подходит для прогулки, непонятно, да и чувствовал он себя после ночного ужаса с муравьями не лучшим образом. Мачете пригодилось для нескольких веток, которые пришлось срубить, чтобы пройти через заросли. При этом колючками успел исцарапать себе лицо, а какими-то кольями на земле порезать сапоги. Сначала Бенинкаса не обратил внимания, а потом все-таки заметил, что лес стоит совершенно пустой: ни единого звука вокруг. Насекомые не трещали, птицы не пели – тишина полнейшая! Он даже обрадовался, когда услышал жужжание маленьких пчел. Они повисли легким облачком над старым дуплом. Бенинкаса осторожно подошел к дуплу и увидел внутри чуть больше десятка шариков, размером с куриное яйцо.

Это был мед!

– Как мне повезло! – радостно засуетился Бенинкаса.

Теперь надо было как-нибудь отвлечь пчел. Искатель приключений стал ворошить хворост и листву, подумывая, как соорудить факел и дымом отогнать маленьких хозяек меда. Пока он пытался придумать способ, несколько пчел сели ему на руку. Одну он придавил и увидел, как из нее показалась капелька меда. Пчелы были без жал! Это было просто подарком!

Бенинкаса смело оторвал все шарики, прошел подальше от дупла и пчел, уселся на трухлявый пенек. В семи шариках была пыльца, а в остальных – темный, очень ароматный и прозрачный мед. Он был необычайно вкусным! Для лакомки Бенинкаса – втройне! Уж очень необычными были привкус и аромат! Никогда в жизни Бенинкаса не ел меда вкуснее. Был какой-то неуловимый запах смолы эвкалипта или диковинного фруктового дерева. Терпковатый, густой и немного вяжущий, мед оставлял во рту райское послевкусие.

Счетовод решил вскрытый шарик держать над открытым ртом, чтобы мед сам стекал прямо на язык. Но эта операция по изъятию меда из шариков оказалась неудачной, потому что мед никак не хотел вытекать. Уж слишком густой был. Пришлось отверстие в шарике расширить, тогда мед, все-таки, густой и тяжелой массой потек на язык. Пять шариков, вначале наполненные медом, быстро опустели. До обидного мало! Бенинкаса даже пальцем попробовал пройтись по стенкам шариков, чтобы выбрать остаток, но меда больше не было!

Внезапно Бенинкаса почувствовал, что у него закружилась голова. Он почему-то решил: это из-за того, что он долго держал голову запрокинутой. Замер, стараясь остановить головокружение, стал рассматривать деревья и кусты вокруг. Ту картинку, которую он увидел, как-то странно перекосило. Стволы поплыли, перестали быть четкими, а ветки кустов слились в одно пятно.

«Странно… – подумал Бенинкаса, – ноги кажутся тяжелыми…»

Он попытался встать, сделать шаг, но его повело в сторону настолько сильно, что он поспешил сесть на пень снова.

– Что это со мной? – в мозгу мутилось и тошнило, глаза застилал туман. Кожа на ногах зудела и чесалась, будто резина вдруг стала нагреваться и жечь сначала ступни, а потом икры ног. Тело полностью вышло из-под контроля, и только мозг сверлила жуткая мысль: «Муравьи?» Потом память вернула сознание к моменту, когда мед стал наполнять рот и гортань пахучим и сладким нектаром …

– Мед?! – Бенинкасе показалось, что он кричит, но изо рта вырвалось только какое-то клокотанье. А потом в оцепенение привел страх.

То страх, то ли, действительно, паралич сковал его мышцы свинцовой тяжестью. Зуд и щекотливое движение он стал ощущать уже где-то в районе пояса.

«Один, никого рядом нет! Я сейчас погибну? – паника, настоящая паника охватила Бенинкасу. Он понял, что здесь, в лесу, один и в таком состоянии, он совершенно беспомощен.

Руки перестали слушаться, а затем охватила сонливость. Цепляясь за краешек уплывающего сознания, Бенинкаса как-то отвлеченно подумал, что жара он не чувствует, удушья – тоже. Дышалось нормально, а сердце работало без перебоев.

В тумане перед глазами, которые все тяжелее было открывать, появилась темнота. На мгновение Бенинкасе почудилось, что эта темнота имеет форму и движется…

Потом, когда он явственно ощутил, что по нему стремительно движется черная лента муравьев, Бенинкаса понял, что был прав. Это были муравьи!

Страшный вопль вырвался-таки из его груди. Отчаянный крик перешел в визг. Маленькие насекомые с повадками хищных зверей рвали человеческое тело.

Только через два дня крестный нашел одежду Бенинкасы, а в ней обглоданный скелет.

Муравьи, опустошавшие, по-прежнему, лес, пустые шарики – кладовые пчел рассказали все о трагедии, которая разыгралась здесь.

