Текст книги "Бог во тьме"

В Евангелии от Иоанна рассказывается о некоем царедворце, который вернулся домой, чтобы убедиться, что его сын выздоровел: «…отец узнал, что это был тот час, в который Иисус сказал ему: сын твой здоров. И уверовал сам и весь дом его» (Ин. 4:53). Он верил в Иисуса, и важнейшей составляющей его обращения к вере явилось замеченное им точное соответствие между словами Иисуса и происходящим.

Рассказывая в Деяниях о том, как иудеи Верии впервые услышали Евангелие, Лука тоже подчеркивает это обстоятельство: «Они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так; и многие из них уверовали» (Деян. 17:11–12). Вне всякого сомнения, эта же мысль выражена в стихах Евангелия от Иоанна, посвященных обоснованию цели этой книги: «Много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, о которых не написано в книге сей; сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий» (Ин. 20:30–31).

Смысл этого свидетельства очевиден. Вера – это не просто решение сознания, а проявление всех сторон человеческой натуры. Но именно потому, что вера требует от человека полной самоотдачи, она опирается и на разум. Следуя путем веры, мы можем оказаться «за пределами разума», но здесь подразумевается только нечто, не доступное пониманию человека, но никак не противостоящее  разуму. Поэтому христианин, который гордится иррациональными основаниями своей веры, уязвим для смертельно опасного удара, поражающего глубинные основы веры. Единственное утешение – помнить о том, что обычно это предсказуемо и отнюдь не неизбежно.

Наблюдаемый в наши дни дефицит понимания сказывается и в том, что переживание незаслуженно получило более высокий статус, чем понимание. Многие христиане побаиваются рационализма и высказывают вполне справедливые подозрения по отношению к чисто интеллектуальной вере. Но они забывают о том, что если знание, лишенное опыта, является продуктом рационализма, то тем же является и опыт, лишенный знания. Однако они отрицают первое и предпочитают    второе. Знание, лишенное опыта, – это всего лишь обратная сторона медали, на лицевой стороне которой изображен опыт, лишенный знания. И то и другое – порождение рационализма; и то и другое одинаково ошибочно и в конечном счете вредно для подлинной веры. Стать верующим только на основании опыта неблагоразумно, но не так безрассудно, как отказывать вере в праве на существование только из-за недостатка опыта.

Взаимосвязь знания и опыта, показанная в Библии, имеет совершенно иной характер, ибо здесь заложен глубокий духовный смысл, а не противопоставление друг другу. Опыт не порождает сам себя. Он не способен к самооправданию и автономному существованию. Напротив, ценность опыта христианина зависит от качества его веры, а качество веры, в свою очередь, – от полноты постижения Божественной истины.

Подлинное понимание порождает подлинную веру, а та, в свою очередь, – подлинный опыт. Без подлинной веры опыт может быть легко подменен эмоциональностью. Без подлинного понимания то, что принимают за веру, может оказаться самонадеянностью чисто земного происхождения (каковой, например, является «сила» позитивного мышления). Следовательно, понимание составляет неотъемлемую часть веры, а вера и понимание неотделимы от опыта.

Короче говоря, отрицать и подавлять знание – значит сеять будущие сомнения. Мы можем исключить интеллект из нашего учения или из нашей практической деятельности, но нам не удастся избежать укоров совести, когда здравый смысл попытается приспособиться к скверной вере. Подавление может вызвать беспокойство и разочарование. Рано или поздно человек обнаружит, что разрушил свое сознание собственными руками.

Там, где Бог дал убедительные и достаточные основания для веры и предоставил возможность для ее глубокого постижения, настаивать на меньшем, чем Он предлагает, было бы нелепым капризом. Сознавать, что наша вера всегда будет слабее, чем нам хотелось бы, – это одно, но настаивать на том, что она должна быть слабее, чем ей позволено, – это совсем другое.

Самостоятельный поиск

Как бороться с сомнениями этого типа? Прежде всего их следует правильно определить, затем точно установить уязвимое место в понимании и, наконец, проделать необходимую предварительную работу: то есть исследовать вопрос с целью выяснения истинного положения вещей.

Самое главное – выяснить, достаточно ли надежны основания для веры? Не расшатаны ли они настолько, что на них уже нельзя построить ничего весомого? Или проблема в том, что важнейшие части фундамента остались недостроенными из-за незнания и спешки? Столь прямолинейный подход – естественная реакция на ситуацию неопределенности и вместе с тем – это библейский подход. Образцом может послужить позиция верийских иудеев. «Они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так». Если мы в чем-то сомневаемся, то самое время внести ясность и проверить, действительно ли справедливы истины, в которые мы верим.

Когда ученики впервые услышали от женщин, что Иисус воскрес, они усомнились: «И показались им слова их пустыми, и не поверили им» (Лк. 24:11). Характерной чертой веры является то, что она не допускает неопределенности и не оставляет повисших в воздухе вопросов. Дальнейшее описание отражает присущее вере стремление к ясности: «Петр встав побежал ко гробу, и наклонившись увидел только пелены лежащие» (Лк. 24:12). Вера не всегда может знать, но она всегда хочет знать. Она не может быть уверенной во всем, но должна всегда быть уверенной настолько, насколько это возможно. Если что-то не ясно, она будет искать возможность удостовериться.

Вера питается не разреженным воздухом, а фактами. Ей изначально присуще стремление укорениться в истине, что и отличает веру от фантазии, а предмет веры – от фикций, порожденных воображением. В тех случаях, когда доказательства невозможно получить сразу, вера готова терпеливо дожидаться суда истории. Но ожидаемый ею вердикт – это всегда суждение истины; это документ, вручаемый самой жизнью.

Лука пишет о естественном недовольстве иудеев приобщением язычников к церкви. Но отмечает, что неопровержимые доказательства необходимости обращения язычников, представленные Петром, разрешили проблему, и, «выслушавши это, они успокоились» (Деян. 11:18). Так и следует всегда поступать. Сомнения этого типа преодолеваются фактами, разрешаются истиной и утихают при достижении понимания.

Настоятельная потребность в точном знании и изучении фактов, касающихся спорных вопросов, имеет особое значение при разрешении сомнений, возникающих вследствие многочисленных попыток выставить христианство в ложном свете. Каждое поколение склонно представлять Христа по собственному подобию и «лепить» Его образ, пропущенный через фильтр предпосылок, соответствующих ценностным стандартам своего времени. Удивительно, однако, что поколение, столь нетерпимое к культурным нормам предшественников, оказалось таким искушенным по части изготовления собственных стереотипов.

Наши современники отказались от образов страждущего Христа средневековья или благопристойного Христа викторианских гостиных, но ассортимент «Иисусов», предлагаемый в наши дни, вполне соответствует эпохе супермаркетов – это Иисус-избавитель, Иисус-блаженный наставник, Иисус-революционер, Иисус-бродяга, Иисус-пророк и т. д.

Это разнообразие удивляет и ставит в тупик. В конце концов, как же удостовериться, что наше представление об Иисусе верно, особенно если мы осознаем, что тоже привносим в веру свои предпосылки? Возможно, мы более близоруки, чем нам кажется? Или то, во что мы верим сегодня, ничуть не лучше, чем представления, внушенные воскресной школой, от которых нас заставили отказаться? Не придется ли и нам краснеть в будущем за свою нынешнюю веру?

Рассуждения, начинающиеся подобным образом, скользки, как угорь, и единственный надежный способ поймать их – это проверить истинность своих домыслов. Для этого необходимо изучить проблему. Беда большинства современных «Иисусов» не в том, что их образы противоречат христианству, а в том, что они не историчны. И мы отвергаем их главным образом потому, что они неистинны, а не потому, что они непривлекательны (хотя некоторые из них действительно таковы).

Разве рукописи Мертвого моря отменяют уникальность Иисуса? Неужели Иисус – это всего лишь плод воображения, а «Евангелие от Матфея» Пазолини ближе к оригиналу, чем Иисус христианства? Неужели Иисус, говоря «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21), имел в виду индуистское Tat Tvam Asi (Ты есть То)? Почему рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда» вызывает у христианина досаду и раздражение?

Правда – это единственный ответ, который вера может дать сомнению, ибо она содержит достоверные факты, которые служат ей прочным основанием. Вера знает, что отсутствие мандата, который может вручить только истина, позволит считать ее фантазией или самообманом. Такая вера может дойти даже до самолюбования.