Бенинкасе не повезло: дикий мед, который ему так понравился, был собран с цветков, имеющих усыпляющий эффект.

Так бывает не всегда – пчелы собирают пыльцу с разных цветов…

Букашки

Свою ферму мсье Робен сделал совершенством: плантации мате обещали рекордный, по местным меркам, урожай. Ухоженные участки с кофейными деревьями можно было без натяжки назвать ценнейшим опытом и удавшимся экспериментом.

Самым замечательным местом была банановая роща. Мсье Робен предпочитал ухаживать за банановыми деревьями по кубинской методике: одно дерево должно было иметь не более трех побегов. Лишние немедленно удалялись, так как многочисленные ростки сильно истощали почву. И, кроме того, это приводило к тому, что плоды зрели маленькими и невкусными. Местные жители никогда не прореживали банановые заросли, гордиться своими урожаями им не приходилось, но очистке банановой рощи мсье Робеном очень удивлялись. Не понимали они и того, что отделенные от материнского ствола побеги мсье Робен пересаживал в приготовленные для молодых побегов ямки. Зато банановая роща мсье Робена давала крупные, нежные и сладкие плоды.

Все заботы и серьезные материальные вложения окупились для мсье Робена полностью: с октября по май на рынки Посадес расчетливый фермер поставлял до четырех тысяч банановых гроздей. А помогали ему всего пятеро пеонов – местных жителей. Хозяин приказывал – они выполняли.

Все соответствовало этим реалиям до тех пор, пока не появился известный в очень узких кругах натуралист.

Фриц Франке, замечательный энтомолог, получил от мсье Робена разрешение на исследования в его владениях. На ферме все было в идеальном порядке, поэтому хозяин мог себе позволить допустить постороннего человека.

Фриц Франке работал сотрудником парижского Музея естествоведения. Высокий молодой человек был худ, светловолос, носил очки чаще на лбу, чем не переносице. Короткие штаны и огромных размеров ботинки придавали ему комичный вид. А присутствие жены и сеттера в серебряном ошейнике только дополняли это впечатление.

Рекомендации молодой ученый представил настолько убедительные, что мсье Робен без всякой опаски предоставил ему возможность работать в угодьях на берегу Ябебири и даже поручил надсмотрщику всячески содействовать гостю в научных исследованиях.

Пеоны каждый раз улыбались, завидев нескладного исследователя, и втихомолку хихикали, наблюдая, как тот часами роется в траве. Им невероятно смешно было наблюдать, как мсье Франке, отловив какую-нибудь букашку, долго рассматривает ее, а потом прячет в металлическую коробочку.

Пеонам было невероятно любопытно, что же такое интересное в букашках находил этот чудаковатый парень. Они подходили к тому участку, где он «исследовал», долго шарили руками в траве, ловили точно такое же насекомое и с удивлением рассматривали его, пытаясь понять, что в нем особенного. Но это обычно происходило уже после того, как ученый уходил.

Как-то раз один из пеонов решил даже помочь натуралисту. Он поймал какую-то букашку и принес ученому. Стесняясь, с улыбкой протянул тому свой трофей.

Откуда работнику было знать, что его находка – просто сокровище для ученого – букашка оказалась редким экземпляром жесткокрылых. Счастливый ученый отсыпал удачливому парню пять патронов в награду. Пеон, окрыленный удачным обменом, ушел, но вскоре вернулся. Но не один – вместе с другими работниками фермы.

– Мне, вот, товарищи не верят, что вам нужны такие букашки, – заявил нечаянный помощник.

– Да-да, конечно! Приносите все, что найдете на ферме, прошу вас! Я отблагодарю!

Напрасно, все-таки, он это сказал!

С этой минуты все пятеро пеонов забросили кирки и лопаты, дружно стали охотиться на насекомых. А на ферме их было столько, что можно было бы назвать это место букашечным Клондайком. Работники несли натуралисту мух, личинок, гусениц, бабочек, кузнечиков и цикад. Все, что выглядело, как насекомое.

Осчастливленный огромным количеством материала, Франке не успевал рассовывать букашек по коробочкам. Он в приливе благодарности даже пообещал каждому из своих добровольных помощников по ружью.

Ферма превратилась из комплекса по производству бананов, кофе и мате в площадку для исследования букашек. Больше пеоны ничем не занимались. Возиться в траве, переворачивать камешки на земле гораздо легче, чем заниматься банановой рощей, ухаживать за кофе и мате.

В конце января ученый решил, что его миссия выполнена, и вернулся в Посадес. Коллекцию жуков, естественно, забрал с собой.

Когда он прощался с мсье Робеном, тот спросил:

– Пеоны помогали вам? Вы ими довольны?

– О-о-о! – воскликнул натуралист. – У вас замечательные работники!