Некоторые полагают, что для Бога требование обоснования веры так же оскорбительно, как если бы мы отчаянно перебирали наскоро сфабрикованные причины, позволяющие верить в Него. Но дело совсем в другом. Возможность подтверждения – это только один из аспектов христианской истины, связанный с неизменным авторитетом и незыблемостью Слова Божьего. Мы не оскорбляем, а прославляем Бога, безоговорочно принимая Его Слово как непоколебимую и авторитетную истину.

Для сомнений этого типа необходимы и как нельзя более уместны библейские ответы. И они должны быть конкретными. Человека, сомневающегося в воскресении из мертвых, бесполезно убеждать в том, что Христос обещал никогда его не покидать, – Христос никогда и не был с тем, для кого Он не воскрес. А если верующий утратил ощущение присутствия Христа, то он нуждается в помощи, чтобы вернуть утраченное, а не в перечислении голых исторических фактов. Ему необходимы заверения и внутреннее свидетельство Святого Духа.

Итак, сомнения третьего типа – это сомнения, вызванные недостаточным пониманием основ нашей веры. И лучший способ избавиться от них – это ознакомиться с предоставленными Богом точными и исчерпывающими доказательствами и узнать, откуда нам известно о существовании Бога, почему можно доверять Его откровению как истине, почему мы уверены в Его любви и милосердии, а узнав, твердо стоять на христианском понимании этих истин.

О пользе чтения

В заключение обратите внимание на два важных момента. Во-первых, сомнения этого типа, как и два предыдущих, могут быть простыми и комплексными. Допустим, некто испытывает определенные сомнения относительно Бога, вызванные недостаточными знаниями. Если сомнение простое, то его можно разрешить, как я уже советовал, восполнив соответствующие пробелы. Но если оно комплексное, то вы обнаружите, что хотя сомневающийся и понимает, в чем решение, он не хочет его принимать. (Более подробно мы остановимся на этом в главе 9.) И, даже выказывая настоятельную потребность в ответе, он может отказаться искать его. Это указывает на более серьезную проблему, и сомнения, лежащие на поверхности, являются всего лишь ее симптомами.

Я думаю о людях, страстно желающих, чтобы вера не расходилась с разумом. Когда их осеняет, что христианство истинно, у них буквально перехватывает дыхание. Но затем они начинают колебаться, – не оттого, что наткнулись на препятствие в вере, а оттого, что вспомнили свой предшествующий опыт. Когда-то они сделали шаг вперед и уверовали, но это было озарение, не отягощенное никакими вопросами, а теперь они упали и ушиблись. Именно о таких говорят: «Пуганая ворона куста боится». Их сомнение не простое, а комплексное.

К комплексному сомнению следует подходить с особой чуткостью. Человеку, испытывающему простое сомнение, может помочь откровенная беседа, полезная книга или подробное объяснение – и он найдет путь, который искал так упорно. Но если верующий испытывает комплексное сомнение, то ответ на вопросы, лежащие на поверхности, может спровоцировать более глубокую проблему. Разрешая только поверхностные сомнения, в конечном счете не разрешаешь никаких.

Во-вторых, из всех разновидностей сомнения данное, по-видимому, наиболее успешно устраняется с помощью чтения. Не всякому сомнению можно помочь таким способом. Встречаются и худшие формы. Но что касается этого типа сомнения, то ничто не сравнится с удачно подобранной книгой, побуждающей к исследованиям и размышлениям. Вопрос «хорошо ли вы продумали основания своей веры?» для большинства людей неотделим от книг, прочитанных ими ради постижения сущности веры.

Вы составили небольшую библиотеку самых необходимых книг? Обращаетесь ли вы к великим классикам веры так же часто, как и к современным авторам? Разумеется, этот выбор будет отражать ваш жизненный путь, вашу борьбу и круг интересов. А порекомендовав такие книги тем, кто сомневается и ищет, вы обогатите свой духовный багаж.

Не буду говорить о книгах в моей собственной библиотеке. Их зачитанный вид говорит сам за себя. Десятки людей прочитали их от корки до корки, и напоминанием о тех, кто искал и нашел, служат многочисленные заметки и восклицательные знаки на полях. Эти замечательные книги, как и вера, которую они утверждают, существуют не для того, чтобы пылиться, а для того, чтобы обогащать и просвещать нас.

Глава 6. Неподписанный контракт

Сомнения, обусловленные недостаточной преданностью

Недавно одна моя знакомая, даже не пытаясь оправдываться, сообщила, что больше не считает себя христианкой. Она не имела ничего против христианства или церкви и не высказывала никаких определенных сомнений, за исключением того, что все христианские положения всегда казались ей нереальными. «Знаете, мне кажется, что я никогда не была по-настоящему предана христианству», – сказала она.