Мсье Робен решил лично поблагодарить пеонов и поехал на ферму. Работников застал за довольно странным, по его мнению, занятием: пеоны ползали по полю и ловили букашек! На хозяина они даже не обратили внимания.

Мсье Робен оглядел угодья и пришел в ужас! Заросли тростника почти уничтожили кофейные деревья. Банановая роща напоминала своей запущенной растительностью сельву. Маленькие, почерневшие бананчики, которым удалось вырасти, годились, скорее, на корм скоту.

За три месяца охоты на букашек пеонам удалось уничтожить образцовое хозяйство! Мсье Робен едва не сошел с ума от горя, а пеонов выгнал сразу, решив, что они наелись каких-то ядовитых плодов. Все пятеро!

Кто б мог подумать, что этим дело не закончится! Кто-то из хозяев нанял двоих бывших пеонов мсье Робена для того, чтобы те отремонтировали изгородь. Инструменты, само собой, были с ними. Пеоны, взяв сверла, буравы, английские ключи, ножи и молотки, ушли работать. Через полчаса они бросили изгородь и по очереди стали приносить хозяину разных букашек. Фермер, который нанял их на работу, строго наказал заниматься делом, но охота на насекомых оказалась занятием для них более увлекательным.

И что самое странное, энтомологическая горячка оказалась похожей на инфекционную болезнь! Все пеоны, один за другим, стали увлеченно ловить букашек. И сколько ни предупреждали хозяева, что выгонят сразу, если заметят за подобным делом, работники продолжали коллекционировать насекомых.

Друг другу пеоны признавались, что с тех пор, как приезжал натуралист, у них постоянное расстройство желудка. Объясняли они это, правда, тем, что видели, как герр Франке и его жена каждое утро ели скорпионов из банок. И столь удивительную трапезу начинали с лапок ядовитого насекомого. Делая страшные глаза, об этом поведала жена одного из пеонов, заболевших энтомологической лихорадкой. Она работала у Франца Франке кухаркой. Теперь и с ней происходит нечто ужасное: работать на кухне она не может, потому что постоянно ее тянет в поле. Хочется искать букашек.

Гигантская черепаха

Буэнос-Айрес – большой и красивый город. Жил в нем когда-то сильный и очень добрый человек. Он много работал, и его семья жила счастливо. Беда пришла, как и всегда, нежданно. Человек серьезно заболел. Врачи сказали, что он сможет поправиться, если только переедет жить в лес, туда, где будет много свежего воздуха.

Парень просто так уехать не мог: семья осталась бы без средств, ведь он был кормильцем. Но болезнь стала одолевать, и тогда один из самых верных друзей человека, директор зоологического сада, предложил:

– Я знаю, как тебе помочь. Собирайся и поезжай в лес, подальше от города и его страшного смога. Дам тебе ружье – будешь охотиться. Для тебя это будет еда, а мне привезешь шкуры. Деньги за них я тебе дам перед отъездом. Отдашь семье, чтобы они смогли продержаться. Ну как, согласен?

– Конечно, друг. Спасибо тебе, ведь у меня и в самом деле нет выбора.

Уехал человек далеко, очень далеко. На много миль дальше, чем Мисьонес. Теплый климат, свежий воздух леса, здоровая пища сделали свое доброе дело – человек стал поправляться. Он даже начал подумывать о возвращении, хотя жизнь в одиночестве пришлась ему по душе.

Охота на птиц и зверей давала ему мясо на обед, фрукты на десерт росли почти на каждом дереве. В период ливней он отсиживался под навесом из пальмовых листьев. Шкур убитых зверей накопилось уже очень много. Кроме того, в огромную тыкву человек поместил много ядовитых змей, которых собирал для друга, директора зоологического сада.

Парень настолько окреп, что мог выдерживать на охоте долгие переходы. Однажды на берегу лесного озера он стал свидетелем поединка огромного ягуара и большой черепахи. Трагедия разыгрывалась у него на глазах. Хищник перевернул черепаху на спину и пытался когтями рвать мясо несчастной жертвы.

Ягуар почувствовал приближение человека и оглянулся. Хищно оскалив клыки, он рыкнул и прыгнул. Пуля настигла его в полете, и зверь, убитый наповал метким выстрелом между глаз, рухнул на песок.

Все время, пока человек снимал роскошную шкуру с убитого ягуара, черепаха недвижно и беспомощно лежала на спине.

Парень разобрался с хищником и подошел к черепахе. По слухам он знал, что ее мясо очень вкусное. Черепаха была полужива-полумертва: шея изодрана, глаза закрыты. Добивать охотник ее не стал – пожалел. Очень пригодились веревки, которые он всегда брал с собой на охоту. Человек перевязал черепаху и оттащил ее под свой навес из пальмовых листьев. Там перевязал ей раны лоскутами своей рубахи. Много дней она пролежала без движения, а парень носил ей воду из озера, смачивал ей голову, обрабатывал раны настоями трав и делал перевязки.