«А были ли вы вообще чему-нибудь преданы?» – спросил я без обиняков. В данном случае мое замечание не было ударом в спину или выстрелом наугад: я хорошо знал эту женщину. Все недостатки в ее характере коренились в неспособности к самоотдаче. Вследствие этого она редко радовалась до глубины души или надолго к чему-нибудь привязывалась. Все выглядело в ее глазах призрачным и неудовлетворительным.

Это пример сомнения, обусловленного недостаточностью понимания на четвертом уровне, который, как ни странно, совпадает с обращением в христианство. Неужели человек может пройти первые три уровня понимания и все-таки упустить нечто важное? Неужели верующие могут осознавать свою потребность; знать, что если христианство истинно, то оно отвечает их потребности; убедиться, основываясь на конкретных доказательствах, что христианство действительно истинно, и все же верить неадекватно? К сожалению, могут – если их преданность недостаточна.

Средоточием четвертого уровня понимания является вопрос преданности. Ищущие становятся верующими, когда совершают выбор и обязуются жить в соответствии с этим выбором. Преданность – это не какая-то отдельная, независимая стадия, а высший уровень, логически выстраивающийся на трех предыдущих. Подобно цементу, она превращает мнения в твердые убеждения (я имею в виду не «сознание греховности», а бескомпромиссное следование своим убеждениям).

Цель данной главы состоит в том, чтобы показать важность преданности и убежденности и проанализировать сомнения, обусловленные отсутствием этих качеств в преддверии обращения в христианство. Обращение в христианство – это событие, исполненное множества смыслов, и его можно рассматривать с различных точек зрения. Наблюдающаяся в наши дни тенденция сводить его к упрощенным, трафаретным формулам – это надругательство над созидательными возможностями Бога и целостностью человеческой личности. Христос – это единственный путь к Богу, но к Христу ведет столько же путей, сколько существует людей, обращающихся к Нему. Обращение может быть постепенным или внезапным, спокойным или драматическим, явным для окружающих или почти незаметным. Варианты бесконечны.

Тем не менее для адекватного понимания обращения следует учитывать определенные вещи, невнимание к которым оставит благоприятную почву для последующих сомнений. Обращаясь, человек обязуется раскаяться и уверовать; Бог отзывается на это даром прощения и даром Святого Духа; роль церкви – принять нового верующего в общину, символически подтвердив это обрядом крещения, совершаемом на людях.

Каждый из этих аспектов занимает свое место в качестве основания веры, хотя роль церкви для него не так существенна, как выражение веры. Слабость любого из этих аспектов не означает, что вера неправомерна, но, как могут показать дальнейшие испытания, делает ее легкой добычей для сомнения.

Договор и подпись

Благая весть христианского Евангелия – это завет, то есть договор, который заключает с нами Бог. Дар Святого Духа – это печать, скрепляющая договор с Его стороны; мы же подписываем договор своей преданностью Богу. От нас требуется не только осознание необходимости такого договора (что является самым важным на первом уровне) и понимание привлекательности и надежности его условий (второй и третий уровни). Для того чтобы договор был скреплен и вступил в силу, необходима наша подпись – преданность нашей веры. Если ее не будет, то, какими бы прекрасными ни были условия, договор останется всего лишь бумажкой.

Человеческое знание всегда подразумевает определенную степень личной приверженности истине. Мышление и язык превратились бы в хаос неопределенности, если бы мы встали перед необходимостью использовать слово «знать» как равнозначное словам «догадываться» или «воображать» или если бы пришлось говорить «верно» в тех случаях, когда имеется в виду «неверно». Знание отличается от догадок и измышлений, ибо предполагает подчинение тому, что действительно существует или мыслится сущим. Я вправе сказать «знаю» и тут же добавить: «Однако я готов признать свою ошибку, если мне это докажут». Но если знание имеет какой-то вещественный смысл, то я никогда не должен говорить «знаю», а затем добавлять: «Но я уверен, что ошибаюсь».

Если мы утверждаем, что знаем нечто, то в нашем заявлении предполагается личная приверженность тому, что мы знаем. Нельзя сказать, что, познавая что-то, мы сразу становимся сторонниками этого, но знание само по себе подразумевает преданность. Знание – это признание того, что истинно; это отклик на то, что находится вне нас, поэтому оно не только субъективно. Но это именно наш  отклик, и поэтому знание не только объективно.

Когда вы говорите: «Я знаю, что это истинно», то фактически подразумеваете: «В этом, по моему убеждению, состоит истина». То, что справедливо для всякого человеческого знания, справедливо и для знания, предполагаемого в вере. Следовательно, не существует истинного знания Бога без определенной личной убежденности, а представление о вере, свободной от персональной преданности, – это логическая несообразность. Г. К. Честертон писал о Г. Дж. Уэллсе: «Он полагает, что целью откровения ума является откровение ума. Тогда как я неисправимо убежден, что откровение ума, как и разинутый рот, следовало бы прикрыть перед чем-то неоспоримым»[25]25
  Robert Knille (ed.), As I Was Saying: A Chesterton Reader (Grand Rapids: Eerdmans, 1985), p. 265.


[Закрыть].

Это означает, что каким бы истинным ни считалось то или иное явление, если я лично в этом не убежден, то для меня оно не истинно. То есть объективно оно может быть истинным, но субъективно я отказываюсь это признавать.

Это свидетельствует о существенном различии между субъективизмом веры и субъективизмом сомнения. Первый заключается в том, что если для меня нечто истинно, то это обязательно истинно, тогда как второй – в том, что, если для меня нечто не истинно, то это вообще не истинно. Оба представления ошибочны, однако скрытые в них подводные течения ведут в противоположных направлениях. Субъективизм веры делает нечто из ничего, превращая вымысел в реальный факт. Субъективизм сомнения, напротив, превращает нечто в ничто, реальный факт – в вымысел.

Верующий подобен льву, преследующему жертву

Заметьте, что этот тип сомнения вообще не имеет отношения к истине. Уязвима не истина как предмет веры, а верующий, который не способен принять на себя основные обязательства веры. Когда человек страдает отсутствием личной приверженности, проблема не в том, что он не может по-настоящему во что-то  верить, а в том, что он не желает верить ни во что. И если он производит впечатление верующего, то лишь потому, что присущий ему недостаток убежденности компенсируется другими формами религиозности, в частности, поддержкой остальных членов общины.

Но уберите спокойную уверенность, вырастающую из личной убежденности, и любая трудность сможет уничтожить слабую преданность, вызвав трепет неопределенности, переходящий в сомнение. По-видимому, вера без преданности обходится дороже, чем мы предполагаем. Когда нет убежденности, любое авторитетное мнение кажется не менее весомым, чем то, во что верим мы, и каждая минута нереальности подвергает сомнению реальность всего предшествующего опыта. И тогда мы склоняемся к мысли: «В конечном счете это, пожалуй, неправда». Но если говорить со всей откровенностью, нашу мысль следовало бы истолковать так: «Да я никогда и не верил в это по-настоящему». В договоре недоставало подписи верующего, а не каких-то условий.

Один из самых распространенных путей возникновения такого сомнения – это пресловутый «скачок веры», принципиально обходящий стороной вопрос истины. Люди верят тому, во что хотят верить, или тому, в чем испытывают нужду. У них нет убеждений относительно истины и соответствующей личной убежденности в вере. Неудивительно, что они открыты для сомнений. Но с приходом сомнений именно они, а не их вера, «кладутся на весы и оказываются слишком легкими».

Приверженность Запада к «религиозному озарению» – лишь один из негативных примеров дефицита преданности, но существует и множество других, менее выразительных примеров. Нам следует пересмотреть все наши религиозные представления, чтобы увидеть их как некую форму соглашательства. Вот чему научился один западный христианин у старого христианина из народа масаи:

«Слово, при помощи которого я и мой наставник-масаи, Пол, выражали на их языке веру, было не вполне подходящим. Буквально оно означало «соглашаться». Пол сказал, что смысл этого слова напоминает белого охотника, стреляющего в зверя из ружья с дальнего расстояния. В этом акте принимают участие только глаза и пальцы. Мы должны найти другое слово.