Только через две недели черепаха ожила и снова начала двигаться. Странно, но она никуда не уползла, осталась с человеком, словно чувствовала, что ему понадобится ее помощь.

Как-то к вечеру парень почувствовал, что старая болезнь вернулась. Его трясло в страшной лихорадке, тело горело, то и дело он впадал в беспамятство.

Черепаха будто поняла, как сильно его мучит жажда. Она слышала слова, которые он говорил в бреду:

– Пить… Умираю… Пить…

Черепаха поползла к озеру, нашла панцирь маленькой черепашки, почистила его и, наполнив водой, приволокла своему спасителю живительную влагу.

Лихорадка не отступала, жар усиливался. Тогда черепаха отыскала травы и коренья, которые могли бы утолить жажду и голод человека. Но, самое главное, растения были целебными. В пасти она приносила эти травы и пыталась кормить человека. Он ел, пил воду, которую ему подставляла черепаха, но даже не знал, кто это о нем заботится. Приступы лихорадки стали сильными, почти убийственными, а жар, по-прежнему, не спадал.

Как-то утром болезнь немного отпустила человека, и он очнулся. Огляделся и, видя, что никого, кроме черепахи, нет, прошептал:

– Если лихорадка вернется, я не выживу… Лекарства… Только в Буэнос-Айресе…

И снова впал в беспамятство.

Черепаха его поняла. Собрала лианы, тонкие и крепкие, уложила человека себе на спину и привязала к панцирю. Перед тем, как устроить человека, поперек пристроила ружье и положила связку шкур – под голову человеку. Теперь можно было двигаться.

Долог был этот путь! Черепаха шла и днем, и ночью, останавливаясь только для того, чтобы снять человека, напоить его водой, накормить целебными травами. Она безумно устала, потому что нужно было преодолевать реки и озера, болота и лесные чащи. Иногда человек бился в лихорадке так, что она боялась: вот-вот он вздохнет в последний раз и умрет. И потому спешила, а силы таяли с каждой милей.

Шли дни, недели… Иногда черепахе казалось, что этот волшебный город «Буэнос-Айрес», где могли бы помочь человеку, никогда не появится на горизонте. Самое страшное заключалось в том, что черепаха совершенно обессилела. Она ложилась на землю и слушала, о чем бредил человек. А он сухими, истрескавшимися губами шептал о городе, о том, что умирает. Было ясно: человек даже не понимает, что с ним происходит, что его несет на себе черепаха. Потом она снова поднималась и шла. Зачем и кому жаловаться на смертельную усталость?

Однажды, ближе к вечеру, черепаха упала и не смогла подняться. Неделю она шла без остановки, чтобы быстрее дойти до Буэнос-Айреса. И вот, в вечерних сумерках она увидела свет вдалеке, странное сияние, которого она раньше никогда не видела. Откуда ей, выросшей на берегу озера, было знать, что это огни большого города? Того самого Буэнос-Айреса, куда она несла человека, спасшего ее саму когда-то. Черепахе казалось, что она умирает. Ей было невероятно жаль, что не смогла помочь. Она закрыла глаза и приготовилась к смерти.

В этот момент она почувствовала, что рядом пробежал мышонок. Может быть, звали его Перес, кто знает!

– Черепаха! – пискнул он. – А кто это у тебя на спине?

– Человек, – грустно ответила черепаха.

– А куда вы с ним направляетесь? – не отставал любопытный малыш.

– Шла. Теперь уже сил нет. Человеку нужно в Буэнос-Айрес, к доктору. А я очень устала. Наверное, не донесу…

– Дикая ты совсем, черепаха! Такая большая, а не знаешь, что ты уже в Буэнос-Айресе! Огни вдали видишь? Это и есть твой Буэнос-Айрес!

Даже в самом начале пути у черепахи не было такого прилива сил, как сейчас, когда она узнала, что у цели! Последний отрезок пути, как ей показалось, она пробежала в одно мгновение.

Рано утром директор зоологического сада нашел у ворот огромную, едва живую черепаху, к панцирю которой был привязан человек – его друг.

Доктора в клинике смогли спасти человека. Когда он поднялся на ноги, первое, что он сделал, пришел в зоологический сад к своей спасительнице. Ведь директор рассказал ему, в каком виде и где нашел. Оказывается, черепаха с человеком на спине проделала путь в триста миль! Человек хотел бы забрать черепаху к себе, но дом у него был маленький. Ей было бы мало места. Так и осталась черепаха в зоологическом саду, а человек каждый день приходил к ней в гости и приносил какое-нибудь лакомство. Кажется иногда со стороны, что они беседуют. А человек, уходя, всегда гладит ее голову с умными глазами и прощается легким постукиванием по панцирю. Такой, видимо, у них условный знак.