Он сказал, что человек, который верит по-настоящему, подобен льву, преследующему жертву. Его нос, глаза и уши выслеживают добычу. Его ноги обеспечивают скорость, чтобы настичь ее. Вся мощь его тела вкладывается в страшный смертельный прыжок и единственный удар передней лапой – удар, который убивает наповал. И, когда зверь умирает, лев обхватывает его руками (африканцы называют передние лапы животных «руками»), прижимает к себе и делает частью себя. Так убивают львы. Так человек верит в Бога. Вот что такое вера»[26]26
  Vincent Donovan, Christianity Rediscovered (London: S.C.M., 1982), p. 62.


[Закрыть].

И в заключение мудрый старый африканец сказал:

«Ты говорил нам о Всевышнем и о том, что мы должны искать Его, и даже покинуть для поисков свою землю и свой народ. Но мы этого не сделали. Мы не покинули свою землю. Мы не искали Его. Он искал нас. Он искал нас и нашел. Мы всегда думали, что лев – это мы. Но в конечном счете лев – это Бог»[27]27
  Ibid., p. 63.


[Закрыть].

Релятивизм и массовое сознание

Две особенности нынешней культурной ситуации делают элемент убежденности как нельзя более необходимым. Во-первых, это господство релятивизма – самонадеянности почти всей современной мысли, не терпящей возражений, лишающей убежденность почвы и ускоряющей кризис любых авторитетов. Важнейший вопрос: «Истинно ли это?» уступил место вопросам: «Работает ли это?» и «Какое это вызывает ощущение?» В результате истина свелась к своевременности, нравственность – к полезности, а индивидуальная вера – к приятности ощущений.

Иногда утрата убежденности проявляется в зыбкости настроений, в изменении вкусов и в обветшалости прежних идеалов, словно убежденность – это не более чем привычка или мода. Проявляется это и по-другому: когда преданность считают основанной не на убежденности в истине, а на индивидуальной потребности. Тогда она действительно начинает существовать только ради самой себя, выливаясь в форму неистовой страсти и даже фанатизма.

Сочетание подобных воззрений поощряет опасную терпимость к заблуждениям и лицемерное смирение перед истиной. Поскольку ничто не подталкивает нас к убежденности, ко всему можно относиться с равной серьезностью или вовсе не принимать всерьез. Г. К. Честертон предупреждал об этом давно: «Сегодня мы страдаем оттого, что смирение находится не на своем месте. Скромность измеряет теперь не уверенность в себе, а веру в свои убеждения, – а это вовсе не нужно. Человек задуман сомневающимся в себе, но не в истине, ибо это – извращение»[28]28
  G. K. Chesterton, Orthodoxy (London: John Lane, 1909), p. 55.


[Закрыть].

Второй особенностью, доказывающей необходимость личной убежденности, является склонность к коллективному мышлению. Под воздействием различных причин – как положительных, так и отрицательных – акцент на человеческую индивидуальность, преобладавший на Западе со времен средневековья, сместился на коллектив. Теперь индивидуальность рассматривается в контексте более широкого единства – государства, природного равновесия, эволюции или истории. Ее достоинства рассматриваются вкупе с присущим ей злом и отвергаются как вредный «индивидуализм». Преимущества единства (по сравнению с разнообразием) и коллективизма (по сравнению с индивидуализмом) считают самоочевидными, а ясно различимые тоталитарные тенденции этой концепции оставляют без внимания.

Людям, объединенным в группы, присущ такой тип мышления, который был бы отвергнут в эпоху подлинного свободомыслия, когда приветствовались индивидуальная самобытность, готовность брать ответственность на себя, зрелость моральных представлений и развитое чувство целостности. Но все эти качества настолько деформировались, что способность разума к критическому восприятию угасла. Значительные группы людей бездумно впитывают и безобидную чепуху, и лживую пропаганду, и разлагающую идейную отраву.

В наши дни проблемой становится не достоверность постулатов веры, а легковерие. Верить стало слишком легко. Люди не могут не верить, поскольку веяния моды легко переносят их от одной веры к другой. В обстановке вседозволенности годится буквально все, за исключением тех вероучений, которые серьезно относятся к истине и личной убежденности (как, например, христианство).

На первый взгляд недооценка истины идет на пользу церкви. Тысячи людей обращаются к вере или вновь возвращаются к ней под воздействием скрытых психологических или социологических тенденций нашего времени. («Яппи возвращаются к Богу, чтобы у их детей появились ценности».) Но на каждого, кто «плывет по течению» и находит истинную веру, приходится множество других, прибиваемых течением к вере и вновь уносимых прочь. Без якоря личной убежденности они находятся во власти приливов и отливов мнений. В новомодной религии нет твердости, ибо ей недостает личной убежденности.

Ключ к ученичеству

Возможность выбора – это важнейшая часть понятия «вера», а элемент ответственности и преданности – это ключ к понятию «послушание», которое является сущностью христианского пути. Настаивая на послушании в отрыве от веры, вы впадаете в формализм. Настаивая на вере в отрыве от послушания, вы довольствуетесь дешевой благодатью. Для человека, который становится христианином, момент осознания приводит к единственному исходу – преданности. Отныне договор об ученичестве подписан. Решение отмене не подлежит. Вера совершает свой первый шаг, и пути назад нет.

Преданность, которая в определенном смысле подразумевается во всяком индивидуальном знании, в христианской вере вступает в свои права. В христианстве она не просто подразумевается, а требуется. Вера – это «послушание истине» (1 Пет. 1:22). Путь христианина – это обязательство, вырастающее из понимания. То, что увидела вера, подчинение готово подписать. Религиозное послушание – вот к чему ведет личная убежденность.

Убеждение ничего не стоит, если оно не является нашим собственным. Способствовать пониманию может многое, но ничто не заменит убежденности. Пока мы не задумаемся об истине самостоятельно, у нас будут не убеждения, а всего лишь мнения. Паскаль предупреждал, что «ходячие мнения настолько далеки от того, чтобы быть критерием истины, что ничему не следует верить до тех пор, пока вы не приведете себя в такое состояние, словно никогда их не слышали»[29]29
  Pascal, p. 208.


[Закрыть]. Ни одно убеждение нельзя считать по-настоящему личным, если человек не готов отстаивать его даже тогда, когда вокруг все против. Contra mundum (против мира) Афанасия – это не та позиция, к которой мы стремимся, но именно ее предполагает вера.

Компонент убежденности отчетливо проявляется и в библейской трактовке веры. «…изберите себе ныне, кому служить», – воззвал Иисус Навин к народу Израиля и, не дожидаясь ответа, сказал: «…а я и дом мой будем служить Господу» (И. Нав. 24:15). «…нет нужды нам отвечать тебе на это, – спокойно отозвались Седрах, Мисах и Авденаго на угрозы Навуходоносора. – Бог наш, Которому мы служим, силен спасти нас от печи, раскаленной огнем, и от руки твоей, царь, избавит. Если же и не будет того, то да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем и золотому истукану, которого ты поставил, не поклонимся» (Дан. 3:16–18). «…я знаю, в Кого уверовал, – писал Павел из своей темницы, – и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день» (2 Тим. 1:12).

О том же свидетельствует история христианства. Поликарп из Смирны, живший во втором веке, противостоял враждебно настроенной толпе и спокойно отказался отречься от веры в Христа: «Восемьдесят шесть лет я служил Ему, и Он не сделал мне ничего дурного; как же я посмею очернить моего Царя, который меня спас?»[30]30
  Henry Bettenson, ed., Documents of the Christian Church (London: Oxford University Press, 1963), p. 14.


[Закрыть]. Мартин Лютер, отлученный папой от церкви, в заключение своей защитной речи перед императором произнес знаменательные слова: «Поскольку моя совесть пленена Словом Божьим, я не могу и не желаю ни от чего отрекаться. На том стою и не могу иначе. Да поможет мне Бог»[31]31
  Ibid., p. 283.


[Закрыть]. Свидетельства истории волнующи и неоспоримы. Но известные нам примеры – это лишь верхушка громадного айсберга христианской преданности, сложившегося на протяжении столетий.

Некоторых противников христианства это раздражает. «Их неуступчивость и несгибаемое упорство непременно должны быть наказаны»[32]32
  Ibid., p. 4.


[Закрыть], – писал Плиний-младший императору Траяну в 112 г. от Р. Х. Другие, как, например, современный мыслитель Алан Уотс, выражают сдержанное восхищение: «Без всякого пренебрежения следует сказать, что христианство – это по преимуществу религия игроков. Ни в какой другой религии нет таких высоких ставок и таких рискованных решений»[33]33
  Alan Watts, Beyond Theology (New York: Meridian Books, 1969), p. 20.


[Закрыть]. Но оба: и античный автор, и современный мистик – подмечают одно и то же: религиозное послушание и личную убежденность, которые являются отличительными признаками христианства. Без подобной преданности подлинная вера невозможна.